Текст книги "Роботы божьи (СИ)"

Автор книги: Сергей Марьяшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 48 страниц)

– Иногда прошу таксобот ехать побыстрее, – ответил Егор смущенно.

– Вот видишь... Одно у меня в голове не укладывается, – пробормотал Авдеев. – Четыре одинаковых робота...

– Пять, – поправил Егор. – Пятый был в "Колизеум Арене". Вы смотрели матч?

– Смотрел ли я матч? – переспросил священник и отсалютовал поднятой бутылкой. – Еще бы. Вот, отмечаю нашу победу!

– Какую победу? Дубина проиграл, – мрачно заметил Егор.

– Победу русского боксера... ик!.. над пожилым председателем Китайской республики. Как он ему врезал! Этот удар войдет в историю бокса.

Авдеев вновь приложился к бутылке. Егор поморщился.

– Убили Дуньтаня-то нашего... – загадочно сказал священник. – Как вы только до этого додумались: прикончить китайского лидера на глазах всего мира?! Из всех способов национального самоубийства Глостин выбрал самый оригинальный.

– Думаете, китайцы нападут? – с тревогой спросил Егор, забыв о неприязни, которую вызывали у него пьяные люди.

– К гадалке не ходи! – заверил Авдеев и снова икнул. – Им только в себя нужно придти от нашей беспримерной наглости. А как опомнятся, сразу начнут бомбить.

Он помолчал, а потом сказал неожиданно трезвым голосом:

– Пей, нам осталось жить в лучшем случае эту ночь. Может, еще пол-дня или день. А я не могу найти Нину, ее телефон не отвечает.

Егор послушно взял бутылку и сделал большой глоток. Горло вновь обожгло огнем. На глазах выступили слезы.

– Они должны понимать, что Россия ответит... – переведя дух, сказал он.

– Ничем она не ответит!

– Но наше ядерное оружие...

– Давно не наше, – перебил Авдеев. – Оно в залоге по кредиту. Спасибо президенту Васильеву, будь он трижды неладен! Мы не можем применить его без разрешения Гулла. А разрешения нам не дадут. Китайский рынок больше нашего, Гуллу не выгодно его уничтожение.

Повисло тягостное молчание. Егор со страхом посмотрел в черное небо, представив, как, разрывая ночную тьму, им на головы падают яркие точки – разделившиеся боеголовки китайских гиперзвуковых ракет.

– А, черт с ним, какая теперь разница! – в сердцах сказал священник. – Расскажи-ка лучше, что ты тут делаешь со своей... дамой.

Егор путанно объяснил, как они оказались в доме директора и почему их держали взаперти. Приставания Глостина к Наташе он решил опустить.

– А вы? – спросил он, предварительно глотнув виски для храбрости. – Что вас сюда привело? Глостин должен вам деньги?

– Не мне, моему прихожанину, – ответил Авдеев недовольно и добавил, предваряя вопросы: – Я только помогаю выбивать долг. Поверь, подробности тебе лучше не знать.

– Так вы у нас вымогатель? – поинтересовалась Наташа с усмешкой.

– Я что, похож на вымогателя?! – возмутился Авдеев.

– Нет, – ответила она, скосив взгляд на его мятый потертый халат. – Извините.

– Я священник Церкви адвайты, – доверительно сообщил ей Авдеев. – Вернее, был им до вчерашнего вечера. Вчера я получил видео-открытку об увольнении.

Егор молчал, переваривая печальное известие. Он начал привыкать к тому, что все новости последнего времени были одна хуже другой.

Ругаясь через слово, Авдеев рассказал, что накануне президент Гулла презентовал планы по созданию новой религии. Корпорация наняла модных топ-теологов и команду священников-расстриг разных конфессий, чтобы те до конца финансового года разработали концепцию новой гулловской религии. Помимо прочего, было объявлено об увольнении всего персонала Церкви без выходного пособия – гулловцы нашли лазейку в договорах со священниками. Те, кто опасались, что Гуллу нужны только церковные недвижимость и лицензия, оказались правы.

– Мне очень жаль, – сказал Егор подавленно.

Он чувствовал себя сиротой. Егор только сейчас осознал, какое огромное место в его жизни занимала Церковь адвайты. Было отчаянно жаль Авдеева. Куда ему, инвалиду, теперь податься?

– А в чем суть новой религии? – спросила Наташа.

– Священнков заменят гулловские роботы – вот и вся суть! Вся эта затея устроена ради их продвижения. Гулловцы рассчитывают, что прихожане увидят священника-робота и захотят купить такого же себе домой. У них и графики есть с прогнозами продаж.

Пьяно улыбаясь, Петр подмигнул Наташе и сказал:

– Вы вытесняете нас, моя дорогая!

Повисла неловкая тишина. Наташа поджала губы и обиженно молчала. Первым молчание нарушил священник.

– Ну, пора и честь знать, – сказал он, тяжело поднимаясь с дивана. – Поеду домой, пожалуй. Какие у вас планы на вечер? На остаток, так сказать, молодой жизни?

Егор вновь бросил тревожный взгляд в ночное небо. Он хотел сказать, что отправится домой переодеться, а оттуда к родителям, но его опередила Наташа:

– Нам некуда ехать. Егора ищет полиция.

При упоминании полиции рука Егора заныла в месте старого перелома.

"Домой нельзя, они уже там," – мысленно шепнула ему Наташа.

"Откуда ты знаешь?"

"Вижу через кота".

– Зачем искать, они же могут отследить его чип? – удивился Авдеев.

– Не могут, – сказала Наташа. – Я загрузила нам с Егором специальную программу... не совсем легальную. Она подменяет наши координаты. Полиция видит нас, но со сдвигом в пространстве. Угол и расстояние смещения все время меняются случайным образом. Сейчас они думают, что мы в сорока километрах восточнее. Извини, не успела тебе сказать, – добавила она смущенно, поймав укоризненный взгляд Егора.

– Молодец, соображаешь, – похвалил ее священник. – Только одно не учла. Гулловские видеосенсоры!

Егор и Наташа озабоченно переглянулись. Авдеев прав: город напичкан видеосенсорами. Связанные в сеть микроскопические видеодатчики помогали Гуллу индексировать окружающий мир. Их скопления были чем-то вроде гигантских фасеточных глаз, неотрывно следящих за всем вокруг. Егор был почти уверен, что у полиции есть доступ к видеопотокам с гулловских сенсоров. Найти в них его лицо – дело нескольких минут.

Он завертел головой, вглядываясь в окружающую темноту. Разумеется, никаких видеосенсоров он не увидел, – эти полупрозрачные бусины слишком малы, – но он точно знал, что они есть. Их окружали сотни, если не тысячи, микроскопических соглядатаев. Дешевые и простые видеосенсоры служили недолго, поэтому Гулл периодически распылял их с дирижаблей, "засеивая" целые районы города. Невесомые бусинки были повсюду: на полу террасы, в стенах, на крышах и уличных фонарях, на диване, на котором они сидели – возможно, даже в их одежде и волосах.

– Вам нужно уехать на север, в Дубну! – воскликнул священник.

В Дубну? Егору эта идея совершенно не понравилась. Дубной называли некогда дрейфовавший на севере Подмосковья остров, выросший из мусора и брошенных понтонов. Лет сорок назад плавучая свалка застряла над затопленным подмосковным городом и унаследовала его имя.

Егор никогда не был в Дубне, но слышал о варварских нравах местного населения. Дубна стала пристанищем отморозков. На острове нет ни закона, ни порядка. Но, – священник прав, – там нет и видеосенсоров. Отморозки, эти нелепые осколки давно утонувшего мира, никого не интересовали.

– Это невозможно, там же свалка! – запротестовал Егор.

– Ты там был хоть раз? – спросил Авдеев, насмешливо глядя на Егора.

– Нет, – признался Егор.

– То-то! – назидательно сказал священник. – У меня там есть... ну, не друзья – знакомые. Сейчас что-нибудь придумаем.

Он достал из бездонного кармана халата коммуникатор и принялся кому-то названивать. Наташа встала и ушла в дом. Чтобы не мешать разговору Авдеева, Егор отправился следом. Найдя в одной из спален шкаф с женскими нарядами, Наташа принялась рыться в нем, подбирая себе одежду. Не прошло и минуты, как она оказалась в новых джинсовых шортах и черной футболке с анимированным логотипом Гулла. Шорты были слегка малы на вид, а футболка велика – как раз в ее вкусе.

– Это воровство, – предупредил Егор.

– Не могу же я разгуливать по городу в банном халате, как какая-то... – сказала Наташа и осеклась, посмотрев на вошедшего Авдеева в распахнутом халате.

– Я обо всем договорился, – сообщил Петр. – Поживете пока в гостинице. Она не подключена ни к каким сетям, камер там точно нет. А через пару деньков, надеюсь, все устаканится. Или нас разбомбят. Во втором случае тем более не о чем беспокоиться.

Деваться было некуда. Переглянувшись с Наташей, Егор согласился. Такси до Дубны брать не стали, чтобы полиция не отследила их по журналу управляющего таксоботами сервера. На этом настоял Авдеев, проявивший неожиданные познания в конспирации. Егор имел смутное представление о возможностях полиции, поэтому доверился священнику. Наташа сказала, что сможет перепрограммировать катер, который привез их сюда. Взломав глостинское приглашение, она изменила дату на сегодняшнюю, а точку прибытия на Дубну.

4.

Поездка длилась около часа. Священник попеременно набирал Нину и Любу, нервничал и на глазах трезвел. Егор хотел связаться с родителями, но Наташа уговорила его подождать день-другой, пока ситуация не прояснится.

Москва будто вымерла. Казалось, город обреченно ждет ядерной казни. Жилые пирамиды сияли миллионами горящих окон, однако на ярко освещенных улицах не было ни души. По широким блестящим каналам торопливо пролетали редкие таксоботы и полицейские катера. Когда полиция проплывала слишком близко, Егор непроизвольно сжимался и втягивал голову в плечи.

Наташа призналась, что ей весь день отчаянно хотелось предать его, выдав полиции. Это желание было настолько сильным, что она даже испугалась.

– Тебе и сейчас этого хочется? – спросил Егор напряженным голосом.

– Нет, милый, – беззаботно сказала она. – Я обновила программу лояльности пользователю. Политика Гулла все время меняется. Сейчас они не настроены на сотрудничество с национальными государствами. Позиция корпорации вляет на мое поведение.

– Кто бы сомневался, – пробормотал Егор.

– Не переживай! Любовь... настройки любви по умолчанию сильнее.

– Это большое облегчение, – осторожно сказал Егор, заглядывая ей в глаза, чтобы понять, шутит она или говорит серьезно.

Услышав их диалог, священник молча покачал головой. Он включил встроенный в стену каюты стереоэкран и, повозив по нему пальцем, нашел новости. Новостная блокада была прорвана. Бледная дикторша говорила о срыве экстренных переговоров Домбровской и министра иностранных дел Китая Сюи Шиляна, а также о захвате китайскими войсками Красноярска. Китай выдвинул России ультиматум, содержание которого в новостях не озвучили. Дикторша скороговоркой сообщила, что он действует три дня и за его неисполнение Китай угрожает разбомбить все крупные города западнее Уральского хребта, включая Москву. Английский премьер Ранджит Адвани выразил готовность стать посредником на переговорах между Москвой и Пекином.

– Что ж, будем жить еще три дня. Неплохо, – заключил Авдеев и вновь принялся вызывать дочь, яростно давя толстыми пальцами жалобно попискивающий коммуникатор.

На экране возникли два трехмерных портрета крупным планом: Рыбы и Егора. Священник отложил коммуникатор и прибавил звук.

– ...час назад было обнаружено обезглавленное тело программиста "Уральских роботов", известного как Рыба. Он разыскивался полицией по подозрению в организации покушения на председателя Джо Дуньтаня. Поиски второго подозреваемого, Егора Лисицына, пока не увенчались успехом. Китайский посол в России выступил с официальным заявлением. Он сообщил, что председатель Дуньтань жив, но находится в очень тяжелом состоя...

Авдеев выключил экран и сказал:

– Кто-то заметает следы.

Егор почувствовал, как живот скрутило от страха.

– Мне нужно в туалет, – сказал он.

– Потерпи, мы почти приехали. Но, скажи-ка честно – ты действительно не участвовал в покушении?

– Да что вы говорите такое?! – возмутился Егор. – Я только написал речь! Я к этому роботу не подходил даже, меня не пускали!

– Может, тогда лучше самому прийти в полицию... – начал Авдеев, но, увидев лицо Егора, пробормотал: – Молчу, молчу.

Егор был в шоке. Обезглавленное тело Рыбы! Кому понадобилось его убивать, да еще таким изуверским способом? Наташа сочувственно смотрела на него, взяв его ладони в свои и торопливо поглаживая их большими пальцами.

В иллюминаторах потемнело. Они покинули Москву, сияющее марево города остались позади. Несколько минут катер плыл в полной тьме. Потом впереди забрезжила россыпь дрожащих тусклых огоньков. Это была Дубна.

Вскоре катер заглушил мотор. В наступившей тишине стали слышны удары волн о борт и гудение ветра снаружи. Наташа спросила Авдеева, куда плыть дальше. Дубна считалась нестабильным местом, ее карт не существовало даже в Среде Гулл. Священник, щурясь, долго вглядывался в ночную темноту. Наташа закрыла глаза, сосредоточилась и мысленным усилием включила прожектор. Яркое пятно света выхватило из окружающей тьмы покосившийся ангар. Катер стоял перед складской зоной. Луч шарил среди кривых домиков, сараев, курятников, ржавых контейнеров и куч мусора, нащупывая проход в город. Когда Авдееву показалось, что он узнал место, Наташа завела катер и они медленно двинулись в обход.

Вскоре появились первые дома. Это были древние кирпичные строения с затопленными нижними этажами. Спрессованный за годы мусор заполонил каналы, превратив их в подобия старинных улиц с твердой поверхностью, только изрядно захламленные.

Авдеев подсказывал путь. Наташа уверенно вела катер, не прикасаясь к пульту управления. Егор подумал, что это не рационально – управлять лодкой, в которой находишься, через антарктический сервер. Куда проще взять в руки торчащий из приборной панели обшитый искусственной кожей джойстик. Но все в современном мире работает именно так, через Среду Гулл.

Стало светлее. Наташа выключила прожектор, чтобы не привлекать лишнего внимания. Завешанные тряпками желтые окна и висящие на стенах домов мутные фонари освещали улицу кусками: мрачные грязные подъезды перемежались сгустками непроглядной тьмы в расщелинах между домами. У подъездов маячили темные фигуры, провожавшие их лодку злыми, как казалось Егору, взглядами. "Настоящий город гоблинов," – подумал он с отвращением.

Медленно лавируя между низкими пассажирскими минибаржами, груженых тюками лодками и ветхими яхтами, их катер пробирался к месту назначения. Егор не заметил ни одного таксобота. Такси не могли ездить без карт и точных адресов, поэтому сюда не добирались.

Как объяснил Авдеев, у города есть относительно стабильный центр, состоящий из построенных полтора века назад пятиэтажных домов. Плавучий остров из мусора зацепился за них и застрял здесь, похоже, навсегда. Почти все более поздние и высокие строения давно обрушились, подмытые подводными течениями. Образованные на их руинах поселения-острова периодически сдвигаются с места, сталкиваясь и объединяясь с соседними; улицы-каналы изменяют русла, сливаются друг с другом или исчезают. Корпорация Гулл решила, что платежеспособный спрос местного населения недостаточен для оплаты отслеживания миграций куч мусора и попросту махнула на Дубну рукой.

В городе постоянно обитали тысяч сорок человек. Примерно столько же остановливались тут на время. Дубна простиралась на много километров на север, вплоть до дамбы, ограждавшей московский регион от огромных волн Русского моря.

Катер уткнулся в накрытый тентом причал у почерневшего от плесени трехэтажного дома. Причал едва освещался свисающей из-под тента тусклой лампочкой. Из иллюминатора был виден вход с низкой квадратной дверью, украшенный неоновой вывеской: большими буквами "Пароксизм страсти" и чуть ниже маленькими – "отель". Вокруг надписи нервно мигали разноцветные звездочки и сердечки.

– Приехали, – сказал священник. – Поживете тут, пока все не уляжется.

Егор вцепился в подлокотники кожаного кресла, будто пытаясь удержать привычный цивилизованный мир.

– Пойдем, милый, – попросила его Наташа. – Мы не можем остаться на катере. Он слишком заметный.

Вздохнув, Егор послушался. Они вышли на пристань. Пахло сыростью и разлагающимся органическим мусором. Авдеев достал из кармана бутылку. Приложившись к ней и убедившись, что она пуста, он с размаху зашвырнул ее в черную воду.

Катер медленно отчалил. Взревев двигателем, он развернулся и помчался по узкому каналу, виляя и уворачиваясь от потрепанных местных лодок. Через несколько секунд он скрылся за поворотом. Последняя ниточка, связывавшая Егора с его миром, оборвалась. Низкий звук мотора растаял в ночном тумане. Стала слышна тихая музыка, звучавшая из окна над входом в отель.

– Куда это он? – спросил Егор.

– Я отправила его на север. За дамбу.

– Но там ведь открытое море! Он не расчитан на восьмиметровые волны. Он утонет!

– Вот и хорошо. Пойдем внутрь, мне холодно.

Ей холодно? Егор с удивлением заметил пупырышки на ее коже. Стремление сделать HGR18 похожими на людей делало их уязвимыми. "Она не выживет одна в городе," – подумал Егор с грустной нежностью. Он снял и накинул ей на плечи свой опутанный венами смокинг.

Авдеев ждал их у дверей. Они вошли внутрь. В ноздри ударил запах скисшего пива, несвежей еды и сигаретного дыма. Когда глаза привыкли к полумраку, Егор разглядел придавленный низким потолком зал с барной стойкой и белыми пластиковыми столиками, такими грязными, что цвет угадывался с трудом. Зал был почти пуст. Посетители – несколько мужчин и женщин потасканного вида – сидели вокруг плоского замызганного экрана. Они не обратили на вошедших никакого внимания.

Священник подошел к стойке и перекинулся парой слов с небритым барменом в грязном фартуке и клетчатой рубашке. Вернувшись, он сказал Егору:

– Придется подождать. Есть-пить хочешь?

Егор помотал головой.

– А я, пожалуй, возьму кофе, – сказал Авдеев.

Он выбрал столик в темном углу, подальше от остальных посетителей. Толстая неопрятная официантка с сонным лицом приняла заказ и ушла. Егор вдруг осознал, что ни над кем из присутствующих не было иконок.

– Гостиница – это бывший жилой дом, – объяснил священник. – Владелец проломил квартирные стены и устроил бар. Номера нарезаны из квартир. Коммуникации поменяли, прежние трубы и проводка давно сгнили. Под водой под нами еще два этажа. Поэтому входная дверь так странно выглядит – это окно.

– Теперь здесь бордель? – уточнил Егор, оттдергивая руку от липкой столешницы и оглядываясь в поисках салфетки.

– Осторожнее, здесь все настоящее, никакой виртуальности! – со смехом сказал Авдеев, взяв с соседнего столика и подавая Егору дурно пахнущую мокрую тряпку. – Не бордель, а отель для влюбленных. При взгляде на вас это было первое, что пришло мне в голову, уж извините, – добавил он с хитрой усмешкой. – Место хорошее, глухое. Никто не станет вас здесь искать.

Егор оставил укол без ответа.

– А кто эти люди? – спросил он о компании у телевизора.

Авдеев пожал плечами.

– Просто люди. Живут здесь, наверное. Или зашли пропустить стаканчик-другой.

– Они отморозки?

Егор никогда не видел столько отморозков сразу, они его пугали.

Авдеев пристально посмотрел на него и тихо сказал:

– Не произноси здесь это слово. Они его ненавидят. Они называют себя "настоящими". Будет лучше, если ты их тоже будешь так называть.

Он подмигнул и прибавил:

– Здесь все настоящее – люди тоже.

Сидящие вокруг экрана взволнованно зашумели. Егор перевел взгляд туда. Показывали запись обрушения петербургского газпромовского небоскреба. Это было единственное здание, уцелевшее после затопления города полвека назад. Все это время оно торчало из моря фаллосоподобным напоминанием о погибшем мегаполисе.

Егор знал Петербург благодаря подробной трехмерной копии в Среде Гулл. В детстве он болел игрушечными лодками, динозаврами и Петербургом. Он часто представлял в воображении, как все выглядело до потопа, когда город был цел и в нем жили люди. Маленький Егор рисовал гуляющих, конные коляски и важных усатых городовых. Город-призрак в некотором смысле существовал и сейчас, недоступный под толщей морской воды, но видимый современной аппаратурой. Там даже была жизнь. На видеозаписях гулловских спутников порой можно увидеть косяки сельди и макрели, проплывающие по Невскому проспекту.

Небоскреб держался долго, но терпеливое море сделало свое дело. Неделю назад он рухнул и навсегда исчез под холодными волнами бескрайнего Русского моря.

– Смотрите, падает!

Зрители замерли, вперившись в экран. Зияющая пустыми окнами высотка вздрогнула и разом осела на несколько этажей. Постояв мгновение, словно в раздумье, она покачнулась и, накренясь, стала сползать вниз, на глазах ускоряясь. Разогнавшись, башня ударила море гигантской дубиной и исчезла в фонтанах брызг.

Когда осели брызги и ветер развеял водяную пыль, зрителям предстала блестящая морская поверхность. Ничто больше не напоминало о великом городе. Лишь беспокойные волны плескались, гоняясь друг за другом, словно мезозой не кончался и не было никогда никаких людей. Сердито кричали чайки, злясь на исчезновение искусственной скалы, где поколения их привыкли гнездиться после потопа.

Посетители шумно выдохнули. Егор заметил, что пожилая женщина, сидевшая к нему боком, плакала. "А ведь отморозки помнят город незатопленным", – подумал он. Возможно, кто-то из них даже жил там. Для них это настоящая трагедия.

Принесли авдеевский кофе. Он источал отвратительный запах жженой резины. Священник отхлебнул глоток и тут же отставил чашку, увидев вошедшую в бар коротко остриженную блондинку. Он помахал ей рукой и вскочил со стула. Блондинка приблизилась к их столу.

Лет сорока на вид, худая и невысокая, она была одета очень просто: в заправленную в грубые рабочие штаны мужскую рубашку и резиновые сапоги. Круглое лицо с крючковатым носом и широко посаженные внимательные глаза придавали ей сходство с совой.

Усевшись в подставленный Авдеевым пластиковый стул, она кивнула присутствующим и бросила на пол потертый брезентовый рюкзак. Авдеев снова сел. В присутствии блондинки он преобразился, став необычайно возбужденным и радостным. Его лицо словно просветлело. "Да ведь он влюблен в нее по уши", – догадался Егор.

Она молча уставилась сначала на Егора, потом на Наташу – и снова на Егора.

– Это они и есть? – наконец, спросила она сухим бесцветным голосом, не сводя с Егора немигающего взгляда больших серых глаз.

– Да, – взволнованно подтвердил священник. – Они в большой беде. Егор мой прихожанин, INFJ и очень хороший человек. Наташа его... девушка, ESTJ. Она, правда, не совсем...

– Мы пользуемся прозвищами, – перебила женщина-сова, обращаясь к Егору и Наташе. – Зовите меня Старуха Лизергин.

– Но вы совсем не похожи на старуху, – возразил Егор, желая сделать ей приятное.

Священник поперхнулся кофе и закашлялся. Наташа мысленно хихикнула.

– С литературной классикой совсем не знаком? – с сочувствием спросила блондинка, продолжая сверлить Егора пристальным взглядом.

– Видишь ли, – суетливо заговорил священник, – Егор был ребенком, когда роботы пришли в литературу. Они наплодили массу аудиокниг. Из-за возросшего объема текстов хрестоматии заменили аннотациями. А запомнить тысячи похожих аннотаций, сама понимаешь...

– Ладно, проплыли, – прервала его Старуха Лизергин и сказала, обращаясь к Егору: – Во-первых, выключи гирлянду над головой. Сияешь, как новогодняя елка. Любой назгул тебя выкупит на раз.

Егор догадался, что она говорит об иконках статуса и послушно кивнул. Назгулами на арго отморозков называли штатный полицейский патруль: один настоящий полицейский и восемь виртуальных. Происхождения слова он не знал, но его зловещее звучание ничего хорошего не сулило.

– Во-вторых, твои документы...

Порывшись в рюкзаке, Старуха Лизергин выудила оттуда и выложила на стол россыпь квадратных пластиковых карточек с объемными голограммами мужских лиц. Она быстро перебрала их тонкими нервными пальцами, то и дело поднимая глаза и вглядываясь в лицо Егора. Оставив три и отложив остальные, она вновь уставилась на Егора. Пожевав в задумчивости губами, Лизергин выбрала одну и бросила ее через стол Егору.

– Теперь ты "настоящий", – пояснила она. – Это удостоверение личности инвалида. Оно служит для получения бесплатной еды и оплаты транспорта, покупок и услуг. На нем пятьдесят рублей, на первое время хватит. Питаться будешь в пищевом автомате. В этом баре не советую: дорого и отравят. Ближайший автомат через два дома отсюда, как выйдешь на улицу, сразу направо. Владельцу карточки положено два приема пищи в день. Жить будете здесь. Комната стоит шесть рублей в сутки, удобства в коридоре. Дороговато, зато никто не задает вопросов.

– Совсем не похож на меня, – робко сказал Егор, глядя на выступающий из карточки голографический портрет.

С портрета на него угрюмо взирал грустный седой мужчина под пятьдесят. Цвет волос и прическа отдаленно походили на егоровские, но на этом сходство заканчивалось.

– Сойдет, – отмахнулась Лизергин, – с другими сходства еще меньше. Это карточки умерших. Родственники не оповещают полицию о смерти, чтобы продолжать получать пособие и еду. Я выкупаю у них карточки, подделываю голограммы и продаю. Пару дней попользуешься этой, я не успела подделать твой портрет. Если застрянешь здесь надолго, сделаю настоящую, с твоей физиономией. За отдельную плату, конечно.

Она сгребла карточки со стола и бросила в рюкзак.

– Теперь одежда. Ее тряпки, – сказала Лизергин, кивая на Наташу, – сойдут, а вот тебе в этом лучше здесь не ходить. Смокинг на помойке слишком выделяется.

– Я привезу ему другую одежду, – пообещал Авдеев.

– Хорошо. Пока не переоденешься, на улицу не выходи. Еду пускай она тебе носит.

Егор и Наташа дружно кивнули.

– Банковским счетом не пользуйся, чтобы тебя не отследили. Ни с кем не связывайся, даже с Петром. Если что-то понадобится, звони мне. Связь с Петром тоже через меня. Звони мне, я ему передам. Телефонный аппарат в номере.

Она достала из рюкзака обрывок тонкой пластиковой ленты, записала на ней ручкой-выжигалкой двенадцатизначный номер и протянула Егору.

– Номер запомни... или лучше пусть она запомнит. А ленту выбрось.

Егор и Наташа послушно кивнули.

– С документами все. Наркотики, оружие нужны?

Егор и Авдеев испуганно замотали головами.

– Последний вопрос. Я так понимаю, ты в полном дерьме и платить за мои услуги тебе нечем?

– У меня есть деньги, но если я не могу воспользоваться своим счетом... – начал Егор.

Не дав ему договорить, Авдеев сказал блондинке:

– Не волнуйся, я заплачу.

– Окей, – заключила Старуха Лизергин. – Тогда я пошла. Приятного пребывания в Дубне!

– Спасибо вам за помощь! – искренне поблагодарил Егор.

– Не за что. Его благодарите, – сказала блондинка, кивнув на священника. – Его друзья – мои друзья. Надеюсь, с вами проблем не будет... как с некоторыми.

Священник посмотрел на нее с упреком, но промолчал, поэтому Егор не узнал, кого она имела в виду. Он почему-то подумал, что Мишку Сурмилова.

– И последнее, – сказала Лизергин на прощание. – Если вас все-таки поймают, окажите мне услугу: выбросьте карточку и забудьте, что встречали меня.

– Конечно... – пробормотал Егор.

Быть схваченным в его планы не входило. Ситуация становилась все более сюрреалистической. Он стал нелегалом и разыскиваемым преступником, скрывающимся от полиции на плавучей помойке, по недоразумению называемой городом. Он таскает за собой полураздетую Наташу с ее нежной кожей, которую может повредить любой гвоздь, – а вокруг нет ни робототехнических сервисов, ни медицинской помощи. До Егора только сейчас начал доходить весь ужас их положения. Но он так устал, что был не в силах даже как следует испугаться.

Старуха Лизергин попрощалась, встала и пошла к выходу. Священник вызвался проводить ее. В полутемном тамбуре у самой двери они остановились. Егор увидел, как Авдеев взял блондинку за руки и, помедлив мгновение, поцеловал в щеку. Она, улыбнувшись, что-то сказала ему. Он обнял ее и они слились в долгом поцелуе.

Потом Лизергин ушла, а священник вернулся в бар. Сев за стол, он посмотрел в сторону выхода, будто рассчитывал вновь увидеть ее, и мечтательно вздохнул.

– Спасибо вам большое, – сказал Егор. – Не знаю, как бы я сам выпутывался...

– Спасибо! – сказала Наташа.

Авдеев расплылся в хитрой улыбке.

– Ну что вы, ребята! Я не бросаю своих прихожан в беде. Даже тех, кто критикует мою манеру бродить по городу в банном халате.

Наташа смущенно прыснула. Егор понимающе усмехнулся. Он стал свидетелем начала соционической активации между ней и Авдеевым. Все происходило в полном соответствии с теорией. Неприязнь священника к гулловским роботам, отчасти нейтрализованная наташиным обаянием, не смогла превозмочь неодолимую предрасположенность человеческой психики. Не прошло и пяти минут, как эти двое, беззлобно подшучивая друг над другом и весело смеясь, начали привлекать всеобщее внимание.

Заметив, что на них уставились сидевшие у экрана "настоящие", Петр и Наташа притихли, но не угомонились. Они лукаво поглядывали друг на друга и сдавленно хихикали. Егор почему-то вспомнил о Нине и Алехандро. Их тоже связывала активация, но ненависть Нины к искусственному любовнику матери оказалась сильнее. "Уж не отец ли заразил ее этим чувством?" – подумал он.

Егор с улыбкой наблюдал за Наташей и священником. Он смертельно устал и хотел спать, но не решался прервать их идиллию. Было что-то прекрасное в неизбежности, с какой человеческая природа берет верх над умственными предрассудками.

Они посидели еще немного, обсуждая дальнейшие действия. Авдеев хотел вернуться в Москву, чтобы разыскать Нину и Любу. На окраине Дубны была небольшая частная пристань, обозначенная на картах Гулла. Там можно сесть на таксобот до Москвы. Он пообещал приехать через день-два и привезти одежду. И новости, если таковые появятся.

Священник расплатился за кофе невесть откуда взявшейся в кармане его халата розовой таблеткой. Официантка недоверчиво понюхала и даже лизнула ее. Удостоверившись в качестве, она отсыпала на сдачу целую горсть грубо отлитых пластиковых жетонов. Авдеев настоял, чтобы Егор взял их себе. Он объяснил, что жетоны для игровых автоматов служат одним из видов денег в местной мультивалютной системе. Стимулирующие выработку дофамина таблетки здесь также весьма ценились: практически все отморозки страдали от депрессии и неврозов.

Егор заверил, что покроет все расходы, как только выпутается из затруднительного положения. Авдеев небрежно отмахнулся.

– Это не те деньги, о которых стоит думать перед атомной войной, – сказал он, ухмыльнувшись собственной шутке.

Они вышли на причал, чтобы попрощаться. Священник поочередно обнял Егора и – Егор с трудом верил своим глазам – Наташу. Пожелав им удачи, он быстро зашагал вдоль канала. Егор и Наташа провожали Авдеева взглядом, пока тьма не поглотила его плотную фигуру в развевающемся халате.

Разом осиротевшие, они нехотя вернулись в отель. Неулыбчивый бармен показал им их номер на втором этаже. Это была крошечная комнатушка с неожиданно высоким потолком, вызвавшая у Егора чувство, будто он находится на дне стакана. Привыкший к простору своей студии, он испытал легкий приступ клаустрофобии.