Текст книги "Мираж"
Автор книги: Сохейр Хашогги
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)
Часть седьмая
Истина
Шасси самолета с мягким стуком коснулось взлетно-посадочной полосы. От сотрясения Дженна проснулась. Напротив сидел рыжий и разглядывал ее холодными, Как осеннее небо, глазами.
– Вы хорошо спали, принцесса? Вам принести что-нибудь? Может быть, чашечку кофе с дороги?
– Нет, благодарю вас.
– Стакан апельсинового сока?
– Нет.
Самолет, замедлив ход, остановился.
– Ну, вот мы и прилетели. Сколько веревочке ни виться… Держитесь крепче, ноги вас пока не очень слушаются, верно? Надеюсь, вы не будете больше требовать адвоката?
Отказавшись опереться на предложенную руку, Дженна вслед за рыжим поплелась к выходу из самолета. Что еще ей оставалось делать?
Яркое солнце ослепило Дженну. Подтвердились самые худшие опасения: они сели на маленьком частном аэродроме в пустыне. У трапа ждал лимузин. Рыжеволосый открыл заднюю дверь и предложил Дженне сесть в салон. Она взглянула на водителя – так и есть, араб. Ну что ж, все стало на свое место.
Рыжий взгромоздился на переднее сиденье.
– Поехали, – весело приказал он шоферу.
– Сколько он вам платит? – спросила Дженна. Пустые хлопоты: Сколько бы он ни получал, такую сумму ей не собрать за всю жизнь. Впрочем, сейчас все это уже не имело никакого значения.
В ответ рыжий рассмеялся.
– Вполне достаточно. Я никогда раньше не думал, что смогу произнести вслух это слово, но этот клиент платит и вправду достаточно.
В безопасности ли Карим? Ну, конечно же, кто осмелится его тронуть? Интересно, как ему преподнесут случившееся и как он это воспримет? Да и расскажут ли ему хоть что-нибудь?
Машина неслась по великолепному двухполосному шоссе. Дженна не узнавала ни дороги, ни окружающего ландшафта. Во всем происходящем было что-то бутафорское, даже пустыня выглядела какой-то странной – ни песка, ни чахлой растительности. Впереди показались дома – типичные американские ранчо. Таких домов в аль-Ремале никогда не строили, даже для иностранцев из нефтяной компании. Неужели все так изменилось?
В зеркале она разглядела глаза водителя – в них плескалась хитрая усмешка. Возникло какое-то смутное, далекое воспоминание… Нет, этого не может быть! Тот должен быть старше.
– Джабр? Джабр!
– К вашим услугам, принцесса.
– Что ты?.. – она посмотрела на рыжего. – Кто это? Где мы находимся?
– На верном пути, принцесса. Мы едем в Палм-Спринг в штате Калифорния. То есть мы просто возвращаемся.
– Джабр, скажи мне, что мы здесь делаем? Пожалуйста, я так напугана.
Изумление в глазах Джабра сменилось озабоченностью.
– Разве вы не знаете, принцесса? Мы везем вас к вашему брату.
– К Малику? Он здесь?
– Ты что, ничего ей не сказал? – обратился Джабр к рыжеволосому.
– Эй, я получил четкие инструкции. Я, так же, как и ты, у него на службе.
Джабр проворчал несколько арабских слов, которые Дженна решила не переводить рыжему.
Конечно, это не испортило бы отношений двух мужчин, но сейчас Дженне было не до мужской дружбы.
– Так, значит, Малик здесь? – повторила Дженна. У нее кружилась голова, все происходящее казалось каким-то сюрреалистическим сновидением.
– Вон впереди стоит его лачужка, – сказал рыжий, показывая женщине на огромный деревянный дворец, сверкающий на солнце зеркальными окнами. Машина въехала в ворота и остановилась у подъезда.
По ступенькам сбежал маленький толстенький человек, по виду – типичный ремалец.
– Это какое-то сумасшествие, – простонала Дженна. – Фарид? Это ты, Фарид?
Выйдя из машины, она бросилась на шею своему кузену.
– Вы привезли не ту женщину, – укоризненно попенял Фарид Джабру и рыжему. – Эта слишком молода. Да и потом, Амира, конечно, красавица, но совсем не похожа на эту даму.
– Лжец! Боже, это уж слишком! Где Малик?
– Как быстро ты меня бросаешь ради своего зануды-братца. Ну, да ладно, пошли.
Фарид повел Дженну в дом.
– Сюда, сестричка. Преподнеси ему сюрприз, он еще не знает, что ты здесь.
Фарид открыл дверь в большую комнату с выходом во внутренний дворик к открытому бассейну.
Погруженный в свои мысли человек стоял у раздвижной двери и смотрел на гладкую поверхность бассейна. Это был, без сомнения, Малик, хотя его черные, как смоль, волосы изрядно побила седина.
– Брат!
Он резко обернулся.
– Сестренка!
Они бросились друг к другу и обнялись. Внезапно Дженна расплакалась. Из глаз Малика тоже потекли слезы.
– Когда я посмею усомниться в милости Бога, напомни мне об этой минуте, – с жаром произнес Малик. – Ах, Амира!
Она вдруг оттолкнула брата.
– Погоди, погоди! Скажи, почему ты приволок меня сюда, как овцу? Ты же напугал меня до смерти! Я-то думала, что меня поймал Али.
– У меня были на то причины. Так ты говоришь, что узнала обо всем только десять минут назад?
– Да, я поняла все, только когда узнала Джабра. Я подумала…
– Конечно, не очень хорошо все вышло. Тебе должны были обо всем сказать еще в самолете.
– Никто мне ничего не сказал. Я все время спала. Кажется, мне дали какое-то снотворное.
Малик нахмурился.
– Райан должен был тебе все сказать. Возможно, мне следовало поподробнее ему это объяснить. Эти ребята любят действовать, как герои вестернов. С другой стороны, мне не хотелось, чтобы он сразу раскрыл наши карты. Мне хотелось кое-что тебе показать, иными словами, преподать урок.
– И именно поэтому ты решил меня довести до умопомешательства? Ну и задам же я тебе, братец! – Дженна не шутила.
– Урок, – с серьезным видом заметил Малик, – должен был состоять в том, чтобы ты убедилась, как легко тебя выследить и похитить. Если это смог сделать я, то, значит, украсть тебя мог и любой другой.
Дженна задумалась.
– И в самом деле, как вам удалось меня найти?
– Это было не слишком просто. Твое письмо, посланное из Торонто, было майстерштюком, руководством по заметанию следов. В Канаде осело великое множество арабских эмигрантов. Мы прочесали всю Канаду и, естественно, ничего не нашли. Тогда в один прекрасный день Райан, частный детектив, если ты сама еще не догадалась, сестренка, предложил мне поискать тебя в Соединенных Штатах. Я сказал ему: «Канада была для тебя серебряными копями. Теперь ты хочешь добраться и до золотоносной жилы». Может быть, поэтому он решил столь сурово с тобой обойтись. Парень нажил целое состояние, пока разыскивал тебя. А теперь, когда он и вправду тебя нашел… – Малик грустно улыбнулся.
– Но какон сумел меня отыскать?
– Нам пришлось разработать две основные версии. Первая: у тебя есть сын. Правда, нам и во сне не снилось, что ты сохранила его настоящее имя. Ключ ко второй имелся в твоем письме: «Я занимаюсь своей любимой работой». Я понял, что речь идет о твоем образовании, связанном с книгами, которыми ты интересовалась еще в детстве. Итак, Райан начал поиски по колледжам, регулярно просматривал объявления о встречах выпускников колледжей, авторы учебников и научных статей тоже не были обойдены вниманием. Он привлек к работе все свое агентство. Надо отдать Райану должное: это была грандиозная работа, даже если учесть, что ребята очень широко использовали компьютеры. Мне пришлось просмотреть тысячи фотографий. Но все безуспешно. Мы уже были готовы опустить руки, когда Райану пришло в голову поинтересоваться, не проходил ли в Торонто какой-нибудь симпозиум или семинар в те дни, когда было отправлено письмо. Симпозиумов состоялось несколько десятков, но съезд психологов был один. И… voila! – Он рассмеялся. – Когда Райан показал мне твою фотографию, я решил, что он спятил. Я так ему и сказал. Он объяснил мне, что такое пластическая хирургия. Какой же я, однако, наивный человек, как выяснилось! Я не знал элементарных вещей. Мы поехали в Бостон, и я начал следить за тобой. По походке, только по ней, я сразу понял, что ты моя Амира. Было это два года назад.
– Два года?! Так зачем ты тянул столько времени со встречей? К чему затеял всю эту чепуху, за которую тебя действительно следовало бы поколотить? Почему ты ничего мне не сообщил, не попытался со мной связаться?
– Что говорить, я чуть было не бросился к тебе прямо тогда, на улице. Но внутренний голос приказал мне остановиться. «Она так долго прячется от всех, – подумал я. – Должно быть, у нее есть на это причины». Я не понимал их, но думал, что таинственность каким-то образом связана со смертью Филиппа. Я решил выждать.
– Но почему ты больше не стал ждать?
– Отчасти потому, что просто не мог больше ждать. К тому же изменились обстоятельства.
– Что ты хочешь этим сказать? Что случилось?
Малик только махнул рукой.
– Потом. Это может подождать, ты же все равно здесь, так что не будем спешить. Отдохни, ты, должно быть, сильно устала.
– Я хорошо выспалась, спасибо твоему Райану. – Только сейчас Дженна поняла, что пристально смотрит на пустой рукав Малика. – Бедная твоя рука, я видела твое интервью с Сандрой Уотерс, и еще тогда мне очень захотелось ухаживать за тобой.
В темных глазах Малика появились смешливые искорки.
– Обычная женская реакция, сестренка. Не волнуйся, нянька, это не повлияло на мою жизнь. Знаменитый Генри Киссинджер был не прав: не сила и могущество вызывают любовь, а жалость. Материнский инстинкт. Раньше я никогда не вызывал его в женщинах, а теперь не успеваю отбиваться.
– Дурачок. – Она крепко обняла брата. – Дорогой мой дурачок!
– Есть и плохая новость, – тихо произнес Малик. – Отец умер, теперь могу тебе сказать и это.
– Нет! О Боже мой, нет!
– Да. Сначала случился инсульт, после которого он медленно угас.
Дженну охватило невыносимое чувство вины.
– О, Малик, он так и не узнал, что мы с Каримом живы?
– Нет, узнал. Незадолго до его смерти мы помирились. Перед самым концом я сказал ему… все, что смог… не знаю, все ли он понял, но, главное, до него дошло, что его внук и дочь живы и хорошо устроены. Но, Амира, как бы мне хотелось, чтобы ты обратилась за помощью ко мне. Почему ты доверилась французу? Чем я был плох?
Она рассказала брату все, вернее, почти все – то, на что хватило духу. Даже сейчас она опасалась вызвать у Малика чувство мести Али Рашаду, что означало бы схватку, которую брат, несомненно, проиграет. Но она рассказала о случае в Александрии и об обстоятельствах, сопутствовавших этому убийству.
– После этого я не могла с ним жить. Но просто взять и уйти я тоже не могла: Али начал охотиться за мной. И тут появился Филипп со своим планом.
– Видимо, это был блестящий план, особенно если учесть, что при его выполнении он погиб.
– Ирония здесь неуместна, брат. Прошу тебя, выслушай, что я расскажу.
И Дженна поведала Малику историю самоотверженной любви и героизма Филиппа. Когда она закончила рассказ, Малик некоторое время молча сидел, машинально потирая пустой рукав пиджака.
– Это все изменяет. Тогда другое дело, – сказал он наконец. – Ведь я возненавидел Филиппа с тех пор. Но теперь… что я могу теперь сказать?
– Не надо ничего говорить, Малик. Откуда ты все это мог знать?
– Что касается Али, то его предпочтения мне были известны. Такие вещи невозможно долго удерживать в тайне. Но об этом убийстве не знает ни одна живая душа в аль-Ремале. Я рад, что узнал об этом – когда-нибудь пригодится. А сейчас займемся настоящим. – Он подался вперед. – Слушай меня внимательно, сестренка: тебе больше нельзя прятаться. Али знает, что ты и Карим живы, и знает уже довольно давно. Все это время он разыскивает тебя, не торопясь, но неустанно, – Малик мрачно усмехнулся. – Я старался не очень помогать ему в поисках. У меня были кое-какие связи в его окружении, Джабр был одним из моих агентов. Но когда его стали подозревать, я вынужден был отозвать его. С помощью моих людей мне время от времени удавалось пускать ищеек Али по ложному следу. Но то, что он сумеет тебя найти, лишь дело времени. Но есть и более страшное: как поступит Али, когда найдет тебя?
– Не знаю. Многие годы я думала, что он отберет у меня Карима, а меня просто убьет. Потом я думала, что он увезет меня в аль-Ремаль, чтобы судить за похищение его сына, собственно, я считала, что этим и занят Райан. А вообще, честно говоря, теперь я не знаю, что и думать. Прошло так много времени.
– Ты думаешь, он успокоится, если к нему вернется Карим?
– Я не отдам Мальчика, Никогда!
– Карим скоро станет взрослым, сестренка, – мягко произнес Малик. – Скоро он сможет поехать куда захочет.
– Тогда пусть едет, но не раньше своего совершеннолетия. – Дженна сама почувствовала, что ее слова – какой-то детский лепет. Дженна-психолог прекрасно понимала, что Дженна-мать никогда не смирится с независимостью собственного сына.
– Ладно, слушай, что по этому поводу думаю я. Первое: ты и Карим сможете жить у меня, под моей защитой. Я очень богат, сестренка. Раз в десять богаче старика Онассиса. Я найму охрану, и ваша безопасность будет гарантирована, вы ни в чем и никогда не будете нуждаться.
– Я знаю это, милый брат. Но у меня своя жизнь, я не собираюсь ее менять. Думаю, что и Карим тоже не пойдет на это.
– Тогда есть еще один выбор. Ты будешь жить, как прежде, но я обеспечу твою охрану и безопасность прямо на месте: мои люди будут находиться в твоем доме и у тебя на работе. Они будут беречь и Карима. Я организую нечто вроде вашей службы безопасности.
Дженна, вытаращив глаза, уставилась на Малика.
– Но не могу же я принимать пациентов с целой армией телохранителей у дверей кабинета.
– Такие вещи делаются, конечно, несколько тоньше, но все же… я тебя понимаю. Тогда позволь мне предложить третий вариант. Что, если сделать эту гнусную историю достоянием гласности? Обратимся на телевидение, на радио, в газеты. Это будет нам лучшая защита. У нашего друга Али большие и далеко идущие политические амбиции. Если наружу выплывет правда, решится ли он на то, чтобы с твоей головы упал хоть один волос?
– Малик, мы же говорим об Али. Кто может знать, что взбредет ему на ум?
Малик скривил губы.
– Этого, конечно, никто знать не может. А что, если сделать и то, и другое? Расскажем миру всю правду, а потом будем охранять тебя, как лучшую драгоценность короны? Но поверь мне, Дженна – Амира, скоро придется принимать решение. Пообещай мне только больше не исчезать. Правда, я всегда знал, что ты жива. Просто знал. Но ты не представляешь, что я пережил, пока искал тебя, сколько было у меня бессонных ночей, когда я представлял себе, как ты скитаешься по миру одна, с маленьким ребенком на руках.
– Не волнуйся, ведь теперь я не одна.
Он согласно кивнул, потом улыбнулся.
– Тебе, наверно, стоит принять душ, а, может быть, даже и поплавать. В своей комнате ты найдешь новую одежду – всегда держу на всякий случай для гостей. Но это только на первое время. Потом купишь себе все, что пожелаешь.
– Малик! Ты что, думаешь, что я тут надолго задержусь?
– Об этом мы еще поговорим.
– Но у меня пациенты, практика, дела.
– Сегодня суббота. Впереди много времени. Поговорим позже.
Выходя из комнаты, Дженна заметила изящный предмет обстановки, живо вернувший ее в детство.
– Это же отцовский шахматный столик! – сказала она.
– Да, тот самый.
– Сейчас он выглядит намного меньше, тогда, в детстве, он казался мне громадным, но до чего же он красив!
Столик и в самом деле был произведением искусства – шедевром инкрустированного дерева, украшенного замысловатым орнаментом.
Дженна вспомнила, как Малик сбил с ног Али аль-Рашада на рассыпанные по земле пешки, короли и ладьи.
– Ты все еще играешь? – спросила Дженна, машинально открыв ящик столика. Вместо шахматных фигур там лежал массивный черный револьвер.
Дженна встревоженно посмотрела на брата. Тот без стука закрыл столик.
– К сожалению, – мягко улыбнулся он своей очаровательной улыбкой, – теперь мне частенько приходится играть в довольно опасные игры.
Ленч был типично калифорнийским – салат из почек кактуса и хурмы, жареный кролик и шербет из киви. После еды Дженна, Фарид и Малик отдыхали в шезлонгах у кромки бассейна.
Отдыхала, конечно, одна Дженна. Фариду поминутно приходилось отвечать на телефонные звонки. Иногда он передавал трубку Малику, но большей частью решал вопросы самостоятельно. Очевидно, ее кузен пошел в гору и стал правой рукой Малика.
Дженне все еще казалось, что все происходящее не более чем сон. После долгих лет одиночества, когда казалось, что прошлое навсегда похоронено в глубинах памяти, было так странно, но в то же время и приятно оказаться в компании друзей детства, своих ближайших, оставшихся после смерти отца родственников. Как было бы хорошо, если бы здесь сейчас был и Карим. Но где Лайла?
– Мне нужно с тобой посоветоваться о Лайле, – словно прочитав мысли Дженны, произнес вдруг Малик.
– Ты знал, что я встречалась с ней? – набравшись мужества, решила признаться брату Дженна.
– Я узнал об этом, но не сразу. Я даже подначиваю Райана. Великий детектив перерыл весь североамериканский континент, но первой тебя нашла моя маленькая дочка.
– Я понимала, что мне не следует этого делать. Надо было оставаться в стороне – не ради моей, а ради ее безопасности. Но, увидев Лайлу, я не смогла сдержаться.
– Конечно, конечно, – заулыбался Малик. «Кто может не любить мою Лайлу?» – ясно читалось в его глазах. Дочь была для Малика солнцем, луной и звездами одновременно. Потом его улыбка потухла…
– Ты знаешь о том, что… что с ней случилось?
– Я знаю, что ее изнасиловали.
Дженна споткнулась на последнем слове.
– Да, но это было только начало. Это случилось вскоре после того, как убили Женевьеву. Она была потрясена уже тогда, но я думал, что Лайла сумеет пережить это, и вдруг… этот второй удар! С тех пор девочка изменилась до неузнаваемости.
– Я, конечно, должна была что-то предпринять. Но когда она уехала из Нью-Йорка…
– Это не твоя вина, во всем виноват только я. Во всем. Я должен был охранять ее денно и нощно. Я так и делал первое время после попытки похищения. Но она все время просила, чтобы я позволил ей вести нормальную жизнь. И, – его голос дрогнул, – я не смог ей отказать.
Невидящим взором Малик окинул пустынный ландшафт.
– Вот, например, этот парень… Я думал, что он вполне нормален… Правда, он постоянно заглядывал мне в глаза и называл не иначе, как «сэр». Мальчик из хорошей семьи, и вот…
Малик, волнуясь, машинально сжимал и разжимал кулак.
– Она не собиралась мне ничего рассказывать, боялась, что я буду ее осуждать.
– Это распространенная реакция на изнасилование. Жертва начинает считать, что нападение растоптало ее, унизило, сделало никчемной и, что самое страшное, ей кажется, что все думают о ней именно так.
– Я уверен, что ты совершенно права.
– А что стало с тем парнем?
– Ах, с парнем. Я хотел его убить, это вполне естественно. Но… Ты же понимаешь, что здесь не аль-Ремаль. Вместо этого по предложению психотерапевта, которая лечила Лайлу, я обратился в суд. Вот тогда-то я и узнал, как работает закон в этой стране. Во-первых, следователь сразу предупредил меня, что сам факт будет очень трудно доказать. Он рассказал мне, что предпримут адвокаты противной стороны, они во всем обвинят жертву, представив Лайлу – ладно, будем называть вещи своими именами – обычной шлюхой. Потом, но это я уже выяснил сам, мне стало известно, что они знают о темных пятнах в биографии Лайлы, и в суде планируют дело представить так, что наши с ней отношения… не совсем такие, какими должны быть. Я не мог подвергнуть дочь такому издевательству. Мы забрали из суда исковое заявление.
– Выходит, насильник отделался легким испугом?
Малик долго молчал.
– Здесь все складывалось довольно интересно, – наконец промолвил он. – Через несколько месяцев он попал в мелкую дорожную аварию, и в его машине нашли немного наркотиков. Тогда ему просто дали по рукам: мальчик из хорошей семьи, в прошлом преступлений не совершал. Его отпустили. Но через некоторое время неизвестный донес на него в полицию, и при обыске у приличного мальчика нашли несколько килограммов кокаина и большую сумму наличными, происхождение которой он не смог объяснить. Короче, он получил такой же срок, как за то, что он сделал с Лайлой. Справедливость восторжествовала, ты согласна?
Дженна не была уверена, что правильно поняла Малика, но решила не расспрашивать о деталях.
– Но это не помогло Лайле, – продолжал Малик. – В ее глазах померк свет. Я делал все, чтобы снова зажечь его. Все! Я оставил дела, просто все бросил, и мы с Лайлой отправились в круиз. Она всегда так любила корабли и море. Но на этот раз она все время молчала, я не мог выдавить из нее не единого слова. В конце концов пришлось прервать плавание: Лайла почувствовала себя совсем плохо. Вот тогда она и приехала сюда. Я специально выстроил этот дом, чтобы все время быть рядом с ней. – Малик обвел дом рукой.
«Интересно, – подумала Дженна, – почему брат считает, что для того, чтобы быть ближе к дочери, обязательно нужен дворец?»
– Ты пытался как-нибудь помочь ей? – Вопрос прозвучал довольно резко, но Малик этого, казалось, не заметил.
– О да. Ее лечили три психиатра. Но Лайла отказалась от услуг всех трех – одного за другим. Потом она снова изменилась. Стала типичной представительницей калифорнийской золотой молодежи. Каждый день – вечеринки и тусовки, я не мог ее остановить. Появилась куча так называемых друзей. – Малик предостерегающе поднял руку. – Не надо ничего говорить. Я знаю, что моя личная жизнь – отнюдь не пример для подражания. Но, во всяком случае, я всегда правильно оценивал окружающих и знал, какие качества важны в людях. Эти люди тусовки – просто мусор.
Дженна согласно кивнула.
– Но потом, – продолжал Малик, – она встретила этого парня, этого молодого человека, и снова все круто изменилось.
Малик рассказывал, а Дженна с наслаждением слушала повесть о впервые по-настоящему влюбленной Лайле. Парень – капитан шхуны, совершающей рейсы и круизы на Каталину, в Мексику и даже на Гавайи. Любовь вернула девушку к жизни.
У Дженны вдруг появилось нехорошее предчувствие, что она понимает, куда клонит брат.
– Только не говори, что парень ее обманул!
– Что? О нет, нет. Все дело в том, что Лайла узнала правду.
– Правду? О чем?
– Обо мне. О тебе. О своей настоящей матери. О себе самой.
Малик рассказал о парижских открытиях Лайлы и о поездке в аль-Ремаль.
– Боже мой! – простонала Дженна, когда до нее дошел истинный смысл рассказа. Положение – хуже не придумаешь. Узнать, что твоя мать на самом деле вовсе тебе не мать – такой удар может нанести травму даже очень сильному человеку, а для женщины с неустойчивым состоянием психики такое событие может стать судьбоносным.
– Я не возражаю против того, чтобы Али вмешивался в мои торговые дела, – со злостью произнес Малик, вспомнив сцену в ремальском аэропорту. – В таких ситуациях человек волен действовать по своему усмотрению. Но за то, как он обошелся с моей дочерью, Али дорого заплатит, клянусь, заплатит. – Малик замолчал, видимо, что-то обдумывая. – Когда я вытащил ее оттуда, в самолете разыгралась отвратительная сцена. Она наговорила массу гадостей обо мне, о тебе и даже о Женевьеве. В тот момент я признал все, по крайней мере то, что касается ее настоящей матери, и, кажется совершил ошибку. Я полагал, что после этого она бросится к своему жениху, но не тут-то было. Она вбила себе в голову, что он такой же лжец, как и все остальные. И вместо того, чтобы бежать от меня, чего я очень боялся, она, словно затворница, заперлась у себя в комнате.
– Где? Здесь?
– Да, конечно, именно здесь.
– Так она сейчас в этом доме?
– Да. И знаешь, что меня пугает – она опять стала вести себя по-другому: заперлась в комнате, почти не выходит оттуда, целыми днями спит, а по ночам сидит за столом.
Дженна содрогнулась: рассказ Малика живо напомнил ей предсмертное поведение Джихан.
– Я очень надеюсь, – беспомощно закончил Малик, – что ты сможешь хоть чем-то помочь.
Дженна глубоко вздохнула.
– Что ты рассказал ей обо мне?
– Что ты действительно моя сестра, которая исчезла из дома много лет назад по вполне понятным мне причинам – и это было правдой – и которую много лет считали погибшей. Естественно, в ее глазах ты тоже выглядишь последней лгуньей.
«И она права», – подумала Дженна. Вряд ли такое отношение к ней девушки поможет налаживанию врачебного контакта.
– Я сделаю все, что в моих силах, – сказала Дженна, – но на многое рассчитывать не приходится, чуда скорее всего не будет.
– Я давно разучился верить в чудеса, еще в аль-Ремале, ты помнишь почему.
– Я могу сейчас пойти к ней?
– Конечно.
Женщина, открывшая ей дверь, весьма отдаленно напоминала ту цветущую девушку, которую Дженна когда-то выручила в магазине Сакса. В свои двадцать с небольшим Лайла выглядела усталой, постаревшей и какой-то отстраненной – вылитая Джихан незадолго до кончины.
– Смотрите-ка, кто пришел. Моя тайная подруга!
Злая ирония девушки воодушевила Дженну. Там, где еще не умерли эмоции, пусть даже отрицательные, всегда есть надежда.
– Да, это я. И я действительно твоя подруга и твоя тетя. Прости, что не сказала тебе этого во время нашей последней встречи. Но я считала, что не могу этого сделать. У меня были на то причины, и когда-нибудь я расскажу тебе о них.
– Я ничего не хочу слушать.
Ответ прозвучал чисто механически, но выбор слов тем не менее очень важен. Надо скорее принимать решение, подумала Дженна. Она уже решила остаться в доме брата, по крайней мере до тех пор, пока не найдет для Лайлы подходящего врача. Она не сможет сама лечить свою племянницу, ведь она лицо пристрастное и заинтересованное. Ей отведена роль непредубежденной подруги и родственницы, способной выслушать и понять.
– Я приду завтра, Лайла, в то же время. Л пока почему бы тебе не подумать, о чем ты хотела бы со мной поговорить? Я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать.
– Я ничего не хочу знать.
– Просто подумай об этом. Завтра мы увидимся, если ты захочешь это сделать раньше, я сразу приду.
Теперь надо было побеспокоиться о пациентах. Для начала Дженна позвонила в приют и предупредила, что будет отсутствовать около недели. Такое же сообщение оставила она в своем офисе.
На следующий день Дженна обзвонила своих пациентов – перенесла некоторые сеансы, других временно передала коллегам.
Снова и снова набирая код 617, Дженна каждый раз вспоминала о Брэде. Может быть, стоит позвонить ему? Но что она ему скажет? Она не сможет ответить на его вопросы. А что, если взять, да и выложить ему всю правду? Нет, это решительно невозможно.
В тот день Лайла была еще более замкнутой, чем накануне. Ее ответы были монотонными и односложными.
– Ну, хорошо, – сказала Дженна. – Тогда буду говорить я и расскажу тебе все об Амире Бадир. – И она начала свой рассказ.
В понедельник Дженна по рекомендации своего бостонского приятеля связалась с известным лос-анджелесским психиатром и изложила ему все о Лайле. Ей очень понравился обстоятельный анализ, сделанный врачом. Они согласились с тем, что, хотя нынешнее состояние больной и внушает опасения, благоприятный исход все же возможен, если Лайла согласится на лечение.
В тот день Лайла по-прежнему не была склонна к общению, но по всему было видно, что девушка ждет, что на этот раз расскажет ей Дженна. Та решила не упускать эту возможность.
– Не хочешь ли ты послушать рассказ о женщине, давшей тебе жизнь? Она была моей лучшей подругой, подругой Амиры.
Дженна рассказала Лайле обо всем, в том числе о событиях последней ночи и последнего утра в жизни Лайлы-старшей.
Когда Дженна закончила свой рассказ, девушка вскочила с кровати и бросилась в ванную.
Лайлу долго и мучительно рвало. Она вернулась в спальню, бледная и дрожащая, и спросила:
– Ты знаешь, что я была там – в аль-Ремале? Я нашла женщину, которая вскормила меня, во всяком случае, она так мне сказала. Бедная женщина! Раньше времени состарившаяся, как и многие в той деревне. Боже, как я ненавижу это место! И знаешь, что я тогда подумала? Я подумала: «Не это ли моя настоящая мать? Что мой отец…» – Лайла внезапно замолчала, потом нехотя улеглась на смятую постель и незаметно уснула.
На третий день Лайла долго не открывала дверь на стук Дженны. Та, наконец войдя, поздоровалась с Лайлой и не произнесла ни слова.
– Историй больше не будет? – спросила Лайла. Сейчас она напоминала капризного ребенка, который перед сном требует у няни сказку.
– Я и так без умолку болтала последние два дня, – ответила Дженна. – В моей работе это непростительный грех. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь.
– Пытаюсь переварить то, что услышала, – зло сказала Лайла. – «Как ты себя чувствуешь?» – Ее лицо исказилось. – Как, вы думаете, я могу себя сейчас чувствовать? Как дурацкая неваляшка. Ее свалят набок, а она снова встает и раскачивается. Ну и вопрос: «Как ты себя чувствуешь?» Знаешь, твоя мать умерла, но это была не твоя настоящая мать, правда, настоящая тоже умерла. Кстати, познакомься, женщина, которую ты встретила, не просто женщина, а твоя тетя, но это так, к слову. Будьте вы прокляты, будьте вы все прокляты! – Лайла изо всех сил молотила кулачком по краю кровати. – Можете опять свалить меня, только на этот раз я уже не поднимусь!
«Ты уже поднялась, девочка, – облегченно подумала Дженна. – Теперь надо только не дать тебе снова упасть».
В течение последующих дней Лайла начала потихоньку выходить из своего добровольного заточения. Однажды она даже вышла к ужину. На следующий день воспользовалась косметикой. Спросила совета Дженны, можно ли ей пообщаться еще с кем-нибудь. Как-то раз Лайла даже сама выступила в роли психотерапевта.
– Ты собираешься сказать правду своему сыну?
Теперь уже сама Дженна повела себя уклончиво.
– Не думаю, что сейчас подходящее для этого время. Ты же знаешь мою историю, кем я была, и кто я до сих пор, и за кем я до сих пор замужем. Нет, не думаю, что сейчас время говорить об этом с Каримом.
– Ты думаешь, Карим не сможет справиться с этой историей, не сможет переварить ее? Или ты боишься, что не вынесешь того, как он отнесется к твоему рассказу?
Это был трудный вопрос. Слишком трудный.
– В этом я не уверена. Но пока я не стану этого делать. Когда-нибудь…
– Расскажи ему все сейчас, теперь и как можно скорее! Какой-нибудь выход все равно найдется, он же твой сын. Ты не можешь вечно обманывать его.
Вечно… Думать о вечности давно стало непозволительной роскошью для Дженны. Вечно…
Шляпы. Десятки шляп, одна причудливее другой.
– Выберите себе по одной, – сказал Малик Дженне и Лайле, – а потом мы подберем к ним наряд. Мы собираемся на скачки: в Дель-Маре открытие сезона. Шляпа – непременная часть туалета.
Для Лайлы это был праздник, в сущности, первый ее выход в свет после долгого затворничества. Для Малика это тоже был большой день. Специально для калифорнийских скачек были доставлены его чистокровные лошади.
До ипподрома они долетели на вертолете вместе с Фаридом, Джабром и еще одним телохранителем. Ристалище до странности напоминало ипподром в Эскоте, правда, в калифорнийском исполнении. Женщины были в костюмах, пригодных скорее для пасхальных праздников, мужчины – в спортивных костюмах. Среди публики Дженна увидела старых кинозвезд.
