Текст книги "Роботы божьи (СИ)"

Автор книги: Сергей Марьяшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 48 страниц)

24.

«Это конец», – оцепенело подумал Лю Куань, когда куратор из Пекина зачитал ему текст секретного коммюнике Политбюро ЦК компартии Китая. Сидящая в кресле голограмма пожилого клерка сухо сообщила о скоропостижной кончине Джо Дуньтаня и о назначении товарища Гу Ючэна на пост председателя Китайской республики. На днях об этом объявят во всех мировых новостях, но представители партии в зарубежных странах должны получить важную информацию заблаговременно.

Лю Куань слушал, покрываясь мурашками. Известие о возвышении Гу Ючэна взорвет мир. Никогда еще безумный психопат, на котором клейма ставить негде, не приходил к абсолютной власти в напичканной ядерным оружием стране. Старик слышал, что Гу Ючэн воображает себя кем-то вроде нового Чингисхана, призванного выбить дерьмо из зажравшегося мира. Запад непременно сплотится против него и, может быть, сумеет победить, как победил когда-то Гитлера... но сколько дров Гу успеет перед тем наломать? Пощадят ли обозленные потерями победители несчастный Китай?

Голограмма клерка исчезла. Пытаясь унять дрожь в руках, Лю Куань открыл ящик стола и достал оттуда папку с самым ценным, что ему удалось собрать за полвека жизни в Москве – компроматом на представителей российской элиты. Тут были политики, бизнесмены, ученые, деятели культуры и шоубизнеса, полицейские и военные чины, их любовницы, жены и дети. Он суетливо перебирал разом ставшие бесполезными листочки, глядя сквозь них потерянным взглядом. Вся его долгая жизнь стала вдруг бесполезной и пустой.

Перед мысленным взором старика пролетели десятилетия, проведенные в России. Он вспомнил свой приезд сюда по партийной разнарядке. Он прибыл с молодой женой и маленьким сыном; их потом взорвали конкуренты вместе с яхтой, на котором Лю с семьей должен был плыть в театр. Он не смог в тот вечер быть с ними, отправив их одних – и случайно спас себе жизнь. Спустя годы Лю Куань нашел виновных в убийстве семьи и наказал их жестоко и страшно. Никто из заказчиков и исполнителей не остался в живых.

Потом он познакомился с запрещенной соционикой и встретил новую, русскую жену на подпольных соционических курсах. Она была его дуалом, ISFJ. Взять местную женщину посоветовал Джо Дуньтань, – чтобы жена помогла Куаню освоиться в стране пребывания. Джо всегда был умным, с юности. Детей с русской не было, но Лю смирился с этим. Жена заполнила его жизнь без остатка, сделав его счастливым. Он похоронил ее пять лет назад и больше не женился.

В затянувшейся на целую жизнь командировке в Москву Лю Куань верно служил партии и лично товарищу Дуньтаню. ЦК приказал ему возглавить и упрочить московскую "Триаду", сменив прежнего престарелого главаря. Тот размяк и утратил контроль над соратниками. Организация начала дробиться, междоусобные войны ослабляли ее позиции в борьбе с враждебными этническими кланами. Нужно было поднять товарищам тонус; как говорил Джо, придать "Триаде" новую динамику.

Лю Куань справился с задачей. Годами он интриговал, шантажировал, подкупал, – даже убивал, когда было нужно, – сначала с отвращением, а потом все больше входя во вкус, пока не стал тем, кем он стал. На высылаемые из Пекина деньги он скупал российские активы, стараясь вовремя переводить часть прибыли обратно; невыплата дивидендов по акциям рассматривалась как нарушение партийной дисциплины и сурово каралась. Именно так Лю Куань заполучил во владение шоу "Стеклянный город": скупал его акции по просьбе пекинских товарищей, наблюдавших за ростом популярности неприличной передачи, пока однажды не купил все шоу целиком.

Даже сейчас, когда Джо Дуньтань трагически погиб, – уже точно известно, что погиб, раз об этом сообщили в коммюнике, – Лю Куань продолжал послушно исполнять поручения партии. Он помог этой кровожадной суке Чен Мей выследить и убить Рыбу, программиста "Уральских роботов". Лю Куань привез ее к нужному дому и приказал своим людям обесточить квартал, чтобы она смогла незамеченной проникнуть в его квартиру.

Она собственноручно отрубила ему голову! В его время женщины были скромнее. Только приехала из Китая, а ведет себя так, словно она хозяйка в этом городе. Одним своим появлением она создала Лю Куаню кучу проблем. Подумать только, ему пришлось самолично доставлять голову Рыбы в китайское посольство! Он отбивался, как мог, но деваться было некуда – приказы ЦК не обсуждаются. Всех входящих в посольство обыскивала полиция, а Лю Куань защищен от обыска местным депутатским мандатом.

Старик поморщился, вспомнив, как вез отрубленную голову в коробке из-под торта, волнуясь, что его задержат с ней, и как ему пришлось вместе с работником посольства распиливать ее вибропилой, чтобы извлечь чип. Оба с головы до ног забрызгались мозгами и кровью, будто мясники на бойне... И каково же было их разочарование, когда оказалось, что проклятый чип сломан и не функционирует!

Лю Куань провел собственное расследование покушения на товарища Дуньтаня, но так ничего и не выяснил. После того, как телохранитель председателя стер Дубине память выстрелом из электромагнитной пушки, чип программиста оставался последней надеждой понять, почему робот напал на Дуньтаня. Лю Куань не осуждал стрелявшего: тот хотел уничтожить следы программы-закладки, главную улику договорного матча. Прибывшие из Китая специалисты собирались извлечь из головы Рыбы информацию, могущую пролить свет на причину покушения. Если кто и мог знать, что в действительности произошло в "Колизеум Арене", то это только Рыба. Ведь именно он программировал русского робота. Увы, надежда оказалась бесплодной. Следовало брать Рыбу живьем. А ведь Ли Куань предлагал это, но товарищи в Пекине решили, что чипа будет достаточно.

Он вспомнил, как Чен Мей запрыгнула в катер, держа в одной руке короткий треугольный меч, а в другой – отрубленную голову с мертвыми выпученными глазами, и передернул плечами. В ее взгляде плясало ликующее безумие. Она швырнула голову на пол, заляпав ковер кровью, точно это была извлеченная из капкана дохлая выдра. Ни малейшего уважения к человеческой жизни! Эта сумасшедшая тварь, без сомнения, работает на Гу Ючэна; у него талант привлекать к себе на службу маньяков и садистов всех мастей.

Старик вздохнул. Последние несколько лет он систематически выслеживал и убивал людей Гу Ючэна в Москве, пользуясь тем, что Джо Дуньтань прикрывал его в Политбюро. Теперь, когда товарища Дуньтаня нет в живых, его не простят. Наивно даже надеятся.

Лю Куань прожил долгую жизнь. Он не боялся смерти. Но он не хотел уйти забитым, как животное на бойне. Нищим, мгновенно потерявшим все на вершине успеха, в год рекордной прибыли его предприятий. Один только "Стеклянный город" почти удвоил выручку...

Он вскинул голову – ему почудилась возня в коридоре. Послышался сдавленный крик. Теперь никому нельзя доверять. Персонал резиденции обновился, его окружают новые люди, присланные из Пекина. Но в этих двоих, что дежурили за дверьми зала с лазерными автоматами, Лю Куань был абсолютно уверен. Старик знал, что они не предадут, они верны ему лично. И все же там что-то происходило. Из-за дверей донесся басовитый треск лазерного автомата – звук, который ни с чем нельзя спутать. Пара выстрелов... и пугающая тишина.

Лю Куань беспокойно заерзал в кресле. Массивные резные двери приоткрылись, впустив в полумрак зала яркий свет, на мгновение осветивший скользнувшую внутрь гибкую фигурку. Старик испуганно обернулся и посмотрел в сторону дверей, подслеповато щуря единственный глаз. Тяжелые створки бесшумно затворились и зал вновь погрузился в темноту, едва освещаемую тусклой бумажной лампой. Лю Куань отвернулся от двери и обреченно застыл в кресле, склонив голову и прижав к груди папку, словно она могла защитить его.

Всплеск рыбы в бассейне заглушил мягкие крадущиеся шаги. Кто-то приблизился и замер позади кресла. Прошуршал выползающий из ножен керамический меч. Старик с удивлением услышал звонкий хруст лопнувшего позвонка и провалился во тьму. Отсеченная голова стукнулась об пол и, подпрыгивая, покатилась под стол, пачкая кровью дорогой ковер.

Одетая в черный облегающий костюм и маску женщина вложила меч в ножны и присела, чтобы собрать с пола рассыпавшиеся листки. Стряхнув с них кровь, она аккуратно сложила их в папку. Потом она прибавила в лампе свет и уселась в предназначенное для гостей низкое кресло, в котором пятью минутами ранее располагалась призрачная голограмма партийного клерка. Сидящий за столом напротив обезглавленный труп, кажется, нисколько ее не смущал. Открыв папку, она взяла верхний листок и погрузилась в чтение.

Спустя час женщина встала и покинула зал, прихватив папку с собой. Выходя, она миновала двух лежащих у дверей охранников. Оба были заколоты и не могли ей помешать.

* * *

В партийной резиденции Чжуннаньхай в далеком Пекине, именуемой в народе «городом чиновников», царил переполох. Комплекс из сотен гидробетонных пагод, воздвигнутых среди озер на насыпных островах, защищала от внешнего мира циклопическая стена стометровой высоты. Всегда чопорно спокойный, – без разрешения здесь даже не могли петь птицы, – сейчас он кипел, как подожженный муравейник. Через взорванные ворота на закрытую территорию въезжали плавающие грузовики Особой парашютно-десантной дивизии Народной армии Китая. Подчиненная лично товарищу Гу Ючэну дивизия прославилась необычайной жестокостью при подавлении восстаний в Новом Сянгане и Сингапуре.

Не встретившие сопротивления солдаты быстро занимали одну пагоду за другой. Повсюду гремела стрельба. Охрана комплекса разбежалась и распоясавшиеся парашютисты устроили настоящую бойню. В славящихся идеальной геометрией ровных каналах застыли тела служащих резиденции, сраженных беспорядочным огнем. Покрытые аквапленкой, они неподвижно лежали на поверхности, словно застрявшие в смоле насекомые. Солдаты убивали всех без разбора, не щадя ни партийных чиновников, ни простых садовников и уборщиков.

В секретном подземном хранилище, устроенном в бункере под одной из пагод, живой и невредимый Джо Дуньтань лихорадочно рылся в документах, бросая нервные взгляд на видеостену с выведенной на нее панорамой погрома. Он стоял перед открытыми шкафами и яростно вышвыривал оттуда кипы бумаг. Бывший председатель искал тонкую черную папку с тремя иероглифами на обложке, означавшими одновременно "грибы-птицы" или "пернатые грибы". Эта папка значила для него больше, чем огромный архив, который он собирал всю жизнь, и даже больше, чем коллекции бесценных китайских древностей, тонны золота в слитках, драгоценности, счета в зарубежных банках и ценные бумаги западных предприятий.

Джо Дунтьтань был не похож на себя – не только от волнения, но буквально. Он только что сделал экспресс-пластику лица. Перекрашенные в русый цвет волосы, длинный нос, серые европейские глаза и острый подбородок превратили его в другого человека. Сейчас председателя не узнал бы и собственный друггл. Шрамы от хирургического лазера еще затягивались, однако новое лицо было почти сформировано. Известный всему миру облик исчез. От прежнего председателя Китая остался лишь необычно высокий для китайца рост. Он перебирал бумаги, невзирая на боль в подушечках пальцев после вживления новых отпечатков. Чип был уже перепрошит. Дуньтань стал сотрудником британского инвестиционного фонда, чья командировка в Китай как раз заканчивалась. Его ждала мини-подлодка, готовая доставить единственного пассажира к шлюзам, ведущим прочь из города. Там его встретят люди из MI7, которые тайно вывезут бывшего председателя из страны. Англичане переправят его в Индию, где он окажется предоставлен своей судьбе.

Черная папка была его пропуском, платой за вывоз из Китая. Она нужна англичанам, а они нужны ему. Джо знал, что за обладание ею Гу Ючэн отдал бы многое. Старик представил лицо своего врага в момент, когда тот обнаружит пропажу, и злорадно ухмыльнулся, тут же сморщившись от боли – шрамы от пластической операции не заживают так быстро.

Гу Ючэн дал неделю на освобождение резиденции. Свергнутый председатель не был наивным. "Неделя" от Гу означала час или того меньше. Дуньтань не успеет вывезти семью. Он спасется, но его близкие обречены.

Найдя черную папку, Дуньтань не смог сдержать возбужденный вскрик. Он открыл ее, чтобы убедиться, что содержимое на месте. Пластины компьютерной памяти с множеством посмертных отчетов, исписанные иероглифами листки, стереоснимки алтарей и рисунки загадочного пушистого существа на толстой короткой ножке – десятки рисунков, старинных и совсем свежих... Все в порядке, теперь можно бежать. Дуньтань закрыл папку, защелкнув и тщательно проверив зажимы. Его взгляд притянули иероглифы на обложке. "Почему вы не избрали меня? – с горечью прошептал старик. – Почему ваш выбор пал на безумца и палача? Чем он лучше?"

Он знал, что они не ответят. Они никогда не отвечали. Из-за вечного молчания в ответ на его многолетние страстные мольбы он порой даже сомневался в их существовании. Напрасно – только их вмешательством можно объяснить, почему живодер Гу занимает сейчас его место, а он, словно напуганный вор, бежит из своей страны.

В последние дни Джо Дуньтань мучительно ломал голову над тем, как врагу удалось обыграть его. Председатель думал, что Ючэн будет действовать грубо, – устроит покушение или госпереворот, – но тот поступил умнее. Соперник запугивал и шантажировал коллег по Политбюро, рассчитывая снять Дуньтаня простым голосованием. Заручившись поддержкой большинства членов высшего органа китайской компартии, он созвал заседание на день, когда Джо Дуньтань должен был подписывать мирный договор в Москве. Гу рассчитывал, что в отсутствие Джо Дуньтаня легко убедит хорошо мотивированных соратников снять Джо с поста председателя Китайской республики. Такой трюк в прошлом проделали русские, уволив своего Хрущева. Председатель знал историю мирового коммунистического движения, что часто помогало ему выжить в аппаратной борьбе.

Джо не мог перенести переговоры, их напряженно готовили несколько месяцев. Перенос или отмена московской встречи означали войну, к которой Китай, по убеждению Дуньтаня, был не готов. Отменить заседание Политбюро он тоже не мог, ему не хватило голосов. Оставшись в Пекине, Дуньтань сорвал бы мирные переговоры и стал бы в глазах своего народа поджигателем ядерной войны. Уехав в Москву, он гарантированно терял пост и полномочия подписать договор, попутно представ в унизительном и глупом положении перед русскими. В обоих случаях результатом была война, к которой стремился одержимый верой в свою богоизбранность Гу Ючэн.

Это была классическая вилка, как в шахматах. Но Дуньтань не был бы собой, если бы не придумал, как выкрутиться. В конце концов, он уже пятьдесят лет в политике и превосходил опытом и хитростью не только Ючэна, но и всех его прихвостней в Политбюро. Дуньтань решил раздвоиться, доверив своему другглу управлять сделанным несколько лет назад роботом-двойником. Робота создали после особо кровавого покушения, – устроенного, кстати, Ючэном, хотя Дуньтань и не сумел этого доказать, – чтобы не подвергать опасности жизни двойников-людей.

Оставалось выбрать, где присутствовать лично, а куда отправить андроида. Дуньтань склонялся к личной поездке в Москву. Если русские разоблачат андроида, скандал будет такой, что мирном договоре можно сразу забыть. Выбор предопределил проклятый Ючэн. Прознав о планах председателя доверить роботу участие в заседании Политбюро, он задумал застрелить андроида на месте, чтобы продемонстрировать соратникам неуважение Дуньтаня к ним. Поручить роботу вести заседание Политбюро – подобного вызова история китайской компартии еще не знала. Это даже хуже, чем конь Калигулы в римском сенате. Исход голосования был бы предопределен.

Джо сделал выбор. Он остался в Пекине, а в Москву полетел окруженный утроенной охраной андроид. Председатель допустил ряд утечек, чтобы обмануть врага. План удался: Гу запутался, не зная, где настоящий Дуньтань, а где подделка, и не решился выстрелить. Джо успешно провел заседание, укрепив свои позиции и посрамив соперника. В Москве тоже все шло гладко... до проклятого боксерского матча.

Тщательно разработанный план разбился от столкновения с реальностью, как ваза династии Мин разлетается на куски при ударе бейсбольной биты. Эксперты тысячи раз просмотрели запись того, что мировая пресса назвала "самым дерзким покушением века". Джо теперь знал, что никакого покушения не было. Было настолько несчастливое стечение обстоятельств, что ничем иным, кроме их вмешательства, объяснить произошедшее невозможно. Дуньтаню доложили, что русский боксер проиграет. Это был подарок от Лю Куаня, его старого товарища, много лет возглавляющего партийную организацию в Москве. Когда русский робот продул, программа-удавка, мешавшая ему выиграть, автоматически самоудалилась. И вот, в тот самый момент, когда "председатель" вышел на ринг поговорить с боксерами, – "Зачем я позволил другглу сделать это?!" – в тысячный раз мысленно возопил Дуньтань, – случилось непоправимое. То, что невозможно было представить, подстроить и предотвратить.

Сначала Дуньтань думал, что проклятый Ючэн все-таки дотянулся до него. Но, проанализировав случившееся, вынужден был признать, что в этот раз его извечный враг ни при чем. Это было божественное вмешательство. Их вмешательство. Джо Дуньтань просмотрел этот фрагмент десятки раз. Он и сейчас встает перед его глазами, стоит закрыть их: идиот-судья наклоняется к коллеге, чтобы что-то сказать, и задевает локтем кнопку электрического гонга.

Случайно. Задевает. Проклятую кнопку.

Дальше случилась катастрофа, подобная внезапному сходу смертельной горной лавины. Прозвучал гонг и лишенный "поводка" русский боксер переключился в боевой режим. Увидев перед собой робота, построенного на той же платформе, что и его соперник, он немедленно напал, повинуясь программному инстинкту. Сокрушивший "председателя" удар был так силен, что весь мир уверился: Джо Дуньтань или мертв, или умрет в самое ближайшее время. Люди с такими травмами не выживают. Люди! Дуньтань не мог, не имел права признаться, что послал вместо себя андроида. Мирный договор, подписанный роботом, недействителен. Последствия такого признания стали бы непредсказуемыми. Вернее, предсказуемо катастрофическими.

Гу Ючэн немедленно воспользовался ситуацией. Это было несложно; все знали, что председатель лежит в посольстве полумертвым овощем без малейшей надежды на выздоровление. Ючэну даже не пришлось давить на соратников в Политбюро. Он объявил, что председатель умер; новым председателем по рангу должен быть он. Все просто.

Сидя в бункере, Джо Дуньтань беспомощно наблюдал, как рушится его мир. Немногие приближенные, что знали об авантюре с роботом, покинули его. В новостях сообщили, что русские поймали "организатора покушения" и приговорили его к смерти. Джо знал, что бедный парень с почти китайским именем Ли Сицын умрет без вины, случайно попав в жернова международной политики. Судьба несчастного русского Джо не волновала.

Старик горестно вздохнул. Они помогли Ючэну, не ему. Может быть, ему недоставало одержимости, толики безумия, коими Гу обладал с избытком? Палач Сингапура открыто называл себя реинкарнацией императора Шихуанди и вел себя как император. Говорили, что он поклоняется демонам. Шпионы докладывали Дуньтаню, что соперник построил посвященный им домашний храм, где ночами молился и проносил кровавые жертвы. Он убивал детей, чтобы заслужить их расположение!

Возможно, Дуньтань тоже должен был приносить в жертвы детей? Но они не просили о жертвах. Они никогда ни о чем не просят. Люди должны догадаться сами, какие действия угодны им. Гу Ючэн понял их волю. Или был уверен, что понял. Опиум, псилоцибин или гашиш, – кто знает, в чем он черпал свою уверенность? Гу победил, только это имеет значение.

Старый китаец бросил последний взгляд на видеостену. Солдаты обыскивали пагоду, ища вход в секретный лифт, ведущий в бункер. Они знали, где прячется Дуньтань, кто-то навел их. Старик с болью в сердце увидел, как десантники закалывают штыками его слуг, мужчин и женщин, что помогали ему долгие годы. Он знал слуг по именам, знал семьи многих из них. Не вынеся ужасного зрелища, он погасил экран и вышел из комнаты.

Пройдя по коридору к шлюзу, Дуньтань погрузился в автоматическую лодку, пристегнулся к креслу и закрыл глаза. Никто не помогал ему, он больше не доверял никому. Лодка сама задраила люк. Шлюзовая камера стремительно наполнилась ревущей водой. Завыл двигатель, и подлодка понесла его прочь из "города чиновников", прочь от прежней жизни к жизни неизвестной и новой.

Взорвав стальную дверь, в оставленную им комнату ворвались десантники. Когда дым рассеялся, их глазам предстали развороченные шкафы и груды бумаг на полу. Вслед за солдатами вошел офицер. Поняв, что Дуньтань сбежал, он смертельно побледнел и пошатнулся, ухватившись за стену. За невыполнение приказа об аресте Дуньтаня его ждал расстрел.

Виртуальный портрет Джо Дуньтаня на стене комнаты подернулся полосами и исчез. Спустя секунду на его месте возникло угрюмое квадратное лицо Гу Ючэна. Палач Сингапура был только что единогласно утвержден Политбюро на пост председателя Китайской республики. Автоматическая смена портретов произошла одномоментно по всему огромному Китаю и доминионам: в кабинетах чиновников, в заводских цехах, в посольствах и воинских частях, в квартирах и домах простых людей. Для Китая наступила новая эра, в которой нет места ни Джо Дуньтаню, ни памяти о нем. По всей стране начались аресты и казни его сторонников.

25.

Увенчанный оранжевой иконкой лысый горбоносый старик сидел в президентской приемной на Старой площади и терпеливо ожидал аудиенции. Он отдал секретарю свой черный плащ и оказался в обычном, довольно скромном сером костюме. По бокам от его кресла стояли, не сводя с него глаз, двое сотрудников секретной службы с взведенными пистолетами. Не обращая на них внимания, слепой старик с любопытством разглядывал дубовые книжные шкафы вдоль стен, заполненные рядами новых книг с золотым тиснением на корешках. Зеркальные очки в пол-лица и массивная лысая голова с высоким лбом делали его похожим на инопланетянина, прибывшего на Землю для переговоров с лидерами человечества. Неподвижное как маска лицо старика было совершенно спокойным, составляя разительный контраст с напряженными лицами президентских охранников.

Дверь президентского кабинета приоткрылась. Выглянувший гулловский андроид президента кивнул гостю, приглашая войти. Едва тот встал, охранники заставили его поднять руки и тщательно обыскали – в пятый раз за последние полчаса. Старик насмешливо улыбался, пока они обшаривали его. Он был чист, лазерный пистолет изъяли еще при первом обыске в бюро электронных пропусков.

Он вошел в президентский кабинет. Ирина Домбровская сидела за письменным столом, глядя на него заплаканными злыми глазами. "Академик Добродеев!", – объявил гулловский андроид и вышел, вручную прикрыв за собой двери. Домбровская и старик остались вдвоем.

– Я читала вашу папку всю ночь, – телепатически сказала президент, указывая ему на стул.

– И как? – поинтересовался он, усаживаясь.

– Волосы дыбом, – призналась она.

– Понимаю вас, – с усмешкой сказал старик, проведя ладонью по своей лысине.

– Господи, ну за что мне это?! – зло воскликнула Домбровская. – Мало кризиса с китайцами, тут еще и вы!

– Сами виноваты, – сварливо проворчал Добродеев. – Жили бы спокойно, наслаждаясь властью и высоким положением... Так нет, нужно всюду сунуть свой нос! И зачем это Философскому отделению РАН бронетранспортеры, пулеметы и снайперские винтовки? Ах, зачем им агентура, оперативники, тайная тюрьма и спецназ? Зачем штурмовые огнеметы, отравляющие газы, яды, психотропные средства для допросов? Теперь узнали? Довольны? Впрочем, вы не первая. Были и до вас любопытные президенты. Только никого из них любопытство до добра не довело.

– Но почему вы этим занимаетесь?! Если бы такой бюджет и запросы были у военных или разведки, мне бы в голову не пришло интересоваться подробностями!

– У военных? – с пренебрежением отозвался старик. – Пробовали, провели эксперимент при Васильеве. Создали структуру при министерстве обороны. Ничего не вышло, они все провалили.

– Почему?

– Военные мозги не в состоянии справиться с нашей проблемой. Сотрудники стали спиваться, а потом стреляться. Но перед самоубийством им почему-то всегда хотелось дать интервью, – академик усмехнулся. – Так сказать, напоследок просветить заблуждающееся человечество. Нам же потом пришлось подчищать за ними! Представьте масштаб задачи – изолировать сотни обезумевших вооруженных людей плюс их близких! Мы два года за ними бегали! А американцы и китайцы в это время занимались исследованиями. Два года коту под хвост! Нет уж, увольте нас от военных! Такое по силам только людям науки.

– Я запросила справку о вас, когда узнала, что вы требуете в свое распоряжение заключенного Лисицына. Зачем он вам? Это как-то связано с покушением на Дуньтаня?

Старик поморщился.

– Эта человеческая возня меня не интересует. Мы много лет разыскивали одного господина, Александра Репеса...

– Репес? Знакомая фамилия.

– Он был директором российского Гулла при Васильеве.

– Кажется, я с ним однажды встречалась... Давно, еще когда начинала работать в канцелярии Васильева. А он вам зачем?

– Репес – наша самая большая неудача за все время работы Философского отделения. Он исчез восемнадцать лет назад, вскоре после командировки в штаб-квартиру Гулла, где узнал об истинном положении нашего вида. Сбежал... Изменил имя, выправил новые документы. Недавно мы нашли его. Все это время он был прямо у нас под носом. Я просматривал полицейские сводки и зацепился взглядом за убийство в храме адвайты. Сущая ерунда – сатанисты прирезали девчонку из своих. И все же, убийства в храмах происходят нечасто, и я заинтересовался. Там мы и обнаружили нашего беглеца. Он выдавал себя за священника, а господин Лисицын волею судьбы оказался его прихожанином. Репес уже нейтрализован. Однако накануне он встречался с Лисицыным и мог многое ему рассказать. Я хочу пообщаться с господином Лисицыным лично, чтобы выяснить, не было ли утечки информации.

– Он приговорен к смерти, – устало сказала президент, потерев виски тонкими пальцами. – Вы что, не следите за новостями?

– Значит, мы его не получим?

– Нет.

– Тогда я хотел бы коротко допросить его перед казнью.

Она покачала головой.

– Слишком поздно. Казнь послезавтра утром. Со вчерашнего дня его камеру охраняют китайцы. Никто не может войти туда без их разрешения. Они вас не впустят.

– Досадно, – озабоченно сказал академик. – Мы считаем, что Репес многое знал. Если он поделился с Лисицыным, нам бы это очень пригодилось.

– Я бессильна вам помочь.

Оба замолчали. Президент предложила академику выпить, он отказался. Она вызвала своего андроида и велела налить ей водки. Добродеев с вежливой улыбкой смотрел, как Ирина Владимировна выпила рюмку одним большим глотком, словно воду. Выдохнув и вытерев рот тыльной стороной ладони, она кивнула андроиду, чтобы тот налил еще.

– Расскажите о вашей организации, – попросила она.

Академик с готовностью кивнул.

– Разумеется. Каждый новый президент – а я работал при четырех, включая вас – рано или поздно просит меня об этом. Уже почти век лет Философское отделение академии наук, кое я имею честь возглавлять, выполняет две важные функции. Первая – исследовательская. Мы пытаемся понять, что они такое и ищем способы вступить с ними в прямой контакт. Признаюсь, в этом мы пока не преуспели. Как и наши зарубежные коллеги, насколько нам известно. Мы изучаем широкий спектр материальных свидетельств: от посмертных отчетов до энергообмена человека со средой. Например, вы знаете, что люди в процессе функционирования тратят больше энергии, чем получают из окружающей среды с пищей и солнечным излучением?

Домбровская покачала головой.

– Единственное объяснение этому – нас подпитывают "извне". А подзаряжаемся мы во сне, как роботы семнадцатой модели, которым для зарядки требовалась вся ночь.

Домбровская смотрела на него со испугом.

– Вторая функция – ограничение информации. Мы не хотим массовой паники и гибели общества.

– Каким образом вы ее ограничиваете?

– По мере сил тормозим исследования в области реаниматологии. Чем дольше человек пробудет на той стороне, тем выше шансы, что он потом что-то вспомнит. Наша задача – воспрепятствовать этому. Мы предотвращаем распространение любых знаний, способных навести людей на мысль о своем искусственном происхождении. В первую очередь, типологий психики...

– В молодости я увлекалась соционикой, – призналась Домбровская. – Никогда не могла понять, почему ее запретили. Я не знаю другой такой же полезной в практическом плане системы...

– Вам повезло, что вы нам не попались. Мне пришлось бы вас убить.

Она криво улыбнулась его шутке. Добродеев продолжал:

– Кроме того, мы работаем с уже произошедшими утечками.

– Поясните, пожалуйста.

– Когда человек узнает о Хозяевах, он становится подобным брошенному в воду камню. Я имею в виду старую добрую воду, до аквапленки. Он возбужден, нервничает и начинает делиться своим страшным открытием с окружающими. От него идут волны утечек, словно круги по воде. Мы их гасим: нейтрализуем его и всех, кому он успел рассказать.

– Нейтрализуете? Что это значит?

Старик зловеще улыбнулся, обнажив крупные желтые зубы.

– Уничтожаем. Представляем все как несчастный случай: аварию, падение из окна, утопление в канале, отравление биопастой. Иногда приходится применять оружие, даже при свидетелях. Их мы тоже убираем.

Домбровская залпом выпила вторую рюмку, с громким стуком поставила ее на стол и с нескрываемым ужасом уставилась на старика.

– Послушайте, разве нельзя просто стереть им память? Мы живем в двадцать втором веке!

– Стирание памяти возможно лишь в фантастических романах.

– Неправда! Я знаю, существуют фирмы, предоставляющие такую услугу. Память можно стереть!

Академик покачал головой.

– Мы пробовали. Максимум, что можно безопасно удалить, – последние два часа. Попытка стереть большее чревата повреждениями мозга. Теряются куски памяти размером в годы. Нарушается структура личности, причем необратимо. Гуманнее убить, уж поверьте.

Президент потрясенно молчала. Старик сделал едва заметный знак стоящему подле нее андроиду, и тот снова налил ей водки. Домбровская смотрела на рюмку в тяжелой задумчивости.

– Значит, вы убиваете людей... – прошептала она.

Добродеев виновато развел руками. Она спросила, избегая смотреть на него: