Текст книги "Мираж"
Автор книги: Сохейр Хашогги
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)
Дружба
Собственно, это желание было не столь уж фантастическим. Оно вполне могло сбыться. Во многих отношениях Лайла Сибаи была идеальной невестой для Малика. Отец Лайлы Абдулла был давним другом и деловым партнером Омара Бадира, так что брак сулил слияние состояний двух домов.
Правда, Лайла и Малик не были кузенами, но в аль-Ремале это требование выполнялось не столь неукоснительно, как в других арабских странах. С другой стороны, всем было известно, что для Малика Лайла все равно что двоюродная сестра – она столько времени проводила в доме Бадира! Мать Лайлы Раджия была близкой подругой Джихан.
Кроме того, правда, это была не главная причина для заключения брака, Лайла и Малик симпатизировали друг другу, если не сказать больше. Амира помнила, как Раджия ругала свою дочь за то, что та слишком много времени проводит с Маликом, который не был махрамом– родственником, за которого нельзя было выйти замуж.
Потом Лайла повзрослела и начала носить чадру. Но даже после этого Амира не раз натыкалась на них с Маликом, уединившихся в укромном уголке отцовского сада. Видимо, у Амиры был очень озадаченный вид, потому что Лайла весело рассмеялась.
– В чем дело, воробушек? Не должны же мы с твоим братом делать вид, что незнакомы, только потому, что мне пришлось завернуться в эти тряпки!
Такой была Лайла. Видимо, она, как и Малик, знала, когда можно нарушать правила. Даже если бы Амире не понравилось поведение подруги – а это было далеко не так, – она все равно ничего бы не сказала: Амира обожала Лайлу, это был ее идол, кумир, предмет преклонения. Конечно, старшая по возрасту Лайла уделяла столько внимания Амире только потому, что ее братом был Малик, ну и что из того? Малик тоже был кумиром Амиры. На ее взгляд, самым лучшим выходом был бы брак двух ее идолов.
Скорее всего, однако, этому было не суждено сбыться. И дело даже не в том, что Малик был моложе Лайлы – разница в возрасте была всего около двух лет, а ведь сам пророк был женат на женщине, которая годилась ему в матери, – нет, главное было в том, что Малик еще только учился жизни, а Лайла стала уже девушкой на выданье. Вряд ли можно было ожидать, что ее отец станет ждать, пока подрастет сын его старого друга, скорее Сибаи поищет дочери другого мужа, зрелого и самостоятельного человека, и ждать этого осталось уже недолго.
– Послушай! Это они.
Давно прошло лето, не за горами было уже следующее. Подруги вольготно расположились в библиотеке отца Лайлы. Вообще-то это была запретная для женщин территория, но Абдулла Сибаи как раз в это время закупал в Индии партию шелка, а его жена не слишком-то тщательно следила за дочерью, и та, прихватив подругу, прошмыгнула в библиотеку к заветному радиоприемнику, предмету гордости старого Абдуллы. Такой же очень дорогой приемник был и у отца Амиры. Друзья обменялись этими подарками и теперь по радио следили за изменениями конъюнктуры на всем Среднем Востоке. Амира и Лайла использовали радиоприемник со столь же распространенной, хотя и несколько иной целью – они слушали музыкальные передачи из Стамбула и Каира. Каир нравился подругам больше, там жили и пели великие певцы: Абдул Вахаб, Фарид аль-Атраш и неподражаемая Ум-Кальтум. Иногда девушкам удавалось поймать каирскую станцию, передававшую западную музыку. Именно на этой волне они впервые услышали песни группы, по которой, со слов Малика, юного сноба из британского колледжа, сходила с ума вся Европа. Группа называлась «Битлз».
– Сделай погромче, – попросила Амира.
– Нельзя, мама услышит. Давай лучше потанцуем.
Лайла показала Амире, как танцуют европейские подростки (и откуда она набралась таких эзотерических познаний, навсегда осталось загадкой для Амиры). Звуки поразили девочку. Танец, который показала ей Лайла, так же разительно отличался от беледи,который, по словам нянюшки Карин, на Западе называют танцем живота, как музыка «битлз» отличалась от традиционной арабской. Мелодия была дикой, свободной, немного сумасшедшей, но приятной и доставляющей удовольствие. Танцуя, Амира пыталась понять слова, но английский язык песни разительно отличался от языка учебников и книг. Амира сумела разобрать только слово «бэби». Но какое отношение мог иметь младенец к этому вихрю звуков? Уловила она и фразу «твист эндшаут». Слово «твист» Амира решила найти в словаре мисс Вандербек. Малик говорил ей, что эти песни уже вышли из моды, – Каир отстал от века на несколько лет. Теперь на Западе все танцуют «рок-н-ролл», так, кажется, он назвал последнее течение, в музыке.
Танец закончился несколькими аккордами неизвестного Амире инструмента, и все стихло.
– Вот и хорошо, – сказала Лайла, – мы и так достаточно испытывали судьбу. Пошли теперь в мою комнату.
Дом Сибаи был точной копией дома Бадира, отличаясь от последнего только предметами обстановки. Так же, как и у Амиры, окна комнаты Лайлы на втором этаже выходили в сад.
Утомленные танцем, девушки повалились на кровать.
– Ну что, воробушек, надеюсь, тебе понравилось? – произнесла Лайла. – Мне очень жаль тебя огорчать, но скоро нам не придется уже так часто слушать радио.
– Почему?
– Мне кажется, что отец уже выбрал для меня мужа. Думаю, что он объявит свою волю по возвращении из Индии.
Амира изо всех сил постаралась выразить восторг.
– Лайла! Это же чудесная новость, поздравляю тебя. Кто он?
– Не знаю, лишь от души надеюсь, что он не слишком стар и безобразен.
– Нет, это невозможно. Я знаю, что этого не будет!
– На все милость Аллаха.
– Но все же это так волнующе!
– Да, – согласилась Лайла, – конечно. Если честно, то я просто трепещу. Ведь замужество – это то, о чем мы все мечтаем. Но в то же время брак сильно изменит наши с тобой отношения.
У Амиры упало сердце.
– Ты хочешь сказать, что мы больше не будем видеться?
– Нет, нет. Ну, конечно же, нет. Мы будем видеться очень часто. Аллах милостив, мы станем встречаться, даже если я буду жить далеко отсюда. Но все будет уже по-другому.
– Конечно, я понимаю. Муж, дети… Пусть Аллах благословит тебя многими детьми.
– Да. Выйти замуж – это все равно, что вступить в новую жизнь. Я стану по-настоящему взрослой, и мне придется вести себя соответственно. Я должна буду служить мужу, кем бы он ни был. – Лайла помолчала, потом добавила: – Я только хочу… Впрочем, это не важно, чего я хочу. – Внезапно девушка просияла. – Ты знаешь, я водила машину!
– Что? Когда?
По ремальским законам женщина не имела права водить автомобиль. При одном виде женщины за рулем соберутся религиозные стражи, гражданская полиция и толпа разъяренных граждан.
– Прошлым летом, с Маликом. Я стащила одежду у моего брата Салима и переоделась парнем. Мужскую одежду я надела под абию, а потом сняла ее. Какое это было приключение! Мы поехали за город, туда где строят новый аэропорт, и там Малик показал мне, как управлять машиной.
– Лайла, в тебя просто вселился бес!
– Ты права, это было чистое сумасшествие. Могло случиться все что угодно – поломка, авария. Но все обошлось, и это было незабываемо! – Лайла помолчала и ласково потрепала Амиру по голове. – Ты тоже должна попробовать, воробушек. Попроси Малика. Он твой брат, махрам. Тебе не придется ничего сочинять, чтобы уйти с ним из дома. Только переоденься мальчиком на случай, если тебя увидят за рулем. Да и потом, это так интересно – переодеться мальчиком.
– Я не смогу этого сделать. Никогда!
Лайла улыбнулась и обняла Амиру.
– Почему нет? Попробуй, воробушек. Ты тоже выйдешь замуж, и тогда будет слишком поздно.
В этот год Малик вернулся домой раньше положенного срока. Израиль и Сирия бомбили и обстреливали друг друга в течение нескольких месяцев, и все ждали, что Израиль вот-вот нападет на Египет, или, наоборот, Египет с целью самозащиты сам нанесет упреждающий удар.
В середине мая президент Насер провел мобилизацию в вооруженные силы. Малик успел покинуть Каир едва ли не последним рейсом, но, вернувшись домой, не успел даже как следует распаковать чемоданы: шестидневная война окончилась слишком быстро.
Всю эту неделю бряцание оружием было весьма громким, но о вступлении в войну аль-Ремаля не было и речи. Правитель Ремаля разразился гневной тирадой по поводу агрессоров, но дал понять, что их могущественные союзники-американцы – почетные и желанные гости в его стране и обращаться с ними следует со всевозможным уважением. В то же время он отменил все свои встречи с американцами. Естественно, что его подданные тоже отказались от всех частных встреч с заокеанскими гостями.
Для всех наступили трудные времена. Поражение страны, на которую все арабы смотрели, как на своего лидера, повергло всю арабскую нацию в глубокое уныние. Даже Малик стал угрюмым и раздражительным. Амира никогда раньше не видела его таким. Сначала она думала, что его захватила общая печаль, потом решила, что это проявление юношеской замкнутости, но в конце концов до нее дошло, что плохое настроение Малика вызвано надвигающимся замужеством Лайлы.
– Мой друг Абдулла Сибаи сделал мудрый выбор для своей дочери, – говорил отец Амиры, когда вся семья пила кофе после ужина. – Генерал Махмуд Садек известен своей набожностью. К тому же он прекрасный наездник и завзятый охотник.
– У него приятная внешность, – с готовностью поспешила добавить Джихан. – К тому же мне говорили, что к нему благоволит король. Но мне все же кажется, что для Лайлы он староват. Она просто огонь, а ему уже далеко за пятьдесят.
«Совсем старик», – подумала Амира. Ее подруга выходит замуж за старика! Какие чувства она сейчас испытывает?
Амира не стала откладывать дела в долгий ящик и задала этот вопрос самой Лайле. К ее безмерному удивлению, подруга пребывала в полном восторге.
– Он страшно богат и очень щедр. Ты бы видела, какие подарки он прислал в наш дом. Усыпанный драгоценными камнями пояс из Бейрута, плетенную из золотых нитей сумочку от Тиффани из Нью-Йорка и серебряный чайный сервиз из Лондона. Каждый день от него приносят все новые и новые подарки.
– Это чудесно, Лайла, но…
– В своей жизни он пережил настоящую трагедию, – продолжала Лайла, не давая подруге вставить слово. – Две его предыдущие жены умерли в родах. Можешь себе представить? Мама говорит, что если я подарю Махмуду сына или даже дочь, то он до самой смерти будет носить меня на руках. Разве это не романтично?
Амира согласно кивнула, но в глубине души продолжала сомневаться, что подобный брак можно назвать романтичным.
– Сегодня я получила письмо от Малика. В четверг он приезжает домой на неделю. Ты придешь к нам?
В ответ Лайла надолго замолчала.
– Не думаю, вряд ли, – тихо сказала она. Голос ее выдавал затаенную грусть. – Мне кажется, это было бы неприлично… Теперь, когда я просватана за Махмуда.
– Ну да, я понимаю.
– Не горюй, воробушек. На свете так много поводов для счастья. Завтра я поеду выбирать свадебное платье – Махмуд выписал каталоги из Парижа. А потом мы отправимся на четыре недели в Стамбул, разве это не славно? Ну, а потом я заново обставлю дом Махмуда. Он дал мне полный карт-бланш и сказал, что не постоит за расходами. Так что видишь, у меня столько дел, я просто не успею…
Насколько говорливой была Лайла, настолько молчаливым стал Малик. Однажды утром он решил поприсутствовать на уроке мисс Вандербек. Малик подивился познаниям Амиры в английском и французском языках, но потом как-то засуетился, начал извиняться и вышел. Амира нашла его в саду. Малик задумчиво бросал в фонтан камешки.
– Что случилось, брат? – Амира собрала все свое мужество. – Это из-за Лайлы?
– Из-за Лайлы? Почему ты так решила, сестренка? Такова жизнь. На этот раз меня обошли. От меня ничего не зависело. Да от меня вообще ничего не зависит. Пока я моргал глазами, началась и кончилась война. Я живу большую часть года в совершенно другом мире, а потом, вернувшись домой, снова попадаю в старый тесный мирок. Здесь все продолжается так, как было извечно, и ничто не меняется – во всяком случае, к лучшему.
– Все в руке Аллаха, брат, – сказала Амира, чувствуя никчемность и бесполезность своих слов. Малик в ответ только фыркнул.
– Малик, ты не научишь меня водить машину?
Брат бросил на Амиру сердитый взгляд. И вдруг его лицо расплылось в знакомой улыбке. Это снова был прежний Малик.
– Это она тебе рассказала? Вот и доверяй после этого женщинам. А почему бы и нет, сестренка? Давай начнем прямо сегодня.
– Ну, собственно, это не к спеху. В общем-то я…
– Нет, это не дело, сестренка. Кто колеблется, тот проигрывает. Итак, сейчас или никогда.
Вот так Амира оказалась за рулем «мерседеса», мчащегося по узкой дороге в район нового аэропорта. Девушка была одета в таби Малика и в его старую чалму, которую сам хозяин не надевал несколько лет.
В аль-Ремале не существовало водительских прав отчасти потому, что машин было очень мало, а кроме того, автомобиль считался чем-то вроде лошади. Поэтому для управления машиной было достаточно разрешения взрослого члена семьи, и нередко можно было увидеть за рулем мальчишку, едва достающего носом до приборной доски.
– Так, хорошо, переключи на первую скорость. Теперь отпусти педаль и жми на газ… да потише, я же тебя предупреждал!
Машина рванулась с места и встала, как вкопанная. Утешало только ТО, что Амира свободно доставала до педалей.
– Попробуй снова и не бойся съехать с дороги: земля здесь твердая, как камень.
Амира попробовала снова, и снова неудача. Потом еще раз. Наконец она справилась с первой скоростью, но заглохла на второй. Каждый раз Амира вспоминала страх Лайлы перед аварией.
Все получилось, когда она окончательно потеряла надежду и пала духом. Амира переключилась с первой скорости на вторую – правда, с легким скрежетом, – а затем со второй на третью. Ландшафт за окнами понесся с нарастающей скоростью, и девочка облегченно вздохнула, когда Малик уверенно взял руль в свои руки. Потом Амира оттолкнула руки брата. Она поняла, что он слишком сильно крутит баранку. Все, что требуется, – это едва заметные повороты руля и легкое касание педали газа.
Это было волшебное, ни с чем не сравнимое ощущение, – чувствовать свою власть над мощной машиной. Амира выписывала круги и восьмерки, училась тормозить, включать дальний свет, подфарники и даже приводить в движение дворники. Гений германских инженеров, предусмотревших даже такую редкую ситуацию, как дождь, привел ее в полный восторг.
– Ну, все, сестренка, хватит, а то мы сожжем весь бензин. Сбрасывай скорость и останавливайся.
Остановка все же вышла чересчур резкой.
– Можно, я поведу машину обратно в город?
– Нет, на сегодня хватит. – Малик выключил зажигание, вышел из машины и, обойдя ее, подошел к двери со стороны водителя. – Тебе понравилось?
– Что ты! Я просто влюбилась в автомобиль.
– Теперь ты представляешь, как им управлять. Этот навык ты не забудешь никогда.
Не об этом ли говорила ей Лайла? Или она имела в виду то незабываемое ощущение полного счастья и безраздельного могущества, чувство причастности к суровому мужскому занятию?
Малик завел двигатель, и они поехали домой.
– Спасибо тебе, – сказала Амира. – Мы не съездим как-нибудь поучиться еще?
– Кто знает? Но мы уже подъезжаем к аэропорту. Переоденься и спрячь гутру, а то кто-нибудь может нас увидеть.
– Ой, и правда.
Амира потянулась за свертком со своей одеждой.
– Нет, постой! – вдруг воскликнул Малик. – За нами едет армейский джип. – Он с тревогой посмотрел в зеркало заднего вида. – Черт! Кажется, он собирается нас остановить. Не волнуйся, помни, что ты мальчик, и говори только, если тебя о чем-нибудь спросят.
Малик резко затормозил. Джип, обогнав «мерседес», тоже остановился. Из джипа вышли двое: маленький жилистый человек, вооруженный пистолетом, и рослый – с автоматом. Несмотря на зной, Амира почувствовала, что ее трясет, словно от холода.
Человек с пистолетом заглянул в окно машины и расплылся в улыбке.
– А, это ты, Малик, сын Омара? Я-то подумал, что сейчас поймаю израильского шпиона. Да пребудет с тобой мир Господа, Малик.
– И тебе мир и благоволение Божье, Салим, сын Гамида. Я чуть было не назвал тебя по привычке лейтенантом, но вижу, что ты уже стал капитаном.
– Это из-за войны, молодой господин. Это ничего, что мы оказались за тысячи миль от фронта, а война окончилась так быстро по воле Аллаха. Мне доверили охранять ремальский аэропорт, и, как видишь, он остался нашим.
Слова человека в погонах были вполне дружелюбными, но взгляд оставался напряженным и колючим. Теперь офицер пристально смотрел на Амиру.
– А это кто такой?
– Это сын одного моего знакомого. Уступив его уговорам, я согласился поучить его вождению.
Человек вперил в Амиру такой тяжелый взгляд, что она опустила глаза и отвернулась. «Все кончено, – мелькнула отчаянная мысль, – он обо всем догадался». Амира была уверена, что сейчас их с Маликом арестуют.
– А он скромен, как девочка, – проговорил капитан. – Впрочем, такому уроду скромность к лицу.
Амира вспыхнула до корней волос. Как смеет этот незнакомец столь бесцеремонно ее разглядывать, да еще и оскорблять в придачу? Только через несколько секунд до девочки дошло, что оскорбление было произнесено вместо похвалы только для того, чтобы не сглазить и не накликать несчастья.
– Я очень рад, что встретил тебя, Салим. Ты прости, но если к нам нет больше вопросов, то я хотел бы вернуться домой до молитвы.
Жилистый капитан рассмеялся.
– Я бы с удовольствием поговорил с вами еще, но, видимо, это не очень понравится тебе и твоему юному другу, Малик, сын Омара. Езжайте с миром. Как чувствует себя твой отец?
– Прекрасно и, как всегда, ко всем придирается, благодарение Аллаху. А как поживает твой отец?
– Скрипит потихоньку, хвала Аллаху.
– Мир Господень да пребудет с тобой.
– И с тобой.
Проехав примерно с полмили, Малик наконец облегченно вздохнул.
– Теперь, сестренка, можешь переодеться. Ты вела себя молодцом. Что, страшно было?
– Немножко. Он так странно смотрел на меня.
Малик рассмеялся.
– Да, рассматривал он тебя и правда очень внимательно.
– Как ты думаешь, он догадался, что я девочка?
Малик захохотал, не в силах больше сдерживаться.
– Салим ибн Гамид вообще-то хороший человек, хотя немного туповат. Я довольно плохо его знаю, но слышал, что он с удовольствием общается с молоденькими мальчиками.
– О Бог мой!
– Кажется, ты покорила его сердце, сестренка. Об этом можно написать поэму: «Звездная любовь Салима и Амиры». Потом египтяне поставят на эту тему мелодраму: они большие мастера на такого рода фильмы.
– Малик!
– Я просто благодарю Бога, что мы с тобой поехали сегодня кататься, сестренка. Я еще раз убедился, что Аллах при всем своем могуществе большой шутник. Арабы дерутся с израильтянами, которые приходятся им двоюродными братьями. Лайлу сосватали за человека, который старше ее отца. А сегодня ночью Салим ибн Гамид будет мечтать о моей сестре, воображая, что она мальчик.
Малику словно смешинка в рот попала, он никак не мог остановиться, продолжая хохотать. Невольно рассмеялась и Амира – от радости, от чувства освобождения, от ощущения запретной свободы, от собственной юности. Брат и сестра смеялись каждому пустяку всю дорогу до дома.
Страшный сон
«Ослепительно белая бескрайняя пустыня под шатром безоблачного синего неба. Среди песков, в небольшом углублении, по пояс в яме стоит Джихан. Она пытается выбраться из ловушки, но песок осыпается у нее под ногами, и женщина все глубже увязает в сыпучем капкане. Чем больше усилий прилагает Джихан, тем глубже становится яма. Вот ее края поднимаются выше головы. Женщина хочет выкарабкаться, но песок, хрустя, сыплется у нее между пальцами. Яма становится все глубже и глубже, песок начинает душить Джихан. Она громко зовет на помощь. На краю появляются люди – колеблющиеся силуэты на фоне нависшего, зловещего неба. Вот над ней склонился Малик, он что-то кричит, из-под его ног на голову Джихан падает песок, сын склоняется над ямой, пытается ободряюще улыбнуться и исчезает. Вот появляется заплаканное лицо Амиры. Девочка становится на колени на краю ловушки и растворяется в воздухе, как мираж. Появляются и проходят, грустно качая головами, родители Джихан. В яме становится душно, шуршащий песок душит женщину, словно густой дым. И только маленькая безликая фигурка стоит на краю ямы, выкрикивая имя Джихан».
Женщина просыпается, вся дрожа, в холодном поту, с бешено бьющимся сердцем.
Подобно большинству ремальцев, Джихан придавала снам большое значение и точно знала, когда ей впервые приснился этот кошмар. Утром она сделала в дневнике запись об этом сне.
Запись была краткой – «Страшный сон». Джихан не стала расшифровывать видение. Она даже не удосужилась пригласить толковательницу снов, как поступала в тех случаях, когда сны были зловещими, но таинственными.
Через две недели в дневнике снова значилось: «Страшный сон», – еще через две недели: «Снова тот же сон». Скоро кошмар стал преследовать Джихан почти каждую ночь, превратившись в такую же реальность, как окружающие ее люди. Теперь женщина знала, что кошмар уже никогда не оставит ее в покое. Не надо было ходить к гадалке, чтобы сказать, что сон предвещает скорую смерть.
Джихан перелистала дневник в поисках причин появления сна. И она нашла то, что искала. За три дня до первого кошмарного видения в дневнике она сделала запись: «Омар сказал, что берет новую жену».
