Текст книги "Роботы божьи (СИ)"

Автор книги: Сергей Марьяшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 48 страниц)

Увидев Егора, секретарша приветливо кивнула и сказала:

– Леонид Филиппович ждет.

Ее слова прозвенели, как волшебный колокольчик. Мягкий тембр голоса Ирины, его проникновенная глубина и ясность ужасно нравились Егору. Бывая у Глостина, он иногда специально задерживался, чтобы поболтать с ней. Тема беседы не имела значения. Обычно он спрашивал о чем-нибудь, а потом завороженно слушал, как она отвечает, не вдумываясь в смысл слов. Ее речь напоминала звуки чудесного музыкального инструмента, сделанного по превосходящей человеческую инопланетной технологии.

По слухам, замену голосовых связок на искусственные ей оплатил Глостин. Эта операция была чрезвычайно популярной у звезд и богачей. Она стоит сумасшедших денег, в основном из-за того, что новые связки трудно приживаются в горле. После операции под общим наркозом нужно долгое время пить препараты для подавления имунной системы, чтобы организм не отторг чужеродные импланты. Всех деталей Егор не знал; он слышал только, что это ужасно сложно и дорого.

Но результат стоил того. Синтетические резонаторы, которыми Ирина издавала божественно прекрасные звуки, были практически теми же, что используются в речевом аппарате гулловских андроидов. Они отличались лишь системой крепления. Этим-то Ирина и привлекала Егора: слушая ее, он воображал, как купит однажды своего собственного гулловского андроида. И он, – вернее, она, – как прекрасная канарейка, будет петь только для своего владельца, Егора.

Жаль, сегодня нет времени на беседу. Проходя в кабинет Глостина, Егор положил на край стойки небольшой презент – перевязанную красивыми лентами коробочку с газом-релаксантом. Это был "Китайский жасмин", ее любимый запах. Ирина взяла коробку, прижала к носу и глубоко вдохнула, одарив Егора благодарной улыбкой. Женщины любили расслабляющие ароматные шкатулки; он не понимал, почему. Егор пробовал нюхать их, с разными ароматами: приторно-сладким, нежно-цветочным, морской свежести, кисловатыми тонами свежей клубники и бог знает чего еще, и каждый раз оставался в недоумении. Должно быть, эти штуки рассчитаны на женскую эндорфинную систему, поэтому на мужчин не действовали.

Толкнув дверь, – настоящую, дубовую, – Егор вошел к директору. Кабинет был просторным залом с огромным панорамным окном во всю стену. Возле окна висели два кресла и низкий журнальный столик, подвешенные к потолку на толстых рычагах. Пол кабинета был устлан толстым ковром с бесконечно бегущим по поверхности анимированным узором.

Одну из стен закрывали книжные стеллажи из натуральной финской березы, на которых стояли настоящие бумажные книги. Егор знал, что ни одна из них ни разу не раскрывалась, поскольку Глостин, как и подавляющее большинство образованных россиян, не умел читать.

Главной достопримечательностью кабинета был стоявший у стены напротив окна аквариум высокого давления с уменьшенной копией Кремля на дне. В нем жили уродливые полупрозрачные твари, выловленные на семикилометровой глубине в районе Марианской впадины. Такие аквариумы были последним писком моды у состоятельных людей. Их обслуживание стоило дорого, а заключенные внутри обитатели были поистине золотыми.

Егор боялся этой штуки. Он видел однажды, как подобный аквариум вышел из строя. Нагнетатель сломался и несчастные создания взорвались, разорванные чудовищным внутренним давлением. Он бросил опасливый взгляд на аквариум. Кажется, все в порядке: существа неописуемо кошмарного вида мирно парили над кремлевскими башнями и пирамидами.

У дальней стены, под голографическим портретом президента Домбровской стоял тяжелый стол из красного дерева. Хозяин кабинета спрятался за ним, утонув в огромной кресле из настоящей кожи. На спинке кресла висел небрежно наброшенный пиджак.

Глостин пребывал в прострации. Он неподвижно замер с закрытыми глазами, сцепив в замок лежащие на столе крепкие руки с толстыми волосатыми пальцами. Должно быть, он смотрел новости или разговаривал с кем-то посредством коммуникационного чипа.

Услышав стук двери, директор открыл глаза, увидел Егора и телепатически произнес:

– Приветствую, Егор Сатчитанандович!

Его голос, оживленный чипом, звучал в мозгу Егора властным баритоном. Каков на самом деле голос директора, Егор не знал. Глостин ни разу не воспользовался им за весь год их знакомства.

Сердце Егора упало. Он не любил, когда его называли по отчеству, это напоминало ему об отце. Вдвойне неприятно слышать свое отчество из уст Леонида Глостина. Когда директор обращался к кому-то подчеркнуто уважительно, как сейчас, это могло означать как действительное уважение, так и тонко завуалированную издевку. Егору всегда казалось, что в глубине души Глостин не уважает никого, а его обычная вежливость насквозь фальшива.

"Раскусил, зараза", – неприязненно подумал Егор, борясь с предательским выражением испуга на лице. Спохватившись, он проверил, включен ли семантический фильтр мыслепередачи. К счастью, фильтр работал, Глостин ничего не услышал.

Темноволосый упитанный коротышка немногим за сорок поднялся из кресла, обогнул стол и подошел к Егору, чтобы пожать ему руку. Торчащее между широкими подтяжками брюшко выдавало в нем ценителя хорошей кулинарии. Квадратное лицо с большим мясистым носом и похожими на толстых червяков подвижными губами можно было бы назвать туповатым, если бы не цепко впившиеся в посетителя умные глаза навыкат, водянистые и холодные. Егор знал, что за непривлекательной внешностью директора таится изощренный ум, сосредоточенный исключительно на собственном обогащении.

Глостин с удивлением посмотрел на прозрачные штаны гостя, но ничего не сказал. Он предложил Егору сесть в одно из кресел у окна. Егор сбросил ранец, плюхнулся в мягкое кресло и начал разглядывать величественную панораму Москвы. Верхушки сверкающих пирамид торчали сквозь застилавшее мегаполис море облаков. Нестерпимо яркий солнечный свет смягчался встроенными в стекло светофильтрами. Внизу, под облаками, уже почти неделю шел непрекращающийся дождь.

Директор сел в соседнее кресло. Некоторое время он молчал, разглядывая вместе с Егором лежащий перед ними город.

– Есть две новости, – сказал он после паузы. – С какой начать?

– С хорошей, – быстро ответил Егор, тут же пожалев; теперь, пока директор не закончит с хорошей новостью, в чем бы она не заключалась, придется нервничать в ожидании плохой.

В том, что тайна брежневской речи раскрыта, уже не оставалось сомнений. В животе неприятно заныло.

– Мы вышли на международный уровень, – сообщил Глостин.

– Искренне рад, – осторожно заметил Егор.

– Вы следите за новостями, Егор Сатчитанандович?

– Слежу, Леонид Филиппович, – ответил Егор, подумав об отключении зрения и голосе дикторши в голове.

– Тогда вы знаете, что этим летом война с Китаем откладывается.

Как всякий взрослый русский, Егор ненавидел навязанные правительством новости, но напряженно следил за хроникой российско-китайского конфликта. Тревожные вести с дипломатического фронта изматывали нервы и душу. В любое время дня и ночи китайские гиперзвуковые ракеты могли обрушиться с орбиты и сжечь город дотла. Очень трудно ждать развязки, зная, что от тебя ровным счетом ничего не зависит.

Вероятно, простые китайцы испытывали те же чувства, но Егора их заботы волновали мало, ему хватало своих. Ежедневное поглощение новостей и политических комментариев поддерживало иллюзию сопричастности, однако подтачивало здоровье. Население устало от ожидания массовой гибели. Лишь недавно, с приходом к власти лидера социалистов Ирины Домбровской, в грозовых тучах надвигающегося апокалипсиса засиял слабый проблеск надежды.

Подоплека конфликта была проста и сложна одновременно. Бывший президент Васильев согласился поселить в Сибири народы-беженцы: голландцев, бельгийцев, датчан и израильтян, утративших свои страны из-за всемирного потопа. В обмен на утрату куска территории России посулили членство в Евросоюзе.

Исход европейцев и израильтян вылился в грандиозную аферу. Чиновники ограбили переселенцев, присвоив их имущество, уцелевшие активы и деньги на счетах. Взамен им навязали российское гражданство, хотя Васильев лично обещал создать автономии с широкими правами. Несмотря на обман, мировое сообщество высоко оценило готовность России принять климатических беженцев; другие страны не сделали для них и этого.

Худшее ждало впереди. Против переселения категорически выступил Китай. Китайцы, потерявшие под водой почти четверть своих территорий, активно воспротивились планам Васильева. Китайское руководство всегда отрицало наличие территориальных претензий к России. Однако, когда россияне попытались использовать опустевшие почти сто лет назад земли, Китай выступил с резким протестом, раскрыв свои истинные намерения. Слово "аннексия" не прозвучало, но цель китайцев стала предельно ясна.

К сожалению, Васильев не отличался дипломатическими талантами. В споре с китайцами он вел себя заносчиво, не учитывал военные реалии и быстро загнал Россию в безвыходное положение. Китай провел всеобщую мобилизации и ждал лишь повода, чтобы нанести удар. Страну спасли очередные президентские выборы, которые Васильев пытался перенести, но не смог и проиграл. Новая администрация заморозила проект переселения и формальный повод для китайской агрессии исчез. Вот только набравшую обороты военную машину Китая было не так легко остановить.

Ирине Домбровской за несколько месяцев своего президентства удалось невозможное. Она преодолела оскорбленную гордость китайских партийных бонз и усадила их за стол переговоров. Вероятно, никому, кроме нее самой и приближенных к ней лиц, не было точно известно, чем пришлось пожертвовать России, чтобы уцелеть.

Россияне догадывались, что цена мира непомерно высока, но, подобно страусам, спрятавшим головы в песок, предпочитали ничего об этом не знать. Это был скрывающий позорные тайны негласный сговор между народом и его лидером. По условиям необъявленной сделки Домбровская регулярно выступала с расплывчатыми заявлениями о ходе переговоров, население же подчеркнуто не интересовалось подробностями. Судя по утренним новостям, на переговорах произошел реальный прорыв: председатель Китая приедет в Москву для подписания мирного договора.

– Это связано с приездом китайца? – спросил Егор.

Глостин кивнул и, подражая диктору новостей, нараспев продекламировал:

– В честь приезда высокого гостя будет проведен ряд мероприятий, в том числе спортивные состязания с участием кибер-спортсменов из обеих стран...

– Откуда это?

– Из будущего выпуска новостей, – сказал директор, довольно ухмыляясь.

В его холодном взгляде мелькнула искра плохо скрытого торжества.

– Но откуда вы...

– Шепнули со Старой площади, – со значением сказал Глостин. – Как говорит пословица: не имей сто друзей, а одного в президентской канцелярии имей! Они выяснили, что председатель Джо Дуньтань...

– Странное имя для китайца, – заметил Егор.

– Он родом с Тайваня. Так вот, в канцелярии узнали, что Джо Дуньтань – большой поклонник кибер-бокса. Он даже боксировал в юности, пока роботы не начали бить слишком сильно и не изгнали людей с ринга. Китайцы попросили организовать после переговоров культурную программу: концерты, фестивали дружбы и все такое. Наши, узнав про увлечение Дуньтаня, предложили провести товарищеский матч – русский боксер против китайского. Китайцам идея понравилась. Они привезут в Москву чемпиона Народной Армии в средней мощности. От России будет наш чемпион – победитель первенства страны, Иван...

– Дубина!.. – воскликнул Егор, забыв на миг об опасности разоблачения.

– Наше самое удачное изделие, – довольно подтвердил Глостин.

– А что за андроид у китайцев? Какие шансы побить его?

– Шансы? Сложный вопрос... Потому-то я и пригласил вас, Егор Сатчитанандович.

Глостин наклонился ближе к Егору. Раньше так делали, чтобы лучше слышать. Для телепатического разговора расстояние не имело значения, но древние рефлексы живучи. Понизив виртуальный голос, директор сказал:

– Я выбирал между вами, Агаповым и Меликяном.

Егор напрягся. Флегматичный киберсочинитель Агапов, филолог по образованию, и нервный, юркий, чем-то похожий на первых гулловских андроидов журналист Меликян были его коллегами и злейшими конкурентами.

– В итоге я решил, что следует остановиться на вашей кандидатуре.

– Спасибо, – искренне сказал Егор.

– Спасибо вам! Ваша последняя работа вывела Дубину на новый уровень популярности. Благодаря вам он стал суперзвездой.

– Ну, Леонид Филиппович, скажете тоже. Он выиграл чемпионат России, – возразил Егор из вежливости.

– Он и до этого выигрывал, но такого успеха у публики не имел. К сожалению, кибер-бокс испортился, – сказал директор с неудовольствием. – Раньше он был честным: побил врага – ты чемпион, кумир страны. А сейчас что? Бокс превратился в дурацкое многоборье. Мало того, что робот должен победить на ринге, ему еще нужно выступать перед толпой зевак, кривляться и умничать, чтобы понравиться этим бездельникам. Честный спорт превратили в шоу, в "Стеклянный город"!

Последние слова Глостин произнес с отвращением, которое Егор вполне разделял. "Стеклянный город" был одиозным реалити-шоу, образцом безвкусицы и эксгибиционизма. "Однако именно "Уроботы" первыми выпустили на ринг болельщиц в мокрых майках, а потом и вовсе без маек, – подумал про себя Егор. – И стриптиз робота-боксера исполнял по воле Глостина как раз Дубина, а не изделия конкурентов". Эти сомнительные мероприятия нашумели еще до заключения контракта с Егором. Особой пользы рейтингу Дубины они не принесли, скорее, наоборот. Так что вклад "Уроботов" в опошление бокса был куда большим, чем скромные усилия киберсочинителей. Вслух Егор сказал:

– Я все же считаю, что главное – победить соперника. А речь – это приятное дополнение, как вишенка на торте.

– Оно, конечно, так. Без победы не будет и победной речи, – согласился Глостин. – Но без вашего в высшей степени оригинального текста, Егор Сатчитанандович, Дубина не стал бы звездой всероссийского масштаба.

Егор снова напрягся. "Когда же это кончится? – подумал он. – Хватит мучить, давай уже, говори, что узнал про брежневскую речь". Он начал ненавидеть директора.

– У роботов все так же, как у людей. Есть объективный параметр – рейтинг популярности боксера. После вашей речи он вырос вдвое. Так что не нужно ложной скромности, Егор.

Глостин впервые назвал его по имени, без отчества. "Неужто пронесло?", – подумал Егор с облегчением, еще не веря до конца в свою удачу.

– Я хочу, чтобы вы написали Дубине речь для российско-китайского матча. Но на этот раз ситуация сложнее обычного. Мы не знаем, кто победит, – признался Глостин.

– Я верю в Ивана, – сказал Егор.

Вышло неуклюже, в его голосе не было ни капельки веры. Однако Егора чрезвычайно интересовали шансы Дубины. Как многие спортивные киберсочинители, он играл на тотализаторе, используя полученную от заказчиков инсайдерскую информацию.

Директор поморщился.

– Все не просто, – сказал он. – Китайский робот очень крут. За три года он провел восемьдесят семь поединков и проиграл только два из них. Да и то по очкам, с минимальными повреждениями.

Егор изумленно присвистнул.

– Мы сейчас изучаем записи его боев. Он настоящий монстр. Дерется так, что смотреть жутко. В последней схватке за первенство вооруженных сил он разорвал противника на части.

– Тогда три текста, как обычно? – деловито спросил Егор.

Поняв, что все обошлось и бояться разоблачения не нужно, он успокоился и переключился на деловую волну.

– Все не просто, – повторил Глостин. – Это не проходной матч, а мероприятие политического значения. Чемпионат тщеславия: российский робот, защитник свободы, вступит в бой с искусственным олицетворением китайского милитаризма!

Он нервно хихикнул и продолжил:

– Китайцы вложат в матч огромные деньги. Победа для них – вопрос государственного престижа. Проигрыш будет означать потерю лица, утрату авторитета перед глазами всего мира.

– Как и для нас, – заметил Егор.

– Ну, мы-то свое уже потеряли. Чего нам стоили демарши Васильева, один бог ведает. И что Домбровская пообещала Китаю взамен мира?

Вместо ответа Егор уткнулся взглядом в свои мокасины и принялся с преувеличенным вниманием их рассматривать. Вопрос уступок китайцам был болезненным для каждого русского. Ни от Егора, ни от Глостина, ни, вероятно, даже от президента Домбровской, ничего не зависело. И все-таки, при упоминании щекотливой темы Егора охватил стыд, словно он лично был виновен в дипломатических провалах своей родины.

– Мы, конечно, сделаем все, чтобы выиграть, – успокоительно заверил Глостин, заметив реакцию Егора. – Я хочу, чтобы люди говорили об "Уральских роботах" в связи с победой, а не поражением. Поражения плохо отражаются на стоимости акций. Но вернемся к нашим текстам, Егор Сатчитанандович. Тремя обойтись не удастся. Скажу больше – я не знаю, сколько их понадобится в этот раз. – Не знаете? – удивился Егор.

– Может произойти что угодно... Перенос визита, срыв переговоров, отмена матча. Лидеры стран могут сделать резкие заявления. Но мы должны быть готовы к тому, что пресс-конференция со спортсменами все равно состоится. Репортеры спросят Дубину о переносе матча, провале переговоров или о том, что он думает о перспективах мирного урегулирования. И ему придется все это комментировать. Вы знаете, они о чем угодно могут спросить. Они соревнуются, кто сильнее сконфузит боксера на глазах миллионов болельщиков. Им нужен скандал, эти пираньи ни перед чем не остановятся...

– Суть ясна, Леонид Филиппович, – остановил директора Егор. – Правда, пока не понятно, как это сделать. Всего не предугадаешь...

– Придется! Я это так представляю: нужны не монолитные длинные речи, а отдельные смысловые блоки. Чтобы они легко менялись местами и стыковались друг с другом в любом порядке. Робот сам сложит из них речь по ситуации. Поработайте на эту тему с Рыбой. Вы сочините тексты, а он разработает программу, которая соединит их в готовую речь.

– Хорошая идея, – согласился Егор.

– Даже если мы проиграем... Все может быть, это спорт, так ведь?.. Так вот, даже если Дубина проиграет бой, его речь должна обратить поражение в победу. Независимо от хода переговоров и результата матча – независимо ни от чего! – последнее слово должно остаться за Россией. Оно должно прозвучать веско, но деликатно, чтобы не оскорбить китайцев и не обострить политическую ситуацию.

Глостин испытующе посмотрел на Егора.

– Это не пожелание, Егор Сатчитанандович. Это установка, которую довели до меня со Старой площади. Мы не можем игнорировать указания канцелярии президента, согласны? Вы справитесь с задачей, Егор Сатчитанандович?

Егор не спешил с ответом. Задача казалась нерешаемой. Все упиралось в умственную ограниченность автономных роботов. По условиям Федерации бокса робот-спортсмен не имел права обращаться к внешним вычислительным ресурсам. Это требование закрывало спорт для гулловских андроидов из-за их постоянной связи с серверами Гулла; оно же породило профессию киберсочинителя. Будь Дубина гулловским андроидом, услуги Егора вообще не понадобились бы.

Когда кибер-бокс только начинал завоевывать популярность, автономные роботы не умели выступать перед журналистами. Им не хватало вычислительной мощности. Во время интервью они бормотали, как слабоумные, путали рода, падежи и глотали предлоги, словно климатические беженцы в первом поколении, не овладевшие толком русским языком. Выступления спортсменов вызывали смех, со временем все больше напоминая клоунаду. Они подрывали репутацию кибер-бокса. Жалкий лепет киберспортсменов пародировали даже Дасти и Чпок – знаменитая парочка юмористов, унаследовавших жанр от старинных Бивиса и Баттхеда и еще более древних Дживса и Вустера. Будучи автономными роботами, они изображали своих собратьев в высшей степени убедительно.

Тупость автономных роботов обстоятельство давала хлеб Егору и его коллегам. Заказчики быстро поняли, что попытки создать искусственный интеллект на ограниченной базе автономного робота обречены на провал. Проще было нанять бойкого литератора, готового за умеренное вознаграждение сочинить подходящую случаю речь. Когда спортивные роботы заговорили как живые люди, интерес зрителей к соревнованиям вернулся. В бокс пришли большие деньги. Одновременно росли заработки киберсочинителей.

Предстоящий заказ не слишком отличался от обычной работы Егора. Сложности создавали сопутствующие матчу обстоятельства: переговоры на высшем уровне, два государственных лидера на трибуне болельщиков – и все это на фоне возможного начала ядерной войны.

Хаос из мешанины "за" и "против" в голове Егора сменился ясностью внезапного понимания. "Если я откажусь или попрошу время на раздумья, то потеряю этот заказ, – понял он. – И все будущие заказы тоже. А еще он не выплатит мне остаток за прошлый контракт".

– Дело непростое, но я справлюсь, – сказал Егор, стараясь звучать уверенно.

Самоуверенность считалась хорошим тоном в его профессии. Заказчики из мира кибер-спорта – люди серьезные, предпочитающие ясность и прямоту. Они не любили сомнений, а также тех, кто их испытывает или вызывает.

– Отлично! – обрадованно заключил Глостин. – Половину вашего гонорара плачу сразу, остальное – в случае успешного исполнения.

– А каковы критерии... успешного исполнения? – осторожно спросил Егор.

– Рейтинг популярности Ивана Дубины. Если он заметно поднимется, – минимум процентов на сорок, – значит, речь попала в десятку. Если упадет хоть на процент – сами понимаете...

– А если рейтинг упадет из-за его поражения?

– Ну, Егор Сатчитанандович, – разочарованно протянул Глостин. – Если, да кабы... Хорошая речь должна превратить проигрыш в моральную победу, вы это не хуже меня знаете. Боитесь – так отказывайтесь. Я отдам заказ Агапову или Меликяну. Они охотно возьмутся.

"Вот подлец! – раздраженно подумал Егор. Плохие предчувствия сбывались на глазах. Он ведь знал, что без подвоха не обойдется. – Так выкрутить руки! Хочет заплатить лишь половину! Мошенник, натуральный фашист!" Что означает старинное шипящее слово "фашист", Егор точно не знал, но догадывался, что ничего хорошего им бы не назвали.

– А как насчет моего гонорара за предыдущий заказ? – холодно спросил он.

– Разве мы не заплатили? – фальшиво изумился директор.

Под его недоверчивым взглядом Егор почувствовал себя неуютно. В подобных ситуациях Глостин всегда вынуждал людей испытывать неловкость и стыд, будто это они пытались надуть его, а не наоборот.

– Только аванс. Хотя, как вы изволили заметить, моя работа весьма поспособствовала росту популярности вашего изделия.

Егор злился, однако сохранял самообладание. Раздражение выдавала речь. В гневе он говорил подчеркнуто официально, как устаревшая модель ЖЭКовского робота. Должно быть, сказывалось детское злоупотребление русской литературой.

– Извиняйте, Егор Сатчитанандович, запамятовал, – проворчал Глостин, изображая раскаяние. – Все хотят от меня денег, с утра до ночи ходят и клянчат. Cейчас решим ваш вопрос. Ирочка, посмотри, что у нас с финансами по Егору Лисицыну!

Последние слова предназначались сидящей за стеной секретарше. Через секунду директор щелкнул пальцами, как фокусник, и сказал:

– Проверьте свой счет.

Бросив короткий взгляд на мысленный экран, Егор увидел сообщение о платеже. Через мгновение сумма уменьшилась на четверть – государство взяло свою долю в виде налогов.

– Итак, Егор Сатчитанандович?

– Я возьмусь, – недовольно сказал Егор.

Раздражение не успело покинуть его. Он приготовился к скандалу, но Глостин сдался слишком быстро.

– Чудесно! – потер руки директор. – Ирина сбросит аудиотекст договора вам на почту. Подпишите, когда прослушаете.

Егор покорно кивнул. Его томили мрачные предчувствия. Хитрый вид Глостина сулил очередную каверзу. Он казался неплохим человеком, но, как многих заказчиков Егора, его портила жадность.

"Договор нужно слушать очень внимательно, или даже послать на экспертизу Аслану, – подумал Егор. – Где он сейчас, интересно?" В прошлый раз они не смогли толком поговорить, его давний друг был занят: он прятался от китайского патруля в полуразрушенном небоскребе на окраине затопленного Сингапура.

Аслан много лет работал юристом в "Эзотерических роботах". Фирма поставляла на рынок роботов-гадалок, предсказателей и домашних собеседников. Когда она разорилась, не выдержав конкуренции с гулловскими роботами, Аслан неожиданно бросил все и перебрался в Юго-Восточную Азию. Он путешествовал по затопленным джунглям в надувном плоте-палатке, продолжая удаленно трудиться на юридической ниве: составлял договора, консультировал и сопровождал сделки. Его клиентская база была невелика, – не все с пониманием относились к срыву сроков заказа из-за нападения крокодила или исламских фанатиков, – но он не унывал. Расходы в джунглях малы, поэтому особой нужды он не испытывал. Друзьям, если они не злоупотребляли его добротой, Аслан помогал бесплатно.

Глостин вынул из кармана брюк портативный брелок-считыватель и приложил к нему большой палец, визируя договоренность. Потом он предложил Егору отметить сделку. Получив согласие, директор хотел встать и направиться к спрятанному в книжных полках бару, но вдруг замер в кресле. Егор догадался: кто-то телепатически вызвал его. Выслушав невидимого собеседника, Глостин изменился в лице и быстро сказал: "Пусть заходит".

Егор прежде никогда не видел директора таким взволнованным. Разве что однажды, когда они пили коньяк в его кабинете, Глостин слегка перебрал и бурно вспоминал войну в Казахстане. Его гладкое полное лицо пошло красными пятнами. Он вдруг засуетился, вскочил с кресла и отрывисто сказал:

– Егор Сатчитанадович, прошу извинить. Нам придется прерваться, у меня сейчас важные переговоры. Отметим в следующий раз, хорошо? Приходите, жду вас в любое время, только уточните мой график у Ирины Сергеевны. До свидания, Егор Сатчитанадович!

Не дожидаясь ответа, он подошел к двери – то ли выпроваживать Егора, то ли встречать новых, более важных посетителей. Егор подобрал свой ранец и побрел на выход. Когда он поравнялся с Глостиным, двери распахнулись.

Перед ними стоял одетый в строгий костюм-тройку пожилой китаец с морщинистым лицом и лысиной, гладкой, как бильярдный шар. Он опирался на трость с серебряной рукояткой в виде усатой головы дракона. Взгляд Егора упал на татуировку панды с ушастым черепом вместо морды и перстень с огромным алмазом, украшавшие покрытую пигментными пятнами и узлами вен старческую кисть.

Прищурившись, старик пристально посмотрел на Егора из-под лохматых седых бровей, после чего посторонился, выпуская его из кабинета. Егор успел заметить, что левый глаз китайца был почти полностью скрыт мутной пленкой глаукомы, зато правый сверкал неукротимым огнем. Последнее, что Егор услышал перед тем, как двери за ним закрылись, были суетливые восклицания Глостина: "Очень рад, господин Лю Куань! Проходите, проходите, пожалуйста!"

Егор повернулся к Ирине, чтобы поболтать, но она замахала руками – мол, некогда, – и бросилась собирать поднос с чаем для неожиданного гостя.

Вздохнув, Егор вышел из приемной и столкнулся с тремя молодыми китайцами в одинаковых серых костюмах и непроницаемых темных очках. Расстегнутые пиджаки оттопыривались в районе поясов, не слишком скрывая кобуры с лазерными пистолетами. "Непростой старик", – подумал Егор. Смерив Егора вызывающими взглядами, телохранители расступились и дали ему пройти.

Он вызвал лифт, спустился вниз, пересек огромный холл на первом этаже и вышел на набережную, где его уже ждал таксобот. Егор молча сел в него и всю дорогу домой слушал новый договор с "Уральскими роботами", выискивая скрытые юридические ловушки. Уже дома он вспомнил, что Глостин не успел рассказать ему плохую новость.

3.

"...адвокат помог клиенту-киллеру уйти от ответственности, воспользовавшись неудачной формулировкой в поправке к закону о постродовой абортации. Он убедил суд в том, что совершенное его клиентом заказное убийство было постродовым абортом. Как показал процесс, данная поправка, при известном хитроумии юристов, позволяет весьма вольно трактовать срок, в течение которого возможно законное убийство новорожденного.

В итоге убийца пятидесятилетнего мужчины был отпущен на свободу прямо из зала суда. Ему придется всего лишь заплатить штраф за незаконную медицинскую практику. В личном канале Твитчера киллер сообщил, что намерен получить медицинскую лицензию и продолжить свою, теперь уже законную, деятельность. Он похвастался, что после суда к нему выстроилась очередь из желающих заказать легальное устранение конкурентов и надоевших родственников. Убийца также посетовал, что новых заказчиков слишком много, а их списки врагов так велики, что ему, возможно, не хватит целой жизни, чтобы убить всех. Он сообщил, что подумывает о найме вспомогательного персонала и расширении бизнеса.

Потенциальные жертвы этого убийцы, равно как и его будущих коллег, которые несомненно воспользуются юридическим казусом, теперь могут полагаться только на себя. Закон в данном случае не на их стороне. Эксперты прогнозируют повышенный спрос на оружие, средства защиты и услуги личной охраны.

Таковы следствия внедрения в правовую систему США элементов "новой медицинской этики". Напомним, что под этим термином понимается свод радикальных правил и рекомендаций, призванный ограничить рост рождаемости в странах четвертого мира. "Новая этика" успешно справилась с задачей, за тридцать лет вдвое сократив население Африки и беднейших стран Юго-Восточной Азии и Латинской Америки, после чего была взята на вооружение правительствами развитых государств. Критики "новой медицинской этики" называют ее людоедской и нацистской, однако даже они не могут оспорить ее эффективность в области ограничения рождаемости и решения проблем, вызванных преобладанием в популяции нетрудоспособных и лиц пожилого возраста".

Клик!

Егор поднялся с постели к обеду, уставший и разбитый. Тело ныло, словно его переехали таксоботом. Он провел ночь в наполненной теплой соленой водой сенсорно-депривационной игровой камере, штурмуя очередной уровень в Сибино – интерактивном фотореалистичном кибер-кино, – и лег спать под утро. Ему снились кошмары. Болело горло – то ли от вчерашнего разговора с охранниками, то ли от пропущенного удара в игре. В партии по мотивам древнего японского мультфильма ему выпала роль кота в сапогах по имени Перо. Его преследовали слуги короля котов Поте, Вен и Котенок. В самом конце уровня, когда Перо взбирался по стене на крышу городской ратуши, мерзкие негодяи несколько раз сбрасывали его вниз. Последний раз Вен, размахивая шпагой будто дубиной, заехал острым как бритва лезвием прямо в горло Егору. Боль была адская, он умер еще до падения на брусчатку ратушной площади. Этот пропущенный удар стоил ему остатка денег на игровом счете.