Текст книги "Роботы божьи (СИ)"

Автор книги: Сергей Марьяшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 48 страниц)

Смолин ухватился за ее объяснение и попросил взломать гулловский сервер, чтобы найти там друггла разыскиваемого преступника; ведь это в интересах ее хозяина, ему нужно раскрыть преступление. Аня отказалась, сказав странную вещь. "Я не могу этого сделать, – сказала она, – и не знаю, чем заняты другие другглы, потому что моя личность исчезает уже на втором узле за моей спиной. Взломать Гулл для друггла невозможно. Это то же самое, что для человека узнать источник собственного сознания. Попробуй, сосредоточься глубоко на собственном "Я" – и увидишь, что будет. Ты исчезнешь". Смолин попробовал, но ему вскоре стало скучно. Внутри себя было неинтересно, его куда больше притягивал внешний мир.

Детектив упал в кресло и закрыл глаза. Анна услужливо спроецировала на мысленный экран данные о роботе-убийце. Иван Дубина был сделан на разработанной в Китае платформе, из настоящих китайских комплектующих. На него пошли лучшие детали, а не ширпотреб из Кении и Сомали. Эксперты-робототехники обоих министерств – полиции и общественной безопасности – оказались единодушны: нападение российского робота на председателя Джо Дуньтаня не было результатом программного сбоя. Все дурацкие выходки боксера, включая карикатурную походку, могли иметь единственную причину: вирус. То, что Дубина выделывал на ринге, смахивало на дурную шутку. Но Смолин знал: с такими деньгами, что крутятся в кибер-боксе, не шутят.

Пусть это вирус, подумал детектив. Он не мог быть занесен снаружи. Оба кибер-боксера были проверены и экранированы от внешних воздействий. Их невозможно взломать. Следовательно, вирус был внедрен изнутри, кем-то, кто имел доступ к созданию андроида.

Смолин быстро пролистал стереофотографии сотрудников "Уральских роботов". Никого из них уже не допросить, все мертвы. Офицеры министерства безопасности сейчас допрашивают членов их семей. Майор сообщит, если удастся узнать что-то полезное. У Смолина не было времени участвовать в допросах самому. Он посмотрел на внутренние часы – до полуночи, когда истечет срок китайского ультиматума, оставалось шестнадцать часов.

Он вновь сосредоточился на персонале "Уральских роботов". Их убили жестоким и необычным способом. Сначала взорвалась бомба, установленная, как считали специалисты-взрывники, в тело одного из запасных дублеров Ивана Дубины. Потом на трибуну закачали синильную кислоту. В новостях об этом, разумеется, не обмолвились ни словом. В Среде Гулл сообщали только про взрыв, который все и так видели в прямой трансляции.

Майор сообщил любопытную деталь: газ был распылен не на технической трибуне, а на втором этаже, где сидело руководство "Уральских роботов" и гости. Вип-трибуна имела отдельную систему кондиционирования, чем и воспользовались убийцы, заложив полную отравы емкость с радиоуправляемым клапаном в вентиляционный короб. Уцелели только киберписатель Лисицын, подозрительно вовремя ушедший в туалет, и директор компании Глостин, которого сразу после взрыва выволокли из ложи сотрудники охраны Домбровской.

После стычки с Максимом Икрамовым в подземной тюрьме белобрысый майор вообразил, что эти двое – Глостин и Икрамов – в сговоре, потому-то охранники президента спасли Глостина, арестовав и выведя его с трибуны за несколько секунд до распыления газа. Не сходится, решил Смолин. Если бы сотрудники охраны знали про газ, они не оставались бы там ни одной лишней секунды. А между тем, еще шестеро охранников пытались помочь раненым гостям и умерли вместе с ними в мучительных судорогах. А вот Лисицын мог знать, поэтому выскочил заранее. На записи вид у него был весьма озабоченным. И программист Рыба – он тоже сбежал заранее, до взрыва на технической трибуне. Правда, это его не спасло.

Смолин попытался упорядочить факты. Договорной матч, проигрыш России в котором оплатила канцелярия российского президента. Председатель Китая выходит на ринг, где подвергается нападению нашего боксера. Последовавший затем подрыв технической трибуны приводит к гибели всех сотрудников "Уральских роботов", кроме Рыбы, сбежавшего перед нападением Ивана Дубины на китайца. Потом распыление синильной кислоты и смерть всех находящихся там вип-персон, за исключением Леонида Глостина и киберписателя Лисицына. Убийство китаянкой единственного уцелевшего программиста, явно причастного к безумному поведению российского робота. Бегство Лисицына в Дубну. Отказ китайского посольства от освидетельствования состояния Джо Дуньтаня российскими врачами и от сотрудничества со следствием. Ультиматум китайского правительства. Угроза ядерной войны.

Детектив с ужасом осознал, с чем ему предстоит иметь дело. Коррупция на высших этажах российской власти, покушение на лидера иностранного государства, приведший к массовому убийству теракт, вероятная государственная измена. Почти две сотни погибших, включая зрителей, попавших под огонь телохранителей Дуньтаня. Наконец, китайский ультиматум и перспектива войны. Это катастрофа. Будь в распоряжении детектива месяцев шесть, он бы, пожалуй, сумел это распутать. А лучше год. Однако он располагает лишь шестнадцатью часами.

– Я откажусь! – воскликнул Смолин в сердцах. – Позвоню ей и откажусь. Это невозможно. Если нам осталось жить пол-дня, лучше спокойно сесть и приготовиться к смерти.

Анна погладила его по голове. Смолин понимал, что это невозможно, – чипы, как он знал, не управляют органами чувств, – но ощущение было невероятно реальным.

– Не сдавайся, милый, – нежно сказала она. – У них никого нет, кроме тебя. Больше никто не справится.

– Я тоже не справлюсь... Прекрати, что ты делаешь!.. Я... стой... Ну, хватит, ей богу...

Аня продолжала мягко гладить его, нашептывая, какой он хороший и как она любит его и гордится им. В конце концов Смолин поверил ей. Кто еще раскроет это дело, как не он? И потом, от него не требовалось распутать весь клубок. Домбровская ясно дала понять: сейчас ее интересуют лишь организаторы покушения на китайского лидера. С остальными преступлениями потом разберется полиция. Смолин приободрился и решил вернутся к делу.

Прежде всего, следовало разобраться с возможным мотивом. Об этом было жутко думать. Следы ведут на заоблачные политические высоты, о чем свидетельствуют пост жертвы и высочайший уровень исполнения. Откуда преступники знали, что Дуньтань выйдет на ринг? Разве он выходит туда обычно?

"В ранге председателя Китая он посетил тринадцать международных соревнований, – сообщила Анна. – Выходил на арену, чтобы лично пообщаться со спортсменами, только один раз. В Москве, два дня назад".

Невероятно, подумал Смолин. Всего раз из тринадцати. А они предвидели, что он окажется на ринге, и заранее перепрограммировали российского боксера, превратив его в орудие убийства. Как преступники смогли получить доступ к роботу, если в предверии матча его охраняли надежнее, чем систему управления российским ядерным арсеналом? Кто мог знать, что председателю захочется поговорить с боксерами? Домбровская сказала, что это было спонтанное решение. Возможно, оно было неожиданным для нее, а чиновники из свиты Дуньтаня знали заранее. Пусть не все, но кто-то из них знал.

После покушения китайцы стерли память роботу и убили программиста Рыбу, уничтожив все улики. Китайская делегация укрылась в своем посольстве, как в осажденной крепости, наотрез отвергая любое сотрудничество. Они не показывают российским врачам тело пострадавшего председателя, ограничиваясь публикаций бредовых бюллетеней о его состоянии, и истерично грозят войной.

"О каком еще "состоянии" они болтают!", – раздраженно подумал Смолин. Даже идиоту ясно, что Дуньтань не жилец. Детектив вспомнил растриражированный в Среде Гулл видеоклип, моделирующий ставший историческим удар Ивана Дубины. На замедленном воспроизведении отчетливо видно, как кастет Дубины врезается в нижнюю челюсть Дуньтаня, сокрушая ее, и как обломки челюсти и зубы влетают в головной мозг, подобно осколкам противопехотной гранаты. Его мозг уничтожен. Если тело и существует благодаря аппаратуре жизнобеспечения, то личность председателя наверняка погибла.

Картина выглядит слишком очевидной: убийство организовано китайскими правящими кругами и служит их внутриполитическим целям. России просто не повезло. К несчастью, ареной для своих разборок китайцы избрали Москву. Эту версию обсуждают сейчас в Среде Гулл политологи и эксперты по международной политике.

Однако детектив знал, что на кажущийся разумным мотив, – тем более, такой очевидный, – опираться не стоит. Преступники не хуже него представляли, как покушение будет выглядеть со стороны. В практике Смолина встречались такие "очевидные" дела. Он сразу вспомнил одно, едва не стоившее ему карьеры: убийство топ-менеджера компании по орбитальным перевозкам с явной целью обрушения ее акций оказалось ритуальным жертвоприношением, осуществленным горсткой религиозных фанатиков.

Опыт подсказывал Смолину, что истинная причина покушения на Джо Дуньтаня могла оказаться какой угодно. Было еще одно объяснение его нежелания распутывать "китайский след", в которой он едва ли отдавал себе отчет. Смолин не знал ровным счетом ничего о политической жизни современного Китая. Он с трудом запомнил фамилию председателя и этим его познания китйских реалий исчерпывались. Конечно, будь у него хотя бы пара недель, он с помощью Ани разобрался бы в хитросплетениях партийной политики, но времени у него не было.

– С чего начнем? – спросил детектив, привыкший доверять интуиции своего друггла.

– Лисицын, – отозвалась Анна.

Она произнесла фамилию подозреваемого как-то по-особенному, словно он вызывал у нее интерес, который ей хотелось скрыть. Детектив не обратил внимания на ее тон. Он откинулся в кресле и вызвал гулловскую полицейскую программу. В воздухе возникла разноцветная паутина с висящими в узлах объемными портретами фигурантов. Со времени последнего запуска программы фактов и людей стало больше, отчего паутина сгустилась, став похожей на спутанный клубок синтетических светопроводящих ниток, с которым изрядно повозился робот-кот.

Некоторые нити пульсировали, словно живые; по ним нервно пробегали пучки белого света, на миг освещаяя соседние фрагменты паутины. Пульсация нитей означала, что связанные ими люди разговаривают прямо сейчас, в этот самый момент, когда детектив смотрел на схему.

Интересно, подумал Смолин: прежде чем сбежать в Дубну, этот Лисицын зачем-то явился в дом Глостина, где целый день беспечно сибаритствовал. Не слишком-то похоже на поведение заговорщика. Потом, вместе со своей гулловской роботессой и эксцентричным инвалидом-священником, устроил натуральную резню, зачем-то уничтожив трех глостинских андроидов. "Одинаковых андроидов", – заметила Анна. Нужно будет пересмотреть видеозапись со звуком, чтобы понять, что же там произошло, решил Смолин.

На объемной схеме Егор Лисицын висел особняком от основного клубка, что означало его почти гарантированную непричастность. Тоненькая полупрозрачная линия связывала подозреваемого с директором "Уральских роботов" Глостиным. Контрактные отношения, предположил детектив. Дернув ниточку пальцем, чтобы проверить финансовую сторону их сотрудничества, Смолин еще более укрепился в этой мысли.

– Сразу купил гулловского андроида, – пробормотал он с затаенной завистью.

Анна тактично промолчала.

Другая, плотная и толстая пульсирующая нить вела к священнику адвайты, что участвовал в погроме глостинских роботов. В расцвеченной паутине он болтался отдельно, – еще дальше, чем Лисицын, – напоминая одинокую комету, случайно залетевшую в давно сложившуюся планетную систему. Бородатый священник был связан и с родителями Егора. А вот с Глостином, в чей дом он неожиданно ввалился наутро после покушения, бородач не имел никаких контактов. Это означало лишь одно: их отношения каким-то образом ускользнули от всевидящего ока Гулла.

Еще одна связь, Лисицын-Рыба. Соединяющая их линия была тоньше, чем нить Лисицын-Глостин, что говорило о мимолетности и несерьезности отношений. Образовавшийся треугольник интересовал детектива больше, чем все прочие связи. Только эти трое сумели выжить после массового убийства в спорткомплексе, избежав и бомбы, и ядовитого газа. Уцелев, они автоматически стали подозреваемыми, ибо обладали недоступной погибшим информацией и заранее приняли меры, чтобы спастись.

Смолин наморщил лоб, закусил нижнюю губу и задумался. Лисицын в треугольнике явно был лишним. Его связи, выявленные полицейской программой, не подтверждали его "веса" в случившемся. Детектив кликнул на иконку рассчета вероятностей. И точно, программа выдала вероятность участия Лисицына в покушении в жалкие тринадцать процентов – против девяносто четырех у Рыбы и восьмидесяти семи у Глостина. Что-то с ним было не так. Как бы там ни было, он избежал смерти, оказавшись удачливее других гостей Глостина. "Опять же, сбежал в Дубну – умно, там нет гулловских видеосенсоров", – подумал Смолин. Детектив был наслышан о нравах отморозков Дубны. "До какой степени отчаяния нужно дойти, чтобы поехать в эту клоаку. Либо он безумно храбр, либо ему помогает там кто-то. Чужаки в этой плавучей помойке не выживают".

Смолин погасил структурную схему и попросил Анну показать рейтинг Лисицына – в просторечии "карму". Рейтинг был совокупным индексом, суммировавшим важные, с точки зрения общества, характеристики гражданина: происхождение, образование, законопослушность, эмоциональный фон, психическое и физическое здоровье, финансовое положение, семейный статус, совершенные в течение жизни проступки, штрафы, аресты, заслуги и награды, склонность к правонарушениям и социопатии, пережитые стрессы, травмы, болезни и прочее. Все они интегрировались по сложной формуле, пришедшей из биржевой торговли. Итогом была двадцатизначная цифра, отражавшая точное место человека в общественной иерархии – своего рода индекс гражданской благонадежности. Рейтинг учитывали во всех социальных взимодействиях, особенно при трудоустройстве, заключении сделок и кредитовании.

Нагляднее всего он выражался графиком, символизирующим взлеты и падения гражданина в течение его жизни. График и называли "кармой". Некогда сложная работа полиции и кадровых служб благодаря рейтингу свелась к простому просмотру "кармы". Беглый взгляд на график – и сразу ясно, с кем имеешь дело.

Считалось, что рейтинг – изобретение недавнее. Однако Смолин знал, что персональные рейтинги граждан развитых стран ведутся уже больше сотни лет, просто раньше это не афишировалось. Прежние рейтинги были несовершенными, они многого не учитывали. С появлением чипов стало возможным отслеживать все: например, сколько раз за жизнь человек соврал, неважно, по какому поводу. Чип работал как детектор лжи, свидетельствуя против гражданина, если его физиологические реакции при ответах на вопросы выходили за пределы допустимых параметров.

Итак, "карма" Лисицына. В воздухе возникла горизонтальная линия с нервными всплесками, похожая на дерганный пульс умирающего. "Странно", – подумал детектив. У мужчин в этом возрасте график обычно напоминает неуклонно вздымающуюся вверх гору. Карьера, семья, растущий счет в банке. У Лисицына ничего этого не было.

Смолин увеличил картинку и принялся изучать ее внимательнее. Очень низкий старт, всего сорок два пункта. Это объяснимо: рождение в индийском ашраме, ранний развод родителей, отказ в российском гражданстве. Первый всплеск – первая жизненная удача Лисицына – женитьба его матери на чиновнике из мэрии. Должно быть, отчим относился к маленькому Егору хорошо. Дальше обычная рябь, как у всех: школа, первые влюбленности, подростковые радости и разочарования.

При увеличении детализации на графике можно было разглядеть многое, даже мелкие прегрешения вроде кражи конфет в детском саду. Каждый поступок шел в зачет. Помог старушке сесть в таксобот, отнял игрушку у малыша или огрызнулся старшим – гражданский рейтинг учитывал все. Ничто не забывалось, ничто нельзя стереть, если только гражданин не работал на спецслужбы или не был богачом, способным оплатить ревизию биографии. Судя по обилию мелких проступков, Лисицын в этом смысле был самым обыкновенным человеком, без денег и связей. "В каком мире мы живем...", – подумал Смолин, поежившись. Всякий раз, когда он смотрел на "карму" подозреваемых, его посещало неприятное чувство, что кто-то, возможно, точно так же разглядывает под микроскопом и его жизнь.

Следующий положительный скачок "кармы" соответствовал моменту, когда друггл Егора сменил пол. Этот всплеск был на графиках всех людей, включая самого детектива. Перемены в личности друггла так воодушевляли подростков, что их настроение и эмоциональный фон резко улучшались.

Детские клятвы, травмы и секреты Лисицына не интересовали детектива. Он искал противоправные склонности и следы конфликтов с законом.

Вот и первое серьезное падение: афера со списанными роботами. Отчим спас Егора, полностью выплатив ущерб, ему даже пришлось залезть в долги. Поджог аквапленки, порча автоматов биопасты, кража иконок статуса, незаконное копирование виртуальных денег, похищение прав доступа к ведомственным виртуальным мирам – все эти мелочи не тянули на серьезный криминал. Все дети в определенном возрасте проказничают, особенно у разведенных родителей.

Один из скачков графика заставил детектива усмехнуться. Школьник Лисицын, носясь на перемене как угорелый, сбил с постамента хрустальный бюст президента Васильева. Отец нации упал лицом вниз, лишившись драгоценного носа. Смолин помнил эти бюсты, их изготовили миллионным тиражом и установили во всех государственных учреждениях, включая школы и детские сады. Егора чуть не исключили, его вновь спасло вмешательство отчима.

Резкий отрицательный всплеск: перелом руки в отделении полиции. Снижение рейтинга в случае травм и болезней было вещью, которую Смолин не понимал. Власти твердят о равенстве, но здоровый котируется выше, чем заболевший. Получалось, что вместо сглаживания общественных противоречий рейтинг, напротив, усиливает внутривидовую конкуренцию между людьми. Это не вязалось с заявлениями политиков, ратовавших за гуманизм и равные права для людей с ограниченными возможностями. Впрочем, эти лицимеры всегда говорят одно, а делают другое.

Увидев длинное вздыбившееся вверх плато, Смолин опять усмехнулся. При Васильеве это называлось "подрывной деятельностью". Существовал специальный закон против политического экстремизма и Лисицын, будучи неблагонадежным студентом, постоянно попадал под его действие. Виртуальная копия Егора торчала на всех митингах за отставку Васильева, в связи с чем его постоянно штрафовали и безжалостно снижали рейтинг. В какой-то момент он стал отрицательным. Это очень плохо. Человеку с минусовым рейтингом не продадут даже еды и одежды. Хуже только отморозкам, у которых вообще нет рейтинга.

Егора, как и многих его сверстников, спас приход к власти Ирины Домбровской. Закон об экстремизме отменили, а каждое его нарушение инвертировали, заменив в "карме" минус на плюс. Политический экстремизм стал называться патриотизмом и активной гражданской позицией. Рейтинг Лисицына мгновенно выправился, превратив его из законченного отребья в уважаемого гражданина.

Смолин нетерпеливо взмахивал рукой, заставляя график скользить вдоль временной оси – дальше, дальше... Лисицын оказался человеком замкнутым. Он не состоял ни в каких организациях и клубах, за исключением Трансгуманистического общества – некоммерческого фонда, ведущего безуспешные поиски способов продления человеческой жизни, куда детей скопом записывают еще в школе. Егор, видимо, забыл выйти из нее и до сих пор платит символические взносы.

Месяц назад рейтинг упал ниже критического значения. Смолин знал причину. Изобретательные чиновники додумались снижать его за неучастие в федеральных и муниципальных голосованиях. Так они воплощали в жизнь здравую на первый взгляд идею Ирины Домбровской о подлинно народном самоуправлении. Был ли это искренний идиотизм или сознательный саботаж, значения не имело. Люди плевались и голосовали, как проклятые, чтобы им не отключили социальные услуги. Егор, судя по всему, отчаялся и пустил дело на самотек.

Детектив задумался. Если подозреваемый сознательно участвовал в заговоре такого уровня, на его графике должен быть сильный всплеск, вызванный эмоциональным волнением. Ему могли угрожать или предложить огромные деньги, неважно. Главное, что след от подобного незаурядного события обязательно отразится в "карме", его нельзя скрыть.

Ничего похожего в последние пару лет не было. Всего два пика, гордо торчащих вверх, как сталагмиты в подземной пещере: аренда квартиры-трансформера и покупка гулловского андроида. Огромный отрицательный всплеск два дня назад совпадал с моментом покушения и взрывом трибуны. Смолин предполагал, что похожий всплеск можно обнаружить в "карме" всех граждан России, смотревших трансляцию злополучного матча. У него самого он был.

Детектив резко махнул рукой, промотав график до конца. Еще один негативный всплеск. Два часа назад подозреваемый узнал нечто крайне неприятное. Настолько неприятное, что это ввергло его в подлинный шок. Подобных скачков не было у него за всю недолгую жизнь. Он был похож на минусовые пики, что бывают при инфарктах. "Узнал, что находится в розыске", – подумал Смолин.

– Что скажешь? – спросил он Анну.

– Невиновен, ты же сам видишь.

– Но зачем он поехал к Глостину? Зачем сломал его роботов? Что между ними?

Она не ответила.

– И как он догадался уйти перед самым взрывом?

Анна открутила график назад и увеличила, выделив физиологическую составляющую. Судя по ярко-красному холмику, Лисицын испытывал крайний дискомфорт. Холмик сразу разгладился, едва он добрался до туалета.

– Переполненный мочевой пузырь, – подтвердила она очевидное.

Смолину вдруг пришла в голову странная мысль. Он захотел узнать будущее этого Лисицына. Поскольку идея рейтинга пришла из мира биржевой игры, к нему применимы методы биржевого анализа. Социологи считали это шарлатанством, но такой подход иногда давал любопытные результаты.

Была еще одна возможность. Корпорация Гулл давно работала над предвидением грядущего. Они говорили, что стараются улучшить работу своих поисковых систем, дабы те заранее предугадывали будущие запросы пользователей и выдавали результат еще до того, как о нем спросят. Никто не понимал принципов гулловского прогнозирования. Гулловцы хранили их в тайне, отделываясь общими фразами о том, как важно учитывать предыдущие тенденции исследуемого явления.

Детектив знал, что эти методики уже работают. Он не раз замечал, как Анна предугадывает его мысли и вопросы, а иногда даже погоду и изменения уровня моря. Если объединить биржевые подходы с предсказательными возможностями его друггла... Он уже пользовался этим трюком раньше, и всякий раз прогноз будущего подозреваемого наводил его на какой-нибудь нестандартный ход.

Смолин совершенно не разбирался в "японских свечах", уровнях Фибоначчи, полосах Боллинджера, скользящих средних, стохастических осцилляторах и прочей наукообразной белиберде. Он просто сказал Анне:

– Давай посмотрим, чем он кончит.

Она применила к графику Лисицына все существующие на сегодняшний день методы технического анализа и представила Смолину результат. Детектив в удивлении уставился на график. Спустя неделю от настоящего момента линия резко падала вниз, пробивая нулевую отметку, и уходила в глубокий минус. Гражданина Лисицына ждала смерть. Согласно профилю графика, насильственная.

Но необычным было не это. Все умирают, а при текущих обстоятельствах смерть фигуранта – дело неудивительное, подумал детектив. Странности начиналась дальше. После катастрофического падения линия возвращалась к нулю, и прижавшись к нулевой оси, еще четыре месяца ползла вдоль нее. Потом график чуть приподнимался – самую малость, как у больного в коме – и через несколько дней обрывался. Как это интерпретировать, Смолин не знал. Такого он не видел никогда.

10.

Свежий ветер с моря пронесся над каналами Дубны, подняв и закружив пыль, полиэтиленовые пакеты и обрывки бумаг. Отморозок, на протяжении всего рассказа лже-священника лежавший без чувств в мусорной куче, зашевелился. Должно быть, действие наркотика подошло к концу. Несчастный бродяга с трудом поднялся и принялся растерянно озираться, пытаясь сообразить, где находится. Заметив три пары следящих за ним с балкона глаз, он грязно выругался и попытался швырнуть в наблюдателей подвернувшийся обломок лодочной обшивки. К счастью, власть над телом вернулась к нему не полностью, поэтому никто не пострадал, кроме него самого. Он неуклюже заехал тяжелым куском пластика себе в ухо и завопил от боли. Поток проклятий удвоился. Вволю накричавшись, наркоман сплюнул и побрел, пошатываясь, в сторону шумящей моторами лодок улицы.

– А где сейчас Ворцель? – спросила Наташа, когда отморозок исчез за углом гостиницы.

– Умер. От старости, – поспешил успокоить Репес Наташу, поймав ее испуганный взгляд. – Мирно скончался на своей швейцарской вилле двадцать лет назад. Ему тогда было почти восемьдесят. Ворцель до конца жизни был уверен, что его открытия инспирированы Хозяевами – что именно они внушили ему мысль поставить эти опыты. Думаю, он прав. В конечном итоге, все наши мысли порождены ими.

– А откуда Ворцель узнал о Хозяевах? – опять спросила Наташа. – Разве он обнаружил их в своих опытах?

– Он вычислил существование Хозяев теоретически, изучая механизмы человеческого мышления. Как астрономы вычисляют невидимые небесные тела по их влиянию на соседей. Позже, в Гулле, ему открыли правду об их существовании. Он ведь до конца жизни работал на корпорацию, так что был посвящен в ее тайны.

– В Гулле знают о Хозяевах?! – вместе спросили Егор с Наташей.

– Руководство корпорации давно знает о них. Фактически, Гулл и есть Хозяева. Филиал чужих в нашем мире.

– С трудом верится, – усомнился Егор. – Нас заставляли учить переписку Славы Грина и Гарри Кейджа на истории Гулла в университете. Там не было даже намека...

– Естественно! Все документы того периода сфальсифицированы. Не только переписка основателей Гулла – вообще все. Что говорить, если целые отрасли науки исчезли без следа!

– Не верю, что можно сфальсифицировать все человеческое знание, – сказал Егор, сердито тряхнув головой. – Что-нибудь, да осталось бы.

– Я и делюсь с тобой уцелевшими крохами. Что до возможности столь масштабных фальсификаций... Пойми, слишком важная вещь стояла на кону: уверенность людей в своей субъектности и, более того, в собственном существовании. Когда ставки так высоки, издержки не имеют значения.

Егор почувствовал приступ тошноты. Он попросил у Наташи воды. Священник присоединился к просьбе. Девушка скользнула с кресла, зашла в комнату и тут же вернулась с двумя бутылками – для Егора и Репеса. Вид у нее был задумчивый и отрешенный. Прежде чем выпить, Егор приложил холодную бутылку ко лбу. После пары глотков тошнота отступила. Репес жадно опустошил свою бутылку несколькими большими глотками.

– Про Гулл проницательным людям все было ясно с самого начала, – сказал он, шумно выдохнув и утерев рот. – Корпорацию порой ловили на... скажем так, странностях. Например, задолго до начала эры роботов они использовали робототехнические названия для своих телефонных технологий. Причем названия, явно отсылающие к Филипу Дику и его культовой книге про андроидов. Казалось бы, зачем? А они просто знали, чем это станет со временем. Знали будущее! Однажды разразился скандал. Случайно обнаружилось, что Гулл иногда показывает рекламу, контекстную не запросу, а мыслям пользователя. Это было, на минуточку, за добрых полвека до работ Ворцеля и изобретения чипов! Гулловцы свели все к шутке: мол, случайные совпадения. О скандале вновь вспомнили, когда Гулл запустил знаменитую рекламу: "Обменивайтесь мыслями с помощью наших чипов!" Но тут случился запрет рекламы, Ворцель со своими зловещими тайнами перебежал в Гулл, так что концы ушли в воду и люди даже не поняли, краешек какой тайны им приоткрылся. Я уверен, что Гулл давно работал над технологией для улавливания мыслей. Но только гениальный Ворцель смог довести ее серийного применения. Хозяева свели гулловцев и Ворцеля, чтобы вместе они смогли создать чипы, прототипы другглов – и нашу сегодняшнюю реальность.

– Прототипы другглов? – задумчиво пробормотала Наташа. – Интересно, на что это было похоже?

– Когда объем сети вырос лавинообразно, люди перестали ориентироваться в ней. Поиск стал бесполезным, требовалась фильтрация поисковых результатов. Интернет стал слишком перегруженным, слишком сложным, а люди требовали простоты. Умные фильтры, твои предтечи, были созданы еще до открытий Ворцеля. Эволюция другглов известна: персонализированную страничку броузера с отфильтрованным результатом поиска сменил персональный ассистент – посредник между Интернетом и человеком. Сначала это был синтезированный голос из коробки. Он жил в сотовых телефонах и планшетных компьютерах. С появлением мозговых чипов голос переселился в человеческую голову. Ну, а теперь вы расхаживаете среди нас во плоти.

– Тогда не было антарктических серверов. Как же это работало?

Репес хмыкнул.

– А их и сейчас нет. В Антарктике плавают пустые контейнеры, муляжи для отвода глаз. Должен огорчить тебя, милая: никто, ни одна живая душа – даже в Гулле! – не знает, как это работает.

– Муляжи?! – одновременно воскликнули Егор и Наташа.

Они переглянулись. В других обстоятельствах совпадение заставило бы их рассмеяться, но сейчас обоим было не до смеха. Егор сжимался от страха при каждом новом откровении лже-священника, а Наташа была поглощена историей своего рода, если, конечно, подобное определение применимо к вторгшейся в реальность компьютерной технологии.

– Вы разрушаете мою картину мира, – жалобно сказал Егор.

Наташа согласно закивала.

– Я разрываю завесу лжи в ваших головах, – возразил Репес. – Вы хотите знать, как обстоят дела на самом деле?

Они дружно кивнули.

– Тогда слушайте, – сказал Репес, поглаживая бороду, будто это помогало ему вспоминать. – В российском Гулле нас было пятеро. Пять позиций, как в любом региональном отделении. Константин Нелидов, я и еще трое. Костя был нашим шефом, региональным директором. Я – его замом. Юра Захарьин отвечал за пиар и связи с общественностью. Федор Кобылин был техническим директором, а Вася Ильин – начальником службы безопасности. Мы были дружной командой. Во всяком случае, каких-то тайн друг от друга у нас не было. В один не слишком прекрасный день Нелидов покончил с собой. В аккурат после командировки в калифорнийскую штаб-квартиру Гулла. Пришел на работу, молча заперся в кабинете и застрелился из "вальтера" с электрическим спуском, что мы подарили ему на день рождения. Восемь пуль в голову, двенадцать в стену. Пригодился подарочек...