Текст книги "Бойцовые псы"

Автор книги: Сергей Волошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Сергей Волошин
Бойцовые псы

Часть первая

Глава 1

– Стало быть, так, – сказал Лёха. – Больше он на тебя не наедет. Это как пить дать. Разговор был тяжёлый, не скрою. Но он меня понял. Понял ли ты – это другое дело.

Клиент, крупный, лысеющий и потеющий мужик в малиновом пиджаке, напряженно замер, перестав жевать. Бросил косой взгляд на другого клиента, молча сидящего в углу. Тот демонстративно смотрел в сторону, подчеркивая непричастность к чужому разговору.

– Да ты бы снял пиджак-то. Не на банкете, – усмехнулся Леха. – Все свои. Это вот – кореш мой, Альча. Вместе срок мотали, из одной кружки чифирили. Ты не смотри, что он такой прикинутый. У меня от него секретов нету. Я правильно говорю?

«Прикинутый» Альча иронично хмыкнул, блеснув затемненными очками в золотистой оправе, и склонил голову с аккуратным пробором, полагая себя представленным. Трудно было поверить, будто между ним и бомжеватым Лехой может быть что-то общее.

Квартира была под стать хозяину. Пахло его немытым телом, на столе стояла недоеденная закуска, грязные тарелки и стаканы.

– Теперь вот мой бухгалтер мне записал… – Леха, близоруко сощурившись, приблизил к глазам какую-то мятую бумажку. Сейчас он сам был похож на какого-нибудь счетовода, и трудно было в нем заподозрить главаря «бригады», державшей в страхе одну из московских окраин. – Вот смотри… Значит, договорились мы с Мамедом не просто так, а в ходе оживленной дискуссии, закончившейся перестрелкой за кольцевой дорогой и в отсутствие свидетелей. Сам понимаешь, потери, без них никак. С нашей стороны двое раненых. Хирурга им надо? Надо. Заплатить ему надо? Опять же хирург не просто так, а от Склифосовского, после смены…

Клиент нервно заёрзал, посмотрел в поисках сочувствия на Альчу. Тот, весело поблескивая очками, качал ногой, закинутой на ногу.

– Итого сколько? – спросил клиент нетерпеливо.

– А ты не торопись, – бросил на него взгляд поверх бумаги Леха. – Мы ведь с тобой как договаривались, когда ты тут на коленях ползал, крышу просил? Чтоб все было тики-так. Джентльменское соглашение. Было дело? Вот и слушай, пока не закончу. Опять же уважение надо иметь к моему бухгалтеру. Знаешь, почём сейчас бухгалтеры? С компьютером, со всеми делами. Человек ночью работал, для нас старался. И ему, кстати, тоже заплати. Ты своим бухгалтерам сколько платишь?

– Кому как… – Клиент снова посмотрел на Альчу в поисках сочувствия.

– Ну, примерно? Штуку или больше?

– Что-нибудь так, – согласился клиент и снова вытер пот.

– Видал? – обратился к Альче Лёха. – В пот бросило от одной мысли. Небось, ночи не спит, думает – как бы не переплатить.

– Но всё-таки, – снова спросил клиент. – Не томи душу. Сколько?

– Ох, жаден ты, как я посмотрю. Торопишься, что ли, куда? Если б ты знал, скольких фраеров на моих глазах вот так жадность сгубила! Покруче тебя ребята были. Ну, так продолжим. Где я остановился… Вот сбил ты меня. А потом подгоняешь. Всего было истрачено восемьдесят патронов из «Калашникова» по три бакса за штуку. Дешевле, сам знаешь, сейчас не найдёшь. Дальше… Ну, почерк… хрен разберёшь. Патроны к «Макарову», отдельной графой. Тут поменьше, тридцать две штуки. Ладно, будем считать по старой цене, по два бакса. Но это ещё не всё. Две гранаты типа «лимонка».

– У вас там что, Сталинградская битва происходила? – не удержался клиент.

– Веришь, я их то же самое спросил, – сощурился Лёха. – Они говорят, мол, потеряли. А как их проверишь? Может, и не врут. Сам я там не был, дела были поважнее и требовали моего личного участия… Ну, так что? Будем торговаться? За гранаты всего по пятьдесят долларов с тебя возьму, полцены, можно сказать, поскольку, не исключаю, могут и соврать. У них не заржавеет. Затем… Ответной стрельбой противник нанёс материальный ущерб нашей стороне, как-то: прострелена дверца у автомобиля типа «лендровер» в трех местах. Там еще поцарапано, но это ладно, сами закрасим. Ещё одна пуля неизвестного происхождения пробила навылет лобовое и заднее стекло. У того же «лендровера», про который я уже говорил… Кстати, анекдот мне рассказывали. Это для разрядки, а то ты больно невеселый стал. Один грузин другому хвастает. Мол, джип купил. Тот спрашивает: «чероки»? Нет, говорит, узкий. – И сам же засмеялся, обнажив щербатый рот. Альча хмыкнул. Клиент хранил недовольное молчание. Только хмурился.

– Не понял, что ли? – спросил Леха. – Этот говорит: «чероки», а этот – «нет, узкий»!

– Я этот анекдот в пятом классе проходил, – буркнул клиент.

– Ну, это ты врёшь! – сказал Леха. – При коммунистах мы про такие машины знать не знали. Верно я говорю? – Он подмигнул Альче.

– Кто как, – пожал плечами Альча.

– Ну да, ну да, – пробормотал Леха, свирепо глядя на него. – Вы тут в Москве, может, и слыхали. А мы в нашей деревне только зиловские пятитонки и видели. Так вот я про джип «чероки», чтобы не забыть. Тоже, понимаешь, понесли урон. Два колеса прострелены и капот. Менять надо? Надо. А сколько это на сегодняшний день стоит? Кто-нибудь задумался? В таких машинах куда теперь поедешь? Первый же мент остановит. Доказывай ему потом…

– А что, приходилось? – поинтересовался Альча.

– Вопрос, как ты понимаешь, не в этом, – сказал Леха. – Вопрос, как всегда, в другом. Кто будет платить и кто будет делать. А делать всегда найдется кому, лишь бы платили. А работать ремонтникам, как и хирургу, придется в обстановке повышенной секретности. То есть опять же за секретность плати. Понял теперь? Стволы еще бы поменять. Поскольку эти уже замазанные…

– Но мы, кажется, договаривались… – подал голос клиент. – Я и так вам за все заплатил. За вашу крышу…

– Опять ты не понял! – покрутил головой Леха. – Ты, милый, заплатил за то, что мы согласились тебя охранять. У меня таких вот, кто крышу просит, знаешь сколько? Вон очередь за дверью стоит. Ты, когда ко мне шёл, очередь эту видал? Ты, ладно, постоянный клиент. Альча – тоже свой человек, не буду же его за дверью держать? А ведь тебя мне никто не рекомендовал. Пожалел, глядя на твои мытарства. Хотя это против моих правил. А теперь начинаю жалеть о другом. Что с тобою связался. Ты…

– Меня, между прочим, Олег Иванович зовут, – угрюмо заметил клиент…

– Ну, – кивнул Леха, – не забыл, помню. Меня, скажем, Алексей Дмитриевич, его Александр Петрович, – кивнул он на Альчу. – Только что это меняет? Сумма прописью останется та же. Если, конечно, нет возражений.

И пододвинул свой листок к Олегу Ивановичу. Тот взглянул и побагровел, поднял глаза на Леху…

– Издеваешься? – прохрипел он. – Да тут больше, чем они требовали! – И снова посмотрел на Альчу, как бы приглашая в свидетели. Тот взял листок, присвистнул, покачал головой. Потом вернул листок клиенту. Переглянулся с хозяином.

– Что, может, тоже скажешь, будто лишнее требую? – сощурился Леха.

– А чем ты сейчас от тех отличаешься? – спросил Альча. – Которые его обложить хотели?

– Тем и отличаюсь… – твердый Лехин взгляд задержался на одном клиенте, перешёл на другого. – Что утюг к его животу, как в кино, не прикладываю. Детишек его в подвале не гною! А совсем наоборот! А безопасность сегодня сами знаете, сколько стоит. Ишь ведь, посочувствовал он…

Он все не мог успокоиться, дрожащей рукой налил водки в грязные стаканы себе и посетителям. Альча выставил ладонь вперед, отказываясь, второй гость замотал головой…

– Гнушаетесь. – Леха недобро усмехнулся. – У меня тут, конечно, не казино с голыми девками.

– Что да, то да… – усмехнулся Альча.

– От кого-кого, а от тебя не ожидал! – ткнул пальцем в его сторону хозяин. – От кого-кого – только не от тебя. Уж меня ты знаешь. Лишнего никогда не возьму.

Альча, продолжая усмехаться, неопределенно кивнул.

– Ну так как – будешь платить?

Лёха больше не балагурил. Смотрел прямо на клиента немигающим, проникающим внутрь взглядом, отчего тому стало не по себе.

– Сам посуди, – пробормотал Олег Иванович, стараясь не смотреть на Леху. – Это же грабеж! И потом, откуда я знаю? Что все было, как ты написал? Может, никакого сражения и не было.

– Свидетелей не было. Это точно. Потому как свидетелей, – медленно произнёс Лёха, – чтоб ты знал и другим передал, у меня не бывает. Живых. Это понятно?

Альча с интересом смотрел на Лёху, как если бы видел его впервые. Но страха, подобно клиенту, не испытывал. Скорее, ему было интересно, чем это закончится.

– Ну где я столько возьму! – взмолился клиент, назвавшийся Олегом Ивановичем. Это уже была явная сдача позиций. Не то чтоб надеялся, что Леха ослабит хватку, нет, скорее, от отчаяния, от нежелания расстаться с надеждой, что сможет еще что-то изменить.

– Твои трудности… – Клиент уже не вызывал у Лёхи прежнего интереса. – Два дня хватит?

На Олега Ивановича было жалко смотреть. «Про таких говорят: после тяжелой и продолжительной болезни», – подумал Альча, глядя, как тот тяжело встает из-за стола…

– Буду искать… – Клиент снова вытер пот с лысеющего лба.

– Звони, если что, – кивнул Лёха, не поднимаясь с места.

Они смотрели вслед выходившему Олегу Ивановичу.

– Здорово ты их потрошишь! – сказал Альча, когда хлопнула входная дверь. – Неужели и правда было сражение под Сталинградом?

– Леха не ответил, только мотнул головой и махнул рукой одновременно.

– Откуда… От сырости, что ли? Я Мамеду позвонил: слышь, говорю, остынь насчет такого-то. Он мне самому нужен… Сам посуди. Скоро Ермак с отсидки возвращается. Машину ему надо? Надо. А где я такие бабки возьму?

– Опять заладил, – усмехнулся Альча. – И какую ему машину надо, если не секрет? «Мерс», поди? Шестисотый?

– Да какие тут секреты! – отмахнулся Леха. – Мне, говорит, чего попроще, «девятку» там или «волжанку». А вот рынок просил! Хотя бы Минаевский на кормление. Знаю, говорит, общак не резиновый. Но это он сейчас прибедняется. Приплывет, поглядит, кто на чем сегодня раскатывает… И сразу «мерс» потребует, это как пить дать… И насчет рынка еще надо посмотреть. Там и там азеры заправляют. Ну если хорошо попросить, уступят, куда денутся. Только общественность опять будет встревожена участившимися разборками между мафиозными кланами.

– Вижу, газеты читаешь, – кивнул Альча. – Что-то мы опять отвлеклись!

Они выразительно посмотрели друг другу в глаза. И остались довольны увиденным.

– Желаешь моих «торпед» посмотреть? – ухмыльнулся Леха.

– Твоих «отморозков», – уточнил Альча.

– Скучно стало среди актерок, а? – продолжал ухмыляться Леха. – К братве потянуло? Видал тебя по телику среди телок. Хоть одному из наших, думаю, кой-чего перепало! Утром, поди, одной ставишь, вечером другой? А?

– Всяко бывает, – пожал плечами Альча. – В этой тусовке, чтоб ты знал, те же законы джунглей. Даже похлеще.

– Но телки-то, а? – облизнулся Лёха, и глаза завистливо загорелись. – Нет, ты скажи, всех, поди, прочесал. Ни одной не пропустил?

– Не бери в голову, – поморщился Альча. – Начну рассказывать, ночь спать не будешь. Я к тебе за другим пришёл.

– Всё понял! – выставил обе руки вперед Леха. – Только ты моих братков не называй «отморозками», не надо. Они это не любят.

– «Отморозки» и есть, – спокойно улыбнулся Альча. – Кто ж ещё? Это по-твоему они «торпеды», а по-моему…

Леха промолчал, глядя прямо своими немигающими, бесцветными глазами. Альче снова стало не по себе.

– Намёк понял, – сказал он примирительно. – Чего ты сразу в крутизну-то? Уж пошутить нельзя.

– Чем шутить, лучше бы пару своих певичек к нам привёл. – Леха уже добродушно улыбался. – А то у нас марухи одни. Твои небось почище будут, я думаю. Приведёшь, тогда шути с нами, сколько влезет.

– Ты это серьёзно? – поднял брови Альча, наливая себе в стакан, показавшийся наиболее чистым. – Прямо сюда?

– А чем тебе здесь не нравится? – снова напрягся Леха. – Ты же этот, продюсер, верно? Хорошие бабки им платишь. А они все по телевизору да по телевизору. Вот пусть к зрителям перейдут. По другую сторону экрана. Не бойсь, не заразим. За своих братков отвечаю. Регулярно в диспансере проверяемся… Как за тебя отвечал кое перед кем… Было дело?

– Было, – не сразу ответил Альча. – Только здесь это не проходит, уж мне на слово поверь. Сюда они не придут ни под каким видом. У них репутация, слыхал про такое? А у меня – реноме.

– Один хрен, – сказал Лёха, наливая себе. – Это я пошутил. Реноме, значит, реноме. Никто ж не спорит.

Они чокнулись и выпили.

– А скривился-то! – ухмыльнулся Лёха. – Привык шампанское лакать! Я как-то пробовал. Вроде кваса, только с градусом. – И тут же взглянул на кореша – смеётся или нет?

Альча смеялся – скорее добродушно, колыхая розовым, нежным вторым подбородком. Тогда засмеялся, крутя головой, и сам Лёха.

– Деревня, я понимаю. Меня мои «торпеды» тоже, бывает, на смех поднимают. Но я не в обиде. Завидки просто берут, как ты на воле устроился! Все у тебя схвачено, упаковано и расставлено. А я тут торчу в этой берлоге и не чаю выбраться… И вроде бабки есть, и все время они кому-то нужнее. Ну, ладно, ты мне лучше вот что скажи. На черта мне в твой шоу-бизнес со своим свиным рылом соваться? Наши дела, сам знаешь, мокрые, грязные – вдруг тебя запачкаем с твоим-то реноме?

Он вдруг встал и подошел к окну. Поманил гостя пальцем.

– Долго что-то с машиной возится… Мои ребята вон возле подъезда курят, видишь? А те двое – его охрана, должно быть… Слушай, а вон тех я не знаю! Вон те трое, с разных сторон… а вон машина ихняя, джип, видишь? – Он был встревожен не на шутку. Альча увидел, как быстрым шагом, несмотря на снег и гололед, с разных сторон к Олегу Ивановичу шли трое, нет, четверо парней в кожаных куртках, с руками в карманах. Шли быстро, опустив головы, ни на кого не глядя…

Лёха кинулся к входной двери, заорал вниз, перегнувшись через перила:

– Атас! Волоха, я кому велел клиента проводить? Смотри мне, сука, если его замочат! – и погрозил кулаком.

И тут Седов увидел, как со всех концов двора вылетели Лехины «торпеды». Чужаки приостановились, невольно сбиваясь в кучу, и тут Олег Иванович, несмотря на грузный живот, проворно нырнул под машину. Тем временем Лехины ребята уже гнали, проваливаясь в сугробах, рванувших к гаражам чужаков в куртках.

– Видал, что делается? – качал головой Лёха. – Мамед, падла позорная! Говорил ему: не трожь, он мой! А он чего задумал, а? Нет, ты понимаешь? У меня под носом хотел моего клиента замочить! А тот мне ещё долг не вернул! Вот как с такими дело иметь, я спрашиваю? Ну, ты помнишь Мамеда? Хотя ты в другой раз сидел… Это Онуфрий тогда со мной был… Мамед нас травкой снабжал, шестерил за троих, я ему после отсидки за несомненные заслуги Калитниковский рынок отвалил! Теперь, вишь, хвост поднял!

Он все не мог успокоиться. Ходил по комнате, бормоча что-то под нос. Потом снова высунулся в окно.

– Ну что? Догнали?

– Их догонишь… – донесся снизу голос. Возможно, это и был Волоха. Голос был виноватым и запыхавшимся.

– Что, одышка замучила? Гонять вас надо, козлов позорных… Вот лето подойдет, устрою вам кроссы… вот тогда посмеешься мне… Ну что, Олег Иванович, может, зайдешь, почистишься, полечишься заодно от нервного потрясения?

Олег Иванович в ответ только недовольно пробурчал что-то и, отряхнув грязный снег, полез в машину.

– Да погоди, не уезжай! – снова крикнул ему Лёха. – Мои ребята тебя проводят. Давай, Волоха, чего смотришь? Проводи клиента. Ты мне теперь за него лично ответишь, понял, нет?

Наконец он отошёл от окна, обессиленно опустившись на заскрипевший старый стул.

– Видал, да? За всеми догляд нужен! Никто ведь не почешется, пока сам не сделаешь. Правильно говорю?

– Слушай, а ты не боишься: вот так, при народе, орёшь на всю улицу? – спросил Альча. – Ведь все уже небось знают, что у тебя тут делается…

– Привыкли! – беспечно отмахнулся Лёха. – Знают, что и дом, и весь квартал под моей охраной. Ментам делать нечего. Я тут как крёстный отец. – Он самодовольно подмигнул гостю. – Всем защита. Менты от начальства благодарности имеют за порядок на вверенном участке. И потому в рот мне смотрят… Чуть что, все вопросы – ко мне. Если кто кого обидел… Там, где я живу, все должно быть тихо! И ты заруби это себе на носу, понял, нет?

Альча пожал плечами. Подумав, снова налил себе и Лёхе.

– За будущее сотрудничество!

Лёха деловито нахмурился, отставив стакан.

– Замочить, что ли, кого надо? Только учти. Говорил уже. Я для тебя могу и бесплатно, только скажи. Вернее, покажи мне этого человека. Но только если мне он понравится – извини! Вот есть один, народные песни поет и романсы. Иной раз прямо до слёз! Вот его – никогда, хоть озолоти! Пальцем не трону. И другим не позволю. А у тебя в твоей тусовке есть такие… Опять же баб не трогаю. Только руками. Ну, ты понял, да?

Альча молча протянул ему визитную карточку и фотографию.

– Этого? Хлестов Игорь Андреевич. Проживает там-то. Этого можно. По роже вижу… Он тебя, что ли, посадил? Рассказывал, припоминаю.

– Он самый, – сказал Альча. – К тому же – конкурент. Путается под ногами… Срок до послезавтра… Короче, надо быть на одном приеме по важному делу, но чтобы его там не было.

– Об исполнении доложить? – полушутливо-полусерьёзно спросил Леха.

– Я сам всё узнаю, – не приняв шутки, сказал Альча. – Если его там не будет. Или по программе «Время». А звонить мне пока не вздумай!

Глава 2

Лена медленно шла по Тверской, во все глаза глядя на Москву, в которую попала впервые в жизни. Прохожие – ну не все, конечно, в основном молодые мужчины, оглядывались, что-то ей говорили – когда комплименты, когда предлагали познакомиться, но она, стараясь не слушать, только рассеянно улыбалась, пожимала плечами и шла дальше.

Сегодня они с Костей последний день в Москве. Ночью поезд отвезет их обратно в Челябу, и всё. Закончился их медовый месяц, прощай, Москва!

Она взглянула на часики, которые Костя подарил ей ещё до свадьбы, когда вернулся из армии. У нее еще полтора часа – десять раз успеет к Костиному возвращению попасть в Выхино, где они остановились у его армейского дружка. Она не поехала с ним на Казанский вокзал за билетами, захотелось в последний раз посмотреть на Москву, побывать там, где больше всего понравилось, и Костя даже слова ей не сказал… А в Москве ей все нравилось! И так не хотелось снова возвращаться в неуютный, серый Сосновск. Где никто, зная ее мужа, не посмеет даже приблизиться к ней. И потому ей так интересно было слышать то, что говорили ей здесь в Москве мужчины, как заглядывали в глаза и что предлагали.

Нет, Костю она при этом ни на минуту не забывала, что вы, а только все эти знаки внимания столичных мужчин все равно ее волновали и смущали… Хотя, наверно, здесь, в центре, было немало и приезжих, оторвавшихся от своих надоевших жен и таких же скучных, невзрачных городов, как их Сосновск.

Она вспомнила, что Костя попросил ее купить сигарет «Мальборо», и не просто «Мальборо», а каких-то особых, которые ему попались только там, где они остановились, в Выхино, недалеко от дома Костиного друга Валеры.

Она ещё раз с сожалением взглянула на памятник Пушкину, на «Макдональдс», в который они с Костей, с Валерой и его женой Таней сходили в первый же день пребывания в столице. Отметились, как сказал Костя…

Лена ехала в метро, смотрела на свое отражение в темном стекле окна вагона и с улыбкой вспоминала этот разговор. Кому что, одним словом.

Она вышла из метро «Выхино» и, проехав пару остановок на автобусе, вышла возле того самого киоска, где они с Костей покупали в прошлый раз сигареты… Кажется, здесь. Да, все тот же усатый небритый азербайджанец, весьма похожий на своих собратьев в ее родном Сосновске, улыбается ей издали.

В тот раз он, не скрывая восхищения, отпускал ей комплименты при Косте, и мужу это совсем не понравилось…

– Что, красавица, одна пришла? – крикнул он ей. – Муж прислал? Хорошие сигареты, да?

Только сейчас она обратила внимание, что он не один, с ним еще двое таких же небритых, усатых, в кожаных пальто и в норковых ушанках. Они о чем-то переговаривались, потом замолчали, оглянувшись на Лену. Или просто оборвали разговор, чтобы она их не услышала.

– Гасан, – спросил один из них по-русски с акцентом, – твоя девочка, да?

– А… – притворно вздохнул Гасан. – Как можно… Если б моя! Её муж моё «Мальборо» любит. Как жену. Второй раз присылает. Как тебя зовут, а?

– Лена… Мне просто муж сказал: самые лучшие «Мальборо» у вас.

Азербайджанцы рассмеялись.

– Разве это лучшие? – не согласился Гасан. – Не хочу обманывать такую красивую! Это всё Турция! – Он махнул рукой. – Настоящий «Мальборо» знаешь сколько стоит? В три раза дороже… А вот вино у меня правда самое лучшее! Брат привёз, – кивнул он на самого молодого из собеседников, не сводившего глаз с девушки. – Понравилась, да? – подмигнул Гасан брату. – Только замужняя она и мой постоянный клиент… Ну, так что? – спросил он. – Выпьем за знакомство? Пока муж не видит?

В руке Гасана откуда-то возникла тёмно-зелёная бутылка с самодельной пробкой. Лена не успела ответить, как он сильным ударом вышиб пробку из бутылки и налил в стакан, который подал ему брат.

– За знакомство, да?

– Я не знаю… – Лена растерянно пожала плечами и оглянулась. – Мне идти пора. Вы лучше продайте мне сигареты, и я пойду…

Она снова беспокойно оглянулась.

– Ай, слушай… Муж далеко, погода хорошая, солнышко светит. Вот его Мешади зовут. – Гасан положил руку на плечо брата, другой рукой протянул Лене стакан. – А это друг его, Новруз. Хорошие ребята. Красивые. Да? Московские девочки таких любят!

– Я не в Москве живу, – сказала Лена, делая вид, что не замечает протянутого ей стакана. – И сегодня домой уезжаю.

Они переглянулись. Что-то сказали друг другу по-своему.

– Хорошо! – Гасан протянул ей несколько пачек сигарет. – И даже не думай! – Он отвёл её руку с деньгами. – Мой подарок тебе и твоему мужу! Хороший он у тебя парень. Только мой брат – не хуже! Вот он в Баку приедет, будет хвастать: с такой красивой девушкой в Москве познакомился! И даже скажет, как её зовут, представляешь?

Они засмеялись. Мешади по-прежнему не сводил с неё взгляда темных, почти без зрачков глаз.

– Ну, так за знакомство? – Гасан снова протянул ей полный стакан вина. – Всё не пей, выпей чисто символически! Чтобы муж поцеловал – даже запаха не почувствовал, ну!

Пожав плечами, она взяла из его рук стакан, пригубила. И вдруг увидела, как изменились, посерели лица молодых азербайджанцев, как заработали их руки, когда они, панически переглядываясь, начали выбрасывать из карманов какие-то целлофановые пакетики и бумажные кульки. Один Гасан оставался внешне спокоен. И Лена невольно оглянулась туда, куда он смотрел.

Она увидела приближающихся милиционеров, несколько человек в форме с автоматами через плечо.

– Ну-ка подними! – прикрикнул старший и самый крупный из них, указав Мешади на брошенный в грязный снег пакет. – Что у тебя там?

Мешади переглянулся с братом и нехотя поднял пакет. Милиционеры подошли и встали полукругом, цепко оглядывая присутствующих. Их старший осторожно взял пакет, надорвал и принюхался к содержимому. Тут Новруз, не выдержав, оттолкнул ближайшего омоновца и бросился бежать. Но поскользнулся, упал, и на него сверху навалились двое. Еще двое схватили Мешади и с хрустом заломили руки за спину…

Лена стояла, растерянно глядя на происходящее, забыв про то, что в руке у неё стакан с вином. Вокруг тут же образовалась толпа, гомон которой становился все громче и возмущеннее.

– Нигде на них управы нет! Обнаглели совсем… И эта, проститутка, пьёт с ними, наркоманами, – кричали женщины.

Лена чувствовала, как глаза наполняются слезами, но так и не смогла ничего сказать в ответ. Нуждаясь в поддержке, поискала взглядом Гасана, но тот в это время разговаривал со старшим наряда, в чем-то убеждал его, приложив руки к груди.

Тот хмуро слушал и поглядывал в сторону Лены.

– Эта тоже с вами? – спросил он.

– Нет, клянусь детьми! Только подошла, попросила сигарет продать, только познакомились, и тут вы пришли… Гена! Ну родной брат, понимаешь? Я его без матери растил! Ты сам без родителей вырос… знаешь ведь, на меня всегда можешь положиться.

– Там разберёмся… – неопределенно пробурчал Гена, исподлобья глядя на Лену. – Петрунин! Давай, загружай всех в машину.

– И её тоже? – спросил Петрунин.

– Её в первую очередь… – хмыкнул Гена.

– А чем она лучше этих?! – снова загалдели бабы. – Распустились, ни стыда ни совести! Таких в первую очередь надо из Москвы гнать!

– Я ничего не сделала, – пролепетала Лена. – Я только подошла для мужа сигарет купить! У меня поезд домой сегодня вечером… ну, пожалуйста, – заплакала она, когда её за руки потащили к милицейскому «газику»; милиционеры остановились и снова вопросительно посмотрели на своего начальника.

– Что смотрите? – прикрикнул он на них. – Только время теряем на эти сопли и вопли!

Толпа, было примолкшая, одобрительно встретила эти слова.

– Правильно! Вот молодец… А то позволяют себе.

– Что вы за люди! – качал головой, садясь сам в машину, Гасан. – Она тут совсем ни при чем. Она мужу сигареты у меня покупает, она правду сказала.

– Полюбовницу пожалел! Ишь, молоденькую ему подавай! Небось за деньги ему, чёрту старому, даёт!

Гасан даже остановился, высунул голову из автомобиля, куда уже влез, и поискал взглядом выкрикнувшую это женщину.

– Сама ты ведьма! – сказал он. – Она мне в дочки годится. А такая, как ты, никому и задаром не нужна!

На что толпа ответила негодующим ревом и угрожающе двинулась к «газику», но дверца закрылась, и машина, взревев, увезла задержанных.

…Лену вызвали последней, уже поздно вечером. Когда она вошла в помещение, то увидела там тех же самых парней, что привезли ее сюда.

Это была большая комната с топчанами для отдыха и без окон. На столе стояли пустые бутылки, стаканы и остатки еды – куски хлеба, открытые консервные банки с отогнутыми крышками. Милиционеры в расстегнутых куртках сидели развалясь и курили. Накурено было так, что у нее сразу начало резать глаза.

Старший, она вспомнила: его звали Гена, откровенно разглядывал её с головы до ног, щурясь то ли от дыма, то ли стараясь рассмотреть получше.

Она мелко дрожала от холода и старалась не встречаться с ним взглядом. Он налил ей водки.

– Выпей. Согреешься. Да не дрожи ты так! Не съедим, не бойсь…

Она продолжала дрожать, просто тряслась, мотая головой.

– Мне надо позвонить… – произнесла она сдав ленным голосом.

– Кому? – спросил он, сам выпив из стакана, предназначенного для нее. Выпил залпом; когда поставил стакан на стол, стало видно, как сразу покраснели у него глаза.

– Мужу… – чуть слышно сказала она. И добавила чуть громче: – Он за билетами ездил, мы сегодня уехать должны, а где я – не знает.

– И что ты ему скажешь? – пьяно щурился Гена. – Про то, как с азерами сблядовалась? Водку с ними при всех пила? И людей не постеснялась! Сама-то русская?

– Я водку с ними не пила, – тихо сказала она, по-прежнему не поднимая глаз.

Они рассмеялись.

– Это ты нам рассказываешь? – усмехнулся Гена. – А если мы ему всё расскажем? И ещё свидетелей пригласим? Их там много было. Если ещё помнишь.

– Я не пила… – снова заплакала Лена.

– Но с нами-то выпьешь? – спросил он тихо. – Мы мужу ничего не расскажем, а?

Остальные нервно рассмеялись. Похоже, почувствовав её беззащитность, они начали возбуждаться всё сильнее и сильнее.

– Обидно нам, понимаешь? С чурками пьёшь, чуркам даёшь, а нам, русским ребятам, отказываешь!

Она впервые посмотрела на него, удивленно приоткрыв рот: Он невольно залюбовался ею, глядя на омытое слезами, порозовевшее и похорошевшее ещё больше лицо.

– У меня ничего с ними не было, – пролепетала она. – Я их не знаю! Этот… дядя Гасан меня угостил за знакомство.

Старший стал рыться в бумагах, неряшливо разбросанных на соседнем столе, потом махнул рукой.

– Вот он говорит, будто тебя они знают уже давно, и преимущественно с интимной стороны. Вот если твоему мужу это показать, как ты думаешь, ему это понравится? Не слышу!

Она не отвечала. Только вытирала слезы, безмолвно катившиеся по щекам. Она уже понимала, что ее ждет.

– Пожалуйста! – сказала она. – Отпустите меня.

– Ладно, Ген, кончай! – негромко сказал самый молодой из присутствующих.

Тот резко обернулся.

– Ты, что ли, Серега? Вот и будешь последним. А я начну. Жалелыцик… Слыхал, что люди говорят о таких? Кого тут жалеть? Посмотри на нее! Сейчас самый сок. Через год смотреть не захочешь. Вот чурки и пользуются… А мы дураки, русские, ушами хлопаем. На вот… – он полез в задний карман и вытащил портмоне, – купи несколько пачек. Вдруг заразная… От этих азеров запросто можно подхватить… Да не реви! Что? Очень мужа любишь?

Она поспешно кивнула, услышав в его словах что-то вроде сочувствия, и с надеждой посмотрела на него.

– А ты ему не говори. И мы не расскажем, как ты с чурками путалась… На, выпей! Легче пойдет; Нас всего-то пятеро. Ну, может, ещё ребята подойдут.

Застонав, она осела, как будто платье с плечиков, на пол.

– А ты чего ждешь? – прикрикнул старший на Серёгу. – Иди куда сказал!

– Гена, может, не надо? – тихо сказал ещё один милиционер, самый старший по возрасту.

Серёга по-прежнему топтался на месте, стоя в дверях.

– Вы чего, в натуре? – взвился Гена. – Мы как ещё в Минводах договаривались? Уже забыли? Или все, или никто! Стёпа, это ты или не ты?

Переглянувшись, остальные вразнобой поддакнули или просто кивнули. Гена опустился перед Леной на колени, потрепал по щекам.

– Гляди, какая девка! У тебя была когда-нибудь такая? – Он повернулся к Серёге. – Не было! А у тебя, Стёпа, уже и не будет, – сказал он старшему по возрасту. – Попомнишь потом мои слова, пожалеешь. Ну, давай, ещё по стакану. Чтоб злее были! И ей вольем… Водки, водки, не хрена тут скалиться! Ты уйдешь когда-нибудь? – Он снова обернулся к Серёге. – Только время зря теряем… Постой… переоденься, пожалуй. Форму, говорю, сними. Оглох, что ли? Всё нормально будет, уж будьте покойны! Никому не скажет, не трясись! Побоится… Первый раз, что ли? Скажи, Петрунин! Помнишь эту, в Минводах окучивали, всем нарядом быстрого реагирования? Ну, эту, как ее, Маль-вину? После сама ко мне приходила и ещё просилась… А тоже замужем была.

Лена застонала, приоткрыла глаза, и он силой влил ей в рот стакан водки. И, не оглядываясь, протянул руку со стаканом назад, к сидевшим за столом.

– Ещё налей! Только быстро…

Она закашлялась, захлебываясь, он обнял её, стал осторожно приподнимать с табуретки.

– Ничего. Ничего… расслабься. Не дёргайся только. И по-хорошему… И никто ничего не узнает. Вот так… А ты боялась.

От водки вдруг стало горячо внутри, всё куда-то поехало – и комната, и противный Гена, который зачем-то нагнулся над ней; она вздрогнула, почувствовав между ног его холодную руку, и заплакала.

– Не надо, дяденька, – тихо попросила она, как маленькая.