Текст книги "Бойцовые псы"

Автор книги: Сергей Волошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– До встречи… – машинально повторил Пирожников и положил трубку. Потом ходил по комнате, бормоча себе под нос и заламывая руки. Какого чёрта он связался с милицией? Да и что они могут? И на что способны? Этот, что звонил по междугородному, только что наглядно, с помощью НТВ и на глазах всего СНГ, продемонстрировал свое могущество и показал, что его, Пирожникова Валерия Эдуардовича, тридцати пяти лет от роду, ждет, если он ослушается своего повелителя…

Только спокойно, сказал он себе. Рано насчет повелителя. Да мои менты будут лезть из кожи вон, поскольку речь идет об их вкладах. Ведь других таких денег у него, Пирожникова, просто нет! И все это знают и понимают… Словом, менты должны завтра сберечь свои вклады, а заодно жизнь своего благодетеля, который пока платит им, в отличие от других, проценты. Риск, конечно, есть, и немалый… Но деньги хорошо бы сберечь.

Он все-таки позвонил генералу, большому начальнику управления, имевшему к тому же самый большой вклад в банке.

– Он только что звонил мне, – сказал Валерий Эдуардович. – Сразу после десяти вечера, после пока за убийства по НТВ. А ваша служба, как я понимаю, об этом ничего не ведает… Знаете, Прохор Дмитриевич, моя жизнь мне дороже чужих денег. Давайте переиграем. Я вам ни о чем не говорил…

– Да о чем вы беспокоитесь, не понимаю? – досадливо отозвался генерал. – Ситуация под контролем. Завтра выделим сколько надо людей, настоящих профессионалов своего дела… Всё будет в норме. Не таких брали в момент передачи. Потом кололись у нас, как земляные орехи.

– Но вы даже не поставили мой телефон на прослушку, – напомнил Пирожников.

– Утром всё будет сделано. Если он звонил вам по спутниковому телефону, запеленговать его всё равно бы не удалось… Зато завтра, если я вас правильно понял, вам позвонят уже по обычному, московскому номеру…

– Именно так он сказал, – подтвердил Пирожников. – Но вы хотя бы пометили деньги, которые я собираюсь ему передать? Есть же какой-то химический состав, я сам слышал…

– Да ну что вы, кому нужны эти крайности! Вы просто насмотрелись передач на криминальные темы. Это делается, чтобы поймать взяточника. Вот тогда да, там без этого нельзя. А как только они возьмут у вас денежки, мы будем тут как туг! Вот что для нас, профессионалов, важно: место и время их передачи. Понимаете?

– Кажется, да, – вздохнул Валерий Эдуардович.

– Поэтому мой вам совет: не берите в голову! Ложитесь спать и ни о чем не думайте! Всё? Или вас ещё что-то беспокоит?

– Беспокоит, – подтвердил Валерий Эдуардович. – А не поставил ли он мне прослушку вместо вас, пока вы там телитесь!

Вместо ответа генерал тяжело вздохнул.

– И ещё. На всякий случай. Мало ли что со мной может случиться… По-моему, Седов Александр Петрович, известный продюсер, неплохо знает этого человека.

Глава 6

Чурилин просматривал бумаги, поступившие на Дмитрия Мишакова из Сосновска, из местного УВД. Не привлекался, не сидел, живёт один с матерью.

Есть ещё брат Константин, живет отдельно с семьей. Формальная отписка, по-другому не скажешь…

Кое-что он слышал об этом Сосновске. Больше из газет. Там убили депутата Госдумы, и шум был на всю страну. До этого убили еще несколько человек. И на всех совещаниях им, следователям Московской прокуратуры, ставили в пример никому прежде не известного следователя из Сосновска, разоблачившего многосерийного убийцу. Фамилию Виктор Петрович запамятовал. Никто, правда, не смог объяснить, каким образом это ему удалось. Чуть ли не секрет фирмы. И был ли это наемный убийца или маньяк, так и осталось неясным, поскольку преступник странным образом погиб по дороге в челябинскую психбольницу…

Конечно, одно с другим никак не вяжется. Ну живет в этом сравнительно небольшом городе некий удачливый следователь, и там же живет симпатичный парнишка, Митя Мишаков, никогда не привлекавшийся, хотя и задерживавшийся, но тут же отпущенный, поскольку имел безупречное алиби… Простое совпадение, и только. Хотя с этим следователем, таким умелым и профессиональным, стоило бы связаться и расспросить по поводу этого парнишки. Так, на всякий случай. Чтобы закрыть вопрос.

Подумав, Виктор Петрович позвонил Зое.

– Зоя, я по поводу этой бумаги из Сосновска… Отписка, вообще говоря. Ты ее читала?

– Мельком просмотрела, чтобы зарегистрировать, – сказала Зоя.

– Тебе, как студентке юрфака, такие письма следует читать внимательно – на предмет изучения заложенной в ней информации, – наставительно сказал Чурилин. – Лично у меня давно нет от тебя секретов. Так вот хочу дать тебе задание… В этом славном городе, в Сосновске, если помнишь, случались громкие убийства средь бела дня. А потом их успешно раскрыл один молодой следователь… А фамилию его вот не вспомню, несмотря на хваленую память.

– Каморин, – сказала Зоя. – О нем писали в наших ведомственных газетах. Сейчас его выдвинули кандидатом в депутаты. В ближайшее воскресенье там как раз состоятся выборы. Это все, что я о нем слышала. Вы хотели бы о нем еще что-то узнать?

– Кандидатом в депутаты… – повторил Чурилин. – Что ж, наверно, стал там весьма популярен. Городок не шибко большой, не Москва, а столько убийств… А он герой, освободивший горожан от волны терроризма… Я хотел бы с ним связаться, если можно. Поговорить об этом самом Мите Мишакове. Скорее для очистки совести. То, что мне прислали, сама понимаешь… Словом, как только дозвонишься до Сосновска, поставь меня в известность. А сейчас меня ни для кого нет. Я сам объявлюсь, когда посчитаю это нужным…

И Виктор Петрович включил запись допроса Артикулова, который провела следователь МВД Алпатова.

Алпатова. Адвокат вам, на мой взгляд, пока не требуется. Будем считать это служебным расследованием.

Артикулов. Вам виднее.

Алпатова. Анатолий Федорович, только откровенно… Почему вы решили, что охота идёт именно на вас?

Артикулов. Не только на меня, как вы заметили. Убиты мои товарищи. Баранов был ранен.

Алпатова. Баранов знал, что будет следующим, и потому принял меры предосторожности. Вы тоже что-то об этом знаете?

Артикулов. И вы не хуже меня, Дина Ивановна, знаете. Убивают работников нашего отделения милиции.

Алпатова. Но ведь не всех! Убивают почему-то тех, кто дежурил шестнадцатого февраля возле метро «Выхино». Других ведь не трогают.

Артикулов. Ну почему? Березина с нами не было.

Алпатова. Он был дежурным по отделению. Потом вы туда вернулись и привели задержанных. Так?

Артикулов. Ну, так.

Алпатова. Можно сказать, что, кроме вашего наряда, где старшим был Кравцов, дежурного Березина и задержанных, в отделении никого не было?

Артикулов. Не помню.

Алпатова. Итак, что же там произошло такого шестнадцатого февраля, что потом вас начали по одному убивать? Вы не можете этого не знать, Анатолий Федорович. И потому остерегаетесь. Вы и Баранов осознали, что происходит, именно после того, как убили ваших товарищей по наряду. Начали убийцы с Кравцова, который был у вас старшим. Ведь на начальника вашего отделения ни разу не покушались, не правда ли? И, кстати говоря, никто из других ваших сослуживцев покушения на себя, судя по всему, не ожидает. Все исправно ходят на службу. А именно вы боитесь. Вы можете это как-то объяснить?

Длительная пауза.

Артикулов. У меня нет объяснений.

Алпатова. Громче, пожалуйста.

Артикулов. Я не знаю, как это объяснить.

Алпатова. Вы же не трус. Воевали в Чечне, а сейчас боитесь даже выйти из дома. Создается впечатление, что вы чувствуете себя в чем-то виноватым. Что вы, что ваш друг Баранов.

Артикулов снова молчит.

Алпатова. Может, вам мстят чеченцы?

Артикулов. Я не знаю.

Алпатова. Значит, существует нечто, чего вы боитесь больше, чем чеченцев. Совесть, например… Так и будете молчать, Анатолий Федорович?

Артикулов. Спрашивайте.

Алпатова. Кого именно вы боитесь, Анатолий Федорович? Не чего, а кого. Вы поняли меня?

Артикулов. Я никого не боюсь. Просто не хочу глупой смерти.

Алпатова. И как долго это будет продолжаться?

Артикулов. Пока убийца не будет схвачен. Баранов мне рассказывал: он специально вышел во двор, наверняка зная, что будет следующим. И то убийцу не смогли схватить.

Алпатова. А откуда он знал, что следующим будет именно он?

Артикулов. У него и спросите.

Алпатова. Но вы ведь у него спросили! И сами тоже знаете, что будете следующим! Поэтому стараетесь лишний раз нос из дома не высовывать. Не думая даже о том, что товарищи могут поднять вас на смех… Разве я не права?

Артикулов не отвечает.

Алпатова. Вы неправильно себя ведете, Анатолий Федорович! Так нельзя. Расскажите всё, что знаете, всё, как есть, если считаете, что угроза нависла над вашими товарищами по службе.

Артикулов. Я не знаю, что сказать.

Алпатова. Ещё раз. Объясните, почему вы, храбрый человек, боитесь, что вас убьют. А ваши коллеги этого не боятся. У вас есть этому объяснение?

Артикулов. Не знаю.

Алпатова. Ну хорошо. Раз не хотите отвечать на этот вопрос, спросим по-другому. В тот день кого ваш наряд задержал и доставил в отделение, вы можете вспомнить?

Артикулов. Азеров каких-то. В смысле азербайджанцев. Троих, по-моему.

Алпатова. И всё?

Артикулов. Всё. В журнале дежурного разве не записано?

Алпатова. Так и записано. Но мы нашли этих азербайджанцев. И допросили. Мы полагали, они вам за что-то мстят. Но, судя по всему, вы с ними мило расстались. Буквально довольные друг другом.

Артикулов. Ну и что в этом плохого?

Алпатова. Всё замечательно. Значит, претензий у них к вам не было?

Артикулов. Какие могут быть претензии?.. Поговорили и отпустили.

Алпатова. Словом, с их точки зрения, мстить вам не за что?

Артикулов. А я насчёт них вам ничего такого не говорил. Сколько раз мы их задерживали за нарушения правил торговли и регистрации… Какие могут быть претензии?

Алпатова. Вы так думаете? А вот у них, напротив, кое-какие вопросы к вам остались.

Артикулов. Это какие же?

Алпатова. Они нам рассказали о девушке, которую вы задержали. В журнале это задержание не отмечено. Они даже не знают, куда она потом пропала. Может, они её просто придумали?

Артикулов. У них и спросите. А мне вам сказать больше нечего.

Виктор Петрович выключил диктофон. Ясно, что и Артикулову, и Баранову есть что скрывать. Ясно, что они будут стоять на своем. И делай с ними что хочешь… О Господи!

Он снова позвонил Зое:

– Зоя, сделай одолжение, соедини меня со Скворцовым, если найдёшь…

– У Жени пейджер, – напомнила Зоя. – Можно связаться в любую минуту.

– А что, этот пейджер – хорошая штука? – спросил Виктор Петрович. – Действительно всегда можно найти человека?

– Конечно! Я бы на вашем месте давно обзавелась. И стоит недорого.

– Вот потому никогда и не куплю! – сердито ответил Чурилин. – И без пейджера покоя нет. Так хоть можно сказать: его, мол, нет на месте. Хоть жене, хоть начальству. Особенно когда видеть никого не хочется! Разве не бывает такого?

– Очень часто, – засмеялась она. – Тут вы правы… Кстати, чтобы не забыть. Я заказала для вас разговор с Сосновском по срочному. Вы ещё будете здесь?

– Куда я денусь? – пробурчал Виктор Петрович. – Ты мне сначала Скворцова найди. Хоть по пейджеру, хоть как…

– Я уже набираю его номер….Пусть он вам срочно позвонит, так ведь?

Скворцов позвонил через десять минут.

– Женя, нашёл что-нибудь?

– Пока нет, Виктор Петрович. Похоже, девушка из провинции с мужем и с таким именем в те дни в милиции не регистрировалась.

– По-твоему, они должны были зарегистрироваться после того, как убили милиционера? – хмыкнул Виктор Петрович.

– Вы, как всегда, правы, я не подумал. Придётся снова проверить, кто в этом районе регистрировался раньше…

– Ещё есть какие-нибудь соображения? – спросил Чурилин, недовольно поморщившись.

– Я подумал… Если она была изнасилована, причём не одним человеком… По-моему, это приводит к травмам и кровопотерям.

– Полагаешь, она будет вынуждена обратиться к гинекологам? – задумчиво произнес Виктор Петрович.

– Да, но не обязательно в этом районе! – сказал Скворцов.

– Обязательно в другом, – раздражённо поправил Чурилин. – Сколько тебя учить принимать во внимание все обстоятельства одновременно, ничего не выпуская? Не могла она в открытую обращаться к гинекологам, если они приступили к этим терактам, что тут непонятного?

– Лечилась дома? – спросил Скворцов.

– Скорее всего, – сказал Чурилин, недовольный теперь уже собой. – Но проверить все равно надо. Хоть по всей Москве. Чем черт не шутит…

– Работа предстоит большая… – сказал Скворцов осторожно. – А времени нам отпущено мало.

– Москва, если ты успел заметить, город большой, – сказал Чурилин. – Но мест, куда она могла обратиться, не так уж много. Равно как и тех женщин, которые в те же сроки подверглись групповому изнасилованию…

– Вы всё-таки полагаете, что именно так все и было? – спросил после паузы Скворцов.

– Всё у тебя? – резко спросил Чурилин. И, не дожидаясь ответа, положил трубку.

Потом встал, потянулся, прошелся по кабинету. Это не работа… Алпатова права. Топчемся на месте и называем это расследованием. Все вокруг да около.

Баранов молчит. Отлеживается дома. У Артикулова тоже нашлись какие-то болячки. И сколько еще их, болезных, караулить? И накладно, и курам на смех… А попросить еще раз сыграть роль живца – духу не хватает.

Привлечь их к уголовной ответственности за сокрытие фактов от следствия? Они будут только рады. Отсидятся в тюрьме, в полной безопасности. И получат срок куда меньший, чем должны были бы схлопотать, если бы изнасилование действительно имело место…

Найти бы эту девчонку. Сейчас братья Исмаиловы помогают составить её фоторобот. Ребята с ними намучились, молодой помнит одно, старший другое…

Но не придумали же они её!

В это время раздался телефонный звонок.

– Сосновск, Виктор Петрович, – сказала Зоя. – Соединить?

– Да, я ведь жду… Алло, это Сосновск?

– Здравствуйте! Каморин Павел Романович, старший следователь Сосновского УВД у телефона.

– Добрый день, Павел Романович. Вас беспокоят из Москвы. Я следователь по особо важным делам Московской прокуратуры Чурилин Виктор Петрович.

– Много о вас слышал, Виктор Петрович. Чем могу быть полезен и почему именно я?

– Ну, о вас тоже слухами земля полнится… Только и разговоров, как вы вычислили этого серийного убийцу.

– У нас городок – с Москвой не сравнить. У вас преступнику скрыться легче. Поэтому они все и стараются к вам перебраться… Вот и я тоже к вам собрался, если слышали…

– Скажете тоже, – засмеялся Чурилин. – Вы-то в качестве депутата собираетесь, если я правильно понял. Шансы-то есть?

– Шансы есть всегда… Только зря вы смеетесь, между прочим. Был бы я преступником, то постарался бы переехать именно так, в качестве депутата, чтобы попасть в столицу, заручившись иммунитетом… Но это к слову. Вы хотели о чем-то спросить?

Разговорчивый, однако, подумал Чурилин. И самонадеянный. Молод еще. Не обломался как следует.

– Да, вот что, – сказал Виктор Петрович, – в своё время мы отправили в вашу прокуратуру факс по поводу жителя вашего города Мишакова Дмитрия. Он недавно был у нас в Москве.

– Мишаков, – помялся следователь из провинции Каморин. – Не припомню такого. Он у вас что-нибудь натворил?

– Да нет, ничего особенного… Просто были какие-то странности в поведении. Моя просьба неофициальная, понимаете?.. Но для оперативного расследования это важно.

– Понимаю, не телефонный разговор. И что наши вам ответили?

– Ответили обыкновенной отпиской. Может, ничего за ним и нет… но хотелось бы подробностей, понимаете? Хотя бы чтобы закрыть эту линию.

– Прекрасно вас понимаю… Польщен, что вы обратились именно ко мне.

В это время по другому телефону позвонила Зоя.

– Виктор Петрович, к вам Алпатова никак не может дозвониться! А у нее срочное дело. Опять из этого отделения милиционера застрелили!

– Кого… – так и сел с трубкой в руках Чурилин. – Баранова, Артикулова?

– Нет, она какую-то другую фамилию называла. Кажется, Дементьева или Демидова. Я толком не расслышала.

– У вас что-то случилось? – спросил Каморин.

– Извините… Я вам перезвоню. У нас опять ЧП. Застрелили милиционера. Только что. Вы, наверно, слышали, что у нас здесь творится…

– Понимаю. Я как только узнаю дополнительные подробности про Мишакова, сразу передам их вам по факсу.

– Да, и выясните, пожалуйста, где он сейчас.

– Думаете, это киллер-гастролер? – спросил Каморин.

– Не знаю, – в сердцах сказал Чурилин. – Но если можно – побыстрее.

И тут же положил трубку. Когда снова поднял ее, услышал голос Алпатовой.

– Виктор Петрович! Извините, что вынуждена вас прервать… Час назад застрелили старшего лейтенанта Дементьева. Осталось двое детей. Снайперский выстрел. Наповал. Сейчас извлекают пулю, потом проведем баллистическую экспертизу.

– Что ж, похоже, вы были правы, – вздохнул Чурилин. – Я, старый чурбан, уперся в свою единственную версию. И ничего другого не хотел слышать.

– Виктор Петрович, дорогой! Сейчас не до саморазоблачений. Кто прав, кто виноват… Да и не было ничего другого. Потом разберемся. Вы можете сейчас подъехать к месту происшествия? Это возле его дома. Я продиктую вам адрес…

По дороге к месту убийства Чурилин не хотел ни о чем думать. Машину несколько раз останавливали омоновцы и смотрели документы – снова, как и в прошлый, и позалозапрошлый разы, был введен в действие план перехвата «Кольцо».

Проверяющие возвращали удостоверение и козыряли. Чурилин старался не смотреть им в глаза. Наверняка они его знали. Значит, могли знать и то, что именно он, Чурилин, стоит во главе межведомственной бригады, расследующей убийства милиционеров из сорок четвертого отделения.

Сейчас там наверняка уже министр внутренних дел, телевидение, газетчики… Только что он им скажет? Что с гибелью этого очередного милиционера лопнула его единственная версия?

Только спокойно. Всё же надо взять себя в руки. И постараться еще раз во всем разобраться и поставить себя, как он это всегда делал, когда попадал в тупик, на место преступника…

Если Баранов и Артикулов поняли, кто именно и за что хочет их застрелить, то и преступник, или мститель, скажем так, тоже не мог этого не понять – хотя бы потому, что эти двое от него скрываются, – что мотивы его возмездия разгаданы.

И что в этом случае он должен предпринять? Наверное, именно то, что сейчас сделал. Постарался разрушить версию! Иначе говоря, спутал карты. А для этого пришлось убить совсем другого сотрудника этого же отделения милиции… Мол, нам без разницы, кого мочить. Лишь бы из этой ментовки. Игрок, ничего не скажешь.

Но тогда этот мститель для общественности перестал быть мучеником чести. И превратился в обыкновенного душегуба.

Глава 7

Валерий Эдуардович пришёл на заседание правления банка одним из последних. Вернее, забежал всего-то на полчаса, прижимая к груди кейс с деньгами. Все утро искал и собирал требуемые сто пятьдесят тысяч, кляня себя за перестраховку. Вполне мог бы предложить сто двадцать. И этот вымогатель был бы доволен. Как раз эти последние тридцать тысяч, по закону подлости, он еле-еле сумел раздобыть. И вот теперь мало того, что опоздал, все время озабоченно смотрел на свой «ролекс», нисколько не скрывая от остальных, что его ждут дела поважнее. И это, надо сказать, придавало заседанию взвинченный, нервозный характер.

Один только Седов, новый член правления, был в курсе происходящего. И потому сидел, не поднимая глаз, листая документы. Сегодня от него ждали предложений о покупке акций одного уральского завода цветных металлов.

– Валера, если ты куда-то очень спешишь, – Наум Семенович постучал карандашом по столу, – то лучше сказать об этом сразу. И мы тебя отпустим. Мало того, что ты опоздал…

– Да… ужасно спешу!.. Прошу меня великодушно извинить, – пробормотал Пирожников. – Тем более что я знаю историю вопроса и полностью поддерживаю предложение Александра Петровича…

– Но я тоже спешу! – счел возможным возмутиться свадебный генерал Лева Карамышев – бывший депутат, бывший замминистра, бывший председатель шахматной федерации и прочая, и прочая, а ныне просто либерал. – Мне нужно быть на политсовете нашей партии. У нас в повестке срочный и безотлагательный вопрос: о засилии идеологии в средствах массовой информации и о фашистской угрозе в наших учебных заведениях.

– Очень важная тема, – согласился Генрих Николаевич. – Лично я за занятостью муниципальной текучкой подобную угрозу как-то не разглядел… – И поднял руку «за», как если бы вопрос был поставлен на голосование.

Все дружно, в едином порыве поддержали его, причем добрейший Наум Семенович поднял руку последним, заметив, как озабоченность на лице Карамышева сменилась оскорбленным недоумением.

Когда отпущенный Карамышев вышел, аккуратно – чтобы не подумали, будто хлопнул, – прикрыв за собой дверь, все посмотрели на Валерия Эдуардовича – надо ли голосовать? Здесь мнения вполне могли разделиться…

– Мне надо уйти, – покрутил головой Пирожников. – Просто обязательно, позарез.

– Не нравитесь вы мне сегодня, Валерий Эдуардович, – покачал головой Наум Семенович. – Какой-то вы не в себе. Может, стоит отложить вашу встречу? И никуда не торопиться? Вот ныне покойный Эдик Городинский тоже был чем-то в последнее время озабочен и всё время куда-то спешил… Я говорил ему, как говорю это вам: «Вы уверены, что это так уж обязательно? Может, отложить, обдумать, сделать паузу?» У него на лице была какая-то печать обреченности, понимаете? А он мне знаете как ответил: «Жребий брошен». Ну так поднимите его с пола, хотел я сказать ему. Я не спрашивал, что именно его так мучает, на что он решился… Возможно, напрасно не спросил. Уверен, он нуждался в дружеском совете и участии… Ну так что? Вы все равно настаиваете?

– Я очень тороплюсь, поверьте, – сказал Пирожников. И тут же встал. – Я только хотел бы попросить Александра Петровича на пару слов. Я его задержу не надолго.

Они вышли в коридор, В другом его конце курили девушки, заинтересованно посмотревшие на молодцеватого Пирожникова.

– Пользуешься интересом у противоположного пола, ничего не скажешь, – покачал головой Седов, доставая пачку сигарет. – Будешь?

– Саша, мне сейчас не до этого, – покрутил головой Валерий Эдуардович, будто давило ему что-то на горло. – Просто услуга за услугу… Я по поводу твоего лучшего друга Хлестова…

– По-моему, он у тебя тоже вызывает аллергию, – заметил Седов, закуривая.

– Не то слово… Так вот, я узнал, чем он промышляет в последнее время. Берет кредиты под одни проценты, потом вымаливает в других местах под более низкие. И тем живет. Надеюсь, тебе это пригодится…

Седов пожал плечами. Информация не ахти какая.

– Ты сейчас туда, к месту встречи? – негромко спросил он, кивнув на кейс, который Валерий Николаевич продолжал держать в руке.

– Ты можешь сказать определённо, что меня там ждёт? – спросил Пирожников. – Ты ведь знаешь его, не так ли? Не бойся, милиции я про тебя ничего не скажу.

Седов внимательно посмотрел ему в глаза. При чем тут милиция? О ней до сих пор не было речи.

– А что я могу знать? Познакомился с ним совершенно случайно. Он почему-то проникся ко мне доверием… Попросил связать с тобой. Вот и все. А чего ты так испугался? Веди себя нормально, как договорились, не дёргайся…

– Это тебя как раз пусть не беспокоит, – отмахнулся рукой, свободной от кейса, Валерий Эдуардович. – Я тоже предпринял кое-какие меры. Но всё-таки… Ты можешь мне гарантировать…

– Я?! При чем тут я? Гарантию дает только могила, – сказал Седов. – Что мы там будем. Правда, в разные сроки. Одни через тридцать минут, другие через тридцать лет.

– Сплюнь… – сказал Пирожников, лихорадочно блестя глазами. – Как раз через полчаса меня там ждут… Ну всё, я пошёл, до встречи.

И тут же сорвался с места, словно летел на любовное свидание.

Седов какое-то время смотрел ему вслед. Жаль дурака… То про милицию некстати помянул, то про какие-то предпринятые меры…

– Александр Петрович! – В дверях показалась голова Генриха Николаевича. – Мы вас ждем. Не наговорились ещё?

– Еще одну только минутку… – Александр Петрович метким броском отправил остаток сигареты в урну. – Только загляну в туалет…

И быстро направился в нужную сторону.

Чем хороши эти персональные туалеты по евромоде, так это тем, что оттуда можно без свидетелей поговорить по сотовому.

– Женя, это я, – сказал Седов, услышав низкий голос Канищева. – Он уже направился к вам. Что-то не понравился он мне сегодня… Ждите сюрприза, понял?

– А мы всегда к ним готовы, – ответил Канищев и отключил аппарат. Потом посмотрел на сидящего рядом Костю Мишакова: – Похоже, для тебя сегодня будет работа. Займи свое место, скоро гости появятся…

* * *

Они сидели в «девятке», стоявшей среди других машин во дворе старого дома, из тех, что называют сталинскими. Сзади Канищева и Кости полулежал развалившись Балабон.

– Ну, что ты на меня смотришь? – сказал Косте Канищев. – Придется должок отрабатывать. Винтовку хорошую поимел? Поимел. Только теперь будешь стрелять вот из этой, незамазанной. Ту уже менты на баллистику проверили… Не жалко её? Хорошая была?

– Лупит исправно, – подтвердил Балабон сзади. – В самый раз ментов мочить. Я его шлепнул – он только на месте крутанулся. И готов. И двумя сиротками сразу больше…

– Помолчи, – властно сказал Канищев. – Значит, повторим для ясности. Ты, Балабон, идешь к нему, как только он появится. Как будто его не знаешь, идешь мимо по своим делам. Не оглядывайся. Хотя не исключено, что менты тебя уже ведут. И удивляются, откуда ты взялся. Но времени шарить по файлам у них нет. Потому могут решить, будто ты случайный прохожий… А это нам только на руку в смысле выигрыша времени… Кейс его сразу в руки не бери. Остановись, вроде как недоумеваешь, почему незнакомый человек к тебе обратился… И не трогай ничего до последнего момента – пусть сам откроет, пересчитает и все тебе покажет. А ты, – Канищев обернулся к Косте, – как только он кейс ему в руки передаст, задержи дыхание и выбери люфт у курка… Стреляешь ты здорово, должен попасть. Лучше в затылок, чтобы не сразу сообразили, откуда выстрел. Они же трусы, сразу на землю полягут… Вот тут ты, Балабон, беги, пригнувшись, за машинами, ко мне… Я эту заведу для отвода глаз, а мы с тобой вон в ту перепрыгнем… – Он кивнул на неприметную «шестерку», стоявшую поодаль. – Тебя, Костя, будет ждать заказанное такси. Спустишься к нему из соседнего подъезда. Все помнишь, да? Спокойно садишься с чемоданом – мол, спешишь на Савеловский. Пока они введут перехват по Садовому, ты уже будешь возле Белорусского. Это гарантия. Я в прошлый раз, когда Балабон своего мента замочил, по секундомеру замерил… Все поняли?

Они кивнули. Желваки на истощенном бессонными ночами лице Кости ходили ходуном.

– Митя в Москву не приехал? – спросил он.

– Хозяин решил, что на этот раз пусть посидит дома. В прокуратуре им с того раза интересуются… Что, уже соскучился?

Костя не ответил.

– Жалко машину ментам оставлять, – сказал Балабон.

– Мне ваша жизнь дороже, – срезал Канищев. – И своя тоже.

Он посмотрел на часы.

– Тебе пора, – сказал он Косте. – Ну будь… И не терзайся понапрасну. Этот жлоб стольких обманул! Собрал с них бабки под большие проценты и не отдает. Такие у нас неподсудны. А вот нужную сумму за заказ, видишь, сразу нашел…

– Классный взрыв получился, – ни с того ни с сего сказал Балабон. – Салют наций. По ящику не видел? – спросил он Костю. – Я даже на видак записал.

Костя ему не ответил. Молча выбрался из машины и отправился, не оглядываясь, к соседнему дому. Там, на чердаке, уже лежала надежно припрятанная винтовка с глушителем и оптическим прицелом.

– Не трогай его, – вполголоса сказал Канищев. – Ему не до тебя. Понимаешь?

– А что он, в натуре, лучше всех, да? Я ещё должен на него работать?

– Каморину это скажи… – пожал плечами Канищев. – Он его бережёт. Классный стрелок. И брат у него – как две капли. Для алиби и последующей отмазки.

– Каморину скажешь, – пробормотал Балабон. – Михрюта сказал – и пулю схлопотал.

– Вот и помолчи, – сказал Канищев. – И чтобы знал: мне малого жалко. Почти как себя – тоже как последний дуролом к Павлу Романовичу попал.

Пирожников подъехал к назначенному часу, минута в минуту. Канищев, выйдя из арки двора – ни дать ни взять заждавшийся хозяина водила, разминающий ноги, – заметил, как вдруг выросла очередь за горячими чебуреками и подогретым пивом – крепкие парни, и все в одинаково коротких дубленках…

Грубо работают, подумал он, садясь обратно в машину. При желании кому надо – все увидят… Теперь оставалось следить за маневрами Балабона. Пока тот все делал грамотно. Завернул во двор с другой стороны, как если бы просто шел мимо по улице. И как если бы не имел никакого отношения к стоявшим во дворе машинам.

Пирожников увидел его не сразу. А увидев, спохватился, бросившись навстречу… Ну вот, теперь, наверно, вся пивная очередь разбежалась, подумал Канищев, усмехнувшись. Хоть бы дали допить. В руках Балабон, как договаривались, держал свернутую в трубку газету, а сам был в лыжной шапочке и темных – для понта – очках. Так вполне мог бы зайти с улицы кто угодно. А вот дальше, конечно, должен последовать пароль…

Балабон не брал в руки кейс до последнего. Артист, подумал Канищев, глядя, как тот пожимает плечами. Тем внезапней все потом произошло.

Увидев, что доллары настоящие, Балабон не стал дожидаться, пока заказчик их ему пересчитает, – он вырвал кейс из рук Валерия Эдуардовича и стремительно, будто ныряя, побежал в сторону машин.

Канищев моментально повернул ключ зажигания. Потом, вывалившись из дверцы, согнувшись чуть не до земли, добежал до «шестерки»…

За шумом двигателей он не услышал хлопок выстрела, а только увидел, мельком обернувшись, Пи-рожникова, сразу осевшего на землю и превратившегося в поломанную куклу.

И тут рухнул на сиденье рядом Балабон, и «шестерка» с ревом рванула с места.

Запоздалые пистолетные выстрелы тех, кто оцепили двор снаружи, они услыхали, уже вырвавшись на трассу, забитую большей частью такими же «шестерками», «четверками» и «пятерками»…

– Класс! – возбужденно сказал Балабон и погрозил кулаком, оглянувшись назад. Но, похоже, их никто не преследовал. – Надо бы номера поменять, – сказал он минуту спустя. – Вон там двор проходной.

– Успеем, – сказал Канищев сквозь зубы. – Сиди и не тренькай…

Он понимал, что главное – успеть вырваться из стягивающейся петли милицейских проверок, которые, чем дальше от центра, тем реже…

– Навели мы шороху в столице! – орал Балабон, продолжая грозить неизвестно кому кулаком.

– Чему радуешься, дурак? – устало сказал Канищев.

* * *

Костя вернулся домой только к ночи. Молча поел, посмотрел телевизор. Лена искоса посматривала на него.

– Это ты сделал? – спросила она, когда показали залитое кровью лицо мертвого Пирожникова.