Текст книги "Лунное сердце - собачий хвост"

Автор книги: Сергей Чебаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

– Цыпа – цыпа – цыпа! – с удесятеренным энтузиазмом возопил я.

Избушка качнулась из стороны в сторону, переступила лапами.

– Ко-ко-ко-ко! – басовито отозвалось в наушниках моего скафандра.

– Ура! – я и радостно запрыгал среди лунных камней.

Избушка на мгновение замерла. Потом встряхнулась, развернулась окном в сторону Солнца и, приподнявшись на кончиках лап, оглушила лунные просторы победным криком:

–           Кукареку!

Я ухватился руками за порог, подтянулся и влез внутрь избушки. Захлопнув дверь, открыл гермошлем скафандра и быстренько разобрался с системой управления. Оживший “Тугарин” удивительно хорошо слушался рулей.

Я уселся в кресло около пульта. Теперь можно было отправляться в путь.

– Ну… – я секунду помедлил, подыскивая нужное слово, а потом с чувством произнес:

– Полунячили!

И с силой налег на рычаги.

 

6

К космическому зонду старца Нинелия “Тугарин” дошагал часа за полтора.

Космический зонд оказался цилиндром примерно метровой высоты, выкрашенным в грязно-серый цвет. Несмотря на истошно посылаемые в эфир сигналы, я вряд ли нашел бы посланца Нинелия сразу. На фоне лунного грунта почти такого же цвета он был практически не заметен. Мы с “Тугариным” точно прошли бы мимо, если бы рядом с космическим зондом не трепетал на солнечном ветру звездно-полосатый флаг Соединенного Пятидесятья Американы.

Когда подошли ближе, рядом с цилиндром космического зонда обнаружилась фигурка американского космонавта в белоснежном скафандре. Американ сидел прямо на лунном грунте, расставив ноги и прислонившись спиной к цилиндрическому боку звездного посланца. Метрах в трестах от зонда виднелся скособоченный корпус лунного модуля. Даже с такого расстояния было заметно, что при посадке американский корабль смял горловины стартовых двигателей и потерял две стойки-ноги.

– А все равно хорошо сел на убитом-то модуле, – подивился я. – И как точно! Ну, молодчина, конкурент!

Я застопорил “Тугарина”, выбрался наружу и зашагал к американу. Пилот не шевелился и молча наблюдал за моим приближением. За стеклом гермошлема просматривалось вытянутое лицо, заостренные длинные уши и холодные, колючие глаза. Типичный гоблин. По спине пробежал неприятный холодок.

– Привет! – я остановился в шаге от сидевшего и представился:

– Космонавт Лукоморского Союза Левиафан Дормидонтов. Загораешь?

– Ага, – он поднес ладонь в толстой перчатке к стеклу гермошлема, одновременно приветствуя меня и прикрывая глаза от яркого солнца. – Загораю!

– И давно загораешь? – спросил я.

– Да уж почти час, – он мельком взглянул на часы и протянул мне руку. – Меня зовут Скотт Паразитински.

– Как?! – я едва не подавился воздухом одновременно с рукопожатием.

– Скотт Па-ра-зи-тин-ски, – по слогам произнес американ и недоуменно пожал плечами. – Фамилия такая.

– Внутрь зонда заглядывал? – поинтересовался я.

– Угу, – он кивнул.

– Ну, и что там внутри? – я нервно сглотнул.

– Ничего, – Паразитински развел руками. – Да ты сам посмотри!

Я подошел к зонду вплотную. В его нижней части обнаружилась педаль, очень похожая по форме на педали на мусорных баках. Недолго думая, я вставил в нее носок моего ботинка и слегка нажал. Крышка зонда плавно приподнялась, и я смог заглянуть внутрь.

Внутри зонда было совершенно пусто. На до блеска отполированных стенах не было ни пылинки. Я отпустил педаль и крышка улеглась на прежнее место.

– Внутри было только вот это, – Паразитински достал из-за спины небольшой ящичек и протянул мне.

Ящичек оказался грубо сколоченным из толстой фанеры контейнером в форме параллелепипеда. На одной из его стенок обнаружилась надпись, сделанная старательно выведенными синими чернилами буквами лукоморского шрифта:

“Завет старца Нинелия “Как стать человеком”. Перед прочтением вскрыть!”

Ниже – размашистая подпись старца, так хорошо знакомая мне по школьным учебникам истории.

– Вскрывал? – я кивнул подбородком в сторону ящичка.

– Нет, – Паразитински отрицательно качнул головой. – Он гвоздями забит, а у меня гвоздодера нет. Да и зачем вскрывать? Связи с Землей нет. Содержание завета никто не узнает. Кроме нас с тобой. А мы… А мы с тобой, Левиафан, вряд ли успеем стать человеками…

В его голосе были грусть и тоска.

– Ну, может быть, все не так уж и плохо, – я присел на корточки рядом с ним. Деревянный ящик поставил между нами. – Нужно только сосредоточиться и хорошенько взвесить наши шансы.

– Лично мои шансы нулевые, – Паразитински махнул рукой в сторону своего скособоченного модуля. – Полная мертвечина…

– А я вот своего “Тугарина” оживил, – похвастал я. – Значит, не все потеряно!

– Взлететь сможешь? – Скотт окинул избушку заинтересованным взглядом.

– Нет, – я покачал головой. – Топлива нет. Разгонник нужен.

– А все припасы китаянец попортил?

Я молча вздохнул.

– Значит, при ближайшем рассмотрении твои шансы тоже нулевые, – безжалостно констатировал американ.

Я помолчал, соображая.

– Знаешь, иногда два нулевых шанса вместе дают ненулевой результат, – сказал я.

– Это каким же образом? – он скосил в мою сторону скептический взгляд. – Ноль плюс ноль – будет ноль. Ноль минус ноль – тоже ноль. И ноль умножить на ноль – снова ноль. А делить ноль на ноль и вовсе нельзя!

– Ты, наверное, математик? – предположил я.

– Кафедра прикладной математики института в Массачусетссе, – лицо Скотта озарилось улыбкой. – Диплом с отличием, докторская степень, звание профессора. А ты?

– А я по образованию механик. Для меня два наших нуля – это… э… Например, как два колеса. На одном колесе очень сложно ехать. А вот два колеса – это уже велосипед! На нем можно кататься! И даже вдвоем.

– Хорошо, – сказал Скотт. – Давай еще раз оценим наши общие шансы. Продукты, вода, воздух – этого у нас в обрез. Твой модуль цел, но на нем нет топлива. Мой модуль разбит, но на нем…

Он запнулся, а потом впился пальцами в мое плечо.

– Ты чего? – недовольно дернулся я.

– Твой модуль цел, но на нем нет топлива, – повторил Паразитински, выпучив глаза. – Мой модуль разбит, но… Но на нем есть топливо!

Я вскочил на ноги.

– Что же ты молчал?

– А ты меня спрашивал?

Мы быстрым шагом зашагали к американскому модулю.

– Какое на твоей машине топливо? – на ходу спросил я.

– Окислитель – хрень болотная, горючее – болотина хренова.

Я разочаровано замедлил шаг.

– Не то. Мои горынычи работают на живой и мертвой воде.

– А если попробовать? – предложил Скотт.

– Могут не согласиться, – вздохнул я. – Привередливые.

Через полчаса мы вернулись к “Тугарину” с двумя склянками. В одной маслянисто колыхалась ядовито-желтая хрень болотная, в другой возмущенно пузырилась ярко-зеленая болотина хренова.

Я подошел к основному горынычу и легонько похлопал его по небритой щеке.

– Да, да, – змей с услужливой готовностью открыл глаза.

Я без долгих объяснений ткнул ему под нос обе склянки:

– На таком топливе полетишь?

Горыныч поочередно нюхнул из обеих емкостей и брезгливо скривился:

– Ни за что!

– Что и требовалось доказать, – печально вздохнул за моей спиной Скотт Паразитински.

– Ну-ка, ну-ка, – резервный горыныч открыл глаза и шумно повел носом:

– Дай нюхнуть!

Я поднес к его морде емкости с топливом.

Он долго принюхивался, задумчиво хмурил брови, с сомнением качал головой, а потом осведомился:

– А водочка у тебя есть? Или еще лучше – спиртик?

Я вытащил из заплечного мешка на “Ясном кречете” большую флягу и потряс ею перед мордой резервного горыныча. Внутри фляги аппетитно забулькало.

– Чистый? Медицинский? – резервный горыныч плотоядно сглотнул.

– Ректификат, – подтвердил я. – Из лучших сортов пшеницы.

– Добавишь к обоим жидкостям, половину туда и половину сюда, – резервный шумно облизал губы длинным змеиным языком. – Летим! Минут через десять будем на орбите!

 

7

Резервный горыныч сдержал слово. “Тугарин”, иногда покукарекивая от возбуждения, поднялся над Луной четко и без проблем.

– Половина дела сделана, – сказал я Скотту Паразитински. – Осталась совсем чепуха – вернуться от Луны к Земле.

Американ покосился на пультовые индикаторы избушки:

– Воды на пару дней, воздуха – на три часа. Ну-ну…

– Все-таки ты неисправимый пессимист, – возмущенно фыркнул я.

– Да? – он приподнял свои кустистые брови. – Ты что, обнаружил около Луны бесхозный разгонный блок?

– Почти! – я хитро подмигнул ему. – Тот, кто нам мешал, сейчас нам поможет!

– Объясни, – Скотт с удивлением воззрился на меня.

– Где-то здесь болтается материнский корабль “Чэнъи”, – сказал я. – Я бы рискнул с ним состыковаться.

– Триста лет мы нужны китаянцам, – отмахнулся Паразитински. – И с чего ты взял, что материнский корабль все еще находится на орбите около Луны? Он мог уйти к Земле сразу после потери этого проклятого автоматического грунтозаборщика со встроенным горгонометом.

– Не мог, – возразил я. – Вся система управления была смонтирована на борту робота. А на материнском корабле есть только космонавт-оператор. Лаборант, который не умеет управлять космической техникой.

– С этим оператором нужно еще суметь связаться, – Паразитински озабоченно покачал головой. – А на твоем “Тугарине” умерщвлены все каналы связи.

– Кроме вот этого, – я извлек из нутра “Ясного кречета” серенькую коробочку радиостанции “Соловей-разбойник”. – Думаю, что его мощности нам для связи с китаянцем хватит.

Мы со Скоттом дружно погоняли “Соловья” в нескольких тестовых режимах и вышли в активный поиск сигналов. Китаянский корабль ответил почти сразу:

– Алло, здесь корабль Народной Китаянии “Чэнъи – 16”. Кто на связи?

Голос был женский, звонкий и чистый.

– Космолет “Тугарин”, объединенный космический флот Лукоморского Союза и Соединенного Пятидесятья Американы, – я подмигнул Скотту. Хороший понт, как известно, дороже денег.

В наушниках испуганно ойкнули, видимо, предвидя неприятности космических масштабов.

– Мадам, – проникновенно произнес Паразитински, – у меня есть к вам предложение…

– Мадемуазель, если угодно, – молниеносно поправили с борта китаянского корабля. – Я не согласна. Я не собираюсь замуж!

– Я вовсе не это имел в виду, – Скотт слегка стушевался. Макушки его длинных острых ушей порозовели.

– Китаянская мыслительница Сунь Язы говорила, что все мужчина имеют в виду всегда одно и тоже, – отчеканили из глубин космического пространства.

– Мыслительница Сунь Язы безусловно права, – я положил руку на плечо готового возмущенно вскинуться Паразитинского.

– То-то же, – в суровом голосе обитательницы “Чэнъи” обозначились мягкие интонации. – Ну, а если не жениться, так чего же вы хотите?

– Товарищ, – я старался говорить как можно более любезно, – как вы посмотрите на то, чтобы совершить трехдневный туристический перелет к Земле в обществе двух симпатичных мужчин?

 

8

Мы со Скоттом наскоро перекусили консервами из аварийного запаса наших скафандров и занялись подготовкой к стыковке.

После международного соглашения шестилетней давности все пилотируемые космические аппараты в подлунном мире комплектовались одной и той же моделью андрогинного стыковочного узла. Такие узлы были смонтированы и на китаянском “Чэнъи – 16”, и на печной трубе моего “Тугарина”, выходившей наружу через отверстие в крыше. Поэтому с точки зрения совместимости космической техники проблем возникнуть не могло.

– Есть другая проблема, – сказал я Скотту. – И как к ней подобраться – ума не приложу!

– Это при твоем-то вселенском оптимизме? – засомневался Паразитински. – Не верю!

– И тем не менее… – я озабоченно потер виски:

– Для стыковки с “Чэнъи” и перелета к Земле нам понадобятся довольно сложные математические расчеты. А компьютер на “Тугарине” умерщвлен после горгонной атаки…

– Ну, – Скотт наморщил лоб, мысленно подбирая варианты выхода из сложившейся ситуации. – Я, в конце концов, все-таки математик…

– Ценю твои способности, но вряд ли в Массачусетссе тебя научили считать со скоростью три миллиона операций в секунду.

Некоторое время мы оба молчали. Скотт озабоченно теребил застежку-“змейку” на своем скафандре. “Змейка” возмущенно попискивала, но терпела. Очевидно, прониклась сложностью ситуации.

– А какого класса у тебя компьютер? – наконец спросил Паразитински.

– Самый обычный, – я пожал плечами. – “Кот Баюн”, родовой помет прошлого года.

– О, – Скотт радостно вскинулся, не рассчитал силу толчка и повис под потолком “Тугарина”. – Ну-ка, показывай!

Я поймал его за штанину скафандра и подтащил к торчащей посреди пульта морде Баюна. Мой котик смотрел в потолок безжизненными глазницами экранов.

– Умерщвлен – не значит умер, – выдал на-гора философскую сентенцию Паразитински. – Будем реанимировать!

– Что ты собираешься делать?

– Есть старый и проверенный способ оживления компьютеров серии “Кот Баюн”, – Скотт повернул к себе компьютер задней панелью и стал разматывать его хвост с электрической вилкой на конце. – Впервые этот способ описал еще гениальный изобретатель Маркус Твентий в своей знаменитой работе о приключениях Сома Тойера.

Паразитински разложил кошачий хвост на полу, примерился и силой нажал на него носком ботинка.

– М-мяу-у-ррр! – тотчас же взревел умерщвленный Баюн. Он возмущенно обернулся, в глазах экранах полыхнули молнии разрядов. Паразитински мгновенно схватил с пола кошачий хвост с вилкой на хвосте и сунул вилку в розетку. “Кот Баюн” умиротворенно мурлыкнул и начал загружать операционную систему.

– Ни одно живое существо не потерпит, чтобы ему наступали на хвост, – Скотт поднял вверх указательный палец. – Тем более, кот!

 

9

Космонавт с китаянского корабля оказалась совсем молоденькой и симпатичной кикиморой. Длинный хитрый носик, темные загадочные глазки, волосы цвета вороньего крыла. Она встретила нас прямо у люка стыковочного узла на печной трубе “Тугарина”. Мы со Скоттом поочередно представились.

– Дунь Ша, – девушка протянула руку для приветствия. – Так меня зовут.

“Какое красивое имя, – отметил я про себя. – Дунь Ша… Дуняша… Дуня… Евдокия…”

Китаянца перехватила мой восторженный взгляд и слегка покраснела.

– Будьте, как дома, – тихо произнесла она, опустив ресницы.

– И вы тоже, – я кивнул в сторону “Тугарина”. – Избушка в вашем распоряжении.

Для закрепления знакомства мы устроили шикарный обед. Было очень забавно кушать китаянскими палочками в условиях невесомости.

– Дунь Ша, а ведь мы с Левиафаном все-таки нашли завещание старца Нинелия, – похвастался Скотт после трапезы.

– И что же в нем интересного? – девушка заинтересовано повела глазами.

– Э… – Паразитински замялся. – Признаться, мы еще не читали. На ларце старца Нинелия довольно сложное запорное устройство, а у нас не оказалось гвоздодера…

– Гвоздодера у меня тоже нет, но есть вот это, – Дунь Ша извлекла из ниши на стене маленькую стальную фомку. – Это приспособление для аварийного вскрытия робота-грунтозаборщика. Подойдет?

– Вполне, – я кивнул и нырнул за ящиком внутрь “Тугарина”.

Мы ремнем закрепили посылку на столе внутри рабочего модуля “Чэнъи”, Скотт взял в руки фомку и примерился:

– Ну, начнем…

Острым концом инструмента он поддел крышку почтового ящика.

В следующее мгновение произошло то, что никто из нас предвидеть и предположить не мог. Изнутри ящика раздался истошный испуганный визг, напоминающий поросячий, и посылка, выскользнув из-под ремня, взлетела к потолку.

– Кажется, ларец снабжен системой сигнализации, – Паразитински нахмурил кустистые брови. – И закрепить его нужно покрепче!

Он рукой оттолкнулся от стола и упорхнул к потолку следом за посылкой. Поймав ящик левой рукой, Скотт стал подтягивать его к себе. Посылка снова коротко взвизгнула и отлетела к противоположной стене отсека.

– Какое-то встроенное самодвижущееся устройство, – сказал Паразитински. – Лева, заходи снизу. Сейчас мы возьмем его в клещи!

Я послушно оттолкнулся от пола и нырнул к ларцу. Но едва лишь я коснулся его рукой, ящик пронзительно хрюкнул, крутанулся вокруг собственной оси и ринулся вниз.

– Мальчики, – охнула Дунь Ши, – он ведь живой!

– Чепуха! – фыркнул Скотт. – Живых ларцов не бывает! Сейчас мы его фомочкой…

Он снова устремился к посылке Нинелия. Ларец испуганно завизжал и юркнул за спину Дунь Ши.

– Стоп! – китаянца подняла руки, останавливая ретивого американа. – Ты его пугаешь!

Она повернулась к ящику и легонько коснулась его кончиками пальцев:

– А его не нужно пугать. Настоящий ларец ласку любит.

Она погладила ладонью деревянную крышку. Посылка утробно замурчала совершенно по-кошачьи.

– Вот так! – улыбнулась Дунь Ши. – И по-моему, нам не нужна никакая фомка. Кажется, все много проще…

Она взяла посылку и прижала к груди:

– Испугался, малыш? Мы не собираемся тебя обижать. Нам просто нужно письмо от старца Нинелия. Ты не можешь нам его отдать?

Ларец разразился радостной переливчатой трелью, мягко выскользнул из рук китаянцы и повис над рабочим столом. Что-то внутри него хрустнуло, крышка посылки откинулась и, кувыркаясь в воздухе, полетела в сторону.

Яркий свет залил рабочий отсек китаянского корабля. Ослепительные блики всех цветов радуги запрыгали по стенам. Словно свежий ласковый ветерок с пахнувших травой и цветами летних лугов прошелся по нашим лицам.

Существо, которое выбралось изнутри ларца, не имело постоянной формы и цвета. Переливаясь всеми мыслимыми радужными окрасами, превращаясь то в причудливо изгибающееся веретено, то распускаясь свободно полощущимся парусом, над столом висело нечто совершенно немыслимое.

– Ух, ты! – восхищенно протянул Скотт. – Красота какая!

Существу понравилась похвала, и оно откликнулось плавной приятной мелодией. Словно где-то в дали тихонько зазвенели тысячи и миллионы маленьких колокольчиков.

– Кто же ты такой? – Дунь Ши протянула руку в сторону космического гостя. – Как тебя зовут, малыш?

Существо вытянуло краешек своего паруса и осторожно коснулось ладони китаянцы. Еще один его кончик спирально вертящейся в пространстве змейкой устремился вслед за парящей под потолком крышкой от ларца, поймал ее, потянул вниз и повернул внутренней стороной к нашим глазам.

– Здесь надпись по-лукоморски, – сообщил Скотт.

– Вижу, – кивнул я и прочел:

– “Источник добра, стандартный, автономного питания. ГОСТ 18279-06. Применять только совместно с Заветом!”.

Надпись была выполнена теми же чернилами и той же рукой, что и на крышке ларца. Ниже надписи был оттиснут фиолетовый штамп: “Отдел технического контроля. Проверено. Гарантийный срок – пять миллиардов лет”.

– Сразу видно, что ты славный парнишка, Источник Добра! – Паразитински расцвел улыбкой. Я впервые в жизни видел, чтобы гоблин улыбался так искренне и добродушно. – Пожалуй, я буду называть тебя Ид!

– А по-моему это симпатичная маленькая девочка! – возразила Дунь Ши. – И лучшее имя для нее – Ида!

– Давайте примем компромиссное решение! – я подмигнул висевшему над столом космическому гостю. – Будем называть его И-До!

Наверное, мое предложение показалось существу наиболее приемлемым, и оно откликнулось веселой радугой бликов и новой волной перезвона колокольчиков.

– Вот и славно! – засмеялась Дунь Ши. – Дорогой И-До, ты можешь показать нам завет старца Нинелия?

Космический пришелец ответил радужным всплеском и снова растянулся парусом. Из центра его тела выросло тонкое гибкое щупальце. Конец щупальца был обмотан колечком вокруг перевязанного голубой ленточкой скрученного бумажного листа желтоватого цвета.

Я осторожно вытянул сверток из щупальца И-До. Дрожащими от охватившего меня волнения пальцами, я развязал бант и расправил на столе свернутый лист. Головы Скотта и Дунь Ши тут же склонились над бумагой. И-До распластался в воздухе над нами. Наверное, ему тоже было интересно, что завещал нам старец Нинелий.

Текст на листе оказался написан все тем же почерком и теми же чернилами, что и надписи на деревянном контейнере. Я начал читать в голос:

– Жителям планеты Земля от старца Нинелия, проживающего по адресу Галактика, созвездие Кассиопеи, звезда Альфа, вторая планета…

– Далеко забрался наш старичок, – Скотт удивленно вскинул брови. – Примерно два десятка световых лет, не меньше!

– Не перебивай! – шикнула на него Дунь Ша. – Левушка, читай дальше!

От этого обращения “Левушка”, произнесенного нежным девичьим голосом, у меня на секунду остановилось сердце.

– Завет, – кашлянув, я продолжил свое существование:

– Э… А дальше лист разделен на три колонки. И в каждой написан свой текст.

– Читай по очереди, – сказал Паразитински. – Начиная с левой.

– Вариант первый, романтический, – я прочитал первый заголовок. – Жители Земли станут человечеством после того, как первая навка на единороге пролетит через четыре самых больших под светом Солнца кольца.

– Кг-хм, – кашлянул Скотт. – Никогда не считал себя романтиком. Читай вторую колонку.

– Вариант второй, поэтический, – я сделал глубокий вдох и принялся с чувством читать написанные старцем Нинелием стихи:

 

Человечеством стать будет очень легко,

Если этот завет соблюдете.

Шага три… Вас судьба поведет далеко,

И к мечте вы заветной придете.

 

Первый шаг под Луной каждый сделает сам:

Выбрось страхи и мысли лихие,

Свой душевный порыв не сверяй по часам,

И забудь, что дела есть плохие.

 

Второй шаг только вместе пройти суждено,

Связав дружбой земные народы.

Будет каждому место под Солнцем дано

И исчезнут беда и невзгоды.

 

Третий шаг пусть подскажут вам ваши сердца.

Ежедневно шагать вам придется…

Человеком чтоб стать – это путь без конца,

В бесконечность дорога упрется…

– У меня дедушка был поэтом, – после некоторого общего молчания сообщила Дунь Ша. – Но я никогда не проявляла способностей к поэзии. Левушка, а что написано в третьей колонке?

– Вариант третий, иносказательный. Жители Земли станут человечеством, если каждый преодолеет самое себя, народы станут одной семьей, и все ежедневно и ежечасно будут отдавать всем частички своей души.

Некоторое время мы молчали, разглядывая лежавший на столе лист.

– И это все? – первым нарушил молчание Скотт. – Там больше ничего не написано?

– Сам же видишь – ничего, – я пожал плечами. – А ты ожидал длиннющее послание? С пошаговой инструкцией? Краткость – сестра таланта!

– Коротко, конкретно и четко, – сказала Дунь Ша, мгновенье помедлила и весело хихикнула:

– Но совершенно непонятно!

Я и сам ничего не понимал. Если прочитать первый вариант Завета, романтический… Как понимать эти слова – “первая навка”? Навок в мире сотни миллионов. Кто из них первая? А что такое “единорог”? И где находятся четыре самых больших под светом Солнца кольца? Непонятно!

С поэзией, со вторым вариантом, дело обстоит еще хуже. Сплошные гиперболы, аллюзии и прочие коллизии. Жаль, что я хотя бы заочно не окончил литературный институт. Или хотя бы какие-нибудь курсы молодых поэтов…

Третий вариант уж очень иносказательный. До полного непонимания иносказательный. Ребус какой-то… Что значит “преодолеть самое себя”? Как собрать народы в одну семью? И как можно ежедневно и ежечасно отдавать всем частички своей души?

– Ладно, – Скотт Паразитински взмахнул рукой. – Ученые на Земле разберутся, что здесь к чему. Давайте готовиться к старту!

 

10

К исходу вторых суток полета к Земле мы, наконец, установили связь с родной планетой. Причем на связь с нами центры управления в Лукоморье, Соединенном Пятидесятье и Народной Китаянии вышли почти одновременно. Из разноязычной какофонии восторженных голосов мы поняли, что “орбитальный инцидент” угас сам собой еще несколько дней назад, и теперь все мировые правительства совместными усилиями готовят экспедицию к Луне для нашего спасения.

Мы порадовались совершившемуся единению жителей Земли, продемонстрировали им сиявшего всеми цветами радуги И-До и по многочисленным просьбам зачитали землянам послание старца Нинелия.

В эфире тотчас же установилось полное молчание.

– Хорошо, – изрек, наконец, центр управления в американском Хьюстоне, – привозите послание. Будем разбираться с ним в научных лабораториях.

– Под строгим международным контролем, – добавил центр из нашего Лукоморья.

– Но с учетом национальной специфики, – тонко подметил центр управления из Народной Китаянии.

И на этой всемирной ноте общего согласия Земля отключилась от связи.

Мы занялись каждый своими делами. Я настраивал оптическую систему “Вия”, Дунь Ша что-то вышивала крестиком на розовом платочке, Скотт отчаянно резался в электронные шахматы с компьютерным “Котом Баюном”. И-До плавал под потолком, наигрывая разные мелодии и посверкивая радужными бликами.

Собрались мы вместе только за ужином. И-До просто сунул два кончика своего паруса в розетку бортовой электросети, а мы занялись подготовкой к трапезе более основательно. Я поочередно совал упаковки с продуктами в микроволновку для разморозки и подогрева, Дунь Ша накрывала на стол, а Скотт вертел настройку радиоприемника, пытаясь найти какой-нибудь музыкальный канал. Но тщетно – пространство было наполнено только разноязычными голосами. Казалось, что не осталось на Земле ни одной радиостанции, которая не транслировала бы в эфир жаркие дискуссии, суть которых сводилась к одному глобальному вопросу – стоит ли нам все-таки становится человечеством?

Неожиданно приемник кашлянул и торжественным голосом произнес:

– Внимание, говорит Лукоморье. В эфире – Лысая Гора, столица Лукоморского Союза!

– Стой, – я жестом остановил Паразитинского, который уже собирался перебраться на другую радиоволну. – Это что-то важное!

Мы замерли, прислушиваясь к голосу из динамика.

– Работают все радиостанции, центральное телевидение и системы связи Советского Лукоморья, – продолжал вещать голос из радиоприемника. – Передаем сообщение Телеграфного Агентства Лукоморского Союза!

Долгая пауза. А потом торжественный голос снова пронзил радиоэфир:

– Лукоморская наука одержала важную победу в исследовании и освоении космического пространства! Сегодня с космодрома Нур-Байкан осуществлен запуск космического корабля с первой навкой – космонавтом на борту – Василицей Премудровой!

– Она все-таки решилась лететь! – я хлопнул ладонью по столу. Василицу Премудрову я знал уже лет десять. Эту белокурую красавицу готовили к полету всем Звездным городком. Создание небесной красоты с дивными голубыми глазами под длинными черными ресницами уверенно сдавало все предполетные экзамены и проходило комплексные тренировки. Но категорически отказывалось сесть в пилотское кресло космического корабля на Нур-Байкане. И вот свершилось!

– Да, первая навка в космосе – это большое достижение. Поздравляю, Левиафан, – Скотт пожал мне руку.

– За это стоит выпить, – я достал из контейнера с продуктами тюбики с черносмородиновым соком.

– Первая навка, первая навка, – задумчиво повторила Дунь Ша. – Вот и старец Нинелий писал о первой навке…

– Ты думаешь?.. – Скотт замер с открытым ртом.

– Первая навка, – на лбу Дунь Ша пролегла едва заметная морщинка. – Преодолеть свои страхи и совершить что-то хорошее, важное для всех. Может, это и есть первый шаг на пути к человечности?

– Э… Допустим, – согласился Скотт. – Тогда что такое “единорог”?

– А если старец имел в виду носорога? – предположила Дунь Ша.

– Если Нинелий имел в виду носорога, он бы так и написал – носорог, – горячо возразил Паразитински. – И потом – носороги не летают, а в Завете ясно написано: “навка на единороге пролетит”… Нет, здесь что-то другое.

– Едино-рог, – я произнес слово, разделив его на две части. – “Едино” – значит единый, общий. А что такое “рог”?

– Вот женишься, а жена тебе наставит рога – и ты сразу все поймешь! – хохотнул Скотт.

– Рог… На космодроме в предстартовом заклинании космические корабли называют РОГами – реактивными орбитальными гравицапами, – сказал я. – Тогда получается, что “единорог” – это единый реактивный орбитальный гравицап.

– В каком смысле “единый”? – поинтересовалась Дунь Ша.

– В смысле общий, всех жителей Земли, – предположил я. – Вот наш космолет сейчас состоит из лукоморского “Тугарина”, топлива из Соединенного Пятидесятья и разгонника, сделанного в Народной Китаянии. Чем не “единорог”?

– Допустим, – Дунь Ша кивнула головой, соглашаясь с моими доводами. – Значит, второй шаг на пути к человечности – объединить усилия всей Земли. В том числе и для создания общего космического корабля. Будем рассуждать дальше. Итак, первая навка – космонавт должна на едином РОГе пролететь по орбите через что?

– Через четыре самых больших под светом Солнца кольца, – заключил я. – И где же эти кольца?

– У нашего известного писателя Толкиена есть история о кольцах, – Паразитински задумчиво поскреб кончик длинного уха. – Но там идет речь, кажется, всего о двух кольцах… Космический корабль – даже самый маленький – ни за что не протиснется сквозь них. Хотя…