Текст книги "Корпорация «Попс»"

Автор книги: Скарлетт Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)

Рэйчел уехала на Рождество с семьей, так что я читаю и творю в воображении новые козни. Ни одну из этих идей я бы ни за что не смогла воплотить – слишком сложны, да и риск чересчур велик, если меня поймают, – но, оказывается, почти с таким же удовольствием можно просто мечтать о них и смотреть, как я провожу их в жизнь, на темном экране за закрытыми веками. Я вламываюсь в офис мисс Питерсон и исправляю табели всех популярных ребят; пишу Мисс Хайнд сосет хуйна стенке спортзала (опять взрослые книжки). Краду из раздевалки школьную юбку Люси в тот день, когда физра идет перед ланчем, так что ей приходится весь остаток дня ходить в спортивной юбке. В моем воображении мне удержу нет.

Порой я представляю, как целую Алекса и делаю с ним всякое-разное, что взрослые делают в романах, которые я читаю. Воображаю, что нашла его номер в телефонной книге, позвонила и договорилась погулять в парке в воскресенье вечером. Мы оба в шарфах, он целует меня взасос, на нас сыплется снег. Потом он говорит: «Знаешь, я никогда этим ни с кем не делился, но я – миллионер, шпион и путешественник во времени, живу в своей собственной роскошной квартире. Хочешь, пойдем, посмотрим?» А у меня, оказывается, есть волшебная кнопка, останавливающая время для всех во вселенной, кроме меня и того, кто рядом со мной (я ношу эту кнопку на цепочке на шее). Так что мы идем к Алексу домой, я нажимаю кнопку, и мы как взрослые валяемся в постели, сколько захотим, и…

Сама не знаю, хорош или плох мой новый фантазийный мир. Порой я записываю весьма отредактированные версии своих историй – это мои сочинения по английскому, и мне всегда ставят А или А+. Думаю, однажды я решу стать писателем. Пока что я не планирую никаких реальных актов саботажа; выясняется, что достаточно просто их придумывать. Но один большой coup [106]106
  Удар (фр.).


[Закрыть]я все же замышляю. Только один.

В летнем семестре будут тесты, экзамены и всякие страсти-мордасти, и тогда же учителя планируют провести День Спорта (чтоб я сдохла) и День Свободной Формы (чтоб я дважды сдохла). А еще будет некий Гроувзвудский Шахматный Турнир. Приглашаются все желающие. Я каждый день читаю объявление на доске – уж так оно меня будоражит. Гроувзвудский Шахматный Турнир,написано в нем. Для всех учеников. Победитель сыграет с мистером Билом. Записывайся или приходи посмотреть. Интересно, в этом году хоть кто-нибудь отберет кубок чемпиона у мистера Била?Ох, это будет радостный день. Я понимаю, что большинство школ не стали бы устраивать турнир, в котором может принять участие любой ученик, не будь уверенности, что выиграет учитель. Ведь здорово – если в этом году все будет иначе?

Каждый вечер я уговариваю дедушку поиграть со мной в шахматы. Практика, практика и еще раз практика. Получится ли у меня выиграть хоть одну партию, или меня побьют парни из шахматного клуба – очевидно ведь, что они намного умнее меня? Но это не важно. До тех пор, пока мне удастся удержаться в седле, Дебил будет беситься, и этого мне достаточно. Главное, чтобы не пришлось играть с Алексом. Пожалуй, это было бы слишком. Пожалуй, если мне придется играть с Алексом, я моментально проиграю. Я не смогу сидеть и смотреть на него после всего, что себе навоображала. Но с Алексом я не играю. В день турнира – солнечную июньскую субботу – я сижу в призрачной светотени главного корпуса, сражаюсь с Робином, Нилом, Гэвином, Стивеном… и выигрываю у всех. Мои старики сидят в зале среди родителей парней из клуба и хлопают всякий раз, когда я выигрываю партию. Даже не верится: все идет как по маслу! Наверное, старики не удивляются, что я выигрываю у этих мальчишек, и, вероятно, им вовсе не кажется странным, что я попадаю в финал. Но я-то знаю: я – полная аномалия. После турнира я точно месяц буду задыхаться.

Весь «финал» (конечно же, настоящий финал будет с Дебилом; это финал между учениками) я так нервничаю, что чуть не проигрываю. Мой противник, парень по имени Уэйн, и вправду молодец. Он играет разновидность ферзевого гамбита, с которой я не знакома. Какое-то время шансы равны. Потом, почти слишком поздно, до меня доходит, что он делает. К счастью, у меня еще есть время поймать его короля; руки трясутся так сильно, что я боюсь выронить фигуру… мат! Сейчас буду играть с Дебилом!

Я ожидаю, что он будет впечатлен, а возможно, и унижен тем фактом, что ему вообще предстоит со мной сражаться. Я воображаю, как сейчас он скажет что-нибудь вроде: «Ну, мисс Батлер, я в вас ошибался». Но не тут-то было. Вместо этого он, когда мы пожимаем друг другу руки перед началом, тихо шепчет: «Женщины всегда добираются до вершины бесчестными способами. Что ж, давайте с этим побыстрее покончим. Думаю разделаться с вами минут за пять – или меньше».

Вообще-то я боюсь с ним играть. Наверняка он по-настоящему силен в шахматах, да и, в конце концов, его до сих пор никто не побил. Однако после нескольких первых ходов я насквозь вижу его атаку. Это атака Рубинштейна – ее использовал Каспаров в партии, которую я видела в одном из дедушкиных шахматных пособий. Дедушка даже посвятил ей целую «Мозговую Мясорубку». Так что когда Дебил передвигает ферзя на с2 и смотрит на меня, самодовольно ухмыляясь, я полностью готова. Его главная ошибка в том, что он напрочь игнорирует мои ходы и один к одному повторяет атаку Каспарова. Через десять минут я ставлю ему мат.

Я планировала сказать что-нибудь милое и вежливое, типа: «Отличная игра, сэр», – никаких страшных грубостей из моего фантазийного мира. Но Дебил не дает мне сказать и слова. С обиженной, озадаченной и униженной гримасой он просто-напросто молча покидает зал. Мальчики – все они наблюдали за игрой, – смотрят на меня так, будто я какой-то ядовитый монстр, поджидающий в конце уровня одной из их видеоигр. В моих фантазиях все они дружно аплодируют моей победе над злобным тираном Дебилом, но в реальности хлопают только их родители и мои старики. Однако я своего добилась.

Глава двадцать шестая

Когда Бен наконец появляется, с ним Эстер.

– Мы сбежали, – говорит она, войдя. – Нас тут нет.

Я что-то пропускаю? Что бы это ни было, им, похоже, весело. Оба красные и слегка запыхавшиеся, будто дети, играющие в снежки.

– Она имеет в виду, что еездесь нет, – говорит Бен, подойдя к кровати и сев рядом со мной. Эстер примостилась в изножье.

– Где вы были? – спрашиваю я.

– В Тотнесе, – отвечает Бен. – Это такой маленький хиповатый городишко неподалеку. Ну, на карте он казался рядом. Чтоб туда доехать, у нас ушло… сколько? Минут сорок? Что-то около того. – Он смотрит на часы. – Черт, уже поздно. Пойду-ка лучше побыстрее организую ужин.

– А кто вел машину? – недоумеваю я. – Мне казалось, мы тут все как в ловушке.

– У Эстер есть машина, – говорит Бен. – Она планировала смыться, так что я с ней проехался до Тотнеса. Потом она передумала и довезла меня обратно.

– Тотнес такой клевый, – говорит Эстер. – Там есть замок и примерно семь разных лавок здоровой пищи. По-моему, мы в каждую зашли.

– А зачем тебе понадобилось ездить в Тотнес? – спрашиваю я Бена.

– Кое-что тебе купить, – отвечает он как-то робко. – На вот.

Он дает мне пластиковый пакет. Заглянув внутрь, я сразу вижу бумажный аптечный кулек с пачкой никотиновой жвачки. Наверное, Бен еще и отвез лекарства Доктора Смерть к химикам, чтобы те от них избавились. Надеюсь, что так.

– Слава тебе господи, – говорю я, ухмыляясь, и разворачиваю жвачку. Кладу пластинку в рот и тут же понимаю, что мне стало намного лучше. – Ух ты, а это что такое?

Кроме жвачки, в пакете лежат экзотические на вид упаковки мисо, фрукты, органический шоколад, лавандовый шампунь-кондиционер и гель «алоэ-вера».

– Просто всякая всячина, я думал, тебе понравится, – говорит Бен.

– Я выбирала шампунь и остальное, – замечает Эстер. – А гель «алоэ-вера» – это когда начнешь чесаться.

– Чесаться?

– Ты раньше когда-нибудь бросала курить?

Я качаю головой:

– Нет… а что?

– Подожди еще пару дней и зачешешься как еб твою мать. Уж поверь. А как зачешешься, просто попроси Бена втереть тебе эту штуку в кожу перед сном, будет намного легче.

– Спасибо, Эстер, – говорю я. Смутно припоминаю, как слышала по радио, будто у Дилана Томаса начиналась чуть ли не чесотка, если он завязывал с пьянством. Как он это называл? «Крысы у меня под майкой», что-то вроде того. Может, тут то же самое? Вообще-то вряд ли я брошу курить так надолго, но все же…

Роюсь в пакете – прямо сейчас развернуть бы конфетку. Странное ощущение: у меня полный пакет конфет и шоколадок, а я не узнаю ни упаковок, ни названий брендов. Странное, но приятное. Немного похоже на праздник. Нахожу три маленьких твердых тюбика «Динамичной перечной мяты Си-Джей», две круглые деревянные коробки шоколадок «Буджа-Буджа» (в одной – с начинкой из копченых бананов, в другой – из «полуночного» эспрессо), плитку «кайенского» шоколада (согласно ярлычку, это темный шоколад с перцем), еще одну плитку шоколада с орехами и цукатами, три батончика с «макадамией» и фруктами, тонкий бумажный пакетик лакрицы, коробку с бутылками органической колы, коробку органических ананасовых тянучек и коробку неких «ВегеМишек», похожих на «Желатиновых деток».

– А почему эти мишки – «Веге»? – спрашиваю я Бена, открыв коробку и раздавая конфеты гостям.

– Они вегетарианские, – отвечает он, беря штучку.

– А, – говорю я, вспомнив кое-что из студенческих деньков. – Никакого желатина, да?

– Да. – Бен улыбается. – Никаких молотых свиных ножек и коровьих мозгов.

– М-м-м, свиные ножки, – мычит Эстер, загребая конфеты из коробки.

– Заткнись, Эстер, – смеется Бен. Смотрит на меня: – Всю дорогу из Тотнеса знай это повторяет.

– А что я могу поделать, я страсть как хочу мяса, – говорит она.

– А я думала, ты тоже веган, – говорю я.

– А я веган, – откликается она. – Мне просто все время хочется мяса. Чем отвратительнее, тем лучше. Я себя еще как стращаю. Наверное, это оттого, что я все детство провела в «Мактрахах». Они в свою дрянь наркотики добавляют, зуб даю. Жду не дождусь, когда помру… потому что у меня такая теория: когда сдохнешь и попадешь на небеса, можешь есть что угодно, потому что оно все уже не реальное… Сдохну и такая: «Привет, Всевышний. Да, теперь я готова сделать заказ. Мне четвертьфунтовый бифштекс с сыром и жареной картошкой, пожалуйста, да еще маринованных огурчиков, и порцию чипсов, и порцию лука колечками, и малиновый коктейль…»

– А готовые обеды на небесах не продают, что ли? – уточняю я, смеясь.

– Почем я знаю. – Эстер пожимает плечами. – Но в готовые обеды коктейль никогда не входит, только разбавленная водой кола или еще что…

Бен корчит рожу.

– Коктейли в райских кущах – это, по сути, выделения запертых в клетках животных, смешанные с гноем, кровью, куриным жиром, искусственными ароматизаторами и сахаром, – говорит он. – Но, наверное, если ты этого и хочешь…

– В небесах это все нереально, – говорит Эстер. – Как бы то ни было, вдобавок я заказала бы латте со льдом…

– Еще гной, еще кровь, – кивает Бен.

– Заткнись! – возмущается Эстер. – Так, на чем я остановилась? Ах да, латте со льдом, полную кружку чая со сливками по-девонски… заткнись, Бен… пачку «Бенсон-энд-Хеджесс», пригоршню кокаина, «экстази» – может, даже две, – и… я не знаю… еще героина вмазать.

– Я тебе говорю. – Бен улыбается мне. – Она спятила.

– Нет, не спятила. В этом есть смысл!

Я хохочу.

– В чем? Я запуталась.

– В том, что на небесах можно все, чего нельзя при жизни. Очевидно же, что там, наверху, все имеет свою лишенную жестокости безболезненную версию. Так что если всю жизнь лопаешь гамбургеры из «Мактраха» и готовые обеды, целую вечность будешь питаться чечевицей. Но если всю жизнь питаться чечевицей, целую вечность будешь кормиться в небесных фаст-фудах. То же самое с курением. И с наркотиками. Вечность длиннее жизни, правда ведь? Так что можно сейчас быть паинькой, а все ништяки получить после смерти.

Бен качает головой:

– Только ты могла вообразить загробный мир как фаст-фуд, полный драг-дилеров.

Но он улыбается, и я понимаю, что Эстер ему по душе.

– Погоди, – говорю я ей. – Ты куришь, так что какой тебе «Бенсон-энд-Хэджес» в раю?

– Нет, – поправляет она. – Теперь я только шмаль курю. Раньше я выкуривала… ну сколько? – типа, сигарет тридцать вдень. Потом просто бросила. Вот откуда я знаю про почесон… Короче, уж очень было неприятное ощущение, и я поняла, что должнахоть что-то курить. Подумала о сигарах и трубке, но учиться их курить мне не хотелось. Шмаль мне всегда нравилась, и я решила: буду пару косяков в сутки заряжать. К конце концов у меня получилось, ну, косяков десять, но, по крайней мере, бычки я больше не подбираю.

– Но ведь в косяках и табак есть? – смеется Бен.

– Да, но Всевышний про это, я думаю, ни сном ни духом.

– Разве Всевышний не все знает? – удивляюсь я.

– Не факт, – говорит Эстер. – Вспомни парадокс Ньюкомба.

Бен так хохочет, что, по-моему, скоро заплачет.

– Эстер, ты такая чокнутая, – выдавливает он в конце концов. – Это что еще за хрень?

– Парадокс Ньюкомба? Ох, это про две такие коробки. Вам сообщают следующую информацию: в коробке А содержится 1000 фунтов, а в коробке Б – либо миллион, либо ни гроша. – Эстер берет следующего «ВегеМишку», откусывает ему голову и смотрит на Бена; тот уже отсмеялся. – Ну что, Бен, успокоился? Хорошо. Ну, значит, Всевышний может заглядывать в будущее, и в зависимости от того, что он там увидит – или это она? или оно? неважно, – так вот, он либо положит в коробку Б миллион фунтов, либо оставит ее пустой. Если Всевышний предскажет, что вы возьмете обе коробки, то в Б ничего не будет. Однако если предсказание гласит, что вы возьмете толькокоробку Б, он/она/оно положит в нее миллион.

– Стало быть, есть четыре возможных исхода, – говорю я, усиленно соображая. – Можно выиграть 1000 фунтов, 1 000 000, 1 001 000 или ноль на палочке.

– Да, с математической точки зрения, – кивает Эстер.

– А как можно выиграть и миллион, и тысячу? – спрашивает Бен.

– Заткнитесь оба, – говорит Эстер. – Давайте я просто расскажу. Короче, Всевышний делает предсказание за неделю до того, как вам предложат выбрать коробку. Предсказание почти на 100 процентов надежно. Всевышний знает, что у вас на уме, и загружает коробки соответствующим образом. Помните: в коробке А всегда будет 1000 фунтов, а в Б – либо миллион, либо пшик, в зависимости от предсказания. Если Всевышний думает, что вы возьмете только коробку Б, он положит в нее миллион. Если думает, что возьмете обе, – оставит ее пустой. Ваша цель – максимизировать свой выигрыш в этой игре; вам нужно заграбастать как можно больше денег. Единожды загрузив коробки, Всевышний не может менять их содержимое. Так что вам делать? – Эстер улыбается и жует еще одну конфетку.

– Выбрать коробку Б, – одновременно говорим мы с Беном.

– Вот-вот! – восклицает Эстер. – Но, применив логику, вы поймете, что на самом деле должны в последний момент передумать и взять обе коробки. Помните: неделю назад Всевышний положил в коробку Б миллион фунтов, основываясь на предсказании. Очевидно, что вы возьмете коробку Б: это ваш единственный шанс выиграть миллион. Поэтому, раз ваша цель – максимизировать выигрыш, кроме коробки Б с миллионом фунтов вы можете взять и коробку А. Там в любомслучае лежит тысяча; почему бы не захапать и ее?

– Подожди-ка, – нахмуривается Бен. – Если это логичный ход, Всевышний точно его предскажет. А если он предскажет, что я так сделаю, в коробке Б будет пусто…

– И все равно получается, что резонно взять обе коробки, чтобы хоть тысячу унести, – неуверенно говорю я.

– Это значит, что, в конце концов, гораздо лучше все-таки выбрать только коробку Б, – говорит Бен. – Ведь это единственный способ выиграть миллион.

– И ты возвращаешься туда, откуда начал, – кивает Эстер. – Выбираешь коробку Б, это единственный разумный ход. Но тогда почему в последний момент не передумать и не взять заодно и коробку А?

– Нет, – упорствует Бен. – Выбираешь только Б.

– Но Всевышний не может менять содержимое коробок, единожды их загрузив, – говорю я. – Поэтому ты можешь передумать; он не вернется назад во времени и не вынет деньги. Теперь я вижу, почему это парадокс. Предскажет ли Всевышний, что ты передумаешь, раз, согласно правилам игры, это самое логичное решение? Если таково будет предсказание, тогда тебе стоит взять обе коробки, иначе вообще ничего не выиграешь. Или Всевышний пойдет в размышлениях на шаг дальше, то есть поймет, что на самом деле ты возьмешь коробку Б, поскольку это единственный способ выиграть миллион?

– Вот именно! – радуется Эстер. – Клевая загадка. Мне ее Грейс рассказала. Она говорит, обе точки зрения были основательно математически аргументированы, но никто так и не доказал, какая верна.

Я жую жвачку и думаю: может, это просто такой вопрос, на который нет ответа.

– А я все равно говорю: надо брать коробку Б. – Бен непреклонен. – Ты решаешь не хитрить, и Всевышний понимает, что ты – честный человек, который не станет обманывать, и ты получаешь свой миллион. Все просто. В конце концов, вся заморочка начинается в тот миг, когда ты пытаешься обмануть Всевышнего. Таким образом, ты берешь коробку Б и не пытаешься захапать А в придачу, потому что, если решишь ее взять, Всевышний это предскажет, будь уверена.

– Да, – говорю я. – Это интересный взгляд. Есть ли у Всевышнего нравственное измерение, или он состоит из сплошной логики?

И вдруг задумываюсь: может, в этом и есть суть алчности – может, это игра, в которой есть только логика, и никакой морали?

– Наверняка из сплошной логики, а? – говорит Эстер. – Иначе Бен прав, и его решение верное. И никакого парадокса нет. – Она кладет в рот очередную конфетку. – Как бы то ни было, мой Всевышний не такой.

– Твой Всевышний? – Я поднимаю брови.

– Ага. Мы все, по-моему, изобретаем себе Всевышних. Такова уж жизнь. Придумываем собственную религию, свое загробное царство, Всевышнего, если он нам нужен, вообще что захотим, и когда помираем, получаем то, чего ждем. Люди, которые ни во что не верят или не желают создать свою собственную систему верований, после смерти исчезают бесследно. Люди, которые верят в сложную систему реинкарнаций и циклов жизни, реинкарнируют. А те, что принадлежат к организованной религии, получают то, что она обещает, хотя обычно там ничего хорошего нет…

– Но это тоже парадокс, – замечает Бен. – Твоя собственная религия, по сути, такова, что каждый человек может выбрать свою личную религию. И если ты права, и каждый может выбрать себе свой «смысл жизни», и тогда твоя собственная теория смысла жизни должна включать в себя человека, который скажет: «О, а у меня совсем другая теория», что полностью отменит твою…

– Это положительный контур обратной связи, – говорю я. – Хотя сама идея мне нравится.

– Ты и твоя долбаная теология, – говорит Эстер Бену. – И твоя гребаная математика, – говорит она мне. – Башка от вас болит.

– Однако я кое-чего не понял, – хмурится Бен. – Ты как-то не определилась с половой принадлежностью своего Всевышнего. На самом деле ты ведь и это продумала, а?

– Когда это я не определилась? – спрашивает Эстер в замешательстве.

– Только что, когда рассказывала про коробки А и Б.

– А, в этом смысле. Нет, это был Ньюкомбов Всевышний, а не мой. Мой бы не стал возиться с коробками.

– Ей наверняка было бы некогда – она бы со страшной скоростью делала тебе гамбургеры. – Бен улыбается. – Значит, Ньюкомб не знал, какого пола его Всевышний?

– Может быть, – говорит Эстер. – Я просто не помню. Думаю, в его парадоксе Всевышний может быть чем или кем угодно. Вот почему я не определилась. Алиса, ты что это притихла?

– А? – говорю я. – Я задумалась о НФ. Непобедимом Фашисте. Так Пауль Эрдёш называл Бога. Надо думать, это его версия Всевышнего. Он говорил, что жизнь – игра, в которую никак нельзя выиграть, потому что всякий раз, когда ты делаешь что-то плохое, НФ получает одно очко, а когда ты делаешь что-то хорошее, никто из вас не выигрывает. Цель игры в жизни – чтобы у НФ счет вышел как можно меньше, но, как ни играй, никогда не победишь.

– Похоже, так и есть, – кивает Бен.

– Вообще-то я вот подумала и поняла, – продолжаю я, – что у Эрдёша была целая система насчет Всевышнего/загробной жизни, точно как твоя. – Я смотрю на Эстер. – Он верил, что НФ хранит книгу с трансфинитным числом страниц, в которой записаны идеальные доказательства всех существующих математических теорем. Когда кто-нибудь придумывал действительно элегантное доказательство, Эрдёш говорил: «Это прямо из Книги». Он верил, что после смерти человек получает возможность прочитать книгу.

– Клево придумано, – говорит Эстер.

– Однажды я слышал теорию, – подхватывает Бен, – что мы не сможем попасть на небеса, пока их не изобретем. Аргумент в ее пользу таков, что цель жизни на Земле – создать некую жизнеспособную модель загробной жизни, не просто в воображении создать, а реально сконструировать. Возможно, мы придумаем способ копировать сознание в момент смерти вовнутрь компьютерной имитации реальности, или что-то в этом роде. Как бы то ни было, вплоть до этого изобретения мы все будем реинкарнировать, станут рождаться новые люди, население будет катастрофически расти… Постигнув, как освободить сознание от тела, мы перестанем перевоплощаться и перейдем на следующий уровень эволюции, где заживем в виде чистой энергии.

– Как продвинутые существа в фантастическом кино? – спрашивает Эстер.

– Точно. – Бен смеется и тянется за конфетой. – Слегка замороченная форма техно-буддизма, – говорит он. – Не помню, кто ее изобрел. А ты что думаешь, Алиса?

– Вполне убедительная теория, – отвечаю я. – Но если смысл эволюции в том, чтобы сократиться на одно измерение, тогда, может, наша конечная цель – вообще прекратить существование? Даже не знаю. Я всегда как-то надеялась, что после смерти попадаешь в огромную библиотеку, где есть не только Книга Эрдёша, но трансфинитное число книг, объясняющих все, что только можно знать о жизни. Представляю, что не просто читаешь все эти книги, но и получаешь возможность увидеть любое событие на Земле, из любого периода истории, чьими угодно глазами. Можешь прожить пятьдесят лет жизни Гитлера, если хочешь его понять, или сто лет просидеть на дереве во французском парке, наблюдая за людьми, что проходят мимо, или несколько жизней проторчать в головах у обычных буржуа. В моем загробном царстве все увеличивается на порядок. Знаниями становятся ответы на все вопросы, существующие в мире, а развлечением – не вымысел, а реальные жизни…

– Давай, Бен, – усмехается Эстер. – Скажи ей, что ее загробное царство – кабельный канал «Реальное ТВ».

– Нет, – качает головой он. – По-моему, у нее клевое загробное царство. Однако в чем тогда смысл жизни на Земле? Зачем, согласно этой версии, мы вообще живем?

– По двум причинам, – говорю я. – Во-первых, чтобы понять, что такое жизнь, и научиться ее интерпретировать как можно разнообразнее. Жизнь – то место, где нам дается шанс разгадать загадку, пока мы не умерли, и увидеть ответ, а также место, где мы понимаем, какие вопросы нужно задавать. Во-вторых, цель жизни – прожить ее достойно и хорошо относиться к людям.

– Ну а зачем это? – спрашивает Эстер. – Если все равно потом попадешь в такое премилое загробное царство?

– Ну, потому что в нем полно других покойников. Сначала ты типа как выбираешь, с кем хочешь зависать в загробном царстве. Но, конечно, если бы я попала на тот свет и принялась искать там старую школьную подружку, я первым делом заглянула бы в прошлое – каким человеком она была? Если бы выяснилось, что она всю дорогу лишь делала вид, будто я ей нравлюсь, я бы в загробном царстве послала ее на фиг. Так что если, пока идешь по жизни, предаешь и врешь напропалую, можешь на том свете остаться в одиночестве.

– Вот видите, – замечает Эстер. – Я же говорю, у каждого своя версия того света.

– Погоди-ка, – возражаю я. – У Бена ее нет.

– Что? – спрашивает он, вставая и потягиваясь. – Ох. Э-э, я думаю вступить в твою секту, если ты не против, – говорит он мне. – Отправлюсь с тобой в огромную райскую библиотеку.

– Фу, отстой, – говорит Эстер. – Меня от вас обоих тошнит.

– Мне нравится, как мы обошли вопрос о том, что будем делать на пенсии, да и все остальное, и сразу спланировали загробную жизнь, – говорю я. – Невиданный прогресс за неделю. – Бен спадает с лица. О черт. Это же просто шутка… Сдай назад, Алиса. – Однако, – продолжаю я, – я буду счастлива,если ты войдешь в мою эксклюзивную секту. Можешь даже стать сооснователем.

– Ну, хорошо, если не получу предложения получше, – отвечает он.

Бен уходит за ужином для всех нас, Эстер остается.

– Хлои тут недавно тебя искала, – говорю я. – Мне показалось, что-то довольно важное.

– Может, мне в натуре стоило сбежать, – мечтательно произносит Эстер.

– А от чего ты бежала? Не от Хлои?

Она обводит рукой все вокруг.

– Нет. Просто… от этого. От всего «попсовского». Ты, наверное, не знаешь, что я – племянница Мака?

– Ты? Ты – племянница Мака? Нет, правда, что ли?

– Ага. Не по крови, ничего такого – фу, прикинь? Господи. Много лет назад мамина сестра была его секретаршей, когда он был главным менеджером фирмы – они коврами торговали. Мак в нее влюбился, и они поженились. Она была ему не совсем ровня, но родители Мака считали ее очаровашкой. Ну еще бы. Тетя Сара – тот еще типаж. Брала уроки красноречия, занималась балетом и всегда ходила с клевыми прическами и маникюром. Она знала, что у нее один способ стать богатой и избалованной – выйти замуж за главного менеджера. Ну и вышла. Но моя мама была, можно сказать, полной противоположностью. Хипушка из арт-колледжа, наркоманка и начинала спиваться. По выходным заявлялась в загородный дом Мака и Сары на «спонтанные» ночевки, притаскивала с собой очередного обсоса, с которым гуляла на той неделе. Когда она забеременела мной, они этого не одобрили – она была не замужем, плюс на дворе 1974 год, – так что надолго перестали с ней общаться… Короче, изрядно перемотаю вперед… и вот она я – мне, типа, двадцать один, я только что защитила диплом, у меня нет работы и негде жить. Мама по-прежнему бухает, и мы обе живем в Тейнмуте – это недалеко отсюда, вообще-то, – но я ужасно хочу перебраться в Лондон и там осесть. Если честно, я была вроде как неудачница, но у меня была хорошая компания друзей по универу, и мы хотели основать свою собственную компанию, делать видеоигры. Мамка такая: «Ты почему не звонишь дяде Стиву? Он же теперь исполнительный директор „Попс“. Он тебе найдет работу по видеоиграм». А я такая: «Кому охота работать на этот корпоративный мешок с дерьмом?» Но я, лицемерка, ему все же позвонила и попросила денег на компанию, которую мы хотели основать. Денег он не дал, но предложил мне работу. Сказал, что я могу работать в Лондоне, в Баттерси, и он придумал для меня некую совершенно особую роль.

– Ну и ты, очевидно, согласилась? – говорю я.

– Да. А что было делать? Сперва у меня были планы использовать заработки на развитие арт-проектов, но сама знаешь, как оно бывает. Друзья отдалились, работа меня засосала. Нынче я по большей части живу в онлайне.

Я думаю про Киерана и его виртуальные миры.

– В онлайне? – повторяю я.

– Ага. Знаешь, можно крепко увязнуть в ньюсгруппах, конференциях, «Ультиме» и «ЭверКвесте». У меня есть несколько хороших онлайновых друзей. И врагов…

– Эстер? – вдруг осеняет меня. – А кем ты работаешь?

– Моя работа. Ах. – Она сглатывает. – Если я тебе скажу, ты меня возненавидишь. Я даже чуть ли не надеюсь на это…

– Не понимаю.

Она глубоко вздыхает.

– Я делаю веб-сайты.

– В смысле, работаешь над сайтом «Попс»?

– Нет-нет. Я делаю веб-сайты. Я придумываю персонажа, типа… ох… На одном сайте я – девушка из Лондона, меня зовут Эйприл, и я делаю ее домашнюю страницу. Идея в том, что я веду дневник, вроде блога, выступая в роли Эйприл, и составляю списки того, что мне нравится, а что нет, а время от времени – не так часто, чтобы это было очевидно, но достаточно, чтобы имело эффект, – становлюсь «одержима» каким-нибудь товаром «Попс», обычно от «К», или «Приятелями Полосатика». В общем, сегодня я, допустим, Эйприл, пишу в блоге про нового, только что выпущенного Полосатика, без которого просто не смогужить. На другой день я Табита, которая сражается с анорексией – на «фотках» я одета в одежду от «К», вся такая сексуально-тощая. А могу стать парой друзей, создавших «неофициальный» фан-клуб «Приятелей Полосатика». В них я обычно превращаюсь по выходным. Также мне полагается упоминать товары «Попс» в «Ультиме», «ЭверКвесте» и всяких чатах. Это называется «партизанский маркетинг». Такая у меня работа. Вот почему в прошлую субботу Мак попросил меня задержаться после всех. Он договорился насчет ноутбука, чтобы я могла отсюда поддерживать сайты.

– И Хиро тоже, – медленно говорю я.

Она смотрит в пол.

– Да. И Хиро тоже.

– То же самое? Изображает парней-тинейджеров?

– Он не создает персонажей как таковых. Мальчикам не так важно видеть персонажей в онлайне. Хиро делает все сайты фанов видеоигр. Ну, не все. По-моему, «Попс» человек двадцать усадила за эту работу. Мы друг друга не знаем. Ну, нам не положено, но с Хиро я уже какое-то время знакома.

– А как вы встретились? – спрашиваю я.

– Что? Ну, случайно, в онлайне.

Уверена: она врет, хотя не знаю, зачем.

– По крайней мере теперь я вижу, почему это секрет, – говорю я.

– Да уж. Никто не хочет, чтобы кто-то пронюхал про эту работу, даже сослуживцы. Наверное, она кажется нечестной.

– Она и есть нечестная, – говорю я. Пожимаю плечами, но добавить нечего.

– Но, Алиса, это все нечестно, – говорит Эстер. – От начала до конца.

Она права. Дизайн, фокус-группы, производство, продажа. От начала до конца – сплошное вранье.

Следующие три года бабушке все никак не удается доказать гипотезу Римана (хотя она пишет несколько интересных статей по смежным вопросам), дедушке – прочитать «Манускрипт Войнича» (но он публикует еще два сборника «Мозговых Мясорубок»), а мне – взломать код кулона.

Приходит время получать аттестат о среднем образовании; по английскому мы должны написать эссе о книге, которую выбираем сами. Я пишу о «Женщине на обрыве времени», трогательном и душераздирающем романе, читанном мною в последний раз лет в двенадцать – тогда я его толком не поняла. Я фокусируюсь на темах подавления и сопротивления, и эссе выходит далеко за рамки учебной программы. За него и по остальным предметам я получаю А. После шахматного турнира Дебил надолго ушел в отпуск по болезни. Появилась новая учительница, мисс Райдер, и я в аккурат к экзаменам перебралась в первое подмножество. И хорошо, что постаралась – ребята из подмножеств 2 и 3 были допущены только к «промежуточной» аттестации, где выше тройки никак не получить.