Текст книги "Корпорация «Попс»"

Автор книги: Скарлетт Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц)

Часть вторая

Как-то раз Бертран Расселл [39]39
  Бертран Артур Расселл (1872–1970) – английский философ, логик и математик, лауреат Нобелевской премии по литературе (1950).


[Закрыть]рассказал Г. Г. Харви [40]40
  Годфри Гарольд Харди (1877–1947) – английский математик и физик.


[Закрыть]свой сон. «Расселлу снилось, что он оказался на верхнем этаже Университетской Библиотеки, году этак в 2100-м, – вспоминает Харди. – По проходам между стеллажами бродил помощник библиотекаря с огромным ведром; он снимал с полок книгу за книгой и после краткой инспекции ставил обратно или швырял в ведро. Наконец он добрался до трех тяжеленных томов; Расселл узнал их – это был последний уцелевший экземпляр „Principia Matematica“. [41]41
  «Основания математики» (лат.) – фундаментальный труд, написанный Бертраном Расселлом в 1910–1913 гг. совместно с Альфредом Нортоном Уайтхедом (1861–1947), англо-американским философом и математиком, представителем «неореализма».


[Закрыть]Помощник библиотекаря взял один том и перевернул несколько страниц; похоже, его на миг озадачили причудливые символы – он захлопнул книгу, взвесил ее в руке и застыл в нерешительности…»

Пол Хоффман. «Человек, который любил только числа».

Глава десятая

Трудно готовить самой себе ужин, когда тебе девять лет.

Хотя бы потому, что я никак не могу дотянуться до рашпера, если не заберусь на стул. До того, как отец меня бросил, мне не разрешалось этого делать; может, теперь разрешается? Нет. Если я поскользнусь и упаду, за мной некому будет ухаживать и некому будет дойти до телефонной будки, чтобы вызвать «скорую». Теперь я должна внимательней за всем следить, как слежу за тем, чтобы не разреветься. Как бы то ни было, то, что готовят на рашпере – сосиски, например – готовится очень сложно, да у меня и денег нет покупать сосиски. Сегодня, третий день кряду, я готовлю овсянку: вода из-под крана и крупа из большой коробки, стоящей в шкафу. Я никому не сказала, что случилось. Даже лучшей подруге Ивонне, хотя она со мной вообще-то не разговаривает; не сказала ни учителю, ни взрослому другу. Я могу о себе позаботиться.

Десять дней назад я пришла из школы и обнаружила, что отец просто взял и исчез. Он оставил записку: «Прости. Пришлось уехать. Позвони дедушке с бабушкой, они за тобой присмотрят». Почему я им не позвонила? Сама не знаю. Отчасти потому, что страшно рассердилась на отца и скорее согласилась бы сдохнуть, чем выполнять его идиотские распоряжения. Неужто он не знает, что нельзя вот так вот бросать девятилетнего ребенка, совсем одного. А может, тут было и что-то еще: неясное ощущение, что если я смогу просто взять себя в руки и перетерпеть этот шторм ирреальности, грозные волны одиночества, страха и сомнений улягутся, и все само собой придет в норму. Папа вернется, где бы он там ни пропадал, чмокнет меня в макушку и извинится. Как бы я на него ни сердилась, мой разум велит мне дать ему шанс. Позвонить бабушке с дедушкой было бы все равно что наябедничать на него; в смысле, если б они узнали, что он бросил меня тут совсем одну, это была бы водородная бомба. В последнее время они и так сетовали, что я «ребенок с ключом на шее» – видно, их беспокоил тот факт, что, пока отца не уволили, я, приходя из школы, самостоятельно проникала в квартиру. Чует мое сердце, нынешнюю беду они воспримут гораздо, гораздо серьезнее.

Я часто пользуюсь моряцким жаргоном и думаю обо всем морскими метафорами, потому что дома полно книжек о навигации. Вообще-то их пора бы уже вернуть в библиотеку. Отца наверняка ждет штраф и масса других столь же приятных вещей. Хотя мне кажется, что ему наплевать. Может, я отнесу книжки в библиотеку за него. Но я не уверена, что утащу такую кучу. К тому же они интересные. Я как раз одну почитываю – «Выжить в жестоком море», реальную историю про семью, которая оказалась в маленькой шлюпке и два месяца сражалась с Тихим океаном. От этой книжки мне как-то легче. Если я ем апельсин, пока читаю, я разламываю его на дольки и выдаю самой себе по одной, будто это последняя пища, на которую я могу рассчитывать; я как бы играю в то, что попала в опасное приключение со своей семьей, далеко-далеко в открытом море. Я представляю, что семья у нас большая – все смеются, рассказывают волнующие истории и способны пережить даже кораблекрушение.

Жалко, что у меня нет зверушки. Нет, я не про кошку или собаку – это значило бы просить слишком многого. Тушканчик, морская свинка или рыбка были бы в самый раз. Я назвала бы зверушку милым-премилым именем, кормила бы и все время за ней присматривала. Я научила бы ее всяким хитрым трюкам и делилась с ней всеми своими тайнами. Отец повторяет, что радость от появления новой «игрушки» рано или поздно угаснет, но я-то знаю, что это не так. Как-то раз он сказал: откуда тебе знать, что ты будешь думать в будущем? твое будущее «я» окажется странным незнакомцем с абсолютно чуждыми тебе мыслями и чувствами. Раньше, когда мама еще была жива, он таких вещей не говорил, а в последнее время говорит постоянно, и взгляду него делается туманный и философский. Ты не знаешь, кем станешь, Алиса.А я, черт побери, всего лишь хотела тушканчика. Вот почему я так и не рискнула попросить, чтобы мне завели кошку или собаку.

Может, папа отправился куда-нибудь в плавание? Книжки связаны с его исчезновением, или мои подозрения призрачны, как летучий голландец? У папы часто появляются странные, неожиданные идеи (и тогда он отправляется на разведку в библиотеку), но они очень редко приводят к активным действиям. Или на сей раз правило нарушилось? В идеале он либо просто вернется, либо – и об этом я думаю по ночам – я выясню, куда он девался, найду его и привезу домой. Если он вернется, бабушке с дедушкой будет незачем знать, что он вообще исчезал. Таков мой план на данный момент.

За овсянкой нужно следить внимательно: она очень опасна, когда кипит. Прольешь ее на себя, и на всю жизнь останутся шрамы – может, даже на лице, если особенно не повезет. Так что, дав воде и овсу покипеть в кастрюльке ровно одну минуту (я ее отмеряю про себя: один кашалот, два кашалотаи так далее, потому что на моих электронных часах секундомера нет), я просто выключаю газ – пусть кастрюлька остынет, тогда я к ней прикоснусь. Это один из моих приемов выживания в экстремальной ситуации. Я составляю их список. Вот что я успела наработать: не стоять на стульях; не пользоваться рашпером; не втыкать вилку в розетку и не выдергивать ее, не убедившись сперва, что прибор выключен.Недавно один папин друг рассказал нам историю, как его «швырнуло через всю комнату» электрошоком. Не хочу, чтобы такое случилось со мной, когда я тут одна. Всякий раз, вспоминая, как в прошлом мне говорили чего-то не делать, я вношу это в список. Такова система. Порой приходится доверять взрослым, и особенно – может быть – когда их на самом деле рядом нет и они не бдят. Лишь в самый глухой час ночи решимость покидает меня, и я хочу позвонить дедушке, но телефонная будка – через два квартала от дома, а мне не разрешается выходить после сумерек.

Меня беспокоит вопрос: где, спрашивается, я достану деньги, чтобы заплатить за газ и электричество? Мои деньги на еду тоже почти закончились. Деньги на еду я вытрясла из своей копилки-поросенка в спальне. Всего десять дней назад у меня было шесть фунтов; удивительное зрелище – наблюдать, как быстро они исчезают. Зря я, наверное, первые три дня покупала на ужин рыбу с жареной картошкой и просадила позавчера целый фунт в кондитерской. Опять-таки, трудно вести бюджет, когда рядом нет взрослых, которые говорят тебе, что можно, а что нельзя покупать. Скорее всего, именно поэтому детям обычно не позволяют распоряжаться деньгами.

«Гувер» [42]42
  «Гувер» – марка пылесоса.


[Закрыть]под запретом, так что я им не пользуюсь. Отбеливатель мне тоже трогать не разрешается. По сути, я вообще ни разу толком не занималась уборкой: раньше я помогала маме, но потом она умерла, и к нам пришла Нана Бэйли, чтобы «сдуть с нас паутину». Нана Бэйли никогда не давала помогать. «Не путайся под ногами, Алиса», – говорила она всякий раз, когда я оказывалась поблизости. Папа прибирается довольно шустро, но он всегда был «слишком усталый», когда приходил с работы. Вот почему Нана Бэйли помогала нам; впрочем, она как сквозь землю провалилась, когда папу уволили. Я была вполне рада ее исчезновению, но ничего не сказала. В любом случае, мне теперь хотя бы не надо беспокоиться, что она вдруг придет – причин для беспокойства у меня и вправду навалом. Однако с мытьем посуды последние десять дней я справлялась плохо. Моей первой крупной ошибкой было то, что я позволила куче в раковине расти дня четыре и только потом спохватилась и принялась за дело всерьез. Потом я никак не могла добыть из крана горячую воду. До сих пор не знаю, как это делается. Думаю, тут как-то задействован красный тумблер, который рядом с титаном, но мне всегда говорили его не трогать. Холодной водой мыть посуду непросто, хотя подозреваю, что именно так придется делать на шлюпке.

Моя шлюпка – кровать. Я отодвинула ее от стены и разложила вокруг всякие штуки из ванной (двух резиновых уток и рыбу-губку из поролона); якобы они качаются на волнах. Я воткнула метлу в изголовье кровати, между матрасом и рамой, и прикрепила к ней простыню; выглядит точно как парус, нарисованный в книжке. Зарубки на борту сообщают мне, сколько уже дней я болтаюсь тут, одна в море. Пока что их десять. Я взяла с собой в свою «шлюпку» несколько книжек: «Выжить в жестоком море» (само собой), словарь, чтобы смотреть мудреные слова (я начитана, как шестнадцатилетняя, но это взрослая книжка), сборник математических головоломок (подарок от дедушки на прошлое Рождество) и еще две книжки про мореплавание, которые валялись дома. Теперь я знаю три морских узла – беседочный, рифовый и выбленочный – и, по-моему (хотя я не уверена), мой парус привязан правильно. Пожалуй, завтра я останусь в шлюпке и не буду париться по поводу школы. Ивонна по-прежнему со мной не разговаривает, плюс я хочу дочитать книжку. Наша тема по математике – деление столбиком (уже умею), а по английскому – «времена года» (слишком скучно), так что, похоже, ничего важного я не пропущу.

В понедельник утром «Цитадель Попс», как мы ее окрестили, снова окутана туманом. Воскресенье получилось довольно сумбурное. Часов до пяти утра я мучилась, думая о зашифрованном послании, и проспала почти до полудня. Что-то полуночничанье стало входить у меня в привычку; надо бы поостеречься. А может, я просто «сова»? Трудно сказать. За те две недели, что я провела дома, занимаясь «КидСкаутом» («КидТрэкером»?), я успела отдохнуть в основном потому, что ночи были моими. Обычно я засиживалась до трех, читая при свете настольной лампы. Две ночи я натурально провела в палатке в своем маленьком садике и делала заметки на тему «Существа, которых можно увидеть в палаточном лагере». Из-за того, что на последнем совещании от набора потребовали «соответствовать условиям заднего двора дома», в этом разделе «сопроводиловки» я в основном рассказываю о самых обычных животных – домашних, или тех, что встречаются в пригородах. Тогда как в своем собственном садике я видела одного кота (Атари), одного ежа, двух лягушек, жабу, несколько слизняков и улиток и дохлую мышь. Я слышала, как ухает сова, как крадется во тьме лиса (ночной вор?) и как шебуршится в своей клетушке соседский кролик.

Когда вчера я наконец проснулась и более-менее очухалась, ни на что дельное времени уже не оставалось, так что я наскоро пообедала одна в кафетерии, а потом гуляла по местным садикам, думая про выживание в пустыне и пытаясь идентифицировать цветы и кустарники. Дэна я никак не могла найти, а когда встретила, мы просто принялись валять дурака – играли в карты, пока не пришла пора идти баиньки. Я старалась не думать о шифровке, хотя от нее во мне осталась неприятная настороженность. Свяжутся ли со мной снова? Это вполне вероятно, рассудила я. «Я знал, что вы сможете это прочесть». И вправду будто намек: переписка продолжится. Рационалистка во мне понимает: такое послание мог отправить любой, у кого есть «КидКрэкер». И избрать меня адресатом – тоже вполне логично: разумеется, я справлюсь с шифром, я же изобретатель набора. И все же мой внутренний параноик твердит: а что, если?Что, если это вновь началось, спустя все эти годы? Может, кто-то узнал про кулон? Именно из-за этого все тогда беспокоились. Но нет. Выкинуть эту дурь из башки.

Вчера весь день проводились разные мероприятия, но я никуда не пошла. А что касается «прощальной речи» Мака – ну, мы же с ним вообще-то не прощаемся, так ведь? Когда я разыскала Дэна, он заявил, что я «страшный сачок», и это правда – я действительновсе время сачкую. Не знаю, из-за чего это, но порой у меня возникает полный ментальный блок против любой организованной деятельности. Для меня никогда не проблема взяться за любую реальную работу, но почему-то от необходимости быть в указанном месте в указанное время и делать то, что велено, у меня в мозгу замыкаются какие-то не те контакты. К сожалению, на несколько ближайших недель в «Цитадели Попс» запланированы семинары, явка на которые обязательна для всех, так что, пожалуй, я правильно сделала, что устроила себе выходной. Еще я вычеркнула единственный пункт в моем списке «Что Нужно Сделать». Я позвонила Хелен Форрест и договорилась, что кто-нибудь сходит ко мне домой, заберет Атари и отнесет его к Рэйчел. Я представила, как он едет в «попсовском» лимузине, на красной подушечке в фирменной кошачьей коробке. Думаю, ему понравится.

Комнаты у Дэна и Эстер – в западном крыле. Моя – в восточном. Вот еще открытия, которые я сделала насчет Главного Здания: в конце каждого коридора находится маленькая кухня, в каждом крыле есть своя «Общая комната/Библиотека», а рядом с Большим залом есть еще один, чуть ли не тайный ресторанчик, где, как выяснилось, работают настоящие повара, которые могут готовить на заказ. Мы с Дэном поужинали там прошлым вечером и планируем сегодня позавтракать и пообедать. Повара говорят, что упакуют обед в коробку, если мы захотим устроить пикник на открытом воздухе или побродить по болоту. Мы им не сказали, что мы вегетарианцы, хотя я определенно собираюсь пополнить их ряды.

Вот те раз: я прихожу в ресторанчик точно к завтраку, а Дэна там нет. Глаза у меня слезятся, мысли путаются; я с трудом запихиваю в себя один гренок и решаю выйти с чашкой чая на улицу. Там я замечаю, какое все вокруг сонное, но в воздухе различается смутный деловой гул.

Эстер уже снаружи и курит.

– Офигеть как рано, – бормочет она.

– Да, – соглашаюсь я, зажигая самокрутку.

– Хорошая идея. – Она кивает на чашку у меня в руках: мол, правильно, чай вкусней на природе. – Может, еще одну выпью, пока это дело не началось. – Она зевает. – Вот ведь жопа какая.

– Ну, и как оно все продвигается? – спрашиваю я.

Вообще-то я толком не видела Эстер с субботнего вечера, после речи Мака. Я даже не знаю, зачем он тогда попросил ее задержаться. Могу ли я спросить прямо? Наверное, нет, хотя мне до чертиков любопытно.

– Нормально, – говорит она без энтузиазма. – Хотя все это как-то сомнительно.

Я улыбаюсь:

– Ты про наше тайное задание?

– Да. Не знаю. Быть избранной типа как возбуждает, но это…

– Странно.

– Точно. Странно.Я абсолютно не врубаюсь, почему нас всех выбрали. Я здесь никого не знаю, кроме тебя и Дэна, да и с вами я познакомилась только в субботу. Кто все эти люди?

– Тоже без понятия, – говорю я. – Может, это роботы.

– Возможно.

Двое мужчин заходят в ресторан, садятся, просят меню и заказывают одно и то же блюдо. Попробовав свою порцию, один из них выходит на улицу и тут же застреливается. Почему?

Ушам своим не верю.

– Господи Иисусе, – говорит Эстер.

Я в одной «команде» с ней и Дэном. Минуты две назад мы все зашли в эту комнату, и нас попросили разбиться на команды для решения этой задачки на нестандартное мышление. Думаю, истинная цель – чтобы мы познакомились и «сдружились». Мак с утра еще никак не проявлялся; здесь с нами только парень, ведущий семинар.

– Короче, я знаю ответ, – говорю я, – поэтому вы думайте, а я лучше в сторонке посижу.

– Почему… точнее, откудаты знаешь ответ на такой дебильный вопрос? – спрашивает Эстер.

– Мой дедушка был экспертом по задачкам на нестандартное мышление, – объясняю я. – Так что, похоже, я знаю их все до одной. Кстати, я заплачу миллион фунтов любому, кто решит эту.

Эстер с недоумением смотрит на белую пластиковую доску, где маркером цвета электрик написан текст задачки. Нахмуривается, а потом рисует в записной книжке аккуратный квадрат. Добавляет линии перспективы и превращает квадрат в куб. Принимается заштриховывать одну из граней куба: идеальная тень. Чудеса да и только. Когда я рассеянна, у меня в блокноте появляются точно такие же почеркушки, хотя порой я добавляю спирали, закрученные внутри прямоугольников.

– Что думаешь? – говорит она Дэну.

– Хрен его знает, – отвечает он. – Может, в вопросе есть ключ к ответу? Должен быть.

– Миллион фунтов, – отсутствующе произносит Эстер.

– Почему у тебя такая кислая мина, Батлер? – спрашивает Дэн.

– Это самая глупая в мире задачка на нестандартное мышление, – отвечаю я. – Абсолютная чушь. Он мог дать нам хотя бы ту, которая про черные и белые камни, что ли. От той задачки, по крайней мере, удовольствие получаешь.

«Он» – это парень, ведущий семинар. Его зовут Уоррен, и он эксперт по методам формирования команды и решению проблем. Он из маленького, эксклюзивного лондонского центра идеации под названием «Структура».

Мы сидим в маленькой пристройке к Главному Зданию, в комнате окнами на юг. Скорее всего на юг: солнечный свет уже льется внутрь. В детстве у меня был краткий период, когда я буквально помешалась на компасах и картах. Но теперь про деления на компасе я знаю только одно: все молодые профессионалы из среднего класса хотят, чтобы их садик был с южной стороны дома. Народу в комнате – человек двадцать пять: по сути, тут все, кто был на «тайной» речи Мака в субботу вечером. Уоррен сидит за столом, просматривая какие-то заметки; тем временем все тщетно ломают голову над задачкой. Я изучаю расписание, которое нам выдали: сегодня – нестандартное мышление до самого ланча, потом нечто под названием «Как Думать». Ближе к вечеру класс медитации, а завтра весь день практикум по формированию команды. Раньше я изучала методы формирования команды только в городе, довольно абстрактно – лекционные плакаты и все такое. Помнится, я прочитала в одной статье о том, как менеджеры-стажеры ходят по раскаленным углям и переправляются на шатких плотах через бушующие реки. Надеюсь, тут нам ничем таким заниматься не придется.

– А что в задачке про черные и белые камни? – спрашивает Дэн.

– Довольно долго рассказывать, – говорю я.

– Валяй. – Он кладет авторучку на стол. – От этой у меня шарики за ролики заходят. Может, если я услышу пример, то пойму, что вообще делать нужно.

Я бросаю взгляд на Эстер. Кажется, ей тоже интересно.

– Ладно. В общем, проблема такова. У одного купца началась полоса неудач, и он занял денег у очень богатого, но очень злого человека. Купец выплачивает первый взнос по займу, но на следующий день от богача приходит слуга и говорит купцу, что тот должен также выплатить изрядные проценты. Слишком большие, таких денег у бедняги нет. Купец велит слуге передать богачу, что такую сумму ему не потянуть, и взамен предлагает часть своего домашнего скота. Слуга возвращается с другим предложением. У купца есть очень красивая дочь – она вдобавок очень умна, и по ней томятся все мужчины королевства. Если он отдаст свою дочь злому богачу в рабство…

– Секс-рабство? – уточняет Эстер.

Я улыбаюсь:

– Да, возможно. В общем, если он отдаст дочь злому богачу, его долг спишут. Если нет, он потеряет все, и его семья умрет с голоду. Выбор ужасный, но в конце концов его делает сама дочь. Она предстает перед отцом с чемоданом в руке, готовая отдаться богачу. Отец и мать рыдают, когда она уезжает в карете богача: они боятся, что больше никогда ее не увидят. Кстати, богач не просто злой – он вообще садист, и к тому же хитрый. Месяц спустя он вызывает родителей красавицы к себе в замок – якобы у него к ним есть предложение. Прибыв туда, они видят, что на огромном внутреннем дворе замка собралась толпа людей из их города, и все с нетерпением ждут предстоящего зрелища. Двор усеян маленькими камнями черного и белого цвета; ходит легенда, что этот экзотический, элегантный галечник – гордость и радость богача. Галечник напоминает ему о любимом хобби, шахматах, и корабли регулярно привозят ему эти камни за баснословные деньги. Жалко, автор задачки не догадался сделать богача любителем «го», потому что гравий вообще-то похож на тысячи тысяч камешков для «го», рассыпанных по земле… Короче, когда собирается достаточно большая толпа зрителей, богач выходит из замка и обращается к ним: в унизительнейших подробностях рассказывает, как так вышло, что купец задолжал ему деньги, но вместо денег предложил забрать свою дочь. Купец от этого приходит в ярость. Он не просто «предложил» забрать свою дочь – его обманули! Жена его успокаивает. Она боится, что, если богач рассердится, случится худшее. Здесь, на этом самом дворе, свершались казни, и она не хочет, чтобы ее дочь или муж стали следующей жертвой. Богач наконец подходит к главному пункту своей тирады и обращается прямо к отцу. «У меня в руках мешок, – говорит он, – куда я положу один черный камень и один белый камень, которые подберу с земли. Если твоя дочь на ощупь найдет в мешке белый камень, она будет свободна и сможет хоть сегодня вернуться домой, а ты ничего мне больше не будешь должен. Однако если камень окажется черным, тогда она моя навсегда и ты ее не увидишь до самой смерти. Принимаешь мое предложение?» У купца нет выбора. Он соглашается. Слуга выводит дочь во двор. Она не плачет – наоборот, держится спокойно и храбро. Ей объясняют условия сделки; она кивает. Шансы оказаться на свободе – 50 на 50, больше, чем она смела надеяться, и она молится, чтобы ей удалось выбрать нужный камень. Потом богач наклоняется и подбирает камни с земли. Он это делает так, что никто не видит его манипуляций, но девушке абсолютно ясно, что он подобрал и положил в мешок два черных камня. Это так нечестно! Нельзя, чтобы ее при помощи предательской хитрости обрекли провести остаток жизни его рабыней и исполнять все его садистские прихоти…

– Ты слегка приукрашиваешь эту историю, а, Батлер? – смеется Дэн.

– Нет-нет! – Я тоже смеюсь. – Точно так мне ее и рассказывали, когда мне было лет десять.

Эстер обеспокоенно спрашивает:

– И что же делает дочь?

– Ну, – говорю я, – вот здесь и начинается задачка на нестандартное мышление. Кое-что она может предпринять. Что именно?

– Пнуть гада по яйцам и убежать? – спрашивает Дэн.

– Нет. Ничего подобного. У задачек такого типа всегда есть красивое решение, которое похоже на… да, на «соль» в анекдоте, и кажется таким очевидным, что кусаешь локти: почему я сам не догадался.

– Может, ей просто сказать всем, что богач смошенничал? – говорит Эстер.

– Нет, она не может назвать его лжецом или трюкачом из страха, что ее казнят. Она должна ответить трюком на трюк. Как ей это сделать?