Текст книги "Бойцовые псы"

Автор книги: Сергей Волошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Каморин сделал паузу, прохаживаясь по тесному и низкому чердаку, так что с его ростом приходилось слегка пригибать голову.

– Никто на вас не давит и не требует, чтобы вы занимались стрельбой. Боже упаси… Да это и не нужно. Это наша работа, как вы понимаете. Но дать нам целеуказание вы, как будущий заказчик, обязаны.

Он говорил негромко и предельно вежливо, поглядывая на часы.

– Уже темнеет, как я и говорил, – сказал он. – Впрочем, у нас есть инфракрасный прицел, но его установка требует времени… Итак, предлагайте… Хотя я почему-то уверен, что вы укажете нам на этот отброс общества… – Он махнул рукой в сторону окна, совершенно очевидно имея в виду бомжа, собирающего милостыню.

Александр Петрович поспешно кивнул.

– Итак, выбор сделан, – развел руками Каморин. – Цель довольно простая, к тому же общество всецело придерживается той версии, будто кто-то желает очистить наш славный Сосновск, один из центров цветной металлургии, от человеческого шлака.

Уж больно ты стал витиеват, злобно подумал Седов. Ишь разговорился… Удалось меня втянуть в свои игры, как Ирину в постель, так думаешь: все, никуда не денусь, так и буду в рот тебе смотреть, как твои шавки?.. Пока ты мне нужен. Пока. А там посмотрим. Изыщем возможность, в случае чего…

– Ты, Мирон! – Павел Романович тем временем протянул винтовку. – Цель неподвижная, дистанция не больше ста пятидесяти метров… Видишь этого доходягу? Так дай ему отмучиться… Это наш новенький, – сказал он, повернувшись к Седову. – Его первый выстрел по реальной цели. До сих пор в тире показывал неплохие результаты…

Совсем мальчишка, подумал Седов, а сколько радости, что доверили прихлопнуть этого нищего… А чем я лучше? Каморин прав. Или не совсем? Тот же Леха, какой бы он ни был… Нет, он не такой, да и «торпеды» его… Там – заработок, и только. Замочить клиента и забыть. И лучше его не знать, не видеть лица… А видеть всё равно приходится. И потому они спиваются. А эти не берут в рот ни капли. Вот откуда у Лехи стремление к благотворительности. Здесь всё начинается с желания убить. Просто убить. Из куража, из любопытства. Для самоутверждения… Всё равно кого. Значит, есть всё-таки между нами разница? И проявилась она лишь здесь, на этом чердаке.

Новое поколение народилось, ничего не скажешь…

– Дай-ка гляну, – сказал Каморин, наклоняясь к Мирону. – Так, перекрестье прицела вот сюда, между глаз… Большинство людей знают о том, что это такое, только по фильмам. Знают, как красиво пуля входит, и как герой потом красиво падает, глядя на зрителей широко открытыми глазами. И мало кто видел, что происходит с черепом в том месте, где пуля выходит. А выходит она оч-чень некрасиво… Выходное отверстие всегда в десять, в двадцать раз больше входного. Входное аккуратненькое, ровненькое, почти без крови. А выходное – страшное, рваное, кровавое… От выстрела человеческая черепушка разваливается, раскрывается, как цветок, и вместе с вышибленной напрочь задней крышкой черепа летят во все стороны ошметки величайшего божьего достижения – драгоценного человеческого мозга… Давай, Мирон!

Выстрел отозвался звоном в ушах. Даже глушитель не поставили, подумал Седов. Хотя кто там услышит…

Все отошли от окна, чтобы снизу никто не заметил их в окне чердака. Потом Каморин выглянул, посмотрел на часы.

Что-то не видно «скорой»… Он подгадал так, что эту акцию проводят именно сегодня, когда дежурит Николай Абросимов, муж Нины. Он видит краем глаза, как удивленно посматривают на него братки. Пора сматываться. Раньше так и делали. А сейчас Каморин почему-то медлит. И на лице недовольство.

Вот он отвернул наконец лицо от прицела.

– Плохой выстрел, – сказал он. – Только зря заставили его мучиться… Что подумает о вашей квалификации заказчик?

И только сейчас послышался вой сирен… Милиция или все-таки «скорая»? Запаздывают и те, и другие.

Каморин снова осторожно выглянул в окно. Все-таки «скорая»… Он взглянул на неудачливого снайпера.

– Придется повторить. Только цель я назначу тебе сам…

В это время подала сигнал его рация.

– Паша, ты сейчас где? – спросил дежурный.

– Да здесь, на Ленина, веду деловые переговоры… – Он переглянулся с Седовым. – А что случилось?

– Деловой, а? Знаем твои переговоры… Там недалеко от тебя, возле дома восемнадцать, опять кого-то подстрелили. Ну делать кому-то нечего… Наряд высылаем… Скоро будут. Не везёт тебе.

– Насмерть?

– Вроде ранили… И был бы человек, а то так, бомж пьяный, милостыню просил. От вокзала прогнали, так он теперь в самом центре оказался… Я бы таких сам стрелял. Шляется всякая нечисть…

– Полегче… – сурово сказал Каморин. – Не забивай эфир всякой ерундой. Ты бы его пристрелил, а мне потом возись, ищи, кто бы это мог сделать… Всё у тебя?

– Фиг бы ты меня нашёл! – хохотнул дежурный.

– Конец связи, – сказал Павел Романович и отключил рацию, подмигнув собравшимся.

Братки смотрели на него с восхищением.

– Так на чем мы остановились? – спросил Каморин.

– Когти надо рвать отсюда, – угрюмо сказал кто-то.

– Успеем, – отмахнулся Каморин. – Пока не дам вам команду, никто отсюда не уйдёт. И только когда разбежитесь, дам другую команду – ментам, чтобы прочесали чердаки и крыши. Так что я говорил?

Он явно демонстрировал свое могущество заказчику.

– Вы сказали, что найдёте для Мирона другую цель! – опередил других Валет, преданно глядя на хозяина. – За плохой выстрел.

– Именно так, – благосклонно улыбнулся ему Каморин. – Дадим другую цель, раз с этой не справился^..

– А бомж? – спросил Мирон, виновато переминаясь с ноги на ногу.

– Никуда уже не денется… К тому же его заслонила толпа зевак. Зацепишь кого-нибудь… Вон тот, в белом халате, чем не цель? Видишь? Склонился над ним и подставил тебе спину… Уж если и тут промахнешься…

Глаза Каморина возбужденно горели. Братки тревожно переглянулись.

– Это же врач, – сказал тот же Валет растерянно. – Вы же сами говорили в прошлый раз… Когда я Болеславского пришил…

– Много ненужной болтовни, – поморщился Павел Романович. – Я что сказал? Ну!

И протянул винтовку Мирону. Тот пожал плечами.

– Я лучше пойду, – сказал Седов. – Как хотите, это зрелище не для меня.

– Отсюда уйдём только все вместе! – жестко сказал Каморин. – Вы же не хотите, чтобы вас, как человека, которого в городе никто не знает, в чём-то заподозрили? Не хотите, правильно. А я этого не допущу… Тебе же советую, – сказал он Мирону, – не теряй время, пока он его осматривает.

– Это какая-то дикость! – взорвался Седов. – Убить врача, когда он осматривает раненого! Как хотите, Павел Романович, но это уже…

– Хочу! – прервал его Каморин. – Очень хочу прервать с вами все отношения! Но это все потом! А сейчас стойте и молчите!.. Ну?

Он не мог допустить неповиновения. Тут только раз поддайся общественному мнению…

– Может, кого другого? – несмело спросил Мирон. – Вон там менты подъезжают… Слышите.

– Поэтому не теряй время, – сквозь зубы произнес Каморин.

Снова ударил выстрел. Мирон отшатнулся от окна и отдал винтовку Каморину. Махнул рукой. Отошел в сторону. Дрожащими пальцами достал сигарету…

– Здесь не курить! – сказал Каморин. – А ты слабак, Мироша! Вот мы тебя и проверили на вшивость.

Но Каморина никто не поддержал… Мирон, будто не слыша, закурил, поперхнулся дымом.

– Так ты попал наконец? – спросил Каморин. Мирон кивнул не отвечая.

– Вроде… Он выпрямился, повернулся… Потом упал на спину. Я узнал его.

– Кто ж его не знает… – сказал Валет чуть слышно.

Странно, но после второго выстрела никто не спешил уйти. Всех будто парализовал этот второй выстрел. Вот где заканчивается твоя власть, Павел Романович, подумал Седов, глядя на ребят. Все имеет свой предел. Сначала он наступил для меня. Потом для них… Интересно, когда он наступит для тебя, Павел Романович?

– Он к моему отцу приезжал, – чуть слышно сказал Мирон. – Ещё до его смерти.

– Ну и чем он ему помог? – насмешливо спросил Каморин. – Ты-то с чего раскис, не понимаю… Мирон, это ты или не ты?

– Не надо было его убивать, – сказал Мирон, мотая головой. – Все-таки врач. Он ночью два раза к нам приезжал… Не помог, да. Искусственное дыхание делал, рот в рот, укол в сердце… И переживал, когда не получилось. Ещё матери пришлось его успокаивать… она ему деньги совала, а он ничего не взял. И извинялся потом, что не вышло… Не надо было его убивать.

– Да что ты заладил… – Каморин явно нервничал. – Только зря время теряем на эти сопли… Шлёпнул ты за бесплатно, вот потому переживаешь… Что, не так?

Мирон поднял на него глаза, но ничего не сказал.

– Хорош слюни распускать, – хлопнул его по плечу Каморин. – Я компенсирую тебе моральный ущерб… Кто знал, что ты у нас такой сентиментальный… Сам рвался в это дело…

Каморин говорил и, отпирая чердачную дверь, внимательно поглядывал на остальных братков. Теперь его всего больше заботила их реакция на происходящее. Про Седова он, казалось, уже забыл.

– Да не надо мне ничего, – сказал Мирон, смутившись.

– Только запомни: это с чердака есть запасной выход, про который никто, кроме нас, не знает. Из нашей же команды выход один – вперед ногами. Это тебе объяснили те, кто тебя рекомендовал? Балабон, ты его к нам привёл?

Балабон виновато кивнул.

– Да понял я всё… – сказал Мирон. – Может, пойдём уже. А то менты набегут.

– Считай, они уже здесь. – Каморин достал своё удостоверение. – Вы все арестованы.

На этот раз шутка имела успех, пусть даже смех получился робким и несколько натянутым. Седов и сам испытал нечто вроде облегчения. Ну и ну, думал он, исподлобья глядя на Каморина. Запустить такого в Москву, щуку бросить в реку – один черт… Вот кто наведет там шороху… Да, с таким лучше не ссориться.

Когда они спустились вниз и стали быстро расходиться, Седов не удержался, оглянулся на Каморина, оставшегося возле черного хода, про который все жильцы думали, будто он закрыт, чуть ли не заколочен, и очень бы удивились, узнав, что это не так.

Словно хороший актер, привычный к перевоплощениям, Павел Романович уже успел сменить маску. Теперь это был суровый, бесстрастный следователь с усталым прищуром глаз, собранный и ушедший в себя…

Потом Седов, идя к своей гостинице, не удержался и снова взглянул в сторону толпы, окружившей убитых. Каморин шёл через неё, не задерживаясь, высокий, прямой, никого не замечающий, и перед ним послушно расступались.

Глава 6

– Это он или не он? – ожесточенно спрашивал Костя, играя желваками. – Ты можешь сказать толком?!

– А если я не помню… – всхлипывала Лена. – Уже месяц прошёл. Могу я забыть? Особенно после больницы…

Они сидели на скамейке Тверского бульвара и спорили о четвёртом милиционере. Лена, исхудавшая, бледная, прижималась к его плечу.

– Ещё скажи, не помнишь, сколько их всего было! – буркнул муж.

– Пятеро… Четверо меня привезли, потом привели пятого. Вот его я помню хуже всех… Что я, виновата?

– Раньше говорила – пятеро привезли, а шестой потом пришёл… Ты что, жалеешь их, что ли?

– Не хочу. Не хочу я про это говорить! – Она тихо, без слез заплакала.

Он обнял её за плечи. Она послушно, ещё теснее, прижалась к нему. Успокоилась…

– Я их жалею! Это ты хоть бы меня пожалел… Может, остановишься? Ведь трое уже…

– Ни один не уйдёт! – скрипнул зубами Костя. – Этот, третий, Березин, в другое отделение перевелся. Хорошо, Таня его через компьютер нашла…

– А я в больнице уснуть не могла… Все в палате телевизор смотрели и только и говорили, что про ихних сирот…

– А они всех наших детей убили, – сказал он. – Так что не надо опять эту песню! Ты одно помни: если не узнаешь этих троих, кто еще остался, я их всех, всё отделение перестреляю!.. Ну, конечно, если успею и самого не прикончат. А по-другому уже не может быть, ясно тебе?

И тут же смолк, толкнув ее локтем. Кивнул в сторону магазина на другой стороне улицы, откуда выходил сейчас усатый пожилой мужчина в темной куртке с молодой девушкой, державшей его под руку.

– Баранов Степан… Таня его фотографию приносила, – сказал Костя вполголоса. – А с ним идёт – это его дочь, Зина, твоя ровесница, кстати… Ну, что, узнала?

Она молча кивнула.

– Узнала. Только он сначала не хотел, отговаривал их. Они его заставили, Гена, ну, этот, Кравцов, чтобы все так все… И никто бы никого не заложил, он так и сказал, этот… Гена…

– Ну да, у воров испокон века так принято. Раз сам участвовал, значит, не заложит, – согласился Костя. – Ну и что, ты его оправдываешь, что ли?

– Ох, да никого я не оправдываю… – чуть не заплакала Лена. – Только при его дочери не надо, ладно? Господи, скорее бы уж это кончалось…

Баранов пошёл вместе с дочерью по улице, потом, будто что-то вдруг вспомнив, резко обернулся.

– Ты чего, пап? – спросила дочь.

Он не ответил, зацепившись взглядом за сидящую на скамье худую бледную девушку с огромными глазами, которая смотрела прямо на него. Заметил и сидящего рядом с ней парня… Тоже какого-то странного… Где-то, где-то он её видел. Во всяком случае, какое-то тревожное чувство вызвал в душе ее диковатый, остановившийся взгляд.

– Кого увидел, что ли, пап? – Дочь оглянулась тоже.

Странная девушка и парень поднялись со скамьи и пошли в другую сторону. Как будто увидели, что хотели, и больше им незачем было здесь оставаться.

– Зина… – Баранов посмотрел на часы. – Иди-ка, дочка, домой. Мне бы надо в отделение съездить, узнать новый график дежурств…

– Ты какой-то расстроенный, пап. – Зина заботливо поправила ему выбившийся шарф.

– Да с чего веселиться-то, – буркнул он. – Ну иди, матери передай – к вечеру вернусь.

В отделении было необычно много народу, всё больше штатские.

– Следователи приехали, – сказал вместо приветствия дежурный. – Всё ищут, кто Гену и Серёгу кокнул… Охота, мол, на наше отделение идёт. Уже троих, оказывается, представляешь? Этого, Березина, тоже на нас повесили… Хоть он от нас уже скоро месяц как перевёлся… Тебя тоже вызовут, так что готовься…

Баранов почувствовал холодок под ложечкой. Березин тоже был тогда с ними. Как она смотрела, эта девица на скамейке! Прямо на него смотрела… Не та ли это самая… вообще-то похожа, только дохлая какая-то, худая очень. Та была крепкая, налитая, кровь с молоком, пропади оно всё пропадом…

* * *

Чурилин сидел в кабинете начальника отделения и просматривал личные дела сотрудников. Чёрт их поймёт, какая тут связь, думал он. Все непонятно! С чего убийцы прицепились именно к этому отделению? Милиционеры как милиционеры, никаких громких дел, никаких разоблачений. Звезд с неба не хватают.

Он взглянул на сидевшего напротив Баранова.

– Может, вы хоть что-то объясните мне, Степан Матвеевич… Может, вас в карты проиграли? Весь личный состав? Ну почему именно ваше отделение? Что вы, всем отделением на хвост кому-то наступили?! И даже тот же Березин – ведь он уже от вас ушел, а его тоже убили! Значит, что? Значит, эта причина, побудившая вас всех убивать, возникла, пожалуй, ещё до его ухода! Может так быть? Понимаете?

– Выходит, что может, – хрипло согласился Баранов.

– Сначала, когда убили первых двоих, все решили, что это, скорее всего, мстят чеченцы. Ведь погибшие, как и вы, были туда откомандированы весной девяносто пятого года, так?

– Да, – снова прохрипел Баранов.

– Ну, история уже привычная – на чеченцев куда как удобно все списывать… Но вот тут-то и закавыка! Ведь третий погибший, Березин, он, оказывается, в Чечне не был!

– Не был, – мотнул головой Баранов. – Да и за нами всеми, если честно, особых подвигов там не значится.

– Да что это с вами? – сощурился Чурилин. – Почему вы так напряглись, вдруг побледнели? Вам что, нехорошо?

– Просто устал… – сказал Баранов. – Я вот тоже всё думаю…

– Ну-ну, интересно… – подбодрил Чурилин. – И что вы надумали?

– Может, мне померещилось… Но сегодня показалось, что за мной следят. Парень и девушка. Я с дочкой в магазин пошёл – вроде как они сидели на скамейке, на Тверском… Вышел – опять сидят, на меня уставились. Я на них посмотрел – что-то сказали друг дружке, встали и пошли…

– Может, их ваша дочка интересовала? Ей сколько, кстати, лет?

– Двадцать один…

– Ну вот. Вы раньше их видели когда-нибудь?

Степан Матвеевич достал платок и вытер обильный пот… Как ответить? Тем более про такое. Наверно, зря проговорился. Еще начнут копать…

– Что тут скажешь… Верите, в Чечне такого страха не было, как сейчас… Не поймёшь, главное, за что.

– Вы мне не ответили, Степан Матвеевич, – покачал головой следователь. – Мы с вами уже потолковали о нашем с вами возрасте. Если на такого, как мы с вами, неотрывно смотрит девушка, то первое, что может прийти в голову, что она обозналась или что-нибудь в этом роде, верно? Приняла за своего школьного учителя. Но уж не потому, что я или вы представляете для нее – тем более если она с парнем – какой-то, так сказать, половой интерес… Кстати, какая она из себя? Ну блондинка, брюнетка. Я имею в виду этих биатлонисток из Прибалтики, понимаете?

– Тёмная такая… – Степан Матвеевич старался найти точное определение. – Симпатичная… А что?

И запнулся, наконец вспомнив. Сейчас он мог бы описать ее весьма подробно. Вплоть до родинки на левом бедре. И нежно-розовых сосков на твердой небольшой груди.

Баранов опасливо посматривал на следователя, словно поймав на себе его испытующий взгляд.

– Ну что ж, спасибо и на этом, – сказал Чурилин. – Хотя то, что вас, такого опытного работника, почему-то напугали девушка с парнем всего лишь тем, что на вас смотрели, мне кажется странным… Вам есть чего бояться, не так ли?

Баранов ответил не сразу:

– Я только предположил… А дальше дело ваше. Вам виднее. – И поднялся с места.

– Все-таки что-то вы знаете, – сказал Чурилин убежденно. – Пришли в отделение, хотя у вас выходной. Впрочем, не только вы… После третьего убийства здесь заговорили об охоте на ваше отделение… Возможно, вам мстит какой-то шизофреник, которого сюда приводили, а потом держали в КПЗ. Может быть такое? Вот кого из ваших ни спрошу, никто ничего вспомнить на этот счет не может… Были у вас какие-нибудь запоминающиеся приводы? Да вы задержитесь ещё немного, раз уж пришли. Можете что-нибудь вспомнить? Ну чье-нибудь необычное поведение?

– Да всякое бывает… – неопределенно пожал плечами Баранов. – Я только вот что скажу… Меня убить хотят, это я точно понял. Только не спрашивайте почему… Или за что. И не в том дело, что не знаю там или не хочу отвечать… Может, даже сегодня убьют. Я хочу помочь поймать этих, которые убивают… Только не спрашивайте, кто, за что да почему, ладно? Знаю, значит, знаю. Не хочется только совсем по-глупому погибать… В этом все дело…

– Хотите, чтобы к вам приставили охрану? – жестко спросил Виктор Петрович.

– Да не в этом дело, – отмахнулся Баранов. – Я хочу, чтоб был шанс поймать убийцу. А если охрану приставите – только спугнёте… Я и прошу-то всего: не пытайте меня – кто да за что. Предупредил, что всё равно ничего не скажу, и не скажу… А смерти, смерти не боюсь. В Чечне не боялся, спросите тех, с кем там был… Словом, используйте меня, как живца, понимаете? Пусть хоть на мне эта сволочь попадется… А после сами все узнаете. Без меня. Согласны?

Чурилин молча смотрел на него. Баранов говорил, тяжело подбирая слова и, чувствовалось, очень искренне, все пропуская через сердце. Чурилин знал такой тип людей: как правило, им можно верить.

– Сам я не могу это решить… – покачал головой Чурилин. – Необходимо согласовать с Генпрокуратурой. Это дело на контроле у генерального, наверно, вы слышали? И еще на контроле у вашего министра.

Баранов пожал плечами. Трудно было понять, что это означало. Возможно, досаду на волокиту. Убийца не будет ждать, пока главный прокурор страны даст добро.

– Хорошо… – задумался Чурилин. – Возможно, вы правы, Степан Матвеевич. И я не буду пока досаждать вам неприятными для вас вопросами. Как посчитаете нужным… Но представьте себе другую ситуацию. Вы все правильно угадали, но вас убьют… Я вам этого не желаю, а только исхожу из вашего предположения… И что-дальше? Все, что вы знаете про это дело, погиб нет вместе с вами. Представляете? И все надо начинать с самого начала. А тем временем погибнут другие… Ваши товарищи…

– Больше никто не погибнет. Ещё один, после меня, – глухо сказал Баранов, – последний. И всё… Уж поверьте… Все, больше я вам ничего не скажу.

– И вы знаете, кто именно этот последний? – сощурился Чурилин.

– Знаю, но вам я не скажу, – насупился Баранов. – Тому, кого это ждет, скажу обязательно.

Толя Артикулов, вот кто следующий, подумал Баранов. Он был тогда с нами возле метро.

– Какие-то вы мне все загадки задаете… – поморщился следователь. – Знаю, но не скажу… Что ж это за тайна такая, которую вы, сотрудник правоохранительных органов, считаете возможным скрывать от прокуратуры?

Баранов молчал, тоскливо глядя куда-то мимо следователя. Что угодно, только не позор. И так, кажется, наговорил лишнего. Теперь с живого не слезут… Эх, только бы жена и дочь не узнали.

– Больше вы от меня ничего не услышите, – упрямо сказал он. – Я вообще мог бы ничего не говорить. Хотел вам помочь.

– Да будьте вы мужчиной, наконец! – вспылил Чурилин. – Начали, так говорите все до конца! Всё равно ведь все расскажете, поверьте моему опыту!

Баранов снова встал:

– Я могу идти?

– Хоть на все четыре! – раздраженно сказал Виктор Петрович. – Хотя постойте. Ладно, будем считать, договорились. Возьму все на себя… Вы, я вижу, упрямый… Что вы все-таки, в конце концов, предлагаете? Следить за вами? Вы же знаете, последних двоих убили издали, из снайперской винтовки. Правда, самого первого убили с близкого расстояния, но фоторобот убийцы ничего нам не дал…

– А можно на него взглянуть? На робот? – поднял голову Баранов.

– А вы что, разве его не видели… – удивился Чурилин. И стукнул себя по лбу: – Ну да, все понял. – Виктор Петрович встал, подошел к двери.

– Товарищ капитан! – обратился он к дежурному по отделению. – Почему я нигде у вас не вижу фоторобота убийцы Кравцова? Мне кажется, уж в вашем-то отделении он должен быть на самом видном месте.

– Да он тут висел, – послышался голос дежурного. – А потом новых сверху понавешали…

Фоторобот принесли через несколько минут. Баранов смотрел на него с минуту, потом пожал плечами.

– Он вроде… Ну тот, что был с девчонкой.

…В тот же вечер Баранов вышел гулять с собакой, немецкой овчаркой. Прежде он редко с ней выходил, все больше дочь или жена. Теперь вышел сам. Под курткой был надет бронежилет, на голове, скрытая нелепо встопорщившейся ондатровой шапкой, – каска спецназа.

Тем временем несколько человек дежурили на крышах и чердаках близлежащих домов, разглядывая сверху через приборы ночного видения все, что происходило в окрестностях…

И все же они не уследили.

Костя давно засек оперативников, еще когда только шел на облюбованное место на лестничной клетке, между этажами. Ну что ж, этого следовало ожидать. Неудобство, конечно, но ему, можно сказать, снова повезло: он устроился в старой полуразбитой машине, выбитое ветровое стекло которой было затянуто побелевшей на морозе пленкой. И вот он ждет, стараясь не шевелиться, даже щека начала пристывать к ложу карабина. Ничего, ничего, дело того стоит… Ну, наконец-то! Вот он идет, мент, с собакой погулять вышел… Ну что ж, помогай господь… «Однако!» – удивился Костя. Судя по тому, как скованно двигались у Баранова руки, по его неестественной толщине, по чудовищно распухшей голове Костя догадался: на нем бронежилет и, скорее всего, каска. Страхуется, сволочь. Так, стрелять надо в шею, других вариантов просто нет.

Но в тот момент, когда он потянул спусковой крючок, собака Баранова, заметившая кошку, вдруг резко дернула, и мент, чтобы удержаться на ногах, неуклюже скрючился. Костя видел, как мотнулась в сторону, словно от удара, нелепо разбухшая голова врага, и понял: на этот раз неудача. Ну что ж, надо сматываться, и как можно быстрее…

Баранов не слышал выстрела, только ощутил тяжелый удар по голове и упал, потеряв сознание… Очнулся через несколько минут от надсадного звона в ушах и лая верного Рекса, не подпускавшего к хозяину сбежавшихся людей. Он почувствовал, как болит голова, почувствовал липкое тепло залившей лицо крови.

Каска спасла ему жизнь. Пуля пробила ее, но изменила направление и, пройдя по касательной, лишь вспорола кожу на темени.

– Рекс, фу! На место, – слабым голосом, держась за голову, сказал Баранов.

Чурилин подал ему руку, помог подняться.

– Как будто кувалдой дали по голове, – сказал Баранов окружающим слабым голосом.

Между тем были вызваны дополнительные наряды, чтобы прочесать ближайшие дома, потом вступил в действие оперативный план «Перехват»…

– Если прочесывание ничего не даст, ищи ветра в поле, – сказал Чурилин вполголоса членам своей группы.

Прочесывание ничего не дало. Но под утро Чурилина, все в том же чужом кабинете на Петровке, подняли на ноги телефонным звонком: арестован подозреваемый.

– Где сейчас Баранов? – спросил Чурилин, прыгая на одной ноге и пытаясь продеть другую в штанину.

– В больнице, – сказали ему. – Сотрясение мозга. Врачи велели до утра не беспокоить.