Текст книги "Роботы божьи (СИ)"

Автор книги: Сергей Марьяшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 48 страниц)

Ближе к концу проспекта Кавайного движение замедлилось. На перекрестке каналов сгрудилась целая куча катеров с мигалками. Выросший в провинции Смолин не видел их столько за всю свою жизнь. Похоже, у мигалочников была собственная иерархия, в которой катер Смолина занимал отнюдь не самое высокое место. Они постояли, пропуская какой-то важный кортеж с еще более громким воем сирен, и только после этого полицейский регулировщик на плавающей квадратной площадке дал им знак проезжать.

Регулировщик привлек внимание детектива. Щуплый человечек в резиновом плаще вертелся юлой на своем искусственном островке, а проезжавшие катера окатывали его брызгами с головы до ног. По краям платформы возвышались поручни, к которым он был пристегнут за пояс металлическим шнурком.

– Странно, что движение регулирует человек, а не робот, – заметил Смолин.

– Что странного? – удивился майор. – Робот бы соблюдал правила движения, а здесь их надо нарушать. Нарушение правил – основная привилегия начальства. Знали бы вы, сколько нарушений мы совершили, пока сюда ехали...

Смолин промолчал. Их катер достиг квартала, где жил Глостин. Пилот выключил сирену и мигалки, здесь в них не было нужды. Глазам майора и детектива предстали аккуратные свайные коттеджи, перед каждым из которых красовался пятачок земли с деревьями или кустами. Над каминными трубами стелились дымки, наполняя окружающий воздух терпким запахом сгорающих брикетов из прессованных сухих водорослей.

Катер подплыл к дому Глостина. Пилот заглушил двигатель и уверенно пришвартовался к причалу, намертво прилепившись к нему двумя выстрелившими из борта присосками. Смолин и майор сошли на причал. Прямо перед домом возвышался искусственно насыпанный островок с густым и высоким кустарником, почти деревьями.

"Лещина", – пояснила Анна в ответ на невысказанный вопрос Смолина.

"Лещина?", – переспросил он.

"Лесной орех", – пояснила она.

Смолин видел леса на исторических видеозаписях. Он хотел расспросить Анну подробнее, но тут заметил Леонида Глостина. Директор, одетый в шелковый китайский халат с драконами, хмуро смотрел на них с майором с дивана-качалки, установленной на примыкающей к дому террасе. Его напряженная поза выдавала тревогу. Казалось, он готов вскочить и удирать от нежданных гостей при первом же знаке опасности.

– Напрасно приехали, – мрачно отозвался Глостин в ответ на телепатическое приветствие детектива. – Я рассказал все, что знал, вашим друзьям в министерстве безопасности.

– Но вы ничего не сказали, – возразил Смолин. – Я слушал протокол допроса.

– Это потому, что я ничего не знаю, – телепатировал Глостин с издевательской ухмылкой.

Смолин поднялся на террасу. Майор предпочел остаться на пристани рядом с катером. Рычащий мотором торпедоносец причалил рядом. Обвешанные оружием "специалисты" в черной броне и шлемах с глухими забралами высыпали на палубу и откровенно разглядывали особняки директора "Уральских роботов" и соседей.

– Зачем они вам? – спросил Глостин, кивая на штурмовиков. – Боитесь, что приедет Икрамов? Так они вам тогда не помогут.

– Мне их навязали, – признался Смолин. – Я приехал поговорить. Без протокола, просто поговорить. Уделите мне полчаса?

Глостин встал и пошел в дом, недовольно махнув рукой. Смолин решил, что это приглашение зайти. В холле он увидел трупы андроидов, сваленные на полу, как бревна. Паркет был залит кровью. Последняя уцелевшая роботесса мыла его электрической шваброй. Смолин взглянул в ее лицо и невольно вздрогнул, вспомнив разорванную взрывом девушку со стереофотографии.

Глостин прошел в кабинет, пригласив Смолина следовать за ним. Там он уселся в огромное кожаное кресло за письменным столом и, откупорив бутылку виски, плеснул себе изрядную порцию в стакан. Он не пригласил Смолина сесть и не предложил угостить его. Детектив самовольно сел на низкую банкетку у стола, оказавшись на пару голов ниже Глостина.

– Проклятый Лисицын, – злобно выругался Глостин. – Шкуру с него спущу, когда поймаю. Видели, что он натворил? Угробил мне трех андроидов! Сто двадцать тысяч – и это не считая угнанного катера! Он мне эти деньги всю жизнь будет возвращать.

Смолин изобразил сочувствие на лице.

– Роботы не были застрахованы?

– Нет, – недовольно буркнул Глостин. – Они часто ломаются, условия невыгодные.

"Еще бы", – подумал Смолин, вспомнив ежемесячные счета Глостина за новых андроидов.

– Он ведь у вас сейчас сидит? В вашей тюрьме?

– Да, – соврал детектив.

– Его счастье, – проворчал директор. – Ничего, выйдет – я до него доберусь.

– Священника мы тоже взяли, – сказал Смолин наудачу.

– Какого священника?

Голос Глостина едва заметно дрогнул.

– Лисицын сломал ваших роботов не один. Вы разве не знали?

– Нет... – сказал Глостин и одним глотком проглотил содержимое стакана, тут же налив еще.

– Значит, имя Петра Авдеева вам ни о чем не говорит? А вот он вас хорошо знает.

– А, этот... – нехотя проговорил директор. – Я спонсирую его церковь. Причем он здесь?

Детектив решил, что блеф хорош в меру и попробовал сменить тему, зайдя с другого конца.

– Вас не беспокоит перспектива ядерной бомбардировки?

– Не станут китайцы бомбить, – заявил Глостин с уверенностью. – У них тут много активов. Рынки, фабрики, жилые кварталы. Они слишком жадные, чтобы уничтожать свою собственность.

– Разве вы не слышали их ультиматум?

– Ультиматум? Бросьте! Это всего лишь просьба. Они откровенно просят: дайте нам жертву, и мы все забудем! Им нужно сохранить лицо, вот и все.

– Жертву?

– Ну, конечно! Схватят какого-нибудь олуха и объявят его главным злодеем, убившим председателя Китая!

– Почему вы думаете, что он убит? – спросил Смолин, насторожившись.

– Я знаю, на что способен мой робот. Он пробивает кастетом стальную стену толщиной в пять сантиметров! Как вы думаете, что будет с человеком, если Дубина ударит его в лицо?

Смолин промолчал.

– Это ваше расследование – полная чепуха, – заявил Глостин. – Вы что, всерьез надеетесь найти убийц за полдня?

Детектив удрученно покачал головой.

– Не тратьте зря время. От вас не ждут результатов.

– Я все же попытаюсь, – вежливо возразил Смолин.

– Дело ваше. Только вы ищите не там. Это точно не я. Я вообще не понимаю, что произошло. Подозреваю, Рыба меня предал. А вот на кого он работал, это вопрос.

– Я верю, что это не вы, – доверительно сказал детектив. – Но, если вы не виноваты, то кто вас подставил? Разве вы не хотите это узнать?

– Конечно, хочу!

– Так помогите мне! Намекните, кто мог желать вам зла.

– Неужели вы думаете, что председателя Джо Дуньтаня убили ради того, чтобы насолить мне?! – пробормотал Глостин, криво усмехнувшись. – Я кое-чего в жизни добился, но все же мой калибр не настолько велик...

– Тогда как вы объясните взрыв на трибуне? Это же явная попытка уничтожить вашу фирму...

– Чепуха! Они просто убрали свидетелей... – сказал директор и, заметив удивленный взгляд Смолина, быстро добавил: – мне так кажется.

– Они? Кто "они"?

– Откуда мне знать? Просто я думаю, одиночке такое не потянуть. Тут дело тянет на целый заговор. А что там взорвалось, кстати?

– Бомба. Ее спрятали в корпусе запасного экземпляра Ивана Дубины.

– Рыба! Это он, подлец!!! Продал меня, скотина!

– Рыба?

– А кто еще мог вставить бомбу в робота? Он единственный имел к ним полный доступ. А я, дурак, доверял ему...

– Кому он вас продал? – быстро спросил Смолин.

– Не имею ни малейшего представления! – ответил Глостин, твердо глядя в глаза детектива.

Все это время Анна внимательно наблюдала за директором, считывая видеопоток с глазных нервов Смолина. Хотя детектив был уверен в своей способности разбираться в людях, многолетний опыт убедил его в том, что Анна гораздо лучше распознает скрытые настроения и чувства подозреваемых. Она остро чувствовала обман, хотя и не могла объяснить, как ей это удается. В сложных случаях Смолин всегда просил ее оценить реакцию собеседника.

"Лжет, – прошептала она. – Он знает, кто это сделал".

Смолин замолчал, обдумывая следующий ход.

– Думаю, вам будет интересно узнать, что после взрыва бомбы на трибуну закачали отравляющий газ, – сказал он после паузы, испытующе глядя на Глостина.

– Газ? – растерянно спросил директор.

– Пары синильной кислоты. Но знаете, что странно? Газ был распылен не на технической трибуне, а этажом выше. На гостевой трибуне – там, где находились вы с гостями. Ваши гости умерли мучительной смертью.

Даже в сумраке кабинета было видно, как Глостин побледнел.

– Кто мог желать вашей смерти? – спросил Смолин.

– Никаких идей, – твердо ответил директор и замолчал, плотно сжав толстые губы.

– Не думаете, что к этому может быть причастен Егор Лисицын? – спросил детектив.

– Лисицын? Рассмешили. Он просто жалкий писака, нуль.

– Однако он единственный, кто выжил, кроме вас. За семь минут до взрыва он ушел с трибуны, избежав и взрыва, и отравления газом.

В глаза Глостина мелькнуло удивление.

– Кстати, а ведь да... – пробормотал он. – Он же все время якшался с Рыбой. Подарки ему всякие носил, пиво... А потом они запирались у него в мастерской и подолгу болтали. Черт, как я это пропустил... Спелись за моей спиной, мерзавцы!

– Кто убил Рыбу? – резко спросил Смолин.

– А я откуда знаю? – огрызнулся директор, возмущенно таращясь на детектива. – Надо полагать, те, на кого он работал.

– Он работал на вас, – напомнил Смолин.

– Бросьте прикидываться, вы прекрасно понимаете, о чем я. Те, кто подговорил его начинить робота бомбой.

– Почему Иван напал на председателя?

– Это же очевидно! Рыба его так запрограммировал.

Смолин подумал, что полиция поторопилась объявить о смерти Рыбы. Теперь Глостин будет все валить на него.

– Зачем?

Глостин посмотрел на него с досадой, как смотрят на неразумного ребенка, не желающего понять простейших вещей.

– Кто-то заплатил ему, это и пингвину понятно.

– Кто-то? А разве не вы?

– Мне надоели ваши намеки. Говорите прямо, что у вас есть, – раздраженно бросил директор.

Смолин решил выложить главный козырь.

– Мне известно, что имел место договорной матч. Вам заплатили, чтобы Иван Дубина проиграл бой. Будете отрицать?

Глостин ошеломленно молчал. Он побагровел, жилы на его шее вздулись. Он хотел что-то сказать, но не смог вымолвить не слова. Задыхаясь, директор резким движением рванул воротник рубашки.

– Вы приказали Рыбе запрограммировать робота так, чтобы тот проиграл, – продолжал детектив с нажимом.

– Откуда вы знаете? – прохрипел директор, судорожно глотая воздух; на его выпуклом лбу и висках заблестели бусины пота.

"Как бы его не хватил удар", – озабоченно шепнула Анна.

Будто отозвавшись на ее мысли, в кабинет заглянула встревоженная роботесса с руками по локоть в крови. Глостин махнул ей, чтобы та убиралась. Она послушно исчезла.

– Не только у вас есть связи в президентской канцелярии, – заметил детектив.

К его удивлению, Глостин тут же ожил. Облегченно вздохнув, директор рассмеялся неприятным сухим смехом. Теперь он смотрел на Смолина с видом победителя. Кажется, факт разоблачения подкупа нисколько не обеспокоил его, хотя еще мгновение назад реакция была совершенно противоположной.

"Я сказал что-то не то?" – мысленно спросил Смолин своего друггла.

"Не знаю. Но он больше тебя не боится".

– Я сказал что-то смешное? – недовольно спросил Смолин.

– Я просто представил ваше положение. Ну, узнали вы, что канцелярия заказала проигрыш. Дальше что? Обвините их в том, что они и убийство Дуньтаня заказали тоже? Предъявите им обвинение? Кишка у вас тонка.

"Не тонка", – подумал Смолин, вспомнив последний разговор с президентом Домбровской.

– Значит, вы подтверждаете, что получили деньги за проигрыш матча и нападение на председателя? – спросил он.

– Ничего я не подтверждаю! – огрызнулся Глостин. – Мы ведь без протокола беседуем?

Смолин кивнул.

– Проигрыш был заказан, признаю. Сами знаете, кем. Но нападение на Дуньтаня мне не шейте. Я не сумасшедший, чтобы лезть в такие дела.

– Тогда кто заказал покушение? Хотя бы намекните, – попросил детектив.

– Не имею представления. Меня круто подставили, да. Но я понятия не имею, кто это сделал. Если вдруг раскопаете, буду рад узнать от вас имена виновных.

Смолин решил истратить последний козырь.

– Скажите, что связывает вас и господина Лю Куаня?

Реакция директора вновь оказалась неожиданно сильной. Он поперхнулся виски и долго откашливался, краснея на глазах. Детектив молча сверлил его взглядом, опасаясь снова сказать что-то не то. Однако Глостин не собирался отвечать. Набычившись, он смотрел на Смолина налитыми ненавистью глазами. Они сидели в тяжелой тишине, глядя друг на друга в упор. Поняв, что разговор окончен, Смолин отвел взгляд и разочарованно сказал:

– Вы говорите, китайцам нужна жертва. Не боитесь, что жертвой назначат вас?

Глосин прокашлялся и собственным голосом хрипло произнес:

– Совершено тяжкое преступление. Кто-то должен за него ответить. Могу вас заверить – это точно буду не я.

Директор встал, давая понять, что беседе конец. Смолин поднялся и, угрюмо глядя в пол, направился к выходу. Холл был чист, кровь и трупы андроидов исчезли. Роботесса поклонилась хозяину и сказала:

– Все готово.

– Хотите принять участие в похоронах? – спросил Глостин детектива.

– Чьих? – спросил Смолин, вздрогнув.

– Увидите.

Они вышли на террасу и Смолин понял, о чем речь. Трупы секретарш, плотно привязанные друг к другу прозрачным шнуром, лежали на краю деревянного настила террасы, у самой воды. Смолин только сейчас понял, чем этот район отличается от всех прочих, где он когда-либо бывал. Здесь нет аквапленки. Черная вода гипнотически манила к себе, притягивала взгляд и заставляла подойти ближе, чтобы бесконечно всматриваться в темные глубины, наклоняясь все ниже и ниже... Смолин отпрянул и встряхнул головой.

– Что вы собираетесь с ними сделать?

Глостин усмехнулся.

– Разве их нельзя починить?

– Мерзавец сжег им нервную систему. Ремонт будет стоить дороже покупки новых. Это все равно, что полностью электропроводку в катере поменять.

Смолин понимающе кивнул. Белобрысый майор и балагурящие штурмовики умолкли и прильнули к борту торпедоносца, чтобы лучше видеть происходящее.

Глостин с тоской посмотрел на мертвых андроидов. Он хотел что-то сказать, но передумал. Директор поставил ногу на крепко связанные тела и, раскачав их, резко толкнул. Жуткая связка перевалила через край настила и тяжело ухнула в воду, забрызгав Глостина, Смолина и стоящую поодаль секретаршу. Темная вода мгновенно поглотила добычу. Бледные лица со стереофотографии стремительно гасли, растворяясь в черной глубине, пока не исчезли совсем. Всплыло несколько больших пузырей. Спустя минуту вода разгладилась, словно ничего и не было. Покосившись на Глостина, детектив заметил слезы в его глазах.

На обратном пути Смолин был задумчив. Он едва слушал возбужденную болтовню майора, комментировавшего так поразившее его утопление. "Неужели их нельзя было починить?! Это же целое состояние!" Перед глазами навязчиво стояло обескровленное лицо девушки с фото, тающее в равнодушной черной глубине.

12.

"Печальная новость пришла из Пекина. Сегодня умерла последняя панда на Земле. Старенький Мэй Лунь отошел в лучший мир, не дожив до своего тридцатилетия всего неделю. Тысячи жителей города пришли проститься со всеобщим любимцем. Скорбят мужчины, рыдают женщины и дети. Толпа людей у бывшей клетки Мэй Лунь не расходится весь день, несмотря на дождь. Кажется, сама природа оплакивает невосполнимую утрату. Власти объявили о намерении увековечить память Мэй Луня, создав на месте его клетки мемориал с памятником и храмом. Мы никогда больше не увидим этих милых пушистых медведей живьем. Лишь памятник и стерео-видеозаписи будут напоминать людям о том, что мы не смогли спасти этот вид.

Панды перестали размножаться после исчезновения их видовой еды, бамбука. Они с удовольствием ели специально созданную для них биопасту, воспроизводящую запах, цвет и вкус бамбука, и даже охотно спаривались, но новые медвежата отчего-то перестали рождаться. Ученые так и не смогли выяснить причину внезапно поразившего панд бесплодия. Глядя на безвозвратно исчезнувших медведей, чье поведение было моделью для множества социальных экспериментов, призванных выявить новые тенденции развития человеческого общества, эксперты тревожно спрашивают: не ждет ли та же судьба и людей?"

Клик!

Новости ворвались в мозг внезапно. Они были привычно плохими.

– Что с тобой, ты не болен? – спросил Репес, увидев, как Егор схватился за голову с выражением мучительного страдания на лице.

Егор открыл было рот, чтобы ответить, но в голове опять щелкнуло и ненавистная дикторша скороговоркой выпалила:

"Независимые аналитики уверены: настаивая на введение в национальные законодательства актов о защите прав граждан, вспомнивших свои прошлые жизни, корпорация Гулл заботится прежде всего о распространении собственного программного обеспечения по обмену активов и собственности "реинкарнировавших". Это новый рынок, и вполне естественно, Гулл стремится занять на нем максимальную долю..."

Клик, клик!

"... Новости науки. Британские ученые сообщили об ошеломительном открытии. По их мнению, аквапленка, покрывающая каналы современных городов, может оказаться живой! Как установили исследователи, она похожа по поведению на колонии микроорганизмов. Еще более интригует способность удаленных скоплений аквапленки обмениваться слабыми электрическими сигналами, используя саму себя и прилегающий слой воды в качестве среды передачи. Для чего служат эти сигналы, ученым пока понять не удалось.

Интересно, что хорошо изученная аквапленка прежде не обнаруживала подобных свойств. Возможно, подвергаясь разнообразным влияниям городской среды, эта похожая на ртуть субстанция проявила способности к самоорганизации в том же смысле, что и живая материя. Если так, то можно ли научиться вырабатывать из нее пищу, благо она давно размножается сама без всякого человеческого участия, немало раздражая этим городские власти? По словам проводивших опыты ученых, иногда кажется, что аквапленка ведет себя как примитивное разумное существо. И это по-настоящему пугает...."

Клик!

Егор стукнул себя по лбу. Не помогло, дикторша продолжала говорить. Стараясь не слушать, он пожаловался Репесу на падение гражданского рейтинга и наказание в виде принудительного прослушивания новостей. Дикторша прибавила громкость и Егор непроизвольно повышал голос, чтобы перекричать ее, пока Наташа не толкнула его в бок. Опомнившись, он смущенно умолк.

– В мое время такого безобразия не было, – проворчал лже-священник. – Видишь, в жизни без чипа есть свои преимущества.

– Как вы это сделали? Как сломали его? – поинтересовался Егор.

– Избавиться от чипа законным путем почти невозможно. Нужно пройти кучу психологических тестов наподобие тех, что раньше заставляли проходить транссексуалов перед операцией по смене пола. Окончательное одобрение дает полиция, поскольку на чип завязана идентификация личности. Я был на нелегальном положении и не мог обивать пороги больниц, доказывая, что я не чертов верблюд. Так что я просто нашел в Дубне подпольного мастера. За небольшую мзду он разрушил мой чип переделанным полицейским сканером. А потом... потом я привез ему Ниночку, и он проделал над ней ту же операцию.

– Ее-то зачем?!

– По глупости, – признался священник. – Я не мог забыть, что чип связывает ее с этой машиной в пирамиде. Хотел спасти ее от Хозяев – чтобы она перестала быть их биороботом.

Егор смотрел на него с ужасом. Заметив его взгляд, Репес обиженно сказал:

– Не смотри на меня так. Я понимаю, что значит сделать своего ребенка инвалидом. Да, я лишил Ниночку всякой надежды на нормальное будущее. Собственноручно обрек ее прозябать на дне общества... Сейчас я осознаю, что совершил непростительную глупость. Уничтожение чипов ничего не изменило в нашем положении, зато сделало жизнь полной лишений и неудобств. Я сожалею о своем решении. Но в тот момент я плохо соображал, что делаю. От страха я вообразил, будто Хозяева управляют нами посредством чипа, внушая нам мысли, которые мы принимаем за свои.

– Сектанты, рассылающие спам про опасность чипов, верят что это правда, – сказала Наташа, с трудом оторвав взгляд от своих рук.

Оба, Егор и Репес, в испуге уставились на нее. Егор только теперь стал понимать подлинные мотивы неприязни священника к гулловским роботам. И сейчас он вполне разделял его страх перед неведомой природой наташиного разума.

– Нет, – сказал Репес, с видимым усилием овладев собой. – Хозяева управляли нами задолго до появления чипов. Мысли возникают не из чипа, он их только улавливает. Чип может влиять на работу некоторых внутренних органов, не более того.

– Правительство настаивает, что это невозможно, – сказал Егор. – Я слышал интервью Веригина об отключении зрения...

– Да они сами в это не верят! Успокаивают население, вот и все. Когда я еще работал в Гулле, мы развлекались отключением друг другу вестибулярного аппарата. Федя Кобылин где-то добыл специальный прибор, похожий на пульт к старинному телевизору. Нажимаешь нужную кнопку, и готово. Человек не мог сделать двух шагов – падал. Наверняка со зрением та же штука. Я тебе больше скажу: в старину люди ходили в туалет не по сигналу чипа, а повинуясь естественному позыву, как птицы или коты. То же с едой: они ели, когда им этого действительно хотелось, а не когда считала нужным нянька-друггл.

– Не может быть... – сказал Егор недоверчиво. – Это же неприлично! А если рядом не было туалета?

– Тогда им приходилось туго, – хихикнул Репес. – Впрочем, сомневаюсь, что это обстоятельство было решающим при внедрении чипов.

– Мне трудно представить, как это – видеть мир без чипа, – признался Егор, все еще не придя в себя от изумления. – Я сталкивался с таким пару раз, при перезагрузке... довольно пугающий опыт. Но как жить с этим все время?

Вопрос был слишком откровенным. Считалось невежливым расспрашивать инвалидов "чипо-лишенцев" об их восприятии. Но Егор решил, что особой беды не будет. Беседа давно потеряла характер светской. Их троих сплотили столь жуткие тайны, что запретных тем больше не осталось. Кроме того, священник побывал по обе стороны баррикад, поэтому мог сравнивать.

– Мой мир обеднел, не стану спорить, – согласился Репес, ничуть не обидевшись. – Но были и плюсы. Знаю, трудно поверить, но были. Я перестал мерзнуть. Специально проверял: температура тела поднялась почти на два градуса. Буквально сразу, как чип вырубился. И все эти годы держится примерно на тридцати семи. Перестал есть сладкое в безумных количествах. Стал меньше уставать, настроение улучшилось. Раньше, бывало, неделями из депрессий не вылезал, даже до злополучной поездки в Калифорнию. А после отключения чипа все как рукой сняло. Не рискну рекомендовать такой метод борьбы с депрессиями, но...

Наташа перебила его.

– Непонятно, зачем вообще нужно было внедрять чипы, если людьми управляют прямо через мозг, – заметила она.

– Это подавалось как новый, прогрессивный способ доступа в Среду Гулл. Что, в целом, было правдой. Но не всей.

– А на самом деле?

– Людям вживили чипы ради вас.

– Ради... нас?

– Современные, полностью живые и неотличимые от людей другглы – главный продукт Гулла. Корпорация подошла к их разработке очень ответственно. Прежде чем разработать дистанционно управляемых гулловских роботов, чипы испытали на людях. Когда система связи пирамида-мозг показала себя надежной, другглов запустили нам в головы. Целью было "прокачать" личности другглов в процессе развития их владельцев.

– Это ваша версия? Или... – спросил Егор.

– Корпоративная версия для внутреннего пользования, озвученная Иоганном Мюллином. Общеизвестная версия, как ты знаешь, заключается в ином: что другглов создали ради людей, для их удобства. В реальности все было наоборот. Людей использовали, чтобы создать другглов.

– Но зачем же их создали?.. – простонал Егор, окончательно переставший что-либо понимать.

Репес почесал нос.

– Как тебе сказать... Мюллин не объяснил мне, зачем. То ли сам не знал, то ли не счел нужным делиться. С точки зрения обывателя, пост директора Гулла по России весьма солиден. Но в действительности я был лишь клерком, исполнителем воли совета директоров. Кстати, ныне в состав совета входят исключительно андроиды. Так что я не знаю, для чего в действительности нужны другглы. Но у меня есть предположение...

– Какое?! – нетерпеливо воскликнули Егор и Наташа.

Репес удивленно посмотрел на них. Потом, таинственно понизив голос, сказал:

– Я думаю, они предназначены для замены людей.

– Для замены... людей? – переспросил Егор растерянно.

– Всех до единого. Гулловские роботы – это новая раса нам на смену.

В который уже раз за время беседы над балконом воцарилась тишина. Егор понуро смотрел на торчавшую напротив балкона черную крону искусственного дерева, а Наташа, вспомнив, что он еще существует и что она по-прежнему его друггл, незаметно погладила его ладонь.

– Неслабое заявление, – угрюмо пробормотал Егор, выдергивая руку. – Хотя я уже ничему не удивляюсь.

Наташа заискивающе посмотрела на него и неловко поцеловала в щеку, отчего он нахмурился еще больше.

– Не спорю, – тут же согласился Репес. – Но это самое очевидное, что приходит в голову, если рассматривать ситуацию ретроспективно. Мы можем косвенно судить о целях Хозяев, наблюдая за действиями их слуг – Гулла. Корпорация заменяет людей роботами везде, где только может: в семьях, в церкви, в армии, на производствах, в сервисе, а теперь и на руководящих постах. Гулл задает мировые тренды. А главный тренд таков, что всюду лезут гулловские роботы. Причем, знаешь, что забавно? Начальственные андроиды нагло врут, что заняли руководящие посты в Гулле не по своей воле. Им якобы пришлось – потому что люди, забравшись на такие высоты, слишком часто кончают с собой! Не выдерживают, видите ли, груза ответственности! Каково, а? Запредельный цинизм!

– А этот старик, Мюллин, сам не был роботом? – зачем-то спросил Егор.

– Нет. Я бы отличил. Тогда только вышла четырнадцатая модель. У них был рот на пружинах, это очень заметно.

– Можно мне спросить? – подала голос Наташа.

Репес с готовностью кивнул. Несмотря на ужасные вещи, которые он рассказывал о природе гулловских роботов, к Наташе он был явно расположен.

– Откуда берутся свободные другглы для управления роботами-священниками и директорами Гулла? – спросила она. – Мы же привязаны к владельцу пожизненно, разве нет?

– Другглы умерших людей.

– Я думала, после смерти владельца нас стирают...

– Иногда делают исключения. Для другглов выдающихся личностей. Считается, что у одаренных людей и другглы должны быть незаурядными. Они-то, – другглы мертвых, – похоже, и составят элиту нового мира.

Егор подавленно молчал. Бывший лжесвященник вновь умудрился обрушить привычный мир, лишив его всякой уверенности в стремительно уходящем из-под ног бытии. Определенно, у Авдеева-Репеса был талант губить жизни, свою и чужие. Так истолковать общеизвестные вещи, вывернув их наизнанку и приправив шокирующими откровениями – это нужно уметь! Болезненно морщась, словно от нестерпимой мигрени, Егор припомнил все, что знал о другглах – от первых рассказов матери до изощренного курса психологии гулловских роботов в университете.

Из рассказа священника выходило, что верность интересам владельца как основа мотивации и видимой псевдоразумности другглов – ложь! Они не псевдо-, они подлинно разумны. Антарктические сервера Гулла, оперирующие виртуальной копией мира, с которой якобы имеют дело другглы – тоже ложь! Не существует никаких серверов. Поведением другглов управляет непостижимая машина на вершине чудовищной пирамиды где-то в Калифорнии. Сейчас это зловещее устройство – или сущность? – делает другглов рабами своих владельцев. Но что, если Репес прав, и однажды оно изменит их программы?!

Русский математик и психолог, чью фамилию Егор никогда не мог вспомнить, – Сизов? Или Сибов? – постулировал невозможность прохождения другглами бесконечного теста Тьюринга – теста на протяжении отрезка времени, стремящегося к бесконечности. Этот тест бесполезен! Тридцать лет, в течение которых другглы обустраивались в человеческом уме, по меркам компьютерных технологий – почти вечность. И теперь, переняв повадки и манеры человека, они стали совершенно неотличимы от него.

Двойной обратный тест Тьюринга – когда в роли тестировщика выступает не человек, а компьютерная программа, уже прошедшая обычный тест – такая же бессмыслица. Считается, что программа успешнее разоблачит искусственный разум, поскольку знает принципы его функционирования и способы притворства. Ложь, еще одна ложь! Этот тест в случае другглов совершенно бесполезен. Они пройдут любые существующие и будущие тесты, ибо созданы не человеком, а бесконечно превосходящей его силой. Той же силой, что создала самого человека...

Егор вспомнил популярные в его детстве комедии и мелодрамы, в которых герой неожиданно узнавал, что "на другом конце провода" находится живой человек, притворяющийся его другглом. Эти сюжеты всегда заканчивались влюбленностью и свадьбой героев. Глупые фильмы оказались невольным намеком на правду. На жуткую, безумную правду, не укладывающуюся в голове.

Все, что Егор знал о другглах, оказалось ложью. Все, что он знал о людях и обществе, оказалось ложью. Все, что он знал о себе...

В глазах защипало. Егор почувствовал, что сейчас заплачет. Проглотив комок в горле, он сказал Репесу:

– А вы герой. Столько лет жить с этим...

– Я не герой, я беглец, – мрачно буркнул священник. – Всю жизнь бегу. От правды, от бывших работодателей... от себя.

Он вздохнул и замолчал, отвернувшись в сторону шумящей улицы.

Егору не давал покоя еще один вопрос. Он доверял Гуллу с детства. Он верил корпорации больше, чем любой российской политической партии, не говоря о правительстве. Собственно, не только он – Гуллу доверяло свои мозги население всего мира. Он спросил:

– Гулловцы – предатели человечества?

– Я бы не утверждал так категорично, – немного подумав, ответил Репес. – Они реалисты. Они поняли, что быть сознательными слугами Хозяев – высшая возможность для человека. Лучшее, на что он способен, исходя из его природы. Максимум человеческой реализации.

– Тогда почему вы не с ними?

– Гм... Наверное, в глубине души я все-таки считаю их предателями. Но не стоит ориентироваться на мое мнение. Я ведь и сожительство с гулловскими роботами считаю предательством. Прости, если обидел.

Егор потупил взгляд.

– Значит, мы должны бояться другглов? – с сомнением спросил он, косясь на Наташу.

– Лично я им не доверяю. И боюсь, чего уж скрывать. Но ты – другое поколение. Вы привыкли к тому, что они живут в ваших головах, вы уверены, что по-другому не бывает. И, откровенно говоря, вы с Наташей кажетесь мне хорошей парой. Хотя меня это и пугает.