Текст книги "Роботы божьи (СИ)"

Автор книги: Сергей Марьяшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 48 страниц)

Егор почувствовал, как напряглась Наташа в глубине его мозга.

Лю Куань вновь подал едва заметный знак. Из-за колонны вышла обнаженная брюнетка. Свет лампы упал на ее лицо и Егор узнал Лолу Фомм. В отличие от Мишки, она двигалась естественно. Ее искусственную природу выдавало лишь едва слышное жужжание сервомоторов. Подойдя к креслу, Лола склонилась к Егору, обвила его шею холодными резиновыми руками и зашептала в ухо грубые непристойности. Жесткие нейлоновые волосы GHR17 царапнули его по щеке. От ее лица пахло латексом и пластиком. "Неужели ей управляет ее брат? – с отвращением подумал Егор. – Тогда он точно ублюдок. Маленький извращенец!"

– Уберите ее! – попросил он.

Лю Куань сделал жест рукой. Блеснул алмаз на пальце, и Лола, повинуясь команде, вернулась на свое место за колонной. Китаец вновь заглянул в свои бумаги и сказал:

– Простите, я должен был догадаться, что вы не захотите изменять своей гулловской роботессе...

– Вас это не касается, – отрезал Егор.

Китаец вперился в Егора своим единственным живым глазом. Он ждал ответа.

– Я должен подумать, – повторил Егор.

Он уже все решил и думал лишь о том, как выбраться из здания. "Авдеев меня убьет, когда я расскажу, как выдал себя с соционикой", – печально подумал он.

– INFJ, – вздохнул старик. – Характерное ослиное упрямство. Ну что прикажете с вами делать? Видят предки, я хотел договориться по-хорошему...

Егор напрягся. Что сейчас будет? Зная социотип Лю Куаня, он мог бы предположить, что от него ждать. "Похоже, третья квадра", – подсказала Наташа. "Бить не станет, – с облегчением подумал Егор. – Торговаться, шантажировать – да, но бить вряд ли".

Поскучневший китаец вновь зашуршал бумагами. Узловатые артритные пальцы грубо мяли листки, словно плоть беззащитной жертвы. Найдя то, что нужно, он оживился.

– В нашей культуре, Егор, осталась традиция чтить ушедшие поколения. Уважать их свершения. Изучать партийные документы прошлого. Понимаете, о чем я говорю?

Сердце Егора забилось сильнее. О чем это он?

– Речь Ивана Дубины после матча первенства России произвела на меня большое впечатление. Но мне подсказали, что она уже звучала прежде. Это речь генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева, посвященная шестидесятилетию Октябрьской революции. Компьютерный анализ показал, что вы изменили всего двадцать процентов текста. Зачем, Егор? Вы же талантливы, неужели трудно было написать речь самому?

Сердце Егора сжалось, на глазах появились непрошенные слезы. Он почувствовал, что падает в пустоту. Наташа что-то взволнованно шептала ему, но он не слушал. "Все, конец, – подумал он. – Если откажусь на него работать, он уничтожит мою карьеру".

Лицо Лю Куаня сделалось мягче. Старик участливо смотрел на Егора, изучая произведенный эффект. Наконец, он сказал:

– Не знаю, утешит ли вас это... Брежнев ведь не сам писал свои речи. Тексты сочиняли его помощники, а он просто озвучивал их, как ваш робот. Так что вы обокрали своего безвестного коллегу из прошлого.

– Я не крал, это была шутка, – выдавил Егор.

– Ничего себе, шутка! – весело воскликнул старик. – Она будет стоить вам репутации! Если, конечно, мы не договоримся.

Егор сердито засопел.

– Это шантаж!

– Шантаж, – радостно согласился китаец. – Надеюсь, вы уступите.

– Я должен подумать, – упрямо сказал Егор.

Китаец смотрел на него с усмешкой. Егор решил нанести свой удар. Он сказал:

– Я слышал, у Лолы Фомм есть покровитель в канцелярии президента. Вряд ли он будет в восторге от известия о ее смерти.

– Максим Икрамов, руководитель канцелярии? Мы с ним хорошие друзья, – улыбнулся Лю Куань. – Он знает, разумеется. Более того, именно он помог нам уладить дело с ее семьей. Лола здорово утомляла его в последнее время, так что происшедшее стало для него в некотором смысле облегчением.

Егор подавленно молчал. Лю Куань выиграл партию.

– Хорошо, я дам вам время, – сказал старик. – Только немного, у меня самого его нет. Зрители начинают догадываться, что с Михаилом что-то не так. Мы хотим вернуть его в строй как можно быстрее. Недели на размышление хватит?

Егор кивнул. Какая разница? Он думал лишь о том, как отдавать кредит за тело Наташи, если – вернее, когда – китаец ославит его на всю страну и он потеряет работу. Все остальное меркло перед этой проблемой.

Лю Куань встал, чтобы проводить его. Он посмотрел на Егора снизу вверху своим живым глазом и сказал:

– Вам обязательно нужно познакомиться с братом Лолы, он очень смышленный паренек. Он научит вас всему, что нужно для выживания в "Стеклянном городе".

Егор не стал отвечать. Лю Куань довел его до дверей и препоручил своим охранникам. Те словно почуяли звериным чутьем, что гость в чем-то уступил их боссу, и стали еще заносчивее – а может, расстроенному Егору просто показалось. Молчаливый помощник, как было обещано, доставил его домой. Черный корабль причалил к пристани, распугав пузатые кабинки таксоботов, словно акула, разгоняющая стаю мелких рыбешек. Несчастный Егор сошел с трапа и поплелся к лифтам, не замечая завистливых взглядов, что бросали на него и на роскошное судно незнакомые соседи. Тяжелый день опустошил его. Расставание с Ниной, трудная беседа с Авдеевым, смерть молодой сатанистки и, наконец, бесстыдный шантаж Лю Куаня совершенно выбили его из колеи.

Выйдя из лифта, он упал в объятия Наташи и заплакал. Она гладила его по голове и вздрагивающим плечам, целовала в глаза, шепча слова утешения, и Егор все отчетливее понимал: единственное, чего он по-настоящему боится – не вернуть кредит и потерять ее.

24.

"...объявили о начале оказания экспериментальных услуг по выборочному стиранию памяти. Новая технология имеет множество полезных применений. Представьте, например, что человек посмотрел великолепную видеокнигу и хочет повторить удовольствие. Если он просто посмотрит ее еще раз, ощущения будут уже не те. Ведь он знает все, что произойдет по ходу сюжета.

Иное дело – после стирания памяти. Клиент скачивает специальную программу, которая через чип стирает память о видеокниге. Он знает, что смотрел ее, но не помнит содержание. Теперь он может посмотреть ее снова – с тем же удовольствием, что и в первый раз. И снова. И снова. И снова..."

Клик!

Егор поежился – ну и услуга! Ему некстати вспомнился репортаж о пищезависимом римском папе, председателе совета директоров Ватикана, принимавшем рвотное после обеда, чтобы тут же пообедать опять. Странно, но после репортажа его рейтинг общественного уважения, этой не знающей границ валюты, удвоился. Выросли и продажи упомянутого рвотного средства – все хотели принимать то же лекарство, что и папа. Знаменитости, к которым он, безусловно, принадлежит, потребляют не так, как простые смертные. Они делают это с оглядкой на последователей. Миллионы поклонников жадно просматривают Твитчер, чтобы узнать, что съел, одел или купил их кумир, и тут же делают заказы в виртуальных магазинах Среды Гулл. Сурмилов как-то сказал, что работа со звездами заменила корпорациям запрещенную рекламу, от которой люди страдали в прошлом.

Ох, Мишка! Как же глупо ты умер... Егор ходил из угла в угол, бессвязно бормоча что-то под нос, а Наташа, устав от его причитаний, ушла на кухню готовить ему завтрак. Вот уже час он собирался вызвать Авдеева, чтобы рассказать обо всем, что узнал вчера от китайца – и никак не мог решиться. Что будет, когда священник узнает о мишкиной смерти – слезы, истерика, инфаркт?

– Просто вызови его, – велела Наташа, выглянув из-за двери. – Прямо сейчас!

Егор послушался. Священник долго не отвечал – должно быть, искал свой раскладной банан. Когда Егор с чистой совестью хотел сбросить вызов, он ответил. Оказалось, вчера его продержали в полиции до поздней ночи и отпустили, не предьявив никаких обвинений. Егор долго и обстоятельно, с подробностями рассказал о своей поездке к китайцу. Услышав о гибели Сурмилова и замене его автономным роботом, Авдеев долго молчал, а затем тихо произнес:

– Вот и все.

Егор испуганно замолчал. Нужно было что-то сказать – важное и соответствующее трагическому моменту, но у него не нашлось слов.

– Я все время волновался, потому что чувствовал, что он плохо кончит. Но что я мог сделать? Что, скажи, Егор? Э-э, да что теперь... Разве свой ум человеку вложишь?

Авдеев тяжело вздохнул. Егор пробормотал о своем сожалении, но вышло не слишком убедительно. Потом он осторожно продолжил рассказ, признавшись, что проговорился насчет соционики.

– Лю Куань? – еще раз переспросил священник сквозь помехи. – Знаю, конечно. Нет, он тебя не выдаст. У него слабость к тем, кто, подобно ему, тайно изучает... сам знаешь что. Нас слишком мало в этом городе, делить нам нечего.

Егор подробно рассказал о набитом охраной здании и многочисленных мерах предосторожности вокруг старого китайца. Он хотел посоветоваться насчет предложения Лю Куаня, но не знал, как о нем сказать.

– Видишь, он тоже боится! – воскликнул Авдеев. – Он знает, что кто-то ведет на нас охоту.

– Я слышал, "Стеклянный город" принадлежит китайской мафии. Может, все эти охранники – боевики "Триады"? – осторожно предположил Егор.

– "Триады" не существует, – не согласился священник. – То, что раньше так называли, сейчас зовется Комиссией по русско-китайскому экономическому сотрудничеству. Мне приходилось иметь с ними дело по прежней работе. Они пообтесались: больше не берут заложников, не отрезают руки и не палят в конкурентов средь бела дня. Хотя методы у них порой жесткие, все далеко не так плохо, как раньше.

Подбадриваемый Наташей, Егор решился и выложил остальное. Он рассказал священнику о предложении работы и шантаже, упомянув причину, из-за которой шантаж стал возможен. Священник замолчал – видимо, от изумления, – а потом расхохотался так громко, что Егор инстинктивно закрыл уши руками. Разумеется, это не помогло – хохот гремел внутри его головы.

– Речь Леонида Брежнева? – задыхаясь от смеха, выдохнул Авдеев. – Ну, ты даешь! А я, старый дурак, слушал ее, открыв рот! Чуть слезу не пустил. Это ж надо – пошутил! Ох, убить меня хочешь...

Егор облегченно вздохнул. Удивительно, как быстро Авдеев примирился с мишкиной смертью. Егор ожидал многодневной депрессии с самобичеванием и пьяными ночными звонками, но Авдеев оправился почти мгновенно. "Вот что значит гулловский руководитель, – подумал Егор с невольной завистью, – психологическая устойчивость и твердая связь с реальностью!" И правильно: Мишке уже не поможешь, а жизнь продолжается и ставит новые капканы, в которые нужно не попасться.

Успокоившись, Авдеев серьезно сказал:

– Егор, ты умный парень, в отличие от покойного. Во всяком случае, я думал так пять минут назад. Твоя шутка стоила тебе профессии. Ты должен понимать, что, имея такой компромат, китаец в любом случае пустит его в ход. Жадность не позволит ему поступить иначе. У китайцев в хозяйстве ничего не пропадает зря, тем более хороший компромат. Вопрос – когда? Скорее всего, когда ты захочешь получить свои деньги. Поэтому... соглашайся. Только оговори, чтобы платили еженедельно – тогда потеряешь заработок всего за неделю. И начинай искать другую работу. Узнав о твоей "шутке", ни один заказчик дел с тобой больше иметь не станет.

Он умолк на секунду, размышляя, а потом сказал:

– Пока рейтинг фальшивого Михаила высок, китаец будет нуждаться в тебе. Надеюсь, это продлится долго и ты успеешь хорошо заработать. А вот потом... Тебе придется пережить несколько месяцев позора. Лучше, наверное, уехать куда-нибудь на время.

Егор смущенно поблагодарил. Все-таки умный мужик Авдеев! Всегда смотрит в корень. А хитростями с невыплатами денег после общения с Глостиным Егора не удивишь.

Закончив разговор, он измученно улыбнулся Наташе. Как всегда, она слышала каждое слово.

– Что скажешь? – спросил Егор.

– Эта работа не для тебя. Ты не выдержишь в "Стеклянном городе" и недели.

– Ну, ничего, я где-нибудь перезайму... – пробормотал он. – Реструктуризирую кредит или еще что-то придумаю. Может, обращусь к родителям. Они помогут.

– Конечно, придумаешь. Все будет в порядке! – сказала Наташа с улыбкой. – Иди завтракать!

Съев восхитительную кашу из сорговых хлопьев со сладкой слизью морских жуков, Егор облачился в официальный акулий костюм и пошел к лифту. Сегодня его ждали в офисе "Уральских роботов", Глостин назначил встречу ровно на полдень. Завтра в Москву прилетает председатель Джо Дуньтань. До исторического матча оставалось три дня.

Наташа поправила ему галстук-шнурок с золотым грузиком на конце и поцеловала, пожелав удачи.

– Хотел бы я взять тебя с собой, – с сожалением сказал он, – но боюсь, Глостин меня не поймет.

– Я все равно буду с тобой, – сказала она, коснувшись пальцем его лба.

Он смотрел в ее сияющие глаза, пока двери не закрылись.

В приподнятом настроении Егор запрыгнул в такси. В дороге он заказал газ-релаксант для секретарши Глостина и упаковку пива для Рыбы – традиционная дань, выплачиваемая программисту ради хорошего отношения.

Таксобот доставил Егора на набережную Кавайного в южной окраине московского Сити. Штаб-квартира "Уральских роботов" размещалась в небоскребе, выстроенном по проекту известного лондонского архитектора. Своим безумным видом небоскреб напоминал упавший на город звездолет пришельцев. Мрачная циклопическая конструкция угрожающе нависала над каналом, вцепившись в край набережной паучьими лапами судорожно искривленных опор. На фоне окрестных стеклянных пирамид, с детства привычных взгляду москвича, здание из блестящего кристаллобетона смотрелось чужеродно бесформенным, словно изломанное мукой тело огромного неведомого чудовища. Его оплетали бесчисленные полупрозрачные жилы, внутри которых сновали вакуумные лифты. Дом-звездолет занимал целый квартал, а нужный офис "Уроботов" был на предпоследнем, сто двадцать девятом этаже.

Егор направился сквозь толпу к центральному входу, напоминавшему разверстое лоно чудовища. Там его ждал робот-курьер с покупками. Колесная тележка со смешной глазастой головой открыла дверцу в животе-контейнере и Егор забрал свой пакет.

Вместо одного полицейского на входе в офис "Уроботов" дежурили пятеро с лазерными автоматами. "Обстановка накаляется", – подумал Егор. Тщательный обыск напомнил о визите к Лю Куаню. У него возникло тревожное ощущение, что все готовятся к неизвестной ему грядущей опасности, либо город постепенно сходит с ума.

Оказавшись в офисе, Егор посмотрел на внутренние часы в левом верхнем углу. До встречи с директором оставалось еще полчаса и он направился к Рыбе посмотреть, как движется проект. Он также хотел распросить его об одном личном деле.

Егор, подобно большинству своих сверстников, не служил в армии. Он платил "патриотический налог", на который содержался воюющий в Афганистане боевой робот. Конечно, Егор не мог окупить создание машины, – боевые роботы стоят дороже гулловских, – но его денег хватало на оплату операционной системы и ежегодного антивирусного пакета. За это правительство регулярно присылало ему видеоотчеты о функционировании робота.

Роботом управлял неизвестный ему "воин-афганец" из тех, что сутками торчат в подвалах небоскреба министерства обороны на Арбате. Сидя в продавленных креслах, они терзают потертые скрипучие джойстики, а подчиняющиеся им роботы на другом конце света убивают, жгут лазерами и давят траками гусениц многочисленных врагов России. "Афганцев" легко узнать на улице – это неряшливо одетые подростки с пивными животами и ярко-синими от синтетических чипсов пальцами.

Егор привык к своему роботу. Между ним и боевой машиной установилась тесная связь – воображаемая, конечно. Просматривая ролики, на которых робот расстреливал мечущихся вдали человечков, Егор часто пытался представить себя на его месте. Врагов рассмотреть обычно не удавалось; стоило роботу начать стрелять, как поле зрения заволакивало пылью и дымом от взрывов. Егор смотрел на взрывы, трассы зажигательных пуль, нити лазерных лучей и воображал, что это он сам сражается в далеких горах, отстаивая интересы страны от посягательств неизвестных, но определенно злонамеренных негодяев.

На днях он получил грустную весть. В очередном видеоролике из военкомата не оказалось новых подвигов. Перед глазами возник незнакомый виртуальный майор. Скользнув по Егору равнодушным взглядом, он принес соболезнования в связи с героической гибелью опекаемого им робота. К сообщению прилагалась запись. Егор впервые увидел своего робота, теперь уже бывшего, со стороны; снимала убившая его ракета. Егор увидел гору, на склоне которой шевелились какие-то точки. Картинка стремительно надвигалась. Стала видна дорога и растянувшаяся на ней колонна увешанных орудиями гусеничных роботов. Ракета захватила в прицел одного из них и устремилась на цель. Робот отчаянно отстреливался, паля из пулемета и лазерной пушки. Изображение задергалась. Ракета уворачивалась, неуклонно приближаясь к цели. Последний кадр: робот таким крупным планом, что стали видны узлы и механизмы... и пустой экран с бегущими полосами. Майор скучным голосом сообщил, что Егору придется оплатить программное обеспечение нового робота. О ценах и сроках ему сообщат дополнительно.

Егор страшно огорчился. У него сразу возникли вопросы. Почему военкомат прислал ему ролик, снятый вражеской ракетой? Он ясно разглядел иероглифы вокруг сетки прицеливания. Майор не ответил и отключился. Теперь Егор надеялся расспросить об этом Рыбу, который, как он знал, одно время работал на военных и был знаком с их технологиями.

Остановившись перед дверью в логово Рыбы, Егор на секунду замер, собираясь с духом. Проходивший мимо инженер посмотрел на него с сочувствием. Из-за двери доносились тяжелые удары – Рыба слушал музыку. Набравшись храбрости, Егор постучал. Никто не ответил. Постучав снова, он выждал еще немного и толкнул дверь.

В нос ударил запах испорченой еды и застоялого перегара, а уши едва не оглохли от сопровождаемого барабанным ритмом речитатива о тяжелой жизни молодежи в городских каналах. Странно, что Рыба слушал музыку непосредственно, а не через чип. "Должно быть, хочет досадить коллегам", – подумал Егор. Кабинет программиста был завален многоярусными залежами узлов роботов, проводами и экзотического вида запчастями неизвестного генезиса и предназначения.

– Можно? – мысленно крикнул Егор.

– Зашел уже, чего спрашивать! – сипло отозвался Рыба, вылезая из-под странного колесного устройства с торчащими во все стороны шлангами. Он был тучным приземистым мужичком лет сорока пяти, рано облысевшим, с неопрятной нечесанной бородой и слезящимися подслеповатыми глазками. Рыба вытер испачканные смазкой руки об грязные джинсы и для верности – об транслирующую порнофильм черную видеофутболку.

Егор поставил упаковку пива на край заваленного барахлом стола. Рыба небрежно кивнул и спросил:

– Закончил речь?

– Да, Глостин должен окончательно одобрить, – ответил Егор. – А как с видеокамерой, получилось?

– Не лезет, зараза, слишком заметна! – проворчал программист. – Вот, сам гляди!

Он вынул из помятой пластиковой коробки голову Ивана Дубины и поставил ее на стол рядом с пивом, предварительно смахнув мешающий хлам. Голова с выпученными закатившимися глазами производила жуткое впечатление – будто кто-то обезглавил боксера и сохранил голову в качестве сувенира. В точке между бровями, где восточные учения обнаруживают мистический третий глаз, зияло грубо просверленное отверстие, из которого торчал тонкий провод с горошиной видеокамеры на конце. Она была слишком велика: как не прячь, все равно видно.

– Как же он узнает котировки? – спросил Егор обеспокоенно.

– Не боись, время еще есть. Че-нибудь придумаем, – рассеянно сказал Рыба; было заметно, что его мысли заняты чем-то другим.

– Я тут подумал... – нерешительно сказал Егор. – А может, не надо камеры?

– Как это? – недовольно спросил Рыба.

– Если Дубина потеряет оба глаза, это означает проигрыш, так? Китаец его сразу добьет.

– Ну, – буркнул программист.

– Тогда и камера не нужна. Зачем ему знать котировки, если и так понятно, что он проиграл? А если хоть один глаз уцелеет, он им и посмотрит!

– Соображаешь, – уважительно заметил Рыба.

Он ухватил голову за макушку, свободной рукой намотал провод на кисть и резко дернул, вырвав его из лба. Голова открыла рот и издала протяжный стон. Программист спрятал провод в карман и бросил голову обратно в коробку, словно баскетбольный мяч в корзину.

– Не боишься его сломать?

– Пойдем, покажу кое-что, – сказал Рыба вместо ответа.

Они обогнули забитые хламом полки и оказались у маленькой низкой дверцы – как раз по росту Рыбы. Программист прошел в нее и поманил Егора следом. Нагнув голову, чтобы не удариться, Егор вышел за Рыбой и удивленно ахнул, увидев большой прямоугольный зал, уставленный копиями Ивана Дубины.

Их было, наверное, десятка три. Некоторые андроиды стояли без голов, с отстутствующими конечностями и вскрытыми туловищами. Несколько экземпляров были полностью готовы. Егор подошел к одному и невольно залюбовался.

Дубина замер в боевой стойке, приготовившись крушить и калечить любого, на кого укажет программа. Мышцы на торсе и обнаженных руках бугрились, на шее и лбу отчетливо проступили вздутые вены. Известное всей стране лицо, обычно добродушное, было напряженным и злым. Тонкие усы под острым носом яростно топорщились, придавая атлету сходство с разозленной крысой.

"Как живой, только глаза закрыты", – с восхищением подумал Егор. Ему нравился типаж Ивана Дубины. Он иногда представлял, что Дубина не робот, а живой человек. Егору казалось, что человек с такой внешностью должен быть очень приятным при личном общении.

– Видишь, их много. Есть на ком опыты ставить, – сказал программист. – Ты первый не из "Уроботов", кто это видит.

– Спасибо, – сказал польщенный Егор. – А я всегда думал, что Дубина существует в единственном экземпляре.

– Ты спятил? Что можно сделать с одним роботом? Мы штук пять-шесть в месяц убиваем только на стендовых испытаниях! А еще спарринг-тренировки...

– Это же куча денег! – изумился Егор.

– А то! – самодовольно изрек Рыба, словно это были его деньги. – Нищим в боксе делать нечего.

Они вернулись в кабинет. Егор вспомнил про смерть "своего" боевого робота и сказал:

– Мне похоронка пришла из военкомата. Робот, которого я опекал, погиб. Но, знаешь, что странно? Видеоролик снят убившей его вражеской ракетой. Как такое может быть?

– Покажи, – велел Рыба, ткнув пальцем в висящий на стене пыльный экран.

Егор сбросил видеозапись на экран и они стали смотреть. Он вновь увидел китайские иероглифы и горную дорогу с ползущей по ней колонной. Когда ракета настигла его робота и экран погас, сердце Егора сжалось. Пожалуй, он отождествился с ним слишком сильно.

– Ничего странного! – заявил Рыба. – Портативная крылатая ракета китайского производства. У нее в блоке наведения камера, которая записывает весь полет.

– Но как запись с вражеской ракеты оказалась в нашем военкомате?

Рыба принялся терпеливо объяснять. Егор слушал с открытым ртом. Он многого не знал о современном мире. Оказывается, во время боевых действий происходит постоянный обмен данными между воюющими сторонами. Противоборствующие армии делятся информацией обо всем: о количестве потерь, об израсходованных боеприпасах, затраченной электроэнергии, съеденной солдатами пище и так далее.

– Зачем? – пораженно спросил Егор. – Это же военная тайна!

– Прозрачная статистика облегчает работу рейтинговых агентств, – пояснил Рыба. – Рейтинги армий нужны, чтобы реже воевать. Их учитывают, как рейтинги корпораций при слияниях и поглощениях. Так проще и дешевле. Вместо реальных боев сравнивают значения рейтинга – чей выше, тот и победитель. Таковы современные войны.

– Бумажные армии, – пробормотал Егор. – Та же ерунда, что с религией. Представляешь, нашу церковь купил Гулл. Его рейтинг, надо думать, оказался выше.

Рыба пожал плечами. Он презирал все религии настолько, что даже ленился их ругать.

– А что будет, если мы не захотим делиться данными о своих потерях? – поинтересовался Егор.

– Паршиво будет, – сказал Рыба и сплюнул прямо на пол. – Армию, не раскрывающую информацию, исключают из рейтинга. Это выводит ее из-под действия конвенций о правилах ведения войны. Ее солдат не будут брать в плен, а мирные жители этой страны станут законной добычей. Их жизнь не будет стоить ничего. Против них можно безнаказанно применять химическое и вирусное оружие. Полное дерьмо, короче.

Егор поежился. Единая мировая экономика имеет неожиданные побочные эффекты. Он подумал, что тут, возможно, имеет место своеобразное финансовое принуждение: армия, не включенная в рейтинг, должна увеличить жалованье солдат, чтобы компенсировать их возросший риск. Значит, участие в рейтинге выгодно, оно снижает издержки. Вслух он ничего не сказал, опасясь, что Рыба посмеется над его дилетантскими рассуждениями.

– Нам это пока не грозит, – сказал Рыба. – Обычно из рейтинга выпадают страны четвертого мира. Участие платное, а у них вечно нет денег.

– А кто ведет рейтинг?

– Гулл, кто же еще.

В голове Егора прозвенел звонок и волшебный голос Ирины призвал его в кабинет шефа. Егор извинился и наскоро попрощался с программистом. Рыба буркнул что-то в ответ, вынул из кармана трехгранный наноскоп и уставился через него на крошечную деталь, выпавшую из головы робота. Кажется, он мгновенно забыл о существовании Егора.

У дверей кабинета ждал неприятный сюрприз. Трое наглого вида молодых китайцев с лазерными пистолетами под черными пиджаками загородили вход, с вызовом глядя на Егора. "Скоро начну узнавать их в лицо", – подумал Егор с неприязнью. Он стоял в растерянности и не знал, что делать. "Не драться же мне с ними, в самом деле?"

Двери распахнулись и на пороге возник Лю Куань. Белый костюм с пестрым шейным платком и неизменная трость придавали ему легкомысленный вид. Позади него стоял взмокший и покрасневший Глостин. Телохранители отскочили, освободив проход, и молча склонили головы перед старым китайцем. Увидев Егора, Лю Куань улыбнулся ему и подмигнул здоровым правым глазом. Егор сглотнул и попытался улыбнуться в ответ. Старик направился к лифтам, беззаботно помахивая тростью. Напряженные телохранители зловещими тенями последовали за ним.

– Заходите, – устало сказал директор, приглашая Егора внутрь.

Егор вошел и улыбнулся – теперь уже вполне искренне – Ирине. Глостин прошел через приемную в свой кабинет. Егор задержался на секунду, чтобы отдать секретарше капсулу с газом. Поставив коробочку с логотипом "Шан Линь" на стол, он взглянул ей в глаза и испугался. За время, что он не видел Ирину, ее косоглазие увеличилось настолько, что было неясно, в какой глаз смотреть при разговоре. Егор побоялся спросить, что с ней происходит. Девушка улыбнулась и поблагодарила. Ее чудесный звенящий голос напомнил ему о ждущей дома Наташе.

Егор зашел в кабинет. Глостин успел прийти в себя. Он залпом выпил стакан воды, налил второй и вылил его себе на голову и шею, забрызгав пиджак с рубашкой. Достав из ящика стола полотенце и вытеревшись, директор пояснил:

– Трудные переговоры.

Егор сел в подъехавшее кресло и достал из рюкзака потертый планшет. Открыв текст речи, он в ожидании посмотрел на Глостина.

Окончательно приведя себя в порядок, директор с шумным вздохом упал в другое кресло. Оно подвезло его к Егору, остановившись напротив.

– Наша речь готова?

Егор подтвердил.

– С курсом акций хорошая идея, – похвалил Глостин. – Рыба показал мне, как это будет выглядеть. В принципе, все неплохо, но есть пара замечаний. Там, где Дубина обращается к лидерам, призывая их договариваться во имя интересов своих народов... Получилось нагловато, не находите? Все-таки он говорит с высшими должностными лицами государств. А звучит так, будто школьников отчитывает. Добавьте немного уважения и... покорности, что ли.

Егор нашел в тексте нужный отрывок и быстро начертил россыпь условных значков, символизирующих нужную эмоцию и интонации.

– Готово.

– Нужно еще обыграть имя китайского робота. Мне сказали, что в переводе оно означает "Приносящий горе". Надо придумать что-нибудь эдакое... Пошутить над ним, что ли. Только вежливо, чтобы председатель Дуньтань не воспринял это как насмешку.

Егор кивнул и сделал пометку.

– Приносит горе своим владельцам?

Глостин хихикнул и довольно закивал.

– Что-то вроде того. Ну что, посмотрим вживую? – сказал он, и, не дожидаясь ответа, щелкнул пальцами.

Через минуту двери раскрылись и в кабинет пружинистой походкой вошел Иван Дубина, одетый в облегающий спортивный костюм с российским гербом на груди. Он вежливо поздоровался с Глостиным и покровительственно потрепал Егора по плечу. Егор следил за ним с восхищением. Ясно, что это работа Рыбы: для автономного робота Дубина был чертовски убедителен.

Начался тест. В нем не было нужды, программисты и тестировщики "Уральских роботов" тщательно проверили речевую систему сотни раз, но Глостин хотел лично убедиться, что все в порядке. Егор замер с планшетом наизготовку. По сигналу директора он выбирал варианты исхода поединка и курса акций компании, а андроид с выражением произносил соответствующую ситуации речь.

Потом Глостин вызвал техника, отвечающего за мимику, и они втроем стали моделировать повреждения лица. Дубина послушно шепелявил, заикался и выдавливал невероятные звуки сквозь якобы разбитые губы и выбитые зубы, заставляя их хохотать – настолько смешно это порой звучало.

Пара часов пролетела незаметно. Робот выступил блестяще – ни единой запинки, ни одного сбоя. Больше всего директора интересовали непредвиденные ситуации. Что будет говорить Иван, если председатель и Домбровская опоздают на матч или, наоборот, уйдут, не дождавшись конца? Что, если председателю станет плохо и он не досмотрит бой? А если Джо Дуньтань неожиданно захочет сказать боксерам и зрителям несколько слов? Вдруг в зале возникнет давка, беспорядки или на ринг, не дай бог, прорвутся антикитайски настроенные демонстранты? Вопросы сыпались один за другим.

Дубина успешно импровизировал, пересыпая речь шутками и остроумными репликами о международных отношениях. Директор не смог подловить его ни разу.

– Скользкий, как рыба, – довольно заключил Глостин, отпуская техника. – Кажется, готов ко всему.

Егор расслабился. Осталось пережить матч, а потом... Не будет никакого потом, вспомнил он. Егор твердо решил отказаться от предложения Лю Куаня. Когда китаец узнает об этом, он уничтожит его карьеру. При мыслях о грядущих невзгодах Егор помрачнел.

Глостин не заметил перемены настроения Егора. Он был радостно возбужден и непривычно много и суетливо говорил. Егор никогда не видел его таким. О чем они беседовали с Лю Куанем и зачем китаец вообще приезжал сюда? Егору хотелось спросить, какие у директора дела со стариком, но он не осмелился. Все равно Глостин не скажет правды. Как всегда, начнет бахвалиться своими связями с влиятельными людьми.