Текст книги "Все кошки возвращаются домой (СИ)"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Голос Ксиля прозвучал как-то странно. Немного поколебавшись, я все-таки подошла ближе и заглянула князю в лицо. Темные ресницы были сомкнуты и слегка подрагивали. Губы – наоборот, приоткрыты. Ксиль дышал размеренно, медленно и тихо. Черная ткань рукава рубашки смялась у него под щекой, и пуговица на расстегнутой манжете впилась в кожу, а князь даже не заметил.

Он… спал? Просто взял – и заснул на подоконнике?

Похоже, несколько последних дней выдались для него слишком трудными. И в этом была часть моей вины. Небольшая, но все-таки…

«Сердце сжалось от нежности» – ничего не выражающие слова. Какое там «сжалось»… Кажется, его скрутило от нахлынувших чувств, как тряпочку. Дыхание перехватило.

Я медленно наклонилась к Максимилиану и осторожно коснулась губами сначала бледной щеки, потом – уголка губ.

Кожа была прохладной, а дыхание – горячим. Странный контраст.

Когда я прикрывала за собой дверь, то оглянулась на князя. Он улыбался. А во сне или нет – пусть будет на его совести.

На мою просьбу с помощью саламандр отыскать Корделию Феникс откликнулась даже слишком охотно. К счастью, княгиня и не думала покидать город или прятаться, поэтому уже через пятнадцать минут я внимательно записывала адрес и слушала объяснения огненной мастерицы, как обраться до одного глухого дворика кратчайшим путем. К счастью, Аксай и его группа нам больше не угрожали, поэтому можно было не беспокоиться за жизнь Делии и особенно не спешить.

Погода стояла великолепная. Солнце и особенный запах весны – мокрого дерева, тающего снега и свежести… Даже лужи, которые приходилось обходить по бордюру, не портили настроения. И не только мне. Лица людей сияли, будто солнечный свет не соскальзывал с них, а блеском оставался в глазах, дрожал на ресницах, цеплялся за встрепанные ветром волосы, освобожденные от зимнего плена шапок, румянцем расцветал на щеках. Все вокруг казались отчего-то моложе и свободнее.

Пожалуй, ради того, чтобы сейчас испытывать подобное, стоило пережить зимние холода.

Но попадались и другие лица – грустные, усталые, даже злые. В душу мне запал взгляд одного мальчишки, который палкой сбивал сосульки с козырька над подъездом. В бессмысленно широких замахах чувствовалась бессильная ярость и обида – то ли на себя, то ли на что-то бесконечно могущественное, неодолимое… Вроде учительницы по математике, недрогнувшей рукой выведшей итоговую «три» в четверти.

Такие же глаза были и у Корделии.

Княгиня обнаружилась именно там, где и говорила Феникс – на детской площадке, утопающей в грязи. На обочинах высились оплавленные солнцем сугробы, отдающие машинным маслом и бензином. Краска на металлической горке давно облупилась, а скат покрылся ржавчиной. От турника остались одни столбы – перекладину кто-то вывернул и уволок. На лесенке-арке висел полиэтиленовый пакет. Более-менее целыми оставались только скрипучие качели, но из трех сидений одно было разворочено, а под двумя другими землю размесили так, что попробуй наступить – и сапог засосет, босиком останешься.

Впрочем, Корделию, кажется, это мало волновало. Да и не было у нее никаких сапог. Босиком убежала… А еще княгиня, годами умудренная!

На мои неловкие попытки как-то пересечь площадку и при этом не утонуть в грязи, не поскользнуться и не схватиться рукой за что-нибудь ржавое, Делия внимания не обратила. Или не так уж она стремилась к уединению, раз позволила мне подобраться поближе и даже опуститься на соседнее сиденье.

Грязь под ногами быстро заледенела, стоило мне припомнить некоторые уроки Элен. А вот качели, увы, оказались скрипучими до невозможности, и вряд ли нашлись бы заклинания, способные с этим справиться. Даже в мамином багаже.

– Завтра мы отправляемся в разведку, – я решила раньше времени не касаться темы отношений с Шинтаром. Действительно, не маленькие, пусть сами решают. Я и то за советами не бегаю. – Никаких боев, просто посмотрим, что к чему, а потом возьмем тайм-аут на пару месяцев. Как тебе такой план?

Корделия пожала плечами. Я машинально отметила и пятна ржавчины на белой блузе, и что-то темно-красное, подозрительно напоминающее брызги крови, на воротнике. Как это потом отстирываться будет, хотелось бы мне знать?

– Вот утром и вернусь, – Корделия нахохлилась, как воробей зимой на проводе. Даже пальцы на ногах поджала.

Я вздохнула:

– Ну, как знаешь, – и спрыгнула с качелей.

У горки меня настиг разочарованный оклик.

– Уже уходишь?

– А что? – удивленно вздернула я брови, оборачиваясь. На лице Корделии была искренняя обида и недоумение.

– А разве ты не утешать меня пришла? – осторожно уточнила княгиня. Я поперхнулась вдохом. Вот ведь редкая прямота!

– А разве тебе нужно утешение?

Корделия оттолкнулась рукой от опоры, раскачиваясь. По ушам резануло мерзким скрипом. У меня челюсть свело.

– А разве не нужно? Меня же оскорбили, унизили и отвергли, – она яростно взбила ногами воздух и отклонилась, чтобы раскачаться сильнее. У меня появилось сильное искушение заткнуть уши, но вряд ли княгиня бы поняла это правильно.

Я оперлась плечом на столб турника и тут же отскочила, спохватившись, но на пальто уже появилась грязно-ржавая полоса. Вот растяпа!

– А разве… Тьфу, – я поймала себя на четвертом «а разве» с начала диалога и быстро поправилась: – Даже если Шинтар и наговорил чего-то неподобающего… У него что, не было повода?

– Не было! – качели шатались так, что мне стало не по себе. Мало ли, как их вкопали… зная наших «специалистов» и их любовь к «авось сойдет» – я бы не рискнула так раскачиваться.

– Совсем-совсем не было? Он просто взял и нагрубил? Ни с того ни с сего?

– Да!

Я невольно втянула голову в плечи – столько гнева и отрицания было в этом выкрике.

– Ну, если так, то есть смысл отправить его в Пределы, чтобы он здесь глаза не мозолил, – заставила я себя сказать с нарочитым безразличием.

Лицо Корделии застыло. Пальцы расслабились, выпуская стальной прут. Княгиня соскользнула с сиденья, и…

Дальше я зажмурилась. Потому что одно дело – знать, что с шакаи-ар ничего не будет, если она грохнется на землю, а по затылку ее припечатает железными качелями. И совсем другое – видеть.

Впрочем, и звуков мне хватило для того, чтобы коленки ослабли и подогнулись. Пришлось вновь опереться на проржавевший столб.

Прикосновение горячих пальцев к щеке стало неожиданностью. Я вздрогнула и открыла глаза.

– Он сильно рассердился? – глаза Корделии были почти черными из-за расширившихся зрачков. Княгиня осторожно водила мне по лицу костяшками пальцев – от уголка губ к скуле и обратно. Но видела она перед собой явно кого-то другого. – Я ранила его. Он в порядке?

– Ранила? Это царапины были, – я постаралась улыбнуться ободряюще. Блузка у Корделии теперь была вся в грязи, а на брюки и вовсе без слез не взглянешь. Но княжну это, похоже, совсем не волновало. – Но вот напугала серьезно. Он тебя и так побаивался, а уж теперь…

У нее вырвался смешок. Взгляд потеплел.

– Да уж. Мой миленький трусишка. Всегда такой осторожный, последствия просчитывает на три шага вперед, – лицо ее исказилось. – Но я не сделаю ему ничего плохого! Со мной ему будет хорошо – не скучно, но и никаких опасностей!

Я осторожно коснулась волос Делии – гладких и блестящих, как дорогой мех, несмотря на все неурядицы.

– Шинтара не опасности пугают, – в горле от испуга пересохло уже у меня. Я чувствовала себя дрессировщиком, который гладит слегка расстроенную пантеру. Завораживающее чувство. Ксиль опаснее, но рядом с ним я никогда ничего такого не ощущала – наверное, потому, что и не боялась его по-настоящему. Доверяла? Наверное. – Пусть он не боец, не владеет особыми силами… Но все-таки он мужчина. Не мальчик. Нельзя напугать его клыками, но вот угрозами лишить свободы… изменить его… Корделия, – я отвела прядь волос с ее лица и заправила за ухо. Княгиня вздрогнула. – Что там происходит у вас с Шинтаром – не мое дело. Я не имею права спрашивать или давать советы… В общем, нет у меня права голоса. А у Шинтара – есть.

Кажется, она поняла. Ушло напряжение. Пальцы перестали пылать жаром, а зрачки сузились. Я подавила вздох облегчения.

– Я подожду, – неожиданно произнесла Корделия, серьезно и тихо. – Ни мне, ни ему смерть от старости не грозит. Если он хочет поиграть в дипломата – пожалуйста, пусть играет. Но я знаю Шинтара – так хорошо, как могут знать только эмпаты. Ему скучно жить по правилам. И тогда я стану для него отдушиной, глотком свежего воздуха. Он будет нуждаться во мне. Он придет ко мне, и я стану его домом, его убежищем. А потом… посмотрим, что будет.

Она сказала это таким тоном, что кожа у меня мгновенно покрылась мурашками. Как будто стоишь на краю крыши на шестнадцатом этаже и теряешь равновесие, но еще не падаешь, а просто взмахиваешь руками, зависая на долю мгновения в неизвестности. Пить захотелось просто нестерпимо. А тут еще и запах мокрого металла и ржавчины…

– Ты страшный человек, Делия, – честно сказала я.

– Я – не человек, а вот ты… – улыбнулась княгиня, словно в этих словах были ключи ко всем странностям и головоломкам.

А я вдруг поняла, совершенно четко и ясно: она ведь и вправду не отступится. И неизвестно, насколько серьезны ее чувства к Шинтару. Может, пока это просто эгоизм, одержимость, желание получить недосягаемое. Но Корделии нравится чувствовать себя так, и поэтому она будет развивать ощущение, привязывать Шинтара все крепче и крепче. И в конце концов привяжется сама.

– …А вот ты хоть и человек, но смелый. Ишь, не побоялась высказать мне тут… Воспитываешь…

Уж какой-какой, а «смелой» я себе никогда не казалась. Поэтому просто хмыкнула и отступила в сторону, окончательно уделывая пальто в ржавчине.

– Пойдем уже домой, – я протянула руку, и Корделия с готовностью сжала ее. – Все волнуются. Да и неплохо было бы отдохнуть перед завтрашней операцией.

…За что люблю свой город, так это за деликатность его жителей, граничащую с равнодушием. За сорок минут ни один прохожий не обернулся, чтобы проводить взглядом босую девушку в грязной рубашке. Ну, это и к лучшему. Страшно представить, куда могла бы послать непрошенного доброжелателя шакарская княгиня, будучи в столь решительном расположении духа.

Собраться всем вместе за обедом или ужином не получилось. Дэриэлл не выходил из «лазарета». К вечеру состояние Кирота резко ухудшилось: отчего-то парализовало всю нижнюю часть туловища, начались головные боли. Дэйр выставил из комнаты и меня, и даже бледного от недомогания Шинтара, позволив остаться только Даринэ. Она тихо сидела в дальнем углу, сложив руки на коленях, и неотрывно смотрела на брата, окутанного теплым светом целительной магии. Остальным же пришлось уйти, чтобы не нарушать концентрацию Дэриэлла.

В любом случае, стало ясно, что ни в какую разведку Дэриэлл не пойдет, останется здесь, с пациентами. Максимилиан подозвал Айне, и теперь вместе с ней разрабатывал план вылазки с учетом изменений в составе группы. Ириано стоял за плечом пророчицы безмолвной и ревнивой тенью, изредка бросая на князя выразительные взгляды, по-волчьи отсвечивающие желтизной.

Этна отсыпалась после дежурства. Корделия и Шинтар, по уши закутавшийся в одеяло, сидели на балконе, и прерывать их разговор мне вовсе не хотелось.

Так что на вечерний чай собрались только трое – Феникс, Ками и я. Да и то, какой это чай – не на кухне, а в спальне, за компьютерным столом. Даже и не поговоришь – вдруг Этна проснется? Поэтому вскоре я отставила чашку и начала готовиться ко сну. Все-таки день завтра предстоял нелегкий. Зато потом… Распустим группу и отправимся втроем – князь, Дэйр и я – куда-нибудь подальше. Да хоть бы и Ксилю в гости. Резиденция Северного клана, конечно, местечко странное, но там есть и лес, и река, и цветы, и главное – спокойствие. Или к Тантаэ наведаемся… Или примем все-таки предложение Леарги и поживем немного в Пределах…

Засыпала я с улыбкой на губах, но ночью опять начало «гластиться» и «городиться», как говорила моя соседка – вечно хмурая, ворчливая старушка с первого этажа. Забавно, конечно, но такие деревенские словечки лучше всего подходили к безобразию, которое наполнило мои ночные видения.

А Дэйр бы, наверное, сказал «горячечный бред».

Мне снились кошки – серые, желтоглазые, и даже в полудреме я помнила, что это не к добру. Они вертелись под ногами, выгибая спины, терлись, мяукали, распушив хвосты… Мне нужно было пройти к окну и закрыть его, чтобы в комнату не ворвалось что-то ужасное, но кошки не позволяли. Стоило пошевелиться, сделать лишний шаг – и урчание становилось угрожающим. Снилось, что я иду по городским улицам по щиколотку в грязной талой воде, и ступни немеют от холода. И тоже нужно было куда-то спешить, в какое-то теплое и безопасное место, но онемение продвигалось все выше, и ноги уже почти не двигались…

Очнулась я еще до рассвета, на том же неудобном диване, где и уснула. Одеяло задралось и скомкалось у колен. Окно было распахнуто настежь, и воздух в комнате выстыл. Ками в своем зверином облике беспечно валялся на ковре пузом кверху, как никогда не сделал бы настоящий лис, и тихонько похрапывал.

Был немалый соблазн наклониться и дернуть его за лапку, но я подозревала, что Ками спросонья может не оценить шутку и хорошенько цапнуть наглую руку. Словно почуяв неладное, лисенок повел ухом, завозился и свернулся в уютный клубок, укрывшись собственным хвостом. Я, озябшая и не до конца еще проснувшаяся, инстинктивно потянулась к густому, мягкому меху – и застыла, наткнувшись на внимательный взгляд блестящих, как зеркало, глаз.

– Разбудила? – шепнула я. В груди поселилось противное грызущее чувство – то ли вина, то ли неловкость, то ли запоздалый осадок тяжелого сна. – Прости. Рано еще.

Лисенок фыркнул и улегся обратно. Я тоже хотела сперва лечь обратно и урвать еще два-три часа на отдых перед нелегким днем, но вместо этого села, подтянула колени к подбородку и закуталась в одеяло. Светало медленно. Густые предутренние сумерки становились все легче и прозрачней – будто оседал на озёрное дно взбаламученный ил. Очертания предметов обретали ясность, краски словно проступали из глубины. Из дымчато-серого мех Ками стал разноцветным, ярким…

Вместе с темнотой исчезала и сонная вялость. Я почти физически ощущала, как быстрее начинает биться сердце, стремительней течет по венам кровь, а ожидание тяготит все больше, становится томительным, невыносимым. Хотелось вскочить, сорваться с места – и бежать, все равно куда, лишь бы находиться в движении. В конце концов я не выдержала и, скинув одеяло, быстрым шагом вышла из комнаты, оставив Этну, Феникс, Ками и Айне досматривать последние, самые сладкие сны.

В «лазарете» было совсем тихо. Видимо, Дэриэлл все же прилег отдохнуть после бессонной ночи. А на кухне сидел Максимилиан – спиной ко мне, босой, в одних джинсах и с влажными волосами. Мокрое полотенце валялось рядом, на полу. Вот Феникс разозлится, если увидит! Я машинально наклонилась, подбирая его, и опустилась на стул напротив князя.

– Не спится? – улыбнулся он, не оборачиваясь.

Его бледное отражение призраком дрожало в оконном стекле. Еще немного, еще чуть ярче засияет солнце, выскользнет из-за края горизонта первый луч – и образ растает. А пока – можно смотреть и домысливать, вспоминая, цвет глаз и угольно-черную линию ресниц.

– Волнуюсь, – коротко ответила я, рассеянно комкая полотенце. Ощущение влажной ткани в руках было почти до болезненного ясным. Мягкие, напитавшиеся водой ворсинки, слабый холод, жестковатая нитка основы… И запах. Меня так и тянуло поднести ткань к лицу и вдохнуть поглубже. – А ты не ложился, что ли?

– А смысл? – беззаботно откликнулся Максимилиан. – Силле полночи выхаживал беднягу Кирота, а потом сам едва не свалился. Тоже мне, целитель, меры не знает. Пришлось мне лично вести его на охоту. Только вернулись.

– И где Дэйри сейчас?

– Отдыхает.

– Понятно.

– Хорошо.

– Ага.

Разговор увял сам собой. Мне подумалось, что неплохо было бы подняться и сварить кофе или подумать о завтраке для всей честной компании, раз уж я встала первой. Пальцы рефлекторно сжимались и разжимались от странного нетерпения, еще больше подхлестываемого безмятежностью Ксиля. Пожалуй, будь у меня хвост, как у Ками, то сейчас бы он крутился, как пропеллер.

– Найта? – окликнул меня князь, когда я все-таки вскочила и начала рыться в холодильнике, прикидывая, хватит ли продуктов для оладий.

– А?

– Откуда у тебя такой мощный телепатический барьер? Ты не хочешь, чтобы я тебя читал?

В первую секунду я опешила. Потом, когда осознала вопрос, жутко перепугалась и едва не уронила пакет с молоком на пол.

А я-то уже думала, что эта тема осталась в прошлом.

Вдох дался с трудом. Что ж, честность – лучшая политика? Посмотрим.

– Барьер ставила не я. Это подарок на день рождения, – я заставила себя медленно поставить пакет на полку. Рука дрожала.

– Подарок от кого?

Интонации Максимилиана не изменились ни на йоту. Он все так же беспечно улыбался оконному стеклу. Только теперь солнце уже показалось над горизонтом, и отражение пропало. Мне сбоку было видно лишь половину лица, и от этого улыбка казалась наигранной, неестественной.

– Не скажу, – так же честно ответила я.

– Найта, не заставляй меня спрашивать дважды, – в голосе князя появились опасные нотки.

Неожиданно я успокоилась. Просто осознала внезапно, что ломать блок Максимилиан не станет, причинять мне боль – тоже. И если я не захочу говорить, то Ксиль никак из меня не вытянет правду. И он это тоже знает, потому-то и давит на психику.

Губы у меня сами собой изогнулись в улыбке. Я подошла к нему и обняла со спины. Ксиль отчетливо вздрогнул. За какое-то мгновение его кожа из прохладной сделалась почти горячей. Я с удовольствием повела озябшими ладонями вдоль ребер, впитывая тепло, и прижалась щекой к влажным волосам над виском.

– Потом расскажу, Ксиль. В свое время. А пока помоги мне с завтраком, ладно?

– Ладно, – обреченно вздохнул Максимилиан, сдаваясь. Но напряжение так и не рассеялось. Он просто уступил на время.

Вот так и вышло, что мы разбудили всех с утра запахом свежеиспеченных оладий и кофе.

За торопливым завтраком последовали сборы – уже привычные, и потому быстрые. Айне, которая единственная из всех была хмурой и недовольной, сухо раздала указания. «На дело», как выразился Ками, отправлялись шестеро: Максимилиан, сама пророчица, Феникс, Ириано, Корделия и я. Остальные должны были ждать нашего возвращения и в случае, если мы не появимся через два дня, срочно передать информацию о местонахождении группы инквизиции в Академию.

Ирсэ все еще спали, как и Дэриэлл, а вот Этна, позевывающий Ками и, к моему удивлению, Шинтар вышли нас проводить.

– Возвращайтесь быстрее и распускайте группу, – то ли попросил, то ли повелел бледный со вчерашнего дня аллиец, обращаясь ко всем, но глядя только на Корделию. – Здесь от скуки сдохнуть можно, хочу уже скорее в Пределы отправиться.

– Уж я-то точно вернусь, миленький, – игриво подмигнула ему княгиня, и Шинтар тут же отвел глаза.

– Вот как раз ты можешь не возвращаться, – едко ответил он и схлопотал раскрытой ладонью по губам от Этны.

– Ты поговори у меня, – недобро сощурилась моя гневливая подруга. – Если сглазишь, я тебя закопаю. Удачи, – серьезно пожелала она, обернувшись к нам.

– Удача нам понадобится, – тихо пробормотала Айнэ. У меня сердце защемило от дурного предчувствия.

Но делать было нечего. Кланники Ирвина любезно подкинули нас на микроавтобусе до портала. После перемещения до вероятной «базы» оставалось еще порядочно, поэтому пришлось воспользоваться старым добрым способом – лететь своим ходом. Пожалуй, я впервые радовалась такому способу передвижения. Он требовал немалой концентрации, и времени на беспокойство и бесконечное прокручивание в голове глупых мыслей попросту не хватало.

Длился полет почти шесть часов. К тому времени, как мы подобрались к дачному поселку, в котором и планировали остановиться, день уже перевалил за середину. Пустой дом отыскался сразу: все-таки весна не сезон для загородных поездок.

После спуска каждый занялся своим делом по заранее и неоднократно оговоренной схеме. Айне и Феникс начали обновлять защитные и маскирующие заклинания. Ксиль с Корделией отправились на первичную разведку. Ириано на всякий случай исследовал дом.

Ну, а я занялась тем, что умела лучше всего – начала прощупывать нити, пытаясь уловить следы инквизиции.

Все это было рутиной, скучной, но обязательной. Пыльный холод заброшенного на зиму дома навевал тоску. Я механически перебирала нити, прислушиваясь к разговору Феникс и Айне – если, конечно, можно было назвать таким гордым словом обмен репликами в стиле «Будь любезна, добавь силы в этот элемент» – «Э… ну… а сколько, м?». Время тянулось, как безвкусная жевательная резинка.

Я начала уставать от постоянного напряжения и ожидания. Нервная энергия, подпитывавшая меня с самого утра, медленно истощалась. Внимание рассеивалось.

Пожалуй, только этим можно оправдать то, что я не заметила, как зацепила нитью что-то слишком опасное. Более того – проморгала момент, когда онозаметило меня.

Горло словно сдавило невидимой рукой – мгновенно. Легкие едва не вывернуло наружу от приступа жесткого кашля.

– Нэй?! – зазвенел где-то за туманной пеленой подступающей дурноты голос Феникс.

По нити прокатилась волна, предваряя пришествие чего-то жуткого, голодного… «Да что ж это такое?» – пронеслось у меня в голове паническое. Отчаянным движением я оборвала нить, ставшую уж слишком прочной.

И – начала заваливаться на пол.