Текст книги "Другой (СИ)"

Автор книги: Станислав Жейнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Игорь говорил возбужденно:

– Так, палатки, пока не ставим, сразу удочки и… Червей я взял… Блин, а все снасти под самым низом?.. – Хлопнул меня ладонью по плечу:

– Парень, поймал леща на шесть кило… вчера. – Стукнул Антона: – Парень, взял на шесть кило!..

Антон, безразлично пожал плечами.

Белорус скривился:

– Сумасшедший. Безумец, и ты такой же? – Обрушил на меня укоризненный взгляд.

– Перестань! – говорю. – Шесть кило – это супер! Нафиг палатки, ночь не спим, ловим лещей, и завтра тоже, и ничем другим… только ловить, ловить…

– А ты хороший человек! – сказал Игорь. – Вот не встретил бы этих рыбаков, так и думал бы о тебе плохо. Сашенька, как тебе идея – не спать ночь, ловить рыбу?

– А вы сможете? Ночь уже не спали…

– Для меня это уже двадцатая бессонная ночь, и ничего – свеж и бодр, полон сил и здоровья.

Саша еле слышно засмеялась, не смогла сдержаться, когда посмотрела на пылающее здоровьем лицо, говорившего.

Игорь продолжал:

– Вы справитесь. Только, не забудьте разбудить, когда начнется клев. Антон сколько нам еще ехать? По светлу доберемся?

– Через час стемнеет, – пробурчал Антон. – Ехать еще два часа, причем, по очень плохой, разбитой дороге.

Сергей оглянулся, недовольно поморщился, спросил у него:

– Ну, нам то это ничего? Ты, на своей "копейке", тогда ехал?

– Я там выхлопную оставил, вместе с ходовой, – пожаловался бородач.

– Заодно и подберем, – говорю. – Ты место запомнил?

Антон вздохнул:

– Машину жалко, – сказал, разглядывая потолок, – в темноте ям не видно, а их там…

– Антон, ты слишком пессимистично настроен, – говорю, подчеркнуто бодро. – Пессимизм – это болезнь, вызванная недостатком алкоголя в крови.

– Кстати – да! – поддержала Саша.

– Так чего же, мы ждем? – обратился я уже ко всем.

«Алкогоритм» действия был просчитан, верно. Жить стало легче, жить стало веселее. Пили водку. От вина Саша отказалась, и это сделало нас еще сплоченней, дружней. Даже Антон подобрел, и солнышко, радуясь за нас, зацепилось за еловые ветки, до последнего держалось, прижимая к земле пышные кроны. И только когда пустая бутылка разбилась о смешной придорожный камень, светило облегченно выдохнуло, отпустило ветки, скрылось во мраке; с листьев, в пустое небо, катапультировались тусклые светлячки, и там, на высоте, вспыхнули яркими звездами.

– Нахрена, Антон? – рявкнул Сергей. Он и Игорь остались в другом измерении и не могли трезво оценивать наши поступки, прощать невинные шалости.

– Дал же вам пакет, специально! Складывайте в него… Не надо ничего бросать в окно!

Вот, всегда он такой, правильный. Как все-таки, некоторые, умеют испортить праздник.

Антон удивленно развел руками. Я обнял расстроенного бородача: – Не обращай внимания – завидуют.

Сашенька, передала очередной бутерброд с колбасой и сыром. Я закусил, Антон запил томатным соком. В окно полетели пластиковые стаканчики. Стекла задних окон вдруг полезли вверх, остановились, оставили сантиметровую щель. Я протолкнул в нее колбасную обертку, когда подошла очередь жирной салфетки, щель исчезла.

– Окошко поломалось, – сказал я, расстроено. – Мне нужна отвертка. Антон, я отогну резинку, а ты попробуй пропихнуть эту штуку. – Дал бородачу салфетку.

Перед глазами мелькнула рука Сергея, под ногами зашелестел пакет; Сергей потряс им перед моим лицом и бросил обратно на пол.

– Как это не романтично, – пожаловался я. – Так я и дома мог поесть. И вообще, если конструкцией автомобиля предусмотрены задние окна, то стекла в них должны быть опущены. Половина стоимости авто – боковые окна. Глупо. Мы должны использовать их потенциал на сто, даже на…

Не успел договорить, машину сильно тряхануло, об асфальт заскрежетало днище.

– Это то, что я говорил! – восторженно вскрикнул Антон. – Тут яма на яме…

– Видно, хорошая ямка, если даже нас зацепило, – заметил Игорь.

– Одной водки тонну загрузили, – пожаловался Сергей, – и нас, больше стало. Подсела машинка. После Петрозаводска, вообще неуправляемая…

– Не гони! Не гони Сергей! Здесь яма на яме… – кричал Антон, каждый раз, когда джип цеплял дном раскуроченный асфальт.

– Я не гоню, просто дорога такая.

– Во! – опять раздался голос Антона. – Яма на яме, яма… Не гони! Не гони… я эту дорогу знаю… Я говорил тебе, что я ее знаю…

Бородатого сильно развело. "Яма на яме" талдычил пол часа, как заклинание. После очередного предложения "не гнать" водитель не выдержал, резко вдавил в полик педаль тормоза, повернулся к нам, включил в салоне свет. Все притихли, в ожидании взрыва.

– Эта самодвижущаяся повозка, называется автомобиль, – Сергей четко выговаривал каждое слово, что обычно замечалось, при крайней степени озлобленности. Антон, в знак согласия с последним предположением, боязливо кивнул.

– Для того, чтобы было легче управлять этим дивным устройством, к нему прицепили специальные механизмы, они в свою очередь, могли показывать, с какой скорость движется данный аппарат. – Сергей говорил с остановками, видимо, чтобы дать Антону время перевести на саамский.

Антон слушает внимательно, слегка подался вперед, продолжая в знак согласия медленно наклонять и поднимать голову.

– Сигналы этого механизма вывели на специальную панель. Панель установили на торпеде. Торпеда – это пластмассовая субстанция, начиненная хитрыми устройствами. Подцепили к торпеде и назвали измеритель скорости. Скорость – это – спид. Спидометр! Вот он! – Сергей закончил громко, и не отрывая взгляда от Антона ткнул указательным пальцем в панель, ту самую, которая способна передать информацию о расстоянии покрываемом транспортным средством за… Наши лица прониклись удивлением; восхищенные, любопытные взгляды потянулись к спидометру.

– Теперь, я знаю свою скорость, – подытожил Сергей. Злость уже прошла, мотающаяся голова Антона, подействовала, успокаивающе, как гипноз.

– Так вот, скажи мне друг, какой смысл ты вкладываешь в таинственную фразу "не гони"… хотя, ладно, – Сергей обратился к Игорю: – Друг, сядь за руль, а-то я сейчас кого-нибудь ударю.

Уже темно. Мы проехали небольшой поселок, спустились к ветхому деревянному причалу. Это конечная точка нашего автомобильного маршрута. Теперь, выгрузить вещи, а джип оставить под присмотр в чьем-нибудь дворе. Но сейчас это задача нам не по силам. Да и при всех прочих, плыть несколько часов в темноте…

Палатку поставили прямо здесь, возле причала. Игорь не глушил машину, включил фары, и через десять минут мы уже укладывали внутрь палатки матрасы, заносили спальные мешки.

– Я буду спать в машине, – зевая сказала Саша. Она надела куртку белоруса и ежась от холода, переступала с ноги на ногу и терла ладошки, в ожидании, когда мы перетащим вещи.

– Сергей, тогда мешок лишний, – сказал Игорь. – Ты ж тоже в машине…

– Я в палатке, – ответил Сергей.

– Хорошо подумал?

– Конечно.

– Вы нам в общем-то не нужны, можете, даже уехать куда-нибудь…

– Зачем?

– Не знаю… даже на ум ничего не приходит… Чего это я?

– И я о том же. Давайте, уже ляжем.

– Можно, нескромный вопрос?

Сергей вылез из палатки, пряча смущение, озабоченно захлопал по карманам, в поисках сигарет:

– Чего пристал? – спросил у Игоря.

– Нескромный вопрос?..

– Ну.

– Ты, это сейчас серьезно?

– Это – нескромный вопрос?

– Более чем.

– Не стыдно?

– За тебя, очень… Что с тобой стало, друг? Когда это произошло?..

– Она не такая, – тихо, почти шепотом…

– То есть? – испуганно спросил белорус. – Не такая, это какая?

– Тема закрыта.

Игорь повернулся ко мне:

– Не такая.

Я шепнул ему: – Генная инженерия? новый сорт?

– Сейчас дам в ухо! – сердито произнес Сергей.

– А что я сказал-то?!

– Чего шепчетесь?!

– Мы про рыбалку, – хмуря брови, оправдывался Игорь.

– Так, отойдите друг от друга! Я запрещаю вам стоять вместе!

– Не имеешь право! – возмутился белорус, схватил меня за руку, притянул к себе.

– Когда людям не дают говорить гадости, они могут начать их делать, – предостерег я, приглушенным голосом.

– Вот! – значительно добавил Игорь. – Отпустил меня, подошел к Сергею:

– Темнишь. Чего поругались-то?

Сергей посмотрел на него недружелюбно: – Сами разберемся, – потом, сухо бросил Саше: – Пока. – Махнул мне и исчез в палатке.

Антон вытащил под свет фар, раскладные стулья и столик, принялся сервировать его вином и водкой.

– Вы еще, будете пить? – удивилась Саша.

– Обязательно надо выпить! – Он разлил водку в стаканчики, из какого-то потайного ящичка достал штопор, откупорил вино, неуловимым движением выхватил из темноты настоящий хрустальный бокал, наполнил. Игорю налил томатного сока.

– Я тебе не предлагаю, – сказал ему.

– Все правильно, – согласился белорус.

– За того, кто берег нас с самого начала пути! За то, что этот день кончился – спасибо тебе! – Антон поднял лицо к небу: – За то, что не отвернулся! За то, что отвел зло!..

– Думаешь, он нас сейчас слышит? – спросил Игорь, голосом вдруг прозревшего грешника, и подобно Антону бросил взор в темное небо.

– Конечно! – ответил бородатый, всепрощающей интонацией пророка.

– Велик! – с восхищением протянул белорус. – Дядя Коля! Если ты и вправду слышишь нас, прими искреннюю благодарность от рабов своих. Увы – грязны и телом и душою, но путь наш славен и на благо доброму замыслен! Святи и впредь нам, не оставь в лихую годину, не брось на поруганье недругам, не…

– Аминь. – Прервал я Игоря.

Выпили. Игорь с нескрываемой завистью наблюдал, как Саша осушила бокал, говорит:

– Как, жаловался один мой приятель – большой любитель "спиртуоза": "За этими пьянками, некогда и бутылочку вина выпить!"

Белорус перевел внимание на Антона: – Скажи, а ты возишь с собой только часть коллекционного сервиза, или все-таки, гусары на мелочи не размениваются?

– Ты про бокалы? – морщась от водки уточнил Антон, тут же запил вопрос, недопитым, соком Игоря.

– Меня интересует, все, что ты взял: бокалы, графины, люстры, яйца Фаберже…

– В походной сумке у меня всегда два бокала.

– И свечи.

– И свечи, – подтвердил Антон. – Маленький джентльменский набор. Ну что, еще по одной, или спать?

– Я спать, – сказала Саша, показалось, подмигнула мне и вдруг выпорхнула из пространства, освещенного фарами. Открылась и захлопнулась дверь джипа. Снаружи планеты остались только мы втроем. Стало грустно.

– Наливай.

Антон подчинился.

Игорь пропал из виду, я услышал, как он еле слышно постучал по машине: – Сашенька! Прости, что отвлекаю, солнышко, если тебя не затруднит… там на самом верху, чехол с гитарой, подай, пожалуйста.

Опять скрипнула дверь, приглушенно под чехлом задребезжали струны. Игорь, оставил инструмент у колеса, и пошел почему-то не к нам, а отправился вверх по дороге, в сторону поселка.

– Куда это он?

Я пожал плечами, но Антон не увидел, темно. Выпили еще пару рюмок, без тостов. Молчали, но тихо не стало; эфир наполнился озером. Ночные волны толкали сонный берег; он теснился, казалось, подползает ближе с каждым накатом.

– Ну что, Антон? Завтра, ты у нас штурман? – говорю.

– Как бы веслами не пришлось грести, я мотор год не запускал.

– Расскажи еще раз, куда едем-то?..

– Исторический, культурный центр "Пегрема". Его раскопал Анатолий Павлович. Ты это… не обижай его. Пожалуйста.

– Я?

– Именно ты.

– Не, ну если он не будет вести себя агрессивно…

– Не, он не будет… он не агрессивный…

– Подожди "не будет" Ты просто его не провоцировал.

– А зачем?

– Предупреждаю, если ударит – я отвечу.

– Ну, чего ему тебя бить-то?

– Знаю я этих… Моего знакомого, археологи, так отфигачили. Ни за что.

– Ну, ты не сравнивай…

– И пусть ведет себя нормально, если будет тырить нашу тушенку…

– Да ну… ты не то говоришь…

– Молодой ты еще… Старички, они знаешь как любят тушенку.

– О да! – донесся из темноты голос белоруса. С его стороны вдруг возник и пропал клокочущий грохот: будто сто баранов одновременно столкнулись головами.

– Идите сюда, – позвал Игорь, – и фары выключайте, сейчас костер разожжем.

Лицо его, вдруг осветилось в свете горящего газетного листа. Игорь, метрах в пятнадцати. Возле, в кучу свалены толстые дрова (источник недавнего шума); за его спиной показались и снова исчезли, врытые в землю, столы и скамейки.

– Зараза, потухла, – выругался белорус.

Антон, без стука открыл дверь водителя, выключил свет, потом еле слышно затворил.

Ничего не видно. Темнота пережевывала бумагу, нещадно рвала и комкала. Я пошел на истошный вопль, разрываемой бумажной плоти. Лицо Игоря, снова вспыхнуло желтым мерцающим светом.

– Голиии-голиии мояааа звездааа… – тихо напевал он.

Костер разгорался. Свет, сантиметр за сантиметром отвоевывал пространство: сначала неуверенно с оглядкой, но скоро подстегнутый безнаказанностью смело кинулся в бой, оставляя за собой окурки, шелуху от семечек, ржавую пивную банку; над полем брани зацепившись за сучковатую ножку врытой скамьи, победоносно реял, разорванный полиэтиленовый пакет. Сел рядом с Игорем; Антон принес разборной стул, разместился напротив.

– А спать когда? – Бросил взгляд на белоруса.

Игорь удивленно приподнял брови:

– Вы о чем-то говорили?..

– Антон, сказывает, тут старец опасный обитает, чуть зазевался – дубиной по башке.

– Я такого не говорил!

– Говорил-говорил… "не обижайте только, бо мстительный…" и не надо делать удивленной внешности! – сам мне сказал.

– Я совсем наоборот сказал! – завопил, чуть слышно; децибелы опасно варьировались, но не превышали допустимых для этого времени года, норм. – Я, наоборот попросил, чтобы вы со своими шуточками его не доставали…

– Вот именно! – говорю. – Слово нельзя сказать, а он уже пяткой в кадык метит… Знавал одного такого… ух и лютый…

Игорь насторожился:

– Дело не шуточное. Печальным оборотом может случиться.

– Ерунду вы говорите! – Игорь – это Глеб все напутал.

– Антон – ты правильно, что предостерег… а на Глеба не греши, он человек в этом деле опытный… Это ж придется, видно, связывать… Глеб – веревка есть?

– НУтак! Знал куда еду…

– Кого связывать? – недоверчиво спросил бородач.

– Не переживай, – успокоил Игорь. – Если тушенку воровать не будет, не понадобится… но, что-то мне говорит… Старики, они знаешь, как любят тушенку?..

Понятно, Игорь слышал наш предыдущий разговор, если так, сейчас начнет рассказывать про агрессивных археологов.

– Молодой ты еще Антон, доверчивый. У меня двоюродный брат – археолог, без ножа под подушкой заснуть не может, а ему только восемнадцать…

– Зачем ему нож?

– Ага. Пади спроси…

– Профессия такая, – говорю, уверенно кивая.

– Харч мы конечно спрячем, – размышлял Игорь, – хотя – выкрадет, ну это ладно, а спать по очереди…

– Я вот не пойму, вы сейчас шутите или?.. – с обидой спросил бородач. – Вы предупреждайте заранее, а-то не смешно, и я не знаю как себя вести… может, уже улыбаться пора?.. Или…

Игорь непроницаем: – Кто-то умный изрек: "Даже когда несерьезно, говорят о серьезном, улыбка становится бессмысленной гримасой".

– Понятно, – сказал Антон. Лицо у него очень расстроенное. Совсем ему ничего не понятно.

Все-таки я решил взять на себя роль, которую обычно берет Сергей.

– Антон, – говорю. – Обещаю, что никто из нас не станет обижать Анатолия Павловича. Просто, думай иногда, что говоришь: "…ты, именно ты! – будешь его обижать!" – нормально? В понимании вашем, ложные глупости распространились… Мою фигуру, это явление обидно трогает. Все будет хорошо. И в подтверждение слов своих, лично угощу его банкой тушенки – идет?

– О! Прикармливать, давай!.. – пробубнил Игорь. – С этого и начнется… Сами, себе яму роем.

Антон насупился.

– Я спою одну поучительную песню, – сказал белорус. – Сейчас, секунду.

Сходил за гитарой.

Пока Игорь дергал струны и крутил колки, я принес недопитую водку и сок. Разлил по стаканчикам.

Игорь выпил не дожидаясь тоста, крякнул от удовольствия:

– Ааа! Хорошо пошел. – Погладил себя по животу – "Свежевыжратый сок"… хе-хе…

Чокаюсь с Антоном.

– За отдых, – сказал бородач.

14

Антон принес дров и пошел спать, еще в двенадцать. Я потом тоже ходил, белорус показал нычку. Они свалены в несколько больших куч, издали напоминали норы гигантских кротов; успокаивал себя тем, что дрова ничейные и оказались здесь случайно…

Сильно хотелось спать, но появилось нелепое желание – пересидеть Игоря. Пусть, первый скажет: "Я пошел", и тогда с чистой совестью оставлю в прошлом и костер, и звезды, и ржавую банку, и весь этот непонятный, сумбурный день. Но белорус, похоже, только вошел в раж.

Как поет, я слышал еще в ресторане, но и на гитаре, – как оказалось: тоже ничего так. Сказал, несколько лет ходил на "классическую гитару", но давно забросил, так, когда-никогда поиграет.

Вкусы, у нас похожи; почти ко всем "нашим" песням тоже знаю слова, так что многое, спелось дуэтом: "Аквариум", "Аукцион", "Крематорий"… а вот английский я не знаю, так, что песни Битлз, Дорз и других, он пел сам.

Антон тоже пробовал играть, но слуха у него нет, и голоса, кажется тоже. Перед уходом совсем раскис, опьянел, захлюпал носом…..немного о проблеме отцов и детей, о предательстве, про неудачи, бесцельность и под занавес – "Жизнь дерьмо".

– Но-но. – По дружески тормошил Игорь за плечи. Антон его разжалобил, это заметно. Но белорус, не из тех, кто потакает слабостям:

– Что это, за философия опарыша? – говорит. – Ни к чести нам – бравым…

Когда Антон ушел, белорус добавил:

– У классика, эта фраза звучала иначе: "Жизнь дерьмо – а мы в ней актеры". Кажется, так?

Игорь, вылил в стаканчик остатки сока, мне налил водки.

– Я уже не хочу.

– Давай, завершающий "тостскриптум", – сказал он, поднимая свой стакан.

– Господа, – начал я, – сегодня наши войска взяли… как это село?..

– "Ламбас".

– Взяли, село "Ламбас". За бабсс, господа!

Выпили.

– Жалко.

– Что жалко? – спросил я.

– Слышишь, как шумит Онега?.. – Он будто погрузился в воспоминания. – Поздно приехали, вот, что жалко… Ты не рыбак?

– Ну, так, – уклончиво ответил.

– Ты ловил хищника?.. Щук, судаков… окуней.

– Окуней ловил.

– Я научу тебя ловить щук. У меня свои секреты… никто не знает…

Проснулся, от страшного рева. Чуть не упал со скамейки, но Сергей поймал за куртку:

– С добрым, – весело поздоровался.

– Инсульт… – отвечаю. Еще не понял, где нахожусь, попытался догадаться, что может издавать такие истерические звуки, вспоминал способы передачи информации и нормы поведения землян.

Сергей:

– Эх ты – плагиатор, нет, лучше – эксплагиа… эксплагиататор… нет, чего-то с утра не идет… Хрен с ним. Чего в палатку не пришел?

– Что?

– "Бухлоно" природы – штука манящая, но спать сидя… О! Да вы певец?

Только сейчас заметил, что держусь за гриф, свисшей со стола гитары.

– Да, – говорю, – я "выпевец".

Из-за маленькой прогнившей пристани, выскочила резиновая моторка. Заревело – еще сильнее, я зажал уши. Вот, что шумело.

Жалобно посмотрел на Сергея:

– Это классический шумопроизводитель, или устройство имеет дополнительные, побочные функции?

– Топливо-поглотитель – перерабатывает бензин в продукты сгорания, насыщает кислород оксидами углерода.

Лодка сделала большой круг, проплыла возле причала и пошла на новый заход. Среди пассажиров, я вдруг узнал Сашу; она вскочила на доску для сидения и отчаянно замахала руками, пытаясь привлечь мое внимание. Двое других подскочили к ней, лодка запетляла, и Саша, чуть не опрокинулась за борт, упала, прямо на руки одного из своих спасителей.

Сергей назидательно помахал пальцем, крикнул:

– Хватит уже! Накатались! Давайте на берег!.. – Посмотрел на меня, сказал с укором: – Утопятся.

Я, пригляделся к Сашиным спутникам, и не поверил глазам. Только, когда лодка подплыла к причалу, и люди вскарабкались на скрипучи пирс, мой мозг покорно капитулировал перед не заангажированным, лишенным, всяких там предвзятостей – зрением. Это, все-таки они…

Брюки Игоря закатаны до колен, ноги босы, могучий торс сжимала узкая тельняшка, на затылке, виртуозно балансировала матроска, зловещим крестом перечеркнул грудь увесистый патронташ (с близи, конечно, оказалось, что это простые кожаные ремни, причем, один из них – мой), блестела кокарда, на ветру плясали ленточки.

Антон, к обмундированию отнесся, намного, серьезней: никакой бутофорщины, никаких подделок. На нем, форма морского офицера: лычки, значочки, нашивочки, даже кортик болтался сбоку: торчал из ножен, поблескивая золотистой ручкой. Форма белая, туфли черные, фуражка, пуговички, шнурочки бантиком – весь аккуратный, подтянутый, нелепый.

Я протер глаза – он не исчез.

Игорь привязывал лодку, посмотрел на меня, махнул, я ответил; Саша приветствовала обворожительной улыбкой, и вдруг из-за туч вывалилось солнце, залило все желтым, теплым. От резкого света я зажмурился, улыбка нарисовалась на лице сама собой. Антон бросил на меня небрежный, полный превосходства взгляд, нехотя козырнул, видно, что все эти формальности давно утомили старого адмирала, и если бы не долг… (кстати на руках у него, белые перчатки)

Бородач, заложил руки за спину, внимательно следил за действиями Игоря.

– Мюсье Шаутбенахт – якорная стояка, разрешите поднять гюйс?! – говорит белорус.

Антон строго кивнул. Игорь подбежал к нам, в руках у него длинная полусгнившая палка.

– Зачем это? – спросил Сергей.

– Это гюйсшток. Мне нужно что-нибудь красное… – Он полез в палатку, завизжали молнии на сумках.

– Почему красное?

– Андреевский флаг – красный, правда, с синим и белым крестами, но это уже лишние тонкости… ааа… – нашел!

Вылез из палатки, в кулаке скомкалась оранжевая безрукавка.

– Нашел! – радостно повторил он, и опять рванулся к лодке.

Я недоверчиво посмотрел на Сергея:

– Что происходит, друг?

– Сказали же тебе – якорная стоянка.

Скоро к нам подошла Саша.

– Ну, доброе утро соня, – сказала мне, обняла сзади за плечи и поцеловала в щеку.

– Думаешь, я спал?

– Еще как, целый час, меня твой храп разбудил.

– А Игорь спал?

– Нет.

Внутри проснулась какая-то досада, злость. Почему?

– Он, тебя уговаривал лечь в палатку, а ты уперся, кричал, что не пойдешь…

– Кричал?

– Не очень громко… Ты говорил, что это дело чести, что ты последний покинешь капитанский мостик… Вечный бой… дуэль… воля… Не помнишь?

Кажется, вспоминаю, точно… было.

– Ничего не помню, – говорю.

Стол, за которым я сидел очень длинный, на другом его конце два пакета с просвечивающимися внутренностями: Банки со шпротами, тушенка, сыр, бутылки с соком и конечно, водка. Думать о водке – неприятно, но я почему-то думал. Саша, выкладывала содержимое пакетов на стол. Сергей достал бутылку, покрутил в руках, посмотрел на меня:

– Будешь?

Я промолчал.

– Как, себя чувствуешь?

– Думаю, я еще пьяный, поэтому хорошо.

– Очень важно не упустить этот момент, – сказал Сергей, достал пластиковые стаканчики.

Ветер донес обрывки странного диалога, наших моряков. Хотя, говорил один Игорь, а Антон с важным видом ходил по причалу, кивал и говорил: "Да".

– "Гика шкот" цепляем за "гико топенат", – это позволит маневрировать при "Оверштаге".

– Да.

– "Балясиной" и "брашпилем" пренебрегаем, зато вворачиваем "ахтерштевень" сбоку, создаем "дифферент" на "корму" и идем правым "галсом"…

– Да… – Антон поднял вверх указательный палец, определяя направление ветра. – Да!..

– На нос – "шкентель" с "мусингами", хотя нет, лучше к "шпангоуту"…

– К "шпангоуту" лучше… – говорит Антон.

Саша, как и я прислушивалась, когда говорил Игорь, не сходящая с ее лица улыбка становилась шире. Я вдруг понял, что ревную, крикнул им:

– Умники… кто-нибудь, из вас знает, что такое "шпангоут"?

Антон возмущенно надул щеки, но промолчал, он, как и любой нормальный человек, не знает, что такое "шпангоут".

– "Шпангоут" – это ребро судового остова, – крикнул Игорь. – К нему мы крепим "рангоут", чтобы нести "паруса", поднимать "мачты", "стеньги", "гафели", "гики", "бушприт", "утлегарь"… а что?

– Ничего, – тихо сказал я. Сергей подал мне стаканчик, я выпил со злостью, отвел ладонью предложенный Сашей бутерброд.

– Спасибо, после первой, как говорится…

Злился на себя, наверное, потому что не мог понять, за что так злился на Игоря.

Саша, опять засветилась, с причала доносилось:

– "Стаксели" и "кливер" от носовой части, по "бегущему такелажу" крепим "путенс-вантами", как сам понимаешь, напрямую – к "фок мачте".

– Да. – Антон наградил меня все тем же надменным взглядом. – Все правильно говоришь.

– В центре – "грот-бом-брамсель"…

– "Брамсель"? – Возмутился Антон.

– Прямой парус.

– А… ну да, верно…

Наконец, Игорь установил флаг, на прощанье окинул опытным взглядом лодку: – "Румпель" смажем, "кофель-нагель" перетянуть на "боковые кромки морса" – не забыть бы… и "книппель"…

Направились к нам. Антон впереди шел, руки все так же, за спиной держал.

– Ну как, флагман готов к походу? – спросил Сергей.

– Странное знамение, – сказал задумчиво Игорь, – похоже, крысы бегут с корабля… на бал.

Все сели за стол.

Я разглядывал Антона: он сел боком, ногами от стола, ручки у груди, пальчики сжаты, будто держали незримую ниточку.

– Ты, так и будешь есть, в перчатках? – спросил я.

– А что?

– Ох уж мне эти гражданские. – Удивленно посмотрел на меня Игорь, потом Антону: – Мюсье Шаутбенахт, Вам бутерброд с сыром или паштетом?

– Да, – сказал Антон.

Игорь поднес Антону бутерброд с колбасой, и бородач в два приема смахнул его, чуть не откусил пальцы своему кормильцу.

– Какой самый вкусный? – спросил Игорь у Саши.

– Вот этот. – Показала на двойной бутерброд с колбасой и шпротами.

Я перехватил его у Игоря, белорусу пришлось взять другой.

– Ничего, я сделаю тебе еще лучше.

– Все равно заберут, – пожаловался Игорь. – Юнга – самая незащищенная каста на корабле. Я привык.

– А что такое "книппель"? – поинтересовалась Саша.

Боковым зрением наблюдал за белорусом, пусть он не знает, очень хотелось подловить, если Саше удалось…

– Такой, хитрый снаряд, – прикрывая набитый рот рукой, сказал Игорь. – Два ядра, соединенные цепью. Они должны были, повреждать на кораблях противника "рангоут" или "такелаж", но у них это плохо получалось, и ими перестали пользоваться. Но вид у них грозный. Во всех фильмах про пиратов, они есть…

– Ты столько знаешь. Почти столько же, сколько Сергей… но Сережа чуть-чуть больше, да?

– Конечно! Помни об этом, и никогда с ним не спорь…

– А – Шаубенахт?

– Так звали адмиралов в русском флоте.

Антон выпрямился, выпятил грудь, лицо опять посерьезнело, сосредоточенно замерло, пораженное судорогой гордости.

– Адмирал?! – Саша захлопала в ладоши и влюблено посмотрела на бородача.

– Адмирал – это слишком. – Кокетливо смущается Антон. – Называйте меня просто – Капитан. – Он вытащил из кармана трубку, воткнул в уголок рта, и долго не мог раскурить, из-за этого расстроился, да так сильно, что аж покраснел. Стало его жаль, я понял, что он готовился к этой минуте, и конечно, все должно быть быстрее, легче, эффектней.

– Давай сюда, – говорю. – Может, табак отсырел?

Антону не хотел расставаться со своей игрушкой, нехотя, но все же потянул ее мне. Взгляд обреченно упал на стол, фуражка легла рядом, бледные пальцы попытались расстегнуть удушливую пуговицу на рубашке.

Табак не отсырел, просто "грозе морей" не хватает опыта; я быстро раскурил трубку: – В другой раз махорку так не трамбуй. – Вернул ему.

Капитан вдруг преобразился, похоже, не ожидал, что у меня получится; жизнь снова наполнилась смыслом; он курил, мечтательно прищурившись, поглаживал пропитанную морским воздухом бороду, вспоминая былые штормы, плачущих женщин в далеких портах, выигранные баталии, и уже не радовали золотые медали, регалии и почести – оставьте эту шелуху тыловым крысам, придворным любимчикам, а что мне: попутный ветер, добрую команду и песню про родину, и любимую, что на берегу…

Антон оставил нас, ушел, задумчиво бродить по пристани.

Теперь, я открыто разглядывал Игоря:

– Я все понимаю, – говорю, – но почему всего лишь, матрос?

– Мне обещали повышение после похода.

– Ну он-то к этому готовился, даже бороду отрастил, а ты?.. Откуда этот наряд?

Игорь поправил ремни: – Если хочешь, у Антона и для тебя кое-что найдется?..

– Отлично! Он будет Шаутбенахером, а я полы драить…

– Кто на что учился…

– Нет, спасибо, мне все сразу: проиграть так королеву, полюбить, так миллион.

– Мы всегда можем устроить бунт.

– Зачем? Чтобы меня повесили на бром-гром-трюм-блюм рее?

– А я на тебя рассчитывал.

– Еще подумаю, с кем я. Может, еще организую свою команду, без вас.

– Возьми меня к себе, – сказала Саша. – Я варю "макароны по флотски".

– Ты что? У него даже костюма нет… – возмутился Сергей. – Надо идти к Игорю или капитану.

Сергей налил мне и себе:

– За бесстрашных!

– Вот еще, за дураков всяких не пили! Давай за нас!

Минут десять выгружали вещи, потом я и Игорь поехали ставить машину. Может, еще рано: все как вымерло, дворы пустые, хотя, мы проехали больше половины села. Вернулись, решили постучаться в дома, что поближе. Со второй попытки достучались до пожилого мужчины; он был сонный и долго не понимал, чего от него хотят, наконец, из дома выглянула его жена; она оказалась посмекалистей, забрала у растерянного мужа триста рублей (нашу плату за стоянку) и пошла открывать ворота.

– Это у вас индюшки там клокочут? – зачем-то спросил Игорь.

– Они, – ответила хозяйка.

– А большие?

– Большие, а почто тебе?

– А купить хочу, продадите?

– Женщина посмотрела подозрительно: – Купить?

– Моя любимая птица. Продадите?

– А по сколько? Я не знаю, сколько она?.. Для себя держим.

– Договоримся.

– Ну, пошли, выберешь, который на тебя посмотрит…

– Который посмотрит – жалко, давайте того, который отвернется.

Идти назад, оказалось трудно. Ноги гудели, тело болело, ныло. Вторая ночь без сна. Игорь тащил в пакете общипанного индюка, шагал бодро, насвистывал что-то веселое.

Остановились передохнуть. Белорус вдруг, как завизжит, как-то неестественно резко для своего грубого, басовитого голоса.

– Уууу! Нашел!

Наклонился, поднял с земли длинную прямую ветку.

– Что это? Просто палка? – спросил я.

– Это – не просто палка, теперь это Ууууу…

Достал раскладной ножик. Несколько минут стругал, пытаясь предать идеально прямую форму; кончик слегка расколол надвое, вставил острый треугольный камушек, затянул ниткой, к другому концу привязал перо.

– Готово! – говорит.

– Я понял, к чему ты это… Топорная работка, и ведь этого мало…

– Потом, еще настругаю.

– Я не в том смысле…

– Все будет хорошо, – говорит. – Не переживай, пошли.

Рукой позвал меня за собой, я догнал, пошли рядом.

– Приплывем, и спать на сутки, – сказал я.

– Можно и на сутки, только с маленьким перерывчиком.

– Никаких перерывчиков, спать…

Он вдруг остановился, повернулся ко мне:

– Ма-а-леньким таким перерывчиком, и спи хоть неделю.

Спускались, издали я увидел Сашу, поймал себя на том, что улыбаюсь, и сам бы не заметил этого, если б не хмурый, пристальный взгляд Игоря:

– Что, ты думаешь о Сашеньке? – спросил сразу в лоб.