Текст книги "Бойцовые псы"

Автор книги: Сергей Волошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

– Тебе-то от этого какая польза? – снова перебил Валерий Эдуардович.

– Все то же… – вздохнул Хлестов. – Кредит. В котором мне отказал Наум Семенович.

Пирожников не ответил. Он внимательно следил за дорогой, опасаясь, что не успеет проскочить становившуюся все более серьезной пробку. Это означало, что придется еще минут сорок торчать в одном замкнутом пространстве вместе с Хлестовым, чей запах изо рта, кажется, не могли бы перебить даже выхлопные газы.

Впрочем, на правление он так и так опоздал, а давать там какие-то объяснения не хотелось… До завтра что-нибудь придумает. И кстати, если бы был нужен – давно бы позвонили в машину по мобильному. Хотя не исключено, что звонили, и не раз, пока он отсыпался в той гигантской квартире с рыжеволосой внучкой впавшего в маразм полководца, ожидавшего от нее правнучку…

Но в Предложении Хлестова что-то есть. И в рыженькой внучке – тоже. Он не помнит особых восторгов, испытанных с ней этой ночью, но не в них суть.

Суть – в квартире. Хлестов поначалу делал вид, будто отрывает квартиру от себя. Вместе с веснушчатой телкой. Пока не проговорился, что и телка ему ни к чему.

Как в том анекдоте. Стрела Ивана-царевича, заждавшегося трона, упала в болото рядом с лягушкой. «Возьми меня, Ваня, – сказала она, – я стану молодой и красивой…» – «Ты мне как говорящая лягушка куда интересней», – грустно ответил постаревший царевич…

– А с чего, с каких таких капиталов я могу тебе ссудить? – раздраженно спросил Валера, когда окончательно убедился, что из пробки ему не выбраться. Обложили со всех сторон, и, как назло, одни грузовики да автобусы с чадящими двигателями. – Не хуже меня знаешь состояние нашего банка. Наумчик тебе всё объяснил.

– А пирамидка твоя? – ласково спросил Игорь Андреевич. – Разве плохой капиталец? Ты везде кричишь, в духе времени, будто потерпел финансовый крах, и правильно делаешь… Но, слышал я, проценты возвращаешь кое-кому, не властелинам наших дум и чаяний, конечно, они-то подождут. Они, гуманисты наши, всегда посочувствуют и войдут в твое плачевное положение… А вот начальничкам-то бывшим своим из органов, поди, до сих пор отстегиваешь положенное, как в прежние времена?.. Что смотришь? Откуда знаю, хочешь спросить? Да вот знаю, выходит.

– Мне это неинтересно… – поморщился Валерий Эдуардович. – Ты мне другое скажи: сколько, на сколько и какой процент.

– А с чего вдруг ты таким добреньким стал? – поднял подкрашенные брови Игорь Андреевич. – Давай уж начистоту. Положил-таки глаз на Лялечку и ее жилплощадь, а? Не знаешь теперь, как и отблагодарить, так прикажешь тебя понимать?

– Ладно, давай начистоту, – согласился Валера, сняв руки с руля. – Мне на самом деле интересно, от кого ты это узнал.

– И если я, наплевав на свои принципы, на данное мной слово, скажу тебе…

– Брось, ты давно на них наплевал, – усмехнулся Валерий Эдуардович. – Ты их давно конвертировал, иначе говоря. Итак, назови свою цену.

– Пятьсот тысяч на три месяца под три процента.

Валера присвистнул.

– Такие деньги как раз три месяца собирать надо. И процент… За таким процентом в сберкассу обращайся.

– Кто знает, может, информация моя того стоит, – многозначительно произнёс Хлестов.

– Смотря кого назовёшь, – пожал плечами Пирожников. – Да я еще и не знаю, можно ли это проверить…

– Но проценты-то ты кое-кому платишь, верно? – наседал Хлестов. – Не всем. Только откуда бы я узнал, если бы кое-кто из получающих мне об этом не сообщил?

– Допустим… – неопределенно сказал Пирожников, снова положив руки на руль. – Но, узнав правдивую информацию от одного, ничего не значащего, ты вполне можешь свалить все на другого, на того, за кого я должен заплатить больше… Разве нет?

Игорь Андреевич развёл руками.

– Могу, но не стану. Вот тебе мое слово, – произнёс он важно.

– Негусто, – усмехнулся Валерий Эдуардович. – Хорошо бы что-нибудь посущественнее.

– Существенно, Валерочка, то, что, слегка прижав этого весьма значительного в Москве человека, чья подпись стоит сорок тысяч баксов, ты с лихвой сможешь возместить свои затраты на меня.

– Если останусь жив, – кивнул Пирожников. – Ну вот ты и проговорился. Уж мне ли не знать, чья подпись в Москве сколько стоит. Во-первых, он не из органов, не так ли? Вычислю его сам, как ты понимаешь…

Хлестов побледнел.

– Язык мой – друг твой, – простонал он. – Но ты ведь понял теперь, что я сказал правду?

– Пожалуй, – согласился Пирожников. – Одно непонятно. Почему он рассказал об этом именно тебе? Ему-то что от тебя нужно?

– А то же, что и всем другим… – вздохнул Игорь Андреевич. – У таких всемогущих, как он, всегда найдётся слабое место: дочка на выданье или любовница в том же возрасте. Или та и другая вместе. А им вожжа под хвост – и не Багамы, и не Канары, этого они наелись сполна, им теперь вынь да положь покрутить задом на телеэкране… И при этом что-то спеть. Чем она хуже такой-то или такой-то, которой уже оказали протекцию? Мода такая, понимаешь? А потом общественность хватается за голову: откуда у нас столько безголосых певичек? Это уже достигло размеров стихийного бедствия… Просто не знаю, как спастись от всех этих пап и «папиков». Так вот, наш герой один из них.

– Ты это рассказываешь в который раз, – рассеянно сказал Валерий Эдуардович. – Только что рассказывал про Лялю…

– А она тебе запала в душу, а? Признайся. Вернее, её квартира, если быть точным.

– Сама-то рвется замуж? – спросил Пирожников, искоса поглядывая на соседний «ауди», где молодая блондинка подкрашивала веки, сидя рядом с надутым брюнетом, который хмуро смотрел прямо перед собой. Она пару раз искоса взглянула на Валеру и, встретившись с ним взглядом, коротко улыбнулась.

– Ты меня не слушаешь… – обиженно сказал Хлестов, проследив за его взглядом.

– Я уже понял, о ком идет речь, – сказал Пирожников, не без усилия над собой оторвав взгляд от соседки по пробке.

– Хочешь сказать, в моей информации больше не нуждаешься? – вздохнул Хлестов.

– Хочу сказать, что буду нуждаться в ней и в будущем, – сказал Пирожников. – Поскольку наслышан, откуда ты ее черпаешь… Не у тебя ли родственник, некто Логунов, служит при мэре по вопросам культуры, если не ошибаюсь?..

– Не ошибаешься, – не без гордости сказал Хлестов. – Андрюша – мой племяш, мы его заблаговременно туда пристроили.

– И потом, пока существует этот бум на телевидении, о котором ты рассказывал, будешь поставлять мне информацию от твоего племянника, заслуживающую доверия… Ну и прочие специфические услуги. Разумеется, всякая работа должна быть оплачена, так и быть… но не меньше десяти процентов. И на два месяца.

– Без ножа режешь! – простонал Хлестов. – Но хотя бы за Лялю и ее квартиру можно сбросить парочку процентов? И набросить еще месяц?

– А за, её деда, который не спешит помирать, напротив, надо бы накинуть… – усмехнулся Пирожников. – Итого – девять. И ни процента меньше. И ни месяцем больше.

И снова посмотрел на блондинку. Но она теперь сидела отвернувшись, а Валеру пристально разглядывал её хмурый брюнет.

– Ладно, – вздохнул Хлестов. – Четыре процента на один месяц.

– Замётано, – кивнул Валерий Эдуардович.

Глава 11

Чурилин включился сегодня в работу с самого раннего утра – сотрудники его группы ещё досматривали последние сны. Он снова и снова прослушивал записанные телефонные разговоры…

Итак, Баранов всё-таки позвонил в тот же вечер Анатолию Артикулову, до которого убийцы пока не добрались, четвёртому из их наряда. Зато добрался, причем в самый последний момент, он, Чурилин, если судить по времени записи.

– Толян, здорово.

– Степан, ты?

– Пока я. Потом будет кто-нибудь другой… Следователь, например.

– Странный голос у тебя какой-то. Плохо себя чувствуешь? Голова болит?

– Ну ты не понял ещё, за кем охота идёт?

– Что тут непонятного… Я следующий. Ты всё правильно просек…

– И что собираешься теперь делать?

– Не знаю… Вот так сижу и нос боюсь высунуть. А вдруг он на крыше меня поджидает. Разве что сковородку, как ты, под шапку… Говорил я тогда Генке – не надо этого делать!

– Вот и не делал бы, – сказал Баранов. – А то умные все теперь.

– Я один, что ли? Ты тоже не отказался… он же такой, сам знаешь… Как тогда под Минводами… Тогда тоже все промолчали. Мол, не один я такой плохой – куда все, туда и я. А Гена сам знаешь какой был: моча в голову ударит, и пиши пропало.

– Звоню не из дома, наверно, мне уже прослушку поставили после одного разговора… Следователь попался, не приведи Бог. Клещами вытащит за любую зацепку. Ну этот, Чурилин, из прокуратуры, слышал про него?

– Ну и как? Расколол? – тревожно спросил Артикулов.

– Нет, Толя, буду стоять до последнего. И тебе советую. Мы-то на себе всё, крест можем поставить. А ведь у нас ещё дети растут.

– То-то и оно, – сказал Артикулов.

– Тогда так договоримся… А то у меня уже народ возле будки собрался, сейчас стучать начнут. Молчим, и всё. До последнего. Не ради себя, понимаешь?

– Да что тут непонятного… Только кого это волнует. И ведь все знает этот стрелок про нас, ну все!

– Зря мы по телефону это обсуждаем, – сказал Баранов. – Во, слышишь, уже в будку стучат… Пока Чурилин про тебя не знает, но завтра и тебя начнёт прослушивать… Так вот, все разговоры только при встрече, понял, да? По телефону только договоримся, и всё.

Чурилин выключил запись. С хрустом потянулся, посмотрел в окно. Значит, мужики будут стоять до конца. Что-то там набедокурили, а отвечать не желают. От чего-то они не смогли отказаться… От чего именно?

Что это может быть? А черт его знает… Да что угодно. Мало ли сегодня доступных соблазнов?

Он включил следующую запись. Это уже был короткий разговор Дмитрия Мишакова с абонентом, которого не успели засечь.

– Дим, ты уже собрался, всё?

– Завтра сваливаю отсюда… Звони, если что понадобится.

– Значит, все путем?

– При встрече расскажу. Ну всё, да?

– Заканчиваем. До встречи.

Из подобного разговора можно извлечь лишь одно: похоже, боялись, что их засекут. Ничего больше. И еще: «звони, если что понадобится». Означает ли это, что он кому-то уже понадобился? Трудно сказать. На вокзале, во всяком случае, его никто не провожал. Говорят, будто клеился к какой-то девице, ожидавшей, как и он, поезда. Ну и о чем это говорит?

Значит, по этому молодому человеку остаются лишь две заметки на память. Плохо скрытое торжество, смешанное с облегчением, когда его отпустили. Подобное облегчение обычно чувствует лишь тот, кто нашкодил, да не попался. И еще эта недосказанность плюс торопливость при телефонном разговоре.

Кажется, опять ловлю блох, недовольно подумал о себе Чурилин.

Копать следует там, где что-то нащупывается. Выстрел в Баранова и его разговор с Артикуловым – уже серьезно… С последним стоит побеседовать. Вдруг это что-то добавит?

И побеседовать, кстати, лучше с живым, чем с мёртвым. Как он не подумал об этом сразу? Чурилин снял телефонную трубку и позвонил домой Жене Скворцову, своему заместителю по группе.

– Женя… Не разбудил?

– Нет, что вы, Виктор Петрович. Уже собираюсь.

– Долго собираешься, – сказал Чурилин.

– Да вот, с ребятами почти до утра слушали…

– Ничего нового?

– Ноль.

– Жена, поди, недовольна? – хмыкнул Виктор Петрович.

– Жена потихоньку привыкает. – В трубке послышался приятный голос жены Скворцова.

– Ну вот. Нас, оказывается, тоже прослушивают, – в тон ей отозвался Чурилин. – И санкция прокурора не требуется.

Он знал по опыту: с женами молодых сотрудников лучше так разговаривать. Разряжать шуткой их недовольство образом жизни мужей. Хуже нет, когда парень только-только закончил юридический, только женился и приходит на работу после семейного скандала и выяснения, где он провел всю ночь. В каком таком управлении (в засаде, на вокзале, в кустах, в подъезде…)?

Жена (забыл, как ее имя) засмеялась, и в трубке щёлкнуло. Наверно, отключилась… В следующий раз не забыть бы, что у них два аппарата, подумал Чурилин.

– Женя, дело серьезное, я говорю про Артикулова. Надо к нему кого-то приставить.

– Я тоже так думаю, Виктор Петрович, но кого? Свободных у нас нет. Может, пусть пока из дома не выходит?

– Только как ему об этом сказать, – хмыкнул Чурилин. – Мол, мы уже в точности знаем то, что знаете вы. Вас могут пристрелить, как только вы выйдете из подъезда… Лучше бы последить за ним, не засвечиваясь. И посмотреть, кто следит за ним. Возьмешься? Походи возле его дома. Присмотрись… Помнишь, Баранов рассказывал, как и кто его выслеживал?

– Парень и девушка. Этот парень вроде бы потом уехал домой на Урал.

Стоп, подумал Чурилин. Парень и девушка. Почему-то о девушке пока речь не шла… А там, на крыше, откуда стреляли в милиционера Петрунина, на плотном, слежавшемся снегу отчетливо были видны следы женской обуви рядом с мужской… Ещё не факт, конечно.

– Вот именно… Кстати, а почему они Баранову с самого начала показались подозрительными, если прежде он их никогда не встречал? Ты не задумывался? Ну, этот парень и девушка?

– Понятия не имею, Виктор Петрович.

– А напрасно… Все я должен вникать… Значит, раз Мишаков, если имеет к этому какое-то отношение, уехал, то Артикулова будут выслеживать другие? Что молчишь?

– Слушаю вас, Виктор Петрович, и не перестаю удивляться той непостижимой мудрости, с которой вы всегда подходите…

– Опять дурака валяешь? – недовольно перебил Чурилин. – Сделаем так. Я позвоню его начальству, договорюсь, чтобы Артикулова пока не трогали, на работу не вызывали, освободили от дежурств… Думаю, он сам из дома не высунется. Потом я с ним побеседую с глазу на глаз. А ты пока походи возле его дома, походи. Присмотрись…

– Сделаем, раз надо, Виктор Петрович, – сказал Скворцов. И непонятно было – смеется он над начальством опять или просто настроение у него нынче такое.

– Договорились, – сухо сказал Чурилин и положил трубку.

Сейчас лучше бы отвлечься, подумал он. Иначе говоря, посмотреть, что там делается у этого зануды Хлестова, которого все никак не могут пристрелить.

И Виктор Петрович вскоре копался в деле о покушении на жизнь гражданина Хлестова Игоря Андреевича одна тысяча девятьсот тридцать пятого года рождения.

В этом деле может быть только одно приятное отвлечение, подумал он, – молодая соседка Хлестова по лестничной площадке Галина Кирилловна, дочь погибшего по ошибке плановика Метростроя Парфенова.

Вот и её телефон. Позвонить, что ли? Вопросов к ней пока нет! Может, и будут, но сейчас нет. Просто хочется поговорить. Именно с ней. Больше ни с кем не хочется. Если, конечно, она не вернулась обратно в Питер.

Он набрал её номер.

– Слушаю.

Он сразу вспомнил её голос, и тут же стало неловко, хотел промолчать, положить трубку, но в последний момент вспомнил, что у Парфеновых стоит определитель номера. Мальчишество, конечно, но теперь никуда не денешься.

– Алло! – В ее голосе слышалось нетерпение. – Что вы молчите?

– Простите, Галина Кирилловна, это у нас аппарат такой. Не сразу срабатывает, – сказал Чурилин.

– Это вы, Виктор Петрович? – спокойно спросила она. – А я уже хотела положить трубку.

В её голосе было нечто вроде насмешки. Но как она узнала, что звонит он? Наверно, увидела номер на определителе, а на цифры хорошая память… Но у него тоже память не самая плохая. И свой служебный номер он определенно ей не давал.

– Удивляетесь, что я вас узнала? – спросила она.

– Нет, почему… – Он не знал, что и говорить. – Я думал, вы уже уехали к себе в Питер.

– Мне пока не на кого оставить маму, – сказала она. – У вас ко мне появились вопросы?

– Как там ваш сосед? – спросил Виктор Петрович. «Как будто ничего другого придумать не мог!» – отругал он себя.

– Не знаю. Целыми днями сидит взаперти со своими охранниками, или кто они ему… Без конца названивает. Всё, что знаю. Хотя, если честно, не хочу знать.

– К вам больше не пристает? – брякнул Виктор Петрович, ощущая, как лоб от стыда покрылся потом.

– Это вы спрашиваете как следователь или как любопытствующий?

Она явно над ним издевалась.

– Можете не обращать внимания, – сказал он. – Тошно стало, понимаете? Расхлёбываешь целыми днями чужую мерзость… хочется хоть иногда послушать человеческий голос.

– А жена вас, конечно, не понимает? – Она уже не считала нужным скрывать насмешку.

– Привычка – подходящая замена непониманию, – вздохнул он. – А в общем, не обращайте внимания на то, что я вам наговорил.

– Да нет, всё нормально, – сказала она спокойно. Наверно, подобных звонков она уже слышала и переслышала… – Приходите к нам чай пить. Серьезно. Вот и мама вас приглашает. Правда, мамуль?

– Спасибо, – смятенно сказал Виктор Петрович. – Как-нибудь. Непременно…

– Вы очень милый человек, и мы с мамой будем рады дать вам еще какие-нибудь показания, – продолжала она издеваться, потом не выдержала и рассмеялась. – Ой, простите, наверно, вы обиделись… Да?

– Нет, что вы. – Он хотел поскорее закончить этот сколь приятный, столь же и неловкий для него разговор. – Извините, что побеспокоил.

И положил трубку. Надо было хоть попрощаться, подумал он. Ну вот и отвлекся. Можно заняться делом…

Например, стоит дать запрос в прокуратуру Соснов-ска на Мишакова Дмитрия. Так, на всякий случай. А вдруг на него что-нибудь есть… Но делать пока ничего не хотелось. Очень уж размяк после разговора с приятной женщиной. Хотя мог бы и озадачиться: что-то в последнее время молодежь все чаще над ним стала смеяться… К чему бы? Или это ему кажется?

Он посмотрел свои записи в календаре. Потом на часы. Сейчас к нему должна прийти некая Светлана Самохина с телевидения, которую настойчиво рекомендовал выслушать Хлестов.

И в тот же момент мелодично прозвенел зуммер аппарата внутренней связи.

– Виктор Петрович, к вам Самохина Светлана Васильевна, она у нас записана. Пригласить?

– Да, пусть зайдёт, – вздохнул Чурилин.

– Что-то случилось? – заботливо спросила Зоя. – Вам нехорошо?

– Пусть зайдёт, говорю! – сказал он раздражённо.

И дверь почти тут же открылась. Женская головка в мелких кудряшках с морщинистым личиком и с детскими испуганными глазами заглянула в кабинет, как если бы ее обладательница пока не собиралась предъявлять себя целиком.

– К вам можно? – спросила она.

– Да, я уже сказал. э – нахмурился Чурилин.

– Но Зоечка, ваш секретарь, мы с ней уже успели познакомиться и обо всем потолковать, сказала, будто вы не расположены со мной сегодня говорить, поскольку очень устали…

Чурилин поднял глаза к потолку. Понимающе кивнув, Самохина вошла наконец полностью и оказалась со вкусом одетой дамой маленького росточка.

– Садитесь, – отрывисто сказал Чурилин, указав на стул. Он старался не смотреть в ее сторону.

Вообще, не слишком ли много женщин на сегодняшний день, который только начался? Жена, потом симпатичная соседка этого омерзительного Хлестова, затем… ну и эта деятельница искусств. И перед всеми чувствуешь себя как бы в чем-то провинившимся. С чего бы?

– Виктор Петрович, – сухо представился Чурилин, даже не приподнявшись с места.

– Светлана Васильевна… – Она протянула свою ладошку через широкий стол, так что пришлось-таки подняться с места.

Она не отрывала от него своих огромных глаз.

– Я так вас себе и представляла! – подвела она итог своих наблюдений. – Вы очень симпатичный. Знаете, наши киношники всегда стараются показать наших следователей некими суперменами, а вы – обыкновенный, живой, я бы даже сказала – настоящий!

Наверно, следует поблагодарить, подумал он. Хотя можно ли назвать это комплиментом?

– Спасибо, – сухо сказал он.

– Меня Игорёк вам порекомендовал? – Она снова не дала ему раскрыть рта.

– Игорёк? – озадачился Виктор Петрович.

– Ну да, вернее, Игорь Андреевич Хлестов, которого я очень давно и хорошо знаю. Вы ведь о нем хотели со мной поговорить?

– Пожалуй что да, о нём, – кивнул Чурилин.

– Так вот. Как у каждой творческой личности, у него много врагов! – сказала она, по-свойски водрузив локти на его стол, как если бы дело происходило на каком-нибудь богемном междусобойчике.

– В чём выражается его творчество, вы можете мне объяснить? – сомкнул брови на переносице следователь. – Поймите правильно, сейчас ведь все творцы. Столько Ньютонов, что яблоку негде упасть.

– Он умеет находить таланты! – торжественно заявила она. – Я понимаю, что у вас сложилось о нём другое мнение, но, поверьте, Игорька я знаю очень давно…

– Так кто его враги, вы мне можете сказать? – перебил её Чурилин. – Простите, но у меня мало времени.

– О, это вы меня простите! – вскликнула она. – Если меня не остановить, я могу долго рассказывать совсем не о том… – Она махнула ладошкой, как бы призывая не обращать внимания на её причуды.

– О врагах Игоря Андреевича, пожалуйста, – Чурилин посмотрел не таясь на часы. – Вернее, о тех, кто, по вашему мнению, хотел бы его убить.

– Вы хотите, чтобы я послала на расстрел людей, про которых не могу утверждать ничего определенного? – засверкала она глазами, даже привстав с места.

Чего доброго, запустит чем-нибудь в голову, подумал Чурилин.

– А что, их так много? – спросил он.

– Все! – сказала Светлана Васильевна. – И никто. Даже я иной раз… просто убить его готова, когда вижу, на что и на кого он растрачивает свой несомненный талант!

– Так все-таки на кого? – вздохнул Чурилин.

Он боялся, что окончательно во всём этом запутается. И забудет, зачем она, собственно, к нему пришла.

– Катька Глаголева! – объявила она. – Вы, конечно, с ней не знакомы, хотя наверняка видели по телевидению.

Виктор Петрович пожал плечами.

– Вот она бы точно его убила, если бы у неё были деньги на киллера! А она их, благодаря Игорьку, в своё время заработала несметное количество, но всё спустила и теперь кусает себе локти, когда он нашёл другую…

– Она была его любовницей? – снова перебил ее Чурилин.

– Что вы… – махнула на него рукой Самохина. – У него, конечно, плохой вкус на женщин, но не до такой же степени, чтобы бросаться на Катьку!

– Давайте по порядку… – поморщился Чурилин. – Значит, здесь остановка лишь за тем, что нет денег, чтобы заказать убийство Хлестова… Я правильно вас понял?

– Если только она не одолжила или не взяла в кредит, – сказала Самохина. – Только я вам ничего не говорила! Вы поняли меня? Надеюсь, у вас не включены подслушивающие устройства?

С этими словами она живо нырнула под стол, так что Чурилин невольно заглянул туда же. Быстро все облазив, она погрозила ему пальцем.

– И как я сразу не догадалась везде посмотреть! Да ещё пришла, как последняя дура, без адвоката.

– А я, как последний дурак, разговариваю с вами без протокола, – сокрушенно сказал Виктор Петрович.

Она недоуменно и ясно посмотрела на него, потом рассмеялась.

– Игорёк мне правильно вас охарактеризовал, хотя я бы добавила кой-какую красочку… А что мы с вами все на «вы» да на «вы»? Давайте на «ты»! Можете называть меня Светкой. Это, кстати говоря, я позволяю только близким друзьям. У меня знаете сколько друзей? Хотя ментов среди них еще не было. Только не обижайтесь, ладно?

– Я не мент, – вдруг развеселился Чурилин. Какого чёрта, подумал он. Толку от нее все равно никакого. А так – разрядка, что ни говори…

– А кто же ты? – разочарованно спросила она.

– Ты пришла в прокуратуру, вообще говоря, – сказал он. – Я – следователь. И если сейчас услышит меня моё начальство, как я панибратствую в рабочее время, меня отсюда попрут за милую душу.

– Боишься остаться без работы? – серьезно спросила она. – Игорек тебя устроит. У него племянник Андрюша работает в мэрии при самом мэре. И тот в нём души не чает. Все, что Андрюша попросит подписать, подписывает не глядя. Представляешь? Правда, он по культуре… Курирует культуру. Можно так сказать?

– Ладно, – сказал Чурилин серьезно. – А про Седова что можете мне сказать?

Она обиженно поджала губки.

– Это уже допрос, да? – спросила она. – Мы, значит, теперь снова будем на «вы»? – Она горестно вздохнула. – А так хорошо сидели… Вот, думаю, здесь тоже есть нормальные мужики. Будет что рассказать… Никогда не бывала ни в ментовке, ни в твоей занудной прокуратуре… Хотя очень наслышана. Ведь все теперь судятся, понимаешь? За большие деньги. Мне судиться не с кем. Хотя бы даже ради интереса. В свидетели и то попала в первый раз в жизни. Мне Игорек говорит: хочешь быть моим свидетелем?.. Где, кстати, твоя Зоя пропала? Хотя теперь – ваша Зоя, да?

– А что такое? – спросил Чурилин.

– Она же мне чай обещала! Спрашивает меня: чай будешь или кофе? Это мы с ней тоже перешли на «ты», пока ты по телефону разговаривал… Или она за ним в магазин побежала?

Посмотрела внимательно и грустно на Чурилина и покачала головой.

– Со мной не соскучишься, верно? Все так говорят… Ну а про Алика Седова что могу сказать… Этот может убить. Но не сам. Один раз мне рассказал, как у него котята родились и он соседу заплатил, чтобы тот утопил их в ведре. Я говорю ему: фу, какая гадость, как ты мог! Он говорит: сам потом ночь не спал. Вот ты, Андрей, мог бы котят утопить? Или тоже соседа бы позвал?

В это время дверь открылась, и Зоя, как всегда стройная, очаровательная и улыбчивая, внесла на подносе чашки с чаем.

Светлана Васильевна внимательно ее оглядела.

– Спасибо, Зоечка… Вы мне только скажите, вам ваши мужчины не обещают, что вы станете генеральным прокурором всей страны, если будете себя правильно вести?

– Нет ещё, с чего вы взяли, Светлана Васильевна? – смущенно улыбнулась Зоя.

– Просто у вас такая фигура.

– Разве по такому признаку становятся генеральными? – рассмеялась Зоя, покраснев.

– Я, конечно, шучу, но у нас вы бы давно уже пели по первому каналу, в крайнем случае, участвовали бы в «Поле чудес», где раздавали бы призы… Во всяком случае, наши мужчины вам бы это обещали.

Она перевела взгляд с Чурилина на Зою и обратно.

– Я что-нибудь, как всегда, сморозила? Так вот, Алик Седов, его еще называют Сашей, кому как нравится, сидел какое-то время в тюрьме, и говорили, будто бы посадил его Игорёк…

– Я больше вам не нужна, Виктор Петрович? – спросила Зоя.

– А вы разве с нами не посидите? – опередила Чурилина, искренне удивившись, Светлана Васильевна. – Разве вам не интересно послушать?

– Мне надо ещё почту разобрать… – вышла из положения Зоя, выручив несколько растерявшегося Чурилина. – Я пойду, да?

– Так вот, я не могу, как другие, со всей ответственностью заявлять, будто Игорёк написал на Алика донос. Причем в партбюро. Хотя всем известно, что Алик был беспартийный, при том что линию партии на профсоюзных собраниях всегда одобрял. Я этого заявления не видела. Вы сами, своими глазами видели? – спрашивала я тех, кто это утверждал…

– А по какой статье… простите, в чём обвиняли Седова, не помните? – спросил Чурилин и записал в календарь: найти дело Седова.

– В левых заработках! – всплеснула руками Светлана Васильевна. – Вы можете себе это представить сегодня, в свете рыночных реформ, которых мы сначала не могли дождаться, скорее бы они начались, а теперь все ждем, когда они закончатся… Вы, кстати, за кого голосовали на последних выборах? Ничего, что я снова перешла на «вы»?

– С вашего позволения, здесь я задаю вопросы, – мягко улыбнулся ей Чурилин.