Текст книги "Последний завет"

Автор книги: Сэм Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

«Табличку я спрятал. В надежном месте, о существовании которого, помимо меня, знают еще лишь двое – ты и мой брат…»

Мэгги задумалась. До сих пор Шимон Гутман взывал к детской памяти своего сына – все подсказки крылись в прошлом. Ури вспомнил о своей поездке с отцом на Крит, и благодаря этому им удалось отыскать тот островок в виртуальном Женевском озере. Возможно, то же самое требовалось и для разгадки слов о «брате»? Возможно, Шимон Гутман рассчитывал на то, что Ахмад Нури также как следует пороется в своей памяти и отыщет там ключ к разгадке?

– Мустафа… – проговорила Мэгги, мягко накрыв ладонью кисть Ури, давая тем самым понять, что теперь настал ее черед говорить. – Вас не удивило, что ваш отец, как оказалось, тесно сотрудничал с израильтянином?

– И да, и нет, – ответил Нури-младший, хмуро глядя на Мэгги.

– Поясните.

– Видите ли… Разумеется, получив письмо от Ури, я очень удивился. Но потом подумал и понял: да, наши отцы водили знакомство, но в этом, в сущности, не было ничего такого. Скорее я должен был ждать чего-то такого. Отец был экспертом по истории Ближнего Востока. Он знал древние языки, умел читать клинопись. И разумеется, знал иврит. Вы бы поразились, Ури, как много он знает о вашей стране.

– Допускаю. Чтобы успешно бороться с врагом, его надо сначала хорошо изучить, – буркнул Ури, прежде чем Мэгги успела наступить ему на ногу.

– Мы поняли, что он был большим знатоком Израиля, – торопливо проговорила она, надеясь, что Мустафа не обидится на реплику Ури.

Тот не обиделся.

– И эти знания были слишком обширны и актуальны для книжных. Думаю, он много времени проводил в Иерусалиме. Гораздо больше, чем говорил мне. И кто-то должен был знакомить его с городом и историей евреев.

– Логично. Не припомните ли…

– Да, он бывал в туннелях под Харам аль-Шарифом. Мало кто из палестинцев спускался туда. Но отец посещал их, хотя и не афишировал это на каждом углу. Лишь утверждал, что «сионисты пытаются таким образом шпионить за мусульманским кварталом».

– И что он вам рассказывал о впечатлениях?

– Он был в восторге, конечно.

– Еще бы, ведь он прежде всего был ученым, – заметила Мэгги.

– Да, вы правы. Он мечтал побывать в этих туннелях, и когда представился шанс, исполнил свою мечту.

Мэгги вдруг живо представила эту картину: два старика, чьи политические убеждения не просто диаметрально противоположны, а открыто враждебны друг другу – активист сионистского движения и палестинский националист, – держась за руки, гуляют по древним катакомбам в составе туристской группы и видят все то же, что сегодняшним утром видела и она. Возможно ли, что этот парень прав и что Шимон Гутман был гидом Ахмада Нури в туннелях под Храмовой горой? Возможно ли, что Нури отвечал старому еврею тем же и знакомил его с мусульманскими святынями в восточной части города?

В этом случае нет ничего удивительного в том, что Шимон Гутман захотел рассказать о своей фантастической находке именно Ахмаду Нури. В конце концов, кроме них двоих, в этой стране никто не умел читать клинопись и никто не был способен оценить значение таблички по достоинству.

– Мустафа, я знаю, как вам тяжело, но все же попытайтесь покопаться в своей памяти. Было ли какое-то особенное место, о котором упоминал ваш отец? Возможно, о том же самом месте говорил с Ури и Шимон Гутман…

– Не знаю. Честно. Не имею ни малейшего представления.

Мэгги перехватила хмурый взгляд Ури.

Черт!.. Ничего не выходит, как назло!

– Так, давайте я тогда спрошу по-другому, – торопливо проговорила она. – Сейчас я прочитаю вам последнюю подсказку Гутмана-старшего, которую он оставил для своего сына в виртуальной Женеве. Дословно. А вы послушайте и подумайте, не цепляет ли ваш слух какое-нибудь конкретное слово, хорошо?

Мустафа кивнул и чуть наклонился к Мэгги.

Она повторила слово в слово ту надпись, которую они отыскали на острове: «Иди на запад, юноша, к идеальному городу, что близ Мишкана. Ты отыщешь то, что я приберег для тебя, в древнем лабиринте».

Мустафа попросил Мэгги повторить.

– Полагаю, он намекает тут на Харам аль-Шариф, – наконец проговорил он. – А под лабиринтами, конечно же, имел в, виду те туннели, в которых вы уже побывали. А что касается идеального города, то это, разумеется, Иерусалим. И мы, и израильтяне очень часто называем его так.

– Ну правильно! Но где именно искать? – чуть не крикнул Ури.

– Может быть, слова «иди на запад» являются определенной подсказкой? Может быть, именно в этом направлении нужно двигаться в туннелях?

– Там только одна дорога, и я прошла ее до конца, – вставила Мэгги.

Она также была на грани отчаяния.

– В таком случае не знаю. Извините.

– Да нет, вашей вины тут нет, – спохватилась она. – Мы просто очень рассчитывали, что вы что-то такое вспомните… Нетрудно вспомнить то, чего не было.

Они повернули обратно к гостинице. Мэгги и Ури намеренно смотрели в пол, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Только на автостоянке Мэгги вдруг вспомнила, что даже не выразила Нури-младшему своих соболезнований. Она поспешила исправиться и сказала ему пару ободряющих слов.

– Он работал или был уже на пенсии?

– Работал как проклятый, – ответил Нури. – На раскопках в Бейтине. Чуть не в одиночку там копался в земле. Но если сказать по правде, это его не слишком занимало. Его настоящая мечта так и не исполнилась. И теперь уже вряд ли исполнится.

– А что у него была за мечта, Мустафа? – из чистой вежливости спросила Мэгги.

– Он хотел создать Исламский музей в Палестине и собрать там все, что он когда-либо находил на раскопках.

– Исторический музей?

– Да, в стенах которого была бы сосредоточена вся великая история Палестины.

Ури вдруг поднял голову.

– А вы знаете, что у нас есть музей Израиля?

– Да, конечно. Собственно, отец всегда ставил его в пример и говорил, что придет день, когда и у палестинцев появится точно такой же. В нашей части города. Музей, который докажет всему миру, что мы не выскочки, а древний великий народ.

– Он прямо упоминал музей Израиля? – быстро спросил Ури. – Или вообще говорил об израильских музеях?

– Прямо упоминал. – Мустафа вдруг грустно улыбнулся. – Он часто говорил мне: «Настанет день, сынок, и музей Израиля будет посрамлен, ибо его славу и величие затмят слава и величие Исламского музея, в котором все наши притязания будут подкреплены вещественными доказательствами».

– Должно быть, он бывал в музее Израиля. И скорее всего его водил туда мой отец, – сказал Ури задумчиво.

– Ури?

Он вдруг улыбнулся.

– Все объясню по дороге. Мустафа, не хотите ли проехаться с нами?

Через пару минут они уже поймали такси и отправились в западную часть Иерусалима. С лица Ури не сходила улыбка. Время от времени он качал головой и что-то бормотал себе под нос. А когда вконец заинтригованная Мэгги не выдержала и спросила, что он задумал, Ури вдруг рассмеялся и объявил:

– Похоже, друзья, наши поиски подходят к концу!

ГЛАВА 62

Иерусалим, пятница, 13:11

Ури попросил шофера включить радио погромче и, обернувшись к спутникам, вкратце поделился своими догадками.

– Я понял ту последнюю записку отца слишком буквально. И в этом была моя ошибка. Слова «иди на запад, юноша» я расценил всего лишь как ссылку на Западную стену. Это выглядело очевидным. Но с другой стороны, стал бы отец так прятать эту подсказку, будь она столь очевидной? Я думаю, что «иди на запад» – это указание отправиться в западную часть города и побывать в месте, с которым был хорошо знаком он сам и его «брат» Ахмад Нури. Да, действительно, «мишкан» можно перевести как «храм». И мы с тобой, Мэгги, решили, что речь идет о Храмовой горе. Но Мишкан – это еще и Кнессет, здание парламента!

Они как раз проезжали его, и Ури ткнул в окно пальцем.

– А древний лабиринт?

– Не беспокойся, Мэгги, блуждать по катакомбам не придется. Вот увидишь!

Он обернулся к шоферу и вновь попросил у него телефон. В первый раз Ури сделал это, едва они отъехали от гостиницы. Он набрал чей-то номер и с кем-то весело поболтал. Не знавшая иврита Мэгги, хмуря брови, наблюдала за ним. Может быть, это он с Орли воркует? То-то у него поднялось настроение… Кто его знает, когда они расстались – год назад или месяц. А может, и вовсе не расставались, просто он не хотел огорчать ее, Мэгги…

Впрочем, чем дальше они ехали, тем пасмурнее становилось лицо Ури. Он нервно барабанил костяшками пальцев по шоферскому бардачку и то и дело просил таксиста ехать быстрее. Мэгги обеспокоилась и спросила его, что случилось.

– Шаббат… – вновь сказал он.

Они наконец добрались до места. Мэгги бросилось в глаза, что их машина была единственной на стоянке. Ури сорвался с места и – несмотря на свою хромоту – пулей метнулся к кассам. Те оказались закрыты. Когда Мэгги и Мустафа догнали его, он уже разговаривал на повышенных тонах с охранником, красноречиво тыча пальцем в свои часы.

Музей Израиля был закрыт.

Шаббат.

Наконец охранник, смилостивившись, допустил Ури к внутреннему телефону. Тот быстро набрал короткий номер и вновь заворковал с кем-то, весь расплываясь в улыбке. Мэгги это уже начинало слегка нервировать… Она точно знала, что он говорит с женщиной.

Закончив разговор, Ури вернулся к ним. Он ничего не объяснял, а Мэгги была слишком рассержена, чтобы унижать себя расспросами. Наконец спустя несколько минут дверь выходившего в вестибюль зала распахнулась и на пороге показалась молодая женщина с бейджем музейного работника, приколотым к блузке, и тяжелой рацией в руках. Ури приветливо улыбнулся ей и замахал рукой.

– Имейте в виду, что мы с вами съемочная группа Би-би-си, – тихо проговорил он. – Мэгги, ты корреспондент.

Женщина скользнула по Мэгги заинтересованным, но не неприязненным взглядом и подошла к Ури. Тот вел себя просто гениально. Склонялся к ней, небрежно и по-приятельски касался рукой плеча и все время улыбался. Черт возьми, он улыбался как влюбленный школьник!

Девушка была сражена его обаянием и даже заметно покраснела. Уже через пару минут охранник, скорчив недовольную физиономию, вынужден был допустить их в музей. Как заверил его Ури, «всего на пару-тройку минут».

Девушка шла впереди, а Ури, напротив, чуть приотстал и поравнялся с Мэгги и Мустафой.

– Это сотрудница отдела по связям с общественностью, – сказал он уже без улыбки. – Я сказал ей, что мы виделись с ней несколько лет назад здесь же. Очень переживал по поводу того, что она меня так быстро позабыла.

– А ты действительно виделся с ней?

– Нет, конечно.

Ури, войдя в привычный для себя образ телевизионного режиссера, объяснил наивной девочке, что они снимают документальный фильм и уже сегодня ночь пленку необходимо отправить в Лондон на монтаж. Они уже собрали было чемоданы, как вдруг вспомнили, что забыли сделать одну очень важную «подводку» из музея. Отсутствие камеры Ури объяснил тем, что им отнюдь не требуется крупный план, а важно лишь заснять Мэгги в музее, а потом «отъехать» на панораму города. Поэтому операторская группа расположилась во-он там… Ури ткнул пальцем в окно на далекие верхушки деревьев. В принципе, если необходимо, можно созвониться с оператором прямо сейчас. Им всего-то нужно сказать в музее на камеру пару слов, и уже через пять минут их тут не будет.

– И она купилась? – спросила Мэгги.

– Ей просто польстило, что я ее запомнил и все эти годы скучал по ней.

Мэгги хмыкнула.

Они вышли в просторный внутренний дворик и оказались в небольшом, но живописном саду. К каждому подстриженному кустику тянулся шланг для орошения. Между деревьями были выставлены образцы творчества современных скульпторов. Мэгги обратила внимание на одинокую чугунную колонну, выкрашенную в красное. «Неужели это тоже считается произведением искусства?..» – подивилась она про себя. Они шли по гравийной дорожке, которая то и дело разветвлялась. Знаки со стрелками, предназначавшиеся для посетителей, вели в разные выставочные галереи музея, в кафе и сувенирные лавочки. Она вдруг поняла чувства Ахмада Нури, обитавшего в пыли и голых песках Рамаллы и мечтавшего о сооружении там чего-то похожего на этот райский уголок.

Они миновали гигантское белоснежное сооружение, воздвигнутое прямо посредине мелкого квадратного бассейна. По форме оно напоминало налившуюся молоком женскую грудь с огромным соском, смотревшим в небо. Приглядевшись, Мэгги убедилась в том, что скульптура сделана не из камня или гипса, а выложена из огромного количества маленьких белых кирпичиков.

– Книжная гробница, – обронил на ходу Ури, перехватив ее взгляд. – Здесь хранятся Скрижали Мертвого моря. Их отыскали в тысяча девятьсот сорок седьмом году в специальной… черт, забыл, как это называется по-английски… урне? Ну, не важно. То, что ты видишь, – только крышка саркофага.

– А я решила было, что это женские буфера, – довольно натурально изобразив «американскую туристку», хмыкнула Мэгги.

Мустафа, следовавший за ними, улыбнулся.

– Здесь.

Ури повел их наверх, и через минуту они оказались на каменном возвышении – своеобразной смотровой площадке, откуда открывался удивительно живописный вид на Иерусалим. Справа кучковались правительственные здания, а слева зеленел то ли парк, то ли лес. Мэгги усмехнулась, снова вспомнив блеф Ури насчет операторской группы.

Но сам Ури смотрел в другую сторону. Он даже приложил ладонь козырьком к глазам и напоминал сейчас корабельного впередсмотрящего. Обернувшись к Мэгги и Мустафе, он дал им знак подойти и показал рукой, куда надо смотреть.

Они подошли к краю смотровой площадки.

Прямо перед их глазами раскинулся миниатюрный сказочный город, воссозданный в мельчайших подробностях – вместе с крепостными стенами, улицами, домами и зелеными насаждениями. Он был идеален, как победивший в конкурсе поваров юбилейный торт. Крошечные деревца и кустарниковые аллеи, крыши домов и колоннады, дворы и дворики, сторожевые вышки… Был здесь и колизей. Наткнувшись на него взглядом, Мэгги уже решила было, что перед ней модель Древнего Рима, но потом ее внимание привлекло огромное в сравнении с окружающим городским пейзажем мраморно-каменное сооружение, доминировавшее над всеми прочими. Главный вход в него был оформлен четырьмя коринфскими колоннами, увенчанными золотыми коронами, а крыша вся отливала золотом.

И тогда она поняла, на что смотрит. Это была модель древнего Иерусалима, а огромное сооружение – легендарный Иерусалимский храм, о котором человечеству поведала сама Библия. Именно так, должно быть, этот город выглядел две тысячи лет назад, во времена царя Ирода и в эпоху Христа. Немудрено, что Мэгги не сразу узнала в этой модели Иерусалим, ведь главной нынешней достопримечательности Храмовой горы – мечети Аль-Акса, или, как ее еще называют, Купола Скалы – здесь не было.

Ее построили лишь спустя двенадцать веков после разрушения великого иудейского храма.

У Мэгги разыгралось воображение. Она представила себя Богом, смотрящим с высоты птичьего полета на величественный город, в самом сердце которого высится красивейшее произведение древней архитектуры. Жителей Иерусалима этот храм, должно быть, приводил в состояние благоговейного трепета одним лишь своим видом… На его фоне все прочие городские постройки выглядели жалкими крестьянскими сарайчиками.

«Иди на запад, юноша, к идеальному городу, что близ Мишкана. Ты отыщешь то, что я приберег для тебя, в древнем лабиринте».

Мэгги едва не рассмеялась. Загадка Гутмана оказалась гениальной, а все гениальное просто. Особенно если знать, где искать разгадку. И одновременно хитрый старик не забыл подстраховаться. Разумеется, будь его «брат» Ахмад Нури жив, он, наверно, сразу же привел бы их сюда. Но и без него они смогли отыскать нужное место, пробравшись запасной дорогой – благодаря виртуальной «Второй жизни». Шимон Гутман хорошо понимал значение сделанного им открытия и оберегал его как зеницу ока.

Ури уже спустился со смотровой площадки вниз и приблизился к модели Иерусалима. Мэгги увидела, что город ему по колено. Если, конечно, не считать храма, который по высоте доходил Ури, наверно, до живота.

– Мэгги, иди сюда, – позвал он ее громко. – Выбирай место для съемки. Муста… – Он запнулся, но тут же нашелся: – Эй, Марк! Хватит лодырничать! Пора приниматься за работу!

Модель Иерусалима была окружена чугунной оградой, но довольно невысокой. Сразу за ней шел миниатюрный ров с водой, а за ним поднимались крепостные стены.

– Спускайтесь, спускайтесь, что вы там застыли? – вновь позвал Ури.

Он показал Мэгги на храмовое сооружение. Мэгги поняла, что смотрит как раз на Западную стену, возле которой она стояла сегодня утром, перед тем как спуститься в туннели. Впрочем, в реальности Стена Плача представляла собой лишь маленький фрагмент стены, которой двор храма был обнесен с западной стороны. А здесь она была представлена вся – в первозданном облике. Это напомнило ей загадку Гутмана про Женеву. Кишон отправился на самолете в Швейцарию, а на самом деле ему нужно было лишь включить компьютер и выйти в Интернет. Сегодня утром Мэгги облазила все катакомбы под Старым городом, а ей надо было всего лишь сообразить, что «идеальный город» Гутмана – это игрушечная модель.

– Возьми. – Ури протянул ей мобильный телефон. – Здесь уже включенный звонок. Это послужит тебе чем-то вроде рации, по которой я буду держать с тобой связь. На всякий случай…

– Ты о чем?

– Да так… Если вдруг что-то случится, ты услышишь в трубке мой голос. И тогда выполняй все, что я скажу. Поняла?

Мэгги удивленно посмотрела на него, но кивнула в знак согласия.

– Мэгги! Нельзя же быть такой наивной! Ты прекрасно понимаешь, что, как только они увидят, чем мы тут занимаемся, попытаются вмешаться. Ну иди. Вперед.

Она осторожно переступила через ограду и ров. Ее нога едва уместилась на одной из главных улиц миниатюрного Иерусалима. Мэгги почувствовала себя Гулливером, оказавшимся в городе лилипутов. Постояв немного на одной ноге и качаясь как цапля, она наконец отыскала глазами небольшой скверик и поставила туда вторую ногу. Господи, как же циркачи еще ходят по канатам… Да без страховки… В самый последний момент она чуть коснулась носком туфли римского портика на одном из зданий, и тот покосился. Черт, пустили слона в посудную лавку!..

Она оглянулась и увидела, что Ури указывает на определенный участок Западной стены. Там была каменная лестница, которая вела вверх, на небольшую площадку, а там виднелись деревянные ворота. Они находились на одном уровне с подножием храма, который был выстроен на Храмовой горе. Все подходы к ней, как знала Мэгги из уроков истории, были засыпаны по приказу царя Ирода землей во время перестройки храма.

И тут она все поняла.

Это были Ворота Лабиринта – одни из четырех ворот, врезанных в Западную стену. Именно перед ними она оказалась сегодня утром, блуждая по темным туннелям. Только до наших дней деревянные ворота не сохранились – на их месте осталась лишь арка. Там она заметила своего преследователя, а когда убегала от него, увидела молившихся женщин. И какая-то туристка, водя ладонью по сочившимся влагой стенам, говорила своей подруге, что это слезы Бога и что прямо за этой стенкой лежит Камень Основания, с которого Господь начал Сотворение мира.

«Иди на запад, юноша, к идеальному городу, что близ Мишкана. Ты отыщешь то, что я приберег для тебя, в древнем лабиринте».

Мэгги склонилась над лестницей и над площадкой. Она даже провела по ней ладонью, и та вся покрылась белой каменной крошкой. Даже об этой мелочи создатель миниатюрной версии Иерусалима не позабыл – все вокруг Храмовой горы засыпали этой крошкой. Мэгги была вся в пыли, когда те недоноски схватили ее у выхода из туннелей на виа Долороза.

И вдруг она нащупала какую-то трещинку. Смахнув пыль, Мэгги увидела небольшой проем между верхней ступенькой каменной лестницы и площадкой перед воротами, заполненный каким-то совпадающим по форме с шириной трещины предметом.

О Боже!

Наклонившись, она сдула остатки пыли и убедилась, что в трещине действительно что-то лежит. Какой-то узкий, небольшой предмет, словно дискета в компьютере. Мэгги аккуратно захватила его края ногтями и потянула на себя. Он не поддался, но, чуть расшатав «дискету», она все же вынула ее из тайника.

Выпрямившись, она принялась разглядывать лежавшую у нее на ладони табличку. Губы ее тронула улыбка…

Вдруг где-то совсем рядом пронзительно закричала женщина и по дорожкам музейного двора загрохотали подкованные башмаки. Мэгги успела только обернуться, как услышала громкий приказ:

– Стоять на месте! Не двигаться!

Ошарашенная Мэгги, сжимая в одной руке мобильный телефон, а в другой глиняную табличку, молча наблюдала, как модель Иерусалима окружают люди в черных костюмах и масках. И все стволы автоматов были направлены точно ей в лицо.