Текст книги "Тотем Козерога"

Автор книги: Сергей Джевага

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

добавил сварливо: – Но быстро, мне еще кошку кормить…

Данилов как огромный вепрь бросился к двери, проревел в коридор:

– Камышева ко мне! Срочно!

Не прошло и двух минут, как в комнату бочком протиснулся тот самый худой лысый

мужчина в белом халате, которого видел курящим на крыльце. Похож на лаборанта

или врача. В руках держал потертый кожаный портфель с множеством блестящих

застежек.

Теперь представилась возможность рассмотреть поближе. На вид – от тридцати до

сорока лет. Как раз из того типа людей, возраст коих невозможно определить…

Большая голова неправильной формы крепилась на тоненькой как у гусенка шее.

Череп вытянутый: высокий лоб мыслителя и выпуклый затылок. Лицо инфантильное и

чахлое, по-детски несуразное: вздернутый нос, пухлые губы, маленький почти

незаметный подбородок и круглые румяные щеки. За огромными толстыми

очками-иллюминаторами скрывались сонные голубые глаза с длинными светлыми

ресницами.

– Егор Юрьевич, выручай! – громыхнул Данилов, кивнул на меня. – Конкурсанта надо

проверить. Очень перспективный.

– Хм… Который по счету? – пробормотал человечек, с неприязнью посмотрел на

громадного майора. Голос оказался мягким и спокойным. – У вас, Алексей

Григорьевич, все перспективные. Думать надо головой, а не мускулами.

– Ну-ну, Юра, не ворчи, – примирительно сказал майор, пожал плечами. – Мы люди

действия, мыслитель и ученый ты.

– Почему мне кажется, что словосочетание «люди действия» буквально переводится

как безмозглые? – поморщился очкарик.

Прошел к столу, осторожно переступил через горки мусора и окурков. С

брезгливостью осмотрел остатки трапезы. Выбрал угол почище, поставил портфель и

стал щелкать застежками. Открыл и запустил руку. Долго нащупывал что-то, кряхтел

и кривился. Спросил нейтральным тоном:

– Дата рождения?

– Десятое января, – ответил я.

– Интересно… – пробормотал ученый, поправил очки. – Возьмите, молодой человек!

Камышев выудил из недр портфеля молочно-белый стеклянный шарик размером с

крупную вишню и бросил мне. Я поймал на лету, покатал в ладони. Тяжелый и

гладкий, холодный. Стекло вспыхнуло изнутри ярким белым светом. По гладкой

поверхности побежала сеть трещин. Раздался сухой хруст, и на ладони осталась

небольшая горка белого порошка. Данилов сдавленно хрюкнул. Глаза майора полезли

из орбит, а челюсть отвисла. Даже ведьмак вышел из ступора, посмотрел с

неподдельным интересом.

Ученый приподнял светлые брови, вновь полез в портфель. Сонливость как рукой

сняло.

– Чудесно… как чудесно… – произнес Камышев. – Попробуем другим.

Я высыпал белую труху на пол, струсил пыль с ладоней. Ученый сразу всучил

кривоватый коричневый корешок. Я повертел в руках, потрогал выступы и

неровности. Что за растение?..

– Корень мандрагоры? – постарался угадать я. – Что с ним делать? Съесть?

– Прислушайся к ощущениям! – резко сказал Камышев. – Попробуй мысленно

потянуться!

Я пожал плечами, но послушно сосредоточился на корешке. Шершавая древесина

потеплела, появилась вибрация. Но почти сразу исчезла, кожу кольнуло холодком. Я

попытался вызвать уже привычное состояние транса. Не получилось. Сила

спряталась, затаилась. Похоже, истощил себя во время короткого боя со

спецназовцами…

– Не получается, – фыркнул я, вернул деревяшку ученому.

Тот жадно схватил, бросился к окну. Посмотрел на свет, повертел. Узкие плечи

вздрогнули, раздался приглушенное аханье. Камышев повернулся, преувеличено

спокойно подошел к майору и показал корешок. Я заинтересовался, присмотрелся

внимательнее. Только теперь заметил, что коричневая кора поменяла цвет, стала

желтоватой. Кое-где расползлись и буро-зеленые пятна. А с кончика торчал

тоненький молодой побег. На глазах вытянулся, выбросил вбок зубчатый листик…

Ученый повернул голову в мою сторону и подслеповато сощурился. Торопливо прошел

к мешанине электроники в углу, защелкал тумблерами. Быстро пробежался пальцами

по клавиатуре, посмотрел на столбик текста на одном из экранов. Гул вентиляторов

стал громче. Загорелись лампочки на нескольких приборах, стрелки на шкалах

зашевелились, поползли вправо.

– Молодой человек, будьте добры… – попросил Камышев.

Я покорно встал, подошел к ученому. Он ловко накинул на меня паутину проводов,

прикрепил к вискам и ладоням присоски контактов. Набрал на клавиатуре несколько

команд, уверенно нажал «enter». Щелкнул еще парой тумблеров и уставился на

крайний монитор. Я тоже глянул, похлопал глазами. На экране медленно плавали

цветные пятна. Сбоку возникло маленькое окошко, поползли строчки цифр, появилась

ломаная диаграмма. Камышев щурился, морщил лоб и шевелил губами.

Во мне начало копиться раздражение. Никогда не любил больницы, врачей и вообще

ученых. Это самые страшные люди, лишенные всякого гуманизма и человеколюбия.

Поголовно – пришибленные, увлеченные собственной работой. Остальные для них –

расходной материал, который в целях науки можно покромсать, разложить по

полочкам, изучить. А собирать обратно не обязательно – потери оправданы, разум

восторжествовал!..

Из задумчивого состояния вырвало движение Камышева. Ученый повернулся ко мне,

схватил ладонь и резко надавил. Я ощутил укол, острую боль. Рефлекторно

дернулся, вскрикнул. Вырвал руку из клешней Камышева, сжал кулак. Из-под пальцев

сочилась густая темная кровь, вяло капала на пол.

– Пошли вы со своими тестами! – заорал я разозлившись. – Лабораторной крысой

быть не соглашался!

Сорвал с висков и ладоней присоски, отшвырнул сеть проводов. Стиснул зубы и

пошел к двери. Хватит, достаточно погостил!.. У двери наткнулся на ведьмака.

Седой загородил выход, выставил руку.

– Уйди! – прошипел я.

– Сашка, не пори горячку! – громыхнул Данилов из-за спины. – Успеешь сбежать.

– На фиг! – рыкнул я.

Задумался, как бы обойти ведьмака, еще раз попробовал призвать силу. Внимание

привлек надсадный гул. Я оглянулся на звук, удивленно приподнял брови.

Электроника в углу натужно ревела. Два из трех мониторов погасли, на третьем

плясали бесконечные столбцы цифр, выскакивали сервисные сообщения. Камышев

прилип к пульту, суетливо стучал кнопками, тумблерами, ручками настройки.

Попутно пытался читать с экрана. Но тут раздался душераздирающий треск.

Откуда-то снизу брызнула струя черного дыма, запахло паленой проводкой и

микросхемами. Последний монитор мигнул синим и умер. Наступила тишина.

Ученый обессилено откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и перевел дыхание.

Собрался с силами, стер честный трудовой пот со лба и лысой макушки, встал со

стула. Достал из кармана халата бумажную салфетку, принялся деловито протирать

очки.

– Ну? – прогудел майор. – Что скажешь, Егор Юрьевич?

Камышев посмотрел снизу вверх на гиганта в военной форме, поморщился и тихонько

чихнул. Тщательно протер стекла, надел очки и поспешил отойти подальше от

здоровяка Данилова. Видимо, громадный и звероватый майор внушал худосочному и

мелкому ученому подсознательный ужас.

– Что сказать… – пробормотал Камышев. Прошелся по комнате, старательно огибая

шаткую мебель. – На этот раз вы не ошиблись, Алексей Григорьевич… Юноша обладает

Старшим Тотемом.

– Наконец-то! – выдохнул майор. Глянул на меня по-новому, с уважением и опаской.

– Кто?..

– Надо провести еще опыты, исследования… – отмахнулся ученый. Подошел к столу и

стал суетливо застегивать портфель. – Точно сказать не могу.

– Хотя бы приблизительно! – напирал Данилов.

Камышев справился с замками и, подхватив портфель, засеменил к выходу.

Бесстрашно отпихнул ведьмака с дороги. Но на пороге остановился, вонзил в меня

взгляд и весомо произнес:

– Никуда не уходите, молодой человек! Вы не понимаете, какой силой наградило вас

Солнце и знак Зодиака. Поистине безграничные возможности, невероятная мощь… Но

как и всякий талант нужно развивать, тренировать, отшлифовывать. Я посоветуюсь с

коллегами, составим программу обучения. У нас есть кое-какие наметки, общие

тренинги… Подгоним под вас, привлечем к работе внештатных сотрудников

специализирующихся на обучении чародеев. Еще раз повторюсь – не уходите! Талант

надо огранить, сделать из алмаза бриллиант.

– Егор Юрьевич! – раздраженно зарычал Данилов.

Ученый глянул на командира спецназовцев, поморщился. Но сдался, глубоко

вздохнул.

– Пока не уверен, но опыты говорят, что нам попался Козерог. Эксперимент не

удалось довести до конца. Процессор не выдержал нагрузки, сгорел. Но магические

реагенты показали большую предрасположенность к стихии Земли, меньшую к Огню и

Воде. Кроме того дата рождения… Да, я почти уверен, что молодой человек –

Козерог.

Майор подвигал мохнатыми бровями, наморщил лоб и потер подбородок. Хлопнул по

нагрудному карману, достал пачку сигарет, дешевую пластиковую зажигалку.

– Козерог вроде бы не самый сильный, – задумчиво обронил Данилов, чиркнул

колесиком. – Я больше надеялся на Льва.

– Лев, несомненно, очень сильный знак, – подтвердил ученый. – Самый могучий из

огненных. Один из лидирующих в Зодиакальном кольце. Львы ближе к Солнцу, их

магия агрессивная и жестокая. Но смею заявить – нам все-таки повезло. Козерог –

антипод Льва, создание ночи, мистик и хозяин Тонких миров. А стихия Земли дает

наибольшую защиту в Зодиаке. Ни один другой Тотем не сможет сломить. Магия

Козерога не столь эффектна как волшебство Льва, но в чем-то гораздо эффективнее…

– Утешил, Егор Юрьевич, – улыбнулся Данилов, выпустил струйки дыма сквозь

ноздри. – Когда ждать наработки по программе обучения?

– Завтра! – твердо сказал Камышев. – Буду работать всю ночь, думать. Как можно

быстрее приступим к тренингам. А сейчас разрешите откланяться, побегу ворошить

литературу…

Ученый выскочил за дверь. Некоторое время был слышен торопливый стук каблуков,

затем стих. Я ошеломленно потряс головой, обвел взглядом комнату. Данилов стоял

у окна, улыбался и курил, поглядывал на меня с ехидством и гордостью.

Помалкивал, давал возможность прийти в себя, поразмыслить.

Электроника в углу еще потрескивала. Вверх тянулись извилистые нити черного

дыма, воняло паленой пластмассой, электричеством. За грязным стеклом виднелось

темное небо затянутое тяжелыми и неповоротливыми, как танки тучами, деревья,

ржавая стена склада…

Майор и ведьмак молчали, иногда переглядывались между собой. Я пошарил в

кармане, достал сигарету и закурил. Мельком глянул на ладонь. Ученый, зараза,

продырявил перьевой ручкой. Но теперь вместо ранки белела маленькая крапинка

шелушащейся кожи.

Мысли медленно ворочались, переползали с одного на другое. Извивались как змеи,

кусали друг друга…

Что имеем? Множество непонятных происшествий, вещей, событий. А также нескольких

человек или групп людей, желающих посягнуть на мою жизнь, обретенную силу. Есть

Грейс Моран, волшебница и посланница загадочных Старейшин. Дамочка упорная и

стервозная, не отступиться, пока не убьет. Есть Платон Варламович, академик с

козлиной бородкой и, по словам домового – колдун. Что ему нужно еще не знаю. Но

пока причислим к стаду убийц. Дальше… Ведьма Соня, которая почему-то постоянно

оказывается рядом и помогает. Не стоит сбрасывать со счетов. Возможно,

преследует свои интересы, к чему-то подталкивает или ведет. Но временно отнесем

в группу доброжелателей. И наконец «храмовцы»… Засекреченный отряд специального

назначения, что борется с Советом Старейшин. Ребята хорошо экипированы, под

завязку набиты технологиями, ручными монстрами, знаниями. И положительно

настроены к моей персоне, предлагают помощь… Наилучший вариант. Но почему тогда

так не хочется связываться с ними? Интуиция?..

Дурак ты, Саня! – подумал я. – Какая разница кто они и чего хотят! Главное

обладают знаниями, могут обучить. Потом можно просто сбежать, податься на

вольные хлеба. А сейчас «храмовцы» нужны, без них не обойтись. Не корчи

обиженное самолюбие, прикинься паинькой!..

Данилов шумно вздохнул, повертел в руках зажигалку. Глянул исподлобья, рискнул

первым прервать затянувшееся молчание:

– Ты остаешься, Сашка?

Я посмотрел на широкоскулое грубое лицо майора, поджал губы. Нахал все-таки

Данилов. Терпеть не могу панибратства от чужих людей. Но сам разрешил, теперь

надо терпеть. Я выдержал паузу, ответил спокойно:

– Есть несколько вопросов и пожеланий.

– Выкладывай, – кивнул командир.

– В рассказе упоминались Тотемы, – сказал я. – Я обладаю Старшим… Логично

предположить, что есть и младшие.

– Ты прав, – пророкотал Данилов. – Старшими Зодиакальными или Солнечными владеют

лишь маги. Младших же великое множество. Связаны с природой, животными и

являются отражениями Астральных образов зверей. Младшие Тотемы – привилегия

волшебников. Кроме небольшой власти над Светом у них есть и Дух-собрат, что

помогает в определенных ситуациях, иногда позволяет принимать свой облик…

Подробнее у Камышева узнаешь, профессор хорошо изучил тему.

– Хорошо. Почему именно Зодиак? – спросил я. – Ведь есть еще целая куча всяких

гороскопов: зороастрийский, китайский, друидов…

– Тут смысл не в гороскопе, – улыбнулся майор. – Гороскоп – предсказание, схема,

характеристика. За всю историю человечества накопилось великое множество. А

Зодиак – кольцо созвездий, через которое проходит солнце по небосводу. Механизм

недоступен пониманию, но в каждом положении энергия светила меняется. Потому и

характеры людей под одним знаком в чем-то схожи. А раз в две тысячи лет кто-то

из огромной толпы получает сладкий пряник и редкую головную боль в виде Тотема.

Ты один из таких счастливчиков. Гордись!..

– Угу, – уныло согласился я. – Прям распирает от гордости… Как бы не лопнуть. А

почему Старейшины хотят смерти новым магам?

– Это же очевидно! – воскликнул командир «храмовцев». – Эра Рыб заканчивается,

власть переходит к другим чародеям. Но если уничтожить новых магов, то сила

Тотемов останется у Старейшин.

– Занятно, – пробормотал я. – Ладно, пока хватит вопросов.

– Ты справишься, – сказал Данилов. Помолчал и спросил с надеждой: – Ну, так как?

Остаешься?

– Да, – ответил я неохотно. – Остаюсь. Но сейчас пойду домой. Накормлю животное,

выключу компьютер и оставлю записку соседям.

– Исключено! – твердо сказал майор. Сложил руки на груди и наклонил голову. – Не

отпущу!

– Почему же? – удивился я, добавил язвительно: – Вы еще в камеру посадите, или в

клетку…

– Стой-стой, не кипятись! – быстро произнес командир, выставил ладони в

примирительном жесте. – Пойми, ты обладаешь огромной силой, но пока не умеешь

пользоваться. Ты лакомый кусочек для всяких проходимцев и любителей легкой

наживы. К тому же мы не знаем, сколько агентов Старейшин в Славгороде. А пока

находишься с нами, ты в безопасности. Думаю, твои дела смогут утрясти друзья.

Так что успокойся и не нервничай. Никто не собирался держать тебя силой… Подумай

головой, Сашка!..

Я заглянул в честные, горящие верой глаза майора, задумчиво цокнул языком. Прав,

Данилов… Ничего не скажешь. Но хотелось вернуться домой, посоветоваться с

Елистратом, увидеть Вадима. Что ж, чем-то придется пожертвовать. С компьютером

ничего не станется. Светка с Вовкой вернуться и выключат. За Багирой тоже

присмотрят…

– Хорошо, – сказал я. – Убедили. Когда начнем обучение?

– Сегодня же! – оживился Данилов. – Прямо сейчас! Пойдем, усажу за свободный

терминал в учебной комнате. Подучишь историю. Своего врага нужно знать. А потом

за тебя возьмется Камышев…

Майор пересек комнату и остановился предо мной. По-отечески твердо похлопал по

плечу, заглянул в глаза и улыбнулся. За широкой спиной Данилова материализовался

ведьмак, застыл бледной тенью. «Взялся за гуж – не говори, не дюж! – подумал я

хмуро. Но виду не подал, улыбнулся в ответ и покивал. – Лишь бы опять не начали

кормить патриотическим бредом…» * * *

Весь предыдущий день Пес прятался в лесу близ города. Не потому что боялся

двуногих. Суетливые и бестолковые существа могли стать хорошим кормом. Но пока

он слишком слаб, чтобы нападать на людей.

В ночь Возрождения Пес хорошо прогулялся по городу. Задушил нескольких дворовых

котов, вдоволь напился крови и наелся теплого мяса. Плоть живых не насытила, но

дала Силу. Скелет окреп, теперь не грозился рассыпаться на ходу. Выросли новые

зубы, длинные и острые как иглы. Движения стали мягче, стремительнее.

Только на рассвете Пес ушел из города, спрятался в уютной норе под корнями

векового дуба. Солнечный свет не страшил его, лишь ослаблял. Бывший охранник

кладбища не испытывал боли, не мог заболеть. Он не знал что такое страх, злость

и печаль. Осталось два чувства – инстинкт самосохранения и голод. Какой-то

частью субстанции, что заменяла душу, Пес чуял – есть и третье ощущение, пока

недоступное. Упоение Охотой, радость погони и травли, служению Хозяину…

Едва смерклось, Пес выбрался из-под корней и неспешно потрусил в город. В

прошлый раз изучил малую часть, прошелся по более безопасному и темному частному

району. Сегодня настал черед центра.

Охранник кладбища пересек пустырь, вышел на улицы. Тут был свет. Неопасный,

электрический, но, тем не менее, довольно неприятный. Сновали двуногие, гудели

железные повозки… Жизнь! И как много! Столько приятного тепла, которое можно

впитать, растворить в себе. И время придет. Скоро, очень скоро…

Осторожно, чтобы не привлекать излишнего внимания Пес юркнул в ближайший двор.

Уселся на скамейку в тени цветущего каштана и зачарованно уставился на громады

многоэтажных домов. В каждом невероятно много искорок-жизней, суматошной,

энергичной и теплой. И запах… чудесный запах вкусной, единственно доступной еды…

Мимо, буквально в пяти шагах ходили люди. Многие морщились, брезгливо кривили

лица и закрывали носы, чувствуя запах разложения и гнили. Ежились и поводили

плечами – во все стороны расходились волны сырого холода. Один даже заметил

красные точки в темноте – глаза Пса. Но решил, что курят обычные городские

бродяги. Пробормотал ругательства и поспешил удалиться.

Если бы Пес умел жмуриться от удовольствия, то так бы и сделал. Но веки давно

сгнили, морда превратилась в бесформенную массу с гребнем острых крокодильих

зубов. Только облезший хвост вяло подрагивал, выражая радость бытия и

удовлетворение.

Мертвый кладбищенский охранник видел иначе, чем живые. Воспринимал свет и тьму,

отличал оболочки, поверхности, формы… Вдобавок чуял жизнь. Люди – расцвечены

оттенками красного: от ярко-алого до темно-багрового, почти коричневого.

Животные – точки или искры, чаще тусклые и невыразительные. Птицы – едва

мерцающие пятна. А еще Пес видел черную паутину, скользкие переплетения и узлы

которой обвивали некоторых двуногих и четвероногих. Такие существа были вялыми и

болезненными, медленно угасали. Пес знал, что скоро станут такими же как он,

отдадут души Хозяину. И тихо, по-своему радовался.

Голод терзал все сильнее. Растущее и крепнущее тело требовало больше и больше.

Пес принюхался, повертелся на скамейке в поисках подходящей добычи. Спрыгнул на

землю и побежал к небольшой жестяной будке – голубятня. Порыскал, обежал вокруг.

За тонкими металлическими стенками слышалось хлопанье крыльев, сонное урчание.

Голуби! Но дверца крепко заперта. Лишь утром придет дворник и отопрет, выпустит

птиц на свободу. Пес не мог ждать. Голод нарастал подобно горной лавине, мучил и

выворачивал наизнанку.

По окрашенной стенке прошлась толстая лапа, скрипнули когти. Один… второй… С

третьего раза крепкое на вид железо смялось словно бумага, длинный лоскут отошел

в сторону. Пес удовлетворенно клацнул зубами и юркнул в черную дыру…

Спустя десять минут из тьмы показалась шишковатая голова, вымазанная в крови и

припорошенная перьями. Охранник кладбища постоял на месте, прислушиваясь к

ощущениям. Голод немного утих, но увы – не ушел насовсем. В птицах оказалось

мало силы. Необходимо охотиться еще.

Пес осторожно побрел вдоль домов. Прятался в тени, прислушивался. Но городские

коты давно почуяли запах Смерти, разбежались и попрятались. Можно залезть в

какой-нибудь подвал или на чердак, попытать счастья с мышами… Но что толку?

Беготни много, а сытости никакой.

Подчиняясь наитию, Пес пересек улицу, пробежал через несколько дворов. В круги

света заходил неохотно. То, что его могли увидеть двуногие не особо волновало

охранника. Но свет отнимал и без того крохотные силы, а голод мучил с удвоенной

яростью. Наконец, впереди появились густые заросли, деревья и кусты. Пес зашел в

один из запущенных городских парков. С облегчением встряхнулся, стал изучать

территорию.

После получаса безрезультатных поисков мертвецу несказанно повезло. Почуял

жизнь… яркую и сочную, человеческую. Двуногий был в одиночестве, вокруг на

многие сотни метров ни души. Легкая добыча… С другой стороны Пес не настолько

окреп, чтобы справится с человеком. Голод подстегнул и охранник решился.

Медленно пополз через кусты, стараясь не шуметь…

Сидор, пятидесятилетний бродяга лежал на ложе из старых тряпок, полиэтиленовых

пакетов и картона. В животе сыто ворчало, в голове восхитительная легкость и

туманная дымка. Сидор чувствовал себя почти счастливым. Слушал шелест листьев,

шорохи ночного парка. Лениво размышлял о смысле бытия и превратностях судьбы.

Лет пять назад Анатолий Сидорович Жарков, инженер-технолог и просто алкоголик

изнывал от бремени существования. Стервозная жена устраивала скандалы и пилила

каждый день, отбирала деньги и прятала водку. Дети воротили носы, норовили

облить грязью собственного отца. На работе не ладилось. Проект, сделанный в

алкогольном угаре, оказался убыточным. Начальство угрожало увольнением.

Коммунальщики требовали оплаты долгов, подали в суд.

Но никто: ни жена, хорошая, в общем-то, женщина, хозяйственная и добрая… ни

дети, ни сотрудники не знали кто на самом деле Толик. А Жарков был мечтателем и

философом с большой буквы! В воображении рождались невероятные и зачастую

необычные мысли. Сидор знал как сделать мир лучше, изменить государство,

связаться с инопланетянами… С самого рождения ощущал, что достоин большего.

Верил в величие разума, планировал высказать человечеству свои мысли, написать

книгу. Настоящую, добрую и светлую. Но что-то постоянно мешало и отвлекало:

учеба в университете, бурные попойки с друзьями, хлопотная семейная жизнь. И

Толик откладывал на потом. Просыпался каждое утро с мыслью: «Немного свободы,

чуть-чуть времени и возьмусь!» Но день проходил за днем, летели годы, а Жарков

все больше погрязал в мелочных проблемах. От безысходности и скуки начал много

пить.

А в один прекрасный день жизнь преподнесла кучу неприятных сюрпризов. Придя на

работу, Толик обнаружил приказ на увольнение. Забрал трудовую книжку, выходное

пособие и отправился в ближайший кабак заливать огорчение. Ближе к вечеру

вернулся домой. Но ни жены, ни детей не нашел. Большая часть вещей оказалась

вывезена. А еще через час приехали судебные исполнители с нарядом милиции и

отобрали ключи от квартиры. Жилье конфисковали за долги. Так Анатолий Сидорович

Жарков превратился в Сидора, обыкновенного бездомного бродягу, бомжа… И обрел

долгожданную свободу.

Первый год новой жизни дался очень тяжело. Приходилось терпеть голод и холод,

учится существовать без работы и крова. Но Сидор свыкся, подружился с другими

бродягами. И постепенно вошел во вкус… Все реже Толик вспоминал о прошлом,

позабыл о великих мечтах. Каждая минута была занята поиском пропитания, мест

ночевок, борьбой за жизнь. Неприятный запах, отросшая борода и лохмотья на теле

уже не вселяли ужас… Но иногда, в моменты сытости и хорошего настроения

поддержанного высоким градусом, разум Жаркова взлетал выше облаков, пронзал

небесные сферы, строил и разрушал миры, империи…

…Сегодняшний день прошел очень удачно. Сидор собрал много пивных бутылок и сдал

в магазин, получил законную плату. Потом был набег на мусорник у элитных домов.

И опять повезло: конкурентов не оказалось, а в мусорном ящике обнаружилось

несколько банок просроченной тушенки. На вырученные деньги бродяга купил

«маленькую», забрался в свое логово посреди парковых зарослей и устроил пир. А

потом улегся, закинул руки за голову и стал отдыхать.

Легкий прохладный ветерок приятно ерошил грязные волосы и клочковатую бороду,

освежал лицо. Жаль, что небо затянуло тучами. Сидор любил смотреть на звезды,

вспоминать романтическую и бесшабашную юность…

В кустах зашуршало. Затрещали ветки, послышались звуки мягких шагов. Бродяга

насторожился, сел и взялся за короткую суковатую дубину. Пошарил в кармане

старого линялого пальтишка и достал фонарик. Хороший, китайский. С множеством

светодиодов и свежими батарейками. Неделю назад нашел на улице.

Заросли раздвинулись и в пяти шагах появилась большая собака. Сидор успокоился и

расслабился – его навестил такой же собрат-бродяга, только четвероногий. Видать

пришел на запах тушенки. Жарков вспомнил, что осталось еще немного мяса и решил

угостить непрошенного гостя. Взял банку и поставил перед собой, засвистел,

цокнул языком. Но пес вел себя неправильно: застыл как статуя, даже хвостом не

вилял… Сидор опять насторожился, в затуманенном мозгу промелькнуло паническое:

«А вдруг бешеный?»

Жарков потянулся к дубине, стараясь не делать резких движений. Нащупал кнопку на

гладком цилиндрике фонарика. За годы бродяжничества привык сталкиваться с разным

зверьем. Как дружелюбным, так и не очень. Научился ладить, а иногда и

обороняться. Но больше всего страшили больные бешенством. Если покусает, то

хана… Бомжей неохотно лечат в больницах.

И тут в груди у Сидора похолодело. В темноте сверкнули два алых уголька. В них

отражался безумный и вечный голод, адская злоба и черная ненависть ко всему

живому. Глаза! – с ужасом понял Жарков. Сдавленно хрюкнул, щелкнул кнопкой и

взмахнул дубиной.

Узкий сноп белого света высветил четвероногого гостя. Сидор увидел свалявшуюся

шерсть в комьях грязи и сухих листьях. Шкура тонкая, пергаментная. Сверху

немного подсохла, но из многочисленных дыр еще сочился бурый зловонный гной и

слизь. На животе огромный провал с торчащими из него скользкими гнилыми кишками.

Лапы толстые, узловатые. Кое-где проглядывали желтоватые кости, разлагающиеся

мышцы. Голова бесформенная и бугристая, в язвах и желтоватой слизи. Морда

необычно удлиненная, из пасти торчали длинные и острые иглы клыков. А в черных

провалах глазниц горело адское пламя…

Все это Сидор увидел в краткий, почти микроскопический миг, перед тем как

мертвый пес бросился на него и вонзил острые зубы в незащищенное горло.

Бесполезная дубина выпала из ослабевших пальцев, фонарик потух. Брызнули тугие

фонтанчики артериальной крови. Горячие ручейки потекли по короткой засаленной

бороде. Бродяга захрипел, попытался бороться. Но через минуту затих, обмяк.

Великий мечтатель так и не успел высказать миру светлые мысли…

Пес ликовал. Двуногий оказался легкой добычей. Не убежал, почти не

сопротивлялся. И теперь мертвец наслаждался теплой человеческой кровью. Рвал и

кромсал горло несчастного, подставлял пасть под живительные ручьи. С каждой

каплей крови Пес ощущал себя сильнее. Шкура стала плавиться. Выросли костяные

чешуйки, из хребта с хрустом выдвинулись острые шипы. Адское пламя в провалах

глазниц разгорелось ярче.

Когда кровь перестала брызгать, мертвец продавил грудь двуногого. Разорвал и

сломал ребра когтями, выгрыз еще живое пульсирующее сердце. В пасти Пса родились

щупальца дымной тьмы. Обвили кровоточащий кусок мяса, растворили и сожгли.

Бывший охранник кладбища замер, припал к земле. По собачьему телу прошла

последняя волна трансформации. Скелет скрипел и трещал, кости меняли положение,

утолщались. Морда еще больше вытянулась, обросла короткими иглами…

Окрестности огласил первый торжествующий вой новорожденной Гончей. Охранник

кладбища ощутил, что Хозяин пришел. Он здесь, на краю людского муравейника! И

призывает верных слуг!.. Охота скоро начнется!

Новые обостренные чувства сказали Псу, что кто-то идет. Затрещали кусты,

послышались шорохи. Охранник кладбища развернулся и приготовился к бою. Из тьмы

показалась тупая собачья морда, грязная желтоватая шерсть с пятнами гнили. Один

глаз сохранился, сочился мутноватой жидкостью. Второй заменяла алая светящаяся

точка. Мертвый боксер застыл на краю свободного пятачка, с жадностью посмотрел

на еще теплый труп бродяги.

Гончая медленно отступила назад. Собрату тоже нужно утолить голод. А потом,

когда тот преобразиться, они вместе пойдут искать Хозяина… * * *

Сказать, что Грейс была в ярости – не сказать ничего. Молодая волшебница не

находила места, металась, рычала и бесилась. Несколько дней пошли коту под

хвост. Никаких результатов, ни одной зацепки. Александр как в воду канул.

Утром в субботу Моран отыскала домашний адрес, решила навестить. Но оказавшись у

двери, ощутила, что квартира пуста. Кроме кошки и домового – никого. Проверила

астральный след и поняла, что Александр недавно ушел.

Волшебница спустилась во двор и устроилась на скамейке в тени раскидистых

ясеней. Создала заклинание отвода глаз, накинула на район поисковую сеть. Если

парень появится, она сразу почувствует.

Через три часа ожидания Грейс заскучала. Двор самый обычный: с шумной детворой и

бабушками у подъездов. Иногда проезжали автомобили, ходили жильцы… Чтобы убить

скуку Моран принялась усиленно сканировать район, ловить отголоски мыслей. И

поразилась теми изменениями, что произошли в сознании людей. Одни еще держались,

но многие оказались заражены. В душах проклевывались черные ростки, оплетали

ауры гибкими лианами. Пожирали эмоции, тянули энергию и передавали куда-то

далеко, за грань реальности… Значит, вчерашнее ощущение не обмануло. Кто-то

умудрился наложить проклятие на весь город.

Взять хотя бы худосочную старушку, сидящую на скамейке у дома. Тьма почти

поглотила ее, щупальца оплели душу плотным коконом. Проникли в разум, стали

менять. Даже в реальном мире проявлялись признаки превращения: неестественно

бледное лицо, черные круги под глазами и растущие когти. Еще немного и старушка

станет иным существом, вместилищем для твари Тонкого мира. И тогда родственникам

бабули не позавидовать. В лучшем случае просто убьет, в худшем – еще и сожрет.

Волчица заволновалась. Теоретически любой человек, обладающий хотя бы каплей

силы может проклясть другого. Злое слово, неприязненный взгляд – и в ауре

появляются вихри, разрывы. Проклятый начинает болеть, чахнуть. Если воздействие

слабое, то аура постепенно восстанавливается, затягивает раны. Чуть сильнее – и

потоки энергии ломаются, человек может умереть. Но есть еще и Высшие проклятия,

связанные с Тьмой, Тонкими мирами. О таких Грейс знала лишь понаслышке. Они

требовали заклинаний, специальных ритуалов, человеческой крови и других

природных катализаторов способных установить мост между реальностью и Астралом.

Проклятый не просто болел или умирал. Душа уходила на корм бесплотным тварям, в