Текст книги "Другой (СИ)"

Автор книги: Станислав Жейнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– Добрый-добрый, – поздоровался Сергей.

– Ну сколько можно Вас ждать? – спросил Игорь. – Ужин давно готов, вас все нет и нет. Некрасиво, все ж голодные…

Она засмеялась: – А что уже готово?

– С обеда, – говорю. – Третий раз разогреваем.

Игорь позвал жестом: – Садитесь. – Мы рады каждому, кто приплывает к нам на своей яхте!

– Я вас узнала, – обратилась к Игорю, – вы ловили рыбу, да? И я подумала, пусть он поймает… и вы поймали, сразу… Я видела.

– Теперь, Вы хотите ее забрать?

– Не всю. Я могу вас угостить. Что больше любите хвост или голову?

– Нам хватит и чешуи, – смесь, сказал Игорь. – Хотите пива?

Девушка немного освоилась, села на скамейку, возле меня, напротив Игоря.

– А какое у вас пиво?

– Вечерний "Туборг" – любите?

Пак с пивом в ногах у Игоря, наклонился, поставил возле девушки банку.

– Люблю такое, – сказала она. – Я только такой и пила, а утренний вкуснее?

– Я вам потом дам баночку с собой, утром откроете, сравните.

Игорь вылил на сковородку масло, оно сразу вспенилось, полетели брызги.

– Глеб, вода закипела, макароны бросай, – сказал он. Сам принялся выкладывать на сковородку сосиски.

Я взял банку, которую дал девушке Игорь: – Вам открыть?

– Будьте любезны.

– С вами, кажется, подруга была?

– Сестра моя, мы близняшки. Она Таня, а я Инесса.

– Очень приятно, – говорю. Представил нас, себя последнего. – И что Инесса, вы вот так вдвоем с сестрой отдыхаете? – Открыл пиво, налил в чашку.

– Спасибо. Нет, мы с папой.

– Вас трое?

– Да. Нас было четверо, но Пашу папа выгнал…

– И вы с ним согласны, насчет Паши?

– Он глупый, не искренний, и умничал… – сказала она.

– Правильно, – говорю. – если Паша не умеет себя вести, то нафиг Пашу!

– Да вы правы, – согласилась девушка.

Высыпал в кастрюлю спагетти, сбавил огонь.

– Игорь, давай еще сосисок, – говорю.

– Банку еще, – да? Или две? – Он задумался.

– Инесса, вы любите вечерние сосиски? – спрашиваю.

– Конечно. А утренних, тоже с собой дадите?

– Если останутся. Игорь открывай, наверное, сразу пять.

Девушка испугалась:

– Это из-за меня? Я не буду есть, я пошутила, я не люблю сосиски…

– Зато папа, наверное, любит?

– Папа – да!

– Ну, зовите тогда их сюда, – говорю.

– Не удобно. Приходите лучше вы к нам!

– Не получится, – сказал Игорь. – Я глупый, Сергей неискренний, Глеб любит поумничать – прогонят нас, как Павлика.

– Не будете, как Павлик, домогаться моей сестры, не прогонят.

– Да, но какой смысл тогда идти? – расстроено сказал Игорь.

– Хорошо, но не делайте этого хотя бы на глазах у папы.

– Нет смысла. Мы любим, когда папы смотрят.

– Мы его напоим, он ничего не поймет, – сказала, одаривая каждого из нас игривым взглядом.

– Нет, папа должен быть трезвым. – настаивал Игорь.

– Шутки шутками, но между прочим, вы очень понравились моей сестре, – сказала Игорю. – Она меня даже разбудила, чтобы я на вас посмотрела.

Она сказала смотри какой А… А…

– Абориген? – говорю.

– Нет, А…

– Адольф, – подсказал Сергей.

– Нет, А…

– Анахронизм, аллерген? Атрибут? – предположил я.

Сергей продолжил: – Амбицыл, артрит, астеохондроз?

– Остеохондроз, – возмутился Игорь.

– Она могла этого не знать, – возразил Сергей.

– Ваша сестра не медик? – спросил у девушки.

– Она будет экономистом.

– Вот видишь, – сказал Сергей, – диагноз на лицо, но как он правильно звучит, никто ж не помнит.

– А вы смешные, – сказала Инесса. – Хорошо, придем к вам в гости. Сейчас только переоденемся… Папу, тоже звать?

– Конечно! – ответил Игорь. – Как его зовут?

– Валерий Иванович, – четко выговорила Инесса. – Только не называйте его: отец Валерий, как Павлик! Лучше – дядя Валера.

– А Павлик был Таниным женихом?

– Нет, моим.

Инесса поднялась со скамейки:

– Ну, что, я пошла за ними?

– Мы вас ждем.

Девушка отошла метров пять, потом оглянулась: – А почему вас трое, а палатки две?

– А сколько их должно быть? – спрашиваю.

– Одна, – ответила Инесса, подумала, – или три, но не две…

– Ты просто – Мегрэ, – говорю. – Как ты их вычислила! Вторая для меня, не люблю им мешать. Пришлось поставить вчера…

– Да? Жалко. Но мы все равно будем…

– Он все врет! – крикнул ей в след Игорь. – Мы сами его прогнали, чтоб не мешал!

– Да, – сказал Сергей, но Инесса уже не слышала. – Мы не голубые, мы просто любим друг друга.

Посмеялись. Принялись сервировать стол. Я сливал воду из кастрюли, Сергей выкладывал рыбу, Игорь натирал сыр для макарон. Слаженно, сообща, как всю жизнь на одной кухне.

– Симпатичная девушка, – говорит Сергей. – Все при ней, фигура и вообще…Такие интересные черты лица, а улыбка…

– Не увлекайся, – перебил Игорь, – тебе завтра в загс.

Скоро пришли гости, правда, только девушки, отец Валерий не пришел, может, оно и к лучшему. Игорь сходил за Антоном и Журавлевым, Сергей разбудил Сашу.

Девушки пришли не с пустыми рукам, притащили большой пакет, выложили на стол несколько видов сыра, колбас, копченого мяса, банки с красной и черной икрой, вина…

– Ну зачем вы так? – упрекнул я, нарезая солями.

– Не стоило, – негодовал Сергей, откупоривая бутылку в форме кувшина, с постылыми французскими каракулями, вместо родной привычной кириллицы на этикетке.

Я из под тяжка разглядывал сестер. Инесса выглядит старше, и держится уверенней. Таня, тоже смазливенькая, но они не похожи. Только, в форме глаз и в изгибах лица есть какое-то сходство, что-то азиатское, жгучее что-то. Инесса вся такая круглая, мощная блондинка: пышная грудь, тонкая талия, широкие бедра, чуть толстоватые, но красивые рельефные ноги. Таня миниатюрная, у нее все меньше, и сама она чуть ниже ростом, волосы каштановые прямые, глаза темные, совсем не как у сестры.

Думал, сядут рядом, но обе захотели сидеть возле Игоря, так, он оказался между ними. Я возле Инессы, Антон возле Тани, Анатолий, Сергей и Саша на скамейке напротив. Саша прямо передо мной.

Саша сердилась, – это видно по тому как щурилась, по резким движениям, по редким коротким фразам. Делала вид, что смотрит куда-то в сторону, но – изучала, оценивала. И показалось, ревновала Игоря. Хотя нет, не показалось, а именно ревновала. Девушки ухаживали за ним, только предложат что-нибудь со стола, Саша не спрашивая бросает ему в тарелку, что-то альтернативное. Так, вместо колбасы, у Игоря оказалась буженина, вместо сосисок – рыба, вместо черной икры – красная.

Обиженно говорю:

– А за мной, никто не ухаживает?

– Все перед тобой, – сухо ответила Саша.

Я рассердился. Хотя, на Сергея тоже не обращает внимания, а казалось бы… Сергей этим почему-то не удручен, наоборот, улыбался и с каждым выпадом Саши, улыбка, только шире.

– Глеб. Что Вам дать? – спросила Инесса.

– До макарон не дотянусь.

Инесса привстала, Саша перехватила сковородку: – Я насыплю.

Таня посмотрела недружелюбно, спросила: – Саша, а вы с Сергеем будете венчаться?

Сергей хотел открыть рот, но Саша опередила: – Будем!

– Насыпьте Сергею тоже, у него тарелка совсем пустая.

– Я все вижу… Он быстро ест… Я ж тоже не могу за всеми поспеть!

– А когда у вас свадьба?

– Скоро!

– Да?

– Ага.

– Вы очень красивая пара, – сказала Инесса.

Саша в ответ скривила улыбку, нервно потрясла головой, что, видимо, означало согласие.

Таня сделала глоток вина: – Игорь, а вы не пьете?

– Нет, я алкоголик.

– Это не смешно.

– Я не шучу.

Она взяла его руку: – Ух, покажите… Инесса, смотри какая интересная рука!..

– Нога у него тоже интересная, – сказала Саша. – Я на пляже, всегда любуюсь. – Наигранно засмеялась. Стало за нее неловко, никто, даже не улыбнулся, я хило хихикнул: положение это не спасло.

– Уверена, у Сергея нога, не менее интересная! – сказала Инесса.

– Что, Вы хотите этим сказать? – возмутилась Саша.

– Так! Дамы, господа… давайте оставим физиологию в покое!.. – сказал Сергей.

– Да! Да!.. – громко поддержал Игорь. – Сейчас тост скажем…

Надо как-то выруливать, тоже решил добавить немного суматохи: – Кому водки, кому вина? – Привстал. – Антоха, давай стаканчики… Серега, тебе?..

– Сок, – сказал Сергей, подмигнул. Я незаметно плеснул в свой полный стаканчик, апельсинового сока; водка, слегка, окрасилась в желтое. Подал ему.

– Так, кому что?.. Не стесняемся… Много едим, много пьем… Все свои, все пьяницы и проглоты… Так, белый карлик, тебе? Не, полный, полный – фраерок… Саша, тебе?..

Таня поймала взгляд белоруса, улыбнулась: – Я налью вам сока.

– Нам? – спросил он.

– Я им уже налила, – сказала Инесса, – протянула Игорю стакан, – угощайтесь.

– А может они хотят томатного? – Таня предлагала Игорю стакан с другой стороны. Белорус принял сок от обеих, проглотил апельсиновый, тут же запил томатным, крякнул, и говорит: – От нас обоих большое спасибо.

Антон сказал тост: – За дам!

Все выпили.

– За дам, по задам, задам, – сказал Игорь.

– Хармс, – блеснул я эрудицией. Но никто не заметил, одна часть стола увлечена закусками, другая Игорем.

Игорь кивнул мне: – Иван Топорышкин, наливай сразу вторую. – И сам налил девушкам вина. Я опять закрасил Сергею водку соком, разлил остальным.

Наблюдал за Сашей; она не успокаивалась. Все в ней напряжено, все вот-вот взорвется. Я разделился: одна часть меня готова была рвать на себе волосы от обиды и ревности, а другая злорадствовала и хохотала: "Так вот, дорогая, монополия отменяется!"

Обидно. Обидно… А ведь она игралась со мной, просто игралась… и с Антоном играется, а Игорь, только в планах, или уже?.. Чистый, наивный человечек, так, кажется, говорил про нее Сергей.

Я махнул капитану: – Ну что Антон, – говорю. – Надеюсь, следующий твой тост будет не менее красноречив и содержателен?!

– А, вы всегда так торопитесь? – спросила Инесса.

– Можем не успеть, – отвечаю. – Третья уже на подходе, а мы все со второй возимся.

Потихоньку оживали, смотрю, и Сергей с Анатолием, что-то про будущее археологии, Таня – Игорю: "Ой, морская болезнь…", Инесса повернулась ко мне: "Глеб, а мы уже третий год так… а вы здесь раньше..?"

Антон поднялся, его взгляд задержался на Инессе, точнее на той ее части, что выпирала над столом. Кажется, забыл зачем встал, задумался о высоком…

Я рассказывал Инессе про долину идолов, про неописуемые ощущения, магнетизм, сопричастность, и никак не мог вспомнить, что там Сергей вворачивал, про беглый взгляд тысячелетий…

Антон щелкнул пальцами, никто не обратил внимания, попробовал постучать вилкой по пластиковому стаканчику – глухо, наконец, поднял вверх руки, взгляд морского волка опять застрял между приветливых, чем-то уже родных, грудей, моей соседки.

– Прошу… прошу… прошу минету внимания! – наконец, выговорил Антон.

Все вдруг замолчали, посмотрели на капитана. Перепугался – похоже, сам не ожидал от себя…

– Вы настаиваете? – спросил Сергей.

– Тост, – виновато сказал Антон.

Сергей привлек его внимание, щелкнув пальцами: – Так, только не смотри туда… Смотри на меня и говори…

– Я бы хотел выпить за честность, за искренность…

– Ты совсем не знаешь Сергея, – перебил я. – Смотри на меня и продолжай. Слова должны соответствовать форме, содержанию…

– Если он будет смотреть на тебя, – обратился ко мне Сергей, – нам придется пить за глупость и цинизм…

Антон сбился: – За наших боевых подруг!

– Ура!

Чокнулись. Выпили.

Таня коснулась пальцами ладони Игоря, не спеша взяла в руку: – Игорь, а вы не военный?

– Да, вам пошла бы форма, – подметила Инесса, оккупировала вторую ладонь белоруса. Теперь, обе руки у него заняты.

Белорус: – Служить бы рад, прислуживаться тоже.

– Так вы, не военный?

– Ну… Отчасти… – путано, начал Игорь.

– Вы, от какой именно части будете? – спрашиваю. – Увольнительная с собой?

Засмеялся, подмигнул мне: – Это хорошо. Потом уткнулся лицом в тарелку, выхватил оттуда колбасу.

– Вам, так удобно? – спросила Инесса. – Возьмите рукой.

– Да, но какой?

– В том то и дело, какой… – сказала Таня, подмигнула Игорю и сестре. Все замерли в ожидании.

– Мне и так удобно, – говорит Игорь. – Глеб, если тебе не трудно?..

– А… понятно!

Я взял вилку Игоря, наколол сосиску, он проглотил почти не жуя, потом покормил его икрой и салатом, потом спагетти, но с ними труднее. Вообще – смешно, лицо его измазалось сыром, косточками помидора, к подбородку приклеилась макаронина, когда я, как бы нечаянно проносил мимо его рта ложку, размазывая икру или салат по щекам, все просто помирали со смеху. Все, кроме Саши.

– И все-таки, – сказала Таня, – кто вам больше нравится, я или Инесса? Вам надо выбрать.

В руках у Саши хрустнул пластиковый стакан, смялся, по пальцам потекло вино: – Игорь, можно тебя на минутку? – спросила она. – Надо тебе кое-что сказать!

Белорус удивился, но быстро пришел в себя, улыбнулся, извиняясь встал из-за стола. Саша подошла к нему, взяла за локоть:

– Не переживайте, скоро верну в целости и сохранности.

– Игорь, мы вас ждем, – кокетливо щурясь, сказала Таня. Белорус послал в ответ воздушный поцелуй.

Они пошли в сторону пляжа: молча, проводили их, взглядом.

Нависла тишина. Неловко стало. Инесса вздрогнула: – Ух, холодно…

Сергей перекинул ноги через скамейку: – Конечно, мы водку пьем, а вы…

Подошел к тлеющим углям, бросил еловых веток, чтоб быстрее разгорелось, когда занялось, кинул, несколько поленьев.

Я наполнил емкости: – Таня, Инесса, может, тогда, чего-нибудь покрепче?

– Нет, я от водки дурею, у меня от нее развратные мысли, – сказала Инесса.

– Да? В таком случае, я просто настаиваю, чтобы вы выпили водки, – говорю. – Во первых – это антисептик… Во вторых, не бойтесь никаких мыслей – я рядом!

– Ну хорошо, наливайте, только немножко… Да, вот так… Все-все, хватит…

– И мне тогда, – Таня протянула стаканчик. – Чего же они так долго? – спрашивает.

Посмотрела на Сергея: – Сергей, он и без вас разгорится, давайте с нами, а-то вы весь вечер сок да сок. – Чуть помолчала, потом добавила: – А, вы не очень ревнивый, да, Сергей?

Ответил, присаживаясь на прежнее место: – С чего взяли?

– Как сказать… – Таня осеклась. Инесса сделала вид, что поправляет волосы, на самом деле незаметно покрутила у виска.

– Просто, вы, всегда такой… спокойный. Вы, наверное, очень добрый?

Добрый, думаю. Валенок! Ведь все видит, все понимает. Неужели так легко смерился, и вот так… готов, все простить?.. Легко и просто, сразу наперед, взять все и простить. Что с ним стало? Где его сила, заносчивость, цинизм, где?.. Куда пропало? Ни гордости, ни… Да разве так можно? Но если можно, то… то, наверное, это настоящее… Упаси бог от такого настоящего…

– Таня, как все таки легко, вас ввести в заблуждение, – говорю. – Бывают – добрые, и бывают – добренькие. Сергей – добренький. Весь такой: Сю-сю пу-сю ха-ха, а на деле, пальца в рот, я бы ему, не… Вообще не советую, совать ему в рот какие-то части тела или хрупкие предметы.

Скоро с нами попрощался Журавлев, пожелал спокойной ночи, и ушел. Сегодня его совсем не было слышно, устал от экскурсии, и рыбачил пол дня, обещал кстати, принести завтра на жареху ведро окуней. Антон пошел его проводить.

Мы выпили еще немного водки, и разговор стал налаживаться. Таня еще держалась, но Инесса не смогла простить Игорю получасового отсутствия, вся любовь, вся нежность, что копилась все эти тридцать минут, неиссякаемым потоком хлынули на меня. Как-то пропустил момент нашего духовного сближения. Не помню, когда пододвинулась так близко, как моя рука оказалась на ее коленке?.. И вообще, как так получилось, что мы целуемся?

"Ой какой ужас!.. Ой какой кошмар…" – ужасалась Таня. Она пересела ближе к Сергею и он рассказывал ей страшные истории: про девочек с косичками, про ребенка на рельсах, про бродячих покойничков.

Когда мы с Инессой не целовались, то пили. Причем, я уже пропускал; последние две Инесса выпила сама.

– Инесса, тебе будет плохо, – говорю.

– Ты мой папа?! – сказала она, страстно, вскарабкалась на меня.

– Я не твой папа. Твой папа сейчас заявится и навешает мне трындюлей, кстати правильно сделает.

– Как тебя… Глеб? Глеб, надо выпить…

– Не пей больше, поверь, еще рюмка и тебя, просто вырубит… Не надо… Даже я не пью, просто знаю, как оно бывает…

– Какой ты рассудительный, до тошноты.

– О! Тебя тошнит, да?

– Нет, нет, нет!

– Если ты сказала это слово… это не спроста… Поверь моему опыту… Я знаю, как оно бывает…

Налила себе полный стакан, выпила не закусывая. Меня передернуло.

– Ты замерз?.. Хочу тебя, пойдем в палатку…

– Не.

– Чего?

– У меня принципы.

– Какие еще цыпы? Что еще за хрень такая? Ха-ха… Йодом прижжем и все пройдет.

Улыбнулся. Удивительно: еще чего-то соображает, еще шутит.

– Понимаешь? – говорю. – Есть мужики, которые спаивают баб, а потом тащат их в постель…

– Только не говори, что ты не такой!..

– Я, именно такой. Но я сегодня, такой пьяный…

– Ты понимаешь, что я тебя люблю?!

– Я сам, тебя люблю!

– Так, как тебя зовут? Я ведь не шучу, я ведь всем сердцем… Глеб – вспомнила, Глеб, я люблю тебя… Пойдем скорее…

– Не… нет.

– Ты же сказал, что любишь меня!

– Я от слов своих не отрекаюсь, но… Мы должны сначала получить благословение твоего папы.

– Кого?!

– Папы твоего.

– Зачем?

– А иначе не получится. Такова моя физиология.

– Ты издеваешься, да? Думаешь, я пьяная и издеваешься?!

На меня вдруг смех напал, смеялся, не мог остановиться. И вроде повода нет, но смешно, аж захлебываться стал…

– А может, ты голубой? Аааа!.. Я сейчас буду плакать!

– Инесса-Инесса, ну подумай, давай вместе подумаем, давай?!

– Давай!

– Давай, да?!

– Давай! Давай! Давай!..

– Ты представляешь себе звукоизоляцию палатки? А тут люди: Таня, Сергей, те – скоро припрутся…

– А мы тихонько… Тихонько… Тихонечко…

– Да хрен там… Не умею я тихонько-тихоничко. Хочешь, завтра прогуляемся, что-нибудь придумаем… Хочешь?

– Аж завтра?

– Ты много выпила любовь моя. Я боюсь, что завтра не смогу смотреть тебе в глаза, понимаешь? Хотя, ты не понимаешь…Ты когда-нибудь столько пила? Тебе плохо? Тебе плохо!

– Опусти меня… Тошнит.

– Аккуратнее, аккуратней, потерпи, потерпи…

Отбежали метров пять. Инессу стало рвать. Я вернулся к столу, взял бутылку минералки и полотенце.

– Что с ней? – спросила Таня. – Блюет?

– Ни без этого, – говорю.

– Глеб, уложи ее пожалуйста, пусть поспит.

– Вас папа искать не будет? Я могу ее к вам отнести. А вообще смотрите, у нас места полно.

– В палатку…

– Окей.

Но сразу не легла, ее рвало еще минут десять. Я умывал ее лицо, обтирал полотенцем, только она прополощет горло и опять… Когда ее рвало она начинала громко рыдать, причитая: «Мне страшно… мне страшно… Я так этого не люблю… Я так этого боюсь…»

– Ну-ну любовь моя, не плачь, сейчас все пройдет, сейчас ляжешь…

– Глеб, нужна помощь? – спросила Таня.

– Не надо! – сквозь слезы крикнула Инесса, схватилась за карман моих джинсов. – Не уходи!

– Я здесь, здесь, – говорю ей, – не волнуйся. Таня, мы справимся.

Уложил девушку в палатку, снял с нее босоножки, накрыл ноги одеялом.

– Попробуй уснуть, – говорю.

– Не уходи.

– Хорошо. Тебе лучше? Тебя немного отпустило…

– Мне очень плохо… Все кружится… Подними меня…

Помог ей приподняться, держа на весу заготовленный тазик. Минуту поглотала слюну, опять легла.

– Возишься со мной, как с ребенком. Так стыдно. Я такая дура… Ты ненавидишь меня… Пойми, я никого не хотела обидеть… Простите меня… Я опозорила папу… – Опять плачет.

Совсем пьяная. Надо бы ей что-то съесть, а-то уснуть не сможет, а завтра вообще – хана.

– Я сделаю тебе бутерброд, и ты съешь: хорошо? Договорились?..

– Не уходи…

– Эй кто-нибудь! Принесите бутерброд! С сосиской…

– Только не с сосиской! – жалобно взмолилась Инесса.

– Только не с сосиской! – говорю. – И салата!

– Чуть-чуть…

– Чуть-чуть!

Поела, ей лучше, показалось, что спит, попробовал выйти, но она крепко держала за руку.

– Куда?

– Я здесь, здесь…

Вот блин. Я бы кстати уже бы и выпил бы, с удовольствием бы… Ладно, потерпим, и вообще больше не пью… все… Лег рядом, почувствовал, засыпаю.

– Глеб, ты спишь?

– Да.

– Мы скоро уйдем, – сказала тихо, почти шепотом.

– Зачем, оставайтесь.

– Мы завтра придем, хочешь?

– Хочу.

– А, что мы будем делать? А, что вы обычно делаете, целый день?

– Тебе, этого нельзя, у тебя печень неподготовленная…

Я с закрытыми глазами, но она выдохнула и догадался, что улыбается.

– Тебе лучше? – спрашиваю.

– Голова кружится, и слабость… Так что, мы будем делать? – повторила вопрос.

– Будем играть в волейбол.

– А еще?

– В карты.

– А еще?

А еще я буду загадывать загадки про лжецов и хитрецов, и про фальшивые двадцать пять рублей, и про пятьдесят монет, и про…

– А еще?

– Можем порыбачить, пойти за грибами… Хочешь, покажу тебе поляну с камнями?

– Хочу. А что еще?

– Еще… еще… если ты захочешь… я возьму вот это одеяло, бутылочку вина и мы пойдем… пойдем куда-нибудь, подальше от всех… Позагораем… там…

– Вот, там и загадаешь свои загадки. – Опять быстро задышала, – Подай тазик… Спасибо…

– Воды?

Открыл ей бутылку с минералкой. Сделала глоток. Вернула бутылку, убрала тазик, опять легла.

– А сколько вы еще будете здесь? – спрашивает.

– Пять дней.

– А вы?

– После завтра домой.

– Чего, так быстро?

– Папе надо на работу.

– Где работает?

– В налоговой.

– Нужный человек твой папа. Жалко, что вы в Москве…

– Переезжай.

– Я подумаю.

У костра загомонили, засмеялись. Узнал голос Антона и Игоря.

– Таня, а где Инесса? – спросил Игорь. – Я по ней соскучился.

– А по мне?

– По тебе еще больше.

– Ей плохо… Ее, Глеб спать укладывает.

– Глеб укладывает ее спать? – услышал встревоженный голос Саши. – Интересно.

– И вообще, – с вызовом бросила Таня. – Мы берем Глеба к себе на яхту. И Игоря возьмем…

– Да пожалуйста…

– Мы и вас приглашаем с Сергеем, но он не хочет, и вы ж без него не захотите.

– Не переживай, не захочу.

Дальше, не слышно, опять загомонили, опять смех. Игорь взял гитару, послышалось что-то знакомое, из "Аквариума".

– Игорь, вы Любите Гребенщикова? – спросила Таня.

– Сложный вопрос. Так вот с марша и не ответить. Мы, с Сергей росли на его песнях. Он как отец, – а родителей – не выбирают. А вам как?

– Мне нравится "Русский альбом".

– Хвалю.

Опять Сашин голос: – Дай мне.

Как в прошлый раз, сильно ударила по струнам: – Расстроенная она. Когда ты успел?..

Саша, недолго настраивала гитару, потом запела, тихо, громче, еще громче: – Видели ночь, гуляли всю ночь, до утра-а-а! Видели ночь, гуляли…

Потом, присоединился Игорь, потом – Сергей, потом… И вот уже поют все, даже Таня: – Видели ночь, гуляли всю ночь…

Саша, ведь и меня ревнует. И его ревнует. И Сергея тоже. Может, ей хуже, чем всем нам, в разы… может, такой человек, что всех, всех любит: страстно, заразительно…

– Глеб… Глеб ты меня слышишь? – Инесса вытащила меня из задумчивой дремоты. Кажется, я спал, кажется, даже видел сон…

– Глеб, меня Таня зовет. Мы уходим. Я приду завтра.

– Пусть Таня идет, оставайся.

– Ни косметики здесь, ни зубной щетки… Я буду в обед.

– Приходи утром.

– Утром не получится. Папа должен людей забрать в Ламбас Ручье. А потом, мы вернемся.

– Хорошо. Тогда спокойной ночи.

– И тебе.

Поцеловала меня, выскользнула из палатки.

А потом я заснул. Мне снился сон. Я его уже видел, давно. Это даже не сон, это целая жизнь. Я просыпаюсь и ничего не помню, а потом закрываю глаза и опять проваливаюсь в другой параллельный мир. Знакомые дворы, дома, люди.

– Иди, иди, они ждут!

– Глеб, где ты был так долго?

– Глеб, когда пойдешь обратно, расскажешь про моих?

– Привет брат, ты к нам или опять проездом?.. Ой, извини, вижу, что проездом. Тебя спрашивали…

– Внучок здравствуй!

– Здравствуй дедушка, – говорю. – Как папа?

– Болеет.

– Сколько его помню, всегда болел. Вспоминает про меня?

– Купил тебе погремушек, я говорю, твой сын вырос, а он не верит…

– Я зайду к нему, потом. Меня ждут.

– Знаю. Но ты не успеешь, как всегда…

Я вышел из городских ворот, пошел по бетонной дороге, свернул на тропу, поднялся на холм и оглянулся. Дед шел за мной, но под аркой остановился.

– Глеб! – крикнул мне старик. – Не отдавай его.

– Он сам хочет! – говорю в ответ. Дед покачал головой.

Я быстро дошел до городского кладбища, открыл калитку, скрипнула и на меня все посмотрели. Везде, возле каждого памятника, возле каждого креста – люди, маленькие, взрослые, старые, но все нарядные, и все мне улыбались.

– Здравствуйте, – поздоровался.

– Привет. Тебе вон туда…

– Дядя Глеб. – Мальчик махнул мне рукой. Я узнал. Он играл на баяне в переходе. Только волосы потемнели, и чуть повзрослел. Почему я не узнал его, тогда? Игорь вот, узнал.

Поздоровался с ним за руку: – Привет Даня.

– Здорова.

– Ты так вырос.

– Тебя давно не было.

– Дела старик.

Отвлекся от него, прислушался к разговору двух мужчин; в самом начале сидели, возле самой калитки. Не стоило слушать: о чем еще здесь могут говорить…

– … и пил много, последнее время, – сказал седой широкоплечий, маленькому с бородкой.

– Ну?

– Да. Мотор плохо закрепил… Пьяный был, наверное. Чья-то сеть бесхозная на винт намоталась, стал отцеплять, сам запутался; мотор сорвался, и в воду, ну и он за ним…

– Утонул?

– Да, утоп парень… Хороший мотор был, японский. Брат жены ему подарил. Хороший мотор, – повторил он. – Тяжелая, мощная, дорогущая такая – штукенция. Как же фирма эта… Хонда, что ли?.. Нам на таких не кататься…

О ком это? – не обо мне? Подошла она, и я уже не слушал, отвернулся от них, с любопытством стал разглядывать девушку.

– Привет Лада, – говорю.

– Привет Глеб. – Слегка коснулась губами моей щеки. – Это мы тебя звали.

– Я уже понял.

– Отпусти его к нам.

– Рано. Есть порядок.

– Не обманывай, его время пришло. Мы уже знаем. Или ты хочешь, вместо него?..

– Зачем он вам, разве вам плохо?

– Жалко его, мучается.

– Все мучаются.

– Тогда – ты.

– Это шантаж? – Улыбнулся.

– Думай, Глеб, – сказала она строго, но потом смягчилась. – Пусть, просто зайдет. Скажи ему. Хотя бы это сделай. И еще… Пусть он не будет один… Он ведь всегда один… Сделаешь?

– Нет.

Опять рассердилась: – Ну не будь ты таким!..

Мальчик потянул за руку:

– Дядя Глеб, играем в карты?

– Раздавай.

Мы сели за столик. Играем. Опять он мухлюет.

– Я все вижу, – говорю.

– Не обижайтесь на нее дядя Глеб. Знаете, как вас ждала… – Наклонился ко мне. – Сейчас, они будут спрашивать про своих, скажите, что все хорошо, они так надеются…

– Конечно. Ты добрый мальчик Даня, только не надо брать семь карт.

– Я уберу одну.

– Я сам вытащу…

– Только не эту… и не эту… Да-да вот эту…

Лада отошла от нас, потом оглянулась, и сказала. Не расслышал, прочитал по губам: "Ты или он".

Что-то случилось, откуда-то взялся ветер. Лада на моих глазах постарела, появились морщины, вырос живот, опустились плечи; Даня стал маленьким, пятилетним, и все вокруг меняются, кто-то стареет, кто-то наоборот. Мне трудно дышать, потемнело, во рту вкус мяты, и… И я проснулся. Правда, трудно дышать; на мне лежала Саша, смотрела в упор. Ее глаза в десяти сантиметрах от моих.

– У тебя сердце не билось, – прошептала она. – Ты не дышал. Минуту не дышал, а теперь опять дышишь. Так страшно.

– Ты давно здесь?

– Минут пять. Рассматриваю тебя. Шрам почти зажил. Хорошо, что побрился… Такой гладкий.

– А где все?

– Спят.

– И Сергей спит?

– Спит.

– Жалко. Мне надо знать, как звали его жену… Это важно. Если ее звали не Лада, то… то все в порядке…

Саша улыбаясь: – Ты бредишь. Сергей не был женат.

– Сергей, да…

– Глеб, я тебя оставляла… ты хорошо себя вел?

– Плохо.

– Не расстраивай меня.

– Говорю, как есть. Плохо.

– Я тоже, – сказала она и поцеловала меня в губы.

– Я нисколько не сомневался.

– Не ревнуй. Ничего не было. Просто надо было поговорить с Игорем.

– И с Антоном, – говорю.

– И с ним.

Я разозлился. Зачем опять? Я со всем смирился. Зачем давать надежду. Что мне делать с этой надеждой. Она будущая жена моего друга, и этого не изменить. Если бы можно было это изменить, то Сергей давно бы все это прикончил. А он все видит, и тем не менее женится. Ну и хрен с вами, живите и размножайтесь. От меня-то вам, что нужно?

– Знаешь, – говорю, – я понимаю Сергея, который любит тебя, понимаю себя, который любит, понимаю тех, думаю, они тоже уже влюбились. Я только тебя не понимаю. Что ты делаешь с нами, чего добиваешься?.. Что тебе нужно?.. Знаешь ты кто!..

– Сейчас скажешь гадость, а потом пожалеешь.

– Плевать!

Она прижалась к моим губам своими. Я отвернулся. Обвила руками голову, прижала к груди, стала целовать шею, опять впилась в губы, горячий юркий язык проник в мой рот. Я обнял ее, прижал.

Засмеялась: – Не так сильно… Задушишь.

Оторвал ее от себя, приподнял на руках: – Завтра мы поговорим с Сергеем, и уедем.

На мое лицо упала ее слеза.

– Я не знаю.

– Чего ты не знаешь? – спрашиваю. – Сколько это может продолжаться? Я устал.

– Я люблю Глеб. Я никогда так не любила. Не было такого, поверь. Я не знаю, как такое бывает, но я люблю вас двоих. Я бы убила за вас двоих! Я умру за вас двоих.

– Ты с ума сошла.

– Да, я сошла с ума. Давайте жить втроем. Ха-ха. Это "ха-ха", она сказала очень грустно.

Опустил ее, отодвинул, повернулся к стенке: – Не мучайся, – говорю. – Живите с Серегой. Вы будете хорошей парой. Только, прошу: будь ему верной. Иди. Уходи Саша.

Она встала, вышла в тамбур, опять заглянула ко мне: – А если, это не Сергей?

Я повернулся, приподнялся на локтях: – Кто?

– Спокойной ночи Глеб. Спи любимый.

– Спокойной ночи.

Долго не мог уснуть, только задремал, как разбудил Игорь. Опять кричал во сне. Потом, разгорелся костер, запела гитара, и тогда уже, я заснул.

24

Меня разбудили. Ворвались: веселые, громкие, мокрые и разбудили.

– Вот он! Я его нашла! – крикнула Саша. Попробовал открыть глаза, но на лицо упали ее мокрые волосы. Холодные, скользкие руки залезли под майку; Саша протяжно процедила воздух сквозь зубы: – Ссссс… какой он теплый.

– Аау! – Моя непроизвольная имитация, простреленного на вылет тушканчика. – Сашенька, ты что? Я, человек, не для этого!..

– Да у него жар! – обеспокоено сказал Игорь, он у изголовья, прижал мокрые ладони к моему лбу, ушам.

– Игорь, ты что? – холодно!

– Пропустите-пропустите. – Волновался Сергей; мокрая рука залезла под одеяло, разжал кулак и в мой живот будто впились раскаленные угли; растопленный ледяной жир потек по бокам. Я закричал. Попытался подняться, но голову держал Игорь, Саша руку, Сергей другую.

– Саша, чего ты ждешь?! – нетерпеливо говорил Сергей. – Ассистент, мы теряем его!

– Я не могу! Он кричит!

Навалился на меня всем телом, крикнул ей: – А как же клятва Игги попа?!

– Глеб прости меня… – сказала Саша.

– Не прощу! Не прощу! Предатели!.. Саша, не делай этого! Сколько бы тебе не заплатили, я дам вдвое больше!

– Глебушка, дело не только в деньгах…

Саша раскрыла одеяло, в ее руке появилась железная кружка.

Я изобразил рыдание, застонал от несуществующей, но адской боли.

– О чем бы они не просили – Сашенька, не делай этого…

– Сережа, я не могу! Глебушка, ты простишь меня?..

Замотал головой, и сквозь стон, жалобное: – Нет!