Текст книги "Мечты камня (ЛП)"
Автор книги: Селене Паскуаль
Соавторы: Ирия Паренте
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)
– Мне было нельзя, – кратко пробормотала я.
Наверное, стоило рассказать ему, что я всё ещё не могу это сделать. Что я вряд ли способна на такие отношения, потому что не знаю как это. И вообще, что значит «любить»? Как он понимает это слово? Что оно подразумевает, какие последствия влечёт за собой?
У принца нет ответов на вопросы, которые мне не хватает духу озвучить. Он просто… опускает взгляд и сжимает кулаки. Я тяжело сглатываю. Я сделала ему больно? Я не хотела. Не знаю, что творится у него в мыслях. Не понимаю. Что он чувствует? Как мне вести себя?
Если бы я его не поцеловала, нам бы не пришлось проходить через всё это.
И всё же каждый раз, когда я пытаюсь об этом сожалеть, то меня не оставляет мысль, что мне понравилось. Это было сладко и вызвало приятное покалывание по всему телу.
Я думала, это будет похоже на все поцелуи, украденные у меня прежде, на все трения и смятия губ, к которым я привыкла, но когда я поцеловала Артмаэля, то оказалось, что ничего подобного.
Это было приятно. Один из самых запоминающихся моментов… спокойствия.
Но я не должна была этого делать, не зная о его чувствах. Не понимая, что это может причинить ему боль в дальнейшем. Но теперь я могу предположить. Возможно, сейчас это мне о чём-то скажет.
– А ты? – решаюсь спросить, разглядывая траву. – Было ли какое-то из твоих завоеваний больше, чем на одну ночь?
Он медлит с ответом.
– Нет… Ничего серьёзного. Я не очень-то постоянный. Не могу себе позволить. Я же принц: в конце концов мне придётся жениться на ком-то… важном для страны. Лучше никем не увлекаться.
Я едва не выдыхаю с облегчением. Он всё прекрасно понимает. Любовь для него, как и для меня, – недопустимая роскошь, и он это знает. И хотя на секунду я почувствовала себя свободной, в следующую я уже ощущаю тяжесть в груди. На такую жизнь он обречён? Сплошь из обязанностей, включая брак? Жениться на той, которую не хочет… И чем же это отличается от моей жизни? Возможно, не прям то же самое, но тоже по сути необходимость отдавать своё тело и, что ещё хуже, свою жизнь другому человеку, наступив на собственные желания.
Я не хочу для него такой жизни. А ему, похоже, всё равно.
– И ты это выдержишь, принц?
– Ты о чём?
– Тебе же очень нравится… всё это, – рукой показываю вокруг. – Я имею в виду, весь мир. Возможность делать в нём то, что тебе хочется. После всех приключений и подвигов, после всего увиденного… Ты сможешь провести остаток жизни в замке, покорно принимая всё, что тебе навязывают… даже в постели?
Я ловлю себя на том, что мне хочется услышать «нет». Что он не сможет без всего этого. И тогда бы я смогла предложить ему пойти со мной. Почему нет? Из нас вышла бы отличная команда. Вместе объехали бы весь свет. Он помогал бы мне развивать дело моей мечты, параллельно убивая чудовищ. Мы были бы непобедимы.
Но этого никогда не будет. Потому что у него, как и у меня, есть мечта. И наши мечты несовместимы.
– Придётся привыкать. Разве это не как в детстве? Каждый день проживаешь небольшое приключение, а затем возвращаешься домой… – замолкает на мгновение, глядя в небо. – А знаешь, у меня когда-то был очень хороший друг. Мы были неразлучны, почти как братья. Я сбегал из замка, и мы встречались в городе, чтобы бегать и играть. И хотя это звучит глупо, но тогда мне казалось, что… мы всегда будем играть вместе. Но, конечно, я ошибался. Однажды он уехал, а я снова остался один, как было до нашего с ним знакомства, – принц вздыхает и проводит рукой по волосам. – Наверное, всегда есть такой момент, когда нам кажется, что мы можем всё. Мгновение, на которое мы забываем реальную жизнь, пока та сама не напоминает о себе, развеивая иллюзии. И с этим путешествием я чувствую то же самое. Словно… оно даёт мне поверить, что так будет всегда.
Я не могу найтись с ответом, в голове возникает образ маленького мальчика рядом со мной, вечно одинокого, мечтающего о друге. Образ выглядит немного странным и диким, учитывая, каким независимым принц всегда казался. Видимо, он тоже по-своему постоянно носит маску.
Мы молчим, поглощённые мыслями о будущем. Каждый о своём.
Будущем, в котором нет другого.
В итоге первым мрачные мысли разгоняет принц, ложась на траву.
– В любом случае, до этого ещё нужно дожить. Я ещё должен совершить великие дела, прежде чем мне на ноги наденут кандалы.
– И какие у тебя планы?
Он ухмыляется мне.
– Соблазнить тебя?
Не знаю, сколько в этом ответе шутки, а сколько – правды, но предпочитаю воспринять это чисто как шутку.
– И как я не догадалась?
Он широко улыбается.
– Я хочу сделать себе имя, это ты уже знаешь. А ещё мы должны помочь Хасану. И знаешь, где я ещё никогда не бывал? На островах. Так что, может быть, когда сестра мелкого будет жива и здорова, я бы хотел отправиться в Грат или Ридию.
Грат. Поднимаю задумчивый взгляд к небу. Когда я время от времени фантазировала о побеге из борделя, то иногда представляла себе, что отправлюсь на этот остров. В моих книжках его описывали как землю богатства, процветания и новых возможностей. Судя по всему, там у женщин больше прав, поскольку в королевском роду было много принцесс, боровшихся за власть.
– Вполне возможно. Я уж точно собираюсь побывать там хотя бы разочек…
– Так почему бы нам не отправиться туда вместе?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что я вздрагиваю и поворачиваюсь к принцу. Он приподнимается, не сводя с меня своих серых глаз.
– А что ты так удивляешься? Не такая уж и безумная идея. Почему бы не воспользоваться тем, что у нас схожие планы?
– В наших планах нет ничего общего, Артмаэль.
Он затихает, и я понимаю, что слишком быстро возразила, слишком прямолинейно. Я испугалась. Я сразу догадалась, к чему он клонит. Он пытается продлить наше совместное времяпрепровождение. Но это просто отсрочка. Ещё несколько дней, максимум недель. В конце концов нам так или иначе придётся попрощаться. Мы можем ехать в одном направлении некоторое время, но у нас разные пункты назначения.
– Ты же понимаешь, что мы всё равно расстанемся, верно? – настаиваю я.
Я хочу, чтобы он сказал, что всё понимает. Что он знает это и его это устраивает. Мне нужно, чтобы он сказал это, потому что я начинаю сомневаться, что всё будет так просто, как я себе это представляю.
Когда успело стать слишком поздно, чтобы спокойно разойтись?
Он отводит взгляд. Снова сжимает кулаки.
Но теперь у меня уже ни осталось ни малейших сомнений, что я задела его своими словами.
– Конечно, понимаю. Я же не зову тебя замуж. Просто… Просто спрашиваю… Вдруг ты захочешь продлить всё это ещё немного…
Не знаю. Смущённо смотрю на свои ноги. В груди какая-то тяжесть, непроизвольно тянусь рукой, чтобы убрать то, что мешает дышать. Да, конечно, я хочу продолжить наше путешествие. Хочу открывать мир вместе с ним. Но нет, не хочу продлевать всё это. Хочу прожить жизнь в одиночестве. Чтобы никто не причинил мне боли. Чтобы я никому не причинила боли. Хочу, чтобы он меня забыл. Не хочу стать кем-то важным для него в том плане, в каком не уверена, что смогу ответить ему взаимностью. Часть меня хочет. Хочет попробовать. Хочет проверить, всегда ли его поцелуи будут давать мне такое невероятное ощущение умиротворения. Выяснить, сможет ли он хоть немного исцелить мои раны своими прикосновениями. Но я останавливаю себя, потому что мы всё равно расстанемся рано или поздно, и мне будет больно.
От этого не сбежать.
Поэтому я молчу. В голове крутится слишком много мыслей, и я не могу понять, какая из них верная. Потому что не знаю, как выразить то, что у меня на душе, если он не говорит, что у него на сердце.
За последние дни мы много раз выбирали направления пути, повороты на перекрёстках, свернуть налево или направо, спорили и договаривались, но продолжали идти бок о бок.
Однако только сейчас мы чувствуем себя потерянными. Потому что в конце концов каждый идёт своим путём.
И никогда больше он не будет общим.
АРТМАЭЛЬ
Бывает, молчание длится целую вечность. Когда каждый удар сердца причиняет боль. Из-за всего, что не было сказано вслух и осталось при себе. Из-за всего, что подразумевается. Из-за всех страхов, что оно пробуждает.
Такое молчание нужно убить прежде, чем оно убьёт тебя.
Поэтому через несколько минут я поднимаюсь, не в силах продолжать дальше сидеть и мечтать о том, чему не суждено сбыться. Она не собирается давать мне ложных надежд, и я сам не хочу тешить себя иллюзиями. Лучше пресекать такие вещи в зародыше.
– Принц?
Делаю глубокий вдох и отряхиваю одежду, хотя знаю, что выгляжу безупречно.
– Я пойду вперёд, если ты не возражаешь, – говорю ей, выдавливая лучшую из своих ухмылок. – Городские удовольствия зовут.
Не знаю, зачем я это говорю, но мне самому хотелось бы верить, что я найду утешение в объятьях какой-нибудь красотки. Утешение? Нет. Мне оно не нужно. Утешение – это для тех, кто что-то потерял или проиграл. А мне нужно… облегчение. Сбросить груз с плеч. Мой разум затуманен. Надо бы отвлечься. Пойти развеяться, проветрить голову, выбросить из неё все ненужные мысли, которые вообще не должны были туда попадать.
С чего вообще мне взбрело в голову предложить ей продолжение? Как будто нас вообще-то держит что-то вместе, кроме Хасана.
Линн смотрит на меня снизу с каким-то незнакомым мне выражением.
– Я так понимаю, вчера мы вернулись слишком поздно, и у тебя уже не было сил возиться с какой-нибудь дочкой, сестрой, племянницей или служанкой трактирщика?
В какой-то момент за последнее время меня перестало это интересовать.
– Мне нужно было написать письмо, – напоминаю ей. Длинное такое письмо, в котором, к своему же огромному удивлению, я рассказал отцу не только о нападении, но и о многих подробностях нашего путешествия. Даже те, которые ему необязательно было знать. – Если я уйду, вы тут вдвоём не пропадёте?
Она удивлённо моргает.
– Ты это сейчас серьёзно?
Когда мы начинали наше совместное путешествие, я ведь даже не сомневался в этом. Что изменилось?
Помимо всего прочего, разумеется.
– Мне хотелось бы посмотреть Ройсу и изучить её… поглубже.
Линн, к моему великому удовольствию, хмурится. Отчасти мне хочется верить, что это ревность, но у неё нет таких чувств ко мне. Линн, девочка изо льда, с каменным сердцем, ни к кому ничего не чувствует. Скорее, она просто не одобряет моё поведение. Пожимаю плечами. Пусть думает что хочет. Не то чтобы меня это сильно парит. Меня это вообще не должно волновать.
Но волнует.
– Хорошо, – она взмахивает рукой, будто прощается или просто отпускает меня на все четыре стороны. – Наслаждайся.
Я хочу сказать ей, что так и сделаю. Буду упиваться поцелуями других девушек, чтобы забыться, как некоторые это делают с дешёвой выпивкой. Но закрываю рот и ничего не отвечаю, потому что в голове уже нарисовался образ того, чем обычно заканчивается подобное самолечение алкоголем: болью в голове и в груди. Жалкое состояние.
Но уж лучше чувствовать себя жалким, чем совсем ничего.
Разворачиваюсь и иду в город. Не оглядываясь назад.
Снова и снова себе повторяю, что не оставляю ничего, за что стоит бороться.
* * *
Улицы Ройса наверняка полны красивых девушек с завлекающими улыбками, которые убить готовы за шанс оказаться в постели принца.
Я был уверен, что кто-нибудь да приглянется мне на рынке. Я был убеждён, что в любом городе любого мира есть бордели, в которых девушки готовы приложить все усилия, чтобы превратить мои самые смелые фантазии в реальность за соответствующую сумму.
Хотя лично не проверял.
Сейчас я нахожусь в столице Сиенны и да, я мог бы порасспрашивать местных жителей, где же можно найти подобное заведение, но не делаю этого. Вместо этого я захожу в первую попавшуюся таверну и прошу кувшин самого крепкого алкоголя, какой только у них есть. Я даже не смакую его, просто заливаю в рот, но вкуса не ощущаю. В животе приятное тепло, как маленький взрыв, но оно быстро проходит после пары глотков.
Это не ты, Артмаэль.
Киваю самому себе. Я лишь тень того, кто начинал это путешествие. Сбился с курса. Ещё не сменилось ни одной луны, с тех пор как я покинул дом, и я уже сам себя не узнаю. Нет, внешне заметной разницы нет, кроме отросшей щетины и уродливого шрама на плече – свидетельства моего дурацкого героизма. Но главные изменения произошли внутри, их не видно на первый взгляд. Моей главной целью по-прежнему остаётся корона, я не жалею ни о чём из того, что сделал или увидел по пути. Мне всё ещё нравится чувство свободы. В конце концов, как мне кажется, я всё делаю верно. Помощь другим даёт мне даже больше, чем я ожидал, хотя теперь я делаю это не ради благодарности – меня греет чувство, что я оставил позади нечто хорошее, внёс свой вклад в улучшение чьей-то жизни.
Но ещё остаётся Линн – причина, почему я сейчас сижу за этим столом, выпивая, и утопаю в жалости к самому себе вместо того, чтобы найти приятную компанию на ночь.
Конечно, я стараюсь не думать о ней.
Делаю особенно большой глоток.
Пожалуйста, можно я уже опьянею?
Перед следующим кувшином я задаю себе этот же вопрос, чувствуя уже некоторую лёгкость, как вдруг распахивается дверь, и внутрь заходят мои товарищи по путешествию. Резко выпрямляюсь. Сколько времени я уже здесь? Второй кувшин пуст всего наполовину, а значит – недостаточно долго. Я ещё не чувствую себя так хорошо, как мне бы того хотелось.
– Почему тогда не предложить ей присоединиться к нам? Если так этого хочешь? – доносится до меня вопрос девушки магу, лицо которого снова горит румянцем.
Мне даже его немного жаль. Не влюбляйся, Хасан. Оно того не стоит, только усложнит тебе жизнь. Используй её, пока можешь, а если нет, то лучше беги в противоположном направлении.
– Я не могу. Она подающая надежды ученица… Ей лучше остаться в Башне.
Они останавливаются совсем рядом, но, похоже, не замечают меня. Я совершаю ошибку, встревая в разговор, потому что, видимо, выпивка сделала меня ещё глупее, чем было раньше:
– Как прошло свидание?
– Это не было свиданием! – выкрикивает он на автомате и оборачивается ко мне.
Линн тоже поворачивается, и наши взгляды встречаются до того, как я успеваю опустить глаза вниз, хотя я всё-таки опускаю с секундной задержкой. Моё отражение смотрит на меня со дна кувшина. Ох, так я сейчас выгляжу?
Они вдвоём подходят ближе ко мне.
– А как прошла твоя прогулка? – спрашивает она с подозрением.
– Прекрасный город, – вру я. Хотя, может, это и правда. Не знаю. Не видел. – На мой вкус, немного шумноватый. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Из шумного здесь только моя голова, забитая мыслями, повторяющимися по кругу. Вот из чего точно ничего хорошего не выйдет.
Как поэтично. Возможно, я всё-таки уже пьян, хотя не знаю, хорошо ли это: обычно алкоголь развязывает мне язык. Думаю, я уже начинаю сожалеть обо всём, что сейчас скажу.
– Я имела в виду не город… – давит Линн. – Ты же не просто гулять собирался…
– У меня было два варианта: я выбрал тот, где я напиваюсь, – отвечаю ей и с энтузиазмом поднимаю кувшин вверх, выпивка даже грозит политься через край. – Хочешь?
Она, кажется, собирается возразить, но они с Хасаном переглядываются и садятся по обе стороны от меня.
– Да… Не откажусь, – не совсем уверенно бормочет она.
Жестом привлекаю внимание трактирщика. Надеюсь, он догадается, что я хочу заказать что-нибудь нормальное для своих спутников. И хотя было бы весело споить волшебника впервые в жизни и посмотреть, что получится, я всё-таки вспоминаю, что с магией шутки плохи, и не хочу, чтобы его голова буквально взорвалась. К тому же с такой защитницей рядом с ним мне бы грозили неприятности, которых я бы предпочёл избежать.
Между нами и так достаточно напряжения, зачем я буду подливать масла в огонь.
– Что с тобой? Ты кажешься очень… дружелюбным, – отмечает мальчишка с хорошей такой долей скепсиса. – Случилось что-то хорошее?
Да, но я не знаю, как это назвать. Губы сами расплываются в улыбке. Может, мне стоит отказаться от женщин в пользу выпивки. Разница не такая уж большая: одну бутылку можно променять на другую с такой же лёгкостью. А ещё можно быть уверенным, что они не захотят остаться с тобой после того, как всё закончится.
Артмаэль Пьяница. Вот уж у кого при дворе будет вечный праздник. Да за такого короля стоит сражаться. А корону королевы положу на изящный золотой кубок. Никто не заметит подмены: моя спутница будет тихой, покорной и такой красивой, что аж сияет – настоящее золото!
Давлюсь смехом.
– Тост за наше светлое будущее, – поднимаю кубок, глядя на Линн. – У каждого своё, не переживай.
Перед ними ставят кувшины, но они не отрывают глаз от меня. Меня веселит удивление на их лицах – особенно у Линн, с небольшим налётом раздражения.
– Артмаэль… – осторожно начинает Хасан, – сколько ты выпил?
Улыбаюсь. Точно знаю, что улыбаюсь – щёки уже болят.
– Ой, да всего полтора кувшина. Я просил принести самое крепкое, что у них есть, и меня явно обманули! Даже вкус не тот!
Я не сразу замечаю, что повысил голос настолько, что другие посетители начали оглядываться. Маг, нервно улыбаясь, отодвигает от меня кувшин. Меня это возмущает.
– Какой бы плохой ни была выпивка, я ещё не закончил, не надо у меня её забирать!
Но стоило мне поняться за своим единственным утешением, как малой отодвинул его от меня.
– Тебе лучше пойти спать, – советует Линн. Она так мило хмурится. Но если будет слишком часто это делать, то появятся морщинки.
Опираюсь лицом на руку.
– Я пойду в кровать… только если ты пойдёшь со мной.
– Почему бы тебе не найти для этого кого-нибудь другого, как обычно? – парирует она, закатывая глаза.
Открываю рот, но Хасан прерывает меня, дёргая за руку. Он заставляет меня подняться. Я спотыкаюсь о стол, и тот немного сдвигается в сторону.
– Я провожу тебя до комнаты, принц.
Вырываюсь чуть с большей силой, чем необходимо, и указываю пальцем на Линн. Через секунду до меня доходит, как нелепо это выглядит. Опускаю руку.
– Нет, нет. Хочешь знать почему? Я скажу тебе, – снова опускаюсь на стул и наклоняюсь к ней через стол. – Это твоя вина. Это всёёё твоя вина. Знаешь, что ты наделала? – понижаю голос. – Ты кастрировала меня. Словно я какой-то дрессированный щенок, бегающий за тобой. Ну что, довольна?
Слегка отпрянув, она смотрит на меня округлившимися глазами, словно не верит своим ушам.
Какой забавный у неё сейчас вид.
– Принц, ты пьян.
Хасан пытается схватить меня за руку, чтобы потащить в комнату. Я не поддаюсь и упираюсь ладонью ему в лоб, отодвигая от себя. Он недовольно пыхтит. Возможно, я и правда выпил лишнего.
– И это тоже твоя вина! – обличаю Линн, отталкивая мальчишку, чтобы оставил меня в покое. – Как ты можешь рассчитывать, что я просто возьму всё и забуду, если я даже не могу увлечься первой встречной, как раньше?
Девчонка поджимает губы. Эти невероятные губы, о которых я всё время думаю, мечтая целовать их и целовать. Насколько ужасно будет, если я наброшусь на неё прямо здесь и сейчас? Она вскакивает на ноги. Движение столь резкое, что у меня кружится голова.
– Ты ведёшь себя как кретин! Ничего я с тобой не делала! Я не давала тебе в руки это кувшин и уж тем более не запрещала… развлекаться с кем хочешь! Так скажи мне, чёрт побери, в чём именно ты меня обвиняешь, Артмаэль Сильфосский?
Встаю. Я тоже могу смотреть свысока и не позволю какой-то там простолюдинке – пускай даже ей – разговаривать со мной таким тоном. Упираюсь руками в стол, чтобы не упасть. Всё вокруг вращается.
– Я говорю, что вот уже несколько дней пускаю на тебя слюни, а ты даже не замечаешь. Это всё твоя вина! – что я только что сказал? Да плевать. – А ты меня… Ты довела меня до такого состояния! А вчера ещё взяла и поцеловала. Поцеловала меня! О чём ты только думала? Мало тебе было мучить меня? Проклятье! Ты единственная, что ли, не замечаешь, как на меня действует твоё присутствие?
Меня покачивает, но я держусь, не падаю. Хотя, может, так было бы проще. Упасть в обморок и закончить на этом разговор. К счастью, спустя несколько секунд, пока она просто смотрит на меня распахнутыми глазами, она всё-таки опускает взгляд, избегая моего, и я улыбаюсь, словно выиграл этот бой.
– Артмаэль! – шипит Хасан, будто бы подмечая все мои ошибки, которые я в нынешнем состоянии не способен проанализировать. Он тянет меня за руку, но у него не хватает силёнок даже сдвинуть меня с места.
– Я не думала, что для тебя это что-то значит, – бормочет Линн, словно прослушала всё, что я пытался до неё донести. – Скольких ты целовал с тех пор, как мы познакомились? – наши взгляды снова встретились. Это обвинение? Нет, конечно, нет, принц шутов. Ей плевать, с кем ты там целуешься и с кем спишь. – Я и подумать не могла, что это будет чем-то особенным. Это не должно было стать чем-то особенным. Просто поцелуй. Это должен был быть самый обычный поцелуй.
– А вот ни хрена не обычный! – взрываюсь я, не замечая одышки. – Другие – это другие, а ты – это ты! – гениально. Какое красноречие. – Но, видимо, я совсем идиот, раз так думаю, тогда как ты ничего не чувствуешь ко мне. Конечно, ты же девочка изо льда, – отступаю на шаг. – Вот только я отнюдь не из камня. У меня есть чувства, в том числе и к тебе.
Опускаю глаза. Говорить это, наверное, было ошибкой, но я не мог сдержаться. Возможно, всё это с самого начала было ошибкой. Лучше бы остановились, когда была такая возможность, а не доводили ситуацию до этого момента. Наверное…
– Так вот чём всё дело? Из-за того, что я… ничего не чувствую, как ты говоришь? Ты даже ни разу меня не спросил о чувствах! Ни разу… не пытался поговорить со мной прямо о том, что чувствуешь ты, или о том, что чувствую я. Но это всё неважно, потому что в конце концов ты показал, что ты такой же, как все, – обвиняет она, её лицо искажает боль. Ей больно? Она ничего не понимает. Ничего не знает. Хочет сравнить меня со своими клиентами? Пускай! Пусть делает, что хочет. – Ты… эгоист, – продолжает она. Мне хочется рассмеяться. – У тебя ко мне чувств не больше, чем у любого из тех, кто покупал меня. Ты просто хочешь получить меня, как и все они. Хочешь… чтобы я исполнила все твои желания. А если не получаешь желаемого, то… вот результат, – она указывает на меня рукой, скривив губы. – Ты… обвиняешь меня, якобы я довела тебя до такого состояния, хотя это был твой выбор. Так что послушай меня внимательно: я не собираюсь вести себя как-то по-особенному в угоду тебе. Даже за всё золото Маравильи, Артмаэль из Сильфоса.
Её глаза блестят, но она сдерживает слёзы. Проглатывает их. Кажется, я её не понимаю. И никогда не пойму. Как и она меня. Да я сам себя не понимаю.
– С завтрашнего дня продолжайте без меня, – объявляет, вскинув подбородок. Почему она ведёт себя так? – Сам сказал: каждый идёт своей дорогой.
Она бросает извиняющийся взгляд на Хасана. Он бормочет её имя, но она качает головой, отворачивается.
И уходит.
По-настоящему уходит. Сейчас из трактира и завтра от нас.
Сжимаю кулаки. Пусть делает, что хочет. Я ей ничего плохого не сделал. Я не обязан бросаться вдогонку. Ни за ней, ни за кем-либо ещё.
Если она так решила, то я её останавливать не буду.
ЛИНН
«А я тебе говорил: никому ты не нужна».
Даже ему. Единственному, кому я рассказала всё. Я обнажила перед ним свою душу, чего не делала ни перед кем другим. Первый мужчина, которого я поцеловала по своей воле. Первый человек за столько лет, которому я доверилась.
И даже ему я не нужна.
Понятия не имею, сколько часов я прорыдала. Не представляю, осталось ли на моей подушке хоть одно сухое место. Не знаю, сколько слёз могу ещё выплакать.
Ничего.
Не.
Значу.
Если бы я для него что-то значила, он бы подумал обо мне. Он бы поинтересовался, что я чувствую. Он бы рискнул выяснить напрямую, вместо того чтобы сбегать и напиваться, а потом обвинять меня в бесчувственности. Да есть у меня чувства! Именно эти чувства останавливали меня от сближения с ним. Есть мечты. Есть страхи. Я бы раскрыла ему все свои секреты до единого, если бы он только попросил. Я бы показала ему всю свою жизнь, все свои шрамы, весь ужас… но ему всё равно.
Потому что он просто хочет моё тело.
Теперь же он решил, что не сможет меня получить, и этого оказалось достаточно, чтобы попытаться меня растоптать. Обвинить в том, что я… А что я? У меня и мысли не было причинить ему боль. Начнём с того, он никогда не говорил о своих чувствах ко мне. Но о каких чувствах мы говорим? Его «любовь», которую он якобы ко мне испытывает, эгоистична, как и он сам. Он признаёт её, только если она взаимна. Его любовь существует, только если он получает желаемое.
Что это за любовь такая?
И хуже всего понимать, что до этой самой ночи – или скорее до того, как я его поцеловала, – всё было хорошо. Мы были классной командой. Перешучивались и веселились. Наслаждались обществом друг друга. Доверяли друг другу. Как же тогда всё обернулось вот так? Из-за меня? Потому что я считала, что никто не может меня полюбить. Из-за моей неуверенности в себе. Из-за того, что и вообразить не могла, что поцелуй что-то изменит. Из-за того, что сомневалась. Боялась. Боялась новой боли.
Нет. Нет, это не моя вина. Не только моя вина. Я ничего не знаю о любви, но если любовь – это обладание… клетка… цель… то я ничего не хочу о ней знать. Не нужна мне любовь в том виде, в каком её предлагает Артмаэль.
Он меня не любит. Он меня хочет.
А как только получит, я перестану быть ему интересна.
«Потому что это единственное, для чего ты годишься, Линн. Ты никогда не станешь кем-то большим. Никто не захочет от тебя большего».
Закрываю уши руками, будто это поможет как-то заглушить голоса в моей голове, звучащие громче, чем когда-либо.
Это неправда. Неправда. Неправда.
Пожалуйста, хватит.
«Разве ты не этого хотела? Чтобы он не страдал от любви к тебе». Но по итогу мне больно, что для него это ничего не значит. Больно, что он так и не понял меня после всего того, что я ему показала. «Потому что никому не интересны твои шрамы, Линн. Потому что ты слабая. У тебя нет ничего, кроме красивого личика. Ты никто».
Хватит.
Хватит.
Хватит.
Война, развернувшаяся внутри меня, прерывается тремя лёгкими постукиваниями в дверь. Я едва их услышала за собственными рыданиями. Бросаю взгляд на дверь. Это наверняка Хасан. Он уже приходил пару раз за то время, что я сижу взаперти, звал меня, но я не хотела открывать, хотя он просил снова и снова. Не хочу, чтобы он видел меня такой. Вообще не хочу, чтобы кто-нибудь видел меня такой.
Но, с другой стороны, он ничем не заслужил такого отношения. Не заслужил, чтобы от него отворачивались. И в конце концов… нечестно, что ему тоже досталось. Я вытираю щёки. Он искренне переживает за меня… Я ему действительно небезразлична. Как бы мне ни было больно, он не заслужил подобного отношения. И я хочу попрощаться с ним, прежде чем он продолжит свой путь вместе с принцем. А я пойти с ними уже не могу – это будет ужасно неловко. Одно лишь молчание и упрёки.
Поднимаюсь, приводя себя в порядок, насколько это возможно. Красные глаза не скроешь, да и на щеках следы слёз, но и так сойдёт. Мальчик, по крайней мере, не станет задавать неудобные вопросы. Он всегда был максимально тактичен: позволял мне быть – или притворяться, кем захочу, и принимал всё со своей извечной милой улыбкой.
Открываю дверь.
Но за ней оказывается не Хасан.
Вместо него там стоит он. С опущенной головой и поднятым кулаком – он явно собирался постучать снова. Но, увидев меня, медленно опускает руку. Кажется, затаил дыхание. Я тоже. Выглядит ужасно: мятая рубашка, бледное лицо, взлохмаченные волосы. Весь вид какой-то жалкий.
Я хватаюсь за дверь, чтобы хлопнуть ею перед его носом.
Но он спохватывается раньше:
– Не уходи.
Он произносит это так быстро, что слова выходят невнятными. Голос звучит хрипло. Я останавливаюсь, чтобы взглянуть на него.
– У тебя нет никакого права просить меня об этом. У тебя нет права даже стучать в мою дверь, – сразу нападаю я, чтобы он не заметил моих сомнений. Пускай по моему лицу видно, что я недавно плакала, но я не дам ему большего удовольствия. – Что вообще ты здесь делаешь?
– Пришёл извиниться, – бормочет с раскаивающимся видом. Никогда ещё не видела его настолько негордым, чуть ли не склонившимся передо мной. Я даже почти сочувствую ему, когда вижу это отчаяние во взгляде. Почти. Проблема в том, что я ему не верю. Не могу поверить. – Прости меня, Линн. Пожалуйста. Я… не соображал, какой бред несу. Я не хотел… Не хотел тебя ранить. Я был пьян и… Я идиот. Конченный идиот.
С последней фразой я согласна, но в ответ только поднимаю подбородок выше и крепче сжимаю дверную ручку.
– Ты не можешь меня ранить, – говорю ему. Хотя это ложь. На самом деле он причинил мне больше боли словами, чем другие – руками.
– Прекращай уже.
Хмурюсь. Он всё ещё пытается диктовать мне, что я должна делать? Не говоря уже о том, что я вообще не представляю, о чём это он, чёрт подери. У меня огромное желание захлопнуть дверь, оставив его в коридоре.
– Что, прости? – шиплю я.
– Всё это! – вскрикивает он, показывая на меня рукой. – Прикидываться, что тебе всё равно. Будто бы никто не видит, что ты скрываешь под маской. Если ты позволишь себе открыться, то не станешь слабее, Линн! П-поэтому я сказал, что у тебя нет чувств! – он замолкает, словно бы жалея, что повторил эти слова. Словно понимая, что не стоило так говорить. Он опускает взгляд на свои сапоги. – Иногда мне кажется, что ты хочешь, чтобы я в это поверил: типа ты ничего не чувствуешь.
– И это не просто, знаешь? Мне нравится, когда ты дразнишься, когда смеёшься и даже когда плачешь. Ударь меня! – кричит он, указывая на своё лицо. – Разозлись! И вымести злость на мне! Но только не делай так, как сейчас! Не делай так!
Он вообще не понимает. Даже не догадывается, почему я так делаю. Не понимает, что это единственный способ выживания, который я знаю. Единственный способ перестать быть уязвимой. Если бы я никогда не позволяла ему увидеть меня без маски, он бы никогда не узнал, какая я на самом деле, и мы бы тогда не сблизились, и ничего из этого не было бы.
Поднимаю руку, намереваясь последовать его совету и таки врезать ему. Заметив движение, он дёргается, ожидая удара. Но мне не хочется это делать. Не хочется бить его.
Я устала. Мне больно. Внутри пустота.
Видеть его перед собой, извиняющимся, как живое свидетельство того, что сломалось между нами… это слишком невыносимо.
Опускаю голову, чтобы он не заметил, что я вот-вот расплачусь.
– Я доверяла тебе, – бормочу я, упрекая его. Упрекая себя. В какой момент я начала ему верить? – По-настоящему доверяла. Я верила тебе, как… как никому не верила уже целую вечность. Я могла стать другим человеком рядом с тобой. Могла снять маску, потому что мне нечего было бояться, потому что верила, что ты не причинишь мне боли. Это моя вина. Моя ошибка, что доверилась тебе. Моя вина, что с чего-то вдруг решила, что ты не такой.
