Текст книги "Бойцовые псы"

Автор книги: Сергей Волошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Глава 9

Чурилин щёлкал клавишами компьютера, просматривая файлы. Возможно, его ребята кое-что пропустили в отношении Хлестова. Так, не сидел, не привлекался, в белой армии не служил, родственников за границей не имеет. Вполне в совковом духе: чем грязнее человек, тем чище его анкета. Все, кого он ни спрашивал, морщились от одного упоминания этого имени. Девчонкам, в основном из провинции, этот слизняк (стоит только взглянуть на его фотографию) предлагает стать телезвёздами. И для них он сразу становится сказочным принцем. Главное, такого уродца еще ни разу никто не ушиб! Ни женихи, ни отцы этих дурочек…

Впрочем, кого-то он действительно протолкнул на всероссийский, прежде всесоюзный, экран. Если внимательно присмотреться к открытым им звездам, становится понятно: за каждой стоят большие деньги родителей или сутенеров. Голоса, как правило, нет ни у кого. Как и слуха. Но тем не менее все на слуху. Все в обойме. Как и их благодетель, заработавший таким образом и приличные, бабки, и репутацию делателя звезд, и бычка-производителя одновременно. Хотя последнее, похоже, уже в прошлом… Вот и вчера утром, когда Чурилин позвонил Хлестову домой, ответил голос девочки лет шестнадцати.

– Позови папу к телефону, – сказал Чурилин, несколько запнувшись.

– А он мне не папа… – хмыкнула девушка. – Он моему отцу в дяди годится. – И потом позвала: – Папуля, это тебя! Вот видишь, все говорят, что ты не годишься мне в бой-френды…

Голос «папули» был недовольным. Кто еще смеет беспокоить его в столь раннее время… всего-то час пополудни… Для него, человека богемы, самый сон. Но, узнав, что вызывают в прокуратуру, заблеял, словно невинная овечка.

Ах, это все интриги завистников! А у него их чем дальше, тем больше. Свою налоговую декларацию он заполнил давно, инспектор, милая девушка, проверяла дважды. Свою машину он теперь припарковывает только в положенных местах… А что касается пресловутого черного нала, то его просто заставили! У них, в провинции, бывает только так. Или банк закрыт, или господам артистам пора на самолёт…

Чурилин слушал и улыбался… Вот так же он, еще молодой следователь во времена Андропова, пригласил к себе директора только что открывшегося районного универсама в Тимирязевском районе столицы.

Глядя на него, перепуганного, только что услыхавшего об аресте директоров Елисеевского и «Океана», Чурилин подумал, что лучше обойтись без наводящих вопросов. По заданным вопросам директор поймет, что следствию известно, а что нет. А следствие вовсе ничего еще не знало. Просто началась кампания… Вот и пригласили человека поговорить по душам. И потому душа у него сразу ушла в пятки. Ибо ничего нет хуже неизвестности.

– Вот вам ручка и лист бумаги, – сказал Чурилин бесстрастным тоном. – Садитесь и пишите все, что знаете. Час времени. Хватит?

– Бумаги не хватит… – пролепетал бедный директор.

Задал он тогда работу прокуратуре! На полгода вперед. До самой смерти Андропова.

С Хлестовым это навряд ли пройдет. Публика ныне ушлая. Насмотрелись американских боевиков и сразу требуют адвоката. Правильно требуют, вообще говоря. Все должно быть по-честному. А все равно жаль. Что-то ушло в прошлое с появлением адвоката в самом начале следствия. Те, у кого рыльце в пуху, на первом же допросе обычно кололись только так… Особенно если речь заходила о сообщниках.

Чурилин посмотрел на часы. Запаздывает Игорь Андреевич, однако. А речь всего лишь о беседе на тему убийства в подъезде, где он проживает.

Сейчас бы в самый раз послушать его телефон. Наверно, раскалился. Обзванивает знакомых. Узнаёт заранее, кто таков этот следователь Чурилин. Что ведет и есть ли, в случае чего, на него управа. Однако повод, чтобы это проверить, есть. Клиент запаздывает. Заставляет себя ждать.

Чурилин набрал номер. Так и есть – занято. Он нажал кнопку дозвона и отключил компьютер. С хрустом потянулся в кресле. На улице – зимняя слякоть. И одновременно гололед. Только у нас такое бывает. И не хочется сегодня никуда ехать… Хлестов наверняка сошлется на пробки… Говорят, обзавелся парой дополнительных телохранителей. С этого и начнем, когда наконец объявится.

Чурилин поднял трубку:

– Марина, ты проверила в бюро пропусков, на Хлестова там есть пропуск? Ладно, я подожду… Он уже его получил? Странно, что до сих пор не объявился.

Он положил трубку и отключил дозвон. Хлестов уже здесь. А его телефон до сих пор занят. Живет один после трех или большего числа разводов. Значит, дома наверняка та девушка, с которой Чурилин вчера разговаривал… Старшей дочери Чурилина скоро исполнится семнадцать. Не дай Бог, если найдется и для нее такой вот «папик»… Голову оторвет. И ей, и «папику».

В это время послышался осторожный стук в дверь. Даже не стук, а поскребывание… Ну-ну. Чурилин решил не спешить с приглашением. Стало интересно, что Хлестов предпримет дальше. Важно узнать характер клиента. Способен или не способен открыть дверь, не дождавшись на то разрешения. Он проделывал этот эксперимент и раньше. Помогало, вообще говоря. Особенно в тех случаях, когда клиента еще в глаза не видел. Вот как сейчас…

Дверь скрипнула, Чурилин оторвал глаза от бумаг и встретился взглядом с Хлестовым. Ну да, он и есть. Очень похож на свою фотографию в компьютере. И на свою биографию со всеми своими женами и разводами…

– Я стучался, – виновато затарахтел Хлестов, – наверно, вы не слышали…

– Вы Хлестов Игорь Андреевич? – строго спросил Чурилин. – Да проходите, садитесь. Я давно вас жду…

И когда тот вошел наконец в кабинет, Чурилин смерил его взглядом. Ну да. Именно таким он себе его и представлял. Молодящийся, бодрящийся, вот только животик, возвышающийся над джинсами, немного подкачал… Тщательно выбрит, но это лишь обнажает складки под подбородком и на шее. Пора бы бороду отпускать. И ещё пух на ушах. Длинные лоснящиеся волосы, как у хиппи шестидесятых, дорисовывали общую картину. Весьма неприглядную, надо сказать…

Ну все, строго сказал себе Чурилин. Только объективный подход. Никаких субъективных оценок. Это только помешает. Да, у тебя семнадцатилетняя дочь, но на время об этом придется забыть.

И он даже спрятал фотографию дочки в стол.

– Знаете, зачем вас вызывали? – заставил себя улыбнуться Чурилин.

– Ещё нет, – сказал Хлестов. – Но вы, наверно, расскажете.

– Речь пойдёт об убийстве на лестничной площадке вашего подъезда.

– Ах, это… – В голосе Хлестова сквозило явное облегчение. Мол, я-то думал. Интересно, где он был, пока шёл сюда? – подумал Чурилин. В какие заходил кабинеты? Или просто забрел в туалет? Во всяком случае, он держится увереннее, чем можно было ожидать.

– Честно сказать, не понимаю, какое это имеет отношение ко мне, – сказал Хлестов.

– У вас нет врагов? – спросил Чурилин.

– Нет, – пожал Хлестов плечами.

И его нижняя губа выпятилась от обиды: как можно такое о нем подумать?

– Нет или быть не может в принципе? – спросил Чурилин.

– Похоже на допрос, – насторожился Хлестов,

– Ничуть, – покачал головой Чурилин. – Я же сказал вам: если хотите, пригласите на наш разговор своего адвоката. А вы почему-то предпочитаете консультироваться с работниками прокуратуры.

Он брал Хлестова на пушку. В этом был определенный риск. Дело, как известно, благородное. Хотя и неблагодарное. Но ведь где-то Игорь Андреевич был здесь, в прокуратуре, прежде чем попал к нему в кабинет? Не просидел же он почти полчаса в туалете?

Так и есть. В лице Хлестова мелькнуло что-то вроде озадаченности. Потом – растерянность. Конечно же заходил к кому-то. И теперь старается понять: откуда он, Чурилин, об этом узнал? Или ему передал о незапланированном визите тот, у кого он был? Ничего особенного в этом нет, разумеется…

Но кто-то ведь сказал Хлестову: зайдешь к такому-то в такое-то время. Он тебе все скажет и подскажет. И прояснит ситуацию. Может такое быть? Вполне.

– После убийства вашего соседа по лестничной площадке Кирилла Парфенова, с которым вы совсем недавно поменялись квартирами, вы наняли ещё двоих охранников. Почему?

– Я, как и вы, подумал, что покушались на меня. Хотя врагов у меня нет.

– А друзья? Чьи интересы пересекались бы с вашими?

– Таких сколько угодно. – Посетитель самодовольно усмехнулся. – У вас, полагаю, тоже.

– Ну, где нам, дуракам, чай пить! – хмыкнул Чурилин. – Вы всегда в окружении красивых женщин, у вас, наверно, столько завистников… Не говоря уже о ревнивцах.

– Давайте я попробую сэкономить ваше драгоценное время, – предложил Хлестов. – Я не знаю, кто, вернее, кому я мог перебежать дорогу. А в вашем ведомстве я действительно заходил проконсультироваться к одному человеку, которого мне порекомендовали. На всякий случай. Это противозаконно?

– Нисколько, – пожал плечами Чурилин. – Кстати, можете закурить.

– Спасибо, бросил, – отмахнулся Хлестов. – Это всё, что вы хотели узнать?

– Ещё несколько вопросов в интересах следствия, которые могут оказаться и вашими интересами… Это могло произойти из-за женщины?

– Не думаю, – покачал головой Хлестов. – В основном провинциалки, знаете ли… Приехали покорять Москву. Есть еще подружки крутых людей, но с теми я предпочитаю не связываться. Себе дороже получится. Здесь же, насколько я понимаю, все было весьма серьезно. Киллер действовал профессионально.

– Если не считать того, что он принял за вас кого-то другого. Но вы правы: ревнивцы так себя не ведут. Они, как правило, должны сначала сказать речь, желательно застав вас вместе с неверной супругой.

– Это в кино, – сказал со вздохом Хлестов. – Боюсь, Виктор Петрович, у вас в этом мало опыта. Как правило, все куда менее романтично…

Пожалуй, все, кто его знают, к нему не вполне справедливы, подумал Чурилин, посмеиваясь.

– Всё-таки подумайте, – сказал Виктор Петрович. – Вспомните всех, кто принадлежит к вашему кругу. Есть ли среди них те, в чьих интересах была бы ваша гибель. Или кто вам мало симпатичен, а вы не считали нужным это скрывать.

– Я могу идти? – спросил Хлестов, обозначив попытку, довольно неуклюжую, подняться со стула.

– Ещё только один вопрос, – выставил руку Чурилин, как бы снова его усаживая. – В каких вы отношениях с вашими соседями Парфеновыми – с теми, с кем вы поменялись квартирами?

– Если вас интересует покойный, – осторожно начал Хлестов, – то, как принято говорить, о мёртвых либо ничего, либо хорошее.

– Отнюдь. Сейчас меня больше интересует ваше отношение к его дочери. Ее зовут Галя, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – вздохнул Хлестов. – Уж не знаю, что она вам обо мне рассказывала… Но в любом случае не собираюсь платить той же монетой. Был влюблён. Как мальчишка. Совершал безумства. Готов был убить её жениха. Бог знает, какие звезды с неба ей предлагал… Вернее, с экрана… Готов был на всё! Даже на самоубийство… Если не секрет, что она вам рассказывала обо мне?

– Вопрос некорректный, – покачал головой Виктор Петрович.

– Воображаю… Что у неё на глазах приводил к себе женщин, так?

– Не вынуждайте, Игорь Андреевич, – снова покачал головой Чурилин.

– Ну да, здесь вы задаете вопросы, – закивал Хлестов. – И все-таки. Вы, я вижу, глубоко порядочный, интеллигентный человек. Не то что некоторые. И мне не хотелось бы, чтобы такой, как вы, плохо обо мне думал… Да, приводил! Чтобы разжечь в ней ревность! Бывает такое? У вас ни разу не было?

– Нет… – Чурилин не таясь смеялся. – Даже не представляю себе…

– Я же говорю: вы чересчур для этого интеллигентны. Но знание психологии таких, как я, вам не помешает, не правда ли? В вашей работе, я хотел сказать… А клин клином никогда не пробовали вышибать?

– Смотря в каком плане… – пожал плечами Виктор Петрович.

– В том самом… – махнул рукой Хлестов. – Мы, то есть те, кого общественность несправедливо называет ловеласами, на самом деле несчастные, больные люди! И весьма одержимые, я бы сказал. Так вот мы всегда полагаем, согласно классику, что лучшее средство от женщины – другая женщина… А Галя это превратно поняла, принимая мою гипертрофированную влюбчивость за пошлейший разврат! Может, вы сумеете ей это объяснить? Я был бы вам чрезвычайно признателен…

Чурилин незаметно взглянул на часы. Пора закругляться. Он поднялся с места, давая понять, что беседа закончена.

Хлестов поспешно вскочил, протянул руку для прощального рукопожатия. Рука была потной и вялой.

– И всё-таки, что называется, навскидку! Кто, по вашему мнению, из тех, кого вы знаете, на это способен? – спросил Чурилин, провожая гостя до двери.

Тот, изображая изумление, развел руками:

– Не смею ни о ком плохо думать! Поймите меня правильно!

* * *

Чурилин подошёл к окну. На сей раз Хлестов вышел довольно быстро. «Оглянется или нет?» – загадал Чурилин. Оглянулся. Потом сел в иномарку, где его уже ждали охранники.

…Хлестов был в приподнятом настроении. Все складывалось не так уж плохо. Утром позвонила Ирина, та самая пассия Седова. Напомнила об их прежней договоренности. Ну да, он все помнил, как можно забыть про такую женщину. Говорить ей было нелегко, все знали, что Саша Седов привел к себе в коттедж на Рублевском шоссе молоденькую проститутку и Ирина будто бы сразу дала ему отставку. Из брезгливости, как сказала она кому-то. В таких делах важно, кто это сделает первым. Кто первым выстрелит, скажем так. Седов опередил Ирину. Наверно, знал, что она вот-вот его бросит. И потому искал ей замену. И вот – нашел. Буквально первую попавшуюся. «Бог знает, где он ее откопал», – говорили общие знакомые. «Не знаю, не видел, – пожимал плечами Хлестов. – Одно знаю наверняка: на кого попало он не бросится!»

Итак, Ирина, снедаемая ущемленным самолюбием, хочет отыграться? Или все-таки попробовать себя на эстраде? Девка видная, даже чересчур. Такая, чуть обозначится успех, сразу забудет, кому и чем обязана. Только её и видели… Мы это проходили, рассуждал про себя Хлестов. Поэтому – не все сразу. Сердечные огорчения побоку, дело есть дело. Сначала – постель по полной программе. Сначала проверим ваши возможности в этой сфере общечеловеческой деятельности, потом все остальное…

Душа просто пела в этот день. К тому же вчера успел договориться с банком «Куранты» насчет кредита. Надо отдавать старые долги. Он, можно сказать, в долгах по уши, а расходы только увеличились. Одни охранники сколько стоят…

Но в банке он подал это иначе: деньги нужны для искусства. И вообще для такого благого дела, как поддержка молодых талантов. Помогло: сам председатель правления банка Киевский Наум Семенович ему посочувствовал и обещал оформить кредит послезавтра. Для нашего времени чересчур что-то стремительно, но ведь никто их не подгонял. Его дело – опередить Седова, который, по слухам, тоже пасется где-то там, возле сейфов «Курантов»…

Вот чёрт, сразу не подумал… Ведь Седов его конкурент, правильно? Как раз об этом его и расспрашивал следователь: есть ли у него конкуренты? К тому же Седов мотал срок… Был момент, ему, Хлестову, тогда до смерти стало обидно – почему все в этой жизни, особенно бабы и бабки, достается таким, как Седов? И он подал сигнал как честный коммунист: мол, не могу молчать. Не в прокуратуру, нет, всего-то в родной партком. А Седов встал в позу, отказался явиться на заседание, куда его пригласили… Формально он прав: что делать там не члену партии? (Хотя вполне мог бы прийти, послушать товарищей, пообещать исправиться… И все бы прикрыли…)

А сегодня Седов тоже собирается поощрять искусства и литературу. Плюс кино. Хотя кто сказал, что литература и кино не относятся к искусствам? Этот вопрос вчера ему задал председатель правления банка Наум Семенович Киевский, придержав над соглашением свой «паркер». Он вспомнил по этому случаю известное: из всех искусств для нас важнейшим является кино. Помните, кто это сказал? «Еще бы! – сказал Хлестов. – До сих пор мороз по коже, как вспомню…» А сам лихорадочно припоминал, кто? Наполеон или Черчилль? Хотя Бонапарт сразу отпадает. Какое могло быть при нем кино? Уж это-то он знает…

Наум Семенович задумчиво посмотрел на него и сбавил сумму кредита на десяток «лимонов»…. Вот во что может обойтись незнание общеизвестного! Игорь Андреевич потом позвонил поздно вечером одному режиссёру, клянчившему деньги на фильм, и спросил, кто автор этого столь известного афоризма.

«А на картину дашь?» – спросил режиссёр. «Спрашиваешь… Как только, так сразу, – сказал Игорь Андреевич. – Так знаешь или не знаешь?»

И весьма удивился, услыхав имя автора, про которого хотя кино и снимали, но сам он его вряд ли посещал… Всё некогда и некогда. Мировую революцию надо двигать. Потом – нэп…

Когда Игорь Андреевич подъехал к дому и машина остановилась возле подъезда, охранник, сидевший впереди, вылез и распахнул перед ним дверь. Место, где остановилась машина, было неудачным – сплошной лед. Поэтому когда Игорь Андреевич начал выбираться из машины, то сразу же поскользнулся и упал охраннику на руки. Это его и спасло. Но не спасло охранника. Первая пуля прошила дубленку Игоря Андреевича в сантиметре от тела, вторая, прямо над его головой, с чмокающим звуком разворотила бронежилет охранника. Игорь Андреевич тонко закричал, завизжал, почувствовав на своем лице горячую кровь, и, решив, что попали в него, упал на спину так, что раненый телохранитель, застонав от боли, рухнул сверху, невольно прикрыв собой хозяина.

– Вон он! – закричала какая-то женщина с балкона, указывая в сторону проходного двора, куда побежал, пригнув голову, какой-то парень в черной вязаной шапочке и темно-коричневой кожаной куртке. И все другие женщины, бывшие во дворе, очнувшись от шока, стали кричать и показывать пальцем в ту же сторону. Один охранник взялся помогать Игорю Андреевичу подняться, другой побежал в сторону проходного двора. Вскоре он вернулся. Безнадёжно махнул рукой: ищи-свищи…

Игоря Андреевича ещё долго трясло, просто зуб на зуб не попадал. Казалось, холодная, только что прикоснувшаяся к его телу смерть всё ещё не отпускала, не торопилась разжимать свои объятия.

Глава 10

Каморин почти ничего не пил, только слушал, пристально разглядывая Седова. Даже присутствие Ирины не могло отвлечь его внимание. Каморин не был похож на человека, которого можно расслабить, если он сам это не пожелает.

В ресторане было тихо, посетителей немного, так что разговору никто не мешал… Седов время от времени переглядывался с Ириной. Ему было важно, как она воспринимает их нового знакомого.

Ирина чуть заметно пожимала обнаженными плечами. Сегодня она выполняла представительские функции. Дополняла имидж своего спонсора и благодетеля. И потому он продолжает ее содержать. Как и эту шалашовку, которую Альча – теперь она, уже не спрашивая согласия, называла его только так – держит у себя на Рублевском шоссе для других целей. И тут ничего не поделаешь. Ему нужна была свобода от одной женщины, и потому он завел себе другую. Это Ирина хорошо понимала. Она и раньше чувствовала, что вяжет его по рукам и ногам, что не надо бы так, поскольку этот бывший уголовник с высшим гуманитарным образованием способен отгрызть себе лапу, лишь бы вырваться из капкана, что рано или поздно это произойдёт… И вот – случилось.

Седов, он же Альча, попросил её присутствовать на этой деловой встрече. До сих пор он не раз и не два использовал её в этом качестве, когда речь заходила о каком-нибудь чиновнике из мэрии, чересчур много запрашивающем.

Чиновник при виде Ирины пускал слюни, начинал рассказывать что-нибудь о своем трудном детстве в отстающем колхозе, где собирал колоски…

Теперь он собирает иконы и картины старых мастеров, только подлинники… И не соблаговолит ли божественная Ирина Георгиевна как-нибудь осмотреть его коллекцию? Ирина пожимала своими точеными плечами, отчего у мужчин, она знала это точно, останавливалось дыхание, лукаво поглядывала на невозмутимого Седова и после хорошо выдержанной паузы давала понять, что все возможно… Если Александр Петрович, которому всегда некогда, доверит ее честь и безопасность своему новому другу и отпустит ее одну. А доверие Александра Петровича зависит сами понимаете от чего…

И распалённый собственными фантазиями чиновник сбавлял цену. Как правило – не намного. Тонкие брови Ирины поднимались от удивления. Трудно поверить, что столь респектабельный мужчина, с которым она только что, на глазах своего опекуна, обменялась визитками, такой скупердяй!

Чиновник пыхтел и обливался потом, уныло прикидывая, скольких благ он лишится, если пойдет навстречу обладателю столь привлекательной женщины, но отступать не хотелось, и рано или поздно он сдавался. И уже смотрел на «божественную» глазами победителя аукциона, которого принудили заплатить слишком высокую цену.

Этот Каморин – совсем другое дело. Волк – так она скажет Седову, когда Каморин отойдёт на пару минут и оставит их наедине. И личной преданности от него не жди. Во всем видит только свой собственный интерес… Это тебе не Леха с его шпаной.

– Ты, кажется, собиралась куда-то звонить? – спросил Седов у Ирины, почувствовав, что Каморин начал проявлять нетерпение.

– Ах, да… – Она посмотрела на часы. – Я только на одну минуту. – При этом она смотрела на Каморина, будто спрашивая разрешения у него.

– У вас есть сотовый… – В глубоко посаженных тёмных глазах Каморина мелькнула усмешка. – Вон в том кармане.

– Ничего, – спокойно сказал Седов. – Это лишь повод, чтобы нам можно было вдвоем кое-что обсудить. В следующий раз придумаем что-нибудь поумнее. – И недовольно посмотрел при этом на Ирину.

Давно она не чувствовала себя столь растерянной. Этот провинциал просто на дух ее не переносит! В ситуациях, когда другие мужики перед ней млеют и блеют, он чуть ли не хамит! Либо ведет себя так, будто ее здесь нет… Отсюда недовольство Альчи, который боится, что клиент, о котором было столько разговоров, сорвется с крючка.

– Не с того мы разговор начали, тебе не кажется? – спросил Каморин, когда они остались вдвоем.

Седов молча кивнул и передал ему под столом туго стянутую пачку стодолларрвых купюр.

– Предоплата? – спросил Каморин. У него по-прежнему был недовольный вид. Как будто его покупали.

– Аванс, – сказал Седов. – Можешь не пересчитывать.

– А почему твоя баба зовет тебя Альчей? – спросил Каморин.

– Потому что я это ей позволяю, – ответил Седов. – Не о том мы с тобой толкуем, тебе не кажется?

Каморин не ответил, сделал затяжку, пустил дым к потолку.

– Ты бывший уголовник, я – следователь милиции. О чем мы можем толковать?

– Значит, поймём друг друга, – упрямо мотнул головой Седов.

– Так зачем позвал в Москву, Альча? – спросил Каморин, наблюдая, как кольца дыма, одно за другим, поднимаются вверх.

– Обидно видеть, когда такие люди околачиваются в глубинке, только зря теряя время.

– Что, не на кого стало здесь опереться? – усмехнулся Каморин. – А как же твой подельник Леха? Седов молча смотрел на него.

– И про Лёху знаешь? Откуда?

– Откуда следователь УВД может знать про уголовника, на которого уже пулю отлили? Хотел бы, кстати, привлечь его по статье за убийство с отягчающими обстоятельствами. Прислал к нам в Челябинск мокрушника, а у нас свои без работы сидят. Словом, этот придурок влез на чужую территорию, где давно всё схвачено, расставлено и расписано. На мою территорию, чтобы было совсем понятно. И перестрелял там со страху чуть не целую свадьбу, хотя подстрелить требовалось только жениха…

– В том-то и дело… – махнул рукой Седов. – Сплошной брак в работе. Раньше такого не было. Вчера опять дал промашку. Уже второй раз по одному заказу. Хотя я его об этом уже не просил. Представляешь, послал мазилу по второму разу, якобы чтобы дать возможность исправиться… Воспитывает он их так, Лёха. Представляешь? А только твой Канищев – кто он там у тебя: временный поверенный полномочный представитель? – ничуть не лучше. Много вопросов задает. Все знать желает, и даже больше того…

Каморин щурился, глядя сквозь сигаретный дым на Седова.

– Ну и что в итоге? Хочешь, чтобы я на тебя работал? За Лёхой твоим подчищал? Это будет стоить очень дорого. И еще большой вопрос, стоит ли оно того. Этот, как его, Хлестов, кажется, – неужели он стоит той пули, которую в него выпустят?

– Сколько? – нахмурился Седов.

– Ещё узнаешь… Когда, как золотая рыбка, пойдёшь ко мне в услужение. Так что ты мне хотел предложить? Перебраться в столицу?

– Не в этом дело… – Седов был явно встревожен. – Бабки ты взял. Теперь говоришь, что мало. Это как понимать?

К ним подошёл официант:

– Извините. Там ваша дама нуждается в помощи… Там, внизу, возле гардероба…

Опять, подумал Седов, вставая. Опять кто-то прицепился. Просто несчастье какое-то – оставлять Ирину одну.

– Нужна помощь? – спросил Каморин, давя сигарету в пепельнице.

– До сих пор обходился… – пробормотал Седов, отбросив салфетку. Он быстро спустился вниз. На этот раз все было куда серьёзнее, чем обычное приставание. Несколько кавказцев обступили Ирину возле большого зеркала напротив раздевалки.

Одни, совсем уже пьяные, лезли обниматься, совали деньги, другие, помоложе и потрезвее, молча тащили ее за руки на выход из ресторана.

Сбегая вниз, Седов вспомнил, что кавказцы сидели напротив и пялились во все глаза, делая ей какие-то знаки… Ирина яростно, с матом, чего он прежде в ней не подозревал, отбивалась, но это распаляло «чурок» еще больше. Только гардеробщица кричала и звала на помощь, а молоденький милиционер, на которого нападавшие уже не обращали внимания, поскольку отняли у него рацию и пистолет, растерянно пытался их урезонить. Немногочисленные зрители боязливо оглядываясь, норовили поскорее прошмыгнуть мимо.

– Саша! – отчаянно закричала она, увидев сбегавшего Седова.

Это на мгновение, не больше, остановило кавказцев… Седов бросился на них, раздавая удары направо и налево, получая их сзади, сбоку, по голове…

Кавказцы что-то кричали по-своему, гортанными голосами, похоже зовя соплеменников на подмогу. И они появились с улицы, где, очевидно, в ожидании скорой развязки уже сидели в машинах. Седов изнемогал под натиском превосходящих сил, его удары слабели; он уже увидел, как блеснул нож в руке юнца лет шестнадцати, потом еще один, отчего гардеробщица заорала благим матом, а Ирина начала оттаскивать его, с разбитым лицом, в сторону…

И вдруг стало свободнее, Седова уже никто не бил, нападавшие разом подались назад, пряча ножи…

Сквозь кровавую пелену Седов различил Каморина, стоящего вполоборота к нему в такой низкой стойке, как будто он вот-вот должен рухнуть. Руки и ноги его мелькали с необыкновенной скоростью – Каморин раздавал удары направо и налево с точностью и быстротой робота-кикбоксёра… Было что-то неприятно-жестокое, что-то звериное во всей его повадке, и Седов, радуясь, что Каморин бьёт его врагов, в то же время смотрел на него с некоторой опаской: да, такому поперёк дороги лучше не вставать… Он вдруг заметил, что двое кавказцев перемигнулись, один из них, желая подловить Каморина «на тычок», подсел под него сзади, почти упал в ноги, а второй прыгнул, размахивая ножом, чтобы если не толкнуть Каморина на подсевшего, то заставить его шагнуть назад и оступиться. Седов видел однажды, как таким способом завалили здоровенного пахана в лагере – прием был беспроигрышным. С обомлевшим сердцем он уже открыл было рот, чтобы предупредить Каморина, но с изумлением увидел, как тот, перенеся тяжесть тела с одной ноги на другую, оказался боком к тому, что нападал, и лицом к подсевшему. Можно было подумать, что у него на затылке запасные глаза. «Зверь, зверь!» – говорил про себя Седов, упоенно глядя, как один из нападавших валится с разбитой в кровь головой на пол, а второй, что был с ножом, летит к окну, к огромной ресторанной витрине. Зазвенело выбитое задом стекло, раздался где-то на улице звук милицейской сирены, и кавказцы, впервые после Чечни осознавая себя разгромленными, рванули на улицу, уволакивая с собой двоих совсем не стоящих на ногах…

Каморин наклонился и поднял чей-то нож. Поднял как профессионал – за кончик лезвия. Он не терял зря времени. Милиция все равно уже здесь, хотя бы в лице посрамленного милиционерика, лишившегося разом всей своей боевой амуниции, кроме обмундирования, и теперь с восторгом взиравшего на человека, остановившего кавказскую экспансию на пороге вверенного его охране ресторана.

– Приобщи, – сказал Каморин онемевшему от восторга милиционеру, не обращая внимания на ликующую от восторга публику. Хотя это тоже можно было счесть рисовкой.

– Однако мы не закончили наш разговор, – сказал гость Седову, которому Ирина вытирала кровь с помощью носового платка.

– Вы же видите, в каком он состоянии! – зло сказала она. Ее почему-то так бесила спесь Каморина, что особых восторгов по поводу его подвига она не испытывала. Тоже мне Ван Дамм нашелся, подумала она. – Лучше проводите его в мужской туалет и помогите там…

Её всё ещё трясло мелкой дрожью, которую она никак не могла унять.

Он пристально посмотрел на нее, быть может впервые за весь вечер, потом так же молча кивнул и, взяв Седова под руку, препроводил его в мужскую комнату.

Там Седов внимательно посмотрел на себя в зеркало. Ну и рожа.

– Скоро здесь будут мои коллеги, – сказал Каморин, оглядываясь, – а мы не закончили наш разговор.

В дальней кабине послышался шум спускаемой воды. Оттуда вышел пьяненький старик швейцар в форменной фуражке, сдвинутой на затылок.

– Это кто коллеги? – спросил он грозно и погрозил пальцем. – За оскорбление при исполнении знаешь что бывает?

Потом махнул рукой и проследовал на выход.

– Не здесь же мы будем обсуждать… – Седов проводил старика глазами, заметив вдруг взгляд, которым смотрел вслед подвыпившему служителю Каморин. Казалось, он еще не отошел от показательной драки с сынами Кавказа.

– Эй, брось… Ты даже этого одуванчика убить готов… Так сколько ты хочешь сверх десяти кусков?

– Не здесь, – покачал головой Каморин. – Я обязательно назову сумму, но сначала выйдем отсюда.

Он окинул Седова критическим взглядом.

– Ну как, сойду за потерпевшего? – усмехнулся Александр Петрович.

– Скорее за не умеющего драться, – хмыкнул Каморин. – А еще собираешься со мной сотрудничать на равных. Будешь мне доплачивать как телохранителю. А своих – уволишь. Где они, кстати?

– У меня всего один, – нахмурился Седов. – Он же водитель. До сих пор я вполне обходился без его помощи. – И оглянулся, высматривая Ирину.

– Это заметно… – кивнул Каморин, на выходе из туалета пропуская Александра Петровича впереди себя. – Дерешься, как в лагерном бараке после отбоя, когда тебе устроили темную.

– Бывало и так, – удивился Седов, остановившись. И вдруг перешел на «вы». – Вы-то откуда знаете?

– Профессия такая, – напомнил Каморин, когда они поднимались по лестнице. – Воспользовавшись служебным положением, я предварительно навел о тебе справки. Знаю о твоем примерном поведении и старательном труде на благо Родины в местах заключения. За это тебе скостили срок.