Текст книги "Все кошки возвращаются домой (СИ)"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Могло случиться и так, что охотничьи инстинкты Корделии проснутся раньше ее разума. И тогда она набросится на ту еду, которая будет ближе и вкуснее.

То есть на меня.

– Лучше подтащи-ка его поближе уже сейчас, Феникс. Как там Ксиль?

– Э… нету его. Дерется.

– Хорошо.

Ранка кровоточила, энергия, послушная моей воле, сочилась из нее вместе с горячей соленой кровью. Оставалось самое сложное.

«Оживить» Корделию и не помереть ненароком самой.

Сначала все пошло как по маслу. Я приложила окровавленную ладонь к одной из ран и принялась вливать в княжну свою энергию, самую примитивную – жизненную. Почти сразу голова закружилась и появилось мерзкое тянущее ощущение, как будто под ребрами у меня вакуум образовался. Через минуту легкое головокружение превратилось в настырную свербящую боль, терпеть которую можно было только стиснув зубы и собрав в кулак остатки воли. А спустя еще тридцать секунд сознание поплыло, и я как-то внезапно сообразила, что уже давно не вижу нитей и не чувствую энергетических потоков, а Корделия тянет силу самостоятельно.

Отнять от раны казалось бы ничем не удерживаемую руку удалось только со второй попытки.

– Инквизитора… сюда… – просипела я, ползком отодвигаясь подальше от княгини. – Она… очнется сейчас.

Перед глазами словно черные мошки мельтешили, и они же набились в горло и уши, мешая дышать полной грудью и скрадывая звуки.

– Куда его? – деловито спросила Феникс, подтаскивая тело волоком. Ну да, силы ей не занимать, одной из потомков ведарси…

– Рядом с Корделией, – я с силой надавила на точки над бровями, прогоняя дурноту. – А лучше – на нее. Ага… А теперь иди сюда и приготовься поставить какую-нибудь защиту, если Делия…

Договорить я не успела. Княгиня как-то по-кошачьи извернулась, оплетая жертву руками и ногами, как вьюнок-паразит – дерево. И – судя по звуку – безошибочно нашла уязвимое горло, даже в бессознательном состоянии, на одних инстинктах.

Я медленно выдохнула.

Меньше чем через три удара сердца не самый тощий мужчина превратился в скелет, обтянутый сероватой кожей, даже на вид хрупкой, как бумага. Волосы у него полностью побелели.

Феникс тихо ойкнула:

– Найта, а это что?

Мне только и оставалось, что пожать плечами. Конечно, я неоднократно слышала о том, что шакаи-ар могут мгновенно, в два глотка вытянуть из жертвы всю жизненную энергию, но наблюдала этот процесс впервые. И слава всем богам. Не слишком-то приятное зрелище выходило.

– А теперь что? – дернула меня за рукав Феникс, и я едва не поперхнулась воздухом от удивления: вместо того, чтобы прийти в себя, княгиня свернулась клубком, подтянув колени к подбородку, и замерла.

Собравшись с силами, я перешла на другой уровень восприятия и глазам своим не поверила.

– Она… спит?

– Восстанавливается, – хмыкнули у дверей.

Мы с Феникс одновременно дернулись в разные стороны, пытаясь подняться, и едва не столкнулись лбами.

– Давно наблюдаешь? – мрачно поинтересовалась я, цепляясь за руку подруги, чтобы встать.

– Не с самого начала, к сожалению, – ответил Ксиль довольно прохладно. Глаза у него были темнее обычного, почти черные. Длинная куртка Ириано болталась на нем, как на вешалке, и князь неосознанно кутался в нее. Плохо. Если он дошел до того, чтобы просить у кланника одежду, значит, мерзнет, и, следовательно, силы у него на исходе. – Думаешь, я бы тебе позволил дурью маяться?

Я только вздохнула:

– А что бы ты сделал? Позволил ей умереть? Или своей кровью поделился, после всех схваток? Да тебе самому впору жертву искать, а не подпитывать кого-то. Было бы у нас сейчас двое шакаи-ар без сознания, а не одна Делия.

Лицо князя приобрело наиупрямейшее выражение.

– И все равно ты не должна была рисковать.

– Наверное, – согласилась я, чтобы не начинать новый виток спора. Сил и у меня, честно говоря, уже не было. – Ладно, дожидаемся Ириано и сваливаем отсюда. Базу мы потрепали основательно, быстро свернуть они ее не смогут, «бездну» тоже не бросят, так что можем оставить зачистку группе прикрытия. Честно скажу – еще одной драки я не выдержу.

– Я тоже, – нехотя сознался Максимилиан и поморщился: – Я же не на батарейках работаю, подзарядил – и нормально. Мне бы пару часов сна и поесть чего-нибудь материального. Пусть бы и полуфабрикатов.

– Не надо опускаться до полуфабрикатов, – шутливо пригрозила я ему пальцем, чувствуя, что вот-вот сорвусь на нервное хихиканье. – Поджарить куриные ножки я могу в любом состоянии, даже во сне.

– Рассчитываю на тебя, – серьезно кивнул Максимилиан.

Только сейчас, когда самое сложное осталось позади, я поняла, насколько устала. Разбитая коленка ныла, даже если не опираться на поврежденную ногу, пальцы едва ли не судорогой сводило. Ксилю было не лучше. Лицо и шею его покрывала сеть мелких царапинок, которые и не думали затягиваться – значит, все ресурсы были сосредоточены на лечении более опасных травм. Он говорил, что хочет отоспаться – наверное, имея в виду такой же сон, как у Корделии.

– Ничего, – пробормотала я и с облегчением прикрыла глаза, прислоняясь к стене. – Мы уже уходим. Осталось только дождаться Ириано.

Увы, кланник вернулся не один.

– Это кто еще? – скептически поинтересовался Максимилиан, когда Ириано буквально швырнул к его ногам всхлипывающую женщину в круглых треснутых очках.

– Ее зовут Пати, – ответил Ириано напряженно. – Она сотрудник Ордена. Научный, чтоб ее. Кто-то из их компании шпионил в Академии и откопал информацию об активации «бездны». Ну, и, конечно, опыт повторили. Здесь.

Максимилиан, пристально всматривающийся в хнычущую женщину понял все мгновенно и помрачнел. Я, хотя и не обладала телепатией, но сообразила не намного позднее.

Информацию о том, как мы случайно активировали «бездну», превратив ее в стационарный портал, инквизиция использовала наилучшим образом. Для себя, разумеется. Таким количеством магической энергии, чтобы сделать переход на тонкий план постоянным, смотрители не обладали. Скорее всего, они использовали нечто вроде накопителей, чтобы временно открывать портал. На несколько секунд – через него успевали пройти самое большое два демона.

Но в нашем нынешнем состоянии нам хватит и одного Древнего. У Феникс перелом и порядочное истощение сил, я – выжата досуха, как тряпка, Ксиль – полутруп, Ириано после всех сражений не сможет даже крылья раскрыть…

– Уничтожить «бездну» надо сейчас, – князь, сам того не ведая, подвел итог моим размышлениям. – Найта, мне жаль тебя просить, но придется. Мы не имеем права рисковать. Сможешь продержаться еще немного?

Он встретился со мной взглядом. Глаза у него казались черно-синими из-за расширенных зрачков. Белые волосы перепачкались и слиплись некрасивыми «сосульками». Кожа словно истончилась, плотнее обтягивая кости, и из-за чрезмерной худобы Ксиль выглядел еще моложе, чем обычно. Подросток лет семнадцати, а то и младше. Мальчишка.

Интересно, а какой он видит сейчас меня?

Сердце сжалось от нехорошего предчувствия.

– Конечно. Идем. А вы, – обернулась я к Ириано и Феникс, – забирайте Корделию, этот вот «подарок», – кивнула я на размазывающую сопли и слезы по лицу женщину, – и летите подальше отсюда.

– Да нужна она нам, – скривился кланник. – Я собирался перекусить. Так что отходить будем все вместе.

– Хорошо, – согласилась я, чтобы не терять времени, и, ухватив Ксиля за руку, потащила его к выходу. – Тогда ждите, скоро вернемся.

Ладонь у него пылала, как угли в печи – сухая, какая-то костистая и слишком жесткая, как будто бы высохшая.

…Солнце, клонившееся к горизонту, слепило до невозможности. Пожар, устроенный Феникс, перекинулся на другие здания. Воздух горчил от запаха дыма, хлюпала грязь под ногами. Ботинки давно промокли и уже совсем не грели.

Но все-таки хуже всего было именно солнце. Глаза то ли из-за усталости, то ли из-за яркого света заволакивало пеленой.

– Погоди, – Ксиль вдруг напрягся и высвободил свою руку. Потеряв опору, я чуть было не упала. – Вижу человека. Иди к «бездне», у нее вроде нет никого, я проверю пока там, во дворе, – он махнул на один из догорающих домов.

Я только кивнула. Ксиль наклонился, мимолетно целуя меня в щеку, ободряюще улыбнулся – и побежал к подозрительному месту. Побежал, пусть и быстро, а не просто неуловимо исчез из виду.

А мне только и оставалось, что идти дальше, припадая на больную ногу и подслеповато щурясь.

Боги, какое же мерзкое сегодня солнце…

Уже на краю площадки в окружении пяти домов я остановилась передохнуть. Ладно, еще чуть-чуть – снова вылепить лезвие из живого серебра, вскрыть ранку – и когда опять заросла? – и уронить несколько капель на уродливый камень, над которым зависло багровое пятно портала. Пока, к счастью, одностороннего, но…

Меня словно молнией ударило. Тот сон. Тот сон, посланный Айне.

– Ксиль! – крикнула я, оборачиваясь туда, откуда в прошлый раз пришла смерть.

И застыла, обреченно глотая ставший вдруг колючим воздух.

Высокий человек в белом, один из магов, сломя голову бежал к «бездне». В руке его что-то стеклянно блестело. Накопитель?

– Нет!

Я бросилась наперерез изо всех сил, забыв про боль в ноге и дурноту, накрывающую приливной волной. Смогу. В этот раз – смогу!

…мага я перехватила на полпути к «бездне», в каких-то пятнадцати метрах. К горлу подступила тошнота – то ли от общей слабости, то ли от близости отвратительного, жадного багрового марева. Мужчина в белом был совсем близко. Я даже различала грязные пятна на его плаще и штанах – и черные, от гари, и мерзко-ржавые… И в ту минуту, когда мои руки смяли ткань у него на груди, блокируя, останавливая движение, он коротко замахнулся и кинул стекляшку-накопитель куда-то мне за спину.

К «бездне».

Кажется, у меня остановилось сердце. А мир стал вдруг бесцветным, четким и замедлился, словно кто-то притормозил движение пленки.

Восприятие разбилось на отдельные кадры.

Картинка – я оборачиваюсь, стекляшка блестит на солнце. Еще кадр – Ксиль, быстрее молнии вылетающий из двора наперерез накопителю. Следующий – иссохшая рука отбивает стекляшку, и она летит уже прочь от «бездны».

Я еще успеваю увидеть и осознать, как губы Максимилиана разъезжаются в победной ухмылке – мол, смотри, каков я, герой. А потом глаза у него закатываются, оставляя одни белки. И приходит понимание – «бездна» слишком близко, а даже Акери терял рядом с ней сознание.

…Ксиль задевает багровое марево только кончиками пальцев, но оно, жадное, голодное, втягивает его, словно пылесос.

Мне становится так больно, что даже все равно.

Единственное, что я успеваю – броситься следом за ним. Ухватить за ногу, задыхаясь в красноватом тумане, не расстегивая, вырвать из уха сережку-телепорт, прижать к его коже – горячей, боги, такой горячей! – и разомкнуть крепление.

Просто так.

Не рассуждая.

Не думая о себе.

Ксиль исчезает, рассыпается голубоватыми искрами, а я, кажется, все-таки слепну. Или здесь просто нечего видеть?

Может, и так.

…нет ничего кругом. Междумирье, безвременье. Из чувств не осталось ни одного – ни зрения, ни осязания, ни слуха. Значит, так умирают, да?

Мне не страшно. Я счастлива до безумия – Ксиль остался там, в безопасности. Я сумела, справилась, спасла его. Все было не зря. Даже если бы вокруг был воздух, я бы сейчас все равно задохнулась – от любви. Так хочется сказать всем – люблю-люблю-люблю… Максимилиану, Дэриэллу, маме, Феникс, брату, Айне… Всем, до кого дотянусь…

Кажется, еще мгновение – и я ухвачу за хвост вечную истину, узнаю нечто самое важное не в нашем мире – во всех мирах.

…самое-самое важное…

…боги, как же я люблю всех… очень-очень… люблю…

Отступление последнее. О лжи

Ириано стоял на пороге комнаты, не решаясь войти. Пол внутри был выстлан хрусткими зеркальными осколками – так, словно кто-то специально рассыпал их по ковру, по вытертой паркетной доске. Слегка пахло кровью и сильно – слезами. Ириано никогда не признался бы в этом, но ему было страшно – до дрожи, до слабости в коленях, как до того – лишь однажды в жизни.

Тогда, когда его мать умирала, заходясь криком в комнате.

Айне же не кричала и была вполне жива, но от этого легче не становилось.

– Пусть она вернется… она вернется… она вернется… – доносился из комнаты сиплый шепот. Голос пророчица давно сорвала.

Шепот, темнота, звон бьющихся зеркал и соленый запах – и так последние два дня. Ириано глухо застонал и сполз по стене, зажимая уши. Будто это могло помочь, когда совершенная память вновь и вновь воскрешала каждую подробность.

…как обернулась вдруг Феникс, словно на неслышный ему звук, и как почернели ее глаза. Как она сказала тихо: «Уходи», и он, Ириано, беспрекословно повиновался ей. Раскрыл крылья, взлетел… и пришел в себя уже километров за десять от проклятого поселка, на месте которого распустился невиданный огненный цветок.

Феникс вернулась позже – с искусанными в кровь губами, маленькая, застывшая, пропахшая гарью. От «бездны» не осталось и следа – только воронка трех километров в диаметре.

…как Ириано невольно стал свидетелем отвратительной сцены. Максимилиан, несгибаемый Северный князь, валялся в ногах у этого целителя, Дэриэлла, и скулил тоскливо, как брошенная собака:

– Только не уходи, только не ты, у меня же больше никого не осталось, а ты должен мне, не уходи, не надо…

А целитель глядел на него в упор, будто кукла с глазами из нефрита, и говорил мягко и бесчувственно:

– Мне надо побыть одному. Я должен обдумать, да…

…и как потом Тантаэ, прибывший с опозданием почти на сутки, поглаживал князя по спине, а тот вздрагивал и повторял:

– Ну почему меня все бросили, почему? Я же так старался! Я же все делал правильно! Я хотел, чтобы они все были счастливы, и Найта, и Силле, а они взяли и ушли. Почему?

Что-то жуткое было в этих вопросах – не отчаяние и не обреченность, а нечто более глубокое. Тщета всего сущего… А Ириано почему-то представлял себе, как теряет Айне, и внутри у него все словно смерзалось в ледышку.

…помнил он и сухость горячих пальцев Ками, брошенного всеми лисенка, который ухватил его за руку и спросил по-взрослому строго:

– А кто скажет ее матери, Элен?

Ириано тогда вздрогнул и выдернул руку из цепкой хватки, но вечером подошел к Феникс и задал тот же вопрос. Та тихо сказала, что все уладит.

А Ириано остался не у дел. Бесполезным. И сейчас – как венец его беспомощности и никому-не-нужности – он сидел у дверей комнаты, из которой Айне не выходила уже много-много часов, и чего-то ждал.

Нет, хватит!

Он медленно поднялся и выпрямил спину – по-отцовски. Отворил прикрытые двери, вошел в комнату – захрустело под ногами битое стекло, дробя свет в зеркальных гранях. Айне съежилась комочком в кресле. Волосы у нее спутались, как пакля, но когда Ириано запустил в них пальцы, то ему показалось, что он касается шелка или текучей воды.

Пророчица подняла на него больные глаза – желтые, как у него самого.

– Она ведь вернется?

Ириано вздохнул. Шакаи-ар никогда не лгут в ответ на прямой вопрос. Видимо, все приходится делать в первый раз.

– Да, Айне, – улыбнулся он, расчесывая пальцами ее волосы, светлые и мягкие. – Конечно, вернется. Ведь ты же это предсказала, верно?

Лгать оказалось до смешного просто и даже приятно. Неудивительно, что люди так любят это делать.

Эпилог

В комнате царил мягкий полумрак, разгоняемый рыжеватыми свечными огоньками. Пахло дымом, хлебом и расплавленным сыром. Аксай – его невнятно-серые волосы не узнать было невозможно – спал прямо на полу, привалившись к дивану, на котором я и очнулась. На столике у изголовья стояло блюдо с именинной пиццей.

«Так это был сон», – меня накрыло такое облегчение, что дыхание сбилось. Образы – яркие, словно отпечатавшиеся в сетчатке, как на фотобумаге – не спешили покидать сознание. Слишком жуткие, даже для ночного кошмара. Ссора с Ксилем, лазарет в квартире Феникс, полумертвая Корделия, необратимое и неудержимое воплощение пророчества и – чувство невероятной, в клочья разрывающей сердце любви в последние мгновения перед беспамятством… то есть пробуждением.

Я в изнеможении прикрыла глаза и прижала ладонь ко лбу. На коже выступила испарина. Даже челка намокла и прилипла.

Стоп.

Челка.

Какая-то она слишком короткая для…

Наверное, даже если бы вдруг выяснилось, что подушка набита живыми осами, я бы не так резко села.

Все-таки в комнате было темновато. Свечки на именинной пицце то и дело мигали от сквозняка, но кое-что я все-таки разглядела. Во-первых, пропало кольцо из живого серебра. Совсем пропало – не замаскировалось, как это иногда случалось, не втянулось полностью, растворяясь в крови… Просто исчезло, будто его и не было никогда.

Во-вторых, такие длиннющие ногти я бы никогда не отрастила – сантиметра три, некрасивые, загибающиеся… Как у мертвеца.

В-третьих… Волосы у меня оказались короткими. Если и длиннее, чем у Лиссэ, то не намного, даже челка до бровей не доходила. Выстрижены они были неровно, словно их ножом подрезали.

Одежда тоже чужая, незнакомая – футболка и спортивные штаны.

– Аксай! – я попыталась крикнуть, но из горла вырвался только сип, а потом меня скрутило в приступе кашля. Древний заворочался, а потом вдруг поднял на меня взгляд, в котором не было и тени сна.

– Здравствуй-здравствуй, дорогая, – иронии в приветствии хватило бы на троих в меру остроязычных собеседников. – Как спалось, сладко ли? Между прочим, это догорает уже четвертый комплект свечей, они ведь, самое большое, на полчаса рассчитаны.

Я с трудом выпрямилась, давя кашель. Аксай хмыкнул и через секунду подал мне стакан воды. Простой, чистой, холодной, но она мне показалась одновременно и лекарством, и лакомством.

– Ты пей, пей, – заботливо посоветовал Древний. Я ощутила сильный соблазн выплеснуть ему в лицо остатки воды, чтобы не язвил, но жажда пересилила. – Все-таки первая твоя… гм, трапеза за очень-очень долгий срок.

Впихнув ему обратно стакан, я облизнула губы и еле выговорила:

– Что случилось?

Только сейчас я обратила внимание на то, что дверь на балкон была распахнута, но в комнате оставалось довольно тепло. Ночную тишину не нарушали звуки города – машины, людские голоса, музыка. Только стрекот цикад.

Аксай смешно выгнул брови и указал на свечи, предлагая:

– Посчитай.

Огоньки двоились, прыгали перед глазами, но я все-таки справилась с этим сложным заданием. Трижды проверила – на всякий случай.

– Двадцать четыре, – выдохнула я, не веря себе. Горло слегка саднило. – Двадцать четыре… Но это же…

– В межмировой поток попасть – это тебе не загород съездить, – наставительно поднял палец Аксай, улыбаясь. – Радуйся, что вообще вернулась. Подумаешь, четыре года! Не сто лет, в конце концов.

– А. Понятно.

Я уткнулась подбородком в колени и машинально начала кутаться в тонкое одеяло. Медленно до меня доходило осознание того, что мой «ночной кошмар» случился на самом деле. И сбывшееся пророчество, и едва не попавший в портал Максимилиан… Интересно, как там все? Живы ли, здоровы ли? «Бездну» я так и не сумела уничтожить.

И… как все восприняли мое… исчезновение?

Вслушиваясь в себя, я искала признаки шока, истерики – и не находила. Возможно, причиной тому было то, что мне уже случалось «умирать» – тогда, на Пути королев, когда Ксиль не выдержал и сорвался. Гораздо больше тревожили мысли о близких. Бедная мама… Надеюсь, с ней все в порядке… И Максимилиан – нормально ли прошла телепортация? И… что он чувствовал потом? Ксилю скверно пришлось, когда меня похитил Аксай, а тут – почти никакого шанса на мое возвращение, и… четыре года, четыре года, бездна…

– Жив он и здоров, в том числе психически, – без всякой деликатности похлопал меня по плечу Аксай, прерывая сумбурное течение мыслей. – Сдохнет такой, как же! Нет, он живучий, как кот с помойки. Пролежал месяца три, глядя в потолок, а потом отряхнулся и в клан свой смылся – порядок наводить.

– Хорошо, – улыбнулась я.

Грудь сжимало двойственное чувство: с одной стороны, при мысли о том, как мучался Ксиль, у меня самой сердце заходилось; с другой же… Это было почти приятно слышать. Беспокоился за меня. Любил по-настоящему.

А сейчас – еще любит или уже забыл?

– Да и вообще все твои живы, – продолжал Аксай, тщательно разглаживая складки простыни. – Война закончилась полтора года назад. Последние четыре группы с Древними еще ищут, но насколько я знаю своих бывших коллег – нипочем не найдут. Руки коротки, как говорится. Пророчица, эта, как ее… Айне, кажется, ну, не важно – одним словом, она теперь ни в каком месте не пророчица. Переклинило ее, понимаешь ли, знатно.

Улыбка у меня становилась все шире – живы, здоровы, счастливы. Но услышав имя Айне, я встрепенулась и спросила:

– А откуда ты все это знаешь? Следил за ними?

– У меня свои источники, – уклончиво ответил Аксай. – Дальше интересно?

– Еще бы!

Свечи постепенно оплывали и догорали. Огоньки гасли один за другим, и постепенно мы оказались в совершенной темноте. Даже луны за окном не было – только звезды, а от них света немного. А Древний все говорил и говорил, и его слова как будто наполняли воздух ощущением жизни. Я слушала – и ощущала себя отставшей от времени.

Дэриэлл, долгие месяцы вытаскивавший Ксиля из состояния полного безразличия ко всему миру, а потом ставший правой рукой Северного князя в делах клана. Акери, набравший новую группу, по количеству уничтоженных отрядов Ордена превзошедшую даже нашу. Корделия, последовавшая за Шинтаром в Пределы. Несгибаемая Элен с сединой в волосах и Хелкар, повзрослевший за одну ночь. Феникс, переселившаяся в Замок-на-Холмах, и Айне, которая настояла на официальном браке с Ириано – вот ведь принципиальная…

Все они жили – даже без меня. Любили, страдали, справлялись с трудностями и изменяли свою судьбу. А я словно осталась за невидимой чертой. Будут ли они рады моему возвращению, или лучше не тревожить старые раны?

– А почему я до сих пор жива? – задала я новый вопрос. На самом деле, мне было не особенно интересно. Отчего-то это казалось совершенно неважным. Даже эйфория от осознания того, что я чудом обманула смерть, меркли перед чувством исключенности из мира и времени.

– Просто, как все гениальное, – в голосе у Аксая появились такие нотки, что даже полный дурак понял бы, кто здесь гений. – Я знал, что скорее всего, ты не избежишь падения в «бездну», и по уши накачал тебя… э-э… ну, пусть будут «регены» – так вы называете эти штучки у шакаи-ар в крови? – я кивнула, а Аксай поморщился: – Хотя на самом деле у шакаи-ар – просто подделка. Выродились наши потомки, да… Мы, Древние, в шаге от Вечных. Мы можем создавать новую жизнь, творить чудеса, а эти, – он презрительно скривился, – в лучшем случае, могут изменять. Ладно, проехали, – скомкал он объяснение и продолжил рассказ: – Пришлось тебя усыпить, чтобы «регены» из крови проникли во все клетки. Тогда твой транс и воздействие «темной крови» не смогло бы их разрушить. Так оно и вышло, собственно. Ну, а когда ты упала в «бездну» и твое тело начало исчезать, мои «регены» пришли в действие и выстроили подобие защиты. Этакую временную петлю, – Аксай сделал многозначительную паузу, чтобы я смогла выразить восхищение.

– Классно, – выдавила я из себя.

Аксай скис.

– Ты меня недооцениваешь, – напоказ вздохнул он. – Я тут невозможное совершил, можно сказать… В общем, ты болталась в межмировом потоке, а я искал порталы. Пришлось четыре года ждать, пока в досягаемом месте, не на дне океана и не под землей, открылся природный переход между тонким планом и вашим миром. Я проник в межмировой поток, отыскал тебя по маяку и вытащил. Собственно, это все.

– Что за маяк? – заинтересовалась я, чувствуя слабую искру интереса. Мысли невольно возвращались к одному и тому же – к жизни, которая проходила мимо меня и частью которой я больше не являлась.

– Твоя заколка, – хмыкнул Аксай. – Точнее, моя записка. Я немного пророк, между прочим, и знал, что ты будешь таскать ее с собой. Поэтому и…

– Заколдовал ее?

– Что-то в этом роде.

Аксай отвечал охотно, даже слишком, будто хотел, чтобы я восхитилась им и рассыпалась в похвалах. Почему, интересно? И почему он сделал для меня так много? Мог бы и не рассказывать сейчас ничего, спас жизнь – и хватит, договор исполнен. Мог бы даже и не вытаскивать в наш мир, ведь там, в нигде, я тоже была жива. Формально – договор был бы исполнен и так.

– Почему? – медленно произнес Аксай, и на этот раз в его голосе не было шутливо-самодовольных интонаций. Предельно серьезный, предельно искренний. – Ты подарила мне мир, Найта. Целый мир, где я свободен и могу делать все, что хочу. На тонком плане, среди своих сородичей, я был мусором, пищей для более сильных. Я только и делал, что выживал. И потом, в услужении у Ордена – тоже. А сейчас я живу, разницу чувствуешь? – он порывисто схватил меня за руку, и я дернулась, как от удара электрическим током. Пальцы у Аксая были жесткие и горячие. – Я живу. У моих ног – целый мир. Может, тебе такое и кажется несущественным, потому что ты родилась со всем этим. А вот мне пришлось добиваться всего… Я не человек. Я умею быть благодарным.

– Понятно, – прервала я его хрипло. Голова кружилась. О, да, Аксай определенно был живым. А я? Живая ли? Или отдельно от прошлого, от друзей, семьи… от Ксиля… меня нет? – Погоди. Мне нужно на свежий воздух.

– Сейчас? – удивился Аксай. – Да ты стоять не сможешь. Сидишь – и то еле-еле.

– Мне нужно на воздух.

Древний пробурчал что-то вроде «вот ведь упертая», но все-таки помог подняться. Идти я и правда не могла – обвисала на Аксае, едва перебирая ногами. Пока добралась до двери – она, кстати, вела на террасу, а не на балкон, как мне подумалось сначала – вся вспотела и начала задыхаться. А там, снаружи, осела на остывшие доски и привалилась к стене.

На улице царила ночная прохлада. От земли исходил жар – похоже, днем здесь довольно тепло и солнца в достатке. Рядом с домом трава была низкой, выкошенной, но чуть дальше – уже в половину человеческого роста. Ветер шевелил ее, как будто волну гнал по морю. Звезды на небе – чужие, незнакомые. И – тишина, только цикады пиликают что-то свое.

Где я?

Кто я?

Куда мне теперь идти?

От порога вела тропинка – узкая, словно недавно вытоптанная. Она убегала дальше и дальше, за низенькую развалившуюся оградку, в бескрайнее поле, где тусклый звездный свет серебрил метелки травы, а редкие деревья широко расставляли кроны – будто к небу протягивали раскрытую ладонь. Возможно, потом тропинка вливалась в проселочную дорогу, а та – в широкую трассу.

Целый мир у ног… Это Аксай имел в виду? Это его свобода? Идти куда хочешь, выбирать свою судьбу, не думая о предопределении и пророчествах?

Значит, и я… свободна? Совсем-совсем?

Небо было черным, но мне мерещился в нем темно-синий, до боли знакомый цвет. Звезды насмешливо перемигивались.

Свободна идти куда хочу…

Аксай, про которого я уже успела забыть, осторожно уселся рядом со мной, на скрипнувшие доски, и повернулся, ловя мой взгляд.

– Ну, как, решила? Куда пойдешь?

На моих губах заиграла улыбка – по-настоящему счастливая. Если меня забыли – я напомню. Если похоронили – воскресну. Разлюбили – научу любить меня вновь. Нет ничего невозможного.

Весь мир – у ног.

– Домой, конечно.

End