Текст книги "Мираж"
Автор книги: Сохейр Хашогги
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)
Часть четвертая
Али
– Приехали иностранные портнихи, – флегматично доложила Бахия, словно визит знаменитой французской модельерши мадам Гре был ничем не примечательным событием. – Тетушки велели тебе сию же минуту спуститься вниз.
Амира захлопнула «Мадам Бовари» и умоляюще посмотрела на мисс Вандербек.
– На сегодня нам придется закончить. Я не хочу никуда идти, но… вы же понимаете.
– Я все понимаю, – с улыбкой ответила голландка. – Теперь, когда диплом получен, никакая французская литература не может сравниться с французской модисткой.
– Нет, нет, – горячо запротестовала Амира. – Я хочу прочитать все, чтобы понять людей, которые отличаются от здешних жителей. Я хочу понять их мысли и чувства. Но из-за этих приготовлений к свадьбе у меня совсем не остается свободного времени.
До девушки вдруг дошло, что гувернантка над ней подшучивает.
– Вы же понимаете, – добавила Амира, улыбнувшись.
Мисс Вандербек согласно кивнула.
– Если отбросить шутки в сторону, Амира, то ты уже не нуждаешься в моей помощи. Ты говоришь по-французски так же бегло, как и я, да и английским владеешь вполне прилично. Ты хорошо усваиваешь прочитанное, ум унаследовала от предков машалла.Я не смогу научить тебя большему. Вот если бы ты поступила в университет… – Мисс Вандербек замолчала. Она и раньше говорила об этом, настаивая, чтобы ее ученица продолжила образование, хотя бы заочно.
– Я сама этого хочу, – заверила голландку Амира. – Вправду хочу. Но я не смогу принять решения без согласия мужа.
– Да, я знаю, – вздохнула мисс Вандербек, – знаю.
Наступило долгое тягостное молчание.
– Я думаю, что вскоре нам придется распрощаться, если не сегодня, то через несколько дней.
Глаза Амиры наполнились слезами. Столько времени ее чудесная белокурая няня была окном в волнующий незнакомый мир, окном, через которое Амира наслаждалась красками этого неведомого и запахами чужого, но великолепного мира. Именно няня научила Амиру читать между строк, задавать вопросы и не довольствоваться легкими и простыми ответами.
– Я не хочу прощаться, – внезапно охрипшим голосом ответила девушка.
– Я знаю.
– Как бы я хотела, чтобы ты жила с нами во дворце.
– Быть может, когда-нибудь я буду учить твоих детей.
Эта мысль не доставила радости Амире. Мисс Вандербек была частью ее собственного детства, и она не желала делить свою няню с кем бы то ни было, даже со своими будущими детьми. Из глаз девушки закапали горькие слезы.
Голландка протянула руки и приняла Амиру в свои объятия. Спрятав лицо на груди гувернантки, Амира в который уже раз подумала, что от нее уходят все, кого она любила.
На первом этаже в салоне, словно бродячие дервиши, суетились тетки Амиры, стремясь лихорадочной активностью возместить свое незнание правил приема иностранных гостей. Их стараниями на столе быстро появились многочисленные холодные закуски. Вместо кока-колы, попавшей в черный список товаров, на которые был объявлен бойкот в арабском мире, явился гранатовый сок, разбавленный водой, были поданы поджаренный горошек, засахаренный миндаль, соленые фисташки и тягучие турецкие сладости.
Не успела Амира спуститься, как попала в окружение француженок во главе с мадам Гре собственной персоной.
– Вы оказали честь нашему дому, мадам – обратилась к ней по-французски Амира. – Надеюсь, ваше путешествие сюда было приятным?
– Очень приятным, мадемуазель, – ответила модистка.
– Как себя чувствуют ваши сотрудники?
– Они очень удобно устроились. Слава Богу, в отеле «Интерконтиненталь» есть кондиционеры и плавательный бассейн, чем они с удовольствием воспользуются.
– Мне очень жаль, мадам Гре, что в нашем доме нет кондиционера, но мой отец считает, что это очень вредное для здоровья изобретение.
– Ничего страшного, мадемуазель. Пожалуйста, не волнуйтесь по этому ничтожному поводу. А теперь, если вы готовы, я намерена предложить вашему вниманию несколько свадебных нарядов, которые я выбрала для вас.
Для демонстрации моделей из огромного зала с высокими потолками вынесли всю мебель, оставив только ряд кресел, по обе стороны от нее поместились тетушки. У входа в столовую, переоборудованную в раздевалку для моделей, встала мадам Гре со своей личной помощницей и двумя закройщицами. Девушек-моделей было три.
По сигналу мадам Гре включили кассетный магнитофон, и зал заполнили чарующие камерные мелодии Моцарта. Спустя мгновение в салоне появились девушки в сказочных платьях из шелка, атласа и кружев.
Как странно, подумала Амира, наблюдавшая показ мод, устроенный лично для нее. Гре – это имя, которое девушка часто встречала в модных журналах, – принадлежала совершенно чуждому аль-Ремалю миру. И вот теперь этот мир пожаловал в ее дом, и все это только потому, что она выходит замуж за принца Али аль-Рашада. И это было только начало. Кто знает, может быть, замужество станет чем-то большим, чем просто поводом для бегства из отцовского дома, чудом, о котором грезила бедная Лайла?
Амира внимательно рассматривала платья и покорно кивала, выслушивая замечания теток о демонстрируемых нарядах.
Амира выбрала самое неброское платье из кремового шелка в простом, поистине королевском стиле – только корсаж был расшит бриллиантами – и заслужила одобрение портнихи.
– Отличный выбор, мадемуазель, – сказала мадам Гре, – мне самой больше всего нравится именно это платье.
Затем манекенщицы приступили к показу приданого Амиры – фешенебельных костюмов, стильных платьев и шикарных, чрезвычайно смелых вечерних туалетов. Разумеется, теперь до конца своих дней Амире придется на людях закрывать лицо, но перед своим принцем она будет показываться только в этом великолепии.
– Белый льняной костюм, – чуть слышно произнесла Амира, когда мимо нее прошла тонкая, гибкая манекенщица, затянутая в белую льняную ткань. Помощница мадам отметила выбранный ею костюм.
– Мне понравилось еще вот это платье, – сказала Амира, указывая на огненно-красное шелковое одеяние, – и вон то, изумрудно-зеленое.
– Вам подойдет стиль ампир, мадемуазель, – отозвалась кутюрье. – Думаю, что вам так же понравится белое открытое платье, которое мы сейчас покажем.
– Я уверена, что это будет изумительное платье, – сказала Амира, – но думаю, что с меня достаточно одежды.
Мадам Гре рассмеялась.
– Ваш жених так не думает, мадемуазель. Он полагает, что вам надо выбрать не менее дюжины платьев. И это не считая костюмов и прочих вещей.
«Того, что есть, мне хватит за глаза», – подумала Амира, но, чтобы не обидеть своего будущего мужа и портниху, не стала возражать.
Когда показ был закончен, Амира поблагодарила мадам Гре и вместе с обеими портнихами удалилась в спальню. Девушку заверили, что подгонка одежды, учитывая высокое положение заказчиков, не займет много времени.
Пока портнихи снимали с Амиры мерку, она не переставала удивляться своему растущему с каждым днем приданому, которому давно стало тесно в шкафах. Самые разнообразные вещи занимали теперь все мало-мальски подходящие места в спальне. Здесь была ручной работы итальянская обувь всех цветов радуги и тончайшее дамское белье из Гонконга. Почти все интимные предметы туалета были девственно белыми, хотя несколько вещей были выполнены в различных оттенках абрикосового и персикового цветов. Полки ломились от украшенных замысловатым орнаментом простыней и наволочек из тончайшего египетского хлопка, заказанных в Каире тетушками. Амира должна была появиться во дворце не с пустыми руками.
Да, подумала девушка, при таком обилии подарков, она не будет выглядеть золушкой в королевском дворце. Приданое волновало Амиру: оно символизировало в ее глазах новую, неизведанную жизнь замужем.
Какая все же странная жизнь у женщин, продолжала размышлять Амира. С тех пор как умерла Джихан, едва ли кто-нибудь в доме замечал Амиру, а сейчас все выглядит так, словно мир вращается вокруг нее. В это было очень трудно поверить. Лайла тоже испытала подобное ощущение, и Джихан. Большинство женщин аль-Ремаля испытывали это, выходя замуж, чтобы после свадьбы снова превратиться в невидимок.
Но, может быть, такая судьба минует ее, робко надеялась Амира. Ее принц получил образование в Швейцарии и Англии. Он не может быть похож на отца или на того человека, чьей женой выпало стать Лайле. Кто знает, а вдруг молодой аль-Рашад из тех мужчин, о которых Амира читала в романах, из тех мужчин, что умеют обожать женщин так, как этого не дано прочим мужчинам аль-Ремаля.
Мадам Гре со своей свитой покинула дом Омара Бадира. Настало время переодеться к чаю. Но ожидалось не простое чаепитие – в этот день тетушки ждали в гости мать принца и его сестер.
Сегодня Амире предстояло познакомиться со свекровью и золовками.
Торопливо приняв душ, девушка растерла лицо грубым полотенцем и слегка подрумянила щеки. Расчесав волосы, она задумалась. Оставить ли их распущенными, ниспадающими до плеч или заколоть в скромный, не менее выигрышный пучок?
Вспомнилась любимая поговорка тетушки Наджлы: «Ешь то, что нравится тебе, а носи то, что нравится другим». Амира решительно собрала волосы в пучок и надела платье, которое, без сомнения, понравится в этой ситуации тетушкам: синий скромный шелк с накрахмаленным белоснежным отложным воротничком. «Я выгляжу, как школьница, – подумала Амира. – Это придется по вкусу моим родственникам, да и родственникам Али, наверное, тоже».
Фаиза аль-Рашад, известная всей стране как Ум-Ахмад, вошла в дом Бадира так, словно это были ее владения. Тетки Амиры, беспрерывно кланяясь, неумолчно источали верноподданнические любезности первой даме королевства.
Супругу короля и двух ее дочерей, Муниру и Зейнаб, со всей возможной почтительностью препроводили в парадный салон. Под чадрой и накидкой, которые Фаиза сбросила на руки служанки, оказался серый шелковый костюм от Ланвена. Королеву усадили в самое большое и удобное кресло, подставив скамеечку под ее изящные ноги, обутые в туфли работы Феррагамо.
В следующий момент, повинуясь этикету, Амира представилась Фаизе аль-Рашад.
– Мир Божий да пребудет с тобой, досточтимая Мать, – произнесла девушка и, потупив глаза, приложилась к руке почтенной женщины.
– И с тобой, дитя мое. – Уверенным движением Фаиза приподняла за подбородок голову Амиры и довольно долго пристально вглядывалась в ее лицо. Наконец супруга короля милостиво кивнула: лицо Амиры пришлось ей по нраву.
Едва заметным движением руки Фаиза подозвала старшую дочь, Муниру. Та достала из висевшей на ее плече сумки обитый бархатом футляр и подала его матери.
– Да пребудет всегда с тобой счастье Господне, – сказала Фаиза, передавая Амире дорогой подарок.
– Прими это ко дню твоей свадьбы вместе с нашим благословением.
Королева открыла ящичек. В нем лежала украшенная бриллиантами платиновая диадема.
У Амиры перехватило дыхание. Она никогда в жизни не видела камней подобной красоты. Только сейчас до девушки дошло, что, став принцессой, она познает роскошь, невиданную в доме ее отца.
– Твое благословение дороже бриллиантов. Я молю Бога, чтобы стать достойной твоей щедрости.
Фаиза одобрительно склонила голову, слушая слова Амиры. Пока тетушки охали и ахали от восторга, на столе появился благоухающий мятой чай и тарелки со сластями. Сначала служанки подали канафи – политое медом печенье из песочного теста с начинкой из сладкого крема.
Рядом с ними поставили ма-амуль – булочки, начиненные финиками и орехами. Венчал этот парад кулинарного искусства баклава – пирог из слоеного теста, проложенный жареными фисташками, пропитанный сладкой розовой водой.
Сняв с поставца тончайшее фарфоровое блюдо, Амира положила на него угощение и подала Фаизе, которая в знак благодарности едва заметно склонила голову.
– Прошу вас, отведайте канафи, – сладко пропела тетушка Наджла. – Амира сама делала их.
Откусив кусочек печенья, Фаиза тщательно прожевала, пробуя сладость на вкус.
– Замечательно, – изрекла она, проглотив деликатес, – хотя не мешало бы добавить немного розовой воды.
Похвала высочайшей особы придала тетке смелости.
– Французские портнихи сказали, что у Амиры прекрасная фигура. В свадебном платье она будет похожа на ангела.
Фаиза окинула взглядом своих дочерей, чья комплекция была далека от небесной.
– Физическая красота может быть благословением или проклятием, особенно если она ведет к тщеславию.
Тетушка Наджла прикусила язычок.
– Мой Али только что назначен министром культуры, – гордо заявила Фаиза. (Не беда, что нового министра назначил его собственный отец!)
Женщины почтительно выразили свое восхищение такой честью.
– Это ответственный, хотя и очень почетный пост. Мой Али будет руководить пополнением коллекций нашего нового музея культуры. Он объедет весь мир – Англию, Францию, Италию, может быть, даже Америку, чтобы показать там все лучшее, что есть в аль-Ремале.
У Амиры закружилась голова. Англия, Франция, Италия – полные невообразимых чудес страны, о которых она столько читала в исторических книгах и романах. Может быть, принц будет брать ее с собой в свои поездки. Вот будет здорово повстречать в Европе Малика, погостить у него и своими глазами увидеть европейские чудеса.
– Его жена должна будет предъявлять к себе строжайшие требования, – продолжала вещать Фаиза. – Ей следует быть целомудренной и непритязательной и, что еще важнее, скромной и послушной.
Амира потупила взор. Кажется, эта женщина умеет читать мысли на расстоянии. Неужели она поняла, что разыгравшиеся фантазии ее будущей невестки продиктованы не столько стремлением к послушанию и скромности, сколько страстью к неизведанному? В аль-Ремале свекровь обладает большой властью над невесткой: больше половины женатых мужчин королевства регулярно обедали со своими матерями. Поэтому в отношениях с Фаизой Амира решила придерживаться той же тактики, что и в отношениях с тетушками – смирить гордыню.
Пока тетушки Наджла и Шамс занимали высокую гостью светским разговором, Амира украдкой рассматривала сестер аль-Рашад. Зейнаб была, что называется, поперек себя шире и выглядела толстухой даже с ремальской точки зрения на женскую красоту. Тщательно причесанная и чересчур накрашенная, она была в цветастом платье, подчеркивающем ее полные руки и необъятные бедра.
Задыхаясь от ненасытности, Зейнаб, забыв обо всем, занялась сладостями.
Когда она велела Бахии подать еще одно блюдо с печеньем, Мунира не выдержала.
– Что же будет с твоей диетой, Зейнаб? – сухо спросила она. – Только сегодня утром ты поклялась есть не больше одного печенья в день.
– Да, клялась, – хихикнула Зейнаб. – Но что поделаешь, у меня просто не хватает сил устоять перед этой прелестью. Ты посмотри, какие аппетитные булочки!
– Только булочки? Мне кажется, что ты не можешь устоять перед любой пищей. Того, что ты съедаешь, вполне хватило бы на трех женщин… правда, с меньшим аппетитом.
Фаиза метнула на Муниру предостерегающий взгляд, но Зейнаб не смутили колкости сестры, она только округлила глаза и продолжала посмеиваться.
– Все, что ты говоришь, Мунира, увы, чистая правда. Но что я могу поделать, если Аллах вознамерился сделать меня пышкой? Я могу лишь возблагодарить мудрость Всемогущего, который наградил меня мужем, предпочитающим пышных женщин костлявым худышкам.
– Да уж действительно, наградил – огрызнулась Мунира, тощая незамужняя девица, хотя и не лишенная некоторой привлекательности.
Из двух сестер Мунира интересовала Амиру гораздо больше Зейнаб. Поговаривали, что Мунира, получившая чисто дворцовое образование, могла на память цитировать стихи Калиля Джибрана, труды историка Ибн-Хальдуна и сочинения путешественника четырнадцатого века Ибн-Баттуты. Король одобрял ученость своей дочери, но тетушки поговаривали, что Мунира зачастую переступает грань приличий, с удовольствием рассуждая о произведениях известной египетской феминистки Гуды аль-Шарави.
– Король притворяется, что не слышит эту чушь, – рассказывала тетя Наджла. – Когда его дочку начинает заносить, он просто улыбается и помалкивает.
Амира от всей души надеялась, что Муниру занесет и сейчас, но та, пристыдив сестру, успокоилась и, непринужденно улыбаясь, приняла участие в общем разговоре, изредка посматривая на Амиру оценивающим взглядом.
Когда высокие гостьи ушли, Амира вознамерилась было отправиться в постель и помечтать о будущем, однако тетушкам не терпелось посплетничать о королевских особах.
– Слишком много она о себе воображает, наша королева, – язвительно произнесла тетя Шамс. – А ведь родилась в каком-то нищем кочевом племени.
– И в приданое не принесла ничего, кроме своей красоты, – добавила тетя Наджла.
– Но источник ее могущества не в красоте.
– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась Наджла.
Шамс приложила палец к губам, словно собиралась поведать Наджле страшную тайну.
– Ну, ты же знаешь, что наш король – настоящий сексуальный маньяк…
– Это известно всему королевству. Думаю, он и сам не знает, сколько у него наложниц, а тем более детей.
– Но есть еще одно обстоятельство, о котором мало кто знает, – сказала Шамс, довольно улыбаясь. – Королева сама подбирает для него женщин.
– Нет… не может быть… не хочешь же ты сказать?..
– Я знаю это совершенно точно от очень надежных людей. Так что наша королева держит в кулаке всех обитательниц королевского гарема.
Наступило молчание, затем Шамс заговорила вновь:
– Мунире тоже не позавидуешь. Ей уже исполнилось двадцать, а она все еще не замужем.
– Однако все знают, что король любит ее больше всех своих дочерей. Говорят, он как-то сказал, что она для него больше, чем дочь.
– Но меньше, чем сын, – не сдавалась Шамс.
– Ну, об этом нечего даже говорить.
Прошли те времена, когда дни казались Амире нескончаемыми. Теперь время понеслось вскачь. Омар, король, Али и в последнюю очередь Амира подписали брачный контракт – катб китаб.Но соединение молодоженов могло состояться только после духлы– торжественного вечера в королевском дворце.
Казалось, в те дни в гостях у Амиры побывал весь аль-Ремаль. Люди несли подарки, присматривались к будущей принцессе, к девушке, готовой стать женой второго сына правителя, и каждая гостья хотела посудачить о предстоящей жизни во дворце.
Однако главный подарок Амира получила за два дня до торжественного бракосочетания. Сидя в саду после захода солнца и наслаждаясь прохладным ветерком, Амира вдруг услышала знакомый голос:
– Грезишь наяву, сестренка? А я-то думал, что наши дорогие тетушки найдут, чем тебя занять.
– Малик! – В мгновение ока Амира оказалась в объятиях брата и неожиданно для себя вдруг расплакалась.
– Амира, что случилось? Амира, ты должна мне все рассказать! Ты несчастна? Тебя расстроила будущая свадьба? Если это так, я тотчас переговорю с отцом. Принц или не принц…
– Нет, нет. – Теперь из глаз Амиры текли слезы от смеха. – Я совсем не расстроена, во всяком случае, не замужество – причина моих слез. Просто твой приезд и наша встреча всколыхнули столько чувств…
– Я понимаю. – Малик нежно погладил сестру по голове. – Этот сад и во мне будит много воспоминаний…
Вытирая слезы, Амира посмотрела на брата. Он изменился, но в главном остался прежним. Лицо Малика стало жестче, но в темных глазах светилась та же любовь, которую всегда читала в них Амира.
– Так, значит, ты счастлива?
– Да, дорогой брат, да, конечно. Я же выхожу замуж! За принца! Разве одно это не может сделать счастливой любую женщину?
– Это всего лишь вопрос, но не ответ. И ты, моя дорогая сестра, не любая женщина, и я не знаю, что сделаю с тем мужчиной, который не сможет…
Амира сжала руку Малика.
– Я знаю, но поверь мне, я довольна судьбой. Честное слово. Я очень хочу выйти замуж.
– А я хочу, чтобы в этом браке осуществились все твои заветные мечты и желания. Я должен знать, что твое замужество принесет тебе счастье, которого должно хватить на нас обоих, Амира.
– Но чего не хватает в жизни тебе, Малик? Ведь твоя дочь – это великая радость.
– Я обожаю ее! – горячо произнес Малик. – И с каждым днем все больше и больше.
– А в своих письмах ты пишешь о постоянных разъездах.
– Это так, – рассмеялся Малик. – Кручусь, как вечный двигатель, – покупаю и продаю, продаю и покупаю. Мотаюсь по всему миру, сестренка. Как говорят американцы, хватаю все пироги сразу.
– Как твоя личная жизнь? Скоро ты найдешь себе невесту?
– Как только встречу женщину, которая станет для меня второй Лайлой. Кстати, я приобрел в Париже новую квартиру и нанял дочке няню-француженку.
Малик достал из кармана фотографию – круглолицая смеющаяся девочка играет с огромной роскошной куклой.
– Какая красавица! – воскликнула Амира, целуя глянцевую карточку.
– Скоро настанет день, сестренка, когда мы снова будем вместе – я все для этого сделаю – и опять станем единой семьей.
Проснувшись на рассвете, Амира беззвучно помолилась. Встав с постели, она окунулась в благоухающую миндалем ванну. Бахия протерла ее кожу мочалкой и вымыла дочиста французским мылом.
– А теперь займемся твоими чудесными волосами, – сказала служанка, вспенивая американский шампунь. Под конец она сполоснула волосы Амиры ромашкой. Точно так же когда-то Бахия готовила к свадьбе Джихан.
Завернувшись в толстое махровое полотенце, Амира выбралась из огромной мраморной ванны и растянулась в шезлонге. Бахия вышла и через минуту вернулась с кастрюлей, заполненной густым сахарным сиропом – домашним эпилятором. Раскатав массу по всему телу девушки, служанка стала снимать густой липкий слой, одновременно выдергивая волоски с рук, ног, под мышками и с лобка.
– Твоя кожа должна быть гладкой и нежной, как у ребенка, – приговаривала Бахия.
Амира громко вскрикнула, когда служанка принялась вместе с волосами отдирать сахарную вату от ее кожи.
– Мне больно, Бахия! Мне и правда очень больно!
– Конечно, больно, моя маленькая госпожа. А ты как думала – это же замужество. – Бахия улыбнулась, давая понять, что шутит, и нежно проворковала: – В таком виде ты очень понравишься мужу, а твой долг научиться угождать ему.
Закончив эту пытку, Бахия смазала кожу Амиры лосьоном из алоэ и оставила девушку в покое.
Из зеркала на Амиру смотрела незнакомая красавица. При ярком свете полуденного солнца, щедро осыпавшего своими лучами ее плечи, Амира была похожа на королеву, нет, на императрицу. На собранных в затейливый пучок волосах красиво сидела новая бриллиантовая диадема, от краев которой ослепительной вуалью спускались на плечи и кремово-белое великолепие свадебного платья сплетенные в замысловатый узор унизанные алмазами нити.
Закутанная в чадру из серого шелка, она ехала в королевский дворец, восседая в роскошном, дорогом лимузине Омара в сопровождении отца и тетушек. По случаю важного визита Омар Бадир был одет в белоснежное тоби тончайшего египетского хлопка. Поверх тоби он накинул отороченный золотом бежевый льняной бишт.Разодетых в шелка и кружева, увешанных золотом, напомаженных и надушенных теток было вовсе не узнать.
Из окна машины Амира королевским жестом приветствовала стоявших на обочине людей, которые желали ей счастья и возносили за нее молитвы всемогущему Аллаху. Празднества в аль-Ремале по случаю бракосочетания сына короля начались на рассвете, когда по распоряжению обоих родителей были заколоты сотни овец, а их мясо роздано бедным.
Много раз видевшая раньше королевский дворец, Амира была поражена его чудесным перевоплощением – огромное здание было похоже на благоухающий цветами фантастический сад. Ранним утром из Голландии были самолетом доставлены корзины с десятками тысяч бутонов разнообразных цветов. Тюльпаны, гиацинты, лилии и гладиолусы обрамляли стены многочисленных помещений дворца и длинные коридоры; двери, окна и перила широких лестниц были увиты гирляндами роз и гвоздик.
Отец проводил Амиру до ступеней главной лестницы, где ее встретили застывшие в бесстрастном молчании стражники. Поцеловав дочь в лоб и пробормотав: «Да хранит тебя Бог» – Омар вернулся в машину, которая отвезла его в дальний угол дворцового сада.
Там, под яркими полосатыми тентами, уже начался мужской праздник. До Амиры донеслись звуки песен, ритмичный бой барабанов. В воздухе был разлит острый аромат бараньих туш, целиком поджариваемых на открытом огне, и приправленного пряностями вареного риса.
Во дворце Амиру тотчас окружили ее юные кузины в белых одеждах и с длинными белыми свечами в руках. Женщины накинули чадры, тетя Наджла зажгла свечи, и эффа – торжественная, исполненная молчаливого достоинства процессия – двинулась по длинным сводчатым переходам дворца. Впереди шествовали маленькие девочки, за ними невеста в сопровождении тетушек. Медленно приближались они к главному залу для приемов.
Внезапно раздался звонкий хор сотен женских голосов, и Амиру охватила ни с чем не сравнимая радость. Когда невеста вошла в огромное помещение, освещенное сотней хрустальных люстр, собравшиеся там женщины и дети стоя встретили ее громкими аплодисментами. Ливанская певица Сабах в сопровождении мужского оркестра, скрытого за ширмой, запела «Далаа йа далаа »– «Обнимай меня, обнимай». Амира, принимая поздравления собравшихся, обошла просторный, залитый светом зал.
– Пусть у тебя будут одни только сыновья! – воскликнула одна из женщин.
– Тысячу ночей любви! – пожелала другая.
– Благословенной тебе старости! – прибавила третья.
Амиру усадили в золоченое, похожее на трон высокое кресло, и праздник начался всерьез. Это было настоящее пиршество: зернистая икра из Ирана; паштеты из Франции; баранина с рисом, приготовленная дюжиной самых немыслимых способов; запеченные голуби и жареные куры; изысканная рыба из Красного моря; выращенные в пустыне трюфели, жаренные с луком на сливочном масле; огромные блюда с фруктами со всего света; сладости и мороженое. Главным украшением стола был огромный свадебный торт, доставленный утром из Франции.
Пока служанки сервировали стол, Сабах пела низким, хрипловатым голосом об утраченной, обретенной и вновь утраченной любви. На глазах слушательниц блестели слезы: мелодия и слова песни будили в женщинах самые сокровенные чувства.
Сабах умолкла, и музыканты заиграли народные мелодии, передаваемые арабами из поколения в поколение на протяжении столетий. Ливанские танцовщицы исполнили танец живота, а потом выступала иллюзионистка.
Слышалась оживленная болтовня, прерываемая взрывами веселого смеха.
– А эта Амира вовсе не так уж красива, – говорила своей матери пухленькая тринадцатилетняя девочка. – Почему такой красавец, как принц аль-Рашад, выбрал в жены именно ее?
– Тсс. – Мать приложила палец к губам. – Принц Али – насиб Амиры, ее судьба. Подожди, через год-другой твой отец найдет и для тебя прекрасного принца, иншалла.
Раскрепощенные и почувствовавшие свободу женщины весело щебетали, наслаждаясь увеселениями и импровизированным показом мод. В тот день каждая женщина надела самые красивые вещи из своего гардероба. На некоторых красовались изысканнейшие европейские платья, на других – наряды, выполненные местными портными по моделям из западных журналов мод. Зал буквально переливался блеском драгоценных камней. Когда еще представится возможность блеснуть перед всеми не только богатством мужа, но и продемонстрировать свету его любовь и преданность?
Когда подали кофеи мятный чай, дюжина гостей двинулась в середину зала. Под аккомпанемент таблы(маленького барабана) и оуда(инструмента, похожего на лютню) они начали танцевать ремальский хороводный танец. Поначалу движения танцовщиц были медленными и по сравнению со страстными телодвижениями танца живота даже, пожалуй, вялыми. Но ритм постепенно убыстрился, и женщины закружились в чувственном, эротическом вихре.
Гости, сидевшие за столом, громко поощряли танцующих, выражая свое одобрение. По мере того как танцовщицы приближались к Амире, разговоры вокруг становились все более игривыми и непристойными. Амира вспыхнула до корней волос, слыша, как женщины высказывают догадки о том, что надето у нее под платьем и как быстро принц ухитрится все это снять. Дамы гадали, большой ли у Али член и насколько энергично он будет им пользоваться.
До глубины души смущенная фривольными разговорами, Амира тем не менее была просто счастлива: никогда еще она не была окружена столь искренним, бьющим через край весельем. Каждая минута праздника была подлинным наслаждением, и, когда тетушки сказали ей, что пора идти к мужу, Амира искренне огорчилась.
За дверью зала приемов Амиру ждал отец. С необычайно торжественным выражением лица Омар взял дочь за руку и повел ее по просторным коридорам и мраморным лестницам дворца, которому предстояло стать ее домом.
Остановившись перед дверью, богато отделанной черным деревом, он потрепал дочь по щеке.
Казалось, Омар собирается произнести какие-то серьезные слова, но вместо этого отец просто обнял Амиру.
– Да защитит тебя Аллах, доченька.
Из глаз девушки хлынули слезы. Как странно, подумала Амира. Как ждала она этого момента, как мечтала освободиться от удушающей опеки отца и теток, и вот эта минута наступила. И что же? Она не чувствует ничего, кроме грусти от расставания с чем-то родным и близким.
Амира поцеловала отца и осталась одна перед дверью покоев мужа. Она видела не очень четкие фотографии принца в газетах, кроме того, Али показывали по телевизору во время официальных праздников Ремаля. Интересно, каким он окажется в действительности?
Амира легонько постучала в дверь, она медленно распахнулась, приглашая ее войти в такие роскошные апартаменты, по сравнению с которыми дом ее богатого отца мог показаться бедной лачугой. Старинная европейская мебель, стены увешаны полотнами, виденными Амирой в книгах и альбомах репродукций, – Пикассо, Ренуар, Синьяк… Продолжать можно было бесконечно.
Элегантность принца Али была под стать обстановке покоев: белый шелковый халат с монограммой поверх изысканной пижамы. Али аль-Рашад оказался красив, как кинозвезда – тонкокостный, невысокий, но безупречно сложенный, с угольно-черными глазами и шелковистыми темными волосами; он был просто неотразим.
Целую минуту он молча созерцал Амиру, словно она была одной из его картин, затем улыбнулся.
– Пусть вечность будет так же прекрасна, как ты в это мгновение.
Амира испустила вздох облегчения.
Али протянул ей руку. Послушно и испытывая чувство, очень похожее на благодарность – в конце концов ее муж не оказался стариком, как муж Лайлы, – она вложила в его ладонь свои пальчики.
Он ввел Амиру в спальню, посредине которой высилась громадная китайская резная кровать ручной работы, украшенная золотом. Амира молчала, стараясь освоиться с расточительной роскошью королевского дома.
– Шампанского?
Она ужаснулась. Амира не была религиозной фанаткой и знала, что многие ремальцы пьют, несмотря на строжайший сухой закон, но сама она ни разу в жизни не пробовала вина.
