Текст книги "Роботы божьи (СИ)"

Автор книги: Сергей Марьяшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 48 страниц)

– Как у роботов, – кивнул Егор.

– Да оставьте вы в покое этих роботов!.. – воскликнула Люба, сердито тряхнув головой. – Мы о людях сейчас говорим, о л-ю-д-я-х!

Егор с виноватым видом прикрыл рот ладонями, словно обезьяна на известном триптихе.

– Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу... в туалет не хочу, – прокомментировал Алехандро, самовольно расширив триптих на одну позицию.

Когда они перестали смеяться, Люба неожиданно серьезно сказала:

– Они наша имитация, а не мы их.

Егор готов был поклясться, что на лице Алехандро мелькнула обида, однако андроид промолчал.

– Интересно, что это были за вопросы... – задумчиво произнес Егор.

– Попробуйте представить и описать "пушистое зловоние", – продекламировал Алехандро и добавил в ответ на сердитый взгляд Любы: – Я не шучу, это типичный вопрос из старинного теста аспектных метафор.

– Тогда неправильно. В вопросе нужно объединять два разных аспекта, чтобы выявить тот, что проявится сильнее. "Пушистый" и "зловонный" относятся к сенсорике. Тогда уж "зловонная эпоха", что ли. Или "пушистое злорадство". И вообще, хватит уже веселья. Мы о серьезных вещах говорим.

– Что я могу сделать? Он меня активирует, – пожаловался Алехандро, кивая на Егора.

– Активация – один из видов интертипных отношений, – пояснила Люба. – Довольно приятный, надо сказать. Все эти ваши с ним шуточки и хихиканье – результат активации.

– И что, так будет с любым... кто он там по вашей таблице? – спросил Егор.

– В общих чертах, да, – подтвердила Люба. – С любым гулловским андроидом или человеком типа ISTP. Но не с каждым ISTP, встреченным вами на улице. Соционика работает на близкой дистанции, а она возникает не мгновенно. На это требуется время.

Люба объяснила Егору принцип отношений между типами. Этой темы в "Психоробе" не было. Все оказалось на удивление просто. Требовалось лишь совместить вместе две диаграммы, отражавшие социотипы предполагаемой пары. Гистограммы утыкались друг в друга подобно розетке с вилкой, стараясь слиться в единое целое, однако разнонаправленные столбики, чья высота соответствовала силе функций, мешали друг другу. Идеально сливались лишь дуалы – каждый столбик идеально входил в предназначенную для него зияющую прореху в графике партнера. Хуже всего сочетались конфликтеры. Остальные виды отношений оказались более или менее неудачными вариантами между этими крайностями.

Тождественные типы не сочетались никак. Вид упершихся друг в друга одинаковых гистограмм подтверждал безнадежность романа между тождиками, как называла их Люба, красноречивее всяких слов.

Она показала Егору графические значки, которыми обозначали соционические функции в прежние времена: квадраты, треугольники, кружки и уголки черного и белого цветов. Условное изображение социотипов с их помощью выглядело забавно, эдакая россыпь клинописных символов с шумерской глиняной таблички. По словам Любы, после разгрома соционики эти знаки запретили подобно тому, как запретили гитлеровскую свастику после Второй мировой войны. Уцелевшим адептам пришлось изобрести новые символы для нужд своей тайной науки. Сейчас запрет не действует, поскольку значение символов прочно забыто.

Люба подняла рукав серебристой блузки и показала Егору плечо. Его взгляду предстала татуировка на гладкой коже: черный треугольник и белый уголок.

– Так раньше обозначался мой тип, ENFP, – пояснила она. – Достаточно знать первые два аспекта, чтобы достроить всю таблицу целиком.

– Ее можно свести, если что?

Люба пожала плечами.

– Зачем? Тип не изменится до смерти. Это единственная постоянная вещь в нашей судьбе.

– Так как человеку узнать свой тип? – снова спросил Егор.

– Это непростой вопрос. Соционика сделала полный круг и вернулась к тем же позициям, с каких когда-то начинала. Даже к худшим, с учетом запрета. Ее тайно практикуют горстки энтузиастов, причем каждая использует свой тест. Я предпочитаю экспресс-тест Бьюзена, он самый быстрый.

– В чем он заключается? Опять вопросы?

– О, нет. Он совсем простой. Основан на свободных ассоциациях. Хотите попробовать?

Егор согласился. Повинуясь ее взгляду, Алехандро принес электронный планшет для письма, похожий на тот, которым пользовался Егор при создании речи для "Уральских роботов", только любин планшет был современнее и дороже.

– Возьмем, к примеру, счастье, – сказала она. – Вы ничего не имеете против счастья?

Егор помотал головой. Люба написала слово "СЧАСТЬЕ" в центре экрана и обвела небрежным овалом. "О, умеет писать!" – отметил Егор. Потом она вручила ему планшет и велела записать вокруг овала восемь любых пришедших на ум понятий, ассоциирующихся у Егора с идеей счастья.

– Писать следует быстро и не задумываясь, – предупредила Люба. – Рядом с каждым словом ставьте порядковый номер. Можете соединить слова и овал линиями, тогда получиться что-то вроде ментальной карты. Тест назван в честь изобретателя ментальных карт.

Взяв через минуту планшет из рук Егора, она прочла вслух:

– Любовь, радость, близость, приятие, понимание, свобода, предназначение, независимость... – задумавшись, она зашевелила губами, словно считая что-то в уме, после чего объявила: – Что и требовалось доказать. Вы INFJ!

– Откуда это видно?

– Из порядка следования. Человек в первую очередь озвучивает то, что идет с его сильных, так называемых многомерных функций. Понятия идут по убыванию мерности. Я смотрю на таблицу социотипов и вижу, какому типу соответствует такой порядок следования функций. Достаточно определить первые две, остальные легко вычисляются из них. Бывают ошибки из-за слабых, маломерных функций. Если человек часто прибегал к ним в течение жизни, они могут выйти на первый план и смазать картинку. Тогда тип приходится уточнять по другим признакам. Но это не ваш случай. Вы – эталонный INFJ.

– Гулл заставил всех людей пройти подобные тесты? – спросил Егор.

– Этого не требовалось. У них были данные о геноме каждого человека. Простой анализ в роддоме.

– Тип связан с ДНК?

Люба кивнула.

– И то, и другое дано человеку от рождения. Гулл не занимался соционическим тестированием всех живущих людей, это невыполнимо даже для них. Они сделали проще: проанализировали на компьютерах геном людей, чьи социотипы были точно известны, и нашли однозначные соответствия. До сих пор неизвестно, что причина, а что следствие, но связь типа и генетики жесткая. Соционикой тогда увлеклись широкие массы и выборка была огромной, сотни миллионов человек. Гулловские наработки и сейчас неофициально применяются. С их помощью проектируют внешность гулловских андроидов – чтобы сделать их дуалами своим хозяевам.

Так вот о чем говорил Марк! После любиных слов Егор понял, о какой программе подбора втолковывал ему менеджер "Пигмалиона". "Интересно, сам-то он знает, что его компания пользуется нелегальной технологией?" Слово "социотип" Марк не употреблял, в этом Егор был уверен.

– Значит, корпорация Гулл и ее смежники нарушают запрет, – констатировал Егор.

– У них нет выбора. Если они удалят из другглов соционические технологии, вся их система рухнет. А в наших головах опять будут бормотать одинаковые болванчики, как было во времена превращения интернета в Среду Гулл...

Люба потерла пальцами глаза и сказала:

– Не знаю даже, говорить вам или нет... Еще подстегну невзначай вашу паранойю насчет роботов...

– Говорите, – разрешил Егор. – Меня уже ничем не удивишь.

– По-хорошему, мы должны быть благодарными корпорации Гулл и ее другглам. Собирая утраченные знания, – по крупицам, рискуя репутацией, а то и жизнью, – мы обнаружили, что изучать соционику легче по другглам, чем наблюдая живых людей. К сожалению, нельзя получить доступ к гулловским технологиям напрямую, они защищены патентами и засекречены.

– Выходит, гулловские роботы все же первичны? – воскликнул Егор. – В смысле, всю эту теорию содрали с них и приспособили к людям?

– Нет, конечно! Просто у другглов более чистые, "идеальные" типы. В отличие от людей, чья психика бывает искажена обстоятельствами их жизней. К тому же люди при попытке тестирования пугаются и доносят в полицию. И потом, другглов удобнее изучать, они всегда с нами.

Сказав это, Люба коснулась пальцем своего лба. Появившийся из двери Алехандро подошел к ней сзади, обнял ее за плечи и поцеловал в макушку. Она обхватила его руки и улыбнулась, глядя на Егора сияющими глазами. Егор настолько погрузился в разговор, что даже не заметил, как андроид выходил.

– С другглами была только одна загвоздка, с которой не сразу разобрались, – сказала Люба, поглаживая руку андроида. – Кое в чем они сильно отличаются от людей. Они могут менять тип.

– Менять тип? – удивился Егор. – Зачем, если они наши дуалы? Мы же свой сменить не можем...

– Мы тоже так рассуждали, но ошибались, – сказала Люба. – Оказалось, в первые годы жизни друггл имеет тождественный пользователю социотип. Он не дуал, а тождик! А дуалом становится после наступления половой зрелости хозяина. Видимо, гулловские психологи решили, что пользователю так легче адаптироваться. В этот период человек обычно меняет пол друггла. Щелк! – и у него в голове новая личность. Пользователь даже не догадывается, что вместе с полом его другглу переключили порядок функций. Перемены-то он чувствует, но не понимает причины.

От этих слов Егор замер. Перед его мысленным взором возникли образы детства и невидимый друг, деливший с ним детские радости и горести, его брат-близнец в голове, мальчик Саша. И полная его противоположность, чудесная девушка, ждущая его сейчас в студии на Таганке и одновременно замершая где-то внутри головы, жадно внимая разговору.

– Вы правы, все так и было, – пробормотал Егор ошеломленно.

Он испытал странное чувство: будто перегородка в уме, мешавшая ему поверить в то, что он интуитивно уже считал истиной, сломалась. Как он мог не видеть этого раньше?

– Добро пожаловать в клуб! – сказала Люба с мрачной торжественностью. – Мир больше не будет для вас прежним, могу гарантировать. Только будьте осторожны: неофиты склонны повсюду кричать о своих открытиях и привлекать ненужное внимание. Прозелитизм в нашем деле опасен – вы это, надеюсь, уже понимаете. Некоторые мои друзья были вынуждены бежать: покупать новую биографию, или, что гораздо хуже, нелегально деактивировать чип и скрываться среди инвалидов. Надеюсь, вы не повторите их судьбу.

– Не повторю, – заверил ее Егор.

Люба прервала беседу, ей захотелось чаю. Алехандро ушел на кухню за чашками и кипятком. Егор сидел за столом в глубокой задумчивости. Люба подошла и с улыбкой потрепала его по зачесанными вверх вихрам.

– Не грустите, Егор. Что вы, ей богу! Ваша жизнь только начинается, причем так удачно! Я бы многое отдала, чтобы в вашем возрасте узнать о соционике. Скольких ошибок удалось бы избежать!.. Я не потратила бы столько времени напрасно, на всякую ненужную чепуху...

– Можно вас спросить кое о чем?

Люба подбадривающе кивнула.

– Почему вы не стали искать дуала-человека, а купили гулловского андроида?

Люба надолго задумалась. Егор успел пожалеть о своем вопросе, но она ответила.

– Я искала. Мой муж... бывший муж, – поправилась она, – задал слишком высокую планку. У нас была любовь с первого взгляда, безумная, сумасшедшая страсть. Но судьба отмерила нам так мало... Мне кажется, я до сих пор люблю его.

Она покачала головой, словно в удивлении.

– После расставания я сравнивала с ним всех, кого встречала – и никто не выдерживал сравнения. Ни один мужчина, даже дуалы. Он поразительный человек.

Люба замолчала ненадолго, потом сказала:

– У него был только один недостаток: он не ISTP. Впрочем, это и мой недостаток. Мы слишком быстро исчерпали наши тайны, перестали быть загадкой друг для друга. Перестали удивлять. Когда смотришь в любимого, как в зеркало, и видишь в нем себя, всегда только себя... это начинает утомлять.

Она вздохнула.

– В конце концов, я просто устала быть одна. Голос Алехандро в голове был единственным, кто понимал меня и поддерживал после развода. Он всегда меня поддерживал, всю жизнь. Он знает меня лучше, чем я сама себя знаю. Вы ведь понимаете, о чем я говорю?

Егор молча кивнул.

– Ниночка, мое солнышко, не знала всего, я берегла ее... Однажды я подумала: а почему нет? Деньги у нас есть, – сказала она, словно в подтверждение обведя руками окружающую роскошную обстановку, – и я купила ему тело.

"Она тоже называет это телом", – подумал Егор.

– Жаль только, Нинуля не приняла Алехандро. Она его ненавидит, – сказала Люба, горестно вздохнув.

– Необычное имя для друггла, – заметил Егор.

Она смущенно улыбнулась и сказала:

– Он Алик. Когда "Пигмалион" доставил тело и я увидела, какой он красивый, то решила, что ему нужно имя посолиднее.

– Вы больше не жалеете о разводе? – осмелился спросить Егор.

– Нет, – твердо ответила Люба. – Алехандро сделал невозможное. Он заставил меня реже вспоминать мужа.

Егор понимающе кивнул. Они сидели в молчании, в словах не было нужды. Егор испытывал к Любе теплое, почти родственное чувство. Он отлично знал, что она пережила: все ее сомнения, колебания и неуверенность перед заказом андроида; он сам через это прошел. Они были как два заговорщика, объединенные общей, недоступной чужим тайной.

Вспомнив вдруг, как Наташа проникла ради него в закрытый полицейский форум, Егор спросил:

– У них теперь бывают друзья, вы знали?

– Лишь бы не подруги. Господи, избавь меня от их подруг, а с их друзьями я сама разберусь, – пошутила Люба своим настоящим низким голосом и недобро рассмеялась.

* * *

В тот день Егор задержался у Любы допоздна. Вместе с Алехандро она сообщала ему все новые поразительные факты о запретном учении. Люба была уверена, что соционика объясняет едва ли не половину проблем, над которыми столетиями бьются политики и социологи. Она рассказала, что после того, как научились определять социотип по ДНК, ученые раскопали известные могилы и выяснили типы крупных правителей прошлого. Это позволило яснее понять причины многих исторических событий, зачастую предопределенных межличностными отношениями деятелей тех эпох. По ее словам, выяснилось много любопытного.

– Вот, например, знаете, почему Россия всегда в беде?

– Кривые каналы и люди с низким коэффициентом умственного развития? – предположил Егор со смешком.

– Я серьезно.

– На этот счет есть много теорий...

– Вот именно, много! А причина одна: в России исторически власть в руках второй квадры.

– Так просто?

– Так просто! Лишь однажды удалось отодвинуть их от руля. При Кавайном, когда русские националисты из третьей квадры одержали кратковременную победу. Увы, империя взяла реванш и все вернулось на круги своя.

Егор задумался. Потом он спросил:

– А что не так со второй квадрой? Они как-то по особенному ненавидят Россию?

– Ну, почему же. Действительно, некоторые правители из второй квадры не слишком ее любили. Ленин и Сталин, например. Но в целом, думаю, они ее любят. По-своему, правда. Их любовные объятия черсчур удушающи. Страна представляется им большой казармой, или гарнизоном, окруженным врагами. Вспомните Васильева. Разгон парламента, отмена выборов глав губерний, беспредельные права у полиции, попытка стать пожизненным президентом, противостояние Америке и Китаю. Понимаете, о чем я?

– Да, кажется... А Домбровская? Она тоже из второй квадры?

– Из третьей. Редкий случай в нашей истории. Мне ужасно интересно, что у нее получится.

Услышав любин приговор прошлому страны, Егор тяжело задумался.

Когда он уходил, Люба после некоторого колебания доверила ему еще одну, самую важную, тайну: корпорация Гулл, не афишируя, по-прежнему определяет социтипы людей при их рождении. Все, что для этого нужно – результат анализа слюны, взятого в роддоме. Медицинские учреждения по закону обязаны предоставлять Гуллу эту информацию.

И, самое главное – социотип указан в идентификационных номерах мозговых чипов в незашифрованном виде! Под него выделены несколько знаков из двухсотпятидесятишестизначного числа. Сведения о соционической принадлежности каждого человека и гулловского андроида практически открыты и требуют для прочтения лишь примитивного полицейского сканера и знания принципов записи номера-идентификатора! Существует нелегальная программа, позволяющую извлекать эти данные даже без сканера. Нужно лишь загрузить ее себе в чип, после чего социотипы всех людей становятся видны в виде иконок над их головами – разумеется, только в том случае, если у них есть чипы.

Таким образом, вопрос определения социотипа вообще не стоит. Вот почему современные энтузиасты соционики равнодушны к проблеме тестирования.

– Но как же узнать тип инвалида? – спросил Егор. – И как инвалид может узнать чей-то тип?

– Они никому не интересны. Ни государству, ни преследуемым государством адептам соционики, – сказала Люба с горькой усмешкой. – Семантические тесты сохранились только в среде инвалидов. Мне пришлось в них разобраться, чтобы узнать, кем оказалась моя Ниночка.

Люба несколько раз предупредила Егора: если его поймают с этой программой, его репутации, общественному положению, карьере и, возможно, даже свободе, придет конец. Впрочем, если он останется жив, то сможет считать себя везунчиком.

– Мы не пользуемся программой все время. Когда нужно определить чей-то тип, я скачиваю ее с хакерских серверов, загружаю себе в чип, быстро проверяю человека и тут же стираю. Советую поступать так же. Когда наиграетесь, сразу удалите ее. Я дам вам ссылки на места, где ее можно снова скачать.

Егор горячо поблагодарил. Если в любином учении есть зерно истины – а, похоже, это так – программа будет крайне полезной. Он понимал, что быстро научиться тестированию ему не по силам. Это подтвердила и Люба. По ее словам, чтобы более или менее достоверно определять социотип, нужна длительная учеба и много практики. Эта способность дается не всем. Она больше схожа с тонким искусством, чем с механическим навыком, доступным для освоения каждому.

Они расстались тепло. Люба сказала, что он всегда желанный гость в ее доме, независимо от того, как сложатся его отношения с Ниной. Алехандро важно произнес: "Береги себя, братец кролик. И забегай, не забывай нас". Он пытался сказать это с серьезным видом, но у него не получилось.

На прощание Люба снабдила Егора парой нелегальных копий аудиокниг и настоящей бумажной книгой "Уроки соционики". Она сказала, что для знакомства с соционикой достаточно университетского курса "Псхихологии гулловских андроидов", но интерптипные отношения и некоторые специфические для людей моменты в нем не отражены. Книга выглядела очень старой. Ее было страшно открывать: казалось, одно неверное движение, и хрупкие страницы с едва различимым текстом рассыпятся в пыль. Годом издания значился две тысячи пятый.

Дома Егор первым делом установил себе в чип переписанную у Любы программу. Он ужасно боялся незаконного софта и вирусов, но выбора не было. Перед глазами промелькнули строки инициализации. Мир задрожал, по нему побежали цветные полосы, а все окружающие предметы раздвоились. Егор испугался было, что испортил чип, а заодно и зрение, но вдруг все прошло. Мир остался прежним. Никакой разницы с тем, что было до установки программы.

Обернувшись на сидящую на диване Наташу, необыкновенно тихую и, как ему показалось, чем-то подавленную, он увидел над ее головой иконку. Это были четыре латинские буквы изумрудного цвета: "ESTJ".

19.

"...госпожа Зарипова взяла на себя смелость комментировать Коран по поводу якобы упомянутых в нем другглах. Это очевидный абсурд. В Коране нет и не могло быть упоминаний о другглах. Нельзя всерьез утверждать, что аяты об одержимости людей джиннами имеют отношение к продуктам корпорации Гулл, созданной спустя одиннадцать веков после написания Корана. Кроме того, инвективы Зариповой плохо согласуются с ее прежними заявлениями о том, что намаз, исполненный гулловским андроидом, является богоугодным и способен заменить молитву правоверного мусульманина.

Это было официальное заявление российского представительства Гулла по поводу последнего скандала с муллой московской кафедральной мечети Адилей Зариповой.

А теперь новости медицины. Врачам института Склифосовского удалось совершить невозможное. Они вернули к жизни утонувшего в московском канале человека спустя двадцать минут после наступления клинической смерти. Гидроинженер Валерий Храмов осматривал подведомственный шлюз и сорвался в воду. Падая, он ударился головой о бетонную конструкцию и потерял сознание. По словам медиков скорой помощи, легкие пострадавшего были забиты аквапленкой. Его реанимация представлялась невозможной, так как пленку нельзя удалить без применения смертельных для организма химических реагентов.

Сейчас инженер подключен к аппарату искусственного дыхания, решается вопрос об ампутации легких. Комментируя рекордное время, проведенное пострадавшим в состоянии клинической смерти, пресс-секретарь института заявила, что подобных прецендентов в мире еще не было. Предыдущий рекордный случай возвращения человека с того света впечатляет куда меньше: тогда спасенный был мертв всего восемь минут. Пресс-секретарь сообщила, что случаем Храмова заинтересовались в российской академии наук.

Теперь о мировой погоде. Проливные дожди в Египте пошли на спад, что позволило местным властям начать меры по ликвидации последствий крупнейшего за последние двадцать лет наводнения в Каире..."

Клик!

Егор не слышал, о чем говорит радио. Кажется, он победил – научился игнорировать эту машину пыток. Слова гремели в мозгу, а он думал о своем. Последние дни, проведенные им взаперти в своей студии вместе с Наташей, необратимо перевернули его жизнь.

Егор быстро разобрался с любиной программой. Она умела определять социотипы не только тех, кого видишь перед собой в данный момент, но любого человека с чипом, даже из прошлого – всех полноценных людей на Земле. Требовалась лишь небольшая помощь Наташи для получения номеров-идентификаторов на полицейском форуме.

Еще в доме Тульчинской он почувствовал, что стоит на пороге чего-то нового, что, возможно, изменит его судьбу навсегда. Намеки на многообещающие возможности щекотали Егора изнутри, соблазняя и маня поскорее окунуться в то, что могло оказаться открытием всей его жизни.

Даже рассказ Любы бледнел перед тем, что предстало его глазам посредством нелегальной программы. Перед ним открылась грандиозная по красоте и чудовищная по сути картина: сверкающие разноцветные точки, распределенные между ячейками наброшенной на мир виртуальной сети – люди, занимающие предназначенные им от рождения клетки. Все точки на соционической карте человечества связывали пульсирующие цветные линии, символизирующие навсегда предопределенные отношения между ними – словно разрешенные ходы в космических шахматах.

Каждая точка имела свой цвет, отражающий тип отношений данного человека с Егором. "Конфликтеры" сверкали раздражающе красным, "ревизоры" и "подревизные" мигали оранжевым и желтым, "заказчики" и "подзаказные" светились тусклыми оттенками болотно-зеленого.

Егор вспоминал людей из своего настоящего и прошлого и в молчаливом изумлении наблюдал, как прямо на его глазах складываются части головоломки. Развод его родителей: отношения ревизии с самого начала не имели иного будущего, кроме бесконечных, бессмысленно мучительных придирок отца к матери. Слава богу, что разошлись... Отчим – активатор матери и дуал Егора. Вот разгадка его прекрасных отношений с Корвацким! Дед, научивший Егора всему, что так пригодилось в нынешней профессии – тождик! Вся семья оказалась в одной квадре, это большая удача. Впрочем, нет: дядя Егора – конфликтер матери. Она рассказывала, что в детстве они вечно враждовали.

Друг детства, семнадцать лет назад эмигрировавший в Австралию вслед за семьей, – активатор. Им было чертовски весело вместе. Он был единственным, помимо матери и Наташи, с кем Егор имел постоянную связь, позволявшую в любой момент обратиться с другого континента так, словно говоришь из соседней комнаты. Выделенный канал требовал оплаты и они отключили его по взаимному согласию, обнаружив однажды, что ни разу за последний год им не пользовались.

Многочисленные влюбленности Егора и несколько трагикомических романов в безжалостном свете соционики предстали в своей неприглядной безнадежности. Чего только стоил ему последний – год ухаживаний за конфликтером! Когда Егор добился взаимности, его нервная система была раздергана, физическое здоровье угнетено, а в душе царил разлад, неведомый иному метадоновому наркоману.

Глядя на иконку бывшей пассии, он непроизвольно прошептал шиваитскую мантру, защищающую от сглаза. Ужас ситуации – он понял это только теперь – заключался в том, что оба они, в целом неплохие люди, оказались слепыми заложниками неведомой системы, предопределившей невозможность их связи в момент рождения, если не раньше. Но уж больше подобного не повторится! Хвала Шиве, отныне он огражден от блуждания наугад по минному полю человеческих отношений. Егор начал понимать, что заставляло Нину и Любу рисковать ради этого учения.

Он проверил типы десятков людей и всякий раз его предчувствия подтверждались: клубок, казалось, непостижимых и запутанных связей легко находил свое отражение в разноцветной паутине, связавшей всех живущих на Земле благодаря четырехбуквенным иконкам над их головами.

Все волшебным образом встало на свои места. Меликян – подревизный, поэтому его тексты кажутся слабоватыми: по мнению Егора, они всегда "не дотягивают". Ирина, похожая на лису секретарша Леонида Глостина, была ISTJ. В этом причина симпатии и неизъяснимого уважения, которые Егор к ней испытывал. Ирина Сергеевна оказалась дуалом своего босса. Вот почему она так предана ему! Глостина и Егора связывали отношения полной противоположности – не слишком приятный вариант. Егор всегда чувствовал, что нужно быть осторожнее с директором "Уроботов". Теперь он будет осторожен вдвойне. Аслан... ISFP, "подзаказный". Это объясняет постоянное ощущение Егора, что его друг делает со своей жизнью что-то неправильное. И, что самое обидное, последовательно игнорирует все разумные советы.

Егор хотел посмотреть социотип Мишки Сурмилова, но его в сети сияющих точек не было. "Он же отморозок", – сообразил Егор, хлопнув себя по лбу. То же с Авдеевым, в списке ныне живущих не значится. В сети отсутствовал и Рыба. Егора это не удивило. Вероятно, опытный хакер нашел способ скрыть свой номер-идентификатор от внешних запросов.

От знакомых Егор переключился на известных ученых, звезд и политиков. Эндрю Ворцель, знаменитый изобретатель мозговых чипов, оказался ENTP. Лола Фомм – ENFJ, как Глостин. Никаких шансов для Егора. Впрочем, их нет в любом случае: ведь это не он, а Мишка делит с ней постель в "Стеклянном городе". Президент Ирина Домбровская – ревизор. Вряд ли они когда-нибудь встретятся, бояться нечего. Бывший президент Васильев – конфликтер, причем наихудшего для Егора подтипа по Афанасьеву. Стало ясно, почему он вызывал отвращение одним своим видом еще до того, как начинал говорить. Самое удивительное, что Егор предпочитал объяснять непроизвольную личную неприязнь несогласием с его политикой, хотя содержанием политики Васильева он вообще не интересовался!

Он отношений с другими Егор перешел к себе. Здесь правота соционики проявилась еще ошеломительнее. Все проблемы и досадные случаи в его жизни получили, наконец, объяснение. К примеру, доставлявшие ему столько неприятностей школьные уроки физкультуры: с его маломерной сенсорикой не стоило даже надеяться хоть раз попасть по проклятому мячу так, чтобы тот полетел в нужном направлении!

Особенно тяжело Егору давались путешествия. Он с трудом осваивался на новом месте, мучаясь с бытом и страдая здоровьем из-за непривычной еды и климата. Приспособиться к переменам он никогда не мог, хотя очень старался. Это было особенно заметно на фоне его знакомых, для которых подобных проблем, казалось, не существовало.

Затруднения с материальным миром порой доходили до смешного. Идя однажды по улице, он задумался и налетел на припаркованный посреди тротуара полицейский кар, проткнув ногу острой железякой, торчащей из подножки. Учитывая размеры кара, не заметить его мог только слепой без чипа и трости. По пути домой маленькому Егору было ужасно неловко перед прохожими за текущую ручьем кровь, чавкающую в сандалии и оставлявшую на дороге жутковатый след – будто по тротуару проковылял изувеченный зомби или истекающий кровью тяжелораненый. Таких случаев было множество. Все его детство, если хорошенько вспомнить, состояло из непрерывной череды болезней и травм. Даже странно, что он выжил и достиг нынешних лет.

Слой невидимого фильтра в голове Егора, отвечающий за взаимодействие с миром материального, не пропускал в сознание какие-то важные данные об этом мире и собственном теле, необходимые для более-менее ловких – или хотя бы безопасных – действий. Природа не предоставила ему средств для надежного управления собой в переменчивом и зыбком окружении. Если бы не Наташа и ее постоянные советы, жизнь Егора была бы еще незавиднее.

Увы, то же самое можно было сказать и о занятиях, требующих системного мышления. Естественные науки всегда были для Егора пыткой и бесполезным мучением, что теперь стало вполне понятным: слабая структурная логика, еще одно слепое пятно в его сознании.

Взамен природа наградила его способностью читать в душах людей как в открытой книге и живым, стремительным воображением; правда, в первом Егор был не до конца уверен. Его мир управлялся не логикой, а интуицией и предчувствиями. Итогом столь необычной психической специализации стала неспособность к точным предметам и выраженный гуманитарный склад ума. К сожалению, это не помешало Егору стать студентом робототехнического факультета и подвергнуть себя многолетним истязаниям в бесплодных попытках освоить то, что не было для него предназначено. В университете он с огорчением узнал, что детский восторженный интерес к роботам и доскональное знание изнанки их функционирования – высшей математики, биопозитроники, наноэлектроники, неалгоритмического программирования, теории сетевого интеллекта, биоуправления, материаловедения, теории функциональных систем, теории самоорганизующихся систем, электротехники, квантовой автоматики, биомеханики, психологии гулловских роботов, биодизайна, аниматроники, физики живых систем и многого другого – совсем не одно и то же.

Он поступил именно так, как требовал от него социотип: согласно любиной аудиокниге, все INFJ считают настоящей, серьезной работой только ту, что дается трудно и требует изнуряющих усилий, желательно многолетних. Учеба в университете вполне подходила под эти требования. Что ж, пара хронических болезней – невысокая плата за ошибку. Могло быть и хуже. Он мог, к примеру, попасть в армию и сгинуть там, угодив под транспортного робота или под один из этих чудовищных роботизированных танков.