Текст книги "Бойцовые псы"

Автор книги: Сергей Волошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Глава 4

– …Андрюша, всего-то один особнячок на Гоголевском, который требует ремонта, – жалобно уговаривал племянника Хлестов.

– Не могу, Игорь Андреевич, – качал головой племянник. – Он уже обещан Союзу художников. Есть решение правительства Москвы.

Хлестов развел руками и переглянулся с Пирожниковым. Тот пожал плечами.

– Не понимают художники своего счастья, – сказал он. – Мы бы его отремонтировали, сделали из него конфетку, а потом им же, художникам, и продали бы. Кому от этого плохо?

– Ну да, а цена возросла бы на порядок, – усмехнулся Андрей, блеснув очками в золоченой оправе в сторону Валерия Эдуардовича. – Художники будут вынуждены отказаться, а вы сразу найдете другого покупателя. Я правильно говорю?

– Толковый у тебя племянник! – усмехнулся Пирожников, сложив руки на груди. – Палец в рот не клади. И ничего другого тоже.

– Андрюша, ну что тебе стоит, – зашептал, оглядываясь на дверь, дядя строптивого племянника. – Ведь особнячок нуждается в капитальном ремонте, правильно? Ты хоть его видел?

– Видел, – пожал плечами Логунов. – Отремонтируют с Божьей помощью.

– Когда-нибудь, – кивнул Пирожников. – А я сделаю это за два месяца. И потом, существует постановление о срочном ремонте зданий, имеющих художественную и историческую ценность. Вы это знаете? Вы знаете, что подобные здания можно продавать лишь на конкурсной основе и только тем, кто способен их привести в должный порядок?

– Знаю. Как знаю также и то, что для творческих организаций сделано исключение, – поморщился Логунов. – На этом основании им и дано разрешение на покупку… Не понимаю, Игорь Андреевич, чего вы от меня вообще добиваетесь?

– А ты составь такое письмецо, – снова зашептал Хлестов, оглядываясь. – А мы уж сами его доведём до ума… Ну что тебе стоит?

Андрей молча мотал головой, чувствуя, что еще немного – и накричит на родного дядю. Уж сколько ему объяснял, просил, чтобы не впутывал дядя Гарик в свои делишки… В прошлый раз подобная история произошла с детским садом в районе Плотникова переулка. Дядя слезно просил за фирму, обещавшую быстренько отремонтировать. И почти бесплатно. Детей отправили по домам, кое-как разместили в других детсадах… Ремонт шел ударными темпами, работали днём и ночью, закончили раньше срока, но, когда туда явились воспитатели с заведующей, они пришли в ужас. Это было не учреждение для детей, а настоящий офис после евроремонта со всеми делами: компьютерами, длинноногими секретаршами и вооруженными охранниками… Мало того, оказывается, этот бизнес-центр уже был продан некой совместной фирме. Её представители клялись, что совершенно не были в курсе всей предыстории.

Бывший детсад пришлось брать штурмом со взводом спецназа, со слезоточивым газом, от которого у Андрея еще неделю болели глаза… Судебное разбирательство ни к чему не привело. Дело было успешно развалено. А родной дядя тем не менее все пытался всучить любимому племяннику часть гонорара, полученного за содействие…Игорь Андреевич бросил на Пирожникова трусливый взгляд. Тот холодно уставился поверх голов, соображая, сколько еще потеряет здесь, в мэрии, времени. Кто ж мог подумать, что Хлестов, вместо того чтобы обо всем предварительно договориться со своим племянником, которому будто бы в-детстве менял пеленки, ничего не сделает и затеет эти малопристойные уговоры задним числом.

– Мне, видимо, лучше подождать вас в коридоре, Игорь Андреевич, – сказал Пирожников. – Пока вы тут по-семейному не решите все вопросы.

И, не дожидаясь ответа, вышел…

– Без ножа меня режешь, вот что я тебе скажу, – махнул рукой Хлестов, когда они остались вдвоём.

– Но, дядя… – прижал руки к груди Андрей. – Я-то тут при чём?

– Конечно, не ты меня зарежешь… – вздохнул Игорь Андреевич. – Но ты вкладываешь нож в руку убийце. В долгу я, как в шелку, понимаешь? И счётчик давно стучит. Как колокол по твоему дяде… Только этот человек, – он кивнул в сторону двери, за которой скрылся Пирожников, – обещал дать кредит за определённую услугу. Только он один. Всё! Если я сегодня-завтра не расплачусь… вспомнишь потом своего дядю, да поздно будет.

Андрей с жалостью посмотрел на него. Он искренне любил дядю Гарика, так же как Игорь Андреевич сам любил племянника и всегда был к нему добр. И вот сейчас он униженно просит об услуге, явно опасаясь этого вышедшего в коридор человека с гэбэшным прищуром… Ох, дядя, дядя…

– Но вы меня тоже поймите… – сказал Андрей. – Что от меня тут зависит? Ну напишу я это письмо…

– Вот и напиши! Что тебе стоит?

– А мне опять укажут, что нарушаю такие-то и такие-то постановления… Будет лучше, если ваш приятель, или кто он вам, сам подойдет к моему начальству. И если будет такое указание, в чем я искренне сомневаюсь…

– А ты не сомневайся! – подскочил со стула Хлестов. – Ему как раз не откажут! Но тогда он мне откажет. Понимаешь?

Пирожников шёл по коридору в сторону кабинета, где сидел вычисленный им начальник, чья подпись, по уверению Игоря Андреевича, стоит сорок тысяч баксов. В Москве мало чья подпись стоит дороже. Валерий Эдуардович знал только двоих, о ком это можно было сказать…

Хлестов, похоже, конченый человек. Только и может, что сводничать. Хотя об этой рыженькой внучке генерала он, Валерий Эдуардович, иногда тепло вспоминает – в контексте ее квартиры, конечно. Не отказался бы и сейчас. И от нее, и от ее квартиры, но уже без деда-маразматика, имеющего обыкновение открывать дверь без стука. Кое-что он в этой квартире переставил бы и переделал. В первую очередь – уборную. Весьма тоскливо сидеть на унитазе в центре комнаты размером с гостиную…

На этом конструктивном размышлении его прервала секретарь-референт в темных очках, сидевшая у компьютера, поскольку он не заметил, как вошёл в приёмную.

– Валерочка, сколько лет, сколько зим… – пискнула она и бросилась ему на шею.

Они расцеловались. Что-то такое у них когда-то было, но он уже смутно помнил, когда именно. И хорошо бы вспомнить, как ее зовут. Еще подумал, что и сейчас он, кажется, не прочь повторить.

– Люська! Ты это с кем там целуешься, не дождавшись, пока я уйду! – прогремел в приоткрывшуюся дверь густой бас, и она испуганно отпрянула в сторону.

– Это я, Григорий Теймуразович, – сказал Пирожников.

– Вижу. – Невысокий, седой, с живыми чёрными глазами начальник Люськи-секретарши хлопнул Валерия Эдуардовича по плечу. – Это уже не первая моя секретарша, которую ты у меня уводишь. – Он погрозил им обоим пальцем. – Ну заходи, поговорим… Меня нет! – сказал он многозначительно Люсе, прежде чем прикрыть дверь. – Ни для кого. Ну что там у тебя? – спросил он, когда сел в кресло напротив гостя. Валерий Эдуардович не сводил восхищенного взгляда с кабинета, отделанного ценными породами дерева.

– Вот это да… – покачал головой Пирожников. – Растёте, Григорий Теймуразович!

– Есть немножко, – согласился хозяин кабинета. – А ведь при советской власти сам знаешь, как начинал. Помнишь мой кабинетик с фанерными перегородками, когда я был заведующим овощной базой, а ты своих комсомолок приводил на пересортировку картофеля?.. Ух, тогда комсомолочки были! Таких уже не будет, нет, прошли те времена. Знаешь, как в том анекдоте: Гиви, тебе когда лучше жилось, при коммунистах или демократах? Конечно, при коммунистах, дорогой! При них у меня ещё стоял.

– Ну почему так пессимистично, – покачал головой Пирожников. – Вы ещё хоть куда. И потолки в ваших кабинетах все выше, и ноги у секретарш всё длиннее. И меняете их всё чаще. Растёте…

– Смеёшься, да? – снова погрозил пальцем хозяин. – Ну говори, Валера. Не стесняйся. Зачем пришел?

– Да вот, не хотелось вас беспокоить, – замялся Валерий Эдуардович. – Обещали мне решить один вопрос без вашего участия… да всё никак.

– Кто обещал? – насупил густые брови хозяин кабинета. – Конкретно. И что именно.

– Ну вы же знаете мои затруднения… – понизил голос Валера. – И с чем связаны, знаете тоже.

– Ну слыхал… – поерзал в кресле Григорий Теймуразович. – Насчёт наших вкладов, что ли? – и оглянулся на дверь.

– Ваш вклад пока в полном порядке, – сказал Валера, понизив голос ещё больше. – И проценты вы получаете исправно, так?

– Говори прямо! – насупился хозяин. – К чему клонишь, дорогой?

– Но другие-то недовольны. Им-то я вынужден придерживать выплаты… Вот и решил вложить ваши деньги куда-нибудь повыгоднее. А что сегодня может быть выгоднее вклада в недвижимость, правильно?

– Ну-ну, короче можешь?

– Тогда, быть может, отложим этот разговор, – пожал плечами гость, изобразив попытку подняться в кресле.

– Ну как скажешь, – снова посмотрел на часы хозяин. – Ты уж меня извини. Скоро заседание правительства. Раньше надо было договариваться… Хозяин, сам знаешь, не любит, когда опаздывают.

– Да бросьте, – вполголоса сказал Пирожников. – Кто сегодня в Москве хозяева? Настоящие, я имею в виду. Думаете, никто не знает? При каждом официальном правительстве обязательно существует теневой кабинет. Это закон природы: все отбрасывает свою тень. Иногда эта тень ведёт себя самостоятельно. А кое-кто из присутствующих, кстати говоря, умудряется входить в оба правительства одновременно…

– Я этого от тебя ничего не слышал, – показал глазами на потолок Григорий Теимуразович. – У тебя всё ко мне?

– Почти… Так вот о настоящем хозяине. Что это за разговоры идут, Григорий Теимуразович, будто ваша подпись на сегодня стоит сорок тысяч?

– Кто так сказал… – Хозяин кабинета сел на место, его лицо посерело, губы поджались.

– Один человек, – небрежно сказал Пирожников. – Решил похвастаться передо мной своей осведомленностью. Думал, я не пойму, о ком речь.

– Что он тебе еще сказал? – прошипел, пригнув голову к столешнице, Григорий Теимуразович.

– Да что вы уж так испугались, – усмехнулся Ватера. – Наш человек, вообще говоря, раз знает. А я вот, кстати говоря, был не в курсе. Но догадался.

– Ты не знал, потому что для друзей я ничего не жалею! А это не друг! И я его знать не хочу!

– Но фамилию-то знать хотите, – криво усмехнулся Валерий Эдуардович.

– Говори! – стукнул кулаком по столу хозяин.

– Григорий Теимуразович! – раздался голос Люси в селекторе. – Вы не забыли про совещание? Сегодня ваш отчёт.

– Подождут! – рявкнул хозяин. – Говори, не томи душу. Говори все, что собирался сказать.

– Хлестова Игоря Андреевича знаете? – спросил Пирожников, разглядывая ногти со скучающим видом. – Только я вам ничего не говорил.

– Этот? Это хлюст, а не Хлестов! Слякоть! Я ему как человеку… – задохнулся Григорий Теимуразович. – Делал все, что он просил… Ты представить себе не можешь, сколько он на том проекте тогда заработал!

– Ну почему… – сощурился Пирожников. – Если ваш гонорар сорок, что обычно составляет десять процентов…

– И ты туда же, – сделал большие глаза Григорий Теимуразович, снова показав на потолок. – И ты мне про это говоришь? Можешь хотя бы потише? А то подумают – и правда…

И сам перешёл на шепот:

– Ты хоть знаешь, чем он занимается? Я тебе скажу… Ты честный, порядочный человек и должен знать, чем занимается этот жулик, чтобы не попасться ему на удочку… Он берет кредит в одном банке под один процент, потом вымаливает здесь у меня, чтобы я, пользуясь своими добрыми отношениями и дружескими связями, выпросил для него кредит в другом банке под более низкий процент! Потом то же самое – в третьем банке… Нет, ты представляешь? И так по кругу…

– Ну да, а разницу отдает в дом сирот, – подытожил Пирожников.

– У меня вся мягкая мебель пропиталась его слезами! – воздел руки Григорий Теймуразович. – А своего племянника, Андрюшу Логунова, как он сюда устраивал, я говорил тебе? На коленях стоял! Хороший, чистый мальчик, ничего плохого не скажу… Так он его уже затрахал своими просьбами!

– Григорий Теймуразович! – позвала Люся. – Вас ищут. Велено передать: ваш вопрос в повестке – второй.

– Подожди меня здесь, я постараюсь скоро вернуться. – Тамада, вставая, клятвенно приложил руку. – Отдыхай, посмотри телевизор… Слышал, да? Мой вопрос второй. А говоришь – кто здесь хозяин… И с секретаршей моей не балуй, ты меня понял?

И снова погрозил пальцем.

Валерий Эдуардович походил немного по кабинету, потом сел за телефон. Набрал номер Седова.

– Слушай, Саша, я насчет Хлестова. Надо поговорить… Он всем, не только тебе, действует на нервы. Надо бы поговорить. Но только не по телефону.

– Очень хорошо, что позвонил, – обрадовался Седов. – Ты мне срочно нужен. Вернее, это нужно тебе. С тобой желает поговорить один человек. Он сейчас не в Москве, но скоро должен мне позвонить.

– Скоро – это когда? – взглянул на часы Валерий Эдуардович. И тут же почувствовал, как Люсины руки обвили его сзади за шею. Даже не услышал, как она вошла.

– Через полтора часа. Ни о чём сейчас не спрашивай, – сказал Александр Петрович. – Значит, жду тебя ровно через… Ты слышишь меня?

– Да… – тихо сказал Пирожников, чувствуя, как её руки опускаются все ниже, вот они уже под рубашкой, вот расстегивают ремень на брюках. – Через полтора часа…

– С тобой все в порядке? – встревожился Александр Петрович.

– Более чем, – едва слышно сказал Валерий Эдуардович, помогая даме расстегнуть бюстгальтер.

Люся хихикнула, потом, спохватившись, прикрыла рот ладошкой. И увлекла его за собой в комнату отдыха.

– Чем ты там занимаешься? – спросил после паузы Седов. Не получив ответа, положил трубку.

Глава 5

…Пирожников приехал к нему, опоздав на десять минут.

– Звонил? – крикнул он с порога.

Седов ответил не сразу, сделал паузу, мрачно посмотрев на него, запыхавшегося, со сбитым набок галстуком. Везунчик, подумал Александр Петрович. Таким везет всегда и во всем. Если Каморин собрался с ним говорить, вместо того чтобы исполнить заказ, значит, или не собирается этого делать, или…

– Пока нет. Наверно, в курсе, что ты был очень занят.

– Саша, кто там пришел? – послышался из ванной девичий голос.

– Ты не один? – спросил, подмигнув, Валерий Эдуардович.

Седов угрюмо посмотрел на него. Наверняка ведь наслышан о Любе. И связанной с ней проблеме. Ведь только что от бабы (Седов сам опытный ходок, от него это не скроешь), а глазки вон как разгорелись!

– Я разговариваю по телефону, – хмуро крикнул в сторону ванной Седов и, взяв гостя под локоть, настойчиво увлёк его из коридора в глубину комнат.

– Познакомил бы… – только и успел сказать Валера, как за ним захлопнулась дверь.

И тут же раздался звонок. Тот самый, ожидаемый, судя по частоте трелей. Седов поднял трубку:

– Да, здравствуйте, Павел Романович, он уже здесь. Даю трубку.

– А кто хоть он? – спросил Валера, не без робости прикладывая ухо к микрофону.

– Сейчас все узнаешь… – усмехнулся Седов. – Сам скажет, если посчитает нужным.

– Валерий Эдуардович? – Голос Каморина звучал, как если бы он находился где-то рядом, так что Пирожников невольно отстранился от трубки.

– Да… простите, а с кем я разговариваю?

– Всему свое время, – сказал Каморин. – От вашего поведения зависит, узнаете вы меня или нет. Или унесёте свой вопрос с собой в могилу.

Седов, внимательно наблюдавший за Валерой, усмехнулся, увидев, как переменился тот в лице. Сейчас все узнаешь, подумал он.

– Ну почему ж так пессимистично… – спросил Пирожников, тут же вспомнив, что этот вопрос он сегодня уже задавал.

– Мне вас недавно заказали, – продолжал Каморин, не считая нужным отвечать. – Слушайте не перебивая. И не спрашивайте, кто именно, сколько и тому подобное. Это моя профессиональная тайна. Я уже получил задаток. Но мне не понравился сам заказчик. К тому же он отъявленный лжец. Я с помощью деловых людей прикинул навар, который он сможет иметь в результате вашего устранения. Мне он назвал другую, заниженную цифру. А я терпеть не могу, когда меня обманывают… Словом, я решил устроить нечто вроде аукциона. Кто больше. Понимаете? Если вы назовете мне гонорар, превышающий то, что мне предложено за вашу ликвидацию, я готов устранить вашего недоброжелателя. Причём это произойдет уже сегодня. Если названная вами сумма будет меньше, то я выполню его заказ. И вы не выйдете живым из дома, куда я сейчас звоню. Мои люди недалеко от вас и ждут подтверждения моего приказа…

– Но я совсем не знаю ни вас, ни вашего заказчика и понятия не имею, сколько он вам собрался заплатить! – в отчаянии выкрикнул Пирожников.

Его язык пересох, а лоб, напротив, покрылся испариной. Больше всего он сейчас боялся, что абонент положит трубку.

– Решили потянуть время? – насмешливо спросил Каморин. – Хорошо, я дам вам пять минут на раздумье. Больше не могу. Мои люди не станут долго ждать. Если не будет моей команды, они все проделают сами, поскольку вы уже владеете опасной для них информацией… Наверно, излишне напоминать, что в милицию обращаться бесполезно? Милиция просто ничего не успеет, даже если очень захочет вам помочь, в чем я сильно сомневаюсь. И кстати, не рассказывайте мне, будто вы не располагаете достаточной суммой. Понимаете? Спросите обо мне у Александра Петровича, если мои доводы кажутся вам неубедительными, и он подтвердит серьезность моего предложения. Это все, что я могу для вас сделать, кстати по его личной просьбе.

Пирожников опустил трубку и беспомощно посмотрел на Седова. Тот прикрыл глаза, кивнув в знак согласия.

– Саша… что происходит? – спросил Валерий Эдуардович дрогнувшим голосом. – Какой-то шантаж… Да кто он такой?

– Такой, что с ним лучше не связываться, – сказал Александр Петрович. – Не знаю, что он тебе сказал, но всё, что говорит этот человек, – весьма серьёзно… какую сумму он назвал?

– В том-то и дело! Никакой! Бред какой-то… Это можно как-то проверить? Ты можешь мне сказать, кто меня заказал? Кто?

Сейчас он истерично кричал, топал ногами. Седов пожал плечами, глядя на него, брызгавшего слюной от страха… Ужасная вещь – неизвестность. Неизвестно, кто тебя заказал, и неизвестно, сколько он заплатил. И как тогда перекрыть его сумму? Дьявольский аукцион. Не дай Бог, если из жадности предложишь своему убийце меньшую сумму.

– Это тебе лучше знать, кому ты перешел дорогу, – сказал он Валерию Эдуардовичу. – Наверно, ты помешал кому-то из твоих старых друзей.

– Он дал мне всего пять минут! Ты когда-нибудь слышал такое, чтобы убийца предупреждал свою жертву заранее? Или это блеф, или… Говорит, будто заказчик его обманул, и потому он дает мне шанс, если предложу больше… Что делать? Звонить в милицию?

– Не думаю… – сказал Александр Петрович, почувствовав к нему нечто вроде жалости.

Он посмотрел на часы, потом на мечущегося по комнате Валерия Эдуардовича. В этот момент дверь в комнату приоткрылась и туда заглянула Люба в одном халате, который почти ничего не прикрывал… Она ойкнула, увидев незнакомца, и выскочила за дверь, но Пирожников даже не заметил ее появления.

– Возьми себя в руки… Кто из твоих друзей, партнёров мог так жлобски оценить твою жизнь, что это показалось оскорбительным для наемного убийцы?

– Да все они… – замахал руками Пирожников. – Все! Не могу даже представить, кто именно… Может, ты подскажешь?

Именно этого вопроса ждал Александр Петрович. Назвать заказчика самому – значит показать осведомленность и тем самым вызвать подозрение: откуда, мол, это знаешь… Другое дело – подсказать. Навести на след. Пусть будет нашим должником по гроб жизни этот везунчик. Когда-нибудь да пригодится…

– Ну, не знаю… Городинский Эдик, например… Твой бывший друг. Что-то у вас не сложилось с акциями. Тебе это ни о чем не говорит? Думай, осталось всего ничего.

– Точно! – Валерий Эдуардович схватил его за руку, как утопающий за спасателя. – Он… Наверняка он. Просто больше некому!

Мог бы вполне назвать любого другого, подумал Седов. Ведь ухватился за первого же. Интересно, как бы я повел себя на его месте? Наверно, так же.

– Точно… – повторял Пирожников как в забытьи. – У тебя есть другой телефон?

Через минуту он уже звонил в мэрию.

– Скорей, соединяйся же… – бормотал он. – Люсенька, это опять я…

– Вот, говорила тебе, – негромко сказала она. – Он мне потом целый скандал учинил.

– Слушай, не до этого сейчас, позови его, немедленно, если он на месте! Что? Потом с ним объяснимся, потом! Я все ему расскажу о наших с тобой отношениях, но только потом! Не до того сейчас, понимаешь?… – Он замычал от нетерпения, прикрыв глаза. Потом встрепенулся. – Григорий Теймуразович! Богом прошу, только не бросайте трубку!

– Я тебе что говорил, а? Ты себе что позволяешь, паршивец… Ты понимаешь, где ты находишься! Это правительство Москвы, а не дом терпимости! – Он говорил негромко, буквально шипел в трубку.

– Всё потом объясню. Вопрос жизни и смерти… Потом повинюсь и покаюсь… Помогите! Вы можете всё! И все знаете или можете узнать. Бога ради, скажите только: снимал ли в последнее время кто-нибудь из наших общих знакомых со счета крупную сумму…

– Между тринадцатым и шестнадцатым февраля, – подсказал Седов и встретился с затравленным взглядом Валерия Эдуардовича. Зря сказал, подумал Александр Петрович. Хотя это уже не имеет никакого значения.

– Шкодник ты и паскудник, – уже по-отечески ворчал Григорий Теймуразович. – Привык, что тебе всё прощается… Десять минут можешь потерпеть?

Пирожников умоляюще взглянул на Седова. Тот понимающе кивнул и поднял трубку спутникового телефона.

– Еще несколько минут, если это возможно, – сказал он вполголоса.

– Он что, старается узнать сумму моего контракта с Городинским? – засмеялся Павел Романович. – Здорово перетрухал, да?

– Не то слово, – сказал Александр Петрович.

– Зато теперь он у тебя в кармане, – серьезно сказал Каморин. – Как и ты у меня. Самая надежная структура иерархии, тебе не кажется?

– Так что мне ему передать?

– Только без импровизаций. Ещё пять, нет, семь минут. Так и передай.

Чёрт знает что, подумал Седов. Он держит всех нас в кулаке. Он знает, на какие болевые точки следует поочерёдно нажимать. Как пианист нажимает на нужные клавиши, так и он… И долго ли это, интересно, может продолжаться?

– Ну вот, только что мне передали, – пробурчал Григорий Теймуразович несколько минут спустя, – хоть это и коммерческая тайна… А снял твой лучший друг ровно сто тысяч. Городинский. Как раз три дня назад. Вот только зачем ему столько сразу, не знаешь? Про банк даже не спрашивай. Не могу, дорогой… Но потом объяснишь мне, что там за смертельная опасность над тобой нависла! Уж я тебя за уши оттаскаю…

Но Валерий Эдуардович уже не слушал. Схватил трубку спутникового телефона, лихорадочно соображая: ну конечно, это Городинский, кто ж ещё… Друг детства, самый верный враг и завистник.

И все же, сколько Городинский ему за меня обещал? Сто тысяч – сумма круглая… Не сто десять же? С другой стороны – не дай Бог ошибиться…

– Даю сто пятьдесят тысяч, – прокричал он в трубку.

– Зачем же так громко? Я хорошо слышу. – В голосе Каморина сквозила издевка. – Сто пятьдесят – хорошая цифра. Хотя это деньги не ваши, а ваших вкладчиков. Но это уже их трудности, я правильно говорю? Нашли кому их доверить… Надеюсь, до завтрашнего утра вы все приготовите, не так ли?

– Как мне их вам передать? – спросил Пирожников, чувствуя огромное облегчение.

– Я предоплату не беру только с постоянных клиентов, – строго сказал Павел Романович. – Но для вас, принимая во внимание ваши старания и страдания, сделаю исключение. Как только, так сразу, поняли меня? Следите за программой «Время» сегодня вечером. Там для вас все будет сказано. Это будет означать, что завтра утром указанная сумма должна быть у вас наготове. Мои люди найдут вас сами. Вы поняли меня? Тогда до встречи.

– Да, – кивнул Валерий Эдуардович. – Все понял. До встречи.

Неужто этот кошмар закончился? Отключив аппарат, он подозрительно посмотрел на Седова. Что-то здесь не так…

– Интересно, какую роль ты, Альча, или как там тебя, сыграл в этой истории? Уж не розыгрыш ли это?

– На твоем месте я бы не сомневался, – сказал Седов. – Я сделал для тебя все, что мог. Просил за тебя. И мой совет: делай, как он тебе сказал. Не пожалеешь.

– А какой процент ты будешь иметь с моих полутораста тысяч? Если, конечно, я их ему отдам, – сощурился Пирожников.

Александр Петрович вздохнул. Горбатого могила исправит.

– Что, полегчало? – спросил он насмешливо. – Отлегло? Ты ж только что кипятком ее, так жить хотелось! А теперь думаешь: все, опасность миновала? Что ж за жизнь у тебя, прости Господи. Так и будешь метаться между жадностью и страхом?

В это время в дверь снова постучали.

– Саш, ты не один? – спросила Люба из-за двери. – К тебе можно?

Седов не успел ответить.

– Заходите, не стесняйтесь! – опередил его Пирожников. – Я не кусаюсь…

И особенно жадным после пережитого, откровенным взглядом осмотрел ее с головы до ног. Она смутилась, посмотрела на Седова. Тот обнял её за плечи, прижал к себе.

– Что ж это Александр Петрович не хочет нас с вами познакомить, всё скрывает.

* * *

Закончив разговор, Павел Романович набрал номер и код другого телефона.

– Слушаю, – сказал Канищев.

– Женя, реализовать вариант номер два. Первый – отставить. И жди моих дальнейших распоряжений.

– Всё понял, – сказал Канищев. – Второй реализуем, первый отставляем.

И хлопнул по плечу Костю Мишакова:

– Сворачиваемся. Позвони брату. Скажи – свободен. Может ехать домой.

– Он говорил, что я должен делать дальше?

– Пока нет. Значит, затем должна последовать операция подстраховки. Если не будет отбоя. Не бойся. Без работы не останешься. Твое от тебя не уйдёт.

И хлопнул, не скрывая облегчения, Костю по плечу. Потом, в свою очередь, набрал код мобильного телефона.

– Балабон, у тебя всё готово? Работаем по второму, твоему варианту.

Вернувшись домой, Валерий Эдуардович долгое время не находил себе места. Сейчас он был уверен, что его провели, как последнего фраера. И потому следует немедленно позвонить Эдику Городинскому, которого наверняка тоже взяли на испуг. Провели точно таким же способом… Ну, сволочи! Вот что значит знание психологии современного бизнесмена в России, которого обложили, как загнанного волка, и власти предержащие, и бандиты.

Или они, напротив, все в заговоре против него? И тот же Эдик Городинский в том числе? Но тогда, значит, и сам Григорий Теймуразович, сообщивший о сумме, которую будто бы снял Эдик со своего счета.

Просто голова идет кругом от этих предположений. Будет лучше обратиться к своим ребятам в милицию. Мол, его шантажируют, у него вымогают. Зачем мучиться, если там сидят его вкладчики, которые будут только рады… И пусть у них болит голова о его безопасности… Не обзаводиться же, как Хлестов, телохранителями, сидеть и не высовываться и гадать, сколько это еще может продолжаться?

Позвонив после долгих метаний своим знакомым в милицию, Валерий Эдуардович успокоился. Договорились, что его возьмут под негласную охрану. А денежки, если шантажисты будут настаивать, пусть он отнесет, куда прикажут. Там их, голубчиков, и прихватят, как положено… Кого ему бояться с его-то связями? Приободренный, Валерий Эдуардович даже уснул уже под вечер, чего с ним давно не было, и проснулся лишь после настойчивого телефонного звонка.

Он узнал голос Григория Теймуразовича.

– Слушай, Валера, ты программу «Время» смотришь?

– Иногда… – потянулся Пирожников. – А что случилось?

– Ты помнишь, спрашивал меня про Эдика Городинского?

Валерий Эдуардович ответил не сразу. Вполне может быть, что в милиции его телефон уже поставили на прослушивание. Как бы чего не сказать или не услышать лишнего… Григория Теймуразовича (даже про себя называл хозяина не иначе как по имени-отчеству, не смел, не мог позволить себе панибратства…) никто пальцем не тронет. А ему, Валере, да хоть всей пятерней пасть запечатают… Даже жалко себя стало, как подумал.

– Да, что-то было… А что, собственно, случилось?

– Его сегодня днем взорвали вместе с машиной! – взволнованно сказал Григорий Теймуразович. – Только из дома вышел вместе с женой, только сел… Только что передали… А ты как раз сегодня про него спрашивал. Ты что-нибудь знаешь?

Валерий Эдуардович замотал головой, потом опустился на диван, с которого только что встал.

– Ничего не понимаю… – сказал он придушенным голосом. – Эдьку убили? За что?

– Вот и я хотел бы понять за что… Смотри следующий выпуск новостей по НТВ, там обязательно не только скажут, но и покажут. Ведь всего через несколько часов после нашего о нем разговора, представляешь?.. Что замолчал? Не хочешь по телефону, обсудим завтра…

Пирожников положил трубку, включил телевизор. По российскому каналу шло сплошное тру-ля-ля. Как будто их там только что отвязали. По НТВ – иноземные страсти-мордасти. Ни нашему уму, ни нашему сердцу, как наверняка им – наши…

Он едва дождался программы «Сегодня». И почти сразу после начала программы ведущая с тревожным видом сообщила о гибели известного коммерсанта Эдуарда Борисовича Городинского вместе с женой…

И тут же показали обгоревшую машину и два трупа. Эдик был совершенно неузнаваем. Потом показали Настю. Ее еще можно было узнать…

Обгоревшее, одутловатое лицо Городинского приблизили к самому объективу, оно заняло весь экран, и Пирожников сжал пальцами подлокотники кресла. Он испытал облегчение, только когда поменяли ракурс и план.

Неожиданно ужас сменился в нем злобой. И поделом! Он же сам, Городецкий, первый натравил, науськал убийц на друга детства! Вырыл яму Валере Пирожникову, с кем сидел за одной партой! И сам же в нее попал! А он, Валера, вот только что, буквально час назад жалел его, думал, что бедного Эдика тоже шантажировали, вымогали деньги… Он даже подскочил с места и пустился в некое подобие победного танца, чего прежде за собой никогда не замечал.

Междугородный телефонный звонок прервал его злорадное торжество.

– Вы это видели? – спросил все тот же голос, который он слышал дома у Седова. – Ну и что скажете?

Похоже, он совсем не боялся, что его засекут.

– Невозможно смотреть, – признался Валерий Николаевич. – Он был моим другом, сидели за одной партой.

– Теперь представьте, что вы бы не поменялисьролями, – продолжал незнакомец. – И это он увидел бы на экране ваш обезображенный труп.

Валерий Эдуардович не ответил. Пусть говорит. Пусть изгаляется. Если его телефон успели поставить на прослушивание, наверняка засекут.

– А всё из-за того, что попытался меня обмануть. Вёл бы себя честно, сейчас я разговаривал бы с ним, а не с вами. Надеюсь, для вас это послужит хорошим уроком. И вы не вздумаете затевать со мной подобные игры… Или уже затеяли?

– Нет, все остается в силе, – пробормотал Пирожников, чувствуя, как его лицо стало покрываться потом. – Так где и когда?

– Всё-таки теперь, когда вы избавились от друга, вас предавшего и готового всадить вам нож в спину… – Абонент явно никуда не спешил. И, будучи уверен в себе, ничего не боялся. – Теперь нам следует подвести окончательный итог. Вам утром позвонят, как я уже говорил, и назначат время и место. Выполняйте всё точно, как вам скажут. Шаг влево, шаг вправо – сами знаете, что и как за это бывает. До встречи.