Текст книги "Тотем Козерога"

Автор книги: Сергей Джевага

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

переполнен. Меня толкали, в ушах стоял звон от разноголосого гама. Ругались

старушки, громко ржали студенты, остальные возмущались, кто-то громко

рассказывал новости… В нос ударила убойная смесь состоящая из запаха едких

духов, мужского пота, перегара и почему-то машинного масла. Водитель по громкой

связи отчаянно ругался, подгонял замешкавшихся и угрожал расправой. Наконец, все

залезли, опять натужно скрипнули двери. Резкий толчок едва не выбил дух.

Троллейбус, словно гоночный автомобиль, рванулся с места, набрал скорость.

«Пять остановок, – подбодрил я себя. – А потом избавление…»

– Оплачиваем проезд, пассажиры! – раздался громогласный голос кондукторши.

Из кабины водителя, словно валькирия на поле боя явилась объемная женщина в

оранжевой жилетке. На толстом пальце рулон билетов, на груди маленькая, но

толстая сумка для денег. Интересно, специально подбирают? Чтоб богатырского

телосложения и отвратительной наружности? Или само собой выходит? Понятно, такая

сможет вытрясти мелочь из самого отпетого хулигана. Но как перемещаться по

салону?..

Кондукторша пошла вперед, неумолимая как горная лавина. Люди охали и ахали,

ругались вполголоса. Но каким-то образом расступались, вжимались в сиденья, едва

не садясь на руки тем же старушкам. Где-то у средней двери грянул апокалипсис.

Сборщица податей столкнулась с мужиком, не уступающим по габаритам. Они долго

пытались разминуться, осыпали друг друга отборной бранью. При этом страдали

остальные. Раздался истерический вопль женщины, едва не размазанной по двери,

заворчали мужчины…

Я отвернулся, с тоской посмотрел в мутное исцарапанное окно. За ним светило

весеннее солнце, ходили девочки в коротких юбках, сверкали островки свежей

зелени. А я в душной шумной коробке, что вот-вот вытрясет душу. Вот и наказание

за лишние минуты сна… Я попытался отрешиться от окружающего. В голове

завертелись воспоминания о вчерашнем вечере. Теперь поблекли, покрылись пеленой

забытья. Посещение холма казалось сном. Мало ли что причудится. Хотя руку отдам

на отсечение – все было. Чувствовал, видел и осознавал очень ярко. Впрочем,

никогда не жаловался на плохую память или приступы галлюцинаций, видения,

психические расстройства. Но как человек сугубо материалистичный признать не

мог, старательно забывал. Это удар по моему видению мира. Я просто не мог

объяснить невероятную быстроту незнакомки. И то как исчезла, буквально

растворилась… Нет, так нельзя. Иначе придется согласиться с существованием

ведьм, домовых, колдунов и магов, поверить Вадиму. Но я не дурак, я человек

мыслящий трезво. Реальность – в законах физики, психологии и экономики!

Троллейбус раза три останавливался. Люди выходили и заходили, раз за разом

повторялись рейды кондукторши. Салон очистился, стало просторнее. Я вздохнул с

облегчением, немного расслабился. Сказал себе: «Держись, Саня! Осталось две

остановки!»

Огляделся вокруг, просчитал ходы для отступления к двери. Так, к средней нельзя.

Там угрюмого вида рабочие. Видно, что с жесточайшего похмелья: глаза налиты

кровью, морды перекошены. Жалко расталкивать, страдают люди. Но они не самое

страшное препятствие. Рядом окопалась низкорослая бабуля с полным ведром куриных

яиц. Я бросил взгляд назад. Там плотная толпа студентов. Чтобы выйти придется

проталкивать человек семь. В общем-то, задача посильная, но хлопотная…

Внезапно на глаза попалось нечто, что совершенно выбило мысли об осторожных

маневрах. Я затаил дыхание, пригляделся. Нет, на этот раз зрение точно не

подвело. Среди студенческой братии заметил невысокую хрупкую девушку. Одета в

черные бриджи, голубенькую блузку с короткими рукавами. Но самое главное – у нее

на плече небольшая татуировка. Та самая, что запомнил ночью – черная кошка с

выгнутой спинкой. Вчерашняя ведьмочка? Или нет? А может просто девочка с похожей

тату? Лицо скрывала копна густых темных волос.

В груди тревожно и как-то подозрительно сладко екнуло. Я одернул себя. Гнаться

за едва знакомой девчонкой, которую мельком видел ночью?.. Что за глупости? Но

ноги уже сами решились на подвиг. Очнулся, лишь когда в лицо дохнуло вонью

гнилых зубов а уши заложило раскатистым басом:

– Куда прешь, недоумок? Ноги оттоптал!

– Простите! – пробормотал я, кое-как протиснулся мимо громадного неопрятного

мужика. Тот больно ткнул локтем по ребрам, глянул со злостью, что-то забурчал в

густые усы. Я не обратил внимания, попытался прошмыгнуть мимо двух женщин с

объемистыми сумками. Но тетушки стояли плотно, спина к спине, и потесниться не

желали.

– Молодой человек, вы хам! – взвизгнула одна.

– Идиот! – рявкнула вторая. – Сейчас все выходят! Куда спешишь?

– Извините! Простите! Дайте пройти! – бормотал я.

Старался не выпускать девушку из виду. Незнакомка не обратила внимания на шум –

в общественном транспорте такое в порядке вещей. Осторожно пробиралась к выходу.

Студенты охотно давали дорогу, сторонились. Собирается выйти на следующей –

понял я. Рванулся к двери, надеясь перехватить. Но завяз в плотных мокрых от

пота телах и зарычал от бессилия. Девушка остановилась у двери. Обернулась,

мазнула по толпе невидящим взглядом. Она! – сообразил я. Черты лица точеные,

немного неправильные, но очень милые. Вздернутый носик, пухлые губы. Кожа

нежная, немного смуглая… Точно! Ночная незнакомка!

Троллейбус начал замедлять ход, затрясся и резко дернулся. Непреодолимая стена

из тел рассыпалась, появилась узкая щель. Я сразу воспользовался, ловко юркнул

вперед, удерживая взглядом голубую блузку. Девушка забеспокоилась, заметила

меня. В пронзительно-зеленых глазах промелькнуло изумление и испуг. Незнакомка

резко отвернулась, прошла вплотную к двери. Я помахал рукой, крикнул:

– Девушка! Девушка, подождите!.. Мне нужно с вами поговорить!

Она сделала вид, что не слышит. Двери с грохотом окрылись, незнакомка юркнула

наружу. Я сделал последнее усилие, оттеснил плечом рослых парней. Как ошпаренный

вывалился из горячей шумной утробы, по инерции пробежал несколько шагов. Двери

троллейбуса лязгнули, прогнивший коробок задребезжал, покатился дальше. Я

огляделся и от души выругался.

Вокруг никого. Пустынно и тихо, ветер гоняет пыль, теребит ветви деревьев.

Ближайший прохожий метрах в тридцати. За спиной гудели машины, слышались далекие

голоса. Я повертелся на месте, с хрустом сжал кулаки. Ведь была прямо предо

мной, в двух шагах. За несколько секунд пока выбирался на тротуар, не могла

никуда деться. Даже если бы бежала, то увидел промелькнувшую блузочку. Но тем не

менее опять исчезла… Как такое могло случится?

Я поежился, попытался разогнать сгусток холода, что угнездился в груди. Внезапно

вспомнились слова Вадима, серьезный взгляд. Что если друг прав? И все о чем

говорил, существует? Я мотнул головой и закусил губу. Стоп, Санька! Так недалеко

и до психушки. Многое можно объяснить логически, остальное случайностями.

Фокусники и прочие шарлатаны пользуются свойством человеческой психики, жаждой

веры, дабы дурачить народ. Люди порой сами хотят, чтобы их обманули. А девушка

могла скрыться множеством различных способов: прыгнуть в такси, быстро забежать

за троллейбус, дальше на ту сторону улицы… Но почему испугалась? Я не враг ей,

плохого не желаю. Странно…

Раздалось насмешливое мяуканье, скрип когтей по твердой коре. С ближайшего

дерева спрыгнула гибкая черная тень, устремилась ко мне. Я глянул и обомлел. Эту

хитрую острую мордочку узнаю из тысяч других! Кошка подошла, потерлась о штанину

и заглянула в глаза. Ласково замурлыкала и блаженно зажмурилась, подставила

спинку.

– Багира! – обомлел я. – Как ты тут оказалась?

– Мяур! – насмешливо ответила кошка.

Присел на корточки и погладил. Попытался вспомнить оставил ли окно открытым.

Собирался в спешке, когда курил, мог по рассеянности не закрыть.

– Багира! – сказал я как можно спокойней, пригрозил. – Возвращайся! Поняла?

Беги, иначе рассержусь и неделю продержу на одном хлебе и макаронах.

Кошка мазнула хвостом по руке, мяукнула несколько возмущенно, мол, только начала

гулять, а ты назад гонишь. Я погладил еще, почесал за ухом. Чувствуя себя

несколько по-дурацки, сказал с умоляющими нотками:

– Багира, ты же хорошая кошечка! Не заставляй меня волноваться. Ладно, погуляй

немножко и сразу домой. Договорились?

Она мурлыкнула. Развернулась и легкой игривой походкой устремилась прочь. Шла

неспешно, кокетливо помахивала хвостом из стороны в сторону. Я проводил взглядом

черную как уголек фигурку, пожал плечами. Год назад впервые увидел у подъезда,

взъерошенную, исхудавшую. Пожалел и притащил домой. Обычно с уличным зверьем

много проблем, но Багира как-то сразу прижилась, одомашнилась. Оказалась

невероятно чистоплотной дамой, своенравной и игривой. Радовала и развлекала

всех. Но иногда ее вновь тянуло в путешествия. Находила лазейки, уходила через

окно, неосторожно приоткрытую дверь. Гуляла по несколько дней и возвращалась,

довольная и голодная…

Вспомнив о времени, я зашипел сквозь зубы. Ждать следующего троллейбуса или

маршрутки нет смысла. Сорвался с места и побежал по улице. Потом свернул во

дворы, испугав неизменных бабушек у подъезда, перепрыгнул через невысокий забор

и помчался дальше. Весь путь занял минут пять. Вскоре показалось здание офиса.

Обычный трехэтажный дом, в котором несколько крупных и множество мелких фирм

арендовали помещения.

На второй этаж взлетел на одном дыхании. По коридору крался на цыпочках, чтобы

не дай бог не нарваться на Федора, своего начальника. Хороший мужик, но уж очень

не любит опаздывающих и халатных. Я открыл дверь с вывеской «Рекламное агентство

Карандаш», зашел в приемную и кивнул секретарше. Ксюша болтала по телефону,

параллельно пыталась печатать. На миг запнулась, красноречиво кивнула на большие

часы. Я глянул и поморщился – пятнадцать десятого. Федя уже обошел кабинеты

художников и дизайнеров, отметил для себя отсутствующих. Значит, будет нагоняй.

Если не сейчас, то в течение дня точно.

– Ну? – спросил я и кивнул на дверь начальника.

– Злой, – шепнула Ксюша, прикрыв трубку ладонью. Поправила белую прядку, что

выбилась из прически, надула губки. – Ты же помнишь, иностранка приехала для

консультаций и обучения. Федя ее неделю всячески развлекал, знакомил с городом.

Видать запал на Грейс, а она как айсберг. В общем, бесится.

– Понятно, – кивнул я.

Как всегда окинул Ксюшу оценивающим взглядом. Куколка-блондинка, с накачанными

губками и пышными формами. Одета с иголочки. Стиль деловой, но с некоторыми

усовершенствованиями, что сводили с ума клиентов-мужчин. Многие сотрудники тоже

пускали слюни. Но секретарша оказалась крепким орешком, упорно и прагматично

искала кавалеров побогаче. Впрочем, у любой женщины бывают минуты слабости, чем

я пару-тройку раз и воспользовался…

Словно партизан я перебежками добрался до кабинета, юркнул за рабочее место.

Сразу включил компьютер, запустил файлы логотипов, что не доделал вчера. Достал

из ящика пачку бумажек с эскизами заказчиков, начал просматривать. Лицо

постарался сделать деловым и суровым, имитировал жуткую занятость.

Кабинет естественно не был лично моим. Делил с остальными работниками мышки и

планшета. Федор оказался большим поклонником западной системы менеджмента.

Поэтому старые пожелтевшие обои и грязный разбитый паркет соседствовал с

компьютерами новых моделей, различной техникой. Рабочие места тоже оборудованы

по европейским стандартам. У каждого своя ячейка из стола и полок, загороженная

с трех сторон. Очень выгодно – можно подремать или спрятаться от зоркого взгляда

сослуживцев и начальства. Хотя подозреваю, изначально задумано для того чтобы

работник не отвлекался, сосредоточился на занятии.

Никто и не заметил, что я на месте. Слышалось щелканье мышек, стук клавиш и

редкие ленивые разговоры. Понятно, работа кипит. Надо подключаться. Я выбрал

один из логотипов, стал обрабатывать. С головой погрузился в дело, отключился от

окружающего. Работа шла топорно, со скрипом. Несколько часов безуспешно

провозился с одним проектом. Оттенки совершенно не нравились. К тому же монитор

явно барахлил. Едва задавал цвет, как начинал «плыть», самостоятельно менялся на

другой. Я решил отвлечься, включил интернет и зашел в почту. Со скуки принялся

читать одно за другим. Три игриво-кокетливых письма от подружек, штук пять

стандартных рекламных посланий. И еще сообщение, один в один повторяющее

вчерашнее: «Уважаемый, Александр! Если ощущаете нечто необычное…»

Я перечитал, откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову. В душе

родилось смутное беспокойство. В свете последних событий письмо выглядело

совершенно иначе. Приобрело загадочный, непонятный смысл. Теперь ясно, что не

обыкновенный спам. Но что за бред? Или совпадение? Я поколебался, но

разозлившись, стер сообщения. Работать и еще раз работать! Нафиг эту дурь! Меня

голыми руками не возьмешь!

К двум часам дня все-таки домучил один логотип, но совершенно выбился из сил.

Работа определенно не спорилась. Кроме того жутко разболелась голова. Я фыркнул,

вытащил из ящика стола пачку сигарет и пошел в курилку. Уже у двери нагнал

удивленный голос Юры, начальника отдела:

– Бес! Неужели ты с нами?

– А где мне быть? – ответил я вопросом на вопрос, обернулся и глянул на

улыбчивую физиономию Юрия. Дурак, каких поискать. Одевается, словно

преуспевающий бизнесмен, тратиться на дорогие шмотки, костюмы. К тому же явно

перечитал Карнеги. Только так можно объяснить фальшивую улыбку и по-идиотски

счастливое выражение лица. – Вас и бомбежкой не разбудишь.

– Да-да, – улыбнулся Юра еще шире. – Работа дизайнера требует сосредоточения. Но

все равно, хоть бы ногами громче топал или поздоровался.

– Учту, – сухо сказал я и бочком протиснулся за дверь.

– Постой! – окликнул Юрий. – Раз уж здесь, то вопрос. Сегодня вечером

корпоративная вечеринка. Ты присутствуешь?

– А надо? – скривился я.

Терпеть не могу сабантуи с сотрудниками. Просто расслабиться и напиться нельзя.

Иначе на следующий день будут коситься и еще месяц втихомолку шептаться,

хихикать.

– Надо, – серьезно сказал Юра. – Команда от Федора Сергеевича поступила. Будем

привечать временную сотрудницу, Грейс Моран. Поэтому оденься получше, возьми

денег и к семи будь возле кафе «Эдем».

Примерно неделю назад в Славгород приехала англичанка, что само по себе из ряда

вон выходящее. Город провинциальный, неизбалованный посещениями заграничных

гостей. Шеф почти полгода выпрашивал консультанта по одной сложной графической

программе у западных партнеров. И те, наконец, соизволили пойти на уступки,

прислали Грейс. Я видел ее лишь издали, ибо непростая смертная. Высокая

голубоглазая блондинка с пышной грудью и вечно брезгливым выражением лица.

Ничего особенного, но Федя воспылал страстью, принялся ухаживать. А фаворитка

начальника – беда для подчиненных. Если не явишься, то чего доброго премию

снимет. Придется покориться.

– Ладно, – кивнул я. – Буду.

Толкнул дверь и выскользнул в коридор. Вдогонку полетел возмущенный вопль Юрки:

«Ты куда сбежал, куряга? А кто по заданию отчитываться будет?» Я хмыкнул и решил

не возвращаться. Сделаю вид, что не услышал. Иначе застряну, по меньшей мере, на

час, придется выслушивать укоры. Добрался до лестницы и стал подниматься на

третий этаж. Рядом с туалетом курилка – спасительное место для таких как я.

На середине пролета остановился, мотнул головой. Совершенно неожиданно накатила

страшная слабость, ноги задрожали. Я покачнулся, выронил пачку сигарет.

Нагнулся, чтобы подобрать. Но тут в глазах мигнуло, я ощутил себя лежащим на

ступеньке. Сердце бешено колотилось, в ушах шумело, а в глазах двоилось. Череп

изнутри распирало чудовищной тяжестью. На мозг обрушился сонм непонятных

образов, мгновенно сменяющихся картинок. Слух терзали шорохи, далекие голоса,

стуки, визжание. Мир потерял цвета, превратился в плоскую черно-белую

фотографию. Постепенно темнел, превращался в негатив.

Я глухо застонал, ощутил стекающую по лицу горячую жидкость. Провел пальцами,

глянул на свет. Кровь… Наверное из носа. На фоне бесцветного мира смотрелась

яркой и устрашающе-грозной, чужой… Рука изменилась. Пальцы высохли, стали похожи

на корявую птичью лапу. Выросли острые и длинные, отливающие сталью когти. Я

охнул, медленно и неуклюже перевернулся на живот, встал на колени. На глаза

попалась пачка сигарет. Я схватил, подтянулся на перилах. Раздался протяжный

скрип, железный прут ограждения с легкостью смялся в ладони. Я кое-как встал на

ноги и сделал первый шаг. Тело слушалось с трудом, суставы хрустели.

Муть перед глазами развеялась, вернулись цвета. Я ошалело огляделся: все

привычное, обыденное. Ни следа чудес, которые творились минуту назад. На руке

кровь, из носа тоже капало. Впрочем, самая обычная, темно-красная. Голова

кружилась, колени подгибались. Но все в пределах нормы, такое бывает после

обычного переутомления, высокого артериального давления. Когтей тоже нет… Я

обернулся, тяжело вздохнул. Решетка ограждения погнута, толстый железный прут

расплющен, загнут в рогалик. А как это объяснить? Никак…

Я поднялся дальше, зашел в курилку и уселся на стул. Подвинул пепельницу,

дрожащими пальцами извлек из помятой пачки сигарету. Прикурил и глубоко

затянулся.

За окном крона дерева, танцующие на ветру листики. В глаза бил яркий свет,

слепил. В голове ни мыслишки, лишь комариный звон и бесконечное удивление. Я

отыскал в кармане бумажную салфетку, вытер кровь с лица. От первой сигареты

сразу прикурил вторую.

И что теперь? – промелькнула угрюмая мысль. – Приступ неизвестной болезни или

начинаю превращаться в оборотня? Все могу объяснить, но не смятый как теплый

пластилин стальной прут. Причем собственными руками. Когда-то пробовал гнуть

проволоку. Пока сделал небольшую петельку семь потов сошло… а тут…

Размышление прервал топот ног, надсадное дыхание. В курилку вбежал Федор

Сергеевич, на ходу выхватил у меня сигарету. Долго и нервно чиркал колесиком

зажигалки. Что-то бормотал под нос, ругался. По красной лысине и толстым щекам

катился пот. Я глянул с удивлением. Никогда не видел начальника таким нервным и

злым. Обычно величественно-спокойный, флегматичный. Голос повышать умел, но

всегда сохранял невозмутимый вид.

В свои тридцать пять Федор сумел основать рекламную фирму, достиг определенного

положения в обществе. Во многом благодаря холодному мышлению, умению общаться с

людьми, искать компромиссы. И сколько помню, всегда сохранял присутствие духа,

никогда не психовал. Не человек, а концентрированный разум, находчивость,

хитрость и спокойствие. На голову выше меня, плотный и широкоплечий. Одет в

строгий костюм, галстук и безупречно чистую рубашку. Лицо круглое, холеное.

Волос мало, облысел рано. На макушке вообще блестящий пятачок, словно тонзура у

монаха-католика. Губы тонкие, нос картошкой. Но комическое и несуразное

исправляли глаза – серые, с темными крапинками. В них твердость алмаза,

спокойствие леса, уверенность и непоколебимость гор.

Но сейчас на Феди лица не было. Красный и вспотевший, взъерошенный словно

воробей. Галстук болтался как дохлая змея, рубашка расстегнута почти до пояса.

Глаза бегающие, блестящие.

Начальник несколько раз затянулся, глянул на меня.

– Сашка, хоть ты мне скажи, – быстро произнес он. – Что нужно женщинам?

– Все, – прохрипел я без раздумий. Гул в голове стих, и я обрел способность

мыслить. – Деньги, положение в обществе, сильный самец, переживания, секс, цветы

и драгоценности. Женщины чаще сами не знают, чего хотят. И поэтому стремятся

подгрести под себя все, до чего могут дотянуться. Но ощущение безопасности,

комфорта – преобладающие.

– Бабы – самые холодные и прагматичные существа на свете, – согласился Федор. –

Тогда почему мы их любим?

– А есть выбор? – проворчал я. – Любви, кстати, не существует. Игра гормонов, не

более. Но так сложилось в ходе эволюции, что без женщин не обойтись. Впрочем,

есть конечно и однополая… э-э-э… дружба. Но фи… просто фи.

– Ты прав, – кивнул директор, в три затяжки докурил сигарету. Отшвырнул окурок и

потянулся за новой. Видно, что немного пришел в себя, успокоился. – Грейс из

меня душу вытрясла. Думал, мне за тридцатник, холостяк… Бабью натуру изучил от и

до. Но Моран прямо зачаровала…

– Даже так? – фыркнул я, выдавил на губах слабую улыбку. Голова еще кружилась,

меня поташнивало. Говорить трудно.

– Не веришь, – понял Федор, посмотрел на меня с затаенной болью в глазах. – Я

тоже не верил. А тут хлоп… и попался на крючок. Совсем с ума сошел. Она, дура,

то пальчиком поманит, то нарычит и оттолкнет.

– Не верю, – кивнул я.

Федор глянул на меня с тоской. Достал платок и вытер пот со лба. Сигарета

помогла, начальник взял себя в руки.

– Как знаешь, – пробормотал он. Тряхнул толстыми щеками и добавил уверенней: –

Тебе полагается выговор за опоздание.

Я скривился, развел руками. Глянул на Федю, хотел сказать что-то в свое

оправдание. Но вместо этого застонал. Сюрпризы с сознанием продолжались. Вокруг

директора появилась едва заметная светящаяся дымка. Около головы ярче, у рук и

ног почти невидимая. Цвет фиолетово-синий, очень насыщенный. Но у головы и в

районе груди кроваво-красная, болезненная. По нервам стегануло током. В мозг

хлынули переживания, образы: боль и страх, восторг и грусть, злость, бессилие,

страсть… Я зажмурился, зашипел. Пришло осознание того, что ощущения не мои, а

Федины. Сквозь гул крови в ушах прорвался громыхающий голос начальника:

– Сашка, ты что такой бледный? Заболел?

Открыв глаза, я глянул на обеспокоенное лицо Федора. Дымка никуда не делась. Но

если смотреть под другим ракурсом становилась бесцветной, незаметной. А когда

падали прямые солнечные лучи – сочной, густой…

– Да как-то нехорошо, – прохрипел я. – Наверное, несвежие продукты.

Директор задумался, украдкой потянул носом надеясь уловить запах перегара. Но

понятно ничего не обнаружил. Похлопал по плечу, прогудел:

– Иди домой, Сашка. Мне больные работники не нужны.

– А что со срочными логотипами? – возразил я.

– Хрен с ними! – по-барски махнул рукой Федя. – В понедельник доделаешь. Кстати,

ты себе контактные линзы поставил? Какие-то странные – светящиеся. Гонишься за

техническими новинками, гонишься, а они растут как грибы под дождем. Надо будет

себе купить, попугать знакомых…

Директор с отвращением посмотрел на недокуренную сигарету, затушил в пепельнице.

Тяжело вздохнул, словно перед нырком в воду, и вышел из курилки. Я еще некоторое

время слышал шаркающие шаги, что постепенно становились тверже, увереннее.

Все-таки не хлюпик, сильный человек. А перед подчиненными нельзя раскисать,

иначе уважать перестанут.

Шлейф чужих эмоций истончился, отпустил измученный мозг. Я очнулся, тупо

посмотрел на истлевший окурок с длинным наконечником рыхлого серого пепла.

Отбросил, вскочил со стула и, пошатываясь, побрел в туалет. Крутанул кран,

поплескал холодной водой в лицо. Набрал в пригоршню и вылил на голову. И так еще

пару раз. Посмотрел в зеркало. Федор оказался прав. По радужкам глаз разлилось

синеватое свечение. Я недоуменно хрюкнул, всмотрелся внимательнее. Да, ободки

горели будто неоновые. Ближе к зрачкам свечение тускнело, становилось слабым,

фосфоресцирующим. Кроме того лицо неестественно бледное, под глазами темные

мешки.

– Привет, мутант! – пробормотал я, и кисло улыбнулся сам себе. – Твою мать! И

что делать?.. Хм… Знаю, идти в больничку. В больничке тебя вылечат. А если не

получится, то сделают подопытным крольчонком. Жить будешь недолго, зато

интересно.

Я вздрогнул напуганный собственными думами. Развернулся и вышел из туалета,

побрел в кабинет. Мысли мельтешили, словно молекулы газа под микроскопом. Череп

трещал и раскалывался от запредельных перегрузок.

Едва переступил порог комнаты, как налетел Юра.

– Ты где ходил? Тут Грейс заходила. Причем к тебе. Хотела ознакомиться с

процессом работы рядового дизайнера, чтобы составить программу обучения. А ты

как в воду канул…

Я поморщился, отвел взгляд и пошел к рабочему месту. Собрал ворох бумаг со

стола, бросил в ящик. Жестоким щелчком по кнопке питания выключил компьютер.

Пробурчал не оборачиваясь:

– Юр, сделай милость, отвали. Меня шеф с работы отпустил. Пусть англичанка с

тобой поболтает.

Над ячейками показались головы сотрудников, раздались сдавленные смешки.

Начальник отдела выпучил глаза, хватанул ртом воздух как рыба, выброшенная на

берег.

– Как же так? – возопил он. – А логотипы?

– Хрен с ними! – с удовольствием повторил я фразу Федора. – Все вопросы к шефу.

– Я проверю! – зловеще пообещал Юра и побагровел.

– Валяй! – разрешил я.

Он грозно надул щеки и пулей вылетел за дверь. А я присел в кресло, попытался

унять дрожь в пальцах. Меня начало знобить, голова опять закружилась. Повторный

приступ? Весьма вероятно…

– Саш, помоги пожалуйста! – раздался голос Тони, полненькой женщины-дизайнера. –

Принтер не хочет работать. На печать отправляю, бумага есть. Но даже не

шевелится.

– Хорошо, – просипел я.

На негнущихся ногах прошел в угол кабинета, остановился перед столом с дорогущим

большеформатным «Эпсоном». Включил и отключил питание, потрогал шнуры в

разъемах. Сенсорная панель мигнула, на маленьком экране всплыло недоуменное:

«error». Я нахмурился, почесал затылок. Когда притащили оборудование, было лень

читать толстенное руководство. Теперь придется действовать по-русски – с помощью

молотка и матери… Открыл защелку, поднял крышку и с видом знатока уставился на

непонятные механизмы. Несколько валиков, куча проводков, полозья и толстый

черный барабан. В нем должен быть цветной порошок, что сыпется на бумагу, а

сверху пробегает лазерная головка, прижигает… Вроде бы так. Я присмотрелся к

барабану – точно, закреплен плохо. Штифты не до конца зашли в направляющие, и

чересчур умная техника решила, будто его вообще нет на месте.

Я засунул руку в нутро принтера, потянулся к барабану. И тут меня настиг второй

приступ. В груди родился сгусток тепла, разлился по телу. Я остолбенел. Принтер

выглядел совершенно иначе. Коробок – призрачная серая оболочка, внутри – клубок

светящихся нитей, разноцветные комочки, точки и пятна. Провод питания –

синеватый огненный жгут… Я ощутил приятное покалывание, посмотрел на руку. Кисть

окружал ореол белого света, между фаланг и кончиков пальцев проскакивали злые

голубоватые искры. В нос ударил знакомый запах озона.

Инстинктивно я дернул рукой, случайно прикоснулся ладонью к полозьям принтера.

Сухо затрещало, раздалось противное шипение. Переплетение мерцающих нитей

вспыхнуло и погасло. По металлическим частям агрегата запрыгали маленькие

ветвистые молнии, попробовали на вкус пластмассу и брезгливо отпрянули. Нос

пощекотала вонь горелой проводки. Потянулся тоненький черный дымок,

свидетельствующий о бесславной кончине дорогого аппарата.

Я торопливо захлопнул крышку и выдернул шнур из розетки. Ладонь спрятал в

кармане – с пальцев еще сыпались искры.

– Горелым воняет! – с удивлением воскликнула Тоня.

– Короткое замыкание, – быстро ответил я. – Накрылся принтер.

– О боже! – огорчилась женщина. – А я говорила Федору Сергеевичу, что проводка

плохая.

– Да-да, – подхватил я. – Предохранители не выдержали!

С невинным видом отошел от стола, медленно направился к двери. Пора рвать когти!

Иначе о чем-то догадаются, начнутся вопросы. Тоня еще сокрушалась по поводу

поломки оборудования, ее поддержали другие сотрудники. Стали ругать старую

советскую электросеть, ненадежную технику и прижимистость директора, что пожалел

денег на хороший блок бесперебойного питания.

Зашел угрюмый Юра. Бросил на меня грозный взгляд и процедил сквозь зубы:

– Иди, Сашка, отдыхай. Таможня дала добро.

– Я ж говорил, – пробормотал я. Покачнулся, с трудом сдержал приступ тошноты.

Вокруг начальника отдела та же бледная дымка, только гниловато-зеленая, с

черными всполохами.

– Но чтоб вечером был в кафе! – твердо сказал Юрий, сложил руки на груди. – Мне

плевать как будешь лечиться. Если не явишься, устрою веселую жизнь. Иностранку

надо принять в коллектив, дать знать, что ценим и любим.

– Хорошо, – кивнул я.

Проскользнул мимо Юры, толкнул ногой дверь и помчался по коридору. Старался не

смотреть по сторонам, на приветственные возгласы знакомых просто кивал, бежал

дальше. Вихрем вылетел из здания. На тротуаре остановился, глубоко вздохнул.

Немного полегчало. Уже медленней направился в ближайший парк, нашел относительно

безлюдную аллейку и плюхнулся на лавку. Подставил лицо ласковому солнцу,

прохладному ветерку.

Осмотрел ладонь, сжал и разжал кулак. Вновь ничего особенного. Ни искр, ни

свечения. Зрение пришло в норму, отступила тошнота и головокружение. Все

нормально… Но в груди новое, неведомое ранее ощущение. Щекотка, теплая и

невероятно приятная искра.

Я прислушался к чувству, потянулся разумом. Когда-то занимался восточными

единоборствами. Перед тренировками приходилось медитировать, настраиваться на

определенное действие. Сейчас попытался вспомнить ту практику, проникнуть мыслью

в глубины собственного сознания. Первое время ничего не получалось, мешал шелест

листьев, далекий гул транспорта. Но я отрешился, укрепил волю и отбросил внешние

ощущения. Постепенно погрузился в кромешную темноту. Но вскоре чернота расцвела

всеми цветами радуги, плавными потоками и линиями. С удивлением я узнал в узоре

собственный организм. Что-то подсказало, красные, зеленые и синие нити – токи

внутренней энергии, довольно привычные и родные. Но где-то посередине маленький

и яркий золотистый шарик, пульсирующий, горячий. Я сконцентрировал внутреннее

зрение, потянулся мыслью. И сразу понял, что золотистое не инородное, не чужое…

просто новое. Шарик то тух, то ярко возгорался, бился неровно, дергано.

Потихоньку подстраивается под пульсацию тела. Я решил помочь, осторожно

прикоснулся. Шар сразу отреагировал, вспыхнул как маленькое солнце. По нервам

стегануло резкой болью и транс едва не прервался. Но каким-то образом мне

удалось удержать состояние. Еще раз тронул огонек, теперь намного осторожнее.

Ощутил ритм и попытался подстроить под пульсацию организма. Трудная задача –

шарик то ускорялся, то почти не двигался. Однако мне удалось немного совместить

частоты. Не идеально, но ближе к истине. Боль утихла, зеленые и синие нити стали

наливаться золотистым.

По телу прошла волна тепла, в уши ворвался привычный городской шум. Глаза

заслезились от яркого света, солнце светило прямо в глаза. Я прищурился, пересел

в тень, отбрасываемую ближайшим каштаном. Воровато огляделся. Но прохожих

поблизости нет, место глухое. Выставил перед собой ладонь, представил…

Защекотало сильнее, по пальцам с сухим треском запрыгали искорки.