Текст книги "Тотем Козерога"

Автор книги: Сергей Джевага

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Фига себе! – ахнул я, восхищенно цокнул языком.

Огляделся – не заметил ли кто. На всякий случай ушел с аллейки, нашел пустующую

лавку на другой, более оживленной. Присел и задумался.

Все больше загадок. Но теперь знаю две вещи. Я не сумасшедший и у меня не глюки.

Обладаю силой, неподдающейся логическому объяснению. Магия? Хм… А почему бы и

нет? Если допустить, что волшебство существует, то все становится на свои места.

По каким-то причинам я получил ее. А может просто жила во мне, крепко спала. Но

что-то пробудило. Объяснить мутацией или инопланетянами тоже можно. Но с

зелеными человечками не контактировал, в радиоактивных отходах не купался… А вот

другие странности были. Хотя бы та девушка. И силуэт в небе… Ведьма? Вадим тоже

говорил… Вадим! Вот с кого нужно начинать дознание! Студент определенно обладает

какими-то знаниями и может помочь. А с новыми способностями разбираться нужно.

Иначе можно напортачить, влезть в какую-нибудь неприятную историю…

А как быть с приступами? Ясно, что связаны с пробуждением силы. Тело и мозг

пытаются отреагировать, протестуют. Отсюда и головные боли, помутнение рассудка.

Сейчас вроде полегче, видимо мне удалось как-то усмирить. Но если опять

повторятся? Нет… нужно поговорить со знающими людьми, посоветоваться. А такие

должны существовать, Вадим намекал… Вадим… Все упирается в друга.

Я достал из кармана мобильник, набрал номер. Раздались протяжные заунывные

гудки, потом пиканье и тишина. Не отвечает. Наверное, сидит на занятиях, грызет

гранит науки. Значит, подождем до вечера.

В душе шевельнулось удивление. Я поразился своей реакцией. Первый яркий испуг

прошел, мозг принялся деловито обрабатывать ситуацию, примерять варианты. А ведь

должен упасть в обморок, забиться в конвульсиях, хотя бы порычать… Должен? Или

такое только в фильмах? Давно подозревал, что люди утратили способность

удивляться. И я яркий тому пример.

Мысль успокоила и позабавила, вернула уверенность. Ничего смертельного, буду

жить как прежде. Но с некоторыми поправками. Я улыбнулся, повертел головой. Эта

аллейка не такая глухая, как та. На соседних скамейках сидели школьники. Пили

пиво, перешучивались и громко смеялись. Парни и девчонки, молодые, по-весеннему

улыбчивые и свежие. Сбежали с уроков, сорванцы. Но понимаю, в такую погоду

неохота сидеть в душных классах, слушать нудное тарахтение учителей. По дорожке

гуляли молодые мамы, катали коляски… Отовсюду слышался смех, обрывки разговоров.

Зачесались ладони. Жутко хотелось опробовать новые возможности. Но как, чтобы

незаметно?.. Я присмотрелся к ближайшей паре. Парень лет двадцати, высокий и

мускулистый, черноволосый. Лицо отмечено печатью мужественной красоты, на губах

улыбка. Под ручку с ним светловолосая девушка, худенькая и стройная. Я отчетливо

увидел призрачные дымки окружающие молодую пару. Наверняка те самые пресловутые

ауры. Девочка – изумрудно зеленая, чистая и прохладная как мокрая после дождя

листва. А вот парень… Вокруг него нечто бурое и очень противное. Меня затошнило

от запаха гнильцы, желудок взбрыкнул. Я торопливо отвернулся, вытер слезы из

уголков глаз.

Блин! Непередаваемые ощущения… Хорошо хоть мыслей не слышал, а то точно сошел с

ума. Девочка глупенькая, наивная. И по-настоящему любит. А друг – бабник.

Воспользуется, поиграет как с котенком и бросит. В принципе, ничего

удивительного, такое сплошь и рядом. Сам частенько действовал по принципу

«разделяй и властвуй»…

Собравшись с духом, я опять окинул взглядом аллейку. Люди разноцветные,

пятнистые как леопарды. У одних ауры сияли ровно и мощно, очень ярко, другие

едва тлели. Попадались красные – инстинктивно я ощутил любовь и страсть. Были

небесно-голубые. От таких веяло счастьем и беззаботной радостью. Очень много

просто серых, бесцветных и бездушных. А у некоторых мелькали черные пятна. Я

почувствовал – болезни, легкие и тяжелые недуги… Пару раз видел и вовсе

интересные экземпляры: с гнилостно-белесыми дымками. В районе груди темная

холодная воронка, тянущая призрачные нити во все стороны. Щупальца то и дело

впивались в ауры других людей, слышалось чмоканье, противные всасывающие звуки.

Ореолы вокруг жертв меркли, а на лицах людей мелькала тень беспокойства или

боли, в глазах селилась тоска и грусть.

Вампиры! – понял я и брезгливо скривился.

Один из таких прошел совсем рядом. Высокий, сухощавый мужчина с проседью в

волосах и темным морщинистым лицом. На вид – преподаватель университета,

интеллигентный и воспитанный. Но выдавали глаза – с блеском неутолимого голода.

Щупальца пошарили вокруг, потянулись ко мне. Я напрягся, невольно отодвинулся.

Пару нитей все же задели. Но сразу занялись синеватым пламенем, рассыпались.

Остальные трусливо отдернулись, спрятались в воронке. Мужчина поморщился,

посмотрел на меня с явной враждебностью, и страхом. Отвернулся и пошел дальше.

Я задрожал, попытался не видеть. Ауры вокруг людей сразу поблекли, истончились и

стали неприметными. Хорошо. Значит, этой способностью можно управлять…

Взгляд привлекли две старушки, что неспешно прогуливались по дорожке. Низенькие

и тщедушные, почти неотличимые друг от друга, в цветастых платочках. В выцветших

глазах светилось страдание и жалость. В руках держали старые полотняные сумки,

раздутые от поклажи. Иногда подходили к студентам и школьникам, доставали яркие

глянцевые бумажки. Что-то с жаром говорили, пытались всучить. Но молодежь не

реагировала. Более воспитанные выслушивали с тоской в глазах и вымученными

улыбками, брали проспекты и книжечки. Но тут же украдкой бросали в урны.

Остальные или сразу отказывались, или хамили, ругались. Старушки всякий раз

улыбались, шли дальше не обращая внимание на смех и угрозы.

Поравнявшись со мной, разом переглянулись и решительно остановились.

– Молодой человек, – сказала одна. – Давайте поговорим о боге!

Вторая достала из сумки целую пачку ярких бумажек, протянула мне. Я глянул с

профессиональным интересом, улыбнулся. Секты не жалеют денег на хорошую печать,

бумагу, оформление. Только с агентами прогадали. Если б выпустили на улицы

длинноногих пышногрудых девиц одетых в мини, то охочих поговорить о господе

стало гораздо больше.

– А зачем о нем говорить? – хмыкнул я.

Взял рекламу, скользнул взглядом по утопичным картинам рая на земле. Примитивно:

зеленые заросли, детишки и зверье, радостные лица взрослых – мол, свезло так

свезло, вступи в секту и будешь с нами. Хотя и тут приврали. Актеры чересчур

красивые, видно – модели или кинозвезды. Морщинки и прыщики старательно затерты

«фотошопом»… Переборщили, надо ближе к реальности, к жизни.

Одна старушка уперла руки в бока, сверкнула глазами и проскрипела:

– Ну как же, молодой человек! Вы не веруете в бога?

Я поморщился – бабушки наловчились в искусстве ораторства. Таких не

переговоришь. Чем-то сродни тем пробивным парням, что бегают по квартирам и

предлагают купить набор пластиковых ложек или неработающий кухонный комбайн «по

смешной цене».

– Тут очевидно логическая ошибка, – произнес я.

Та, что обвинила в неверии, скрипнула зубами, глянула с негодованием. Вторая

робко улыбнулась. За спиной подруги развела руками, чуть ли не присела:

«Простите, простите… работа такая, в секте кушать не дадут. А то и на улицу

выгонят, дом давно отписан в собственность общины…»

– Надюша, – умоляюще и робко сказала она. – Молодой человек не желает слушать. У

него своих проблем полно. Давай оставим…

– Нет! – фыркнула первая, посмотрела на меня с вызовом. – Какая ошибка?

– Ведь бог есть? – спросил я.

– Конечно, есть!

– Тогда зачем в него верить? – произнес я с ехидцей. – Верят в несуществующее. А

бог есть. И говорить… Держу пари – господа замучила икота…

Старушка побагровела, сжала кулаки и прошипела:

– Покайся безбожник! Покайся! И у тебя останется шанс!

– Шанс для чего? – усмехнулся я, указал пальцем на обложку книжечки. – Попасть в

зоопарк? Увольте. В аду теплее и компания веселая.

Бабушка распахнула рот, чтобы выдать очередную гневную тираду. Но напарница

ухватила за руку, потащила прочь. Зашептала на ухо, морщась с досадой. Первая

кивнула, неохотно дала себя увести. Обернулась, рявкнула напоследок:

– Ты будешь гореть в аду!

Я усмехнулся в ответ как можно светлей и чище, помахал рукой. Отвечать нельзя –

сразу вернется, с пеной у рта начнет доказывать правоту. И опять проиграет.

Фанатику трудно вдолбить жизненное, прикладное. Но поиздеваться можно. Хотя

удовольствие весьма сомнительное.

Любопытство заставило присмотреться к уходящим старушкам. Вокруг злой и гневной

– чистейшее белое сияние, яростное и горячее. А та, что сговорчивей и проще –

сгусток концентрированного мрака, холодного и глубокого как космос. В глазах

мигнуло, словно сменились линзы на приборе ночного видения. Дыхание перехватило.

Парк исчез. Вместо него – бескрайняя серая равнина с островками желтой чахлой

растительности. Первая старушка превратилась в прекрасную молодую

деву-воительницу с пламенеющим мечом в руке и гривой густых волос. На спине

крылья сотканные из солнечного света, сочное красивое тело укрыто пластинами

прочнейших доспехов. А вторая – нечто невообразимо мерзкое, слизистое и

мохнатое. Из шишковатой бурой туши торчали короткие лапы, на спине – шипастый

гребень. Голова длинная как у крокодила, из зубастой пасти стекал дымящийся яд…

«Правильно говорят, – подумал я с содроганием. – Порой ангелы и демоны ходят

рука об руку. Но мы не замечаем, видим лишь поверхностное… Однако, пора

прекращать играться со зрением. А то насмотрюсь, ночью кошмары замучают».

Послышались шаркающие шаги, стук чего-то твердого об асфальт. Обернулся и увидел

маленького сухого мужчину с тростью в руке. Лет пятидесяти-шестидесяти на вид,

но уже дряхлый, заморенный. Худой череп обтягивала пергаментная кожа. На голове

жалкие остатки растительности. Это компенсировала жиденькая козлиная бороденка.

Щеки худые, впалые. Мордочка… лицом просто не назовешь… мордочка лисья, хитрая и

зловредная. Маленькие черные глазки быстро-быстро бегали по сторонам, пытались

поймать и ухватить окружающее. Тонкие губы искривлены в жалостливой улыбке,

словно говоря: «Я маленький человек, не обижайте меня». Одет в старый вышедший

из моды костюм гадостного бежевого цвета, стоптанные туфли с острыми носками.

Мужчина на ходу охал, кряхтел и сопел. Углядев меня, заторопился, резко свернул.

– Молодой человек, позволите присесть уставшему прохожему? – вежливо осведомился

мужчина, изобразил на лице приветливую улыбку.

Я кивнул и подвинулся. Не скажешь же – вали отсюда, хочу побыть в одиночестве.

Воспитание, этикет – коварнейшие ловушки. Частенько заставляют совершать то,

чего не желаешь.

Мужчина слащаво улыбнулся и осторожно присел на краешек скамейки. Запыхтел,

устраиваясь поудобнее. Пару минут сидел молча, размышляя над чем-то своим. Но я

ощутил, что внимание незнакомца сосредоточенно исключительно на мне.

Насторожился и приготовился к отпору.

– Весна – чудеснейшее время года, – проскрипел мужчина, принял одухотворенный и

мечтательный вид. – Все оживает, цикл возрождения повторяется. Очень символично,

не находите?

– Нахожу, – буркнул я довольно сухо, давая знать, что не настроен на светскую

беседу. Добавил нехотя: – Весна…

Неизвестный не обратил на тон внимания, расцвел, будто майская роза. Живо

повернулся, затараторил:

– Да-да, как я вас понимаю, молодой человек. Кстати, позвольте представиться –

Платон Варламович. Академик, историк и просто ценитель прекрасного.

– Александр, – проворчал я. С неудовольствием понял, что попался. Беседа начата,

имена раскрыты. Теперь будет хамством просто встать и уйти.

– Очень приятно! – любезно произнес Платон.

Протянул маленькую ладонь. Я глянул искоса: рука сухая как птичья лапка, темная

и шершавая, вся в синеватых переплетениях вен. Пальцы узловатые, хваткие, ногти

длинные, кое-где обломанные, с ободками грязи. Неряха. Но пришлось пожать.

Платон ухватил мою ладонь, потрусил в воздухе.

Я попытался выдернуть руку. Ощущение неприятное: как в капкан попал. Академик

удержал, спросил доверительно:

– Тоже любуетесь городом, Саша? Погодка чудо как хороша. Грех не погреться на

солнышке.

– Ага, любуюсь, – ответил я.

С усилием выдернул ладонь из клещей Платона. Историк опять не обратил внимания,

с вдохновением и пламенем в глазах принялся вещать:

– Да, красота спасет мир! Ведь вызывает только положительные эмоции. Человек,

живущий среди прекрасного, не думает о войнах, об убийстве себе подобных. Душа

чиста, наполнена любовью к сущему…

Отвернувшись, я скрестил руки на груди, закинул ногу на ногу. Постарался

смотреть куда угодно, но не на академика. Простейшая жестикуляция. Даже человек,

не знакомый с опусами психологов, чувствует – собеседник закрылся, не

воспринимает сказанное, ему не интересно… Платон заливался соловьем, со вкусом

рассуждал о великом: красоте, мироздании, судьбах бытия. Тарахтел без умолку,

неутомимый и словоохотливый. Совершенно не обращал внимания на отсутствие

должной реакции. А я сидел и с раздражением придумывал повод, чтобы уйти. Ясно

же – мужичок дорвался до общения. Теперь не отпустит, пока не изольет душу, не

поведает мысли, чаяния, надежды. Потом начнет вспоминать, расскажет о молодости,

нравах и культуре. Таким наплевать, что говорить: лишь бы найти свободные уши и

грузить, грузить ненужной информацией. А может вампир? Глянуть бы, но после

бабушек что-то перехотелось присматриваться.

– …в советское время люди были чище, искренней, – вещал историк. Внезапно

запнулся, спросил с хитринкой: – Кстати о душе, молодой человек… Не хотите ли

продать?

– Что? – не понял я.

Вопрос застал врасплох, выбил из колеи. Я быстро глянул на Платона, наткнулся на

абсолютно холодный и циничный взгляд. Маска – понял я. Корчил из себя

безобидного и увлеченного, ждал пока расслаблюсь. И не прогадал, я попался как

ребенок.

– Душу, конечно, – серьезно сказал академик. – Я хорошо заплачу. Думаю, тысяча

долларов в самый раз. Неплохие деньги за такую безделицу.

Платон полез в карман пиджака, вытащил толстую пачку помятых зеленоватых купюр.

Потрусил у меня перед носом, жестом фокусника спрятал обратно. Подмигнул и

ухмыльнулся.

– Интересно, – пробормотал я. – А договор?

– Конечно-конечно! – заторопился Платон, вытащил из другого кармана пару жутко

измятых листков с мелким текстом. – Я предусмотрел. В двух экземплярах, по

закону и никакого обмана.

– Расписываться надо кровью? – полюбопытствовал я.

– Вы поражаете догадливостью, Саша! – восхитился историк, тряхнул козлиной

бородой и обнажил кривые желтые зубы в улыбке. – Так что? По рукам? Тысяча

долларов на дороге не валяется.

В груди родился гнев, но тут же затух, испарился. В голове замелькали холодные и

спокойные мысли. Сохраняя невозмутимый вид, я взял одну бумажонку из рук

Платона, просмотрел. Стандартный договор купли-продажи. Покупатель обязывался

выплатить должную сумму, продавец – предоставить в полную и безоговорочную

собственность покупателю астральную сущность, впредь называемую «душа»… Оторвал

взгляд от строчек. Платон напряженно следил за мной затаив дыхание. От образа

добродушного прохожего не осталось и следа.

– Хорошая бумажка, мягкая… – хмыкнул я, отдал историку. – Возьмите. Помнете еще

немного и пригодится.

Нарочито расслабленно потянулся, зевнул и встал со скамейки. Академик округлил

глаза и возмутился:

– А как же деньги, Саша? Вам не нужны деньги?

– Что деньги? – сказал я с гордым и независимым видом, копируя какого-то

книжного персонажа. – Пыль! А душа вечная… Извините, Платон Варламович, пойду

домой. Загулялся. А баксы себе оставьте, вам нужнее. Больничку оплатить, от

шизофрении полечится…

Академик посмотрел на меня с неверием, нервно потеребил листы с договором. Я

улыбнулся, развернулся и неспешно пошел по аллейке. Отдалился на достаточное

расстояние и сделал вид, будто меня кто-то окликнул. Обернулся, скользнул

быстрым взглядом. Платон сидел там же, глядел мне вслед. Уже успел очнуться от

шока, окрысился. Лицо пунцовое, зубы ощерены в злобной гримасе. В маленьких

черных глазках сверкало бешенство.

Свернув за угол, я сразу перешел на бег. Страха не чувствовал. Больше чем уверен

– пожилой чудак не погонится. Однако перестраховаться надо. Пролетел несколько

кварталов на одном дыхании. Путал следы, мчался через дворы, глухие переулки. Но

перестарался, отклонился от курса и очутился в другом парке. Тут остановился и

перевел дыхание. Подергал футболку – совсем взмок.

Парк не такой как предыдущий. Намного меньше, но запущенней, глуше. Деревья

стояли одно к одному, свободное пространство оккупировал густой колючий

кустарник. Скамеек почти нет. А те, что остались, представляли жалкое зрелище –

в лучшем случае проржавевшие скелеты. Асфальт дорожек выкрошен, повсюду

колдобины, глубокие ямы. И тишина… Ни смеха детей, ни разговоров. Только воробьи

скакали по веткам, чирикали, перекликались. В густых кронах сверкало далекое и

чужое здесь солнце. Народ предпочитал гулять в других, более оживленных и

окультуренных парках и скверах. Здесь можно встретить лишь влюбленные парочки,

ищущие уединения. Экстрим – природа, густые кусты, риск оказаться застигнутыми

за интересным занятием.

Я поколебался, пошел по заброшенной аллейке. Если пересечь, то можно выйти как

раз к своему району. А там рукой подать до родимой девятиэтажки…

Влип, как муха в варенье… Сначала появились интересные способности. А следом как

мухи на мед набежали подозрительные личности. Платон Варламович… Хм… Интересно –

просто псих, или некто из колдовской братии? Фиг его знает! Но я правильно

сделал, что не купился. Слишком уж темный, слащаво-приторный. И предложение о

продаже души… Как понимать? Еще пару дней назад без колебаний согласился. И,

правда, неплохие деньги за сущую безделицу, как выразился академик. Обмануть

сумасшедшего, хапнуть зелени – что может быть лучше? И что душа? Не потрогать,

на зуб не попробовать. А баксы вот они, можно что-то купить, можно оттянуться с

друзьями в ночном клубе. Но сам факт настолько фантастичен, что мозг до сих пор

отказывается верить. Лишь в фильмах и книгах дьявол ходит по земле в облике

смертного, скупает души…

– Эй, братан! – раздался позади грубый голос. – Закурить не найдется?

Остановившись, я рефлекторно хлопнул по карману. Сигареты оставил в офисе. Курю

нечасто, вот и не ношу с собой. Держу запас дома и на работе – для того чтобы

расслабиться, снять стресс. Обернулся: сзади шел здоровенный лысый парняга,

одетый в кожаную куртку и спортивные штаны. Лицо не блистало интеллектом. Низкий

лоб, тяжелые надбровные дуги и квадратная челюсть. Толстые щеки в густой черной

щетине. На шее тяжелая серебряная цепь, массивный крест… Классический гопник. Но

один, значит бояться нечего. Если что – справлюсь, и не таких шкафов

опрокидывал.

– Извини, земляк, – ответил я. – Нет сигарет.

Отвернулся и пошел дальше. Шаг не ускорял, постарался расслабиться. С такими

пассажирами надо осторожнее. Если почувствует страх или неуверенность, сразу

вцепиться в горло. За спиной раздавались тяжелые шаги, пыхтение. Гопо-кид держал

дистанцию, не отставал.

– Братан! – позвал еще раз. – А денег на сигареты нет? Потом верну.

Я скривился, скрипнул зубами. И почему ждал вопрос? Что ответить?.. Если пошлю,

то бросится в драку. Как же – достоинство оскорбил. Деньги доставать тоже

нельзя, как красная тряпка для быка.

«Спортсмен», не дождавшись ответа, догнал, положил тяжелую лапищу на плечо и

рванул на себя. Я остановился, повернулся и спокойно, глядя в глаза, ответил:

– Нет у меня денег, земляк. Поищи жертву полегче

На меня дохнуло концентрированной вонью гнилых зубов и перегара, кислого пота.

Парень осклабился, поиграл мускулами груди. Да, накачан хорошо. Видать несколько

лет не вылезал из тренажерки, жрал стероиды пачками. Работать грузчиком не

захотел, решил пойти по легкому пути.

– А если найду? – торжествующе спросил он.

Нахмурил брови и надвинулся на меня. Я невольно попятился, сжал кулаки. От

«спортсмена» несло тупой звериной силой. Интуиция разом завопила – беги, дурак,

опасность! В кровь брызнул адреналин, я нервно задрожал, глубоко вздохнул.

Осторожно повернулся боком, отставил правую ногу немного назад. Носок упер в

асфальт, вес перенес на левую. Все как когда-то на тренировках. Тело должно быть

пружиной. И бить надо не только рукой, а всем телом, тогда удар свалит и быка.

– Ну-ну, – сказал я ровно. – Попробуй, поищи.

Кусты рядом с дорожкой зашелестели. На аллейку выбрались еще трое амбалов.

Подошли, окружили. Одинаковые, бритые и мускулистые, похожи на троллей.

Засада! – сверкнуло в мозгу. – Кретин! Гопники поодиночке не ходят. И операция

по изъятию денег давно отработана до мелочей. Если жертва сопротивляется, то

нужно пригрозить, напугать. Вряд ли такие хорошие бойцы, какими хотят выглядеть.

Слишком накачанные, неповоротливые. Да и бегуны паршивые. Но ускользнуть мне

никто не даст. Грамотно взяли в клещи, теперь спокойно пошарят по карманам и

уйдут. С одним еще справился бы, но четверо размажут по дорожке.

– Поищу, – хохотнул первый. – Ты главное не дергайся. А то у меня друзья

нервные, лицо мигом подправят. Правда, пацаны?

– А то! – откликнулись остальные.

Переглянулись и глумливо заржали. Видать чувствовали себя невероятно крутыми и

сильными. Еще бы – какое удовольствие побыть хоть иногда на пьедестале! Общество

не оценило, отринуло. Сейчас мозг и ум ценится больше чем, грубая сила. Но и

питекантропам надо как-то жить.

Расклад явно не в мою пользу. Но лучшая защита – нападение.

Парни еще ржали, перебрасывались шуточками. Я оттолкнулся носком и резко

выбросил правую руку. Костяшки ожгло дикой болью. Будто в бетонную стену ударил.

Но вместе с тем слух уловил отчетливый хруст и вопль боли. Первый амбал

отшатнулся, рухнул на асфальт обливаясь кровью. Быстрого взгляда хватило, чтобы

понять – больше не боец, нос безнадежно сломан.

Я резко развернулся, увидел мчащуюся на меня огромную тушу. Ушел влево,

вывернулся из захвата толстых лап. Не глядя, лягнул ногой и рванулся вперед. Но

тут сбоку ударила еще одна гора, сбила. Я охнул, больно ударился о твердый

асфальт. Вскочил на ноги, успел увидеть перекошенную злобой морду одного из

молодчиков. Он сделал прямой, сразу несколько боковых. Я уклонился, один из

боковых принял на руку. Мощный толчок едва не вышиб дух, в голове сразу же

зазвенело, мир потерял четкость. Почти вслепую провел серию мощных и хлестких

ударов. Связки трещали, отвыкшие от нагрузок мышцы стегало болью. Кулаки

вминались в тугую плоть. Пару раз попал в лицо. Опять раздался хруст костей,

ошеломленное мычание и злобный рев. По лицу хлестнул веер горячих брызг.

В глазах немного прояснилось. Я увидел второго гопника. Ползал на коленях,

постанывал и поскуливал, трусил головой. Из приоткрытого рта стекала длинная и

липкая ниточка слюны перемешанной с кровью. Я не отказал себе в удовольствии,

мощнейшим ударом ноги вбил зубы в глотку. Парень взвизгнул, откатился прочь и

затих.

Но тут за спиной раздалось громкое сопение, крепкие руки ловко проскользнули

вдоль торса и ухватились за шею. Огромная тяжесть обрушилась на шею и пригнула к

земле. Позвоночник жалобно затрещал. Я дернулся и зарычал, но без толку. Самым

глупейшим образом попался в классический армейский захват. Над ухом ликующе

завопили:

– Кондрат, я держу его! Держу! Бей, сучонка!

Захват немного ослаб, я сумел разогнуться. Но тут в живот врезалось нечто

тяжелое. Дыхание с жалким стоном вылетело из груди, в глазах потемнело. Второй

удар угодил по ребрам, едва не сломал. Третий и четвертый по голове. Я рычал,

рвался из плена крепких рук. В ушах нарастал грохот, в глазах – тьма и алые

вспышки. Издалека услышал хриплый голос:

– Кондрат, хватит! Убьешь же.

– Тебе чо, жалко?

Бить меня перестали. Зрение постепенно вернулось. Предо мной стояли двое. Один

зажимал руками лицо, мычал и кривился. Но кровь все равно хлестала сквозь

пальцы, сбегала по груди. У второго окровавлены кулаки, в глазах ярость. Третий

так же валялся без чувств. Меня крепко держали, шею жгло горячее дыхание.

– Очнулся, тварь? – гнусаво спросил первый, сплюнул алым. – Ненадолго. Я тебя ща

на ремни порежу! Нос сломал, урод!

Достал из кармана куртки складной нож, нажал на кнопку. С твердым щелчком

выскочило короткое блестящее лезвие.

– Стой, Дрон! – воскликнул второй. – Ты что? Это ж мокруха! За такое немалый

срок дают!

– Пошел ты! – фыркнул первый. – Не убью, так отомщу! На всю жизнь запомнит!

Оттолкнул приятеля и подошел ко мне, повертел лезвием у носа. Опустил ниже,

заглянул в глаза пытаясь уловить страх. Я искривил разбитые губы, улыбнулся и

плюнул в лицо. Парень вздрогнул, оскалил зубы и быстро ударил. Я вскрикнул о

боли, зашипел сквозь зубы. Лезвие ножа показалось раскаленным. С легкостью вошло

в плоть, распороло кожу и прошло вдоль ребра. Парень ухмыльнулся, облизнул губы

и медленно пошевелил, расширяя рану. Резко крутанул рукоять. Я заорал,

почувствовал горячий ручеек на животе.

Впервые за всю недолгую драку во мне родилась злость. Я зарычал, выгнулся дугой.

На инстинктах скользнул в глубины сознания, нащупал горячие нити. Жидкое пламя

хлынуло по венам, опалило мышцы и кости. Зрение исказилось. В яростном прозрении

я увидел землю перед собой, ощутил ее силу и мощь. Почва, асфальт, трава и

деревья светились ровным золотистым светом. В мерцании чудилось нечто знакомое и

очень родное, проскальзывали какие-то символы, узоры. Не раздумывая, я потянулся

волей к земле. Теплая волна хлынула в ноги, поднялась выше и растеклась по

жилам. Я почувствовал непоколебимость гор, твердость скал и живое колебание

грунта, растений…

Раздался изумленный вопль, нож выдернули из тела и попытались воткнуть снова.

Теперь уже в сердце. Острое лезвие чиркнуло о твердую, внезапно окаменевшую

кожу, высекло искры. Я расправил плечи, стряхнул амбала. Схватил за лицо и резко

толкнул. Здоровяка как ветром унесло. Приподняло в воздух, ударило об асфальт и

прокатило метров двадцать. Тело осталось неподвижно лежать на земле, на одежде

появились алые пятна.

Я развернулся, свирепо посмотрел на остальных. Ребята побледнели, вытаращили

глаза. Один взвизгнул и бросился прочь. Как дикий кабан вломился в кусты, но

завяз в зарослях, забился и закричал. Ветки ожили, зашевелились, оплели со всех

сторон. Парень заорал, отчаянно рванулся. Оставив на ветвях обрывки одежды и

лоскуты кожи, вырвался, помчался прочь.

Третий оказался не робкого десятка. Засунул руку во внутренний карман, извлек

небольшой вороненый револьвер и прицелился… Но я оказался быстрее. Пистолет

рыбкой кувыркнулся в воздухе, улетел в кусты. Парень вскрикнул от боли и

схватился за неестественно вывернутую руку. Выпучил глаза и попятился. Но я

догнал, безжалостно пнул ногой в живот. А затем обрушил локоть на бритую

макушку. Чуть слышно хрустнуло, любитель угрожать оружием безмолвно рухнул на

землю. Жив, но еще не скоро придет в себя. Пару недель в больнице с переломом и

сотрясением мозга обеспечены…

За спиной раздался пораженный возглас. Я развернулся, увидел последнего из

уличных разбойников. Пришел в себя, возился в луже крови. Глаза бешено

вращались, окровавленный рот распахнут в гримасе суеверного ужаса. Парень завыл,

пополз на четвереньках. Спотыкаясь и падая, вскочил на ноги. Побежал, но опять

рухнул, завыл от бессилия и страха.

– Не убивай! – заверещал он. – Нет!

Я подошел ближе, с холодным любопытством всмотрелся в лицо. Обычное, щекастое,

не слишком умное. Сейчас обезображено ужасом, подсердечной злостью. Вокруг парня

серая с буро-зелеными пятнами дымка. Пахнуло алчностью, злобой и звериными

инстинктами, похотью, трусостью… Зрение исказилось. Предо мной сидело худое

серое существо, чем-то сродни тем оркам, что убивал Вова в компьютерной игре.

Тело – обтянутое кожей скелет, голова непропорционально большая, с тяжелой

нижней челюстью и приплюснутым носом. Из оскаленной пасти торчали длинные клыки,

глаза – залитые кроваво-алым туманом щели. Перед глазами проплыли образы:

забитый до полусмерти студент, плачущая девчонка-школьница в разорванном платье

и синяками на лице, компания друзей, ампулы с мутной жидкостью, шприцы…

В душе поднялась волна ярости. Не опаляющей и безмозглой, а холодной,

убийственно ледяной. Я скомкал чужие воспоминания, стряхнул с себя словно

налипшую грязь. Зрение пришло в норму. Предо мной ползал на коленях плечистый,

бритый парняга, что-то говорил, умолял.

Подчиняясь моей воле, взвихрились столбы плотной пыли, словно живые накинулись

на гопо-кида. Ударили, словно громадный кулак, отбросили на обочину дорожки.

Затем ударили еще и еще. Парень брыкался и кричал, пытался встать. Но через

секунду захрустели кости, брызнула кровь. Бандит обмяк и потерял сознание.

Облако пыли распалось, легло на асфальт безжизненным слоем.

Колени подогнулись. Я упал на дорожку, ошалело огляделся вокруг. В теле

чудовищная слабость, непонятная вибрация. Наваждение схлынуло так же резко, как

и появилось. Возникло ощущение – мгновение назад я был кем-то… иным.

Я пощупал ребра, глянул. На боку шрам с красными вздутыми краями. Прямо на

глазах бледнел, превращался в тонкую линию. Забавно, быстрая регенерация. В уши

ворвался скрип веток, шум ветра и шелест листьев, щебетание птиц. Умильная

картина – солнышко в кронах деревьев, сочная зеленая травка… И несколько

бесчувственных, измазанных в крови парней. Живы, но еще долго не смогут выйти на

промысел.

По спине поползли мурашки, в животе угнездился мокрый туманный комок. Пришло

осознание – только что применил настоящую магию. Не какой-нибудь вшивый заговор,

с зеркалами, водой и хрустальными шарами, коими шаманы и липовые экстрасенсы

дурят простачков. А вполне реальное и ощутимое волшебство. Как в Вовкиной

компьютерной игрушке… До сего момента воспринимал с затаенной надеждой и опаской

– а вдруг искры и фокусы со зрением просто глюки? Но драка показала, как я

ошибался. Магия существует! Существует, черт побери!!!

Я вскочил с земли и со всех ног помчался домой. Вопросов к Вадиму стало слишком

много…

ГЛАВА 3

Солнце медленно, но неуклонно опускалось к крыше девятиэтажки, что стояла

напротив. Сначала лизнуло лишь самым краешком, попробовало на вкус. Сверкнуло

напоследок жгучими красноватыми лучами и решительно погрузилось. Тени

удлинились, ожили. До кромешной темноты еще далеко, но появилась прохлада –

первый предвестник вечера. Звуки тоже изменились, стали глуше, спокойнее.

Я сидел на балконе, пил чай и яростно пыхтел сигаретой. В голове густой компот

из гипотез, фантастических предположений, опасений. Раз за разом прокручивал в