Текст книги "Тотем Козерога"

Автор книги: Сергей Джевага

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

глаз брызнули слезы, посыпались искры. Я застонал, кое-как поднялся на колени и

встал на ноги. По лицу стекало что-то горячее, рубашка порвалась. Я сделал

несколько решительных шагов, но сразу остановился, одернул себя: «Успокойся,

Сань! Убежала и фиг с нею. Сколько таких по улочкам бродят, а ты за этой

погнался…»

Побрел на свет городских фонарей. Голова кружилась, ребра болели. Ничего

смертельного, но неприятно. Морда расцарапанная, и измазался как поросенок.

Необычная все-таки девушка. Бродит по ночам в одиночестве. И остальное… Я не

успел увидеть, как исчезла. Только стояла рядом, а потом будто растворилась в

воздухе. А глаза? Но скорее удивительная игра света, оптический обман. Может у

меня правда галлюцинации? Я не из тех суеверных дурачков, что везде видят

проклятия, сглазы, порчу, ведьм, зеленых инопланетян…

Обратный путь занял гораздо меньше времени. Я перешел пустырь. Прекрасно

осознавая, что выгляжу паршиво, старался обходить фонари, пробирался темными

дворами. Хорошо освещенный проспект пришлось пересечь одним рывком. Я скользнул

в спасительную тень, оглянулся. Вроде бы никто не заметил. А если и видели, то

не придали значения. Сейчас полно припозднившихся гуляк, да и гопники выходят на

промысел.

Я перевел дыхание, еще раз обругал себя за глупость. Искать приключения на пятую

точку не в моем стиле. Давно прошел юношеский период, когда был готов на любые

дурости и сумасшедшие поступки.

К счастью лавочки у подъезда оказались пустыми. Бабушки – самые страшные враги.

Языки как помело. Когда идешь с работы, радостно приветствуют, улыбаются и

разноголосо кудахчут: «Здравствуй, Сашенька! Как жизнь? Здоровья и благ!» А

потом совершенно случайно узнаешь, что ты бандит и наркоман, бабник, алкоголик,

тюрьма по тебе плачет…

За дверью кромешная темнота. Подростки опять разбили лампочку. Лишь со второго

этажа падал рассеянный свет. Я споткнулся на ступеньках, едва не упал. Выругался

и осторожно ступая, пошел по лестнице.

На площадке третьего наткнулся на группу ребят. Сидели на корточках, чем-то

сосредоточенно занимались. Я окинул взглядом и невольно усмехнулся –

классические эмо-киды. Черные крашеные волосы, невообразимые прически, полосатые

гетры, цветастая одежда в темно-фиолетовых тонах и обилие всяческих

рюшечек-цепочек. Разобраться где девочка, а где парень почти невозможно.

Я подошел на цыпочках и заглянул через головы. Оказалось, старательно давят из

себя слезы. У некоторых получилось. Остальные посматривали с завистью, пытались

не отставать от товарищей. Кривились и морщились, часто моргали. Я не удержался

и громко фыркнул – поколение «пэпси» сходит с ума. Дети даже не пошевелились,

привыкли к реакции прохожих.

Один поднял голову, и я узнал Ваньку из соседней квартиры. У меня с ним

приятельские отношения. Он иногда помогал, бегал за сигаретами и хлебом. А я

частенько выгораживал его перед строгими родителями. Обычный паренек, каких

миллионы, худенький и нескладный.

Ванька широко ухмыльнулся. Но тут же спохватился, придал лицу скорбное выражение

– так надо. Опасливо оглянулся на друзей, поднялся и подошел ближе.

– Где вас так отделали, дядь Саш?

Вот так – дядя Саша и никак иначе. Родители паренька слишком зациклены на

воспитании, выдрессировали сына. Вот и выражает социальный протест, подался в

Эмо. А для меня такое обращение, по меньшей мере, дикость. Ведь не сорокалетний

мужик с пивным животом, разница в возрасте небольшая. Хотя с какой стороны

посмотреть… Помню себя в школе. Ребят всего на пару лет старше воспринимал

мудрыми и всесильными, а те, кто учились в университете – вообще дряхлые

старики, таинственные Взрослые. Теперь свободно общаюсь с людьми на

десять-двадцать лет старше и не чувствую разницы.

– И тебе привет, Вань, – ответил я. Только сейчас понял, что говорить довольно

трудно. Губы распухли – хорошо треснулся о дерево. – Так плохо выгляжу?

– Отвратительно, – признал он с детской серьезностью. – Бабушке Маше на глаза не

попадайтесь. А то опять позвонит в милицию, представится анонимом и будет

ябедничать.

– Постараюсь, – кивнул я.

Баба Маша – пожалуй, самая вредная из всех подъездных старушек. Худенькая и

мелкая, но злющая как Цербер. Везде сует свой длинный нос, каким-то невероятным

образом пронюхивает о происшествиях в районе. Подозреваю – на каждого жильца в

доме у нее заведено отдельное досье. Совершенно невозможно что-то сделать

втайне. Приведешь подругу, устроишь сабантуй с друзьями или затеешь ремонт – а

утром становится достоянием общественности, то есть остальных старушек. А уж те

разнесут весть на весь город. И не дай бог, кто-то будет шуметь в неположенное

время или бросит окурок на балкон бабы Маши. Заклюет и затравит.

– Вань, скажи честно – оно тебе надо? – спросил я.

– Что именно? – не понял парень.

– Ну, все это, – я кивнул на полосатые гетры и неопределенно покрутил пальцем в

воздухе. – Детство же…

– Не детство! – обиделся Ванька и насупился. – Быть Эмо – круто! И если вы

думаете, будто мы бездарные плаксы, то ошибаетесь. У нас своя философия.

– Эмоциональная? – хмыкнул я.

– Конечно, – согласился паренек.

– Тогда зачем цветастые шмотки? – спросил я. – Можно быть эмоциональным и без…

амуниции. Я вот, например махровый рокер. Но косуху не ношу, цепями не бренчу.

– А как люди будут отличать? – удивился Ванька.

– Хм… действительно, – признал я. – Но взрослому человеку важно внутреннее

отличие, а не внешнее. Главное как ты себя ощущаешь, а не как одеваешься. К тому

же только слабые сбиваются в стаи. Сильный – всегда одиночка.

Парень нахмурился и почесал затылок. Оглянулся на друзей, задумался. Но лицо тут

же просветлело, в глазах забрезжила радость догадки.

– Дядь, Саш, а я еще не взрослый, мне можно, – с гордостью произнес он.

Я глянул на еще детское открытое лицо с неумело наложенной черной косметикой.

Вспыхнула мысль: «Не зря… Почему плодятся различные течения андеграунда? В

правильную и воспитанную советскую эпоху прижился грязный и матюгливый Панк. Еще

раньше в ответ на всеобщую жестокость и милитаризацию появились обкуренные и

патлатые добряки-хиппи. Девизом стало непробиваемое: Мир, братья! И десятки

тысяч вполне взрослых людей верили и жили идеей. Сейчас течения обмельчали и

впали в детство. В контраст розовой гламурности и блондинистости возникла

готика. А поголовной бесчувственности – ЭМОциональность. Быть может андеграунд и

есть тот тревожный звоночек, признак определенной болезни в обществе? С другой

стороны люди всегда будут стремиться выделиться, стать в оппозицию принятым

нормам и правилам. Там где есть свет, будет тень…»

– Неоспоримый аргумент, – сдался я и криво улыбнулся. – Ладно, мучайтесь дальше.

А я пойду… Да, кстати… Ребят, вы разве не знаете, что Эмо – это готы которых

родители не пустили на кладбище?

Глаза Ваньки округлились. Остальные подростки синхронно подняли головы и с

изумлением посмотрели на меня. Взгляды ошеломленные, рты приоткрыты. Я не стал

дожидаться, пока что-то скажут, иначе придется объяснять и доказывать. А не

хотелось бы… брякнул лишь из хулиганистого желания оставить последнее слово за

собой. Развернулся и пошел по лестнице. На середине пролета нагнал голос

мальчугана:

– Дядь, Саш! Вы кого-то защищали?

Я обернулся и беззастенчиво соврал:

– Прекрасную даму, Вань. Не все бэтмэны, что в плащи и маски рядятся…

Парень кивнул и махнул рукой. Я свернул и поднялся выше, оказался перед дверью

своей квартиры. Старенькая и потрепанная, обитая черным кожзаменителем. На фоне

соседских смотрелась отголоском далекой советской эпохи. Сейчас ставят стальные,

с множеством степей защиты, хитрыми замками, иногда электронными. Хотя для

воров-домушников все равно, что взламывать. Одинаково легко вскрывают и те и

другие…

Я пошарил в кармане. Ключи, слава богу, не потерял. Иначе пришлось терзать

звонок, а потом объяснять соседям, что к чему.

В прихожей темно и тихо. Ребята спали. Я протиснулся в квартиру, прикрыл дверь и

осторожно защелкнул замок. Воздух тяжелый и немного спертый, витал целый сонм

знакомых запахов. Пахло пылью и горячей пищей, немного табачным дымом и домашним

уютом.

Разувшись, впотьмах прокрался в свою комнату. Тут можно не скрываться. Щелкнул

выключатель, загорелся неяркий свет. Хотелось упасть на кровать и полежать. Но я

удержался от соблазна, понял – если поддамся, то отключусь. Нашел в шифоньере

чистую одежду и пошел в ванную. Долго отмокал, соскребал кровь и грязь. Потом

обтерся большим махровым полотенцем и приступил к самолечению. Отыскал на полке

йод, вату и пластырь, подошел к зеркалу.

М-да… Парень красоты неописуемой! Губы распухли и посинели, через лицо наискось

множество мелких царапин, несколько глубоких. Завтра на работе будут стебаться,

подкалывать: мол, с какой кошкой целовался… Радует одно – кости и зубы целы.

Остальное мелочи, заживет за пару дней. Я смочил ватку в йоде, быстро промокнул

ранки. Царапины и ссадины щипало, лицо горело огнем. Пластырь не понадобился, к

счастью ничего не рассечено. Я провел рукой по коротким волосам и подмигнул

отражению. Ничего, жить можно.

Зашел на кухню и осмотрелся. Прибраться бы не помешало. На столе россыпь

подсохших крошек, сервант покрыт толстым слоем пыли, а в раковине скопилась

небольшая горка немытой посуды. Но просто лень. Я достал с полки жестяную банку

и щедро сыпанул в кружку заварки. Раздался щелчок. Электрический чайник

заклокотал, выбросил струйку пара и затих. Я залил сухие чайные листики кипятком

и с кружкой в руках перебрался к открытому окну.

Уличные фонари выхватывали из темноты молодую зелень деревьев, кусочек тротуара.

Свежий ветерок выстуживал кожу, приятно холодил израненное лицо. На стук посуды

прибежала Багира, моя кошка. Пушистая и черная как уголь. Сверкнула зелеными

глазищами, требовательно мяукнула: мол, дай пожрать. Но поняв, что хозяину не до

нее и кормежки не дождется, мазнула хвостом по ногам и умчалась в неизвестном

направлении.

За спиной раздались шаги и громкое сопение. Я оглянулся, столкнулся взглядом с

Вадимом. Всегда поражался его габаритам. Рост под два метра, косая сажень в

плечах, широкая мускулистая грудь, длинные руки. И неожиданно умные серые глаза.

Лицо квадратное, но черты правильные. Мужественности прибавлял мощный мясистый

нос горбинкой и темные косматые брови. Мы с Вовкой за глаза называли его

Муромцем. Как и все большие люди, Вадик величественно медлительный, спокойный и

добрый. Учится в университете на историка, причем на отлично.

Парень с любопытством осмотрел меня и едва заметно улыбнулся. Лениво почесал

темную шевелюру, одернул старенькую майку и полез в холодильник. Долго шуршал и

звенел, перебирал какие-то склянки.

– Бандитская пуля? – хмыкнул он.

– Вроде того, – в тон ответил я. – Почему не спишь? Поздно же.

– Да не получается, – сказал Вадик. – Мысли одолевают. Сегодня с девушкой

расстался…

Студент извлек из холодильника бутылку до половины наполненную мутной

коричневатой жидкостью, бухнул на стол и жестом фокусника вытащил из серванта

две рюмки.

– Вадь! – запротестовал я.

– Надо полечиться, – безапелляционно заявил он. – Настойка хорошая, заживит раны

и душу развеселит.

Разлил по рюмкам, одну подвинул мне. Я осторожно понюхал. Пахло спиртом и

какими-то терпкими травками.

– Про душу ты верно подметил, – пробормотал я. – Так а почему расстался?

Вадим пожал плечами. Закрыл глаза и залпом осушил рюмку. Поморщился, крякнул и

занюхал кулаком.

– Блондинка! – фыркнул парень.

– Исчерпывающе, – признал я.

Запрокинул голову и влил в себя Вадькину настойку. Морозная струйка выстудила

пищевод, разорвалась в желудке пламенным клубком. Голова сразу же закружилась,

меня повело. Я закашлялся, постучал кулаком по груди.

– Хороша, – прогудел Вадим. – Девяносто градусов, почти чистый спирт. В

магазинах такой не найдешь. Дед делает по старому семейному рецепту.

– Да уж… – простонал я. Не найдя ничего подходящего, запил чаем. Терпкое варево

сразу перебило горечь, по телу разлилось приятное тепло. – Предупреждать надо.

– Будет тебе, – ухмыльнулся парень. Внезапно посерьезнев, добавил: – Сань, ты

какой-то не такой. Что случилось? Я имею ввиду не внешний вид.

– Не знаю, – проворчал я, решившись на откровенность. – Просто жизнь… Какая-то

пресная и серая. Хочется хотя бы неожиданностей.

– Девушку найти не пробовал? – хмыкнул студент. – Есть интернет. Зашел в чат или

на какой-нибудь форум и снимай любую. Не получится с одной, сразу подкатил к

другой.

– Надоело, – отмахнулся я. – Да и противно… Зайдешь на сайт, а там как каталог в

магазине. И везде груди, накачанные губки, томные взгляды и оттопыренные попки.

Те кто посмелее еще и домашнее порно выставляют: мол, вот какие мы страстные и

раскрепощенные. Я ничего против не имею, так даже легче. Но уже начинает

воротить.

Вадим внимательно посмотрел, нахмурил косматые брови. Встал с табурета и опять

полез в холодильник. Достал пакет с молоком, плеснул в маленькую мисочку и

поставил на сервант… Мы с Вовкой долго привыкали к чудачествам Вадика. Парень

вырос в глухой деревеньке, где обосновались староверы. Воспитал его дед, волхв

или шаман, не помню как правильно. Приехав учиться, Вадим быстро привык к

городу, принял технические новшества. Но и от древних обычаев не отказался.

Каждый вечер кормил домового. И если подхватывал простуду, то лечился не

таблетками, а дедовскими отварами и заговорами. На этом странности

заканчивались, а я и Вовка со Светкой быстро научились не обращать внимания.

Какая разница во что верит: в бога или в домовых? Главное, что человек хороший.

– Отдохнуть тебе надо, Саш, – произнес друг. – Отвлечься. Давай так… На выходных

друг на инсценировку Невской битвы приглашает. Я тебя с собой возьму.

– Мечи, кольчуги и бестолковая беготня по лесу? – догадался я.

– А что? – пожал плечами Вадик. – Побудешь на свежем воздухе. Девочки у нас

красивые… и самое главное – умные. Как раз по тебе.

– Договорились. Только под лед как германский пес-рыцарь проваливаться не

собираюсь, – легко согласился я, кивнул на мисочку с молоком. – Домового

подкармливаешь? Не надоело играть в сказку?

– Ага, – согласился Вадик. – Елистрата. Зря ты так, Саш. Чудесное рядом, главное

правильно смотреть. А домового надо кормить. Он у нас старый, матерый и

ворчливый. Если осерчает, то житья не будет. Тараканы заведутся, техника

сломается…

– Ну-ну, – пробормотал я. – Больше чем уверен, что молоко Багира вылакает. Но

блажен кто верует. Не буду теребить твою детскую душу своим недоверием.

Оглянулся на окно и поежился. Ветерок стал холоднее, выстудил кожу. За стеклом

метались тени в ветвях деревьев, покачивался фонарь на столбе. Тихо шуршала

листва, прогудела машина. Раньше любил сидеть ночью у окна кухни. Почему-то

казалось, что там причудливый мир, заселенный иными существами: эльфами,

гномами… Ощущение сказки грело и щекотало грудь, наполняло сладкой тревогой. А

теперь в душе вечная пустота и холод. Как вернуть? Как зажечь веру?

Вадим спрятал бутыль с настойкой, зевнул и потянулся.

– Дурак ты, Сашка, – добродушно проворчал студент. – Замкнулся в себе, горюешь

неизвестно над чем. Пытаешься жить по логике, веришь в идиотские законы

общества. Мир велик. И в нем есть место чуду. Главное не смотреть, а видеть… а

точнее зреть.

– И эльфы с гномами есть? – поддел я.

– Почти не осталось, – серьезно сказал Вадим. – Путь в Свартальфхейм и Альфхейм

закрыты. Как и в Асгард, впрочем. Но не советовал бы тебе сталкиваться с гномами

и эльфами. Современная фантастика исказила факты. Гномы – хитрые и жадные

подгорные духи. Эльфы – вовсе не ушастые красавцы, которым лишь бы на лютнях

тренькать и в стрельбе из луков состязаться. Лесные духи, обманщики и людоеды. И

те и другие ходили в наш мир. Первые за красивыми камушками и золотом, вторые

просто пожрать. Даже не знаю… наверное хорошо, что Врата закрыли.

– Вампиры? – заинтересовался я.

– Кровопийц нет, – хмыкнул парень. – Вытравили. Последние смешались с людьми,

растворились в генофонде. Правда у некоторых осталась тяга к пожиранию силы.

Может, замечал таких?

– Энергетические, – кивнул я, удивленно приподнял бровь. – Вадим, откуда все

знаешь? Ведь не псих, не толканутый…

– Мифы, предания, хроники… – ответил студент с улыбкой. – Во всем есть доля

истины. А когда видишь чуть больше, то поневоле веришь. К тому же дед многое

открыл и показал. Саш, ты представить себе не можешь сколько у нас в городе

нечисти: колдуны, ведьмы, домовые, кикиморы… В лесу лешие прячутся, русалки,

волколаки, яги.

– Вадька, сейчас скорую вызову, – ласково сказал я. – Поменьше дедовой настойки

пей. На мухоморах, небось.

– Зря, Сашка! – обиделся парень и сложил руки на груди. – Россия богата древней

нечистью. Из истории должен помнить, что в Европе лютовала инквизиция, была

охота на ведьм. А у нас? Ничуть. Волхвы сумели заменить поклонение идолам,

истуканам и болванам, молением иконам. Старые боги преобразились, превратились в

православных святых. Тот же Перун стал Георгием Победоносцем, богиня воды Купава

сменила пол и обратилась Иваном Купалой. Лишь благодаря этому славяне сохранили

остатки внутренней силы и величия.

– Да-да, – подхватил я в приступе дурацкого веселья. – А русские конечно

избранный народ!

– Именно, – согласился Вадим с той же серьезностью. – Славяне – потомки Древнего

народа. Их еще Ариями называют. Изыскания историков показывают, что народы

Европы – бывшие русские племена. Индия тоже заселена славянами. В Азии китайцы и

прочие монголы по деревьям прыгали, когда мы уже в иные миры ходили и были

бессмертными. Вообще существовало три великих цивилизации: арии в Евразии,

египтяне в Африке, ацтеки в Америке. Но со временем две последние захирели. Арии

держались дольше всех, переродились в славян. Но мы тоже потихоньку деградируем,

забываем великое прошлое. Нам подсовывают ложные ориентиры, соблазны… Русский

дух силен, многое подминает под себя. Но что-то по частям умирает.

Парень говорил с жаром, в глазах сверкала уверенность в словах. Я с возрастающим

изумлением наблюдал, хлопал глазами. Потом не выдержал, ударил ладонью по

столешнице.

– Вадька, хватит, – буркнул я. – Не надо кормить меня россказнями. Сейчас еще и

про великое Зло наплетешь или Темную сторону Силы.

– Не веришь, – сказал он утвердительно и поморщился.

– А с чего верить? – фыркнул я. – Пойми правильно, Вадим… Слишком фантастично.

Да и хочется людям веровать в чудо. Сейчас столько гадалок, предсказателей,

пророков и прочих шарлатанов развелось. Каждый третий видел летающие тарелки и

маленьких зеленых человечков. А я не поверю, пока не потрогаю. Еще лучше

облапить, обнюхать, на зуб попробовать… Но развеселил меня, признаю. И развлек

на сон грядущий. Спасибо.

– Не за что, – скривился парень. – Ладно, Фома неверующий… Тогда я пошел спать.

Вадим встал на ноги, еще раз потянулся. Я внимательно посмотрел в глаза, закусил

губу. Странно, ведь и правда не сумасшедший, не фанатик. Если бы из тех, то

впаривал до пены у рта. А тут сразу перестал, едва увидел, что не верю. Причем

говорил грамотно, уверенно, старался привести доказательства, логически

обосновать. В голове вспыхнуло воспоминание. Я вздрогнул, спросил тихо:

– Вадь, а ведьмы сейчас летают?

Студент напрягся, посмотрел с необычным выражением в серых глазах.

– Они всегда летают, Сань. Неугомонные. Но по весне чаще. Равноденствие, шабаш и

прочее. Силу собирают, веселятся. Где-то видел?

– На Желтом холме, – признался я. – Правда, подумал, что глюки.

– Точка Могущества, – кивнул Вадим. – Раньше там истукан стоял. А потом навьи

твари обосновались, сползлись на отражение силы. Навии – это демоны такие, из

теневых миров приходят. Но ведьмы разогнали, стали игрища устраивать. Совсем

осторожность потеряли. Ты больше туда не ходи. Ведьмы разные бывают, могут и

проклясть сдуру.

Студент зевнул еще шире, махнул на прощанье рукой и ушел. Я услышал стук двери.

Некоторое время доносилось шуршание, потом раздался богатырский храп. Я глянул в

кружку, хлебнул остывший чай. На зубах заскрипели кусочки листиков, язык свело

терпкостью.

– Черт! – воскликнул я удивленно и обиженно. – Нет, ну не черт ли!..

Достал из тайника в серванте пачку сигарет, потрусил. Легкая, но внутри что-то

стучало. Открыл и заглянул: осталось три штуки. Ничего, завтра куплю новую, а

пока хватит. Зажигалка долго не хотела работать, высекала снопы искр. Наконец

занялся маленький, дохлый огонек. Я прикурил, глубоко вдохнул вонючий дым и

постарался собраться с мыслями. Вадим запутал своими сказками. Причем говорил

настолько легко и уверенно, что хотелось верить. Я бы расхохотался в лицо, если

бы не смутный силуэт в ночном небе и странная девушка.

Сигарета не доставила удовольствия, порядка в голове тоже не прибавилось. Я

швырнул окурок за окно, тяжело вздохнул. Пора спать. Утро вечера мудренее.

Завтра на работу. Пятница, день по определению легкий. Но придется терпеть

насмешки и вопросы сотрудников. Да и рекламные логотипы давно пора сдать, иначе

заказчики четвертуют. А насчет странностей думать не стоит. Любое необычное

событие объясняется вполне банально и просто. Мир, как бы ни утверждал Вадим,

подчиняется четким законам, в нем правит физика, экономика и психология. Но даже

жаль… я бы многое отдал, чтобы жить в сказке…

В ногу уткнулось нечто мягкое и пушистое, раздалось требовательное мяуканье.

Багира, проглот, совсем озверела. Сколько можно жрать? Я толкнул ногой, но комок

меха вновь прилип к ноге, потерся и замурлыкал.

– Брысь! – сказал я. – Вовка тебя кормил. В миске осталось, я видел.

– Мнявр!.. – ответила кошка. – Мяв!

Морда наглая, зеленые глазища похожи на фонари. Багира присела, задрала переднюю

лапу и стала наводить чистоту на грудке.

Я захлопнул ставню, направился в комнату. Но на пороге остановился и обернулся.

Кошка сидела там же, наблюдала за мной с недовольством и обидой. Я вздохнул,

открыл холодильник и отыскал кулечек с размороженной килькой. Насыпал в кошачью

миску с горкой, остатки кинул обратно. Багира радостно мяукнула, с урчание

вонзила острые зубы в рыбу. Я осторожно потрепал по мохнатой голове, выключил

свет и на ощупь прокрался в комнату. Скинул одежду и юркнул под одеяло. Обычно

долго ворочаюсь, вспоминаю дневные события, думаю о прошлом и будущем. Но на

этот раз сразу канул в глубокую тьму без сновидений.

ГЛАВА 2

Под утро сон прозрачный и легкий. Биологические часы настроены на скорое

пробуждение. Поэтому запускают тело в рабочий режим гораздо раньше, чем

требуется. Сон становится поверхностным, чутким. Две трети мозга работают на

полную мощность. Включают слух, осязание и обоняние. Гоняют кровь интенсивнее,

чтобы балбес пробудился свеженьким и бодрым, сразу приготовился к поглощению

пищи и быстрому спринту по городу. Но последняя треть самая ленивая. Уже

чувствует, что готова проснуться, но цепляется за легкую пелену блаженного

забытья, говорит сама себе: «Еще часочек, еще пять минуток… Будильник не звенит,

надо понежится».

Сквозь сон я слышал голоса, шаги. Вспомнил, что Светка с Вовкой уходят раньше.

Первой на учебу, второму на работу. Я белый человек – мне надо явиться лишь к

девяти, Вадим тоже – расписание занятий позволяет. На какое-то время опять

отключился, потерял зыбкую связь с реальностью. Проснулся от истерического

мяуканья Багиры. Кошка топталась по мне, как гиппопотам, сопела и фыркала,

тыкалась мокрым носом в щеку. «Забыли покормить, – возникла раздраженная мысль.

– Сколько можно, просил же…»

– Брысь! – буркнул я.

Багира душераздирающе мяукнула, увернулась. Но вредная натура заставила

отомстить. Вернулась и заорала еще громче, ударила по лицу мохнатой лапой.

Когтей не выпускала, знала, что будут репрессии. Я махнул рукой, застонал. Кошка

приободрилась, стала тереться пушистым боком. Я собрался с силами и открыл

глаза.

Из-под закрытых штор прорывались яркие золотистые лучи, по обоям бегали веселые

солнечные зайчики. Я обвел взглядом свою обитель. Отметил толстый слой пыли на

книжных полках и мониторе компьютера. Простыни и одеяло скомканы и перекручены.

Наверное, здорово вертелся во сне…

– Мяу! Мяврр!..

Багира улеглась на груди, замурлыкала. На черной мордочке появилось довольное и

хитрое выражение. В зеленых глазах блеснула насмешка, осознание победы.

– Ну что тебе? – рыкнул я. – Дай поспать…

Мазнул взглядом по стене, задержал на часах. В затуманенном мозгу

предостерегающе зазвенело. Стрелки показывали двадцать минут девятого.

– Опаздываю!.. – выдохнул я.

Одним движением скатился с постели, едва не задавив кошку. Багира душераздирающе

мяукнула, тенью шмыгнула в полуоткрытую дверь. Я бросился следом, размашисто

хлопнул по выключателю и заскочил в ванную. Но свет и не подумал загореться.

Лампочка в очередной раз перегорела. Времени возиться и менять не осталось. Я

выругался, оставил дверь приоткрытой. В полутьме нашарил зубную щетку, тюбик.

Кое-как привел рот в порядок, подставил голову под струю холодной воды. Остатки

сна мгновенно выпорхнули из тела. Вода ледяная, кожа сразу занемела. Я фыркнул и

поежился. Небрежно поелозил полотенцем, подсушил волосы и глянул в зеркало.

Ранки поджили, мелкие исчезли, крупные превратились в едва заметные линии. Хотя

еще вчера думал, что, по крайней мере, пару дней буду ходить с расцарапанным

лицом. Кроме того возникло странное ощущение… Я замер завороженный собственным

смутным отражением. На меня смотрел помятый и сонный парень: волосы торчком,

трехдневная щетина… Обычное дело с утра. Поразило другое. В густом полумраке

четко выделялись радужки глаз. Ободки тускло светились, будто намазанные

фосфорной краской. Я поморгал, мотнул головой. Глянул еще раз. Вроде бы

нормально. Наверное, просто показалось. Что со сна не причудится…

Я метнулся обратно в комнату. Отыскал чистую одежду, облачился в светлые джинсы

и бордовую футболку. На ходу прилизывая волосы, помчался на кухню. Обожаю

современные технологии! Чайник вскипел сразу же, заклокотал и затрясся. А еще

несколько лет назад пришлось бы ставить обычную жестяную посудину на печку,

возиться, ждать пока нагреется… Я проглотил пару бутербродов, совершенно не

чувствуя вкуса. Закурил, стал торопливо прихлебывать кофе, шипя и обжигаясь.

Бросил взгляд на сервант. Блюдце, куда вчера Вадик наливал молоко для домового,

чистенькое и блестящее. Я хмыкнул и пожал плечами – Багира постаралась,

вылизала. И почему студент так упорно верит в нечисть? Ответы на поверхности,

никакой запредельной мути не существует.

Словно в ответ на мысли за решеткой вытяжки что-то зашуршало и заскреблось. Я

затаил дыхание, потушил окурок и подкрался поближе. Шорох повторился, но вроде

бы тише. Раздался топот мягких лап, на кухню примчалась кошка. Остановилась

рядом, глянула с любопытством – чем занимаешься, хозяин? Тихо и жалобно

мяукнула.

– Багира! – сказал я с укором, погрозил пальцем. – Зачем я тебя держу? Мыши в

вентиляции табунами ходят, а ты и в ус не дуешь. Только и умеешь, что рыбку

трескать, спать и быть красивой. Настоящая женщина…

– Мяв! – возмутилась кошка. Обиженно отвернулась и с независимым видом принялась

умываться. Старательно вылизывала лапу, терла по острой мордочке. Но то и дело

поглядывала искоса – а вдруг хозяин оттает?

Ухмыльнувшись, я полез в холодильник за остатками кильки. Давно изучил характер

питомицы. Гордая и вспыльчивая, очень умная. Иногда кажется, что понимает

буквально каждое слово. Если не задобрить, то будет дуться пару дней, прятаться

и фыркать, воротить нос. А может сбежать на улицу, путешествовать по чердакам и

подвалам. Потом вернется, проверено. Но зачем лишние волнения? Я вытрусил кильку

из пакетика. Подумал и положил рядом кусочек колбасы.

– Пожалуйте откушать, барыня! – с раболепием в голосе произнес я, сделал учтивый

жест рукой. Старательно скрыл улыбку, состроил серьезную физиономию.

Багира увлеченно «звала гостей», мылась и чистилась. Услышав голос, подняла

мордочку. В зеленых глазах промелькнуло неподдельное удивление: А? Что? Звал,

хозяин? Бросила хитрый взгляд на миску, лениво и вальяжно подошла. Мол, лопать и

не хочется. Но если так просите, то так уж и быть, сделаю одолжение…

– Актриса! – укорил я. – Будь проще и люди к тебе потянуться.

Кошка вильнула хвостом, что буквально обозначало: «Отстань, кушаю!» Стала

аккуратно хрумать кильку, корчила из себя даму на светском приеме. Я

ухмыльнулся. Вспомнил о времени и заторопился. Бросил в карман мобильник, ключи

и немного денег. Запер дверь и выбежал на улицу.

Погода чудесная. В небе сияло яркое солнце, по лазурному небу стремительно

мчались маленькие облачка. Ветерок прохладный, утренний. Взъерошил волосы,

забрался под футболку и пощекотал грудь. Я передернул плечами, решительно

направился в сторону остановки. Обычно иду пешком, окончательно просыпаюсь по

дороге. Но сейчас не до прогулок. Если опоздаю, то выволочка обеспечена.

Ускорил шаг, выбрался на остановку. Тут очень людно. Группками стояли студенты,

курили и перешучивались. Отдельно – народ повзрослее, с хмурыми, озабоченными

лицами. Тоже опаздывают на работу. У самого бордюра толклись старушки. Эти ясно

куда – на ближайший рынок. Даже не столько за покупками, сколько за новыми

впечатлениями, новостями. Среди толчеи бегали ободранные псы, в сторонке

пировала стая голубей – кто-то неосторожно уронил пакетик жареных семечек.

Протолкавшись поближе к краю дороги, с надеждой посмотрел влево. Лучше бы

маршрутка. Пусть дороже, зато быстрее и комфортнее. Но молчаливая мольба

осталась не услышанной. Громыхая и дребезжа, подкатился коробок старого,

проржавевшего троллейбуса. По толпе прошло оживление, все приготовились, затаили

дыхание. Вперед выдвинулся авангард из старушек. Остальные уступали путь,

устрашившись грозных взоров и неоспоримого аргумента в виде тяжеленных сумок,

авосек, пластиковых ведер. Такими хорошо пинать по ногам, отталкивать

конкуренток в борьбе за место на жестких сиденьях.

Возник непростой выбор. Либо поехать на гробовозе с риском для здоровья, либо

дождаться микроавтобуса. Пока думал и колебался, толпа оттеснила вплотную к

троллейбусу. С лязгом и скрипом распахнулись двери. Первыми рванулись старушки,

не обращая внимания на ругательства и вой выходящих людей. Вслед плотными рядами

пошли студенты. Я рванулся обратно напуганный перспективой опасной езды, но

людская масса подхватила, потащила вперед. Меня буквально внесли в салон,

затолкали вглубь между средней и последней дверью. Самое паршивое место,

выбраться практически невозможно.

Я сцепил зубы, ухватился за поручень и расставил ноги пошире. Раз уж не повезло,

то нужно хотя бы выжить в давке. Буквально за минуту троллейбус оказался