Текст книги "Огонь, пепел и ветер (СИ)"
Автор книги: Северина Мар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)
По всему выходило, что Ана внезапно сменил Ник. Впервые за долгое время при виде этой головы, его пробрала дрожь.
– Как жаль, он так любил нас, а выходит, что и его-то теперь, считай, что нету. Да? – грустно протянул Андроник Великий.
– Вас любит и обожает великое множество людей, – заметил Кир. – Вся Визерийская Империя преклоняется перед вами.
– А толку-то? Мы как были одни, так и есть. Надо было все-таки оставить себе одну невестушку, чтобы она нас веселила, – пробормотал он, рисуя когтем узоры на ворсе ковра. – Знаешь, обидненько, что у других головушек-то есть теперь прародители, а у меня нет, – добавил он, подняв глаза Кира. Тот замер, словно загипнотизированный его змеиным взглядом. – Моего прародителя Амори разорвали на кусочки два других. Знал бы ты, как это было больно и страшно!
Кир чувствовал, как замедляется, леденеет текущая по венам кровь. Он уже догадывался о том, что прародителем Дро был Иннокентиус, а Ник родился от Амори – алого дракона, желавшего уничтожить человечество.
Князь Дуаре пробудил Ника первым и, очарованный его детской непосредственностью и наивностью, решил, что он самая безобидная и покладистая голова. Вместе с братом Иннокентиусом они нашли способ долгие годы удерживать две остальные головы от полного пробуждения. Возможно, на их решение повлияла гибель сестры Кардеи, убитой Дро.
Князь Дуаре ошибся, но так этого и не понял.
– Что с тобой? Твое сердце так бьется… Ты весь взмок, – заметил Андроник Великий, ухватив Кира за челюсть и поднимая его лицо, вынуждая смотреть себе в глаза. – Что, теперь, когда ты узнал, что мой прародитель Амори, ты отвернешься от меня?
Кир судорожно сглотнул, чувствуя, как ходит в горле кадык, и как острые когти касаются его кожи. Он вспомнил разговор дракона-императора с Мирой на втором испытании. Тогда он сказал, что тех людей, которые его любят, он тоже готов любить и защищать, те же, кто его ненавидят – враги, заслуживающие смерти. Сердце в груди заколотилось еще сильнее от понимания того, что одно неосторожное слово может перевести его во вторую категорию.
– Ну что вы, ваше величество. Я всегда буду вам предан, несмотря ни на что.
– Несмотря ни на что, говоришь? – задумчиво протянул дракон-император. – А… а как же то, что наш прародитель, хотел уничтожить всех людей на всем свете?
– Так ведь этого хотел он, а не вы, – заметил Кир. – Вы родились из другого яйца, пусть и возникшего из его плоти, но вы совсем иное существо. Ваш путь был иным, и вы не несете вины ни за что из того, что совершил ваш предок.
– Так значит, да? Ты выходит думаешь, что я не виновен в том, что сделал он? Из-за Амори, между прочим, целый полуостров перестал существовать. Земли, которые вы называете Гиблыми, раньше были очень даже живенькими. Там были люди, и коровы, и козы, и много кто еще. Но почти никто не успел спастись, когда драконы начали драться, а теперь там совсем жить нельзя. Ведь так?
– Эти земли по прежнему пустуют, ваше величество, – не смог не согласиться Кир.
– Ну вот! Так, что ты презираешь меня за это?
Андроник Великий схватил его за плечо и сжал так сильно, что, казалось, еще мгновение и пойдет трещинами кость.
Кира охватил холодный вязкий ужас. Он не знал, как ему переубедить Андроника Великого и доказать, что он сражается с его стороны крепостных стен.
Дракон-император все ждал ответа, пронзая его горьким взглядом, а он не знал, что ответить. И тут внутри его сжавшегося от страха сознания белой птицей пронеслась мысль, словно подкинутая, кем-то другим. Он должен рассказать ему своем отце и деде и о том, как вместо героев и они оказались подлецами и предателями.
Глава 46. Секрет и письма
Кир никому не говорил о том, что его отец вступил в заговор с кархенцами и предал, а затем убил своего командира ради того, чтобы выставить себя героем и получить повышение по службе.
Он не мог обсудить этого ни с Еленой, и со Стратом, слишком больно и унизительно это было. Разумеется, матушка не должна была ничего знать – страшная правда разбила бы ей сердце. Кир до смерти боялся, что когда-нибудь об этом узнает Агата и разочаруется в нем. Аорин Тару и так был обо всем осведомлен, а их отношения теперь были едва ли не приятельскими, и все же, эту тему они не поднимали, и Кир скорее бы отсек себе руку, чем показал бы ему свою слабость.
Но в это мгновение, в комнате залитой светом чадящих свечей, Кир решил, что если, кто-то и может его понять, то это Андроник Великий, ведь, выходит, что и он прошел через нечто подобное. Они оба испытывали боль от осознания того, что их родители не благородные и безупречные создания, а те, кто совершил зло и пролил кровь.
– Ваше величество, могу ли я поделиться с вами одним секретом? – спросил Кир.
– Секретом? Да, делись! Мы лучше всех на свете храним тайны!
Глаза дракона-императора засияли ярче свечей, и он плюхнулся на ковер, скрестив перед собой ноги, и уложив на колени тряпичную куку, вместо подушки.
Киру надоело стоять на коленях и он тоже сел, вновь порадовавшись мягкости и плотности ковров из шерсти и шелка, застилавших пол.
Он принялся рассказывать о своем отце: о том, каким достойным и замечательным он ему всегда казался, как он во всем его слушался, видел в нем свой пример, и стремился во всем быть на него похожим. Будучи ребенком, а затем и юношей, он скорее забыл бы свое имя, чем ослушался его и пошел бы против. Внутри его сердца, в самом центре груди, образовалась зияющая, кровоточащая рана, когда он узнал о том, что совершил отец, и какие ступени он для себя создал, чтобы взобраться наверх.
После того, как образ отца пошел трещинами и рассыпался в пыль, Кир много и часто возвращался мыслями к своему детству, к тому, как отец обращался с матушкой, со слугами, с ним и теперь ему вовсе не казалось, что тот во всем был прав и все его решения были верны и благородны.
Дракон-император слушал его, распахнув глаза и разинув рот, сжимая в когтях, набитую козьей шерстью, игрушку. По крайней мере он отвлекся от своих мрачных мыслей и это уже было хорошо.
– Какой у тебя скучный секретик, – заметил дракон-император, когда он закончил. – Мы-то думали, что ты скрываешь от нас десять бастардов, или… или, что ты, кто-то другой, а не тот за кого себя выдаешь.
– Вот видите, ваше величество, вы сами не придаете никакого значения тому, что мой отец был подлецом, – Кир грустно улыбнулся.
– Верно! Так это потому, то ты-то не он! – Андроник Великий задумчиво почесал затылок.
– Ваше величество, вы ведь знали, что мой дед, чье имя я ношу, был одним из заговорщиков, предавших вас, верно?
– Мы поняли это в тот день, когда решили созвать Отбор невестушек.
– Почему же тогда вы не приказали снять меня с должности гласа?
– Ну… мы думали тебя прогнать, но Фрол сказал, что с тобой можно работать, а то ведь пришлют дурачка какого, который будет еще хуже. Так, что вот мы тебя и оставили.
Кир опустил взгляд. Он не понимал, зачем предыдущий верховный служитель решил защитить его перед драконом-императором.
Андроник Великий резво сделал сальто назад, приземлившись на постель и раскидав во все стороны подушки и тряпичных кукол.
– Знаешь, что мы тут подумали? Наверно, нечего грустить, пора лететь дальше. Прошлого не вернешь, а будущее мы сделаем таким, каким захотим!
– Это крайне мудрое решение, ваше величество, – улыбнувшись, заметил Кир.
– Ну конечно же! Мы же мудры, вот и решения у нас – самые мудренькие! И… мы хотим веселиться, а то, что-то скучно нам стало.
– Веселиться, ваше величество? – переспросил Кир, не понимая к чему тот ведет.
– Вот именно! Мы хотим устроить Зимний бал и пусть на нем будут угощеньица, фейерверки, иллюзии, а гости пусть нарядятся и пляшут до утра! А… а и пусть в Альторе тоже пусть будет праздник, и даже самые бедные и слабые наши подданные всю ночь танцуют, поют и жгут костры!
Кир ненадолго задумался, склонив голову набок. По итогам размышлений, ему идея дракона-императора даже пришлась по вкусу. После всего, что случилось, люди устали и были измучены, немного веселья и кутежа им не повредит и поднимет настроение.
– Ваше величество, я буду счастлив исполнить ваш приказ и созвать Зимний бал и народные гуляния!
Когда Кир проснулся, солнце стояло уже высоко, роняя бледные лучи сквозь витражные окна в его опочивальню. В последние дни он много спал, но плохо высыпался. Возможно все дело было в хождение во сне, которое он заметил за собой только вчера, но, наверняка, оно проявлялось и раньше.
Быть может, это все было из-за усталости, или из-за тревог и забот, к которым он успел привыкнуть.
Матушка говорила, что ему следует отдохнуть и провести хотя бы месяц в их поместье в Южных княжествах. Заодно привел бы в порядок дела, но, разумеется, Кир не мог себе позволить покинуть Ониксовый дворец на столь долгий срок.
Если бы он был в силах выкроить хотя бы несколько дней, то отправился бы на запад туда, где была сейчас Агата. Впрочем, она его не звала. Может быть ей было неприятно его присутствие и он ей надоел хуже бобовой похлебки?
Как бы то ни было, ему следовало посетить целителей и попросить выписать зелье от лунной болезни. Но сперва он должен был разобраться с письмами и начать подготовку к Зимнему балу и гуляниям.
Кир сел в постели. Он не помнил, как разделся и лег. Вернувшись от дракона-императора, он зажег свечи и решил, что раз все равно бодрствует в такой час, то займется письмами.
Одевшись и приведя себя в порядок, Кир зашел в свой кабинет и замер. Сперва ему показалось, что пока его не было, кто-то рылся в его вещах. Вместо привычного беспорядка, письма и бумаги были аккуратно разложены.
На краю стола стоял поднос с успевшим остыть чаем, сыром, орехами, свежим хлебом и медовыми кольцами. Кир облегченно выдохнул. Служители обычно приносили ему утреннюю трапезу в то время, когда он уже бодрствовал, но сегодня он все проспал. Раньше все знали, что ничего трогать в его покоях ни в коем случае нельзя. Однако, недавно завершили ученичество очередные воспитанники и брат Коинт приставил к нему вчерашних детей, едва сменивших желтые рубашки на белые одеяния, которые вечно все путали.
Кир просил его отправить к нему, кого-то более опытного, на что брат Коинт ответил:
– К весне эти братья будут допущены к дракону-императору. Им надо на ком-то учиться, пока еще есть время.
– Я, что же, по вашему учебный материал? – возмутился Кир.
– Если вас, что-то не устраивает, то можете сами относить свои одежды в прачечную, сметать пыль, и ходить в общую трапезную. У меня нет других свободных братьев, кто мог бы вас обихаживать! Если вы не заметили, то количество драконов трижды увеличилось. Все более опытные служители, имеющие необходимые навыки, заняты другим.
Возразить Киру было нечего и ему пришлось смириться с уготованными ему лишениями.
Сев за стол, Кир отпил холодный чай, откусил кусок свежайшего хлеба с хрустящей корочкой, и закашлялся, едва не подавившись, взглянув на письма.
Прочистив горло, и утерев, выступившие на глаза слезы, он отставил в сторону чашу с чаем, и принялся перебирать бумаги. Письма не просто лежали в порядке, на каждое из них был написан полный и исчерпывающий ответ.
Свой почерк он бы узнал всегда и на благородной гербовой бумаге был именно он – прямой, как изгородь, с круглыми дугами и при этом резкими, острыми линиями. Однако, написано все было так, как Кир никогда не писал.
Хотя с грамотностью у него дела обстояли наилучшим образом, в чистописание он никогда не был хорош. Так аккуратно и ровно, без единой кляксы и помарки, он не писал даже в ученичестве, когда над ним стоял наставник, бивший его палкой по спине за малейшую оплошность.
Кир читал письмо за письмом, каждый раз поражаясь тому, что ответ был именно таким, каким он и собирался его написать, но более объемным, с учтивостью достойной князей, и даже с остроумием. Прочитанное, разительно отличалось от кратких, емких и лаконичных посланий, которые он всегда отправлял.
Это было невозможно. Мог ли он уснуть за столом, и вновь впасть в состояние лунной болезни, при которой люди не просыпаясь встают по ночам и бродят по дому, делая привычные им дела?
Кира затошнило и он закрыл ладонями лицо, считая свои вздохи, чтобы успокоиться. Внезапно, его правая рука сама собой, без всякого его желания, потянулась вниз и, распахнув ящик стола, достала тяжелую тетрадь в кожаном перелете и почти бросила ее на стол перед ним.
Мгновение Кир смотрел на нее, потом перевел взгляд на свою руку. Подвигал пальцами, сжал ладонь в кулак. Мог ли он сходить с ума?
Тетрадь перед ним терпко пахла кожей. Ее ему подарил Страт. Он обожал вести дневники и вел их с тех пор, как научился писать. В его особняке была целая выделенная комната, со шкафами забитыми перевязанными алыми лентами блокнотами.
Киру вечно не хватало терпения, да и времени, чтобы писать дневники, поэтому он просто забросил подарок внутрь стола и забыл о нем.
Дрогнувшими пальцами, Кир открыл тетрадь и пролистал страницы, сладко пахнувшие недавно просохшими чернилами.
Внутри тем же почерком – его, но не его, были тщательно и дотошно описаны вчерашние встречи с Цицелией и Иренеусом, появление Дро и даже беседа с Андроником Великим. Их реплики были приведены с полнейшей точностью и достоверностью.
Мало того, на отдельных страницах были нарисованы иллюстрации: Цицелия томно возлежащая на кушетке, Иренеус, сидящий за столом, дракон-император в двух ипостасях: принявший боевую стойку, и устроившийся на ковре с тряпичной куклой в руках.
Они были изображены именно так, как их видел Кир, словно неведомый художник пробрался внутрь его головы и был тогда вместе с ним.
Кир прикрыл глаза. Он унял страх и панику, и все стало ясно.
Недолго думая, он взял перо и, обмакнув его в чернила, написал на чистом листе:
– «Вы здесь? Ваш дух внутри меня?»
Глава 47. Свадьба и сплетни
Дни пролетали в спокойствие и приятной неге. Впервые за долгое время Агате не надо было ни о чем волноваться и она могла нежиться в постели пока солнце, встав совсем высоко, не начнет настойчиво заглядывать в окна башни, где располагалась ее опочивальня.
Проснувшись, она неспешно завтракала, а иногда и сразу обедала, если проспала слишком долго. Затем читала одну из легких девичьих новелл, которые так любила Вероника и, которыми уже были заставлены несколько шкафов в библиотеке.
Несмотря на морозную погоду, Агата много ездила ферхом, вместе с Фифи наслаждаясь прохладной свежестью и красотой полей, затянутых инеем. Она помогала отцу в птичнике, возилась с птенцами, вылупившимися в начале осени, часто играла со старым бароном в стихийномахию, карментин и дурланг, нянчилась с Титусом и малышкой Тиной.
Пожить так недолго было приятно и сладостно, но к началу зимы Агата заметила, что начинает скучать. Ей вновь хотелось движения, приключений и новых открытий. Она много думала о том, как пройдут зимние праздники в Альторе, и как бы ей хотелось на них побывать. Она скучала и по дракону-императору и по подругам, и по кое-кому еще.
С Магдой и Лили она много и часто переписывалась, а пару раз получала письма и от Елены. Был один человек, которому она очень хотела написать, но понимала, что это будет вне всяких приличий, ведь это мужчина должен писать первым.
Агата несколько раз садилась за стол, достав чистую бумагу, чернила и перо, но, взявшись за них, сразу отставляла в сторону. Она боялась, что симпатия между ними ей лишь привиделась и Киру она была интересна, только, как инструмент для общения с Андроником Великим в его истинном обличье.
И все же, Агата очень мало грустила, больше думая с предвкушением об учебе в Колдовской академии, а также о свадьбе Вероники и Нестора, обещавшей стать самым ярким и громким торжеством в Арлее за последние несколько лет.
Агата специально привезла из Альторы платье, которое собиралась надеть. Она заказала его в той же швейной лавке, что и наряд для первичного смотра невест и оно было именно таким, каким она хотела: из белого шелка с алой каймой по подолу и по рукавам. От пояса вниз стекал, как слезы стеклярус. Агата с восторгом думала о том, как восхитительно она будет смотреться в нем.
К платью она собиралась надеть золотистый плащ, подбитый мехом – подарок отца и премилые алые сапожки.
Увидев ее наряд, мачеха поджала губы и сказала, что это будет неуместно и, что лучше ей сшить голубое или зеленое платье у местной швеи, пока еще есть время, но Агата ей твердо возразила, сказав, что сама отныне решает, какие платья и куда ей надевать.
Свадьбу планировали провести в особняке графа Дурине в Арлее, лишь немного уступавшим по размерам дворцу князя Дуаре и ничуть не менее роскошном и вычурном. Празднество начиналось с утра и обещало продлиться до поздней ночи.
Агата прибыла в карете вместе с мачехой и отцом. На отдельной повозке за ними следовали, подготовленные для молодоженов подарки. Кучер помог Агате отнести, завернутый в шелковую бумагу, короб.
Она долго не могла решить, что ей следует подарить. Вероника входила в одно из самых богатых семейств в их княжестве, да и сама не была простой, бедной девушкой и ее было сложно удивить. Еще находясь в Ониксовом дворце, Агата сделала заказ служителям-кукольникам и те любезно снизили для нее цену.
Теперь под нежно-розовой шелковой бумагой хранилось то, что ей самой очень нравилось и, как она надеялась, понравится и Нестору с Вероникой – миниатюрный макет Ониксового дворца с крошечными куколками, изображавшими дракона-императора, его гласа и трех невест – Агату, Елену и Магду.
Разобравшись с подарком, Агата перешла в тянувшуюся анфиладой череду залов, где был устроен банкет. На, застеленных кремовыми шелковыми скатертями, длинных столах стояли закуски и сладости, слуги разливали вино и нектар, угощая гостей. Музыканты играли на свирелях и скрипках, заполняя пространство струящейся музыкой.
Агата прошлась по залам, здороваясь со старыми знакомыми. Если раньше на подобных празднествах, она привлекала мало внимания, то теперь все знатные господа и богатые купцы жаждали ее общения. Ее стремились взять за руку, зазвать свой круг для бесед, сделать комплимент. Все спрашивали о том, как проходил Отбор, каков в жизни дракон-император, княжна Елена Алман, Кир Аверин и много еще чего.
От вопросов и необходимости все время улыбаться, расплывчато давая ответ, у Агаты закружилась голова и она была счастлива, когда пришло время для свадебной церемонии.
Несмотря на поднявшийся ветер и прохладную погоду, по обычаю ее проводили на улице, под прозрачным серым небом. Гости вышли в сад, засаженный розовыми кустами и апельсиновыми деревьями, оголившими темные ветви, украшенные по такому случаю алыми лентами и гирляндами.
В центре сада возвели алтарь и расставили вокруг скамьи для гостей. Слуги укрывали колени господ пледами, предлагали подушки и горячие грелки.
Место Агаты оказалось во втором ряду, подле пожилой сплетницы – графини Арифно, чуть полноватой дамы в шляпке, напоминавшей башню, украшенную перьями и шелковыми цветами.
У алтаря уже стояла величественная и высокая, коротко стриженная, как требовал того ее сан, жрица сестры хозяйки, покровительствующей домашнему очагу, семье и детям. Возле нее бледный, как льняное полотно, стоял Нестор в мантии и плаще, черных, как безлунная ночь.
Черный был цветом перерождения и потому в него обычно облачались женихи. Агата вдруг вспомнила, что Кир тоже вечно обряжался в этот цвет, как будто был всегда готов принести брачную клятву.
Не сдержавшись, она хихикнула, а графиня Арифно, странно покосившись на нее, вдруг сжала ее руку, своей морщинистой ладонью, унизанной перстнями и кольцами поверх шелковой перчатки.
– Крепитесь, дорогая моя, – сказала она тихим и будто сочувствующим тоном и Агата совсем не поняла, что та имеет в виду.
Торжественно заиграли скрипки и на дорожку, выложенную ковром из сушеных лепестков роз, ступила Вероника, идущая в сопровождении Кодрата Таноре.
Гости сворачивали шеи и перешептывались, следя за ее плавной походкой, покачивавшегося на водной глади лебедя. Она казалось прекрасной и цветущей, закутанная в струящийся по плечам и спине рубиновый, сверкающий каменьями плащ, из под которого выглядывал алый шелк платья. Ее лицо и волосы прикрывала тончайшая вуаль.
Проводив ее до алтаря и передав ее ладонь Нестору, отец отошел в сторону, украдкой смахнув с глаз слезу.
Скрипки смолкли. Жрица зачитывала слова брачного благословения, пока жених и невеста держались за руки, словно не в силах оторвать друг от друга глаз.
Порыв ветра едва не сорвал с Вероники вуаль, но та этого даже не заметила. Тот же ветер занес в глаз Агате соринку, и та пыталась незаметно ее вытащить и украдкой терла веко, чувствуя, как от боли и жжения выступают слезы.
Церемония закончилась поцелуем, и восторженными овациями гостей. Приглашенный иллюзионист, создал видение в виде стаи алых птиц, пронесшихся над садом.
Все вернулись в залы, где слуги уже успели расставить столы и стулья. Начался праздничный обед, а после него и бал. По обычаю, невеста должна была подарить танец всем родственникам жениха, а тот должен был оттанцевать со всеми ее родственницами.
Пока Вероника танцевала с раскрасневшимся и довольным племянником графа Дурине, Нестор пригласил на танец Агату.
– Ах, госпожа Агата мне так жаль, – странно глядя на нее пробормотал Нестор, пока они кружились по паркету.
– Что случилось, достопочтенный Нестор? – переспросила она, думая о том, что не стоило так налегать на печеную утку и жаренных крабов во время застолья.
– Ну… ну как же? – его глаза отчего-то увлажнились. – Ведь… ведь на месте Вероники должны были быть вы. Наши отцы договорились и… Но я не мог ничего поделать с этой любовью… Вероника… она такая… – неразборчиво бормотал он.
– Какая разница о чем договорились отцы? Вы мне ничего не предлагали, а я не соглашалась. Забудьте об это пустяке, – раздраженно ответила Агата.
Теперь ей казалось, что она увернулась от летящей в голову стрелы, избежав брака с Нестором.
Он был хорошим и достойным человеком и она с теплотой вспоминала их детские шалости, но теперь отчетливо понимала, что их фернали бегут в разные стороны. У них совсем не было общих интересов и взглядов. Окончив Колдовскую Академию, Нестор вернулся в Арлейское княжество и планировал провести здесь всю жизнь, сперва помогая отцу, а затем приняв его титул и обязанности. Он был спокойным и цельным юношей, желавшим жить точно также, как и многие поколения предков до него. Он не хотел рисковать и пробовать новое.
Само по себе, это не было ни плохо, ни хорошо, но Агате такой путь был совсем не был близок. Уйдя из дома, и отправившись на Отбор, она узнала, каким огромным и неизведанным может быть мир. Ей так много хотелось испытать и испробовать, и теперь она понимала, что рядом с ней должен быть тот, кто будет ее в этом поддерживать.
Все время, что длился танец, она заверяла Нестора, что все хорошо и она не держит на него обиды.
– Ах, госпожа Агата, вы так чудесны! – сказал он прежде, чем передать ее другому партнеру. – Вы непременно найдете свое счастье!
– Зачем его искать? Я сама себе счастье.
Когда серые облака сменились розовым закатом, гости и родные проводили Нестора и Веронику до кареты, запряженной двумя очаровательными алыми ферналями. Иллюзионист создал видение серебристых бабочек, сонмом витавших вокруг, когда карета отъехала.
Молодожены отправлялись в речной порт, где должны были отбыть на корабле, идущем в Южные княжества, где несмотря на зиму в ветвях пели птицы и распускались цветы.
По обычаям, после свадьбы жених и невеста уезжали в путешествие. Мачеха, как то обмолвилась, что увы им едва ли не через месяц придется вернуться обратно из-за здоровья Вероники.
С наступлением темноты празднество стало более лихим и диким. Ярко горели свечи, гремели барабаны, выли флейты и скрипки. Гостей, как будто стало еще больше, многие надели украшенные перьями маски. Юноши и девушки танцевали сальф, так плотно друг к другу прижавшись, словно были сросшимся, единым существом. Отовсюду слышался смех и звон бокалов.
Агата вскоре устала танцевать и сидела на бархатном диванчике, спрятанном между колонн, и украдкой ела засахаренные орехи и крошечные пирожные, которыми всех угощали, сновавшие с подносами слуги.
В укромном уголке, где она обосновалась, было почти, что тихо. Музыка доносилась издалека, словно приглушенная бархатной шторой. За колоннами послышался шелест платьев. Агата вздрогнула, испугавшись, что, кто-то хочет составить ей компанию. Она устала и от разговоров и от вечных расспросов про Альтору, Отбор, дракона-императора…
Стук каблуков, вышагивающих по паркету, затих. Несколько знатных госпожей, остановились за колоннами и, похоже, не заметили Агату.
– Что думаете о празднестве, ваша светлость? – протянул трескучий старый голос, принадлежавший, по видимому пожилой маркизе Аркос.
– Ах, дорогая, весьма недурно, но чуточку пошло. Впрочем, что ожидать от семейств, заинтересованных лишь в умножении золотых монет? – чуть шепелявя ответила ветхая, как святилища древних богов, графиня Альфино.
Остальные дамы, стоявшие рядом, согласно зашептались.
Агата яростно сжала челюсти, раскрошив в пыль засахаренный орех. Семейства Аркос и Альфино вовсе не бедствовали, но и не становились богаче. Отнюдь, с каждым годом их поместья и особняки ветшали, а убранство платьев становилось все скромнее. Они проводили дни в празднестве, целыми днями нанося друг другу визиты, посещая пикники и балы, в то время, как граф Дурине стремился выжать последний медяк из своих земель и непрестанно искал на чем еще он мог бы заработать.
– Но это все, разумеется, пустяки, – ехидным тоном продолжила графиня Альфино. – Вы видели молодую Агату?
– Как она вырядилась! Кто же кроме невесты надевает на свадьбу алое?
– Наверняка, это была месть за то, что Вероника увела у нее жениха.
– Агата была обещана Нестору еще, когда оба были детьми, но, кто же знал, что младшая девочка окажется шустрее?
– Уверена, баронесса сама все подстроила именно так. Наверняка ей хотелось, чтобы ее кровная дочь сделала лучшую партию.
– Я слышала, что Агата, когда узнала обо всем, едва не убила Веронику! Подбросила ей в чай лапку краснорогой лягушки! Вот!
– А я слышала, что она натравила на нее свою ферналь и та едва не заклевала бедняжку. За это Агату и выгнали из дома, отправив в Альтору, а там столь удачно начался Отбор…
– Дамы, давайте будем милосердны, – тонким крысиным голоском урезонила их графиня Альфино. – Признаться, мне так жаль Агату. Представляете, она рыдала, не сдерживая себя, прямо на церемонии.
Старые сплетницы заохали, обмахиваясь веерами и щелкая шкатулками нюхательных солей.
Агата тяжело выдохнула, словно выпуская собравшийся в груди пар. В первое мгновение ей хотелось подойти к ним и все им высказать, но она вскоре успокоилась и поняла, что это лишь развеселит их и даст новый повод для пересудов.
В любом случае, скоро она уедет из Арлеи и о ней все забудут.
– Ваша светлость, вы видели княгиню Дуаре? – подала новую тему для разговора маркиза Аркос, когда старая, очевидно, себя исчерпала.
– Ох, вот бедняжка, – горестно протянула графиня Альфино. – Это надо же, сперва обезумел ее муж, а затем и дочь!
– Это, наверняка, семейное! Я слышала, душевная хворь передается через кровь.
– А я слышала, что над Лидией надругался сам… ну вы знаете кто, во дворце!
– Говорят, что она совратила верховного служителя – Фрола Зериона. За порок и безнравственность его отправили жить в затворничестве в пещерах на Лунном острове, а ее прогнали с Отбора и от горя она сошла с ума!
– Бедная княгиня Дуаре, как же ей не повезло! У нее же было еще одно дитя – мальчик, родившийся недоношенным спустя чуть больше, чем полгода после того, как она вышла за Роло Дуаре. Ребенок погиб не прожив и шести зим.
– Такая жалость, я помню этого малыша. Он был таким умненьким и красивым. Правда, больше походил лицом на главного слугу, работавшего, раньше в доме Дуаре, а не на самого князя.
Дамы захихикали, хотя ничего смешного в их словах не было и, вдруг, резко стихли, как затаившиеся в ветвях воробьи, при приближение ястреба.
Отбивая барабанную дробь каблуками по паркету, и шурша парчовым облаком юбок, к ним подошла княгиня Дуаре собственной персоной.
– Ах, ваша светлость, как же рады вас видеть!
– Как рады!
– Надеюсь, вы в хорошем здравии?
– Могу ли предложить вам попробовать моих нюхательных солей? Их привезли из самой Кархены! Аромат невероятен! Я и для вас заказала коробочку.
Дамы лебезили перед ней, словно забыв, что только, что обливали ее фернальим пометом.
Агату замутило. Она больше не боялась княгиню Дуаре и знала, что та ничего не сможет ей сделать, а если и попытается, то теперь и у нее самой есть связи и влиятельные друзья, один их которых – сам дракон-император.
И все же, ей не хотелось с ней говорить и даже попадаться ей на глаза. Подобрав юбки, Агата выскользнула из своего укрытия пройдя по другую сторону от ряда колонн, чтобы ее никто не заметил.
Она шла по бальным залам, где еще продолжались танцы и веселье, но все больше гостей, утомившись, сидели на диванчиках у стен или же на разложенных по полу подушках и предавались беседам.
Агата устремилась к сервировочным столам, надеясь поживиться остатками пирожных и сладостей, когда увидела девушку с очень нежными оголенными плечами и ключицами, выступавшими в широком вырезе лазурно-синего платья. Ее прекрасные черные волосы, ниспадали крупными кольцами по спине до самой поясницы, а лицо скрывала, украшенная перьями маска, открывавшая лишь полные розовые губы.
Прекрасная незнакомка привлекла внимание не только Агаты. На нее было устремлено множество глаз, а не меньше полдесятка наиболее смелых юношей, уже кружились вокруг нее, как пчелы, желавшие опылить цветок. Однако же, она их едва ли не игнорировала, отвечая отстраненной вежливостью.
На столы выставили новые угощения: оливки, сладкие дорогие сыры, нарезанные мелкими кусочками, свежую клубнику и апельсины. Забыв о девушке, Агата накладывала на фарфоровую тарелку еду, когда, тонкая ладонь, обтянутая синим шелком, сжала ее локоть.
– Агата, я уже отчаялась тебя найти. Куда же ты пропала?
Она замерла, едва не выронив тарелку. Агата могла не узнать лицо, скрытое под маской, но сладкий чарующий голос будет помнить всю жизнь.
Повернувшись, к стоявшей возле нее молодой госпоже, той самой, которой она до того любовалась, Агата сказала:
– Это же ты пропала, а не я. Не так ли, Пинна?
