Текст книги "Мираж"
Автор книги: Сохейр Хашогги
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)
Ночной гость
По возвращении в аль-Ремаль Амира только и думала, что о Париже и Филиппе. Обыденность жизни душила, словно удавка. Единственной отрадой был сын, Карим. Но… повседневность затягивает в свои прочные сети. Прошло несколько недель, и стоячее болото дворцового бытия с головой засосало Амиру. Образ Филиппа потерял былую яркость и поблек, как блекнут в семейных альбомах дорогие сердцу фотографии, к которым изредка тайком обращаешься.
Но что-то необратимо изменилось в душе молодой женщины, Амира отчетливо это ощущала. Мимолетный аромат любви, который она успела вкусить, не давал ей покоя, так тревожит запах пищи голодного нищего. Но Амире хотелось большего.
В ней проснулось желание, которое принцесса аль-Рашад тщетно старалась подавить. Снова и снова пыталась Амира убедить себя в том, что, хотя ее муж перестал обращать на нее внимание, ее жизни во дворце могли бы позавидовать тысячи женщин аль-Ремаля. Конечно, женская половина дворца больше походила на монастырь, но это была роскошная обитель.
Стены были увешаны картинами, которыми Амира восхищалась в детстве, рассматривая книги мисс Вандербек. Надо честно признаться, большинство картин были абстрактными. Королевская семья была обязана придерживаться запретов, которые Коран налагал на изображения людей и животных, но сами картины были чудесны, и Амира могла самозабвенно, часами разглядывать их. Если на принцессу вдруг находило, она могла капризно потребовать смены своего гардероба, и, как по мановению волшебной палочки, на следующий день во дворец являлись люди от Пьера Кардена, Сен-Лорана или Живанши с пространными каталогами и образцами, портными и манекенщицами.
Али страдал многими недостатками, но его нельзя было упрекнуть в скаредности. В день первой годовщины их свадьбы Али позвал жену на мужскую половину. За столом в гостиной сидели какие-то родственники принца и двое мужчин в европейских костюмах. Али представил их как представителей ювелирной компании «Гарри Уинстон». Мужчины словно только ждали сигнала, они раскрыли дюжину коробочек, в котором на черном бархате сверкали изумительные бриллианты.
– Выбирай, – широко улыбаясь, произнес Али.
Незадолго до этого дня Запад отменил нефтяное эмбарго, и на аль-Ремаль неиссякаемым потоком хлынули доллары. Но Амира не поддалась эпидемии самодовольства, охватившей страну. Она выбрала маленький браслет, который неплохо оттенял красоту ее рук. В арабском мире женщина прячет от света все – ноги, лицо, единственное, что можно показать людям – это руки, а Амира по праву гордилась совершенной формой своих маленьких кистей.
У Али испортилось настроение.
– Это набор? – раздраженно спросил он, указывая на прекрасный гарнитур, состоящий из ожерелья, браслета и серег.
– Да, ваше высочество, – почтительно ответил один из людей Уинстона.
– Она берет его и, естественно, тот маленький браслетик.
Амире не надо было притворяться потрясенной. Подобно всем ремальским женщинам, она знала, что в случае развода у нее останутся только драгоценности, и поэтому неплохо в них разбиралась. Уж ей-то было ясно, что сегодняшний подарок Али стоит не меньше миллиона американских долларов.
Подарок Али на первый день рождения Карима был столь же впечатляющим: Амира получила великолепный изумруд, некогда принадлежавший индийским магараджам. На этот раз Али сделал подарок наедине. Видимо, кто-то из старших братьев принца отговорил его устраивать очередное шоу.
– Почему ты делаешь мне такие дорогие подарки, мой супруг? – воспользовавшись случаем, спросила Амира. – Я не заслужила их.
– Моя жена обязана носить изящные вещи, – ответил Али, подчеркнув слово «моя».
– Но ты… слишком щедр ко мне, – сопротивлялась Амира. Она не имеет права надеяться на изъявления любви, подумала молодая женщина. Али не тот человек, и это очень обидно – оказаться на положении слуги, которого не любят, а просто благодарят за добросовестную службу. На короткое мгновение перед мысленным взором Амиры промелькнула улыбка Филиппа.
Шли месяцы, Амиру продолжало изводить безразличие мужа. Всосанные с молоком матери убеждения, весь образ жизни ремальского общества говорили Амире, что в невнимании мужа виновата только и исключительно женщина. Кто знает, может быть, это наказание за непозволительное чувство к другому мужчине? Конечно, то были греховные мысли, но их испытывают почти все женщины, и тем не менее их мужья не досаждают им по этому поводу. Нет, дело в чем-то другом. Причина в ней самой, в ее непривлекательности для Али. Она попросту ему противна.
«Удачливый брак – дело рук хорошей жены». – Не тетушка ли Наджла прожужжала ей все уши этой старой поговоркой?
Амира решила во что бы то ни стало снова забеременеть. Она стала одержима. Эта мысль завладела ею, превратилась в наваждение. Как ей было хорошо, когда она носила под сердцем Карима, и еще лучше первые месяцы после его рождения. Естественно, Али не стал бы возражать против ребенка: все мужчины хотят детей. Но дело оставалось за малым: каким образом зачать ребенка? Али теперь очень редко баловал жену своими посещениями, а когда это случалось, оказывался несостоятельным, в чем раздраженно упрекал Амиру. Только злость могла поддержать его пыл, и, когда боль, которую он причинял Амире, распаляла его, он все равно заканчивал сношение неестественным путем. Это причиняло женщине боль и, хуже того, не могло быть причиной беременности.
Но, может быть, она сама виновата в том, что Али не хочет иметь с ней дела более естественным способом?
Нет ли у него других женщин, с которыми он утоляет свою страсть? И если это так, то чья здесь вина? У мужчины свои потребности. Если жена не способна удовлетворить их, то не надо долго гадать, на чьей стороне окажется общественное мнение, людская молва. Однако та же молва утверждает, что существуют мощные приворотные средства, и однажды ночью Амира задумалась, не прибегнуть ли к народным снадобьям. Заговоры, приворотные зелья – их продавали женщины, чаще всего египтянки. Загвоздка была только в одном: стоит Амире показаться на пороге лавки ворожеи, как слух об этом моментально докатится до ворот дворца. Может послать служанку? Но здесь у нее нет личных служанок, все они обслуживали королевскую семью, к которой теперь принадлежала Амира. Может быть, под каким-нибудь предлогом отлучиться домой и поговорить с Бахией или Ум-Салих? А может, не стоит? В конце концов, не каждая любовь – тайна. Джихан, а она, кстати, сама была египтянкой, тоже знала немало и многое рассказывала дочери. Так что Амире было известно с дюжину средств. Например, одно приворотное зелье Амира могла бы приготовить хоть сейчас: проросшие пшеничные зерна, смешанные с вареной голубятиной и мускатным орехом. От этого средства плоть мужчины становится тверже железа. Все знают, что подмешанные в пищу несколько капель менструальной крови навеки делают мужчину рабом этой женщины. Может быть, стоит использовать оба эти способа? Да, но как заставить Али есть проросшие зерна пшеницы и вареную голубятину?
Размышляя об этом, Амира вдруг расхохоталась в голос. До чего же она дошла! Это она, Амира Рашад, образованная и утонченная, как парижанка, Амира Рашад, без пяти минут психолог, словно отсталая бедуинка, собирается вызвать благосклонность мужа с помощью заговоров и колдовства! Амира смеялась до тех пор, пока из ее глаз не потекли слезы. Как жаль, что больше некому было оценить юмор ситуации!
Да, понять ее некому, во всяком случае, золовки и свекровь не подходят для этого. Женщина из королевской семьи, жена принца, родившая только одного ребенка, – это отнюдь не повод для смеха. Надменные и высокомерные, после рождения Карима мать и сестры Али буквально засыпали Амиру похвалами и окружили неимоверной заботой. Первые несколько месяцев после родов можно было назвать даже счастливыми. Но потом их запал иссяк. Амире стали намекать, что неплохо бы родить еще одного ребенка. Со временем родственницы мужа уже без обиняков начали спрашивать, все ли в порядке со здоровьем у их невестки. Дело кончилось тем, что вскоре после первого дня рождения Карима Фаиза объявила, что пригласит врача к Амире.
Протестовать было бесполезно: Ум-Ахмад воспользовалась своей королевской прерогативой. И вот голая Амира, прикрытая лишь чадрой, отвечает на вопросы доктора, который одновременно ощупывал и прослушивал ее грудь и живот. Это был тот самый доктор, который оказался бессилен помочь в свое время Джихан. Впервые в жизни Амира была искренне рада, что на свете существует чадра.
– Принцесса, хвала Аллаху, вы абсолютно здоровы, – сказал врач, когда Амира оделась. – Я не вижу причин, препятствующих вашей будущей беременности, да будет на то воля Бога.
– Вы сообщили мне приятную новость. Если мне еще и Бог посочувствует…
Врач нервно поигрывал фонендоскопом.
– Но это действительно так. – Врач явно был в замешательстве.
– Вы мне не все сказали, доктор. Со мной что-то не так?
– Нет, ничего подобного. – Он отложил в сторону фонендоскоп. – Простите меня, принцесса, но я вынужден задать вам неприятный вопрос. Не сочтите это за оскорбление. Речь идет об очень интимном деле, но я, естественно, гарантирую вам соблюдение тайны.
– Спрашивайте.
– Мне известно, что вы несколько раз были с мужем в Европе, так вот – еще раз прошу не считать мой вопрос бестактным, – не принимали ли вы и не принимаете ли сейчас противозачаточные таблетки?
– Нет.
– Я так и думал. Простите, что спросил об этом. Но я обязан был это сделать. Вы же сами знаете, что многие женщины, особенно побывавшие за границей, принимают подобные пилюли. Один Бог знает, зачем они это делают.
– Конечно, мне об этом известно.
Врач кивнул.
– Позвольте, ваше высочество, задать вам еще один вопрос. И я повторно прошу заранее извинить меня за него. Скажите мне… скажите, все ли в порядке в ваших отношениях с мужем?
Прикрытое чадрой лицо Амиры стало пунцовым. Женщина испытала жгучее желание рассказать, не важно кому, даже этому тщедушному человеку, правду об этих, с позволения сказать, отношениях. Но она не могла этого сделать. Такое признание стало бы для нее несмываемым позором.
– У нас все прекрасно. – Голос Амиры не дрогнул.
– В самом деле?
– Да.
– Ну что ж. – Врач посветлел лицом и начал укладывать свой саквояж. – Прошло не так уж много времени, ваше высочество, но я прекрасно понимаю ваше стремление иметь еще одного ребенка. Как я уже сказал, вы абсолютно здоровы. Так что наберитесь терпения, и Господь в конце концов вознаградит вас.
После ухода врача Амира чувствовала себя так, словно с разбега ударилась о стену. Сам по себе осмотр уже был унижением, но ее гнев и ярость были вызваны не этим. Женщина злилась от необходимости лгать. Что могла она поделать, если обстоятельства вынуждали ее ко лжи? Но кого следует в этом винить? Никого. Виновата она сама. Только она может изменить положение дел.
Этим же вечером Амиру осенило.
– Али, сердце мое, – сказала Амира, придав своему голосу унаследованную от Джихан льстивую интонацию, – ты не забыл, что скоро исполнится два года, как мы женаты?
– Конечно, нет. Как ты могла подумать такое? – Али собирался уходить – интересно куда? – и нетерпеливо поглядывал на часы.
– Ты не догадываешься, что я хотела бы получить в подарок к этому дню?
Али недоуменно пожал плечами.
– Скажи мне, что ты хочешь, и считай, что эта вещь твоя.
– Мне нужен только ты, мой супруг. Я уже начала забывать твое лицо. Мне кажется, что я чем-то обидела тебя.
– Какая ерунда. – Али направился к двери.
– Любовь моя, сделай мне подарок – давай вместе уедем куда-нибудь на пару недель. Только ты, я и Карим. Давай уедем в такое место, где не будет никаких выставок и никаких приемов в посольстве, туда, где мы еще ни разу не были. Мы сможем это сделать?
Несколько мгновений Али испытующе смотрел на Амиру недовольным взглядом, и ей показалось, что сейчас он даст волю гневу. Но муж внезапно улыбнулся и стал прежним обворожительным красавцем.
– Конечно, сможем, – ответил он. – И я даже знаю, куда мы отправимся.
С высоты дельта Нила казалась ярким зеленым пятном на фоне бескрайнего песка. Граница между зеленью и желтыми песками пустыни была столь резкой, словно ее провели ножом. Был в расстилавшейся внизу картине и еще один цвет – глубокая, почти кобальтовая, синева Средиземного моря. Когда самолет пошел на посадку, Амира смогла различить на сером песке пляжей крошечные человеческие фигурки.
Аэропорт оказался маленьким и до невозможности загаженным. Выходя на яркое солнце, Амира приготовилась ощутить одуряющую привычную жару, но вместо этого почувствовала холодок морского бриза. Было не больше двадцати пяти градусов.
У взлетной полосы их поджидал «роллс-ройс». Стоявший рядом таможенник помахал Али рукой, пожелал всего хорошего и открыл ворота.
– Добро пожаловать в Александрию, – добавил он на прощание.
Полчаса спустя Амира уже осматривала загородную виллу, которая, как сказал Али, называлась Рудши. Красная черепичная крыша венчала небольшой, построенный в классическом стиле дворец, похожий на летний дом римского патриция где-нибудь в Помпеях или Геркулануме в те благословенные времена, когда Везувий был просто красивой горой. Сад, густо поросший бугенвилиями, полого спускался к пляжу. Длинный, узкий плавательный бассейн превосходно вписывался в пейзаж. По прихоти строителя при взгляде на бассейн его голубая вода, казалось, сливалась с гладью морской поверхности. До самой воды тянулись обрамленные финиковыми пальмами высокие белокаменные стены, ограждавшие обширную территорию виллы.
– Здесь никого нет, так что можешь надевать купальный костюм, – заметил Али. – Только позаботься прежде, чтобы ушли слуги-мужчины.
– О, Али, здесь все лучится благодатью! Это самое прекрасное место на земле. Ты, должно быть, потратил на аренду целое состояние.
Муж удивленно вскинул брови.
– Аренду? Да я просто купил эту виллу. Она прежде принадлежала другу моего отца. – Али посмотрел на часы. – Хорошо, что ты мне напомнила об этом. У меня одна важная встреча. В этом городе мне надо возобновить некоторые старые знакомства. Пожалуй, я сделаю это сегодня же вечером. Я скорее всего вернусь поздно, но тебе так или иначе надо отдохнуть после полета. Завтра мы с тобой отправимся осматривать окрестности.
По правде сказать, Амира надеялась услышать другое. Но если муж посвящает жену в свои планы, значит, он уже проявляет к ней немалое уважение. Кроме того, Амира была настолько очарована виллой, что даже не расстроилась.
Однако прошло всего три дня, и разочарование навалилось на плечи Амиры многопудовой тяжестью. За это время она ни разу не покинула виллу. Али каждый вечер где-то допоздна пропадал, возвращался далеко за полночь с налитыми кровью глазами, распространяя запах алкоголя. Наскоро ополоснувшись в бассейне, он колодой валился в постель и пробуждался только к полудню. Надежды Амиры рушились, как карточный домик.
Единственным утешением была красота виллы и сада. Амира, проснувшись рано поутру, кормила Карима и принималась за завтрак. Сидя на балконе, она наслаждалась зрелищем морских далей. Потом, укачав сына, устраивалась у бассейна с книгой и читала. В аль-Ремале не признавались солнечные ванны, и на американцев, целыми днями жарившихся на солнце, смотрели, как на душевнобольных. Но здесь, где ласковый океанский ветер овевал ее кожу сквозь тонкий купальный костюм, Амира получала от прикосновения прохладной воды и нежных поцелуев солнечных лучей почти чувственное наслаждение.
Однако трех дней хватило ей с избытком, роскошная вилла превратилась в тюрьму. Амира не показывалась на пляже, опасаясь, что, несмотря на относительную свободу египетских нравов, появление на берегу одинокой женщины может привести к неприятностям.
На четвертый день Амира решила твердо настоять на своем.
– Али, этот город славится своими рыбными блюдами, а я до сих пор сижу на баранине и курятине. С равным успехом я могла бы есть все это и дома.
Это было сущей правдой, чета захватила с собой из аль-Ремаля своего повара, который наотрез отказался готовить добычу местных рыбаков.
– Возможно, завтра ты попробуешь рыбы, а сегодня у меня важная встреча, – недовольно ответил Али, лицо его опухло после вчерашних возлияний, глаза покраснели.
– Но мы можем поесть пораньше, – не отставала Амира. – У тебя останется время навестить своих знакомых, если ты так этого хочешь.
Видимо, у Али просто не было сил спорить. Он неожиданно согласился вывезти жену в город.
По дороге они обогнули широкий мыс, на одном берегу которого располагался морской порт, а на другом возвышался город Александрия.
Указав на полуостров, выдававшийся далеко в море, водитель, местный уроженец, с гордостью произнес:
– На этом месте стоял Фаросский маяк – одно из семи чудес света.
Но сейчас никаких чудес в окрестностях не было и в помине. Возвышалось лишь уродливое серое строение, которое водитель назвал старым фортом. Казалось, судьба маяка постигла и всю остальную Александрию. Во всяком случае, так показалось Амире, взирающей на панораму города из окна «роллс-ройса».
Она знала, что раньше Александрия была одной из крупнейших столиц мира, оспаривавшей пальму первенства у таких городов, как Рим и Константинополь. В новейшие времена Александрия превратилась в экзотическую приманку для туристов – город более европейский, нежели египетский, отмеченный к тому же печатью упадка и греховности. Звезда Александрии явно закатилась.
Ресторан вполне соответствовал общей картине упадка. Он напомнил Амире захудалое парижское бистро. Правда, народу здесь было намного меньше. Заняты были всего несколько столиков. Рыбная солянка оказалась вполне сносной и не более того, но все это не имело никакого значения: главное, что Амира сидела в обществе мужа, среди людей, без чадры, в красивом платье и даже отхлебывала из бокала вино.
За соседним столиком устроилась пожилая чета, по всей видимости, англичане. Мужчина был чем-то неуловимо похож на отставного военного, женщину отличали стройность и следы былой красоты. Наблюдая за англичанами, Амира заметила, что официанты не спешат их обслужить, а завсегдатаи бросают на британцев ледяные взгляды.
– Бедняги, – пробормотала Амира, – не очень-то им здесь уютно.
– Да, да, – согласился Али. – Неизгладимое наследие британского владычества. Средний Восток злопамятен. Мы ничего не забываем. Прощаем редко, но никогда не забываем. Но я не имею ничего против англичан, поэтому проявим воспитанность и гостеприимство.
Он подозвал официанта и велел отнести на соседний столик бутылку вина.
Когда официант исполнил приказание, англичанин поднялся со стула.
– От всей души благодарю вас, – сказал он Али. – Вы очень любезны.
– Какие пустяки. Может быть, вы и ваша очаровательная жена присоединитесь к нам? Я и моя супруга с удовольствием попрактикуемся в английском.
– С удовольствием примем ваше предложение. – Англичанин протянул Али руку. – Меня зовут Чарлз Эдвин, а это моя жена Маргарет.
– Али Рашад. Моя жена Амира. Что привело вас в Александрию?
– О, мы приехали всего на несколько дней – вспомнить нашу молодость. – Холодные серые глаза женщины потеплели от искренней улыбки.
– Молодость? – переспросила Амира.
– Когда-то Чарлз был военным атташе британского посольства в Каире, – пустилась в объяснения Маргарет. – Боже, как давно это было.
Амира хотела было спросить, чем англичанин занимался в Каире, но потом рассудила, что это было бы невежливо, а вдруг он был шпионом, этаким резким, прямодушным, затянутым в твидовый костюм Джеймсом Бондом.
– Удалось ли вам воскресить воспоминания? – спросил Али.
Сэр Чарлз невесело рассмеялся.
– Боюсь, что не совсем. Город уже не тот, что прежде. Сегодня мы встретили на улице двух греков и одного француза. Может быть, наступит время, когда мы сможем вернуться, кто знает.
– А вы? Что вы делаете в Александрии? – спросила Маргарет, обращаясь к обоим. – Можно, я погадаю? Вы наверное, проводите здесь свой медовый месяц.
– Нет, не угадали, – ответил Али.
– Мы празднуем вторую годовщину свадьбы, – добавила Амира.
– А-а.
– Я как раз недавно купил виллу в Рудши, и вот настало время ее обновить, – сказал Али.
– Рудши? – переспросил сэр Чарлз. – А где именно в Рудши?
Али объяснил. Ответ произвел впечатление на пожилого англичанина. Вскоре мужчины погрузились в обсуждение рынка недвижимости на Среднем Востоке. Маргарет повернулась к Амире с облегчением, которое с незапамятных времен испытывают женщины, избавленные от необходимости участвовать в мужском разговоре.
– Вам понравился Алекс, моя дорогая?
– Алекс? А, вы имеете в виду Александрию. Ну, дело в том, что я еще не видела города. Я, то есть Мы, все время проводим на вилле.
– Ну, тогда почему бы мне не сыграть роль гида? У Чарлза завтра какие-то дела в Аламейне, так что я совершенно свободна. Я с большой радостью покажу вам и вашему мужу старый город. Надеюсь, вы простите мне некоторую ностальгию.
Амира передала мужу приглашение Маргарет.
– Боюсь, что завтра я буду занят. Но ты можешь принять приглашение.
– Ты не против?
– Конечно, нет.
Заканчивая ужин, Амира и Маргарет обо всем договорились. Эдвины остановились в «Сисель-отеле».
– Он уже не тот, что прежде, – пожаловался сэр Чарлз.
– А что здесь осталось прежним? – подхватила Маргарет.
У дверей ресторана чету Рашад ожидал «роллс-ройс». Али подвез Эдвинов до отеля, потом проинструктировал шофера, как доставить Амиру на виллу, и вышел сам из машины.
– Я доберусь на такси, – сказал он жене. – Не жди меня, завтра тебе рано вставать.
Когда Амира утром покидала виллу, Али еще спал крепким сном.
– Что ни говори, но в Алекс все еще есть на что посмотреть, – говорила Маргарет Эдвин. – Но всего мы сегодня не увидим. Например, здесь есть превосходный музей, там хранятся истинные сокровища, но, чтобы их в полной мере оценить, надо провести в музее много часов. Кроме того, нелишне знать историю Македонии и Рима, я уже не говорю об истории Египта.
Амира скромно призналась, что ее познания в этой области не слишком глубоки.
– Ничего, – возразила Маргарет, – я дам вам несколько книг на эту тему, да и в музее можно будет купить неплохую литературу.
Они ехали по городу в машине британского консульства. За рулем восседал шофер-египтянин в униформе.
– В Алекс многих достопримечательностей уже не существует, осталась лишь слава о них.
– Например, о знаменитом маяке, – вставила слово Амира, решив показать свою, пусть небольшую, осведомленность в истории Александрии.
– Да, без сомнения, маяк символизировал город в глазах всего древнего мира. Маяк был для Александрии тем же, чем является для Парижа Эйфелева башня или Эмпайр-Стейт-Билдинг для Нью-Йорка.
– Что же случилось с маяком?
– Что случилось? Обычная история: его погубило время. Мусульмане, захватившие город, не проявляли никакого интереса к греческой науке. Кто-то к тому же сказал местному правителю, что под фундаментом маяка спрятаны несметные сокровища. Начались раскопки, и фонарь, указывающий путь морякам, рухнул на землю. Случившееся позже землетрясение окончательно уничтожило и башню маяка.
Впереди возникло большое, обшарпанное здание, господствовавшее над мысом и гаванью.
– А это наш отель, – пояснила Маргарет. – Вообще-то мы должны были жить в консульстве, но – ностальгия! – в этом отеле мы с Чарлзом провели свой медовый месяц. Это было четверть века назад.
– Это так романтично.
– Конечно, романтично. Правда, в самый разгар медового месяца Чарлз надолго отлучился по делам службы. В точности, как ваш муж.
Пытливые серые глаза Маргарет требовали ответа.
– Я никогда не спрашиваю Али о его делах, – произнесла Амира. – Почти никогда.
– Я тоже. – Маргарет едва заметно улыбнулась. – Как бы то ни было, давайте начнем нашу экскурсию. Хамза, мы едем в Шария Неби Даниэль.
Водитель свернул в узкие, заполненные пешеходами улочки бедной части города.
– Даниила, – тоном опытного экскурсовода заговорила Маргарет, – так же, как Авраама и Моисея, считают пророком обе наши религии. Это замечательная судьба для еврея. Та мечеть впереди и есть мечеть Даниила. Говорят, что в ее подземельях захоронены останки Александра Великого. Но, естественно, точно этого никто не знает.
– Эль-Искандерия, – как эхо повторила Амира арабское название Александрии. – Искандер – это Александр.
– Говорят, что Клеопатра тоже похоронена неподалеку, – продолжала между тем Маргарет. – Это все незримая история. Так же, как александрийская библиотека. Она находилась на том месте, где сейчас мы проезжаем. Здешний университет не уступал по масштабам библиотеке. Сотни лет университет и библиотека были культурным и интеллектуальным средоточием тогдашнего мира.
– Библиотека сгорела, – припомнила Амира уроки мисс Вандербек. – Все книги погибли.
– Библиотека сгорела не случайно, – сказала Маргарет, – христианские монахи, пришедшие в город, намеренно сожгли ее, объявив все книги языческой ересью. Та же толпа убила и Ипатию.
– Ипатию? – Амира никогда прежде не слышала это имя.
– Женщину – философа и профессора математики, чьи идеи пришлись не по вкусу монахам. Где-то здесь толпа схватила ее, когда Ипатия возвращалась домой из университета, и забила ее насмерть кусками черепицы. Странно, не правда ли, что именно здесь, в этой части мира, где молодые женщины борются за право посещать университеты, шестнадцать веков назад жила женщина – профессор математики. Хамза, теперь, пожалуйста, ко дворцу Рас-эль-Тин.
Рас-эль-Тин произвел впечатление даже на Амиру, которая и сама жила в настоящем дворце.
Построенный во времена турецкого правления и бывший последней резиденцией короля Фарука, гигантский дворец возвышался среди аккуратно подстриженных садов на полуострове, вдающемся в гавань, с одной стороны его было Средиземное море, с другой – город.
Величественная красота дворцовых покоев потрясла воображение: тронный зал величиной с футбольное поле, пол, инкрустированный слоновой костью и редкими породами дерева, переливающимися всеми оттенками синего цвета; двухсветный танцевальный зал с зеркальными полами, окна которого позволяли любоваться несравненными садами и сверкающей гладью моря; тридцатифутовые потолки, изукрашенные мозаикой из цветного стекла, отражающейся в мраморных плитах пола; зал, где с потолка спускалось изумительное сооружение из хрусталя и золота – люстра весом более десяти тысяч фунтов.
Со всем этим великолепием резкий диссонанс представлял дневник короля Фарука, открытый на дате двадцать шестое июля 1952 года, – в тот день престарелый, страдающий ожирением, впавший в детство и всеми презираемый король был отрешен от престола. Служитель музея, одетый в форму цвета хаки, сказал, что король, подписывая отречение, ошибся в написании собственного имени.
Прежде чем покинуть дворец, женщины прошлись по саду. На горизонте маленькой очаровательной игрушкой виднелся океанский лайнер, державший курс на запад.
– Кажется, это «Азония». Она уходит отсюда в Марсель каждые четыре дня, – сказала Маргарет, проследив за взглядом Амиры. – Хорошо бы оказаться сейчас на ее борту, а?
Амира вздрогнула от удивления: Маргарет, казалось, прочитала ее собственные мысли.
После осмотра дворца англичанка затащила Амиру в приморский ресторан – обширный стеклянный павильон, известный своими рыбными блюдами. В аквариумах плавала различных видов рыба, ожидавшая своей участи по заказу посетителей.
– Свежее рыбы, чем здесь, вы нигде не найдете, – заметила Маргарет. – Но лично я закажу субию.Как ее здесь готовят!
– Я последую вашему примеру, – заявила Амира.
Субия оказалась кусочками осьминога, обжаренного в оливковом масле. Набравшись храбрости, молодая женщина вонзила зубы в экзотическое лакомство. Боже, как вкусно!
– Вы не обратили внимания на место, которое мы только что проехали? – спросила Маргарет.
– Да, обратила, мрачный квартал, – слегка поежившись, ответила Амира.
– Это один из закоулков Мины – старого морского порта. Представляю, как хотелось шоферу увидеть там распутную женщину. Я не хочу его расстраивать: в этом месте находится притон мадам Элуа – самый известный в этих краях бордель, который до сих пор процветает. Это самое злачное из всех здешних мест разврата, где можно получить любое мыслимое удовольствие. Заведение мадам пользуется известной репутацией, хотя, конечно, слава его с годами потускнела. Сегодня его клиенты – в основном нефтяные арабы. Не обижайтесь, но что есть, то есть – время наших парней безвозвратно прошло.
Амира пожала плечами. На что, собственно, обижаться? Все и так знают, что могут вытворять мужчины, оторвавшись от дома.
Послеобеденное время женщины посвятили живописному замку Мунтаза – причудливому сооружению из розового песчаника, затаившемуся среди эвкалиптов на прибрежном холме, обдуваемом прохладным морским ветерком. Амира сразу припомнила рассказы Джихан о Мунтазе, но где же бассейн, в котором, услаждая взор Фарука, резвились обнаженные красотки? Бассейна не было, должно быть, его давно засыпали землей и забыли.
Закончив осмотр, женщины разулись и вышли на берег в сопровождении надежного стража – Хамзы. Пляж был общественным, но по его краям стояли маленькие домики, которые арендовали на время купания более или менее состоятельные посетители. Пожилые мужчины расхаживали по Песку, предлагая многочисленным семействам, греющимся на солнышке, кофе и лимонад. День закончился чаепитием в британском консульстве в Рудши, всего в какой-нибудь миле от виллы. Однажды Амира побывала в Лондоне, и этот уголок Египта показался ей маленькой Англией. Солнце неумолимо приближалось к горизонту, отбрасывая длинные тени на аккуратно подстриженную траву газонов, и Амире захотелось остановить светило, так тягостна была мысль о скором расставании с Маргарет.
По-настоящему близкие отношения связывали Амиру только с тремя женщинами – Лайлой, мисс Вандербек и Джихан. Все они исчезли из ее жизни. Но вот теперь совершенно неожиданно на чужбине она снова нашла всех троих: подружку по приключениям, наставницу и мать – в лице Маргарет Эдвин.
Настало время прощаться. Маргарет послала за машиной. Стоя у ворот, женщины болтали о пустяках. Да, конечно, Амира сможет освободить и завтрашний день; правда, надо поставить в известность Али. Хорошо, хорошо. Может быть, все-таки стоит пойти в музей?
Внезапно Маргарет сменила тему.
– У нас с Чарлзом была дочь. В двенадцатилетнем возрасте она погибла в кораблекрушении. Сейчас ей было бы столько же лет, сколько вам. Вчера мы с Чарлзом весь вечер говорили об этом, и муж сказал мне, что у вас очаровательная улыбка, но очень грустные глаза. Простите мне мою бесцеремонность, но если вам захочется поговорить с кем-нибудь по душам, то я всегда готова вас выслушать. Во всяком случае, мы пробудем здесь еще несколько дней.
