Текст книги "Лунное сердце - собачий хвост"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

– Негодяй! – ноздри Бикешкина раздулись от гнева. – Каков мерзавец!

Стрельников плеснул в рюмки еще немного коньяка и продолжил:

– “Уэллс” с ампулами уже ушел в полет, когда Интерпол, наконец-то, сел на хвост руководителю той европейской фирмы – в их оперативных разработках он проходил под кличкой “Фирмач”. Но выяснить, с кем он контачил в подмосковном Центре, никак не удавалось. Поэтому Интерпол попросил Лёву Зайчонка якобы случайно обнаружить одну из ампул. Европейские сыщики надеялись, что агент “Фирмача” в нашем ЦУПе забеспокоится и как-то себя проявит…

– Но никто не ожидал, что он проявит себя таким образом, да? – с язвительной усмешкой закончил Бикешкин. – Под угрозой оказалась жизнь всего экипажа лунной станции!

– Согласен, – генерал виновато опустил плечи. – Тут сыщики немного не додумали… Да и Янчук их перехитрил: он действительно запаниковал и вышел на связь с “Фирмачем”, однако вел разговор, меняя голос с помощью специальной компьютерной программы. Но Зайчонок все равно его переиграл. Вы знаете, что он за трое суток соорудил в стыковочном отсеке систему управления, газовые двигатели и радиопередатчик? Из подручных материалов, своими руками! Ну, а потом связался с ЦУПом в Хьюстоне и с нашей помощью заставил Янчука раскрыться.

 

16

– Земля, даю старт системе, – Стелла “Ночка” Уилсон щелкнула тумблером и раструб концентратора выстрелил в сторону Луны тонкой и яркой солнечной нитью.

Прошел всего месяц со дня, когда я достал злополучную ампулу из установки “Сплав”. А сколько событий включила в себя эта тридцатидневка! Аварии на станции, мой полет на “Кентавре”, разоблачение Янчука… И спасательную экспедицию на “Мудре”, когда “Ночка” и Хосе, ориентируясь по радиомаяку на моем “космолете”, состыковались с “Очумелыми ручками”, и уже вместе мы вернули отсек в состав “Инолуса”.

Теперь вот новый выход в космос. Из уникальных кристаллов, полученных на “Сплаве”, мы смонтировали концентратор энергии. Внизу, на лунной базе “Селена”, ребята сконструировали приемник, который имитирует все препоны, ожидающие энергетический луч при прохождении земной атмосферы. Такой же имитатор установлен и на корпусе “Инолуса” – там, в зоне ферменных конструкций, на всякий случай подальше от исследовательских и жилых модулей. Мы собираемся устроить двойную проверку.

– Потеря мощности – полпроцента! – голос Маши Серовой звенит от радостного возбуждения. – Ребята, всего полпроцента потерь после прохождения атмосферы! Даю обратный старт!

Теперь огненная спица протыкает пространство с поверхности Луны и упирается во второй приемник на фермах “Инолуса”.

– Есть сигнал! – в один голос орут Астрид и Хосе в наушниках скафандра. – Потеря мощности на имитаторе атмосферы – тоже полпроцента!

– Трофимыч, теперь не нужны тепловые и атомные электростанции, не будет больше Чернобылей и Фукусим… – “Ночка” в белоснежном скафандре неуклюже поворачивается в мою сторону. – Достаточно всего лишь одного стометрового зеркала на геостационаре, чтобы обеспечить электричеством весь земной шар! Лёва, мы только, что подарили людям новый источник энергии! Новое Солнышко!

На стекло ее гермошлема опущен темный светофильтр, но мне кажется, что я вижу широкую белоснежную улыбку Стеллы и ее горящие восхищением глаза.

Мне сейчас не хочется думать, что уже завтра наверняка найдется некто, кто захочет использовать солнечный концентратор совсем по другому, – чтобы держать под прицелом города, страны и целые континенты. Я знаю, что сделаю все, чтобы этого не случилось.

Поэтому я улыбаюсь Стелле в ответ и киваю:

– Маленькое Солнце для всей Земли!

 

 

Как я создал Мухосранский

отряд космонавтов

 

В апреле минувшего года, аккурат во Всемирный день космонавтики, у нас в Мухосранске провозгласили демократическую республику. Наверное, поэтому нам, мухосранцам, почти сразу же перестали платить пенсии и зарплаты. Последний раз деньги выдали в июне – и баста. Девять месяцев прошло, но не гроша из “общественной кассы” в мой личный бюджет так и не упало.

К маю нынешнего года денег у меня осталось совсем мало – последние сбережения. Те, которые на самый черный и чернее уже некуда день. Поэтому решил жить очень экономно, на десять гривен в неделю: четыре с полтиной – на баночку горчицы, шесть тридцать – на батон хлеба. Ну, и плюс еще есть трехлитровая банка с солеными огурцами – довоенная, позапрошлогодняя.

Батон заранее поделил на четырнадцать почти одинаковых кусочков – по весу. Это из расчета на день по два кусочка. Чтобы, значит, на всю неделю хватило. Огурчики порезал вдоль, половинками.

Утром завтракаю. Половинка огурчика, кусочек хлеба, стакан чая. Правда, заварки у меня к тому времени уже месяц как не было, и кофе закончился еще перед новогодними праздниками. Поэтому пью обычный кипяток. И, ясное дело, без сахара. Потому что сахарок, сами понимаете, тоже давно уже тю-тю.

Потом иду на работу. Пешочком, бодрым шагом. Если резво шагать, дохожу ровно за полтора часа. Работает наша контора с восьми утра, поэтому из дому приходится выходить самое позднее в половине седьмого. Рано, зато двигаешь по свежачку. Идешь, бывало, а ветерок шаловливый, еще по-зимнему холодный, тебя водяными капельками в лицо балует – экономия тоже ж, умываться не надо, воду тратить, мыло там всякое. Только успевай платочком щеки да глаза протирать. Приятная процедура, закаляет и бодрит.

Поэтому на работу прихожу уже в тонусе. Два стакана кипятка – и можно заняться делами.

Часов в десять – снова чаепитие. Хорошо-то как! Даже немного согревает. А то так – зябковато, утренняя температура в моем кабинетике где-то около пятнадцати градусов, стабильно, изо дня в день. Нет, конечно, когда надышу, так теплеет. Где-то уже ближе к обеду.

Обед. На кусочек хлеба намазываю горчичку. Помните анекдот? “Сеня, вы бутерброды намазывайте, намазывайте” – “Изя, так я их таки намазываю…” – “Нет, вы накладываете, а нужно намазывать, намазывать!” Вот так и я. Тоненьким слоем. На хлебушек. Чтобы на неделю той горчички из баночки хватило.

И кушать нужно, знаете ли, горчичкой вниз, на язык. Тогда в нос шибает быстрее. Дышишь чаще и глубже, жуешь медленнее. А значит, время обеда растет. Ну, и удовольствие от приема пищи возрастает соответственно.

Покушал. Чаек попить, как же без этого? И теперь уже можно оторваться на всю катушку – стаканов пять к ряду. Желудок после обеда должен быть полным!

То, се, – вот и конец рабочего дня. Выползаю из родной конторы на ясно солнышко. Как там в песне? “Я шагаю с работы усталый…” Назад, домой, уже можно не торопиться. Поэтому вместо полутора часов дохожу за два. Гуляю, то есть, воздухом дышу. Врачи говорят, что для здоровья это пользительно.

Вечером не ужинаю. “Ужин отдай врагу”, знаете поговорку? Мысленно пересылаю вечернюю еду президенту соседней державы. Думаю, ему приятно ощущать мою ежевечернюю заботу.

Снова чай – три стакана. Зубы почистить остатками мятной пасты – так меньше есть хочется. Ну, и в кроватку, баиньки.

Ночью спится спокойно, хорошо. И сны снятся сладкие. Про то, как кушаю жаренную картошку с салом. Или бутерброд с сыром и колбасой. Вкусно!

Ну, и вот в таком спортивно-спартанском режиме продержался я ровно пять дней.

А в пятницу, в обед, все и началось…

Сижу, кушаю, горчичкой наслаждаюсь. И вдруг чувствую: меня повело. Легкое такое головокружение наметилось, поплыло все, а тело сделалось словно невесомым.

“Ну, вот и пипец тебе небесный настает, – думаю. – Доэкономился, дурачина!”

От такого мысленного расстройства я слегка даже дрыгнул ногами. Ну, так,  чуть-чуть, кончиками носков дернулся.

И – о, чудо! Взлетел со стула, выплыл из-за стола и медленно стал подниматься вверх. На душе сделалось радостно, телу стало приятно – я только темечком немного зашибся, когда голова с потолком соприкоснулась.

Вишу в пространстве, созерцаю просторы родного кабинета и видом за окном любуюсь.

“А может это у меня бред начался? – подумалось вдруг. – На почве, скажем прямо, моего продвинутого аскетизма?”

Ущипнул себя за локоть, ойкнул – больно! Значит, не брежу. И не заснул за столом, хлеба с горчичкой накушавшись. Ну, вот и хорошо! Вот и ладненько!

Стал я осваиваться. Летать, то есть, учиться. Минут пятнадцать витал под потолком комнаты, приноравливался. Потом решил выбраться в коридор. Открыл двери и выпорхнул.

Лечу по коридору – он у нас в конторе длинный, метров сто, – и со всеми здороваюсь. Наше, мол, вам с кисточкой, дорогие господа и милостивые товарищи! Народ на меня испуганно косится, но на приветствие отвечает. Некоторые и себе на цыпочки становятся, руками машут – знать, тоже полетать хотят. Только ничего у них не получается. Потому что технологией полета не владеют. Диета и режим – моя тайна, мой секрет, мое ноу-хау.

Вылетаю на улицу. Лечу осторожно, отталкиваясь пальцами от стен домов. Тут главное не переборщить, чтобы в небеса совсем не сорваться. Потому что обратно уже не вернешься – от туч и облаков в обратном направлении не оттолкнешься, опорная среда не та.

Лечу к Дому нашего родного мухосранского правительства. Надо же поделиться радостью летания с руководством демократической республики, или нет?

На перекрестке стоит блок-пост, наряд из трех камуфлированных ребят. Сверху похожи на ниндзя-черепашек – маленькие такие и забавные до ужаса. Миротворцы же, “голубые каски” то есть.

Увидели меня, окаменели, челюсти отвалили. Потом очухались, стволы автоматов наставили.

– Эй, – кричит старший – тот, который в розовой балаклаве с синими цветочками, – ты – кто? Вражеский беспилотник?

– Я – Карлсон, который живет на крыше, – смеюсь в ответ и машу рукой. – Привет, братцы!

– Карлсон? – глаза старшего вылазят из прорезей балаклавы. – Из Евросоюза?

Стволы “калашниковых” нервно дергаются. Вот-вот плюнут в меня свинцовым горохом.

Ну, вот нет у людей никакого чувства юмора!

– Спокойно, гвардия, – говорю. – Что, не видите? Я – авиация нашей демократической республики!

– А почему летишь без камуфляжа? – старший подозрительно щурится.

Есть же такие вредные и дотошные типы!

– Я – гражданская авиация, – терпеливо объясняю с высоты. – Лечу по маршруту “Хацапетовка – Мухосранск” с почтой для нашего правительства.

Магическое слово “правительство” отворяет врата небесные.

– Так бы сразу и сказал! Пролетай! – машет рукой старший блок-поста. – Не создавай затор на воздушной трассе!

Лечу дальше. Вот и Дом правительства. Крыша, на которой какой-то шалунишка написал и нарисовал все, что думает о президенте соседней державы. Террорист с графоманским уклоном и талантом порнографа-аниматора, не иначе.

Опускаюсь вдоль фасада здания, ищу окна “Третьего тысячелетия” – главной газеты нашей маленькой страны, совершенно затерявшейся на просторах огромного континента. Ага, вот и они, окошечки, ночным дождиком вымытые. Вглядываюсь сквозь стекла. Редактор Борька Борев, по совместительству депутат Республиканского парламента, священнодействует над клавиатурой, очередной опус кропает для завтрашнего номера. Трудяга-парень…

Стучу согнутым пальцем в окно. Борев поворачивается лицом ко мне, округляет глаза. Жмурится и крестится. Что-то шепчет под нос.

Барабаню снова, настойчиво, ору:

– Борька, хватит молиться! Я не призрак! Открывай окно, давай посадку!

Борев, наконец, приходит в себя открывает створку окна. Я проникаю внутрь здания, повисаю под потолком редакции рядом с засиженной мухами люстрой.

– Т-ты это что? – Борев таки еще окончательно не взял себя в руки, голос дрожит, на щеках – бледность до синюшности.

– Левитирую, – поясняю, многозначительно подмигивая. И с ходу говорю:

– Вот решил поставить на практические рельсы создание авиации в нашей молодой демократической республике. А может даже и родить нашу демократическую космонавтику – хотя это как карта ляжет.

Борька икает. Наверное, от потрясения и восхищения.

– Поможешь встретиться с руководством страны?

– Ага! – Борев шмыгает носом. – Только, чур, ты мне потом дашь интервью для завтрашнего газетного выпуска!

– По рукам! – киваю из подпотолочья. – Веди к начальству!

И он меня ведет. Точнее, тащит за руку. Совсем, как воздушный шарик.

Президент демократической республики товарищ Бенедикт Игогоевич Потицкий в послеобеденное время как раз потеет в своем кабинете. Все решает важные народно-хозяйственные проблемы, дорогой и любимый наш руководитель.

– Вот, – говорит Борев, указывая на меня, когда мы, миновав приемную, входим в кабинет – точнее, Борька входит, а я влетаю, – у городской общественности есть предложение создать авиакосмические силы страны!

– Вижу, – важно кивает товарищ Потицкий, сыто отрыгивает и задумчиво принимается ковыряться мизинцем в зубах.

Все правильно, президент страны и должен сытно и много кушать. Чтобы, значит, денно и нощно думать, как прокормить родной народ.

Взгляд президента оценивающе скользит по моему стройному телу.

– Это сколько ж гороха нужно потребить, чтобы тебя так вспучило и над землей приподняло! – говорит Бенедикт Игогоевич восхищенно.

– Причем тут горох? – обижаюсь я. – Технология полета у меня совсем  другая, не газогороховая!

– А вот это хорошо! – облегченно вздыхает камрад Потицкий и платочком с камуфляжно-зелеными пятнами вытирает свой высокий лоб государственного мужа. – А то у нас с горохом в республике напряженка!

– Обойдемся без гороха! – я ему ободряюще подмигиваю. – Мы создадим авиацию и космонавтику по совершенно другой технологии!

Президент плямкает губами, задумывается. А потом спрашивает:

– А вот объясните, мужики, на фига нам вообще эта космонавтика? Может, ну ее на…?

– Ну, ты даешь, Беня! – Борька Борев немедленно вклинивается в разговор. – Как это, на фига? А военные перспективы? Оденем всех наших пацанов в скафандры – и высадим десант в тылу противника! Нас же там с неба никто не ждет!

– Это точно! – президент чешет пальцем покатый затылок. – Ладно, уговорили, общественники! Создаем военно-космический отряд!

И мы создали.

В одно прекрасное утро – после пятидневного горчично-огуречного поста по моей методике – все доблестные войска нашей Мухосранской Демократической Республики, все ее министры и должностные лица во главе с самим Бенедиктом Игогоевичем надели противогазы и водолазные костюмы и изготовились к старту.

– Три, два, один – толчок! – скомандовал я.

Десятки тысяч ног одновременно ударили в грунт – так, что едва не своротили нашу планету с орбиты. Зелено-камуфляжное войско взвилось над землей и стало подниматься в небеса. Совсем скоро оно скрылось за тучами. И его никто и никогда больше не видел.

С тех пор прошло уже полгода. После отлета в небесную экспедицию наших демократических космонавтов жизнь в Мухосранске почти сразу же вошла в нормальную колею. Войнушка как-то сама собой закончилась, все просто перестали стрелять друг в друга, и теперь нам снова вовремя платят и зарплаты, и пенсии. С первой получки я на радостях “оторвался по-черному”, на объездной дороге, – куда до сих пор не могу вспомнить, как попал, – познакомился с хорошенькой девушкой, и вскорости женился. Как только стал нормально питаться, способность летать я, конечно же, утратил – тело потяжелело, набрало килограммы, духовной подъемной силы для полета уже не хватает. Но я не жалею. И в жизни на Земле есть свои прелести, согласитесь.

Все у нас в Мухосранске теперь хорошо. Вот только жена, которой я как на духу рассказал мою “полетную” историю, иногда меня пилит.

– Ты – террорист и диверсант, – говорит. – Как ты мог отправить все это мухосранское воинство в космос? А если они высадятся на Луну? И создадут там Лунную Демократическую Республику? Ты что, хочешь, чтобы лунатикам перестали платить зарплаты и пенсии?!

– Не высадятся, – машу в ответ рукой. – Я же так и не научил мухосранцев двигаться в космическом пространстве. А сами они не додумаются по причине острой мозговой импотенции. Так и будут теперь стаей до скончания времен лететь в космосе. И, кстати, нет, моя дорогая, на Луне никаких “лунатиков”-лунян. Это довольно маленькая планетка, совсем без воды и воздуха. Поэтому жить на ней нельзя!

 

 

Лунный проект

 

Поздним вечером 21 июля 1969 года американский астронавт Нейл Армстронг осторожно спустился по лестнице космического корабля “Орел” и ступил на поверхность Луны. Телевизионная передача об этом событии шла в прямом эфире, и весь мир, за исключением СССР и Китая, затаив дыхание, следил за первыми шагами человека по лунной поверхности. Советские люди узнали о выдающемся успехе США в исследовании космоса только в конце следующего дня – в программе “Время”, перед спортивными новостями, был показан полутораминутный репортаж.

Американские астронавты еще шесть раз стартовали к Луне, но наши газеты и телевидение не баловали народ информацией о победах Америки в космосе. Пилотируемая программа США по исследованию Луны была представлена ошибкой, ненужной тратой средств. В противовес ей непомерно выпячивались полеты советских автоматических станций, впервые обеспечивших доставку на Землю образцов лунного грунта. Мало кто из людей, не связанных напрямую с космонавтикой, знал, что в СССР существовала своя программа пилотируемых полетов к Луне.

Советская лунная программа включала в себя два этапа: первый – облет Луны пилотируемым кораблем, второй – высадка советского космонавта на лунную поверхность. Для реализации первого этапа должен был использоваться двухместный космический корабль Л-1, который предполагалось вывести в космос с помощью ракеты “Протон”. Первоначально планировалось, что корабли для облета Луны будет готовить конструкторское бюро, которым руководил В.Н.Челомей. Но после смещения в октябре 1964 года Н.С.Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС все работы по лунной программе перешли в руководимое С.П.Королевым конструкторское бюро. Не последнюю роль при принятии этого решения сыграл тот факт, что в КБ Челомея работал сын Хрущева Сергей. Это изменение космической программы замедлило работы по созданию корабля для облета Луны почти на два года – только в 1966 году началась сборка нескольких Л-1 на заводе в Подмосковье.

 В начале 1967 года корабль был готов к старту. Перед стартом к Луне в пилотируемом варианте требовалось провести испытания корабля в автоматическом режиме как в околоземном пространстве, так и на лунной трассе. Для решения первой задачи были осуществлены два запуска корабля Л-1 под наименованием “Космос-146” и “Космос-154”. Вторая часть испытаний была проведена в рамках программы “Зонд”. Космический корабль “Зонд” был создан на основе многофункционального корабля “Союз”, разработка которого началась еще в 1962 году. Отличие от “Союза” состояло в том, что вместо шарообразного орбитального отсека был пристыкован конический отсек научных приборов, а бортовые системы корабля были доработаны с таким расчетом, что обеспечить пребывание двух космонавтов в течение недели в спускаемом аппарате объемом около 4 кубических метров.

Первый запуск “Зонда” оказался неудачным. При монтаже на космодроме были перепутаны цепи коммутации, и разгонный блок ракеты-носителя вместо разгона включился на торможение. Корабль был потерян.

Следующий запуск был наполовину успешным. Запущенный 15 сентября 1968 года “Зонд-5” облетел Луну и впервые в истории космонавтики вернулся на Землю. Правда, перед самой посадкой отказала система астроориентации и сесть пришлось не на территории Советского Союза, а в акватории Индийского океана. При спуске перегрузки достигали 20 единиц, но, тем не менее, пассажиры “Зонда-5” – черепахи – прекрасно перенесли полет.

Третий старт “Зонда” закончился катастрофой. В турбонасосный агрегат двигателя попала резиновая технологическая заглушка, подача топлива прекратилась. Ракета-носитель “Протон” через несколько секунд после старта упала на землю и взорвалась.

Последний испытательный старт лунного корабля также был аварийным. “Зонд-6” облетел Луну, сфотографировал ее обратную сторону и вернулся на Землю. Но при полете в атмосфере неожиданно вместе с теплозащитным экраном отстрелились и стропы парашюта. Корабль упал с высоты нескольких километров и разбился. К счастью, фотопленки, отснятые автоматом в районе Луны, сохранились, что и позволило советским ученым получить очень четкие фотографии как самой Луны, так и Земли, сфотографированной с лунной орбиты.

Как знать, если бы полет “Зонда-6” оказался полностью успешным, может быть, в середине декабря 1968 года к Луне отправился бы первый советский пилотируемый корабль. К этому полету были подготовлены два экипажа космонавтов: в первый экипаж вошли А.А.Леонов и О.Г.Макаров, во второй – В.Ф.Быковский и Н.Н.Рукавишников. Но авария с парашютной системой “Зонда-6” убеждала – посылать космонавтов в окололунную экспедицию было пока небезопасно.

А тем временем в США на космодроме на мысе Канаверал готовился к облету Луны американский пилотируемый корабль “Аполлон-8”. К декабрю 1968 года корабль был трижды испытан в космосе на околоземной орбите, причем один раз – в пилотируемом варианте. Теперь США готовились отправить в экспедицию вокруг Луны трех астронавтов. 21 декабря 1968 года Френк Борман, Джеймс Ловелл и Уильям Андерс стартовали в космос и спустя три дня облетели Луну. Полет завершился успешным приводнением “Аполлона-8” в Атлантическом океане. Люди впервые совершили полет к другой планете.

Итак, мы не облетели Луну первыми. Пропагандистский эффект, который мог бы дать такой полет Советскому Союзу, не был достигнут. Отчасти поэтому, правительство охладело к лунной программе. Академику В.П.Мишину, который после смерти С.П.Королева в январе 1966 года стал Главным конструктором корабля Л-1, удалось “выбить” разрешение еще на два беспилотных старта к Луне. Полет “Зонда-8” был полностью успешным, а вот у “Зонда-7” в полете произошла разгерметизация корпуса. Планы пилотируемого облета Луны советским экипажем были похоронены окончательно.

Но еще велись работы по второму этапу лунного проекта – высадку советского космонавта на Луну должны были обеспечить сверхмощная ракета Н-1 и космический корабль Л-3. Решение о создании тяжелой ракеты, способной вывести на околоземную орбиту нагрузку около 40-50 тонн, было принято правительством Н.С.Хрущева еще в 1960 году, примерно за год до официального объявления президентом США Дж.Кеннеди программы полета на Луну корабля “Аполлон”. Несколько позднее при АН СССР для разработки научной программы полета был создан специальный Лунный комитет.

Первоначально старт Н-1 планировался на 1963 год. Это был совершенно нереальный срок. Человек едва шагнул в космос, всего лишь несколько одноместных кораблей облетели Землю – и вдруг сразу лунная экспедиция. Следовало сначала накопить опыт полетов, решить ряд серьезных технических проблем. Поэтому сроки начала работ над сверхмощной ракетой постоянно сдвигались, в первоначальный проект вносились существенные изменения. Только в ноябре 1966 года, уже после смерти С.П.Королева, специальная экспертная комиссия во главе с президентом АН СССР М.В.Келдышем утвердила эскизный проект лунной экспедиции.

Предполагалось создать мощную ракету Н-1 с грузоподъемностью 95 тонн и двухместный пилотируемый корабль Л-3. Это позволяло в специальном посадочном модуле доставить на поверхность Луны одного из космонавтов, оставив второго в орбитальном корабле на окололунной орбите. После выполнения программы работ на Луне, посадочный модуль стартовал в космос и стыковался с орбитальным кораблем. Затем оба космонавта на борту корабля Л-3 возвращались на Землю. В феврале 1967 года было принято постановление правительства о графике работ по реализации лунного проекта. Первый старт ракеты Н-1 был намечен на второй-третий квартал 1967 года. Высадка советского космонавта на Луну планировалась на второе полугодие 1968 года.

Однако производство не поспевало за планами. Хотя производственные работы над ракетой Н-1 (или, как ее еще называли, изделием N 52) начались в сентябре 1963 года на одном из заводов в Куйбышеве и на космодроме Байконур с постройки двух огромных цехов общей сборки, первые несколько ракет удалось подготовить к старту только в конце 1968 года. Одной из причин двухгодичного отставания от графика явилась плохая организация работы как самих заводчан, так и их смежников. Иногда узлы и детали ракеты-носителя доставлялись на космодром без запасных частей и малейшая поломка останавливали проведение сборочных операций. Специальный самолет Ил-18 приходилось регулярно гонять то в Куйбышев, то в Подмосковье за недостающими частями.

Сильно подводили и смежники. Детали и узлы для Н-1 делали более 500 организаций 26 различных ведомств. Единого центра по руководству технологической подготовкой лунной программы не было, задания давались заводам часто не по профилю, поставки срывались. Как вспоминал позднее Главный конструктор Н-1 В.П.Мишин, зачастую даже министр с министром не могли договориться. Существовавшая в нашей стране командно-административная система управления народным хозяйством еще раз продемонстрировала свою неэффективность и неповоротливость.

Очень сильно сказалась на выполнении лунной программы и внезапная смерть в январе 1966 года С.П.Королева. При Королеве советская космонавтика шла своим оригинальным путем, конструкторы находили нетрадиционные и смелые решения. После смены руководства, когда во главе королевского КБ стал В.П.Мишин, началась оглядка на американцев, копирование их технических разработок. И вина в этом не столько самого В.П.Мишина, сколько стоявших над ним руководителей – секретаря ЦК КПСС Д.Ф.Устинова и министра общего машиностроения С.А.Афанасьева. Сверху шло постоянное давление, спускались указания отправить ракету в полет к очередному государственному празднику. Так первый старт Н-1 в правительственном графике работ был запланирован на третий квартал 1967 года не случайно – близилось 50-летие Октября, требовалось подтвердить “твердую поступь первого в мире социалистического государства” очередной победой в космосе. Конечно, такого рода указания существенно мешали проведению работ, лихорадили и производство, и трудовые коллективы.

Сказывалось и недостаточное финансирование лунного проекта. Если США затратили на программу “Аполлон” более 25 миллиардов долларов, то мы за все годы работ 4,5 миллиардов рублей.

Тем не менее в феврале 1969 года советская сверхмощная ракета-носитель Н-1 была готова к запуску и установлена на стартовом столе космодрома Байконур. Как позднее вспоминали очевидцы запуска, ракета была удивительно красива. Представьте себе 95-метровую башню, состоящую из двух верхних цилиндрических ступеней, соединенных между собой коническим переходником, и расширяющейся к основанию нижней первой ступени. Максимальный диаметр ракеты достигал 16 метров. Старт ракеты обеспечивали 30 двигателей, причем Н-1 могла успешно продолжать полет при отказе двух пар двигателей на первой ступени и одной пары на второй. В качестве топлива использовались дешевые и экологически чистые компоненты – керосин и кислород.

Первый старт ракеты-носителя Н-1 состоялся 21 февраля 1969 года. Гигантская ракета с грохотом приподнялась над стартовым столом и, секунду помедлив, пошла вверх, набирая скорость. Тянувшийся за двигателями белый инверсионный след постепенно загибался на восток, к горизонту. Казалось, все шло хорошо. Но на 70-ой секунде полета случилось непредвиденное – в хвостовом отсеке начался пожар, двигатели автоматически отключились. С Земли последовала команда на уничтожение ракеты и на небе на мгновение вспыхнула яркая звезда...

Итак, первый старт Н-1 окончился катастрофой. В немалой степени это было связано с тем, что в свое время в целях экономии средств отказались от стендовых испытаний первой ступени. Если американцы могли целиком, в сборе испытать на наземном стенде весь ракетный блок, проверить работу всех двигателей в связке, то мы испытывали все 30 двигателей поодиночке, сборку проводили только на космодроме и гарантировать полную совместимость двигателей не мог никто.

В июле 1969 года американцы высадились на Луну. Пропагандистский выигрыш, который могло бы получить наше государство от реализации своей лунной программы, был полностью утрачен.

Руководство СССР по существу отвернулось от лунного проекта. Уже в октябре 1969 года Л.И.Брежнев, вручая награды совершившим групповой полет экипажам кораблей “Союз”, сказал, что магистральный путь советской космонавтики лежит через создание на околоземной орбите орбитальных станций. С идеологической точки зрения лунный проект перестал интересовать и Политбюро ЦК КПСС, и Советское правительство.

Но работы над доводкой ракеты Н-1 продолжались. 3 июля 1969 года состоялся второй запуск. И вновь неудача. Ракета взорвалась, даже не оторвавшись от земли, из-за разрушения при выходе на режим кислородного насоса. Стартовый комплекс был почти полностью уничтожен взрывом и последовавшим за ним пожаром. Взрывная волна была такой силы, что на соседней стартовой площадке ракет “Союз”, расположенной в нескольких километрах от места старта Н-1, в окнах жилых сооружений практически не осталось целых стекол. Помощник Главкома ВВС по подготовке и обеспечению космических полетов генерал Н.П.Каманин в своем дневнике прокомментировал вторую попытку запуска Н-1 так: “...Неудача причинила громадный ущерб полигону (космодрому Байконур – С.Ч.) и отбросила нас назад еще на полтора-два года”.

Третья попытка отправить Н-1 в космос была предпринята 27 июля 1971 года. Ракета оторвалась от стартовых опор, но из-за неучтенного газодинамического момента возникло вращение вокруг оси носителя, приведшее к взрыву. Стартовый комплекс снова был поврежден.