355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сэм Борн » Последний завет » Текст книги (страница 22)
Последний завет
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 02:52

Текст книги "Последний завет"


Автор книги: Сэм Борн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

ГЛАВА 41

Лагерь беженцев Рафах, Сектор Газа, двумя днями ранее

Им с каждым днем все труднее было прятаться. Золотое правило любого подпольщика гласит: никогда не ночуй под одной и той же крышей дважды. Для того чтобы жить по столь суровым правилам, необходимо было иметь в своем распоряжении множество конспиративных квартир и явок, а у Салима Назаля и его бойцов таких квартир уже почти не было. Мирные переговоры в Иерусалиме серьезно осложнили им жизнь. Рядовые палестинцы в какой-то момент перестали сочувствовать тем, кто минировал израильские пассажирские автобусы и супермаркеты. Все чаще и чаще на всех углах слышались возгласы: «Дайте нам шанс! Давайте посмотрим, чем все закончится!» Нет, никто пока не отказывался от идеи возобновления вооруженной борьбы в случае неудачи переговоров, но пока ведь переговоры еще продолжались…

В такой обстановке действовать было очень сложно. Все меньше и меньше находилось тех, кто готов был дать приют группе бойцов ХАМАС, которые в нарушение воли собственного политического руководства делали все, что могло привести к срыву переговоров. Назаль и его люди страшно рисковали. Они отлично понимали, что в случае их обнаружения им будет грозить смерть и потом им уже будет все равно, что именно их убило – израильская ракета, пуля, выпущенная из винтовки боевика ФАТХ, или нож бывшего соратника по ХАМАС, группировки, которая не прощала своим сторонникам неповиновения воле высшего руководства.

Салим осторожно присматривался к хозяину дома – мужчине примерно его лет с аккуратной бородкой истинного исламиста. Жилище его ничем не отличалось от других – унылая коробка, воздвигнутая из местного песчаника, циновки на земляном полу, телевизор, плита и несколько матрасов, служивших спальным местом для всех. Несмотря на то что это место называлось лагерем беженцев, оно скорее походило на городские трущобы. Здесь не было ни одной палатки, ни одной прямой улицы, лишь замысловатый узор бесконечных, переходящих друг в друга и огибающих дома по окружности переулочков и тупичков. Конкретно этот квартал все называли Бразилией – в честь миротворцев из далекой страны, у которых здесь располагались казармы.

Сегодняшнее совещание должно было пройти в обстановке абсолютной секретности. Салим получил на руки очень важную информацию, которой хотел поделиться с соратниками. Служащий компании «Джавваль» – палестинского мобильного оператора, – перед тем как удалить из реестра учетную запись Ахмада Нури, вдруг обратил внимание на сообщение, записанное при помощи голосовой почты и так и не открытое адресатом. Почтовый ящик был защищен пин-кодом, но это не стало преградой для любопытного служащего. Он добрался до искомого сообщения и прослушал его. Говорили по-английски. Какой-то старик. Ученый-еврей. Служащий «Джавваль», многие годы бывший сторонником ХАМАС и осуждавший переговорный процесс, рассказал обо всем Салиму. И тот созвал совещание.

– Маса аль-хаир… – начал он.

– Маса а-нур… – эхом отозвались с полдесятка тех, кто пришел на его зов.

– До меня дошли новости, имеющие огромное значение для всей нашей дальнейшей борьбы. Один сионистский активист, профессиональный археолог, купил на базаре в Иерусалиме глиняную табличку, которая содержит в себе предсмертное завещание самого Ибрагима Халиль-улла… – Салим переждал шумок, прокатившийся по небольшой комнате. – Да, самого Ибрагима, друга Аллаха!

Некоторые из присутствующих заулыбались, а кто-то даже фыркнул. Салиму это не понравилось, но он не стал сердиться раньше времени.

– Да, братья, я тоже с удовольствием посмеялся бы вместе с вами, если бы документ оказался фальшивкой. Но он подлинный. – Улыбки исчезли. – Все, что я сейчас говорю, не должно выйти за пределы этой комнаты, братья. Человек, который купил табличку… этот старый сионист, который всю свою жизнь с оружием в руках боролся с нами… Он, конечно, будет утверждать, что в завещании Ибрагима Иерусалим отдается евреям.

– Как только он откроет свой поганый рот, ХАМАС тут же обвинит его в том, что он выкрал реликвию из Ирака! – крикнул кто-то в заднем ряду.

За окном послышались далекие выстрелы. В Рафахе трудно было кого-то удивить вечерней пальбой. Но на всякий случай внимание всех на мгновение переключилось на мобильные телефоны – а вдруг это атака израильтян? Телефоны молчали.

– Да, я согласен. Глиняная табличка действительно скорее всего оттуда. И наше руководство обвинит старого еврея в краже. Или в том, что он изготовил фальшивку. Все это ясно и очевидно.

Салим был моложе большинства из собравшихся на совет, но он обладал самым высоким авторитетом. В свое время он служил в бригадах Изад-Дин аль-Кассам, являвшихся элитой военного крыла ХАМАС. Салим умел изготавливать бомбы и мины и ни разу не попался в лапы израильтян. Это дорогого стоило. Мучеником мог стать каждый, а бойцов, которые наносят врагу урон и при этом остаются в живых, было очень немного.

– Но все это не важно. Евреи не уступят нам ни пяди Харам аль-Шарифа, если отыщут в тексте завещания указание Ибрагима о том, что он отдает эту землю в наследство именно им. Мирным переговорам придет конец.

– А если в завещании говорится, что эта земля отдается нам?

– Я допускал такой вариант и отмел его. Если бы все было так, тот старик еврей не стал бы дорожить такой табличкой и распространяться о ней. Он просто уничтожил бы ее. – Салим вновь обвел суровым взглядом присутствующих. – Уверен, многие палестинцы будут счастливы, если это завещание избежит огласки. Они рассуждают так: если послание Ибрагима обнародуют, это ослабит наши позиции в отношении Иерусалима и передаст все козыри в руки евреев. Эти люди не остановятся ни перед чем, чтобы уничтожить или спрятать завещание Ибрагима. Они будут убивать, и их будут убивать, но они не успокоятся до тех пор, пока на эту табличку не будет повешен крепкий замок. Собственно, есть основания полагать, что эти палестинцы уже действуют.

Но есть и другая точка зрения. Если это завещание будет предано гласности и в нем будет сказано о том, что Иерусалим по праву принадлежит евреям, последние скорее всего свернут мирные переговоры, где решается вопрос о разделе древнего города между противоборствующими сторонами. И в самом деле – зачем им делить с нами Иерусалим, если сам Ибрагим отдал им его целиком?

– Другими словами, переговоры будут сорваны, – подал голос кто-то.

– Да. Этот позор прекратится, и у нас будут развязаны руки. Мы вновь сможем открыто взять оружие и возобновить нашу борьбу, из которой, как предсказывал пророк, именно мы в конце концов выйдем победителями.

– Что ты хочешь сказать, Салим? Получается, предать огласке завещание в наших интересах?

– Если мы не хотим допустить уничтожения Палестины – да, в наших интересах. Но лишь мы должны принимать окончательное решение по этому документу, а не евреи.

– Что ты имеешь в виду?

– Как только мы получим завещание Ибрагима, то сами решим, как с ним лучше поступить. Но – как только получим. А пока все наши силы нужно направить на его поиски. Это наш священный долг перед народом и перед Аллахом. Кто-нибудь возражает?

Никто не возражал.

– Аллах акбар! – крикнул Салим.

– Аллах акбар! – отозвались его бойцы.

ГЛАВА 42

Иерусалим, четверг, 18:23

Они возвращались в гостиницу в гробовом молчании. Поначалу Ури вновь было врубил музыку, чтобы заглушить возможную прослушку, но Мэгги решительно выключила ее. Ей было легче молчать, чем говорить и чувствовать, как голова раскалывается от страшного грохота.

Впрочем, голова все равно болела. Стоя за спиной Ури в конторе Розена, она делала кое-какие пометки в свой блокнот и теперь вновь и вновь перечитывала их.

«…Табличку я спрятал. В надежном месте, о существовании которого, помимо меня, знают еще лишь двое – ты и мой брат».

Что же это за шарада, если Ури говорит, что у Шимона Гутмана нет никакого брата? Он прав: послание его отца не столько давало им ответы, сколько вызывало вопросы. Ей мучительно хотелось добраться до места, где бы они могли спокойно, не пытаясь переорать музыку, поговорить.

Едва они переступили порог гостиницы, как Мэгги тут же потащила Ури в бар. Она заказала две порции скотча, заставила Ури одним махом осушить стакан и заказала еще, но уже двойной. В баре было тихо и прохладно. Слава тебе Господи!

– Так как нам быть с его братом, Ури?

– Нет никакого брата, я же говорил.

– Ты уверен? А может быть, у твоего деда была ранний брак, о котором тебе ничего не рассказывали? Да и, кстати, не обязательно брак. А может, у него была любовница или даже вторая семья? Ты будешь смеяться, но в Штатах это не такая уж и редкость.

Ури сосредоточенно рассматривал, как преломляются лучи вечернего солнца в светло-янтарном напитке. Наконец губы его тронула легкая усмешка.

– Знаешь, Мэгги… После всего того, что я узнал о нем в последние дни… и на фоне завещания Авраама… Короче, если бы мне стало известно, что у него ко всему прочему еще была и вторая семья, я бы не сильно удивился.

– То есть ты допускаешь такой вариант?

Он потер кончиками пальцев виски.

– В принципе да, допускаю. Если ты способен хранить одну тайну, ты способен хранить и десяток. Уж что-что, а тайны отец хранить умел.

Мэгги положила свою руку поверх его.

– Ну хорошо, Бог с ним, с братом. Пока это оставим.

Она вдруг обратила внимание, что в баре был еще один хасид, который всего минуту назад расположился за соседним столиком и раскрыл перед собой «Иерусалим пост».

– Пойдем-ка… – вдруг сказала она. – Хочу пересесть, а то здесь солнце бьет в глаза.

Она вышла из-за столика, прихватив с собой виски. Ури последовал за ней. Они перешли в противоположный конец помещения и сели за спиной хасида. Тому, если он соглядатай, рано или поздно тоже придется поменять позицию. Или он ничего не услышит и не увидит.

Мэгги вновь подозвала официантку и заказала перекусить. Пока они ждали, она вдруг ни с того ни с сего стала рассказывать Ури о том, что случилось с ней утром. Мэгги не вдавалась в подробности и, уж конечно, не упоминала, за какие места ее лапали мерзавцы, но Ури хватило и того, что он услышал. Лицо его побагровело. Усталость как рукой сняло, и ее место заняла ярость.

– Боже, какие подонки! – воскликнул он и даже стал подниматься со своего стула.

– Сядь! – Она схватила его за руку и потянула обратно. – Я тоже от них… не в восторге. Но разыскать и наказать их мы сможем лишь сохраняя рассудок и хладнокровие. В противном случае этот раунд останется за ними. – Она вдруг подняла на него глаза. – За теми, кто убил и твою мать.

Ури молчал, глядя в стол, и ждал, когда официантка, принесшая сандвичи, уйдет. Мэгги тоже была рада невольной паузе.

– Послушай… – осторожно проговорила она, когда они вновь остались вдвоем. – Знаешь, что мне не до конца понятно и что меня беспокоит? Почему они держат нас на коротком поводке, но не наносят решающий удар? Ведь им ничего не стоит просто убрать нас, как они убирают других.

Ури, все еще не до конца успокоившись, сосредоточенно жевал сандвич. Наконец он ответил:

– Ну… как бывший военный разведчик, я бы сказал, что этому есть только два объяснения.

– Я слушаю.

– Первое. Убивать нас слишком рискованно. Точнее, тебя. Допустим, это палестинцы. Им и в голову не может прийти убивать официального представителя американской администрации. К тому же ты женщина. Красивая.

Мэгги невольно отвела глаза. Она привыкла к комплиментам, которые регулярно отпускали в ее адрес престарелые дипломаты на всевозможных светских раутах. Разумеется, она никогда не воспринимала их всерьез и относилась к ним как к части своей работы. Но Ури… Это совсем другое дело. И она видела: его слова – не шутка. Ей даже показалось, будто он просто дожидался удобного повода, чтобы произнести их. И – Мэгги не стала себя обманывать – ей было приятно их услышать.

– Они хорошо себе представляют, как Штаты отреагировали бы на твою гибель – и власти, и общественное мнение. Телевизионные некрологи сделали бы свое дело и в одночасье превратили бы их, арабов, в глазах великой страны из несчастных беженцев в банду кровожадных убийц. Нет, не в их интересах тебя убивать.

– Я очень живо представила себе эти телевизионные некрологи… – Она поежилась, несмотря на то что никогда не была суеверной. – То же самое, похоже, можно сказать и про израильтян.

– То же самое, только израильтяне еще меньше желали бы твоей смерти, – возразил Ури, чуть отхлебнув из своего стакана. – Шпионить за американцами? Плохо, конечно, но грех не смертельный. Я сам этим занимался, когда проходил армейскую службу. Но убивать? О нет, благодарю покорно! Кстати, ты сохранила ирландское гражданство?

– Я от него никогда не отказывалась.

– В таком случае Израилю дали бы по голове не только из Штатов, но и из Европы.

– Хорошо, я поняла. А второе объяснение?

– Оно еще очевиднее. Если ты следишь за человеком, но не убиваешь его, значит, тебе нужно, чтобы этот человек тебя куда-то привел. Вот и все.

Мэгги резко опрокинула остатки скотча в рот и почувствовала на губах крошечный, почти растаявший кубик льда… Стало быть, эти ребята тоже всерьез заинтересовались открытием Гутмана. И будут ждать, пока она и Ури не выведут их на цель…

– Погоди, но ведь бандиты требовали, чтобы я не лезла в это дело.

– Да, я помню. Ну, может быть, на тебя напали другие бандиты. Возможно, на нас идет охота сразу с нескольких сторон. Одним очень хочется, чтобы мы привели их к глиняной табличке, а другим совсем не хочется, чтобы мы продолжали ее поиски. Это Израиль. Одна из мировых «горячих точек», Мэгги. Впрочем, что я тебе объясняю – ты в этих вещах разбираешься лучше меня.

Мэгги вновь достала блокнот.

– Твой отец упоминал о «старых добрых временах». О какой-то вашей давней совместной поездке. И он просил тебя вспомнить о ней.

– А я помню.

– Что это была за поездка?

– Он прихватил меня с собой, когда отправился в командировку на Крит. Там как раз раскапывали Кнос. Он искренне полагал, что это будет неземным счастьем для тринадцатилетнего подростка – своими глазами увидеть древние развалины.

– И что?

– И, собственно, все.

– Погоди, погоди… Что-то конкретное тебе запомнилось? Посещение… я не знаю… какого-нибудь местного музея, где твой отец обратил на что-то твое внимание… Может быть, на раскопках вы вместе откопали нечто… особенное, а?

– Это было очень давно, Мэгги. Я был сопливым мальчишкой и, честно признаюсь, совершенно не интересовался историей и археологией. Абсолютно. Мне было это все по барабану. Я даже говорил отцу, но он не слушал. Не мог поверить… – Ури грустно хмыкнул. – Может быть, поэтому мне ничего толком и не запомнилось.

– Неужели совсем ничего? Может, там с вами случилось что-то? Какое-нибудь происшествие?

– Знаешь, что мне хорошо врезалось в память? Мы постоянно толкались в каких-то очередях, мне ничего не разрешали трогать руками, вокруг не было других детей, и меня постоянно посылали за минералкой.

– И это все?

– Почему все? Мне еще запомнился перелет туда и обратно.

Мэгги вздохнула.

– Думай, Ури, думай! Твой отец не просто так заговорил об этом. В этих словах ключ к разгадке тайны! Попытайся заново все вспомнить, прямо по дням.

– По дням? Я тебя умоляю, Мэгги…

Он надолго замолчал, рассеянно баюкая в руках стакан виски.

– Ну, я так скажу… Сама поездка меня не вдохновила. Мне по большому счету было все равно, куда ехать – на Крит или, скажем, в Италию. Мы поехали на Крит. Чудесно! Да и Боге ним, с Критом… Мне другое важно было. Я впервые на несколько дней остался наедине с отцом. Такого прежде не случалось… – Он снова улыбнулся одними губами. – И после тоже.

– Вы, наверно, много разговаривали?

– Скорее он говорил, а я слушал. Он рассказывал о минойской цивилизации и ее представителях. Говорил что-то вроде: «Некогда это был великий народ, Ури, а посмотри, что с ним стало теперь. Он прекратил свое существование! Нет такой страны, нет такого народа. И эта опасность всегда стояла перед нами, евреями. Несколько раз за свою историю евреи находились буквально в шаге от полного уничтожения. Но все-таки мы устояли. И нам очень нужна наша земля. Нам очень нужен Израиль как надежная гарантия того, что мы будем жить и дальше. Знаешь, сынок, после всего, что выпало на нашу долю, мы это заслужили». Вот так он примерно говорил. Впрочем, чему удивляться…

Мэгги была вся внимание. Она знала, что порой надо лишь дать человеку выговориться и внимательно следить за каждым его словом. Рано или поздно он произнесет ключевую фразу, которая объяснит все.

– Так, а еще?

– Он рассказывал о своих родителях. О матери, которая погибла от рук нацистов. Об отце, которому повезло пережить самую страшную войну. Мне было интересно. Оказывается, деда прятала у себя какая-то семья – не евреи, а венгры. Какие-то крестьяне. Дед и его двоюродный брат больше года укрывались в хлеву. А потом им пришлось бежать и они несколько километров ползли на брюхе по канализационным трубам…

И отец, конечно же, мгновенно подверстал под этот рассказ политику. Он сказал, будто жизнь деда – наглядное доказательство того, что евреям необходима земля, на которой они будут сами в своем праве и где никому не придется их спасать от гибели. Он говорил: «Нам нужна своя страна, которую мы сами будем защищать в случае необходимости. Мы больше не хотим прятаться в хлевах и амбарах».

Вторая мировая война и нацисты… Мэгги насторожилась. Ей вспомнилась череда громких журналистских скандалов, всерьез потрепавших репутацию некоторых швейцарских банков, которые якобы присвоили средства, находившиеся на счетах евреев, погибших во время холокоста. Может быть, стоит покопать в этом направлении?

– Ури, а что твой отец говорил про Женеву? Может, у твоей семьи были…

– Не смеши меня, Мэгги. У моей семьи никогда не было достаточно денег, чтобы можно было держать их в банке. Ни до войны, ни после.

– Хорошо, тогда, значит, не деньги, а что-нибудь другое! Сейфовая ячейка, в которой что-то хранилось. В Женеве. А? Может, твой отец просто положил туда эту табличку на хранение? Чего уж проще-то?

– Нет, это не похоже на отца. Сейфовая ячейка в швейцарском банке? Нет-нет… Я уж молчу о том, что это недешевое удовольствие само по себе. И потом, у него просто не было времени слетать в Женеву, припрятать там табличку и вернуться обратно.

Мэгги пришлось с этим согласиться.

– А что это он такое говорил в самом конце? «…Если я уйду из этой жизни, ты найдешь меня в другой. Она есть». Что это могло значить? Насколько я помню, твой отец вовсе не отличался религиозным отношением к жизни.

– Да, я сам удивился этим словам. А в общем, что мы можем знать об эволюции внутреннего мира человека, которому попало в руки завещание самого Авраама? И который – не будем забывать об этом – сознавал, что ему угрожает смертельная опасность. В этих условиях любой откажется от атеизма.

В глазах Ури отразилась печаль. Мэгги стало его жалко до слез.

– Извини, Ури, мы так спокойно говорим о твоем отце… А ведь у тебя это совсем свежая рана на сердце… Извини меня.

– Не извиняйся, Мэгги, ты-то тут при чем? Просто… мне вдруг стало обидно, до жути обидно, что я так плохо знал своего отца. Собственно, почти не знал. И между нами не было ничего такого сокровенного, что, наверно, обычно бывает между отцом и сыном. Все свои тайны он всегда держал при себе. Как можно было ладить с таким человеком?

Мэгги вдруг перехватила красноречивый взгляд официантки.

– Слушай, они скоро будут закрываться. Пойдем отсюда.

К его удивлению, они направились не к лифтам, а на ресепшн. Мэгги подозвала администратора и потребовала дать ей другой номер, так как в том-де было слишком шумно. Тот для приличия немного поупирался, но в конце концов уступил и выдал ей ключи с номером 302. Мэгги вернулась к Ури довольная.

– Будем надеяться, что в новой комнате «жучков» еще нет, – весело сказала она.

Ури настоял на том, чтобы проводить ее до двери в номер. Прощаясь, она спросила, где он собирается ночевать. И этот вопрос явно застал Ури врасплох.

– Э-э… За моей квартирой, конечно, установлена слежка, значит… значит… Видимо, в доме родителей. Хотя и там, видимо, меня ждут… Не знаю…

– Мне кажется, ты еще жив лишь потому, что всегда находишься рядом со мной, неприкасаемой американкой, – с улыбкой проговорила Мэгги.

– В таком случае, видимо, нам не стоит расставаться на ночь.

ГЛАВА 43

Иерусалим, четверг, 22:25

Мэгги знала, что ей стоит воспринимать его слова как шутку, что надо отказаться. Предложить ему поспать в машине на охраняемой стоянке, в конце концов. Но она не смогла. Лишь попыталась успокоить себя мыслями о том, что Ури расположится на диване в комнате, а она запрет в спальню дверь.

Она даже демонстративно подошла к шкафу и начала рыться в нем в поисках второго комплекта спального белья. Но когда обернулась, обнаружила вдруг Ури у себя за спиной.

– Ури, послушай…

– Я уже это слышал, – ответил он и приложил палец к ее губам.

А через минуту он уже нежно целовал ее. И она чувствовала, как в них обоих просыпается и нарастает желание. Вчера им удалось остановиться – точнее, ей удалось. Сейчас же не было сил… Вскоре она заметила, что не столько Ури, сколько она целует его и крепко прижимает к себе. Мэгги даже чуть испугалась себя самой, но ничего поделать уже не могла. Слишком уж долго копилось в ней это желание, и теперь просто не существовало силы, способной удержать его в рамках.

Она запустила пальцы в волосы Ури, жадно вдыхая его запах, а он в это время сражался с «молнией» на ее блузке. Они сами не помнили, как оказались на неразобранной постели. Как разделись. Как соединились. Способность анализировать то, что с ними происходило, посещала Мэгги лишь краткими вспышками. Вот она лежит под Ури и руки ее скользят по его спине, она чувствует, какая у него горячая кожа… Вот она видит прямо перед собой его глаза, в которых страсть, мужское возбуждение и еще что-то…

Они не размыкали объятий на протяжении нескольких часов кряду, будучи не в состоянии насытиться друг другом.

Мэгги открыла глаза и мельком глянула на будильник – шел третий час ночи. Спать ей не хотелось, хотя усталость ощущалась во всем теле. Ури лежал на другой стороне постели и мирно посапывал. Она решила, что это, наверно, его первый нормальный сон с того дня, когда он узнал о гибели отца. Мэгги долго любовалась спящим. Ей хотелось погладить его по спине, как ребенка, но она удержалась, опасаясь, что Ури проснется.

Мэгги лежала на боку и все ждала, когда сон сморит ее. Однако сна не было. Тогда она поднялась и надела фланелевую футболку Эдварда, которую по ошибке забросила в свой чемодан. Футболка была большая и висела на Мэгги как на вешалке. Ее подарили Эдварду прошлым летом на каком-то корпоративном спортивном празднике.

Мэгги вышла из спальни и села за письменный стол. С минуту тупо смотрела на плоскую коробку своего ноутбука, затем решительно подняла крышку и включила его. Через полминуты ее лицо осветилось в темноте комнаты голубыми отсветами монитора. Оглянувшись на открытую дверь спальни, она увидела, что Ури спит в той же позе.

Дождавшись полной загрузки, она первым делом открыла почту и сразу же наткнулась на свежее письмо от Лиз:

Мэг!

Я так понимаю, ты не вняла моему совету и до сих пор не удосужилась полюбоваться на «Вторую жизнь». Я так и знала! Но не отчаиваюсь и вновь предлагаю тебе сделать это. Там клево, тебе понравится, вот увидишь! Хватит строить из себя пафосную звезду большой политики! Спустись с небес на землю! Хотя это еще неизвестно, где небеса, а где земля! Вот тебе ссылка на игру, мой ник, пароль и инструкция. Почитай и тут же лезь туда! Не пожалеешь! В конце концов, когда я тебе врала?..

…Кстати, сестричка, ты еще не забыла, что папе скоро семьдесят? Надо бы нам поболтать с тобой об этом. Я вот тут подумала: а почему бы нам не скинуться и не свозить их с матерью в Лас-Вегас? Однорукие бандиты, стриптиз-бары, все дела… А? Как смотришь на это? Ладно, шучу.

Лиз.

Мэгги улыбнулась в ответ на смайлики, щедро рассыпанные сестрой в самом конце.

Следующее письмо было от Роберта Санчеса. В теме значилось: «А это тебе на закуску». Самого письма, собственно, и не было. Он просто переслал ей дайджест свежих публикаций, посвященных событиям на Ближнем Востоке. Мэгги сначала пробежала глазами по заголовкам, а затем – по диагонали – и по текстам.

…Переговоры в Доме правительства практически сошли на нет. Основные участники переговорного процесса уже давно забыли дорогу в это здание. Работу ведут лишь консультационные группы. Если это, конечно, можно назвать работой. Тот прогресс, который был достигнут неделю назад, до убийства местного правого активиста Шимона Гутмана, испарился в одночасье…

Стороны все чаще обмениваются взаимными упреками…

Недовольство и смутные угрозы со стороны коалиции арабских государств…

Нападки из Тегерана и Дамаска…

Активизация американского произраильского лобби, представители которого были замечены на сходках актива израильских поселений…

Попытки организовать ночью прямой телемост…

Вспышка насилия на Храмовой горе в Иерусалиме, где израильская полиция применила слезоточивый газ для разгона паломников, желавших увидеть мечеть Аль-Акса…

Двое палестинцев убиты, один из них подросток…

Нападение на машину с израильскими поселенцами близ Офры…

Двое пассажиров убиты, один из них в возрасте двенадцати лет…

Мэгги провела рукой по волосам и в очередной раз прокляла себя за то, что бросила курить. Господи, как же ей сейчас хотелось размять в пальцах сигарету…

Третье письмо было самым коротким и пришло от Эдварда.

М.

Не думаю, что тебе это будет интересно, но все же сообщаю, что вылетаю сегодня вечером в командировку в Европу. Важное дело, распространяться о котором в электронном письме не стану.

Когда вернусь, давай все-таки решим то, что осталось нерешенным. Расскажи о своих планах.

Эд.

Мэгги откинулась на упругую спинку кресла. Неужели этот человек еще неделю назад фактически был ее женихом? Она вновь бросила взгляд на Ури. Одна нога его свесилась с кровати и почти касалась пола. Мэгги улыбнулась, вновь вернулась к письму Лиз и отправила ответное послание:

Привет!

Ты лучшая сестра в мире! Я тебя просто недостойна! Обязательно схожу по ссылке. Насчет Вегаса – раз там будут стриптизерши, может, тогда маму оставим дома?

Мэг.

Она уже хотела было нажать на интернет-ссылку, присланную сестрой, как вдруг рука ее дрогнула. Их телефоны прослушивались, за каждым их шагом следили и, судя по всему, те же люди взломали домашний компьютер Шимона Гутмана. Очень возможно, что кто-то неизвестный одновременно с ней прочитал письма от Лиз, Санчеса и Эдварда…

Мэгги захлопнула крышку ноутбука, и комната вновь погрузилась во мрак.

Заснуть ей уже не удастся, это ясно, но и сидеть в кромешной тьме скучно. Мэгги оделась, бесшумно выскользнула из номера, на цыпочках прокралась по пустынному коридору к лестнице и отправилась на поиски помещения, которое в эпоху карманных компьютеров и беспроводного Интернета морально уже устарело, – бизнес-центра.

Через пару минут она уже вошла в темную комнату, по которой вовсю гуляли ночные сквозняки. В ней был всего один компьютер, но Мэгги не возражала. Она включила его, и тот запросил номер ее комнаты. Всего-то! Пусть персонал гостиницы хоть все глаза себе протрет, наблюдая за ней – если, конечно, у них есть такая возможность. Главное, что про этот компьютер ничего не знают те, кто идет по их с Ури следу.

Подключившись к Интернету, она вновь вызвала на экран свою почту и открыла письмо Лиз.

– Лола Хеферн… Ну и имечко ты себе придумала, Лиз… – вслух пробормотала Мэгги и нажала на высланную сестрой ссылку.

Экран погас, затем запросил ник и пароль. Мэгги напечатала, что от нее просили, и увидела приветственную надпись:

Добро пожаловать во «Вторую жизнь», Лола.

Мэгги ввела дополнительные параметры и увидела заставку игры, а спустя еще минуту – миниатюрную девушку в узких джинсах и топике, на котором был вышит «Юнион Джек».

– Стало быть, это и есть Лола Хеферн и моя сестричка Лиз в одном лице…

Мэгги скользнула взглядом по значкам меню, появившимся внизу страницы: «Карта», «Полет», «Чат»… В инструкции говорилось, что за все передвижения аватара в игре отвечают «стрелки» клавиатуры. Мэгги тут же провела небольшой эксперимент и с улыбкой понаблюдала, как Лола выполняет ее команды, делая шаг то вперед, то назад, то вправо, то влево. Двигалась она, конечно, довольно комично, смешно размахивая руками и подергиваясь, будто робот.

Мэгги обнаружила, что находится в каком-то виртуальном парке – ее со всех сторон окружали осенние деревья, чуть покачивающиеся на ветру, под ногами вполне натурально шуршала опавшая листва. Мэгги смотрела на Лолу сзади и чуть сверху. Такой ракурс, очевидно, хорошо знаком всем киношникам, которые снимают сцены движения героя фильма. По мере того как она шла вперед, некоторые ветви приближались и листва теряла свой естественный вид, превращаясь в схематичный набор компьютерных пикселей. Впрочем, в целом картинка Мэгги нравилась. Она не была поклонницей компьютерных игр со времен восьмибитной «Денди», и современная графика поражала ее воображение.

Мэгги резко повернула налево. Лола при этом почти не изменила направление своего движения, зато весь экран уехал в сторону, открыв совершенно новую картинку. Мэгги увидела вдали здания из серого камня с красными черепичными крышами и услышала музыку. Ага, понятно – музыка доносилась от детской карусели, к которой как раз приближалась Лола. Парк остался позади, и теперь она ступала по зеленой лужайке, поросшей яркими цветами.

Мэгги вновь обратилась к инструкции, которую составила для нее сестра. Для того чтобы отыскать саму себя, то есть Мэгги Костелло, Лоле нужно было найти помещение, в котором проходил «семинар – симулятор мирных переговоров». Мэгги открыла «Карту», нажала на кнопку «Мои закладки» и во всплывающем меню отыскала нужное название – «Ближний Восток. Гарвардский университет. Семинар-симулятор». Она выделила эту строчку и нажала на кнопку «Телепорт». Игра отозвалась знакомым Мэгги по фильмам из серии «Стар трек» свистом и вызвала улыбку. Такая озвучка, порожденная японскими синтезаторами, призвана сопровождать все сцены, в которых герои преодолевают на своих космических аппаратах барьер скорости света. Экран погас, и почти тут же на нем высветилась надпись: «Прибытие…» В следующее мгновение Лола оказалась в совершенно новом месте – правда, по-прежнему под открытым небом.

Ее со всех сторон окружали здания университетского городка. Здесь были и совсем старинные факультетские особнячки из красного кирпича – свидетели научных открытий девятнадцатого столетия, и модерновые «стекляшки». Лола бодро шагала, смешно размахивая руками, по дороге, мощенной булыжником, мимо зеленых лужаек и цветущих клумб. С некоторой поправкой на огрехи компьютерной графики университетский городок выглядел весьма и весьма реалистично.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю