Текст книги "Мечты камня (ЛП)"
Автор книги: Селене Паскуаль
Соавторы: Ирия Паренте
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)
И хотя я сама выдвинула условие, чтобы он взял на себя все расходы за наше путешествие, отчего-то мне внезапно стало неловко брать его деньги. Разве не я говорила, что никогда больше не буду тенью мужчины? Это подразумевает и финансовую независимость, способность самой себя обеспечивать. Более того, я не хочу, чтобы он возвращал мне то, что я потратила на него. Эти деньги были потрачены не зря, они пошли на благое дело. Я не могла поступить иначе.
Да, я действительно копила, чтобы обосноваться в Дилае, чтобы иметь стартовый капитал, с которым могла бы начать своё дело, но нам осталось всего пара дней пути до столицы, где я собиралась начать новую жизнь. Вот доберёмся до Башни, а дальше что? Продолжим путь с Хасаном до Дионы или каждый пойдёт своей дорогой? Да нет, не бросим же мы его…
– Не беспокойся, – мягко высвобождаю руку из его хватки. – У меня есть план, как заработать деньги и восполнить потраченное. Да и у тебя денег ограниченное количество, ведь так?
Не отрицает.
– И что это за план такой замечательный?
Пропускаю издёвку в его тоне мимо ушей.
– Я собираюсь вернуться туда, где мы оставили мантикору, – Артмаэль распахивает глаза, словно не может поверить своим ушам. – И нет, я не спрашиваю разрешения, если вдруг ты хочешь сказать, что я не могу это сделать.
– Но ты правда не можешь этого сделать!
– Могу и сделаю. За мантикору можно очень много выручить. Целое состояние. Её яд, грива, шкура, когти… Бесценные материалы. Я пойду, возьму всё, что только смогу унести, и продам в Дилае.
– А вдруг там госпожа Мантикора, которая захочет отомстить за жуткую смерть своего мужа, господина Мантикора, вместе с тройней детей? Или вдруг там медведь. Да хоть даже единорог, как того хотел мелкий, – кажется, не я одна легко впадаю в истерику. – И вообще, ты ранена!
Я уже собираюсь вступить в спор, как вдруг ловлю себя на мысли, что всё на самом деле намного проще. Мы не такие уж и разные. Вот как он не может не заметить, что я, хоть никогда не скажу этого вслух, но всё же волнуюсь о нём, так и он, очевидно, беспокоится за меня, но его гордость не позволит ему признаться в том, что его заботит судьба какой-то простолюдинки.
– Не знай я тебя лучше, сказала бы, что ты волнуешься обо мне, – использую против него его же слова, которые он мне сказал, когда я помогала ему идти.
Разумеется, в ответ на это обвинение Артмаэль Сильфосский принимает гордый вид.
– Глупости, – бормочет. – Но вложенные в тебя и мелкого средства ещё не окупились. Если вы умрёте, все мои траты окажутся напрасными, – он небрежно отмахивается и поворачивается ко мне спиной. – Делай что хочешь.
Не могу не улыбнуться. Это было так просто.
– Отдыхай.
Оставляю принца в целости и сохранности ворчать в подушку, а сама ухожу.
* * *
Не теряя времени даром, я вернулась на место, где лежала мёртвая мантикора, и со мной ничего не случилось. Совру, если скажу, что даже не вздрогнула, когда увидела бездыханную тушу, и что мне было совсем нетрудно отрезать густую гриву или вырвать когти один за другим. Но я это сделала. После этого я сцедила весь яд из повреждённого жала, что потребовало немалых усилий. И решила остановиться на этом, хотя мой первоначальный план был содрать ещё и шкуру.
Мне не хватило духу сделать это, да и с одним-единственным ножичком у меня бы это заняло всю ночь. Так что я набила седельные сумки тем, что есть, и вернулась обратно в гостиницу. На следующее утро я потратила ещё несколько монет (и теперь остались одни гроши) на новую одежду: корсаж, рубашку и штаны, намного более удобные для верховой езды и вообще для путешествия, чем платье.
Мне потребовалось время, чтобы привыкнуть к ним, поскольку всю жизнь носила лишь длинные юбки. То, как они облегают мои ноги, в некоторой степени заставляет меня чувствовать себя слишком открытой, почти обнажённой. Однако оно того явно стоило – хотя бы ради реакции Артмаэля: у него упала челюсть, когда он увидел, как я возвращаюсь в гостиницу в своём новом наряде.
– Что случилось? – спросила я его, чувствуя лёгкое раздражение на его потрясение.
Он что-то бормочет, глядя на мои ноги. Наверное, я ожидала от него обвинений, мол, зачем вырядилась, как мужчина, но принц застал меня врасплох, когда обошёл по кругу… задержавшись за моей спиной.
– Скажи, что будешь впереди всю дорогу, Линн? Потому что я собираюсь любоваться чудесным видом.
Краснею, резко развернувшись. Принц состроил мордочку голодного брошенного щенка.
– Сочту это за последствия вчерашнего боя с мантикорой, принц.
– А я сочту эти штаны за доказательство того, что Стихии мне благоволят! Ты не можешь так одеваться и ожидать, что я останусь спокоен! Или ты специально?.. – улыбается, глаза загораются. – В этом всё дело? Ты хочешь?..
– Даже за всё золото Маравильи, нет!
Мои штаны стали самой обсуждаемой темой последующих двух дней путешествия, но, положив руку на сердце, не могу не признать, что меня забавляет, как Артмаэль теряет нить разговора, стоит мне только качнуть бёдрами. Более того, Хасан начал пользоваться слабостью принца и переключает его внимание на мои ноги, чтобы Артмаэль не цеплялся к нему, и я даже не ругаю мальчика за это. Прежде желание в глазах мужчин было для меня чем-то… исключительно негативным, потому что я обязана была его немедленно удовлетворить.
Но теперь всё изменилось. Я стала свободной и могу сама распоряжаться своим телом, а не исполнять чужие прихоти. С другой стороны, дело не во мне или в моих штанах: принц будет смотреть на любую девушку в облегающей одежде. У него какая-то серьёзная проблема с женщинами, и я начинаю подозревать, что женская грудь для него – самый сильный наркотик.
Мы прибываем в Дилай, столицу Вервы и главную торговую точку Маравильи, уже после захода солнца. Мы принимаем решение заночевать в первой попавшейся гостинице, а утром уже отправиться на рынок и в Башню, потому как мы все устали, да и время уже позднее, чтобы наведываться с визитом. И вот ранним утром мы все уже на ногах.
– Вы можете пойти в Башню, – предлагаю я, – а я пока схожу на рынок. Постараюсь продать всё, что удалось раздобыть, и отдам вам вашу долю.
– Может, нам всё-таки пойти с тобой, Линн? – спрашивает Хасан.
Отрицательно качаю головой.
– Мой отец всегда говорил, что дела лучше вести в одиночку. Если другие будут стоять над душой и наблюдать, может показаться, что вам нужна помощь, как будто товар плохо продаётся.
Взгляд, которым окинул меня Артмаэль сверху вниз, не остался незамеченным.
– И о чём ты, чёрт возьми, сейчас подумал, каменоголовый?
– Что тебе нужно всегда так одеваться, тогда товары будут продаваться хорошо, – он берёт Хасана за руку и тянет за собой. – Пойдём, пацан. В Башню.
Хмурюсь, глядя им вслед. И хотя я понимаю, что он не хотел меня обидеть, его слова меня совсем не обрадовали. Оглядываю себя. Так вот что он думает? Что я могу добиться чего-то только своим телом? Это не так. Да если б захотела, я бы продала добычу даже в самых уродливых тряпках в мире. Ну, мне хочется в это верить. Проблема в том, что я до сих пор ни разу ничего не продавала. У меня начинают возникать сомнения, и я тяжело вздыхаю. Ну почему он всегда всё портит своими комментариями? Я самодостаточна. Я нечто большее, чем просто красивое тело.
Пытаюсь заглушить в голове голос Кенана, который твердит, что я себя обманываю.
Делаю глубокий вдох и направляюсь в сторону рынка.
Торговый район Дилая – это всё, о чём только может мечтать купец: длинная улица с бесконечными рядами лавок, от которых глаза разбегаются. Самые известные находятся вокруг главной городской площади. Всюду шум, выкрики продавцов, пытающихся заманить покупателей, хаос из множества параллельных разговоров, запахи экзотичных продуктов и яркие цвета тканей, настолько прекрасных, что трудно вообразить. Выцветшие от непогоды навесы создают тень, защищая от утреннего солнца. Я двигаюсь в сторону главной площади, внимательно глядя по сторонам. Мне нужно найти самую известную лавку, где продают животные материалы. Где всегда много клиентов, а значит, у заведения хорошая репутация.
То есть там водятся большие деньги.
Я нахожу эту лавку быстро – спасибо всем хорошо одетым покупателям, явно более обеспеченным, чем крестьяне вокруг скромных лавок. Не без труда пробираюсь между чистыми надушенными телами, стараясь не наступить на подолы дамских платьев.
Некоторые мужчины уступают мне дорогу, другие возмущаются моей наглостью. Управляет лавкой (в которой даже есть пара помощников, чтобы успевать обслуживать клиентов) полноватый хорошо одетый мужчина, громко объявляющий об имеющихся товарах и ценах на них: чешуя тритона, шерсть гиппогрифа, перья гарпий… Интересно, что из этого настоящее, а что – просто подделка.
И как это понять? Ведь чешуя запросто может оказаться рыбьей, а перья принадлежать, например, орлу. Но, судя по всему, репутация у лавки хорошая, и я даже знаю почему: торговец следует всем советам моего отца – продаёт имеющееся добро по рыночной цене (да, высокой, но разумной, учитывая уникальность товара) и знает, как склонить сомневающегося покупателя на свою сторону, пока тот не отдаст монеты за то, что зацепило его взгляд.
Я не могу сдержать волнение, внезапно охватившее меня.
Время действовать.
– А что насчёт гривы или клыков мантикоры? – выкрикиваю я, чтобы управляющий меня услышал, а сама подбираюсь поближе. – Есть у вас такое?
Торговец окидывает меня взглядом, но улыбка застывает у него на губах. Моя одежда не такая изысканная, как у прочих покупателей, да и я в его глазах слишком молода, чтобы вести серьёзные разговоры. Наклоняю голову, притворяясь, что не замечаю скептицизма в его взгляде. Крепко сжимаю седельную сумку, в которой хранятся части мантикоры, и жду подходящего момента, чтобы их продемонстрировать.
– Мантикоры, говоришь? Их чрезвычайно сложно достать. Даже самые ловкие охотники на чудовищ не знают, где они обитают и как их убить…
– Значит, они стоят немалых денег? – рассуждаю с улыбкой, которая, надеюсь, выглядит очаровательной. – Не так ли?
– Да, – соглашается торговец, не расслабляясь. – Не думаю, что ты смогла бы себе позволить что-нибудь из мантикоры.
– А вы? – ничуть не обидевшись, продолжаю я. – Смогли бы себе позволить такую покупку?
А вот его это задевает. Он кладёт руки на внушительный живот и смотрит на меня свысока.
– Разумеется.
– Согласитесь, вам бы пригодились части мантикоры в вашей лавке? Уверена, у вас бы нашлась подходящая сумма для столь редкого и востребованного товара…
Мужчина сильнее морщит лоб.
– Любой торговец смог бы, конечно же, успешно продать столь ценные материалы. Но вообще-то мне надо работать. Если ты собираешься и дальше задавать глупые вопросы, ничего не покупая, лучше иди куда шла.
Притворившись, что не услышала последних слов, беру в руки коралловое ожерелье, которое преподносится как сделанное русалками.
– Если бы у вас была, скажем, грива мантикоры, из которой можно сделать тёплую одежду, или её когти, чтобы изготовить оружие… За сколько бы вы их продали в своей лавке?
– Я же тебе уже сказал…
– Да-да, мне было бы не по карману. Но всё же… За сколько?
– В зависимости от количества, – устало отвечает он. Но так как на нас поглядывают другие покупатели, ему приходится изображать из себя вежливого и внимательного продавца. Репутация в мире торговли превыше всего. – За гриву обычно дают двадцать пять золотых монет, а за когти, если они целые, тридцать.
– Ого, целое состояние… А яд мантикоры? Говорят, он бесценен, потому что крайне опасен, и пользуется большим спросом у волшебников, как ингредиент для некоторых зелий…
– И те готовы заплатить за него немалые деньги, да-да, – быстро отвечает он, начиная закипать. – Он стоит не меньше пятидесяти монет. Но к чему этот разговор?
Вот он, подходящий момент!
Улыбаюсь нарочито сладко и поднимаю сумку. Отодвигаю рукой несколько товаров на прилавке и выкладываю всё добытое честным трудом на деревянный стол. Реакция не заставляет себя долго ждать. Дворяне, прислушивавшиеся к разговору, перешёптываются за моей спиной, а выражение лица торговца прямо-таки бесценно, пока он изучает всё, что я ему предлагаю, хоть я и собираюсь запросить меньшую сумму.
– Я готова отдать вам всё это за сто золотых монет, – моя улыбка становится шире. – На пять монет дешевле, чем те цены, которые вы называли… Выгодная сделка, согласитесь?
Мужчина потрясённо бормочет:
– Где ты взяла всё это?
– Разве не очевидно? От мантикоры. И, предупреждая ваши сомнения, уверяю, это всё настоящее, можете сами убедиться. Поверьте, было непросто всё это раздобыть.
Торговец, недолго думая, берёт в руки каждый из товаров. Осматривает гриву, проверят клыки, принюхивается к яду. Бросает на меня удивлённые, недоверчивые взгляды, а я улыбаюсь, уверенная в себе.
– Ты сама убила мантикору?
Вопрос застаёт меня врасплох. Не ожидала, что его будут интересовать такие подробности. Покупателям вокруг, похоже, тоже не терпится услышать историю о том, как было убито столь жуткое чудовище, которое почти невозможно выследить. Колеблюсь. Но разве не это нужно Артмаэлю? Как бы я к этому ни относилась, правда в том, что победа над этим зверем была вполне себе героическим поступком.
Я бы не сказала, что это прям великий подвиг, который принесёт ему большую славу, но… Для него это, наверное, важно? Столько людей желают услышать эту историю. Столько людей внимают моим словам. Да, он сделал это не в одиночку, мы справились все вместе, но решающий удар мечом нанёс именно он.
Я вспоминаю, как отец говорил мне: «Самое главное – это красноречие. Как ты это преподнесёшь на словах. Даже самая плохая история может стать грандиозной, если правильно её рассказать».
Артмаэль заботится обо мне. По крайней мере, больше, чем кто-либо, с тех пор, как погиб мой отец.
К тому же… Подходящая легенда может повысить стоимость и без того хорошего товара.
И я начинаю вещать:
– Нет, её убила не я, – заявляю чуть громче, чтобы все вокруг слышали. Чтобы все знали, что я собираюсь им рассказать. – Боюсь, я просто обычная девушка, которая шла по своим делам через лес… Как вдруг на меня напало это свирепое чудовище! Огромное и рычащее! И очень быстрое! Оно загнало меня в ловушку, и я уже начала молиться всем Стихиям, как вдруг явился он. Если бы не он…
Делаю паузу, положив руку на грудь, якобы чтобы унять сердцебиение при воспоминании о том ужасном моменте.
– Он? – переспрашивает торговец. Шепотки за моей спиной становятся громче. – Мужчина? Охотник?
– Нет! Лучше, чем охотник! Это был принц!
– Принц! – повторяют за мной несколько человек.
– Артмаэль Сильфосский, – объявляю я.
Ещё больше шепотков. Разные голоса повторяют его имя.
– Он появился из ниоткуда и убил это жуткое, ужасное чудовище! – притворно вздрагиваю. – Он сделал это без малейшего труда, будто монстры для него – вообще не проблема! Он двигался так легко и уверенно… Убил зверя, а на самом – ни царапинки! – что-то ты завралась, Линн. – Мантикора даже очухаться не успела, как… Тыдыщ! – публика ахает, когда я вскидываю руку в воздух, словно пронзаю мечом невидимого врага. – Он разрубил её на две части!
– Артмаэль Сильфосский!
– Мантикора!
– В одиночку!
– Невероятно!
– Сколько отваги!
Не могу сдержать улыбку. Их возгласы подбадривают меня, и я указываю на предметы на столе.
– После моего чудесного спасения, принц сказал, что я могу сама распорядиться тушей зверя по своему усмотрению, чтобы наполнить хоть немного свои пустые карманы. И пошёл дальше своей дорогой: поговаривают, он странствует по миру и избавляет людей от несчастий. Я слышала, что он сумел вернуть воду в деревню, страдавшую от засухи. А ещё он убил гигантского волка! – вообще-то то была беззащитная волчица с волчатами, которых мы просто заманили подальше в лес. Да и засухи никакой не было, просто колодец пересох. Но не суть. Как будто кто-то здесь знает, как там было на самом деле. – Его уже начинают называть… героем.
– Как щедро!
– Это правда?
– Он так великодушен!
– Вот бы у нас в королевстве у власти были такие люди!
Улыбаюсь, прикусив губу. Слышал бы эти слова Артмаэль… Он бы потерял голову от смущения и гордости. Мне уже не терпится рассказать ему об этом, чтобы увидеть его потрясённое лицо, какое у него всегда бывает, когда его кто-нибудь хвалит, даже если после этого он ещё больше задерёт нос и будет припоминать это до тех пор, пока Стихии не исчезнут из нашего мира.
Тем временем я возвращаюсь к нашей сделке. Моя улыбка становится ещё шире, когда я подталкиваю свою добычу к торговцу.
– Так что, сто монет?
Но я уже знаю, что получу больше. С такой эпичной легендой товары стали в разы дороже, поскольку вдобавок ко всему прочему стали доказательством моих слов и уникальными сувенирами. Покупатели хотят купить их напрямую у меня. Дворянин справа от меня предлагает большую цену. Молодая девушка капризным тоном поднимает её ещё выше. Торговец тоже не остаётся в стороне.
И так ещё несколько раз, пока торговец не предложил мне вдвое больше, чем я просила изначально.
С двумя сотнями золотых монет в сумке я ухожу, посадив маленькое семечко, которое однажды прорастёт и станет легендой об Артмаэле, герое из Сильфоса.
АРТМАЭЛЬ
Я никогда раньше не видел Башню, поэтому останавливаюсь перед тем, как пройти через ворота вслед за Хасаном и смотрю на здание перед нами…
– Это не башня, – произношу несколько разочарованно.
Я прямо-таки слышу, как недоумённо хлопает ресницами мой спутник.
– Это Башня.
– Я имею в виду, что она построена не в форме башни.
Снова смотрю перед собой. Это аккуратная серая каменная постройка, растянутая скорее вширь, чем ввысь, с прямыми углами. Дорожка, по обе стороны которой тянутся ряды гладких колонн, ведёт к огромному входу, через который мог бы спокойно пройти и дракон. Здание окружает небольшой сад с деревьями, кустами, цветами и скамейками, и всё это гармонично вписывается в общую атмосферу идеального порядка. Нет, не порядка – чего-то искусственного, созданного человеком. Наверное, в этом вся суть магии – противоположность природе. Способность управлять Стихиями.
Перевожу взгляд на мальчика рядом со мной. Что ж, теперь мне заметна связь между хаосом в его голове и проблемами с магией.
– На самом деле Башни редко имеют форму башни, – поясняет он и тянет меня по дорожке. Похоже, ему не терпится попасть внутрь.
Ну, допустим. А в чём тогда смысл?
– Так почему же?..
– А мне откуда знать? – перебивает он, предугадывая мой вопрос. – Просто они так называются. Не все замки выглядят одинаково, но вы их всё равно называете замками, ведь так? Наверное, когда-то была одна, самая первая, в форме башни, и никому не пришло в голову ничего лучше, чем назвать её Башней.
Ох, отлично. Меня радует, что вся магия мира сосредоточена в руках людей с такой хорошей фантазией. Уверен, с ними мы далеко продвинемся.
– С давних пор и по сей день Башни живут своей жизнью, – продолжает он.
Эти слова вызывают у меня мурашки по спине. Бросаю взгляд на каменное здание с некой опаской.
– И что это значит? Камень будет с нами разговаривать?
Хорошо, что Линн не пошла с нами. Она бы сейчас насмешливо улыбнулась и пошутила, что я же тоже каменный, а разговариваю. Ну вот, мне уже даже не нужно её присутствие, чтобы знать, о чём бы она подумала. Но, по крайней мере, когда она рядом, мне есть на что полюбоваться. Надо будет как-нибудь предложить ввести закон об обязательном ношении брюк всеми женщинами Сильфоса.
– Говорят, что Башни меняют форму в зависимости от Магистра, который стоит во главе. Они как отражение его личности, – рассказывает Хасан, возвращая меня из мира фантазий в реальность.
– Здания не могут меняться сами по себе. И уж тем более считывать характер хозяина и подстраиваться под него.
Мальчик в ответ просто пожимает плечами.
– Ты недооцениваешь магию. Не подвергай сомнению её возможности.
Вообще-то мне хочется подвергнуть сомнению всю эту систему, но благоразумная часть меня решает, что лучше послушаться совета и не играть с такими вещами. В конце концов, мало ли что: вдруг посреди ясного дня грянет гром и молния поджарит меня за то, что не поверил. Хорошо, что в Сильфосе нет никаких Башен. Пусть Верва, Сиенна и Идилл (особенно Идилл, где даже сама земля извергает магию, если вы не смотрите, куда ступаете) заберут себе всех волшебников. Лично мне нравится, когда они обитают где-то подальше от меня. К тому же ничего такого великого они не делают. Вон у меня на плече остался уродливый шрам, несмотря на все их фокусы-покусы и прочую абракадабру, и просыпаюсь я почему-то с затёкшими мышцами, если случайно перевернусь во сне на это плечо.
Мы заходим в Башню, которая не похожа на башню. В вестибюле достаточно прохладно, что создаёт приятный контраст после жары на улице. Несколько учеников поднимаются и спускаются по широкой лестнице перед нами, другие проходят мимо нас. Видимо, спешат на занятия или чем они тут занимаются. Они кажутся самыми обычными ребятами, если не обращать внимания на их серые мантии и волшебные палочки в руках. Их не так уж много, и я помню, как нам рассказывал Хасан в какой-то момент своей бесконечной болтовни, что чем престижнее Башня, тем меньше в ней адептов: в Идилле, например, туда поступают только лучшие из лучших. Мне хочется спросить, могут ли маги вымереть, как редкий вид животных, но оставляю этот вопрос при себе, а то вдруг кто-то поймёт меня превратно.
Мой спутник робко спрашивает у первого встречного, как найти Магистра, и нам указывают направление. Пока мы поднимаемся по лестнице, я стараюсь не задерживать взгляд на какой-либо точке (мало ли, здание может счесть это за оскорбление). Хасан же молчит всю дорогу. Да, конечно, я… не очень много о нём знаю, несмотря на всю его словоохотливость. Но кое-что мне всё же известно: что он учился в Сиенне – очевидно, далеко не самой крутой Башне из существующих, – но, по крайней мере, учился тому, что ему нравилось. До тех пор, пока его не исключили. Может, мне стоило проявлять к нему больше внимания, раз уж так вышло, что мы вроде как друзья? Сейчас не самое подходящее время поинтересоваться его прошлым, но я чувствую некое любопытство. Как люди узнают, что у них есть магические способности? Как я понял, у него нет иных родственников, кроме сестры, которая тоже волшебница. Значит, это что-то наследственное? Или магом может стать любой? Надо как-нибудь взять палочку и взмахнуть ей, а затем посмотреть, что получится. Вдруг у меня обнаружится великий дар, а никто об этом даже не догадывался?
Артмаэль Могущественный. Как звучит-то!
А, может, я буду просто выглядеть придурком, размахивающим палкой. Как Хасан.
– Это место похоже на то, где ты учился? – спрашиваю, пытаясь принять задумчивый вид.
Мальчик смотрит на меня с долей скептицизма. Наверное, пытается найти скрытый мотив, почему я внезапно поднял эту тему. Согласен, до этого я не был особо участливым собеседником, но в то же время я никогда не желал ему зла.
– На мой взгляд, школы не очень похожи, – признаётся он. От долго подъёма по лестнице у него затрудняется дыхание. – В каждой своя методика обучения, как мне кажется… И школы светлой и тёмной магии будут совершенно противоположными, скорее всего.
– Школы тёмной магии? В которых учатся некроманты? Это правда, что они могут оживлять мёртвых? – у меня проходит дрожь по телу. Есть вещи, с которыми лучше не шутить, и если магия сама по себе уже вызывает у меня мурашки, то тёмная магия…
– Это всё бредни. Но они могут разговаривать с духами, впадая в… транс. Они поддерживают связь с загробным миром.
Киваю. Для меня смерть – не более, чем огромная чёрная пустота. Другой мир? Может быть, для ребят, в чьих головах сплошь сказки и магия, но не для меня. Если я умру, то уж точно не стану тратить своё драгоценное время на блуждание по Сильфосу в виде духа.
Мы останавливаемся перед дверью на одном из этажей.
– Мы пришли.
Я просто рад, что больше не нужно подниматься по ступенькам. Хасан стучит костяшками пальцев, несколько нерешительно. Оглядываюсь на лестницу, по которой мы только что поднялись. Если я с неё упаду, то уже через пару минут узнаю, что там бывает, после смерти.
– Входите.
И хотя Хасан уже держит дверную ручку, он хмуро оглядывается на меня.
– Пожалуйста, прошу тебя: никаких шуток. Некоторые магистры не терпят ни малейшего неуважения к ним.
– А вот это сейчас обидно было. Разве я похож на болтуна с плохими манерами?
– Очень.
Я уже собираюсь разразиться гневной тирадой, как он торопливо открывает дверь. Мы оба заходим и оказываемся в просторном, хорошо освещённом кабинете с приоткрытым окном, впускающим в помещение освежающий ветерок. За письменным столом (который даже больше, чем у моего отца) сидит мужчина, окружённый минимум дюжиной стопок бумаг. Если их все сложить в одну, то они окажутся выше Хасана. Не то чтобы это была невиданная высота.
– Магистр.
Хасан склоняет голову, но я не повторяю за ним, потому что мой статус ничуть не ниже, чем у этого магистра. Где это видано, чтобы принц склонял голову перед кем-то, кроме короля? Скрещиваю руки под внимательным взглядом магистра. Его карие глаза будто бы видят нас насквозь. Он носит так называемые «очки» – одно из странных изобретений волшебников, которое вроде как позволяет лучше видеть. Оно представляет собой два стеклянных круга, соединённых металлической перегородкой на переносице и двумя металлическими стержнями, ведущими к ушам. Но работает эта штука, видимо, не очень хорошо, потому что на нас он смотрит поверх стёкол.
– Ух ты! Двое таинственных незнакомцев решили нарушить моё уединение, – произносит магистр слабым голосом старика. Возможно, он ровесник моего отца. Впрочем, я не знаю, отличается ли как-то продолжительность жизни волшебников от простых смертных – хотя Хасан не устаёт повторять, что они тоже люди, а не какой-то другой биологический вид.
Мужчина поднимается со своего места, чтобы поприветствовать нас. Он искренне улыбается нам, и у меня в голове мелькает мысль: а не свойственна ли это невинность всем, кто изучает магию? Потому что выражение лица магистра немножко напоминает то, что я обычно вижу у Хасана, который всё ещё стоит рядом со мной с опущенной головой.
– Ученик… – бормочет он, пристально разглядывая нас, – и принц, ни больше ни меньше.
У меня по коже пробегают мурашки. Хочется, чтобы он уже отвернулся, оторвал взгляд от нас, но поскольку у него, видимо, нет такого намерения, я отвечаю ему тем же. Понимаю, что Хасана выдала его нелепая мантия, но меня… Ну, ладно, не такая уж это и загадка. Похоже, что моё королевское происхождение, героизм и отвагу ни с чем не спутать. Я не могу остаться незамеченным, даже если весь изваляюсь в грязи, надену одну набедренную повязку и пойду в лес выть, как сумасшедший.
Ах, я просто заложник собственной красоты и величия.
– Меня зовут Хасан, магистр, – нервно заикается мальчик. – Я пришёл к вам за советом.
– Проделал немалый путь, – добавляю, не удержавшись.
Хасан бросает на меня недовольный взгляд. Научился, видимо, у Линн, потому что выглядело это очень похоже.
– Ты родом из Дионы, не так ли? А теперь тебя сопровождает принц Сильфоса… Интересную компанию ты себе нашёл, хоть и пришлось сделать большой крюк, чтобы привлечь его к своему путешествию, я прав?
Вообще-то меня никто не привлекал. Это я снизошёл до того, чтобы помочь ему, потому что моя доброта не знает границ.
Магистр жестом предлагает нам занять два стула перед его столом. Хасан беспрекословно повинуется, а вот мне становится немного неловко. Значит, мы здесь задержимся на некоторое время? Как-то эта идея меня не радует.
В итоге я всё-таки присаживаюсь – только потому, что не хочу, чтобы он смотрел на меня так, будто я нанёс ему оскорбление. Но, конечно, я не позволяю себе расслабиться. Сажусь на самый краешек, готовый в любой момент уйти, если тот скажет хоть одно сомнительное слово.
– Как вы узнали про нас? – спрашиваю после паузы, перебивая беднягу Хасана, который уже собирается рассказать магистру о том, когда он успел свернуть не туда… пару десятков раз. Если все Башни такие высокие, то это только для того, чтобы непутёвые волшебники, перепутавшие всё и потерявшиеся не пойми где, всегда видели ориентир, куда нужно вернуться.
Мужчина кажется удивлённым тем, что я осмелился открыть рот, но одаривает меня полуулыбкой.
– Что ж, мы, волшебники, знаем немало, Артмаэль. По лицам мы можем прочитать больше, чем могло бы быть написано в биографической книге. Хотя ты же у нас неверующий, правда? Тебе не нравится магия: признаёшь только то, что способен понять и постичь, но не то, что не можешь увидеть своими глазами.
Ёрзаю, чувствуя себя не в своей тарелке. Он что, умеет читать мысли? Знает, о чём я думаю прямо сейчас? Я слышал, что они на такое способны, что этому они учатся в своих Башнях, хотя это не относится к естественным способностям наподобие магии фей, например. Краем глаза смотрю на Хасана. Ну, он вряд ли успел научиться такому, перед тем как его исключили.
– Хватит обо мне, – отвечаю я, надеясь, что он не разберёт моих сомнений по звуку голоса. – Если вы так хорошо подготовлены, то уже наверняка знаете, зачем мы пришли. У нас нет времени на пустую болтовню.
Хасан выкрикивает моё имя – совершенно неуважительным образом.
– Простите его, магистр. Принадлежность к королевской семье не гарантирует наличие хороших манер.
Я уже собираюсь напомнить ему, что, в отличие от некоторых, прошёл полный курс обучения, как вдруг мужчина перед нами взрывается смехом без малейшего признака раздражения.
– Конечно, я знаю не всё, – признаётся он. Кажется, я могу перестать тщательно контролировать мысли в своей голове. – Вы ищете лекарство, но я не знаю, от какой болезни.
– Это касается… моей сестры, – он немного запинается. Просто нервничает или за этим есть ещё что-то? – Ей становится всё хуже, магистр. Ни один целитель не знает, что происходит. Никто не может облегчить её состояние. У меня есть письмо, – мальчик судорожно обыскивает складки своей мантии, пока не достаёт сложенный, но не запечатанный кусок пергамента. Хасан пытается разгладить мятые заломы, а я пытаюсь понять, как это письмо пережило все трудности нашего путешествия. – Она попросила меня отнести это в Башню. Хотя она сама тоже волшебница, ей не удалось найти лекарство. Поэтому она обратилась ко мне… – он делает непонятный мне жест, который, судя по всему, объясняет всё то, что мальчик не смог выразить словами.
Старик берёт письмо и принимается за чтение.
Я чувствую некое любопытство. Что там может быть? Оно написано на общем языке или у волшебников есть свой собственный? Его сестра надеется, что ей помогут просто так, не требуя ничего взамен? Или предлагает некое вознаграждение?
