Текст книги "Тотем Козерога"

Автор книги: Сергей Джевага

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

уме сегодняшние события, пытался выстраивать логические цепи. Но всякий раз

находилась какая-то мелочь, что рушила крепкий и прочный каркас умозаключений.

Катастрофически не хватало информации.

Поговорить с Вадимом не получилось. Вернувшись домой, я обнаружил, что студента

еще нет. Попробовал позвонить, но он упрямо не брал трубку. После трех или

четырех неудачных попыток, я махнул рукой и решил дождаться вечера. Явиться, в

конце концов. Светка и Вова уехали к родственникам – оставили записку на

серванте. Я остался предоставленный самому себе.

В мозгу то и дело возникали образы скоротечной драки. Я пытался вспомнить

ощущения, мысленно искал связи. Как получилось управлять пылью? Что подвигло?..

Нужно разобраться с новыми способностями, дабы в дальнейшем не ранить уже

невинных людей. Обретенная сила пугает, еще и как. Во время драки превратился в

нечто жестокое и холодное, не совсем человеческое. Сознание отступило, дало

место чему-то или кому-то, что всегда жило во мне. Но много лет крепко спало. А

теперь пробудилось, вырвалось наружу…

Неожиданно поймал себя на том, что минут пять пытаюсь пить чай из пустой кружки.

Встал с табурета, потянулся и пошел на кухню. Клацнул кнопкой чайника,

привалился к стене. На глаза попалась мисочка на серванте. Как раз под

вентиляционной решеткой. Туда Вадим каждый вечер наливал молоко для домового.

Возникла шальная мысль. Я открыл холодильник и достал пакет с молоком.

Ухмыльнулся, налил в блюдечко до краев. Чувствуя себя пациентом психбольницы,

сказал с неловкостью и уважительными нотками:

– Елистрат, прости что не верил в тебя. Сам понимаешь, современный мир отрицает

твое существование. Но теперь знаю, что домовые есть. Буду угощать каждый вечер.

Правда-правда!

Я замолчал, огляделся. Ничего не изменилось, никто и не подумал ответить. В моей

комнате клацали стрелки часов. Забурлил чайник, с клацаньем выключился. А так

тихо и мирно. Я пожал плечами, залил кипяток в кружку и направился в спальню. Но

когда переступал порог, в вентиляции зашуршало, закашляло. Раздался сварливый

голос:

– Меду добавь!

– Что? – охнул я изумившись. Выругался вполголоса – от неожиданности дернул

рукой, ошпарился кипятком.

– Мед я люблю, – проворчали из вытяжки. – И варенье. Давно сладенького не ел.

Если не жалко конечно.

Я попятился, медленно поставил кружку на стол. Пытаясь сохранять спокойствие,

опять полез в холодильник. На верхней полке нашел банку с вареньем. Чайной

ложечкой зачерпнул, насыпал в мисочку с молоком. Добавил еще.

– Хватит! – раздался тот же голос. Тонкий, но дребезжащий, старческий. – А то

слипнется. Хорошего понемножку.

Вновь заскреблось, заскрипело, будто маленькие коготки царапали по бетону.

Пластиковая решетка дрогнула, вывалилась наружу. Из черного отверстия показалось

серенькое и мохнатое. Звонко чихнуло, шмыгнуло носом. В воздух взвилось облако

пыли и штукатурки. Существо выбежало из туннеля вентиляции, быстро метнулось к

полу и подобрало решетку, потащило наверх, покряхтывая от натуги.

Колени подогнулись, и я бухнулся на кухонный табурет. С интересом присмотрелся к

еще одному жителю квартиры. На первый взгляд – бесформенный клубок шерсти. Но

при ближайшем рассмотрении… Маленький человечек, с ладонь ростом. Весь заросший,

мохнатый. Длинные волосы покрывали тело, спереди – окладистая борода. На темном

сморщенном личике блестели глазки-бусинки, выпирал длинный и острый нос. Из-под

бороды торчали маленькие ручки, босые ножки. На голове острые кошачьи ушки с

мохнатыми кисточками. Домовой одет в длинную рубашку из обрывков цветных

лоскутов. По стене передвигался легко и стремительно как по горизонтальной

поверхности, будто закон гравитации совершенно не действовал.

Елистрат приладил решетку на место, покряхтел и оглянулся.

– Что вылупился? – буркнул он. – Где твое: «Гой еси дядюшка домовой»? Ах да,

забыл… Ты же из этих самых, непосвященных. И как только волшебную силу урвал?

Говорил и говорю – мир катится в пропасть.

Бормоча ругательства, домовой скатился по стене, подобрался к мисочке. Достал

откуда-то из складок бороды малюсенькую деревянную ложечку, зачерпнул молока с

вареньем. Выпил, зажмурился от удовольствия.

– Малиновое, – крякнул он. – Угодил, молодец. Вадик нечасто балует сладеньким.

Говорит – обленюсь, растолстею. Прав, конечно, но все равно мог бы и почаще…

Елистрат зачерпнул еще. Потом вошел во вкус, ложка замелькала быстро-быстро.

Сначала хлюпало, затем застучало о дно миски. Я мотнул головой, со стуком

захлопнул челюсть. Надо же – живой домовой!

– Эээ… – промычал я. – Гой еси, дядюшка домовой!..

– Поздорову, молодец! – усмехнулся Елистрат, принялся вылизывать миску. –

Очнулся-таки. А я подумал – так и просидишь истуканом деревянным. Благодарствую

за подношение!

Серым клубком метнулся во внутренности серванта, притащил салфетку и начал

деловито вытирать миску. В кухню зашла Багира, потянула носом воздух,

зажмурилась. С места запрыгнула на верхушку шкафа, воткнула усатую морду в

тарелочку. Лизнула остатки молока с вареньем, презрительно фыркнула – не

понравилось.

– А ну брысь, ведьмино отродье! – рявкнул домовой, погрозил кулачком. – Сколько

раз мое молочко лакала! Никак не нажрешься, скотина бессловесная! Мышей лови!

Багира зашипела, разинула пасть, будто намереваясь цапнуть домового. По размерам

как раз – со среднюю крысу. Еслистрат воинственно выставил перед собой ложку,

встал в позицию.

– А ну не ссорится! – гаркнул я внезапно для себя. – Багира, брысь с серванта!

Сейчас колбасы дам.

Кошка вздрогнула, пристыжено отступила и спрыгнула на пол. Сразу подбежала,

начала мурлыкать, тереться о штанину. Домовой спрятал ложку, вновь принялся

вычищать тарелку. Проворчал, не оборачиваясь:

– Благодарю за защиту, молодец! Совсем замучила мышатница. Проходу не дает. И

вроде своя животина, волшебная, но тоже молочко любит.

– Не за что, – ответил я. Вытащил из холодильника палку варенки, отрезал толстый

ломоть. Покрошил и насыпал в кошачью миску. Багира сразу же распушила хвост,

подбежала и потерлась. – Ну-ну, не подлизывайся. Нагулялась? Хорошо хоть

послушалась и вернулась.

Кошка мяукнула, сверкнула зелеными глазами-плошками: мол, не ругайся хозяин, я

хорошая. Вонзила зубы в колбасу, стала аккуратно есть. Я отряхнул ладони, вновь

присел и стал заворожено наблюдать за домовым. Тот суетился, хозяйничал. Вытер

миску, спрыгнул на пол и выбросил использованную салфетку в мусорное ведро.

Вернулся обратно, заметался по шкафу: собирал крошки, подметал бородой пыль.

– Так значит, ты существуешь, – пробормотал я.

– А почему бы и нет? – хихикнул Елистрат в бороду. – Аз есмь. Это вы, люди

забыли о нас, превратили в сказочки. А еще русичи, тудыть вас за ногу! Но есть

еще те, кто помнят, подкармливают.

– Но почему никто не видел? – удивился я. – Ведь не такие уж и маленькие. А

лешие к примеру? Или русалки? Оборотни?

– Мы же не дураки, – ехидно фыркнул домовой, остановился и глянул с презрением.

– Прячемся, отводим глаза. К тому же мы духи: русалки, домовые, кикиморы и

лешие. Мы живем… Но как вы называете?.. Кгхм… Мо…моль…молекиурная…

– Молекулярная? – догадался я.

– Во! – кивнул Елистрат. – Что за слова? Язык сломаешь. Мо-ле-кулярная структура

у нас гораздо жиже. Легко проходим сквозь стены, вселяемся в вещи. Поэтому и не

видите. А волколаки тоже скрываются, под полной луной гуляют лишь в самой глуши.

– А почему нельзя жить открыто? – спросил я.

Домовой сморщил личико и красноречиво повертел пальцем у виска.

– Умом тронулся, молодец? Да сразу охоту объявят, изучать станут. А кое-кто и

просто из удовольствия убить захочет. Теперь не времена князей и богатырей.

Тогда жили с русичами рука об руку, не скрывались. Работали по хозяйству,

трудились вместе…

– М-да, – признал я. – Люди такие. Что ж ты раньше не показывался, а сейчас

вдруг решил?

– Ну, дык… – замялся Елистрат. – Тогда ты б в меня не поверил, или просто не

увидел. А сейчас силушку в тебе вижу волшебную. Рано или поздно заметил. Вот я и

решил не тянуть кота за хвост. Лучше так, по-хорошему…

– И то верно, – согласился я. – Что ж, будем знакомы. Слушай, а про силу мою

что-то сказать можешь?

Я затаил дыхание. Момент истины! Домовой старый и матерый, сразу видно. Может

пролить свет на происходящее. Елистрат нахмурился, поскреб бороду. Подбежал

поближе, глянул с одной стороны. Перепрыгнул на стол, посмотрел еще, покачал

головой.

– Не волхв, определенно, – проворчал он. – На колдуна или волшебника тоже не

похож. Вот на ведьмака смахиваешь… немного. Не знаю я, молодец. Дождаться Вадима

тебе надобно. Богатырь у своего деда, волхва учится. Может что-то и скажет. Но

покудова не броди нигде, в городе много чародеев… А ты зеленый еще, многим

захочется силушку твою забрать.

– Плохо, – огорчился я. – Так хотелось хоть что-то узнать. Как в потемках. А не

бродить… Блин!..

Вытащил из кармана мобильник, глянул на встроенные часы. Без двадцати семь! А к

семи надо быть у кафе, иначе Юра замучает придирками.

Вскочив с табурета, я помчался в спальню. Быстро переоделся, схватил деньги,

ключи. Мельком глянул в зеркало, пригладил вихры – нормально. Синяки и ссадины,

полученные в драке, уже затянулись, регенерировали. Есть и плюсы в волшебной

силе. Иначе недели две валялся в больнице с сотрясением мозга.

На пороге встретил Елистрат, загородил дорогу и расставил ручки. Лицо домового

выражало крайнюю степень волнения.

– Ты куда собрался, молодец? – рявкнул он. – Али не слышал предупреждения? Пока

Вадим не вернется – из дому ни ногой!

Я обулся, задумчиво посмотрел на Елистрата. Только-только установленный контакт

разрушать нельзя. Да и прав домовой. Стоит вспомнить встречу с Платоном. Руку на

отсечение – колдун. А если нечисти в городе так много, как говорил Вадим, то

надо мной нависла нешуточная угроза. Кто знает, что за силами управляют. А я

лишь начинаю разбираться, вникать… С другой стороны если не явлюсь, то получу

такой нагоняй, что жить не захочется. Федя похоже не на шутку втюрился в

англичанку и слишком болезненно относится ко всему, что с ней связано. Уволить

не уволит, а к чему придраться найдет.

– Елистрат, дорогой! – сказал я быстро. – Очень надо! Вопрос жизни и смерти.

Если не приду, то будут проблемы на работе.

– Не пущу! – упорствовал домовой. Взобрался на дверь и уселся на ручку. – У

тебя, молодец, будет еще больше проблем, коли пойдешь.

– Елистратушка! Будь человеком! Я осторожненько, обещаю, – попросил я, добавил с

намеком: – А с меня еще варенье. Малиновое, как любишь.

Домовой поколебался, тряхнул бородой. Но перспектива полакомиться пересилила.

Медленно, нехотя спрыгнул с двери и отбежал в сторону.

– Смотри, молодец, – буркнул угрюмо. – Я предупредил. И о варенье не забудь.

– Конечно! – кивнул я.

Приоткрыл дверь, проскользнул в узкую щель и помахал рукой.

– Не балуйтесь без меня! – пригрозил я. – Пьянки не устраивать, девок не водить.

А если и водить, то хоть красивых…

Захлопнул, ухмыльнулся возмущенному воплю домового и побежал по лестнице. Весь

путь до кафе, где намечался сабантуй, занял минут пятнадцать. «Эдем» находился в

том же районе, где и офис агентства. Хозяин заведения держал марку, следил за

чистотой и качеством обслуживания. Вот сотрудники и облюбовали кафе, частенько

сидели после работы за «рюмочкой чаю», расслаблялись.

Я подбежал к выходу, глянул время. Ровно семь. Успел, слава богу. Поправил

рубашку, пригладил волосы. Немного помятый и взъерошенный. Но ничего, не званый

прием и не бал, сойдет.

Открылась дверь, и вышел хмурый Юра, окинул меня грозным взором.

– Бес, ты неожиданно пунктуален. Пошли.

– Неужели всю водку выпили? – притворно изумился я.

– Мечтай! – фыркнул начальник отдела. – Сидим, ждем виновников торжества. Грейс

видать прихорашивается, носик пудрит и белье гладит. А шеф у дверей дежурит.

Зал «Эдема» встретил приглушенным светом, тихой расслабляющей музыкой, смесью

запахов дорогих духов, спиртного и горячей пищи. Сотрудники сидели на мягких

диванчиках, угрюмо переговаривались. Кое-кто потягивал пиво из высоких стаканов,

но лениво, без огонька. Меня вяло поприветствовали, помахали ручками и сразу

потеряли интерес.

М-даааа… Праздник начинается весьма удачно. Если так пойдет и дальше, то все

подохнут от тоски или перессорятся. С подобным настроением того и жди. Нужно

срочно развлекать народ.

– Ребят, а что кислые такие? – громко спросил я.

– А что, надо смеяться и плясать? – фыркнул Семен, системный администратор

фирмы. – Зачем сюда согнали? Чтобы на ро… пардон, лица друг друга посмотреть? На

работе нагляделись, тошнит уже.

– И Феди с Грейс не видать, – подхватила Елена, молоденькая рыжеволосая

художница. – Я и дома посидеть могу, музычку послушать и чай попить.

– Да зачем они вам нужны? – притворно хохотнул я. – А веселье я вам сейчас

устрою.

На мгновение сосредоточился, выбрал из своих масок ту, что соответствовала

весельчаку и балагуру. Сразу вошел в образ, ослепительно улыбнулся и подошел к

барной стойке. На глаза попалась пузатая бутылка с изумрудной жидкостью. Абсент

– то, что нужно! Я прикинул наличность. Хватает, еще и на пиво останется. Цена

кусается, но чего только для хорошего настроения не сделаешь! К тому же скоро

зарплата, можно немного посорить деньгами.

– А можно во-он тот зелененький пузырек? – спросил я и подмигнул симпатичной

барменше.

Девушка профессионально вернула улыбку, кокетливо поправила прическу. Проследила

за взглядом и кивнула.

– Конечно, сейчас позову девочек. Присаживайтесь, заказ принесут.

Я расплатился, вернулся к своим и бухнулся на мягкий кожаный диван. Обнял Лену и

дурашливо-страшным голосом прорычал:

– Вы хотели веселья? Счас получите!

– Сашка, дурак! – взвизгнула Леночка, засмеялась и отпихнула меня. – Ты что

творишь?

– Увидите! – зычно сказал я. – Юрка, наливай! Что так мало? Ты больше, больше…

…После третьей рюмки коллектив фирмы ожил, воспрянул духом. В глазах ребят

появился задорный блеск, женщины раскраснелись, перешептывались и хихикали.

Кто-то выдвинул тему для разговора – что сделать с шефом, чтобы пришел в себя.

Остальные поддержали, начали строить шутливые предположения. Зал «Эдема»

сотрясал громогласный смех, крики и возгласы. Музыку включили погромче и девушки

сразу помчались танцевать. Абсент давно закончился, но ребята разохотились,

стали заказывать водку и пиво, какие-то коктейли. Закусывали салатиками и

бутербродами.

Я незаметно отсел в уголок, наблюдал за общим весельем. Ко мне присоединился

Семен, начал вдумчиво втирать о последних новинках в области компьютерных

технологий. Я кивал и поддакивал, прихлебывал пиво. Хорошее, темное и холодное,

с явной горчинкой и привкусом хмеля. Но старался не налегать. В голове уже

шумело, яркие всполохи фонарей слились в разноцветную круговерть. Теперь надо бы

осторожно к выходу и домой, говорить с Вадиком. Студент наверняка вернулся…

К нам подбежала секретарша Ксюша, схватила меня за руку и затараторила:

– Ой, мальчики, как хорошо… Я такая пьяная! Саша, пошли танцевать!

– Оксан, – скривился я. – Не трогай больного старого человека. Не хочется.

– Са-аша! – возмутилась Ксюша. – Женщинам отказывать нельзя! Обижусь!

– Бес, ты иди-иди! – шепнул Семен, толкнул локтем в бок. – Ты что? Это же Ксюха!

Вдвоем вытолкали в круг. Ксюша сразу завладела ситуацией, заставила танцевать.

Первое время я еще артачился, вяло дергал руками и ногами, покачивался, словно

косолапый мишка. Но постепенно алкоголь в желудке разболтался. В теле разлилось

приятное тепло, а из головы вылетели посторонние мысли. Я вошел в раж,

отплясывал как лихой казак, потом корчил из себя грузина, Элвиса Пресли… Ксюша

кружилась передо мной, заливисто хохотала. Невзначай приподнимала юбочку выше

положенного, дразнила.

В самый разгар веселья, наконец, явились виновники торжества. В кафе вошли Федор

под ручку с Грейс. Шеф красный как рак и злой. Англичанка милостиво раздавала

улыбки, кивала и вообще старалась быть аристократично-красивой. Хотя по лицу я

сразу определил, что ошеломлена размахом и широтой праздника. Вновь прибывших

поприветствовали дружным ревом, рукоплесканием. Федору налили «штрафную», Грейс

подсунули сложный коктейль. И опять начались танцы, разговоры, пьяные шутки.

В какой-то момент я совсем потерял связь с реальностью. Очнулся на том же

диванчике в уголке. Семен куда-то пропал, Ксюша тоже. Я мотнул головой, из

разрозненных кусков попытался собрать цельное изображение. Получилось. Кряхтя и

отдуваясь, потянулся к бокалу пива. Понюхал и пригубил, поморщился. В

затуманенном мозгу проскользнула первая здравая мысль: «А не пора ли домой?

Программу по увеселению выполнил, организм отравил…»

– Позволите присесть? – раздался хрипловатый женский голос.

Я поднял голову и столкнулся взглядом с Грейс. Англичанка мило улыбнулась,

поправила платье. Я оценивающе посмотрел, отметил тонкую талию, мощную грудь и

вообще все красивое, что есть в женщине. Высоковата, но зато стройная. Черты

лица строгие и красивые. Прямой нос, пухлые губки. Глаза не очень –

серо-голубые, водянистые и холодные, злые. Видно, что отпетая стерва. А впрочем,

неплохая блондиночка…

– Все-не-пременно, – пробормотал я, борясь с немеющим языком.

Подвинулся, дал место. Грейс грациозно присела рядом. В нос ударил пряный запах,

удивительно приятный, волнующий. Голова сразу же закружилась. То ли от выпитого,

то ли от близости женщины. Англичанка повернулась и спросила с интересом:

– Вас я еще не видела. Если не ошибаюсь, Александр?

– Не ошибаетесь, – кивнул я. – Но можно не так официально. Саша или Сашенька…

Хотя, нет последнее не надо. Мы знакомы не так близко.

– А мне нравится, – сказала Моран, растянула губы в теплой улыбке. – Как

заслужить право на такое обращение?

– Оооо… – протянул я. – Не так сложно. Но боюсь, Федор Сергеевич не поощрит…

Кстати, вы прекрасно владеете русским. Акцента почти незаметно. Полиглот?

– В определенной мере, – ответила Грейс. – Старинные методики изучения языка с

использованием гипноза и микстур, укрепляющих память.

– Удивительно, – восхитился я. – Сейчас народ гонится за новинками,

технологиями. А вы наоборот стараетесь действовать старыми, дедовскими

способами.

– Дело в том, что они самые верные, – пояснила англичанка. – Отработанные и

проверенные поколениями людей.

– Как интересно, – пробормотал я. – Посвятите в страшную тайну?

– Нет, конечно! – засмеялась Моран. – А вдруг разболтаете?

– Я умею хранить секреты, – громко шепнул я. – Поведайте…

Грейс помотала головой, улыбнулась. Придала лицу хитровато-кокетливое выражение

из разряда: попроси хорошенечко и расскажу. Я поймал линию поведения, стал

сыпать шутками, рассказывал какие-то смешные истории. Англичанка смеялась,

смотрела на меня с характерным блеском в глазах. Поддерживала разговор, что-то

спрашивала, поддакивала. Я очнулся лишь, когда почувствовал в непосредственной

близости горячее мягкое тело. Моран незаметно подвинулась ближе. Когда выдал

очередную хохму, расхохоталась, прижалась тяжелой грудью. По лицу мазнуло

мягкими волосами.

Я мотнул головой, вздрогнул. Внезапно ощутил жуткое влечение. По телу пронеслась

теплая волна. В ушах гулко бухнула кровь и отхлынула ниже, намного ниже. Сквозь

туман прорвалась мысль: «Нельзя. Федя голову оторвет. И вообще странно… Еще с

утра не испытывал ничего такого. А сейчас готов голову расшибить, но добиться

этой женщины…»

– Простите, Грейс! – перебил я англичанку. – Я отлучусь. Ну вы понимаете…

– Да-да, конечно, – поспешно сказала англичанка. – Возвращайтесь быстрее, Саша.

Без вас будет скучно.

Осторожно отсела, пропустила из-за стола. Я прошел к бару, купил пачку сигарет

и, лавируя меж пьяных сотрудников, направился к выходу. В лицо ударил свежий

ветерок, выгнал муть из головы. Я остановился на пороге, вдохнул полной грудью

свежий ночной воздух. Вроде немного отпустило, руки перестали дрожать.

Удивительно, что за вспышки похоти? Как правило, контролирую себя, действую

достаточно цинично, расчетливо. А тут целый взрыв эмоций и одна единственная

мысль: «Хочу!»

Закурив, я отошел немного в сторонку. Любовался звездами, слушал спокойный шум

засыпающего города. Что-то тревожило. Мысль или ощущение.

Раздались громкие голоса, пьяный гогот. На порог вышла стайка сотрудников. Я не

обратил внимания, закурил вторую сигарету. Надо уходить – настойчиво визжало в

голове. «Да, – сказал я себе. – Докуриваю и домой».

– Сань! – позвали меня. – Поговорить надо!

– Да, Федор Сергеевич? – откликнулся я, обернулся.

Шеф подошел, покачнулся и боднул широкой грудью. Лицо красное, глаза затуманены.

Рубашка расстегнута на груди, галстук вообще выглядывал из кармана пиджака.

Блин, когда успел нализаться? Хотя Юрка и Семен, помню-помню. Наливали одну за

другой, спешили напоить директора. И преуспели. Федя, откровенно говоря, пьяный

в дым.

– Ты что ж творишь, стервец? – прогудел он. – Вздумал Грейсю отбить? Я тебе

сейчас буду секир-башка делать!

Федя набычился, стал закатывать рукава пиджака, словно деревенский забияка. Я

поморщился, сказал осторожно:

– Федор Сергеевич, никого я не хотел отбивать. Вам показалось.

– Да ну? – фыркнул шеф. – А кто ей лапшу на уши вешал? Щебетали как птички!

– Какие птички? – рыкнул я раздраженно. – Проспитесь. Полегчает, обещаю.

– Ах ты гад! – гаркнул директор. – Ну, держись!

Честно говоря, я не думал, что посмеет ударить, остался расслабленным. Насколько

помню, шеф в молодости серьезно занимался боксом, добрался до звания мастера

спорта. С годами научился полагаться больше на ум, чем на кулаки. Однако навыков

не растерял. Я увидел смазанное движение. В скулу грохнул стенобитный таран. Из

глаз посыпались искры. В спину ударился твердый асфальт. Я застонал, перекатился

и встал на колени. Боли почти не чувствовал, алкоголь притупил ощущения.

Федя на заплетающихся ногах шел ко мне, злобно пыхтел, щерил зубы. Кулаки держал

перед собой в классической боксерской стойке. «Пора искать новую работу, –

подумал я с грустью. – И дерусь частенько. Что ж, бывает…» Вскочил и бросился

навстречу. Шеф ухнул, ударил боковым. Я умудрился увернуться, ответил двумя

прямыми. Чмокнуло, из носа директора брызнула струйка крови. Федор взревел как

раненный медведь, разразился серией, потом схватил. В лицо ударило горячим

дыханием, ребра затрещали. Я попытался вывернуться. Но не тут-то было, разные

весовые категории. В глазах потемнело, легкие горели от недостатка воздуха.

С порога кафе послышался чей-то крик, грохот двери, топот и голоса. На зов

выбежали сотрудники, кинулись разнимать. Крепкие руки схватили, разжали Федины

тиски и растащили. Я тряхнул головой, увидел ревущего в бешенстве директора.

Глаза выпучены, рот перекошен от ярости.

– Убью! – рявкнул он. – Отпустите, гады!

– Пошел ты!.. – буркнул я и начал подниматься.

Множество рук помогли, подняли с холодного тротуара. В глазах мельтешили

знакомые лица. Меня ободряюще похлопали по плечу, раздался сочувственный голос

Семена:

– Что за пьянка без драки? Сашка, и вляпался же ты! Иди домой, в порядок себя

приводи. А мы его успокоим.

– Угу, – проворчал я. – По печени пару раз успокойте.

Выбрался из толпы и побрел по улице. После драки сразу протрезвел, вернулась

ясность мысли. Я заглянул в ближайший ларек, купил упаковку бумажных салфеток.

Промокнул лицо, глянул на свет фонаря. Крови немного и то не моя. Щеку саднило,

будет хороший синяк, на лбу шишка. В общем, жить буду. А Федю хорошо отделал, но

мало. Шеф совсем с катушек поехал. Что за глупости? Никогда не бесился, проблемы

решал в разговоре. А сейчас как подменили. Пьяный? Но пили до этого и никогда не

буянил.

За спиной раздался торопливый стук каблучков, меня позвали:

– Саша, подождите, пожалуйста! Александр!..

Обернувшись, я увидел Грейс. Англичанка спешила ко мне, махала рукой. На лице

волнение, рот приоткрыт. Этой дуре что надо? Ведь ясно – специально

спровоцировала директора. Или просто использовала меня как прикрытие.

Моран подошла, с беспокойством заглянула в глаза. Нервно помяла маленькую

дамскую сумочку и пролепетала:

– Александр, с вами все в порядке?

– Могло бы быть и лучше, – грубо буркнул я.

– Позвольте, помогу. У вас кровь.

Решительно отобрала салфетку, стала старательно водить по щекам. Я поморщился,

но терпеливо ждал пока пройдет приступ заботы. Тогда можно вежливо поблагодарить

и уйти. Невольно глянул в разрез платья, приподнял бровь. Отсветы фонаря играли

на идеально белой коже, соблазнительных формах. Ого! Хороша, чертовка! Грудь

пышная, упругая и нежная. С такой только в фотомодели или актрисы.

Лицо англичанки оказалось очень близко. Я засмотрелся на влажные губы, вдохнул

запах волос.

– Сашенька! – прошептала Моран.

В глазах померкло, разум отключился. Мозг опутывали клейкие и прочные нити.

Вязали мысли в узлы, не давали вырваться. Я замычал, почувствовал, что Грейс в

моих объятиях. Руки жили отдельно, лапали мягкое податливое тело, старались

изучить вдоль и поперек. И тут я наткнулся на взгляд англичанки. Холодный,

жестокий, изучающий. Ни капли той поволоки, что затягивает глаза женщин в

моменты страсти.

Я дернулся, попытался отстраниться. Но не успел, Грейс впилась хищным поцелуем.

По телу прокатилась волна холода, руки и ноги стали безвольными, инертными. Я с

ужасом обнаружил, что не могу двинуть и пальцем. Полузадушено замычал, выпучил

глаза.

Моран раскрыла сумочку и достала длинный узкий стилет с вычурной рукоятью.

Приставила к моей груди, нежно провела по ткани и промурлыкала:

– Наконец-то ты мой. Не убежишь.

Сухо затрещала ткань, кожу царапнуло острым. Грейс вспорола рубашку, провела

холодной ладошкой по груди. И занесла стилет…

– Не тронь! – раздался звонкий девичий голосок, наполненный гневом.

Красивое холодное лицо англичанки исказила гримаса ярости. Моран отступила в

тень и зашипела как змея. Выставила перед собой стилет, что-то гортанно

прорычала.

– Он мой! Убирайся!

Послышались звуки легких шагов. Я скосил глаз и увидел спасительницу. Та самая

девочка, что видел на холме, а потом мельком в троллейбусе. Пронзительно-зеленые

глаза горели яростным колдовским огнем. Длинные темные волосы развевались на

ветру. Лицо серьезное, полные губы сжаты в упрямую линию.

– Не вмешивайся! – грозно прорычала Моран.

В тени блеснули желтые щели глаз, тьма пришла в движение. Черные корявые лапы

потянулись в свет фонаря. Две, пять, десяток… Будто сотканные из дыма,

бесплотные, но между тем блестящие и липкие как смола.

– Надеешься победить силой Ночи? – фыркнула незнакомка и сделала плавный жест

рукой. – Сейчас мое время!

Лапы остановились, будто в раздумьях. Смазались и растворились в воздухе.

Послышался разочарованный вой. Не человеческий, а звериный, наполненный жаждой

теплой крови. Тень отступила, свет фонаря выхватил фигуру англичанки. Длинные

светлые волосы, бледная кожа… И горящие желтым пламенем глаза.

– Ты пожалеешь о содеянном! – сказала Грейс, едва сдерживая рык. В раскрытых

ладонях появилось слабое золотистое сияние, стало ярче, превратилось в

прозрачные шарики света.

– Давай позже! – засмеялась девушка. – Мне некогда…

Маленькая ручка схватила меня за шиворот, рванула со страшной силой. В глазах

смазалось, завертелось и закружилось. В тело ударила твердая стена холодного

воздуха, уши заложило свистом ураганного ветра. Совсем близко сверкнуло и

зашипело, опалило кожу чудовищным жаром. Но прошло мимо, взорвалось где-то

внизу.

Я почувствовал, что лечу. Внизу мелькали огни Славгорода, вверху – холодные

ясные звезды. Одежду рвало потоками воздуха, ноги болтались в пугающей пустоте.

По телу пробежались мурашки, пощекотали, вернули власть над движениями. Я

заорал, задергался. Но ветер заткнул рот плотным кляпом. Крик перешел в хрип и

бульканье, легкие обожгло. В глазах опять закружилось, в животе противно

мяукнуло. На меня стремительно падали темные кроны деревьев и серый асфальт

тротуара…

Перед самой землей падение резко замедлилось. Желудок, что казалось размазался

по стенкам живота теперь подкатил к самому горлу. В ноги ударилась твердая

неприветливая поверхность, каждая косточка в теле заныла. Я кувыркнулся через

голову, ободрал локоть о бордюр. Постанывая и поскуливая, поднялся с тротуара.

Место до боли знакомое – глухой двор за моим домом. И десять шагов до подъезда.

– Будь осторожнее! – послышался голос. – Волшебница тебя в покое не оставит.

Прямо предо мной с неба спустилась незнакомка, босые ступни легко прикоснулись к

шершавому асфальту. Легкой летящей походкой подошла вплотную, нежно провела

ладонью по щеке. В загадочных кошачьих глазах промелькнуло беспокойство и

забота… еще нечто очень знакомое, но давно утерянное мной. Я прикипел взглядом к

прекрасному лицу, открыл рот. И со стуком захлопнул. Что сказать? В голове пусто

как в холодильнике холостяка, тело еще не оправилось от шока. Драка, попытка

убийства, непонятное колдовство, быстрый полет – напрочь выбили из колеи.

Девушка еще раз пощекотала пальчиками по щеке, задержала… Быстро отступила и

гибко присела как кошка перед прыжком.

– Постой! – вскричал я, очнувшись. – У меня столько вопросов! Подожди!

– Не могу, – покачала головой незнакомка. – Мне пора. Я не могу быть с тобой

слишком долго.

– Но почему? – воскликнул я с мукой.

– Есть причины, – мягко, словно извиняясь, ответила она. – Остерегайся

волшебницу! Она почему-то хочет убить… Тебе лучше уехать из города, спрятаться.

Прощай!

Под ногами девушки взвилось облачко пыли. Незнакомка подпрыгнула и зависла в

воздухе, белой невесомой тенью скользнула в звездное небо.

– Подожди! – закричал я в отчаянии. – Имя! Скажи хотя бы имя!..

– Меня зовут Соня, – прошелестел ветер и разразился счастливым заливистым

смехом. Светлый силуэт растворился во тьме, исчез.

– Соня… – заворожено прошептал я. – Нет, ну надо же!.. * * *

Листья и молодая трава едва заметно подрагивали под несмелыми прикосновениями

ветерка. Тишина господствовала в этом месте. Царство звезд, каменных надгробий и

цветов. Нельзя найти более спокойного места в Славгороде, чем городское

кладбище.

По молчаливому соглашению люди оставили своих мертвых в покое. И причина проста

– грандиозный всеобъемлющий страх перед Вечностью. Жизнь коротка, наполнена

суетой, горестями и счастьем, мелкими заботами. Жизнь – вспышка во тьме веков,

искра, что сразу тухнет. А после нее – спокойствие и небытие. Любой человек

старается забыть о смерти, не думать, не представлять. Но страх живет где-то

там, внутри. Заставляет прятаться. Кладбище – лишнее напоминание о скоротечности

бытия, знак утерянных надежд и разбитых судеб. Его боятся, его тихо ненавидят.