Текст книги "Другой (СИ)"

Автор книги: Станислав Жейнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

– А ты глаза из задницы вынь – увидишь!

– Мою невесту зовут Вика, – произнес Сергей медленно, чеканя каждое слово. – И ты, кажется, это знал. А это – Саша. Чувствуешь разницу? Саша – Викина подруга. И эта Саша, меня, и всех, уже затрахала!

Я растерялся, злость пропала, откинулся на сиденье, посмотрел на Сашу. Девушка потупила взгляд, покраснела, отвернулась к своему окну.

Я опять посмотрел на Сергея, сказал, уже без злобы: – Да кто бы она ни была, не смей, говорить о ней, в таком тоне, а иначе…

– А иначе?.. – перебил Сергей. – Да пошли вы все на"…ер", понял?! Ты, мне, еще по угрожай, из-за какой-то суки…

Не договорил, я ударил его в подбородок, – недостаточно сильно, чтобы вырубить, но этого хватило, чтобы вывести из себя. Попробовал ответить, но ему не удобно и я отбил все удары, еще и успел садануть, открытой ладошкой, по уху. Это, его здорово взбесило, с силой уронил кулак на подлокотник: – Убью, собака! – Развернулся, открыл дверь, выскочил на улицу. Я тоже выпрыгнул из машины, кинулся ему на встречу, замахнулся, кинул руку вперед, но Сергей сделал шаг назад, я потерял равновесие, туловище закрутило, и мне вдруг показалось, что в живот выстрелили бревном. Сергей ударил так сильно, что я подлетел на несколько сантиметров. Наклонился, в глазах потемнело; следующий удар пришелся в скулу; отбросило к машине, ударился головой об дверь, теперь, наверное, вмятина останется, дай бог, чтоб, только на двери. На несколько секунд потерял сознание, открыл глаза, но в себя не пришел, не мог дышать, попробовал подняться… хотя бы на колени, но никак. Кажется, умираю, подумал я, глаза лезли из глазниц, пол минуты не получалось запустить дыхалку, опять потемнело, но услышал свист, – это воздух пошел в легкие. Лежал на земле, губы в крови, полный рот пыли, закашлял, выплюнул зуб. Сергей отошел, с силой грохнул два раза кулаком по водительской двери.

Я поднялся на колени: – Сейчас, сейчас я тебе, мудила… Не уходи. – Опять упал, закашлял.

– Не торопись, – тихо сказал он. – Я жду.

Надомной склонилась Саша, погладила мои волосы: – Глебушка, облокотись на меня… Вот так, да… Давай, давай я помогу тебе встать…

– Саша не плачь…

– Я не плачу…

– Я же вижу, что ты плачешь… Это мы так… играемся… Такие, у нас игры…

– Плохие у вас игры.

Помогла подняться. Я уперся спиной в дверь, посмотрел на Сергея. Он перед машиной, опустил голову, руками уперся в капот.

Я опять закашлял: – Кх-кх… А будешь, продолжать в таком духе, еще добавлю, понял?.. кх-кх…

Саша плача, трогала мое лицо; я убрал ее руку: – Не надо Сашенька. Это все не к чему… Все… Все… Это конец.

Я подошел к багажнику, открыл его, достал свою сумку, захлопнул багажник, закинул сумку на плечо, и пошел по дороге, в обратную сторону, в Ламбас Ручей.

Отошел метров пятнадцать, ремешок сполз с плеча, резко дернул, подтянул ближе к шее, но ткать затрещала; сумка упала на дорогу.

"Блин!.." Ну ничего, думаю, ничего, – все правильно, все – по закону… Все, должно быть гармонично.

Присел, привязывая ремень к петле, оглянулся на шум.

…– вещи заберу у Вики, – крикнула Саша, хлопнула дверью, не спеша направилась в мою строну, остановилась: – Глеб!..

Затянул второй узел, поднялся:

– Зачем ты это делала?

Ответила не сразу, а потом еле расслышал:

– Я не хотела… не хотела, чтоб вы поссорились… Вы бы все переругались… Вы бы ревновали, требовали, сделать выбор… Выбор… А я не могу…

Сергей обогнул капот, сел в машину. Из салона послышалось:

– А ты, что, еще здесь?!

– Чего, ты бесишься?

– Тоже, можешь, на хрен валить от сюда!..

– А я, что сделал?!

– Тебе помочь?!

Антон вышел, аккуратно закрыл дверь, подошел к багажнику, вытащил пакет.

– В Питере, заберу остальное, – сказал, как бы спрашивая, потом добавил: – Ну ты, все-таки и…

Сергей оборвал: – Дверь закрыл! Быстро.

Антон захлопнул багажник, и сразу, заревел двигатель, из под колес полетели камни; от резкого старта машину занесло, съехала с дороги, но вот уже вернулась на асфальт, понеслась по выбоинам, сильно раскачиваясь на рессорах. Метров через триста, перед поворотом Сергей остановился, вышел из машины, уперся спиной в кузов, кажется, закурил.

Антон не двинулся с места, присел на корточки, поправляя повязку, что держала загипсованную руку. Саша до меня не дошла, остановилась, где-то между мной и Антоном, ждала, что позову, но этого, наверное, не будет… Скорее всего – нет. Капитан смотрел на нас, я не отрывал глаз от Саши, а она глядела на меня, и длилось это – вечность.

Я не слышал, как сзади ехала машина, но вот сбоку промелькнул синий кузов, и Саша подняла руку. Я отвернулся.

Она окликнула меня, но я не реагировал, позвала еще раз и я вытянул руку в сторону, изогнул ладошкой к Саше (большим пальцем вниз), два раза сжал и выпрямил кисть, потом, спрятал руку в карман. Закурил.

Антон уехал с ней. Все-таки не выдержал, посмотрел им вслед. Услышал два коротких гудка, когда они сравнялись с джипом Сергея. Это, Саша попросила водителя, Антон, не стал бы. Сергей помахал в ответ, сжал кисти над головой, потряс, улыбался, наверное, – отсюда не видно, но я бы улыбался: еще одна дань абсурду.

Больше, не смотрел в ту сторону. За час проехали три машины, – две из них шли в поселок, а водитель попутной девятки, оказался трусом. Через пол часа еще одна машина прошла мимо и я отчаялся. Все, конечно правильно, и я бы не взял человека, который судя по всему, кожу с лица, иногда сдает в аренду группе "Жестокие барабанщики". Про людей с такими лицами, всегда все понятно. Таких, надо отлавливать и опять бить. Да… И дырозубая улыбка, почти, не спасала положения…

Темнеет. Надо как-то устраиваться. В поселок не пойду, нет смысла: четыре, может пять часов, да еще по темноте… До города, – еще дольше. Куда же мне? Что справа лес, что слева лес… Ну, значит, в лес. Недалеко, через дорогу, кажется, есть просека, вот по ней и пойду. Закинул на плече сумку, пошагал.

Просека вывела на поляну, на той стороне – ельник, – то что надо. Оказалось, не совсем, то… – Думал, наломаю веток на костер, а из хвои сделаю постель, но ветки высоко, – не дотянуться, а под ногами, только трава да земля. Прошел, еще минут пять, лес изменился: здесь березы, вперемешку с соснами, и здесь много листьев, если не доберусь до… хотя, зачем? – вон там, справа, молодой соснячок, а вон и старые, поваленные ели, так что, будет у нас и костер и постель, и… И, пока достаточно.

…опять открыл глаза. Нет, наверное не засну, повернулся на бок, уперся на локоть, дотянулся до веток, бросил еще несколько в костер, снова, лег на спину. Чистое ночное небо, много звезд; завтра будет солнце. И будет много-много машин. Такие, длинные черные лимузины. Выберу тот, в котором сауна и джакузи, а потом пересяду, в тот, где много еды, и вина, в третьем – глупые, похотливые женщины, в четвертом – дантист, в пятом еще еды, и еще две женщины, в шестом…. Блин, что-то я не наелся и не на… Может, в шестой, тоже женщин и еды? А в седьмом – огромная, мягкая постель. Пощупаю, пожмакаю, чтобы не одна еловая иголка, не тыкалась в спину. И шишки, чтоб не упирались в задницу. И постель эту мне, сначала, хорошенько протравят, от всяких отвратительных букашек: чтоб не залезали под рубашку, не ползали по животу, не кусали за… «Ай!.. Как же ты туда забралась – скотина!..»

…опять протяжный гудок. Сейчас, наверное, полночь, но может, и час, или два. Я даже поспал немного, но потом, Сергей стал сигналить, разбудил. Сначала стоял на месте, гудел по пол минуты, небольшой интервал, и по новой. А потом, казалось, ездит вокруг меня, – то слева, то справа, то ближе, то дальше, протяжное – «Пииии…» Где-то с час, как вернулся на прежнее место, уже не кружит, но все равно гудит. Может, думал, что я заблудился, вот и мотался туда-сюда? Сволочь. Я, никогда, не ударил бы его кулаком, и там, в машине, пальцы согнул и костяшками, плашмя… а он… сволочь.

Костер угасал. Бросил палок, потолще, подвинулся ближе к огню. Как же я забыл, у меня же бутылка вина? В сумке. Точно. Откупорил же, думал, захотят, по дороге. Сам-то за руль, а их думал – обрадую. А разве они заслужили это вино? Ничего подобного! Есть только один человек, который его заслуживает. Судьба вырвала его из плотных рядов наидостойнейших. "Кто же… кто же ты – избранник?" – произнес вслух.

Сел, поджал под себя ноги, подтащил сумку, вытащил бутылку, выдернул пробку и сделал глоток: "Что, и требовалось доказать". Как он, тогда сказал? "Из пункта "А", в травмпункт "Б""… – так и получилось. Накаркал – нехороший человек.

Вино терпкое, густое. Не люблю сладкое вино, но оно крепче, – хорошо вставляет. А для чего еще пить? Да для этого вот самого, и пить. Сделал, несколько, больших глотков, – отпил почти половину, поставил бутылку на землю, закурил. Говорю, самому себе: "Хм… И зачем же он ей подыгрывал? Она попросила? Да, наверное… И тогда, когда хотел их помирить, он ведь чуть не сознался… А может, и он к ней не равнодушен, а мы в сторонке… и ни на что не можем претендовать? Удобно. Да, к такой нельзя быть равнодушным. Может, он уже и не женится ни на ком? А может, и нет никакой Вики? Или… нет, все-таки есть. Да, он психовал, тогда, на дороге… Сказала, что не может поехать, и он разозлился… Да, и тогда появилась Саша… Точно. Вот тебе и разные палатки… "она не такая…", "А с чего ты взял, что я собираюсь за него замуж?" Хм… Действительно, подруга… Зачем я об этом думаю, какая, теперь разница?.. А, я пьяный… Ну, тогда можно".

Взял бутылку, отхлебнул половину того, что оставалось. Что ж ты не сказал мне, друг? Но ведь, и я тебе не рассказывал… И за это, я заплатил. За все, платим. За шесть часов с Таей – год тоски, одиночества. Когда, мне было хорошо? Вспоминай. Мы купались, прыгали с лодки… да, точно… Давно, я так не смеялся, как тогда… И, что мне за это – выбитый зуб, разбитое лицо и головная боль. Когда, еще было хорошо? Когда целовал Сашу, там, на "Велемонах". А за это, что? За это, я потерял друга, Машу, и за это, я сегодня весь день голодный. "Однако расценочки у вас! – говорю в голос. – А завтра? Не дай бог, прохожая девушка улыбнется мне на улице, и что, за это? – год, вместо воды пить кипящую смолу? Паршивцы! Кто у вас главный?! Что за расценки?.. Я непритязательный… Где магазины уцененных товаров?! Где секонд хенд, блин?! Когда распродажа?! Скидки когда?!"

Да, думаю, выпил – похмелье, изменил – депрессия; а холодненького пива с жары? – И всю ночь воду хлещешь – сушнячоксс… Ну, это физиология, к этому бартеру привыкли, а душу, душу за что вынимаете… Все, что я люблю, забрали, а где замена? "Где замена, скупердяи?!" – опять крикнул.

Допил вино, бросил в костер оставшиеся ветки, лег на спину. "Мы, не из тех, кто ищет спасения на дне бутылки… Мы уже знаем, оно возле горлышка и там, ближе к середине" – к чему я это? Пьяный. А… тогда можно. И не так, там было… Было что-то про дно стакана… Я все перепутал… А все-таки, хорошее здесь вино, что ж я раньше сюда не приходил?

А Игорь? Этот платит по полной. Сила, ум – за это берут много… За это, ему всю жизнь платить не расплатиться. Привык я к нему… А ведь, он мне не понравился сразу… А оно всегда так… А Серега – зачем же он его так?.. Ведь, годы прошли, а он и сейчас ночами не спит… Не, – поганец… поганец – Серый. Думай, что говоришь… ведь друг твой… Не много их, на свете… Один, два?.. А Дзержинский? Дзержинский ведь убил, кажется, родную сестру, из ружья, случайно… еще в детстве… А Сергей знал, когда, назвал Игоря Железным Феликсом, или так, – совпадение?.. А Саша?.. А Маша?.. Нет-нет, ни Саш, ни Маш… не сейчас… Только не сейчас, а-то завою… зареву… И о том, что было на дороге, тоже не хочу… Этого не было… Не могло, такого быть… А вот, что по настоящему важно, так это… А где здесь туалет? Опять поднялся, всмотрелся в темноту, вздрогнул: показалось, там, что-то двигается, большое что-то, темное. Минуту сидел, не шелохнулся, набрался смелости, вытащил палку из костра, замахнулся, бросил: улетела метров на десять, стукнулась об дерево, упала; кто-то шарахнулся в сторону, затрещали кусты, и дальше, дальше по лесу, понесся прочь перепуганный треск. Несколько минут, не двигался, слушал, опять лег. Ничего страшного: какой-нибудь заяц… конечно заяц… Что, еще может водиться в окрестностях Медвежьегорска? Хм… Интересное название… Что бы оно значило? Об этом, тоже, думать, не буду? Ерунда все это… Никого здесь нет… Только я, и небо… и звезды… Одна… две… три… четыре… пять… шесть…

Утром, вернулся на дорогу. Джипа не было. За пол часа, в город проехало несколько машин, а потом показался автобус…

Около шести вечера, я приехал в Питер. Устал с дороги. Опять, считай, ночь не спал, а потом: пересадки, вокзалы, очереди, общественные туалеты и пищевые трансвеститы – еда, лишенная гастрономического самолюбия.

Через час, как выехал из Петрозаводска, увидел на заправке, знакомую машину. Сергей, вытаскивал из бака заправочный пистолет, переговаривался с девушкой; она сидела на переднем сидении, сильно свесив голову из окна. Не разглядел ее: только русые прямые волосы, и… и все.

Они обогнали мой автобус через несколько минут, но я опять ее не рассмотрел: повернулась лицом к Сергею – увидел, только, затылок.

Уже в городе, пересел на такси, поехал к себе. Долго стояли в пробке, и я подумал, что не успею на вокзал, поэтому, подниматься не стал, отпустил такси, и сразу на стоянку: она в двух минутах, от дома. Место у меня козырное: и под навесом, и сразу возле входа, – хорошее, долго его ждал. Вот он – мой – серебристый красавец, чистенький, как новый. Петрович моет машину по понедельникам: так с ним договорились. Охранник, – ему даже в радость: и лишняя копейка, и хоть какое-то развлечение.

Поздоровались, он принес ключи, спросил вернусь сегодня, или нет. Я сказал, что вечером буду, поблагодарил за мойку, и помчался на вокзал.

Доехал быстро, и сразу в справку, уточнить, когда поезд на Минск. Оказалось, в запасе еще уйма времени; вряд ли Игорь будет час слоняться по вокзалу, а с другой стороны, куда ему еще идти. Я улыбнулся, поймал себя на мысли, что ищу босяка в закатанных по колена джинсах и голым торсом, каким видел Игоря в последний раз. Глупо. Конечно, оделся, хотя… Может, он до города еще не добрался?

Я прошелся по залу ожидания, побегал по платформам, остановился возле входа, чтобы пропустить людей. Где он, еще может быть? Может, не в здании вокзала, может, в ресторане или в кафе?

А люди, все идут и идут. Как их много! Я отвык от людей. Море людей. Океан людей. Они все сегодня пришли сюда, зачем? А вот схвачу, вон того, в жилетке, вытяну из толпы и спрошу: "Зачем, вас так много сегодня – люди?" Нет, не поймет, не ответит, еще чего доброго – ударит. Дурачок, я ж в философском смысле…

Город, как он наваливается… всей своей тяжестью, духотой, асфальтом, машинами. Еще секунду назад, я был частью другого мира: частью холодной воды, голубого неба, теплого солнца, тишины, а теперь все. Город. Затянул. Город – настоящий. В нем нет этого ощущения иллюзорности. Здесь если начнешь сомневаться в происходящем, то обязательно подсунут для убедительности, что-нибудь нелепое. Сумкой, кто-нибудь стукнет, в неожиданное место, или – о! – пожалуйста: мужик на плечах тащит овчарку. Ну правильно – затопчут в толпе, вот и тащит, или вон, еще: негра запустили, да какого негра – длиннющий и лицо… такое, будто хочет убить Тайсона… Или уже убил. Нет – город, город всегда настоящий, город он…

И вдруг я увидел Сашу. Только секунду… может, меньше, но ее лицо, глаза, улыбка… вот только что… Где?.. Где она?..

– Саша! – кричу я. – Саша! – Поднимаю руки. – Саша – это Глеб! Я Здесь Саша!… – Люди обходят меня, пугаются, но не обращаю внимания, снова и снова кричу ее имя: – Саша! Саша!… – Но ее нет. Город – настоящий, но не всегда…

– Игорь, не пей больше, пожалуйста, – попросил я.

– Он не послушает, – сказал Антон. – Он не соображает, вцепился в эту бутылку…

Игорь опять поднял глаза, посмотрел куда-то вверх, но я знаю, что на меня. Такое бывает у очень пьяных. Может из-за того, что в глазах двоится?..

– Кто ты? – спросил.

– Я Глеб.

– Что тебе нужно?

– Мне надо, чтобы ты не пил.

– Зачем?

– Я объясню, если ты отдашь мне бутылку.

Он прищурил один глаз, приподнял руку, назидательно покачал пальцем.

– Ну что, договорились? – спрашиваю.

Не ответил опустил голову, стал смотреть под ноги. Пьяные люди очень подозрительны, так легко мне ее не выудить. Я повернулся к Антону: – Давно, вы здесь сидите?

– Я, уже больше часа здесь. Я нашел его, а тут еще три алкаша сидели, деньги у него взяли и за водкой пошли.

– Все деньги?

– Нет не все. Я смотрел, он им не много дал.

– И что, сидишь, смотришь как он пьет?

– А что делать?

– Он тебя, тоже не узнал? – спрашиваю.

Игорь поднял голову, откинулся на стуле, поставил бутылку на стол, положил рядом руки, ладонями вниз. Несколько секунд разглядывал меня, и опять уронил подбородок на грудь.

– Почему? – спросил еле слышно.

– Что ты сказал?

– Я тебя узнал… Я не о чем тебя не просил… Почему, ты не даешь мне… умереть?..

– Игорь… Игорь посмотри на меня.

Он усмехнулся, но голову не поднял. Я посмотрел на Антона:

– Ты, давно в городе?

– В два приехал.

– А Саша?

– Осталась в Петрозаводске… Мы с ней поругались там… Ты знаешь, она… она нас просто разыграла всех… Думаю… думаю, ей нравилось наблюдать за нами… Она, наверное, какая-нибудь сатанистка… Как, думаешь?

– Очень может быть, – говорю. Достал пачку, вытянул две сигареты, одну протянул Антону. – Ты не знаешь, как он добрался?

– Не знаю Глеб. Он ничего не рассказывает. Вот, только что, за два часа, в первый раз…

Игорь поднял, и перевернул бутылку, сделал большой глоток, потом бросил под ноги, она там не первая, загремели, покатились под столом.

– Этот… старший брат… Это он меня вытащил? – спросил белорус шепотом, трудно разобрать слова. – И теперь ты ему должен, да?

Ты ж гляди, соображает, да еще как…

– Да. И я сделаю, что обещал. А ты должен мне. И ты пообещаешь мне, что там пить не будешь… Ты дашь мне слово.

Не ответил, наверное не понял меня, думаю, последняя порция подействовала; он наклонился, уперся лбом в край стола.

– Глеб, он алкоголик, – сказал Антон. – Он может и пообещать, но…

– Он не будет пить.

– Будет.

– Сейчас я тебя ударю.

– Это ничего не изменит.

– Ты ни хрена не знаешь, – зло сказал я. – Ты не знаешь, сколько у этого человека воли. Ему просто надо знать зачем… зачем жить… И я объясню ему… Эта жизнь, стоит того, чтобы жить… Я, просто, поговорю с ним, и все объясню… И он поверит, потому, что я сам верю…

– Ну, не знаю.

– Не знаешь, так… помолчи.

– Идут, – сказал Антон. Я посмотрел куда и он. К нашему столу подошли трое, стали садиться. Двое мордастых, и один маленький, щуплый, поставил пакет, внутри загремели бутылки.

– А ну стоп! – остановил их. – Развернулись и пошли отсюда!

Один из мордастых повернулся ко мне: – Что? Я рабочий человек…

– Столик занят!

– Мы здесь сидели…

– Туго доходящий?! Нормальных слов, не понимаешь?!

– Я буду пить здесь… Потому, что я!.. Рабочий человек! – Сел. Двое помялись, но последовали примеру. Значит не поняли. Что ж, раз такое дело… Я уперся кулаками в стол, чтобы встать, но…

Чья-то рука схватила "Рабочего человека" за ухо, от боли вскрикнул, вцепился в руку, но оторваться не смог; голова неестественно повернулась; он поднялся со стула, встал на цыпочки, потянулся вверх, вдруг потерял равновесие, и… бабах… Упал, стукнулся копчиком, ноги подлетели на пол метра. Только теперь, я увидел Сергея.

29

Сергей наклонился за стулом, замер, повернул голову, посмотрел на самого маленького из троицы: – Блин, вы еще здесь?! Вы смелые люди…

– Все-все – уходим!

– Бежим… нахрен! – зло бросил Сергей.

– Да, бежим!…

Маленький, кивнул на пакет: – Мы одну возьмем… возьмем?

– Берите все. Только быстро, чтоб я вас не видел…

Схватили пакет, торопливо вышли из-за стола: – Мы его заберем, да?

– Всенепременно, и не сбрасывайте темпа.

Помогли подняться третьему, пошли быстро, по очереди оглядываясь на нас.

Сергей поставил стул на ножки, уселся, взял со стола пачку, закурил, взгляд блуждал где-то внизу, но вот поднялся, уткнулся в меня:

– Ну, что у вас тут происходит?

Я не ответил. Сергей скривился, будто удивлен моим молчанием, повернулся к Антону: – Как дела капитан?

– Нормально.

– Как рука?

– Поломал.

– Ааа…. – Опять ко мне: – Так и будешь, вот так вот… с таким лицом… как дурак?

Не обращая внимания, я глядел вперед: на Антона, на Игоря, который все также сидит, упершись лбом в стол.

– Тебе это не идет Бузыкин… не идет… – сказал Сергей.

Откуда это, – про "Бузыкина"? Вспомнил – "Осенний Марафон".

– Ну?.. Узнал откуда? А? Какой фильм? Давать подсказку, а?.. Я ж вижу… ты азартный Парамоша…

Сергей положил руку мне на плечо; я посмотрел на него, строго так посмотрел.

– Да перестань ты, – говорит. – Хочешь, ударь меня.

Смахнул с плеча его ладонь.

– Ах так?! Вот ты какой субъект оказывается?! Как личность, ты уже не прав! Прими к сведению: индивид в тебе сейчас – устранен! Ты ввергаешь ситуацию в конфликтный момент; диалогом надо общаться, а не… Эй – "человек не для этого"… – щелкнул пальцами перед моим лицом. – Ну… ну давай, улыбайся уже…

Я закурил. Не хочу улыбаться, но улыбка может сама вылезти, – не хорошо так, по предательски. Так, я серьезен и зол. Я злой… я злой…

Потряс меня за плечо: – Отставить веселье! Твою мать… возьми себя в руки!.. Будь серьезней…

Игорь очнулся, медленно поднял голову, посмотрел на меня. Я ему подмигнул; не отреагировал, кажется совсем меня не видел. Сергей замолчал, отвернулся от всех, нервничая, покусывая нижнюю губу, перекладывал с пальца на палец брелок от машины. Помолчали. Не долго, минуты две. Потом Сергей встал, подошел ко мне, наклонился, обнял за шею, уперся лбом в мой затылок.

Попытался убрать руку, но он сжал сильнее:

– Перестань Глеб, – сказал тихо. – Хватит, все. – Запустил пальцы в волосы, потормошил. – Извини друг, я не хотел.

Потом подошел к Антону, похлопал капитана по плечу, обогнул стол, остановился в шаге от Игоря. Белорус повернулся к Сергею, пригляделся, думаю – только сейчас узнал его, грустно улыбнувшись: – Ааа… Мальчик из "Субару"…

Обнял Игоря, так же как меня: – Прости братишка.

– За что? Ты все правильно говоришь… Я убил их…

– Нет… Это не так…

Игорь усмехнулся: – Так… Я не успел… Я всегда успевал… Просто вышло из под контроля… на секунду… на секу вышло из под контроля… Так просто… съехать влево… конечно влево… Тварь! – Со всего размаха ударил кулаком по столу, и рука полетела дальше, вниз; в строну отлетел сорванный кусок ДСП.

Сергей прижал голову белоруса к своей груди: – Ну все, перестань!

Игорь завыл, зарыдал, громко, – сжал кулаки, плечи затряслись: – Почему не я?!. Почему, не я?!.

– Перестань! Все, перестань! – по лицу Сергея скользнула слеза, хотя оно как каменное, ни какого выражения. – Опять, опять ты это делаешь… Зачем?.. Несчастный случай… Мы ведь столько говорили про несчастные случаи, помнишь?.. И опять…

– Я не хочу жить… Не хочу и не буду… Не хочу и не буду…

– Ничего-ничего. – Сергей гладил Игоря по волосам. – Все будет хорошо… все будет…

Игорь успокаивался, Сергей не отпуская его голову, посмотрел на меня.

– Глеб, надо сдать билет. И взять на завтра. Я поеду с ним.

– Давай билет, – говорю.

Он сел возле Игоря, положил руку на плечо: – Дружище, где билет?

Белорус не ответил, отвернулся.

– Игорь, мне нужен билет.

Отрицательно покачал головой.

– Игорь.

– У него в лопатнике, – сказал Антон. – Я видел, когда он "этим" деньги давал.

– Где лопатник?

– В сумке, там, сбоку… Хотя – нет. Он вытащил из сумки… В кармане, левом, посмотри.

Сергей вытащил кошелек, Игорь хотел забрать, но Сергей отдал Антону, тот передал мне. Отстегнул кнопку, раскрыл: билет в кармашке, но внимание привлек не он, а несколько фотографий: на одном снимке – девушка с грудным ребенком на руках, а на другом – женщина, у нее короткая стрижка, и выразительные черные глаза. Узнал. Это она была в моем сне, только там была моложе интересней, но эти глаза – они не изменились. Показал фотографию Сергею: – Кто это, на снимке?

– Билет там?

– Билет здесь, а эта женщина?..

– Мама Игоря.

– Лада?

Сергей удивился: – Да.

– Ты мне рассказывал о ней?

– Не помню, а почему ты спрашиваешь? – удивился он.

– У тебя дома, в альбоме, есть ее фотография? – спросил я.

– Кажется есть… Да была.

– Она там молодая?

– Не помню уже… У меня много фотографий, но вроде не старая.

– Тогда это кое-что объясняет…

– Что объясняет?

Я покачал головой, вяло отмахнулся. Игорь протянул мне руку, ничего не говоря, но я догадался – хочет чтобы вернул кошелек. Попросил его подождать, ни как не получалось вытянуть из кармашка билет.

– Не надо, – сказал он.

Я отвлекся: – Что?

– Оставь билет. Я еду сегодня.

Как-то быстро протрезвел, хотя, скорее только временные проблески. Такое у него уже было, когда познакомились. Взгляд стал острым, осмысленным, но слова проговаривал тщательно, из-за чего фразы получались сухие, рубленные.

– Я должен быть… завтра в Минске. После завтра… я должен быть на таможне… потом приедут люди из Украины… мне надо подготовить документы…

– Поедешь завтра. Вон, Сергей хочет с тобой…

– Мой поезд отходит, через пол часа… – Оглянулся по сторонам. – А где люди?

– Какие люди?

– Кинули… бухарики питерские, – посмотрел на Антона. – Капитан… надо купить водки.

Ладонь Игоря на столе, Сергей положил на нее кулак, прижал: – Поедешь сейчас ко мне, а завтра вместе в Минск, понял?

– Мой поезд уходит через пол часа.

Я посмотрел на Сергея, развел руками, вернул кошелек с билетом Игорю.

– Мне нужен билет на этот поезд, – сказал мне Сергей. – Как думаешь, паспорт нужен?

– Нужен.

– В машине паспорт. Ну что встаем… Давай-давай встаем… Познакомлю вас со своей будущей женой.

Домой я приехал поздно; машин сильно поубавилось, улицы обезлюдели, окна потухли, редкие одиночки светились в черных дворах. Ну вот и все: последний день отдыха. Что еще было? Сергей познакомил нас с Викой; она ждала в машине, расстроилась, когда сказал, что ему надо уехать, но никаких сцен, никаких лишних вопросов не было. Девочка вроде неглупая, сразу все поняла. На машине Сергея, отвез ее к нему домой. Хотя, теперь правильней сказать, – к ним домой. За одно подбросили Антона; помог ему занести какие-то сумки, но мотор и лодки, уже в другой раз: на это сил уже не было. Сергей ставит машину во дворе, под окном; там я ее и бросил, поймал такси, поехал на вокзал за своей.

Подъезжая к дому, увидел, что у меня на кухне горит свет. И это очень странно: во первых, электричество отрезали за неуплату еще год назад, а во вторых, кого это ночью занесло в мою берлогу?

Сергей вернулся через неделю. Встретились, поужинали в кафе.

Пока был в Минске мы созванивались и ничего нового в тот вечер я не узнал, только еще раз искренне порадовался за Игоря: за то, что он все-таки сходил на кладбище к своим, за то, что дал слово не пить еще три года, три месяца, и три дня, за то, что теперь не будет один, ведь к нему приехала Саша.

Быстро закончилось лето, а осень чуть задержалась: шли туманные дожди, падали желтые листья, серые дома… Серые дома, как всегда, – просто были серыми; цветные машины разбрызгивали лужи, и… Да, лужи в этом году были, чуть темнее обычного, голуби летали ниже, а кошки залезали так высоко, что их не было видно. Да, за год, кажется, не видел ни одной кошки. А вот с людьми – наоборот. Людей было много; они бродили под туманным дождем, топтали желтые листья, выходили из серых домов, садились в цветные машины, отражались в темных лужах и мешали смотреть на низко летящих голубей. С кошками они тоже как-то взаимодействовали, не знаю, ведь кошки высоко, а я всегда старался смотреть под ноги.

А потом полетел снег, и с ним был холод, и лужи замерзли, и я оделся в теплое, и люди последовали моему примеру. Что дальше? Кажется, пришла весна, да, точно – пришла, ведь без нее не было бы лета, а оно ведь было, – помню-помню. Наивные, которые еще верят календарям, сказали бы, что прошел год, но это не так, ведь после лета, опять что-то сломалось и с деревьев стали падать… – кошки? Нет, все-таки листья. И опять зима, совсем короткая, от силы месяца три, и вдруг – бах, и сразу май. Теплый, зеленый, долгожданный май.

Два года, без малого. Что-то упустил, что-то не рассказал… Финансовый кризис, – но это еще в первую осень?.. Да, в первую. Меня не задел – наоборот, столько я еще не зарабатывал. В ту осень поменял машину: взял "Инфинити" за сто тысяч евро, купил дом, дачу, кстати – дачу, у Сереги. Его конечно подкосило… Он не шутил насчет "Субару", и правда взял эту машину в кредит, но уже зимой продал. Дешевле, чем хотелось бы. Не достающие пятнадцать тысяч одолжил у меня: не отдаст конечно. Да, и джип, на котором мы ездили тоже продал, совсем дешево; я и сам чуть не взял, но потом подумал: "на фига мне два джипа?"

Капитан частенько заезжал, тоже, все деньги просил, а потом, как-то внезапно пропал, почти пол года ни слуху ни духу, и нате – "вот он я!" Побрился, постригся, брошку из языка вытащил; я очень хвалил: – Не человек, – говорю, – а настоящий член общества! Но не задавайся. Помнишь, как там говорил Есенин?

– "И это пройдет" – так?

– Правильно.

Антон занялся своим любимым делом – медициной, помирился с папой, вернулся под крышу отчего дома, так что теперь у него все хорошо.

Что еще было? Да, вспомнил: пол года назад ездили с Серым в Беларусь, погостили два дня. У Игоря с Сашей родилась девочка, назвали Настенькой, и я стал ее крестным папой, так что и меня за одно окрестили.

Игорь меня очень ругал за машину, называл предателем и инопланетянином, выпытывал дату и место высадки "Проктерианских" поработителей. Я предупреждал, что спастись не удастся, склонял на нашу сторону, но…

Два года, без малого. И два года наша любимая тема – отдых на Ладоге. Собирались еще в прошлом году, но как-то не сложилось. А в этом поедем обязательно, в конце Июля, как раз Сергей придумает что-нибудь новенькое для кредиторов, и в путь. Хотим, объехать озеро на велосипедах, чисто мужской компанией. Нет – «хотим», не правильное слово, – они хотят. Я лично, десять дней крутить педали не собираюсь. Ничего им говорить не буду, просто поеду на машине и все. Пусть мучаются – дурачки. А я, каждое утро, не спеша, собираю палаточку, догоняю их где-нибудь по дороге, ободряюще машу ручкой, и вперед: еще километров на сто. Там, опять разбиваю лагерь, весь день читаю, ловлю рыбу, сплю. И вот уже вечер: горит костер, смотрю на дорогу, почесываю пузо, жду и завидую, завидую… их выносливости, воле, пренебрежению к усталости, к боли. Да, у них болят ноги и задницы, лица обгорели на солнце, одежда несколько раз пропитывалась потом и высыхала – запах у нее странный, но глаза… глаза друзей святятся радостью, ведь завтра снова в путь.