Текст книги "Лунное сердце - собачий хвост"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

– Сегодня на повестке дня у нас один вопрос – приближающееся празднование юбилея высадки на Луну экипажа космического корабля “Аполлон-11”.

Мистер Паттерсон раскрыл лежавшую перед ним кожаную папку. Неторопливо извлек из нее большой фотоснимок и поднял его едва ли не на уровень собственного носа, развернув изображением в сторону сидевших за столом членов Комитета:

– Всем хорошо видно?

На фотографии были изображены Нил Армстронг, Эдвин Олдрин и Майкл Коллинз у подножия лунного модуля “Орел”.

– Какое безобразие! – немедленно пыхнула злобой Гертруда Своренберг, прим-патронесса движения женщин-феминисток “Розовые девочки”. – Три самодовольных самца! Да еще в скафандрах!

– Три белых мужчины! – с горьким вздохом подтвердил похожий на развалившегося в мягком кресле темнокожего бегемота президент Форума против расового неравенства Убанга Хобо-Куранашвили. – И ни одного афроамериканца или уроженца Азии!

– Ах, противные… – шлепнул по колену цветастым веером Боречка Отымелов, духовный лидер Всемирного гей-клуба “Цыпочка”. – Любимые мои, кто объяснит мне, что такое “скафандр”? Это такая разновидность презерватива?

– Клевые чуваки! – глядя на фотоснимок, изрек Гвидо Бурмурмакс, шеф Конфедерации музыкальной полифонии. – И в классном прикиде! А в натуре, они на Луне какой музон лабали? Рэп, рок, диско?

– Сын мой! – предосудительным тоном осадил Гвидо пастор Абу-Али Вассерманц, недавно назначенный Общепланетным Папой Союза религиозной толерантности. – Аллах Акбар! Не о музыке нам пристало нынче думать, а о той вере, которую принесла эта троица на девственные лунные просторы!

– Интересно, а чем они отметили прибытие на Луну: водкой, виски или коньяком? – шумно сглотнув слюну, осведомился Гранд-секретарь Общества анонимных алкоголиков и наркоманов Сунь Хунь-Чай. – Или тогда уже ширялись? А может, “колесики”?

– Увы, – Берт Паттерсон скорбно свел к переносице густые седые брови:

– Армстронг, Олдрин и Коллинз – это три белокожих мужчины нормальной половой ориентации, христиане, без ярко выраженной склонности к спиртным напиткам и какому-либо определенному жанру музыки…

В зале повисла мертвая тишина. Было слышно, как на белом плафоне под потолком, натужно силясь, пытаются вступить в половой контакт друг с другом две мушки-дрозофилы.

– Кошмар! – голос Гертруды Своренберг сейчас больше всего напоминал шипение змеи, которой наступили на хвост. – И все это выясняется в самый канун юбилея! Куда только смотрит Контрольная комиссия Мирового правительства!

– Комиссия смотрит в корень проблемы, – парировал председательствующий Паттерсон, который по совместительству и был главой вышеупомянутой контролирующей структуры. – До юбилея еще целая неделя, и если поднапрячься сегодня, мы вполне успеем скорректировать все мировые базы данных в правильном направлении. Вопиющее проявление неравноправия, имевшее место быть несколько десятилетий назад, будет устранено нами раз и навсегда!

Он решительно хлопнул ладонью по столу.

– Я думаю, нам нужно приступить к работе немедленно, – губы пастора Абу-Али Вассерманца сложились в иезуитскую улыбку. – Свет Великого Будды на нашей стороне, Юпитер завис в созвездии Змееносца, а до православной Пасхи – ровно девять месяцев. Все это знаки того, что наша миссия по корректировке будет на удивление удачной!

– Ах, начнем-начнем-начнем! – сладострастно задышал Боречка, призывно выгибая зад, обтянутый потертыми джинсами. Его штаны ковбойского происхождения делила на две равные половины протянувшаяся от самой поясницы и до основания ног металлическая молния. – Три половозрелых, опытных, уверенных мужчины… Ох, ох, о-о-ох!

Музыкальный полифонист Бурмурмакс заиграл пальцем на нижней губе бодрящий чукотский боевой марш, а анонимный алкоголик Сунь Хунь-Чай украдкой достал из-под левой штанины брюк фляжку с каким-то спиртопахнущим зельем и под общий шумок основательно приложился к ее горлышку.

Семь голов склонились над фотографией экипажа “Аполлона-11”, которую Берт Паттерсон положил на полированную поверхность круглого стола заседаний.

– Этот… Который с краю… Он очень похож на представителя народности юбунга из северо-восточного Габона…

– Побойтесь Бога, уважаемый! Это же классический нордический профиль! Католик, конечно же, католик…

– А пилот, по всей видимости, был не дурак выпить…

– Глядите, глядите! У него на лице все признаки легкого синдрома Дауна!

– Жесткая линия губ – этот явный сыроежец!

– Святая Дева, это же женщина!!!

– Скрытый гомосексуалист…

– Ха, если судить по форме ушей, этот хмырь всю жизнь слушал только классику…

Консенсус относительно членов экипажа первой лунной экспедиции был найден только к концу второго часа интенсивной творческой работы Комитета. Присутствующие на заседании единодушно и единогласно утвердили, что отныне Нил Армстронг – это чернокожий, гетеросориентированный анонимный алкоголик, вегетарианец, мусульманин по вероисповеданию и рэпер по музыкальным вкусам. Выяснилось, что Базз Олдрин – незаконнорожденный сын китаянки из западных провинций КНР и японца-миллионера из Киото, курящий марихуану и несколько раз пробовавший ЛСД, буддист, гомосексуалист и активный поклонник “металлических” групп, передвигавшийся по Луне в инвалидной коляске, поскольку с детства страдает церебральным параличом. Обнаружилось, что третий член экипажа Майкл Коллинз на самом деле носил имя Микки и был белокожей женщиной, лесбиянкой, любившей курить кальян, слушать диско и еженедельно посещать баптистские собрания.

Берт Паттерсон ввел полученные изменения в свой планшетный компьютер и легким шлепком ладони по пусковому сенсору отправил их во всемирную сеть. В то же мгновение информационные материалы в Интернете стали преображаться: настоящих Армстронга, Олдрина и Коллинза сменяли созданные на заседании Комитета виртуальные образы. Специальные курьеры Контрольной комиссии Мирового правительства были подняты по тревоге и тут же отправились во все мировые библиотеки: от крупнейших в Москве, Нью-Йорке и Кембридже и до самых маленьких – в банном комбинате Мухосранска и на втором районном кладбище в Хацапетовке, – изымать книги по истории космонавтики, чтобы через день-другой заменить их новыми, содержащими уже политкорректные описания и изображения экипажа “Аполлона-11”.

– Уф! – пастор Абу-Али Вассерманц отер рукавом сутаны вспотевший лоб. – Сегодня была сложная работа, но – слава Одину! – мы с ней справились!

– Не спешите расслабляться, батюшка, – ехидно ухмыльнулся председатель Паттерсон. – По программе “Аполлон” к Луне летали не только Армстронг, Олдрин и Коллинз. Были и другие экипажи…

Жестом профессионального карточного шулера он извлек из папки еще один фотоснимок:

– Прошу любить и жаловать: Чарльз Конрад, Ричард Гордон и Алан Бин – снова на арене три вызывающе белокожих и абсолютно нормальных мужчины!

Он небрежно швырнул фотографию на середину стола.

Члены Комитета едва ли не в один голос возмущенно взвыли и дружно набросились на экипаж “Аполлона-12”.

– Чур, Конрада зовут Ширли, он одноногая женщина девяноста шести лет, родившаяся в рыбацком поселке на острове Пасхи!

– Алан Бин – это, несомненно, индус, лысеющий с затылка, приверженец культа Вуду…

– Ну, тут же все ясно, как Божий день! Рик Гордон – афроамериканец, тайный коммунист, пьет мартини и закодирован от чрезмерного употребления гашиша!

В самый разгар обсуждения огромный красный телефон рядом с Бертом Паттерсоном разразился басовитой начальственной трелью.

– Тихо! – гаркнул председатель во всю мощь своих легких и бухнул молотком по столу. – Звонят из секретариата!

За столом мгновенно установилась тишина.

Паттерсон двумя пальцами снял подпрыгивавшую от нетерпения телефонную трубку и поднес ее к уху. Секунду спустя его глаза округлились, и взор устремился куда-то в запотолочные дали:

– Я весь внимание, господин Генеральный секретарь…

Члены Комитета окаменели вокруг стола и перестали дышать.

– Да, господин Генеральный секретарь… Понятно, господин Генеральный секретарь… Я хочу вас заверить, что мы все отнесемся с пониманием…

Паттерсон медленно опустил трубку на рычажки, сорвал с головы парик и вытер мокрое от пота лицо напудренными локонами.

– Ну, что? Что там? – Боренька Отымелов нетерпеливо заерзал задом в кресле.

– Говорите же! – истерично взвизгнула Гертруда Своренберг. – Не тяните!

– Господа… – в голосе Берта Паттерсона прорезались трагические нотки. – …И дамы… Соратники мои…

– Тебя переклинило, чувак? – грозно рыкнул Гвидо Бурмурмакс. – Кончай антракт!

– С нашего Комитета сняли финансирование, – едва слышно произнес председатель, уронив спутавшиеся пряди парика на стол. – В связи с приближением пятнадцатой волны мирового финансового кризиса…

– Матерь Божья, – пастор Абу-Али Вассерманц машинально перекрестился в направлении на Мекку. – И это значит…

– И это значит… – эхом повторил бывший алкоголик Сунь Хунь-Чай.

– …Что мы теперь будем работать на общественных началах, – горько констатировал Берт Паттерсон. Скупая мужская слеза проползла по его побледневшей щеке, спрыгнула вниз с подбородка и маленьким серебристым озерцом улеглась на стол заседаний.

– Пы-у-у-у! – Гвидо издал губами немузыкальный и совершенно неприличный в любом цивилизованном обществе звук.

– Я чувствовал это, я предвидел, – Убанга Хобо-Куранашвили возмущенно затряс тройным подбородком почти бегемотских габаритов.

– Дас ист апокалипсис! – констатировал религиелюб Вассерманц, запуская пальцы правой руки за ставший почему-то удушающе узким ворот сутаны.

– Нас кинули, – нервно хихикнул Сунь и в очередной раз приложился к любимой фляжке.

– Отдрючили по самые гланды! – томно вздохнул Отымелов.

– Обманули, как маленькую девочку… – Гертруда шмыгнула носом и всхлипнула. – Маньяки!

Берт Паттерсон окинул коллег тяжелым взглядом:

– Дамы и господа… В сложившейся ситуации я принимаю единственно верное и мужественное решение…

Рука председателя скользнула во внутренний карман пиджака. Члены Комитета затаили дыхание.

Паттерсон извлек из кармана запасной носовой платок, утер большую каплю на кончике носа и бесцветным голосом проинформировал:

– Я слагаю с себя полномочия председателя Комитета и ухожу в отставку…

Пауза длилась ровно полторы секунды – пока присутствующие набирали воздух в легкие.

– Й-йес! – рявкнул Гвидо, сложив губы мегафоном. – Я тоже кладу на все с прибором!

– Одобрямс! – фальцетом проорал Сунь Чунь-Чай и залпом опрокинул в глубь своего бездонного горла остатки жидкости из металлической фляжки.

– А вот вашему Мировому правительству! – Гертруда рубанула ребром левой руки по изгибу локтя правой, одновременной сжав правую руку в кулак.

– Конечно, конечно, – пробулькал щекастый Убанга. – Работать за бесплатно? Вот уж дудки!

– Противные! – выпятил челюсть Боречка Отымелов, сделал козу из указательного пальца и мизинца и показал ее в сторону видневшегося за окном здания Организации Объединенных наций и Мирового Правительства.

– И да прибудет с нами Сила! – воздел руки к небесам пастор Вассерманц, одобряя коллективное решение.

 

 

 

Диетический гамбит

 

– Святой отец, – голос Клаудиуса Титуса Бовэ чуть дрожит от волнения, – я рад, что вы нашли время и возможность посетить мою обсерваторию…

Я с нескрываемым интересом разглядываю стоящего передо мной человека. Среднего роста, на вид – лет тридцать пять – сорок. В темных, до самых плеч волосах, расчесанных на прямой пробор и перехваченных по высокому лбу синей лентой, уже заметны серебристые прожилки седины. Крупный прямой нос, смолянисто-черные брови над глубоко посаженными карими глазами. И, конечно, блеск в глазах – живой, мерцающий, неугасимый. Искра Божья.

– Сын мой, – я растягиваю губы в улыбке, – Верховная Священная Конгрегация Римской и Вселенской Инквизиции всегда живо интересовалась последними достижениями науки…

“…И сожженный в прошлом году на площади Цветов в Риме еретик Джордано Бруно – лучшее тому подтверждение”, – ехидно добавляю я про себя.

– К тому же поручение встретиться с вами я получил из уст самого Папы Римского Климента Восьмого, – заканчиваю вслух, уважительно склоняя голову.

– Я взял на себя смелость обратиться с письмом к Понтифику, ибо мои научные изыскания открыли новые божественные сущности, – на бледных щеках Бовэ начинает проступать румянец. Чувствуется, что астроном постепенно справляется с волнением.

– Хорошо, что ваше письмо попало именно ко мне, – говорю я как можно более дружелюбно и поясняю:

– Я не люблю бумажную канитель и долгую переписку. Согласитесь, много интереснее своими глазами увидеть те чудеса, которые дарованы нам деяниями Божьими. Всего неделя пути – и вот я у вас, в Париже…

Я окидываю взглядом обсерваторию. Тяжелые шкафы с книгами вдоль стен, столы, на которых громоздятся глобусные часы и трикветрумы, гелиометры и азимутальные квадранты, армиллярные сферы и секстанты – обычное научное барахло. Правда, в обсерватории Клаудиуса Титуса Бовэ его необычайно много.

Высокие окна с чисто вымытыми стеклами, винтовая лестница круто уходит вверх. Там, почти у самого потолка, опирающийся на деревянные леса настил. Ага, вот это уже интересно! На настиле я замечаю две металлические трубы на треножниках: одна длинная и тонкая, а вторая – наоборот, толстая и короткая, с маленькой боковой трубочкой на боку. Неужели…

Клаудиус Титус Бовэ прослеживает за моим взглядом и смущенно кашляет:

– Святой отец, это…

– Не трудитесь давать объяснения, сын мой, – я останавливаю его жестом. Времени в моем распоряжении мало, еще только не хватает, чтобы Бовэ начал сейчас нудно и длинно объяснять мне совершенно очевидные вещи. – Я попробую догадаться сам. Это, видимо, те самые научные приборы, которые вы описали в письме к Папе?

– Да, святой отец, это мои изобретения, – в его голосе звучат нотки гордости и торжества. – Длинная труба – это устройство, основанное на принципе прямой видимости объекта. Я назвал этот прибор линзоскопом. А в короткой трубе изображение образуется путем преломления лучей света зеркалами. Она названа мной зеркалоскопом.

Однако этот Бовэ и в самом деле продвинулся далеко. Недопустимо далеко.

– И что же вы увидели в этих трубах, когда направили их на небо? – интересуюсь я. На моих устах по-прежнему доброжелательная улыбка.

– В это трудно поверить, святой отец, но небо, планеты и звезды – совсем не такие, какими мы, люди, представляли их до сих пор! – горячо и восторженно произносит астроном. – Если бы сейчас была ночь, я бы непременно показал вам…

– Давайте пока ограничимся вашим рассказом, сын мой, – я снова останавливаю его. Время, время торопит! – Ночь впереди, и мы с вами еще сможем насладиться картинами всех прелестей Божественного Мироздания. Сейчас же просто расскажите мне, что вы увидели там, наверху, на пажитях небесных.

– Я знаю, в это трудно поверить, но – клянусь – все, что я сейчас скажу, – правда…

Бовэ делает долгую паузу, собираясь с духом, и, наконец, начинает:

– Святой отец, планета Венера – это не звезда, а маленький шар. И она окружена прозрачной оболочкой, похожей на дым…

– Вы увидели это, когда Венера проходила по диску Солнца?

Удивление в его глазах – безмерно:

– Святой отец, но откуда вы знаете…

– Сын мой, я уже говорил вам, что святой инквизиции известно многое, – я дружески похлопываю его по плечу. – Продолжайте, что вы еще наблюдали на небе?

– У Марса есть спутники… Две маленькие планетки…

– Такие же, как и наша Луна, – киваю я. – Но только намного меньше.

– Да, – потрясенно шепчет он. – Значит, и это вам известно…

– Говорите, что вы еще обнаружили, сын мой, – тороплю его я. Времени у меня уже в обрез. – Другие планеты вы тоже наблюдали?

Он молча кивает, не отводя от меня расширенных глаз.

– Сколько спутников вы нашли у Юпитера?

– Четыре, – Бовэ нервно облизывает губы. – И еще кольцо у Сатурна…

– Что еще?

– Я видел несколько малых планет между Марсом и Юпитером…

– Сколько?

– Пять… Или шесть, – быстрым движением руки он смахивает каплю пота с виска. – И еще есть седьмая планета… Там, за Сатурном…

– Как вы ее назвали? – живо интересуюсь я.

– Я дал ей свое имя, – астроном шумно сглатывает нервный ком в горле.

– Неразумно, сын мой, – я укоризненно качаю головой. – Планеты принято именовать в честь богов. Что вы еще открыли?

– Я обобщил наблюдения и вывел законы движения небесных тел, – пальцы Бовэ заметно дрожат. – Все планеты и Солнце подчинены закону планетного влечения…

– Лучше назвать его законом всемирного тяготения, – поправляю его я. – Ему ведь подчинены не только Солнце и планеты, но и дальние звезды, не так ли?

– Да, святой отец, – почти неслышно выдыхает астроном. – И звезды…

Да, он действительно узнал очень много. Гений, настоящий гений! Человечество Земли могло бы им гордиться.

– Но это не самое главное, о чем я хотел сообщить Понтифику… Святой отец, наблюдая за Луной, я пришел к твердому убеждению, что мы, люди, – вовсе не единственные разумные существа в мире Божьем…

– Вы нашли лунитов на спутнике Земли? – я скептически изгибаю бровь.

– Нет, нет, – он поспешно трясет головой. – Сама Луна – это мертвый мир, покрытый круглыми рытвинами и горами. Там, кажется, нет даже воды…

– Тогда что же вы видели?

– Я обратил внимание на синхронизацию движения Земли и Луны, – начинает пояснять Бовэ. – Луна – это шар, но она все время обращена к Земле только одной стороной. Закон всеобщего влечения… тяготения… Закон не дает ответа, почему это так. Я увидел здесь проявление разумной силы. Это первый вывод…

– А второй? – нетерпеливо наседаю я. В моем распоряжении остался всего десяток-другой минут.

– Солнце и Луна имеют одинаковый диаметр для тех, кто смотрит на них с Земли.

– И что же? – я с недоумением пожимаю плечами.

– Но Солнце много больше Луны! – восклицает астроном. – Если бы Луна была хоть чуть-чуть дальше от Земли, чем сейчас, мы бы видели ее проходящей на фоне Солнца. Если бы Луна была ближе к Земле, она бы иногда закрывала дневное светило полностью. Но Луна находится строго на определенном расстоянии от нас. Самопроизвольно эта расстановка небесных тел вряд ли могла случиться. Значит, Луну могла разместить на таком расстоянии только разумная сила!

А вот это – чушь полнейшая! Чепуха! Я скептически фыркаю и замечаю:

– Сын мой, Луна расположилась так, как мы ее видим, велением Божьим!

– Я тоже так думал, – он чуть склоняет голову. – Но потом я увидел яркие вспышки на лунной поверхности и летящие серебристые диски…

– Там, над Луной? – мое сердце словно окатило ледяной волной. Мы таки доигрались!

– Да, святой отец, – в его глазах лихорадочный блеск. – И я проследил их полет до самых окрестностей Земли… Не знаю, кто эти небесные создания, но они наделены разумом. Ибо существу без разумной воли не суждено подняться к небесам и свободно летать между мирами.

Н-да… А ведь этот будет даже похлеще, чем Джордано Бруно. Тот был простым натурфилософом, а этот еще и экспериментатор. Очень талантливый ученый, настоящий гений. Вот ведь еще беда на наши головы! И как же не кстати!

– Я знаю, что вы мне не поверите, – с жаром произносит Бовэ, по своему истолковав мою задумчивость. – Но я готов показать вам город небесных людей на Луне нынешней же ночью!

Час от часу не легче! А вот это уже полный провал!

– Я верю вам, сын мой, – говорю я, стараясь сдержать захлестнувшие меня эмоции. – Лунный город действительно существует!

– Как, святой инквизиции известно и это? – Клаудиус Титус Бовэ, кажется, потрясен до глубин души. – Вы и об этом знаете?!

– Конечно, – я дарю ему теплую улыбку. – Город на Луне построили пришельцы со звезды, которая известна людям под именем Фомальгаут. Это огромное солнце, вокруг которого тоже есть планеты. Одна из них, пятая по счету от светила, – обитаемая.

Он ошарашено смотрит на меня. Даже, кажется, перестал дышать.

– Жители той планеты, – продолжаю я, мило улыбаясь, – большие гурманы. И во Вселенной, на планетах около других звезд, они, прежде всего, исследуют местные способы приготовления пищи. А знаете, сын мой, когда туземцы более всего склонны создавать кухонные рецепты?

Бовэ глядит на меня широко открытыми глазами и трясет головой.

– Самые изысканные блюда создаются в эпохи доиндустриального развития космических цивилизаций, – говорю я, не отводя от него пристального взгляда. – Именно тогда закладываются основы развитой системы местных кухонь. Поэтому жители Фомальгаута, – точнее, его пятой планеты, – заинтересованы, чтобы придержать развитие разумной жизни на других небесных телах на пару тысчонок лет. Вот и Земля не стала исключением. Крах Великого Рима – и мы дополнительно имеем почти тысячу лет на совершенствование ваших местных гастрономических практик.

– Святой отец… – лицо Бовэ делается белым, словно его усыпала мучная пыль. – Я не все понял из того, что вы сейчас сказали… Но даже то, что я понял… Нет, вы не можете знать всего этого! Если только вы не…

Он обрывает речь на половине слова и замолкает, неотрывно глядя на меня.

– Что “если только”? – я все так же улыбаюсь этому гениальному ученому, настоящему алмазу в научной короне земной цивилизации. – Договаривайте, сын мой!

– Вы не можете знать всего того, что только что мне рассказали, – собравшись с духом, твердо повторяет астроном, – если только не являетесь одним из тех небесных людей, которые живут около Фомальгаута!

Какой все-таки мощный ум! Какая четкая логика и способность анализировать! Было бы интересно пообщаться с ним еще, но времени больше нет ни минуты. Пора действовать.

– Да, сын мой, – киваю я. – Вы догадались совершенно правильно. – Я – не отец Турильяно, посланец святой инквизиции. Я действительно родом с пятой планеты звезды Фомальгаут. Но земному человечеству, увы, еще рано знать, все то, что вы открыли. Нужно повременить еще хотя бы полстолетия.

– Но почему? – в его глазах растерянность и удивление. – На пути познания не может быть остановок!

– Еще примерно полвека нужно для окончательного становления испанской, итальянской и русской кухонь, – совершенно откровенно признаюсь я. – А ваши небесные изыскания ускоряют научный прогресс, приближают наступление эры индустриального развития. И в итоге могут помешать нашим гастрономическим интересам на Земле!

Мысленная команда – и моя человеческая оболочка раскрывается. Я распрямляюсь во весь рост и вопросительным знаком нависаю над застывшим от ужаса астрономом. Он, однако, довольно быстро приходит в себя, всполошено вскрикивает и стремглав бросается к выходу из обсерватории.

Я легко перехватываю его щупальцами на полпути к двери, приподнимаю вверх и поворачиваю к себе лицом. В карих глазах Клаудиуса Титуса Бовэ теперь читается только страх. Страх за свою жизнь.

Острое жало моего загубника стремительно и аккуратно пробивает его лоб. Вкус у мозга астронома приятный, кисловато-сладкий, чем-то похожий на асмотрель, который любят готовить менсы со второй планеты Сириуса.

Я, смакуя, высасываю кровь из обмякшего тела Бовэ. Да, мы, жители “пятерки” Фомальгаута, – известные космические гурманы, но в сыроедении тоже есть и некоторая экзотика, и даже своя прелесть.

Останки астронома я складываю на письменном столе. И тут же, рядом, помещаю маленькую чечевичку плазменной бомбы.

Потом снова сворачиваюсь в человеческую оболочку и торопливо покидаю обсерваторию.

Я уже иду по улице, когда за спиной слышится глухой нарастающий рокот и сумерки освещает мощный столб оранжевого пламени. Но я не оглядываюсь. Мне нужно торопиться. Рейсовый катер уходит в лунный город всего через полчаса, а до окраины Парижа еще шагать и шагать.

 

* * *

– Какой ужас! – Земцев зябко передернул плечами. – У меня мурашки пошли по спине, когда этот лже-Турильяно принялся высасывать кровь из дыры в голове несчастного астронома!

– Не принимай увиденное так близко к сердцу, Игнатий! – Илья Безумцев взмахнул рукой. – Клаудиус Титус Бовэ был всего лишь биороботом с дистанционным управлением, которого я отправил в прошлое. В его черепной коробке имелся только весовой имитатор человеческого мозга.

– И все же картина не для слабонервных! – Земцев облегченно вздохнул и ухмыльнулся. – Куда там голливудским “ужастикам”!

– Зато в результате этой операции я узнал, что фомальгаутяне действительно около тысячи лет активно тормозили развитие наук на нашей планете. Мне всегда казалось подозрительной “пауза”, которая возникла в мире после падения Великой Римской империи. Конечно, человечество шло вперед и в те века, но как-то уж совсем медленно.

– Я могу использовать эту информацию в своей книге? – поинтересовался Земцев.

– Конечно! – Безумцев энергично закивал. – Более того, я дам тебе еще и дополнительные материалы, чтобы публикация выглядела и эффектно, и весомо. Пора поднять занавес над некоторыми мрачными тайнами Средневековья!

– Илья, тогда позволь задать тебе вопрос, – писатель задумчиво потер подбородок. – А что было дальше? Я имею в виду после обнаружения присутствия фомальгаутян…

– Разумеется, я принял меры, чтобы навсегда избавить человеческую историю от их влияния и как можно скорее изгнать этих “космических гурманов” из Солнечной системы, – Илья Безумцев улыбнулся. – Зачем нам паразиты на теле молодой и развивающейся цивилизации?

– Представляю, каких это стоило усилий, – писатель покачал головой. – Вряд ли они уходили добровольно…

– Ну, не так уж много усилий потребовалось, – в глазах Ильи мелькнули веселые искры. – Уже спустя полгода после того, как я их обнаружил, фомальгаутяне в спешном порядке эвакуировали базу с лунной поверхности и убрались восвояси.

– Но как?.. – Земцев удивленно вскинул брови. – А, понимаю… Звездные войны, да?

– Господи, Игнатий! – Илюша расхохотался. – Да перестань ты мыслить киношными клише! “Звездные войны, война миров”… Какая чушь! Не прозвучало ни одного выстрела, не было ни одного лучевого залпа. Скажу больше: фомальгаутяне так и не поняли, что земляне из будущего смогли их обнаружить!

– Ты хочешь сказать, что они убрались добровольно? – опешил писатель. – После тысячелетия господства на Земле?

– Ну, не совсем добровольно, – Безумцев шутливо нахмурил брови. – Но для изгнания этих кровососущих из нашей планетной системы хватило всего лишь одной написанной мной компьютерной программы. Я тайно загрузил ее в их кулинарную базу данных на лунной станции.

– Вирус в системе управления? – попытался догадаться писатель.

– Нет, вирус – это слишком уж примитивно и грубо, – лицо Ильи расплылось в торжествующей улыбке. – Моя программка просто незаметно внесла коррективы во все гастрономические рецепты, собранные фомальгаутянами на Земле. В результате прием любой земной пищи стал вызывать у них приступы жесточайшей диареи!

 

 

Ступить на Луну

 

1

В кабинете командора Звездного Флота Фиолента Теодоровича Брехуненко-Водолея всегда можно найти совершенно неожиданные вещи.

Вот и сегодня, когда я приехал к герою космоса, чтобы взять традиционное предновогоднее интервью для еженедельника “Галактика”, обнаружил на письменном столе хозяина дома гипсовый слепок следа человеческой ноги. Немой вопрос немедленно нарисовался на моем лице, и Брехуненко-Водолей поспешил с разъяснениями:

– Это, друг мой, оттиск ноги первого человека, ступившего на поверхность Луны.

– Нила Армстронга? – я тут же продемонстрировал свою эрудицию в вопросах истории космонавтики. – Вы собираете поместить этот гипсовый оттиск его стопы в домашний музей?

– Причем тут Нил Армстронг? – Фиолент Теодорович слегка поморщился. – Это оттиск моей правой ноги!

Челюсть у меня отвисла едва ли не до земли.

– Уж не хотите ли вы сказать, уважаемый командор, что были первым человеком, который ступил на Луну?

Я был уверен, что Брехуненко-Водолей шутит, но он энергично кивнул головой и подтвердил:

– Именно так! Я ступил на поверхность Луны первым из людей и сделал это ровно десять дней назад.

Воздух затормозился в моих легких. Я закашлялся.

Неужели прославленный космический волк сошел с ума? Человек он уже весьма почтенного возраста, годы постепенно берут свое, да и воздействие перегрузок и невесомости вполне могло негативно сказаться на душевном здоровье.

– Дорогой друг, – Фиолент Теодорович словно угадал мои мысли, – не думайте, что я лишился ума. Поверьте: я действительно первый человек, который ступил на Луну!

– Но позвольте, командор, – я протестующе затряс головой и вновь продемонстрировал свою журналистскую эрудицию:

– Первым все-таки был американец Нил Армстронг! И высадился он на лунную поверхность еще 21 июля 1969 года!

– Чепуха, Армстронг никогда не ступал на Луну, – с лукавой улыбкой на губах сообщил Брехуненко-Водолей. – Более того, по настоящему на естественном спутнике нашей Земли еще никто из людей не был. До меня, конечно.

– Вы заблуждаетесь, Фиолент Теодорович! – с жаром возразил я. – Еще в двадцатом веке на Луне побывали двенадцать американцев! А сейчас на лунной поверхности живут и работают русские, китайцы, европейцы, индусы… В прошлом месяце в кратере Миклухо-Маклая свою базу открыло даже маленькое тихоокеанское государство Мяуру!