Текст книги "Мечты камня (ЛП)"
Автор книги: Селене Паскуаль
Соавторы: Ирия Паренте
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
Фыркаю.
– Я понимаю, принц, почему ты не веришь в единорогов. Тебе точно не грозит их увидеть: даже если бы они попытались подойти к девственницам в твоём присутствии, то тут же бы побежали прочь от твоей ауры непристойности.
– Ой, кто бы говорил.
Сдвигаю брови от этого удара ниже пояса и недовольно смотрю на него, на что он только улыбается в ответ. Иногда меня тоже забавляют наши колкости и мне хочется рассмеяться, но я сдерживаюсь. Он же потом будет припоминать мне этот момент до конца моих дней, и это будет настоящей пыткой.
Юный волшебник не обращает на нас внимания, уже привыкший к нашим постоянным перепалкам, и приседает, рассматривая что-то на земле.
– Здесь горстка камней…
Я подхожу ближе, заинтригованная. Вдруг это какая-то редкость, которую я смогу продать. Драгоценные камни, например. Но нет, не похоже: это просто белая галька невнятной формы. Я беру несколько из них в ладонь, взвешивая, и не могу удержаться, чтобы не оглянуться на принца, привязывающего лошадей.
– Эй, каменный принц, гляди-ка, – поднимаю руку, показывая ему гальку. – Мы нашли твоих дальних родственников.
Он кривится недовольно.
– Да-да. Хорошо, что ты планируешь посвятить себя торговле, для этого иметь хорошее чувство юмора не обязательно…
Сдерживаю хихиканье и снова разворачиваюсь к Хасану, когда слышу, как его голос эхом разносится по пещере, после того как он прокричал что-то на входе. Мальчик заливается звонким смехом, веселясь. Как мало ему нужно для счастья.
– Можно пойти туда, Линн? Можно?
Улыбаюсь, глядя на его радостное лицо.
– Конечно, пошли вместе, – я поднимаюсь и беру его за руку. – Вдруг найдём что-нибудь интересное.
Артмаэль зевает позади нас.
– Если мы собираемся заночевать здесь, то я лучше пойду за дровами. Заодно отдохну от ваших глупостей.
Хасан обиженно надувает щёки, а я просто отмахиваюсь и взглядом указываю на камни.
– Пойдём, у них тут намечается семейное собрание.
Волшебник смеётся, отчего моя улыбка становится чуточку шире, и я треплю его волосы. Этот поощрительный жест стал уже для меня привычным, так как другие телесные контакты мне всё ещё неприятны. Кажется, я забыла, как проявлять нежность к другим или принимать её.
Мы оба заходим в пещеру. Она довольно просторная и, такое ощущение, будто ведёт прямо в недра земли. Отчего-то мне вспоминается пещера, из которой мы вышли по тайному проходу из Сильфоса. Кажется, прошла целая вечность с того момента, тогда как на самом деле – всего несколько дней.
– Возможно, здесь когда-то жил могущественный колдун-отшельник, – восторженно предполагает Хасан.
– Или здесь может быть портал в другой мир, – подкидываю ему идеи. Мне нравится, когда он начинает сочинять истории, показывая всю силу детского воображения.
– Так даже круче! – радостно восклицает он. – Тогда мы можем его найти! И попадём в какое-нибудь место с высоченными зданиями, как Башни магов, или в город, вымощенный золотом… Или в подводное царство!
Я смеюсь, забавляясь его непосредственностью.
– И в этом королевстве жили бы сирены?
Энергично кивает.
– И там были бы повозки, запряжённые морскими коньками! А ещё…
Он обрывается на середине фразы, споткнувшись обо что-то и упав носом на землю. Перепугавшись, я бросаюсь к нему на помощь, опасаясь, что он мог пораниться.
– Ты в порядке? Что же ты не смотришь под ноги…
Помогаю ему подняться. Хасан отряхивается, глядя вниз, на камень, об который споткнулся, и поднимает его в руки. Камень заметно крупнее других, но в ладонях мальчика кажется довольно лёгким.
– Не знаю, есть ли здесь портал в другой мир, но только что у меня перед глазами плясали звёзды… – смеётся он, пытаясь показать, что ничего страшного не произошло. Я улыбаюсь ему, как вдруг он поворачивает камень в руках.
И улыбки исчезают с наших лиц.
На нас смотрят две пустые глазницы и дырка вместо носа.
Хасан, вскрикивая от ужаса, бросает череп, и я хватаю его за руку, тяжело сглатывая. Оглядываюсь по сторонам, на стены, окрашенные оранжевым цветом в свете закатного солнца, проникающего в пещеру. А впереди непроглядная темнота. Чувствую, как по спине пробегает холодок, и тяну мальчика к выходу. Меня не радует мысль ночевать в том месте, где умер человек, и даже знать не хочу от чего.
У меня под ногами что-то хрустит. Я вздрагиваю. Может, здесь несколько скелетов.
– Порталы в иные миры поищем как-нибудь в другой раз, Хасан. Пойдём отсюда.
Мы разворачиваемся к выходу, как вдруг слышим новый хруст, хотя мы ещё даже не успели сдвинуться с места. Эти звуки раздаются за нашими спинами, медленные, предупреждающие о грядущем появлении того, кто ломает кости под собой. Того, кто надвигается на нас.
Мы застываем. С наших лиц сходят все краски.
И только рёв заставляет нас отмереть. Оглушительный звериный рёв из глубины пещеры, повторяющийся эхом.
– Бежим, скорее!
Я не даю Хасану времени на размышления, толкаю его вперёд, он вскрикивает, но слушается и бросается бежать со всей скорости, на которую только способны его маленькие ножки.
Рёв звучит всё громче. Хруст костей всё слышнее. И с каждой секундой всё ближе.
Нечто преследует нас. Даже знать не хочу, что именно.
Выход внезапно кажется очень далёким, хоть мы и видим его отсюда.
А сзади этот звук.
Хрясь. Хрясь. Хрясь. Хрясь. Хрясь. Хрясь.
Мы бежим. Сердце, кажется, вот-вот вырвется из груди.
Хрясь. Хрясь. Хрясь. Хрясь. Хрясь. Хрясь.
Хасан добегаем до выхода. Я отстаю на пару шагов.
Хрясь. Хрясь. Хрясь. Хрясь. Хрясь. Хрясь.
А затем наступает боль.
Похожая на удар хлыстом по спине, только намного сильнее. Нечто разорвало мне платье и кожу, и я не могу сдержать крик. Оно толкает меня на землю. Разворачиваюсь. Только что открытые раны щиплет от пыли с земли.
Задыхаясь, пытаюсь подняться на четвереньки.
И вижу перед собой чудовище.
Бледнею. Ужас парализует моё тело. Я почти не слышу кричащего в ужасе Хасана.
Огромное мощное туловище, как у льва. Острое жало, достойное самого огромного из скорпионов. Человеческое лицо, изуродованное гигантскими заострёнными зубами, жутко рычит.
Существо прямиком из ночных кошмаров детей и страшилок у костра для взрослых.
Мантикора.
АРТМАЭЛЬ
Я мог бы к этому привыкнуть.
Спать под звёздами, у костра. Слушать весь день топот копыт. Даже унылая болтовня моих спутников в последнее время стала казаться чуточку интереснее. И, конечно, я мог бы привыкнуть к благодарностям, славе и обожанию со стороны моих подданных. Особенно, если они выражают последнее в полутёмной комнате с большой кроватью и без одежды.
Мне, как принцу, посчастливилось иметь верных подданных, разделяющих мои цели.
Оцениваю груду веток подмышкой и решаю, что этого хватит. Наслаждаясь последними минутами до заката, спокойно прогуливаюсь по лесу, делая ещё один небольшой круг. Земля всё ещё влажная от прошедшего дождя, хотя этого почти не видно из-за густо растущих папоротников по колено. Похоже, что здесь не часто ходят путники. Очень тихое место, прям дышится покоем. Такой, полагаю, и должна быть жизнь: без спешки, без посторонних, восстанавливая древнейшую связь с природой, всегда в движении, каждое мгновение замечая что-то новое и в то же время испытывая растущую потребность увидеть больше.
Но, разумеется, этот покой обязательно должно было что-то нарушить.
Рёв.
Крик.
Линн.
Бросаю ветки и бросаюсь бежать. Перепрыгиваю лежащий ствол, приседаю под низкой веткой. Бегу по тропе, которая кажется самой короткой, хотя ноги утопают в грязи. Сам не знаю, в какой момент успеваю достать меч и как мне удаётся найти выход из леса на поляну, но в конце концов, спустя, по ощущениям, целую вечность, успев напридумывать миллион жутких вещей, которые могли произойти за это время, пока я спешу на помощь, надеясь предотвратить плачевные последствия… прибегаю.
Кажется, я перепутал направление.
Это самое нелепое объяснение, какое только пришло мне в голову, но оно просто обязано быть правдой. Что-то ударило меня по голове, и я потерял сознание, пока собирал хворост. Что-то явно успело произойти за это время, иначе я не понимаю, почему мир сошёл с ума.
Линн здесь, да, и волшебник тоже. Он стоит с поднятой палочкой и не двигается, только дрожит весь от макушки до пят. Девушка же, в свою очередь, лежит на земле, стараясь вести себя тише воды, ниже травы и не смотреть в глаза огромному, по сравнению с самой Линн, чудовищу, возвышающемуся над ней.
Что это вообще такое?
Мысленно проклинаю всё на свете. Возможно, лекции про магических существ были не так бесполезны, как я думал, и мне стоило обращать внимание на что-то, кроме драконов и сирен, но в своё оправдание скажу, что я тогда был маленьким, и моё внимание могли удержать лишь существа из рыцарских легенд и рисунки женщин с обнажённой грудью. Сейчас, наверное, хороший момент дать клятву, что прочитаю все пропущенные книги, когда вернусь домой. Даже если в них нет картинок.
Если от меня останется хоть что-то, чтобы вернуться в замок, конечно же.
«Была не была», – решаю я, потому что нужно как-то действовать, даже если никакого плана нет и в помине. Отвлечь чудовище? Сжимаю рукоять меча обеими руками. Неведомое существо вот-вот сожрёт кого-то из них, если я быстро не предприму что-либо. Впрочем, с такой пастью оно вполне может заглотить обоих сразу.
Соберись, Артмаэль Отвлекающийся.
– Эй, зверюга! – собственный крик раздирает глотку, но, по крайней мере, мне удаётся привлечь внимание… вот этой неведомой твари. Жуткое человеческое лицо с львиной гривой переводит свой взор на меня. – Почему бы тебе не пообщаться с кем-нибудь твоего размера?
Теоретически мне нужно стать вдвое больше, чтобы хотя бы немного сравниться с ним размером. На практике, однако, я заметно выше своих спутников, поэтому должен пожертвовать собой и погибнуть в лучах славы. Тяжело сглатываю. Монстр разворачивается ко мне с пугающей улыбкой, обнажающей, по меньшей мере, три ряда зубов. Он облизывает зубы, напрягается всем звериным телом и бросается на меня.
Разве это такая уж большая разница: сразиться с этим существом или с каким-нибудь воином. Оно, конечно, передвигается на четырёх лапах, а вместо меча у него хвост с жалом, которое меня беспокоит больше всего. Молюсь, чтобы оно было не ядовитым, когда мне едва-едва удаётся уклониться от его траектории. Чудовище снова показывает зубы, которыми можно разрывать плоть и дробить кости. Мне приходится постоянно быть в движении, словно оно намеренно изводит меня до изнеможения, пока я не устану и не остановлюсь. Оно огромное, волосатое и пугающее. Я узнаю о том, что его когти остры, как кинжалы, в тот момент, когда они разрезают моё плечо, разрывая рукав, но мне везёт отделаться царапиной.
Но в остальном да, это почти то же самое, что сражаться с самым обычным воином.
Не знаю, сколько времени мы так проводим, сосредоточенные друг на друге, приближаясь и отступая, нападая и защищаясь, а в моём случае – ещё и убегая. Стоит мне задуматься об этом, как я замечаю прилипшие ко лбу волосы и ноющие мышцы рук. Я не решаюсь бросить взгляд в сторону Линн и Хасана, чтобы убедиться, что с ними всё в порядке: полагаю, с ними не может случиться ничего страшного, пока я тут развлекаю зверушку. Разумнее всего в их случае было бы броситься наутёк, и хотя часть меня проклинала бы их за то, что бросили меня одного, другая (та часть, о существовании которой, если честно, я даже не подозревал) считает, что лучше пусть хоть кто-то из нас выберется отсюда живым.
Вот только мои спутники, к сожалению, здравомыслием не отличаются.
Раздаётся какой-то шум, пронзительный звук, который отвлекает моего противника больше, чем меня. Когда монстр поворачивает голову, я наношу удар, чего не мог сделать до этого, и рассекаю кожу на его лице, чуть выше левого глаза. Это не сильно глубокий порез, знаю, но льющаяся кровь ослепляет чудовище… и только злит ещё больше. Хлопнувшая рядом пасть вынуждает меня отпрянуть, пока монстр резко дёргается из стороны в сторону, пытаясь свыкнуться с испортившимся зрением. Пользуясь его замешательством, осторожно пячусь назад, за пределы его зоны досягаемости, стараясь сделать это максимально бесшумно.
– Принц! – очевидно, эта девчонка не знает, что такое «благоразумие». Поэтому из нас двоих меч находится у меня. – Нам надо заманить его в пещеру!
По-моему, легче сказать, чем сделать. И вообще, почему бы ещё не покричать? Почему бы просто не попросить эту штуку убить тебя? Из меня вырывается недовольный стон. По крайней мере, по реакции твари, развернувшейся к девушке, мы теперь знаем наверняка, что громкие звуки – отличный отвлекающий манёвр.
Но этого мало. По всей видимости, монстры тоже бывают мстительными, иначе как объяснить, что он снова разворачивается ко мне. Если бы мне не казалось это полным бредом, я бы сказал, что он взирает на меня с лютой ненавистью. Что-то мне подсказывает, что до этого он просто игрался со мной.
Теперь же его хвост рассекает воздух так стремительно, что я вижу лишь одно размытое пятно на его месте, и мне приходится упасть на землю и крутиться, чтобы увернуться от ударов. У меня это получается довольно быстро, и я бы даже возгордился этим, если бы в следующее мгновение, предугадав мои движения или решив доказать, что он быстрее, монстр не впился когтем в мою руку. Я вскрикиваю (или мне так только кажется) на весь лес, который расплывается перед глазами. Почти вслепую поднимаюсь на колени из последних сил и закрываю приближающуюся пасть ударом по подбородку.
Не уверен, что было дальше, потому что я, превозмогая боль, пытаюсь не потерять сознание. Зверь своей огромной тушей снова возвышается надо мной, издавая рёв, от которого у меня бегут мурашки по коже и закладывает уши. Я слышу крик Линн, стон и звук падения тела на землю. Монстр ужалил её хвостом? Достаточно беглого взгляда, чтобы понять, что произошло: моя спутница глубоко вонзила кинжал в хвост, обезвреживая ядовитый кончик, с которого на землю падает несколько янтарных капель.
Мне хочется помочь девушке, но едва ли могу подняться, и голова всё также кружится. Боль сменяется покалыванием, а затем онемением, и рука больше меня не слушается. Хорошо, что это не та рука, в которой я держу меч.
– Сюда! Скорей!
Хасан стоит у входа в пещеру, оказавшуюся логовом чудовища. У мальчика в руке несколько камешков, который он бросает в нашего врага с похвальной меткостью. Один из них попадает в лицо, прямо в нанесённую мной рану, которая всё ещё кровоточит. Тварина на секунду теряется, а затем бросается к нему.
Кажется, в нашем мини-отряде одни безрассудные идиоты.
– Хасан! – кричим мы с Линн одновременно. Переглядываемся друг с другом, но она едва ли может подняться, а я уже на ногах.
Бегу к мальчишке, хромая.
За несколько секунд добираюсь до пещеры. Внутри почти кромешная тьма. Солнце уже село, и наши глаза привыкли к ночной обстановке, но всё равно на долю секунды я чувствую себя слепым и беспомощным. Однако вскоре начинают обрисовываться силуэты: один движется быстро, держась за стену. Небесно-голубая мантия Хасана чуть ли не светится в полной темноте. Он пытается дотянуться до выступа в скале. Прямо под ним наворачивает круги, подпрыгивает и даже почти добирается до него его преследователь.
Хватаю камень с земли. Хотя, может, это и не камень вовсе. Стараюсь не думать об этом и вместо этого быстро кидаю.
Конечно же, мимо цели.
Но это и неважно: услышав стук о стену рядом со своей головой, чудище поворачивается. Я прямо вижу, как его разрывают сомнения: с одной стороны маленький человек прямо над ним, вне зоны досягаемости; с другой – человек побольше и мускулистее, с жёстким мясом, тот самый, который попортил его красивое личико, встречает его с распростёртыми объятьями.
Несётся на меня. Отталкивается от земли. Прыгает. Приземляется.
Я оказываюсь распластанным под его лапами, падение выбило весь воздух из лёгких.
Его зубы вонзаются в моё левое плечо, раздирая плоть. Рвут, пронзают, режут, терзают, растирают меня в порошок. Перед глазами стоит пелена. Это в тысячу раз хуже, чем любая боль, которую я испытывал до этого, за всю мою жизнь, но становится ещё страшней, когда чудовище отрывается от меня и рычит, а я смотрю на свою собственную кровь, смешанную со слюной, капающую из его пасти прямо на моё лицо: на рот и щёки, словно слёзы.
Но не я один здесь ранен.
Моя голова раскалывается от боли, когда огромный зверь падает на меня мёртвым грузом. Одна из его лап задевает моё раненое плечо, и я ору, как резаный, во всё горло. Рукоять меча впивается мне в живот, хотя лезвие пронзило чудовище насквозь.
Если бы оно не напало на меня, ослеплённое гневом, может, и победило бы.
Закрываю глаза.
Только не теряй сознание. Это будет совсем не по-королевски.
Эй, умереть от потери крови – это не так впечатляюще, как описывается в балладах.
Снова открываю глаза. Надо мной возвышается тень, пытающаяся сдвинуть тушу монстра. Стону. К чёрту всё. Хочу в обморок. Мне будет намного проще, если они просто унесут моё тело отсюда, пока я ничего не чувствую.
– Совсем с ума сошёл? Ты же мог погибнуть!
У меня нет сил ответить с тем же пылом, с каким на меня кричит Линн. Всегда пожалуйста, был рад поставить свою жизнь под угрозу, чтобы спасти твою задницу.
– А ты! – продолжает ругаться она, отвернувшись в сторону. Наверное, там сейчас волшебник. – Как тебе вообще пришло в голову побежать в пещеру! Туда нужно было заманить мантикору, вы-то оба зачем сунулись! Вы хоть слушайте, что я говорю, не то мы не доберёмся до Дилая живыми!
С ней я точно долго не протяну. Её голос звучит глухо, растворяясь в тумане моих мыслей. Вокруг всё сплошь в чёрных и красных тонах.
– Ты можешь повременить с криками, пока я не перестану истекать кровью?
Мой голос едва слышен, хриплый и низкий, но всё же звучит по-настоящему, а не только в моей голове. Линн разворачивается ко мне, уперев руки в бёдра. Кажется, она склоняется надо мной. Она всё ещё должна мне поцелуй. Если мне осталось жить несколько минут, меня бы устроило такое последнее воспоминание. Не обязательно даже делать это красиво. С чувством было бы неплохо. Конечно, если я попрошу, она что-нибудь сообразит.
– Ну, сам напросился!
Улыбаюсь, как дурак, наверное, потому что потерял много крови. Она не замечает, потому что в этот самый момент занята тем, что помогает мне подняться, на что я сам сейчас неспособен. Она снова что-то говорит, кричит, но я ни слова не понимая. Что-то про легенды? Меня выносят из пещеры, хотя я едва что-то вижу, потому что веки слишком тяжёлые. Опущу-ка их на секунду. Про себя отмечаю, что, когда она волнуется, то кричит громче обычного. Не знаю, откуда взялась такая мысль, но она греет мне душу, сам не знаю почему.
– …толку-то, что ты одолел жуткое чудовище, как настоящий герой, если в итоге некому будет об этом рассказать?
Ничего не отвечаю. Все мои силы сосредоточены на том, чтобы вспомнить, как двигать ногами. И при этом не думать о крови, стекающей по моей рубашке.
– Сейчас доберёмся до ближайшей деревни и попросим там помощи, – решает она. Не могу понять, говорила ли она что-то перед этим.
Хасан придерживает меня с одной стороны, и я пытаюсь удержаться в вертикальном положении. Это оказывается намного сложнее, чем должно быть. Кажется, меня сейчас вырвет.
– Ну, согласись, это был очень героический момент. Об этом подвиге будут слагать легенды и через сто лет!
– Это было полное безумие, – вздрагиваю и открываю глаза. Линн смотрит на меня. Я сказал это вслух? – Чтобы стать королём, тебе нужно, как минимум, вернуться в Сильфос. Если тебя убьют в пути, никакого толку от твоей славы не будет.
Кладу голову на её плечо. Боюсь, она даст мне за это пощёчину, но, как ни странно, она позволяет, за что я ей крайне признателен.
– Если бы я не знал тебя, подумал бы, что ты волнуешься о своём принце.
– Ещё один труп на моей совести? К чему мне лишние проблемы?
Её ответ отчего-то не кажется мне таким равнодушным, как ей бы хотелось. Улыбаюсь, хотя не знаю, откуда у меня есть силы на это, ведь столько мышц задействованы одновременно. Честно говоря, она может быть довольно милой, даже когда не пьяна. И от её тела, поддерживающего моё, исходит такое приятное тепло. Вздыхаю.
Должно быть, я умираю.
ЛИНН
По пути в ближайшую деревню Артмаэль теряет сознание, а я несколько раз оказываюсь на грани сердечного приступа за то время, пока мы, ворвавшись в первый попавшийся трактир, зовём на помощь волшебника и ждём. Я уже сто раз обозвала себя идиоткой за то, что беспокоюсь за этого кретина с замашками героя, которому в голову не пришло ничего лучше, кроме как броситься в тёмную пещеру против монстра в три раза больше него самого, размахивая своим дурацким мечом. Гениальная идея, ничего не скажешь.
Но в итоге у него всё-таки получилось справиться с мантикорой. Если он окочурится, то будет припоминать мне этот свой подвиг до конца наших дней. Даже после того, как наши пойти разойдутся, он всё равно будет раз в месяц присылать мне письма со словами: «Эй, плебейка, помнишь, как я убил ту мантикору? Это было невероятно».
Хочу, чтобы принц выжил, просто чтобы убить его собственными руками.
Хасан предпринимает несколько попыток успокоить меня, пока я накручиваю круги по общей комнате постоялого двора, и я в наказание отправляю его в комнату. В конце концов, первым, кто пошёл в пещеру и привлёк внимание зверя, был он. Ну как можно было додуматься до такого? Неужели ни у одного из моих спутников нет ни капли здравого смысла?
Наконец, после, на мой взгляд, непростительно большого опоздания в трактир заходит мужчина и представляется целителем, которого мы вызывали. Чтобы хоть как-то снять напряжение, я ввожу его в курс дела, пока мы поднимаемся по лестнице в комнату, где Хасан и я уложили принца, всё ещё не пришедшего в себя. Бедняга-целитель с настоящим профессионализмом принимает на себя удар в виде моей истерики.
А я ведь всегда была спокойной женщиной. Будь проклят Артмаэль Сильфосский.
Я реально готова его убить!
Когда мы заходим в комнату, он лежит в том же положении, в каком его оставили по прибытии: мы сняли ему рубашку, перевязали рану – не без помощи хозяев трактира – и положили мокрую холодную ткань на лоб, но это всё, чем мы смогли ему помочь. Хасан дал ему зелье, которое вроде как должно было унять боль, – не знаю, сработало ли оно, потому что Артмаэль так и не пришёл в себя. К этому моменту повязки успели пропитаться кровью, а лицо, как мне кажется, стало ещё бледнее. Как у мёртвого.
Стараюсь не думать об этом и жестом сигнализирую целителю, чтобы приступал.
Сама жду, присев на край кровати. В руках тереблю сумку со всеми своими сбережениями. Мне пришлось потратить часть, чтобы оплатить постой на троих, и наверняка ещё придётся отдать несколько монет волшебнику за лечение. Чёртов Артмаэль! Как он вообще посмел пострадать? Теперь мне приходится тратиться на него. Да, точно. Я злюсь и переживаю из-за денег, а не из-за него самого.
Кого я пытаюсь обмануть? Да я бы отдала всю сумку этому чёртову целителю, лишь бы принц снова открыл глаза и подразнил меня за то, что так волнуюсь о нём. О да, если бы он увидел, в каком я сейчас состоянии, он бы много чего наговорил по этому поводу.
Пытаюсь сделать несколько глубоких вдохов, чтобы сохранить остатки гордости. Немного успокоившись, не могу заглушить напрашивающийся вопрос, почему меня это так волнует. Впрочем, я и так уже знаю ответ: он мне нравится. Похоже, что за эту неделю у нас сложились определённые отношения… Дружба, если можно так назвать наше ежедневное перетягивание каната. Мы можем подшучивать друг над другом, но Артмаэль и Хасан – первые за очень долгое время, с кем… мне спокойно. Я забываю потихоньку обо всём, что было раньше.
Они первые за многие годы, кто относится ко мне хорошо.
Даже когда принц ведёт себя как полный кретин.
Вздыхаю. Теперь, когда нервы понемногу успокаиваются, я чувствую усталость и, сильнее всего остального, боль. Пока я пребывала в напряжении, переживая за жизнь Артмаэля, мне было некогда обратить внимание на собственное самочувствие, но сейчас, стоило мне немного расслабиться, как заболела спина, где когти мантикоры оставили глубокие царапины. Пытаюсь заглянуть себе через плечо.
Платье порвано в этих местах, а раны открыты и требуют внимания, но я не придаю им значения. Всего лишь пара царапин. Снова взвешиваю кошель с деньгами в руке. Не стоит просить волшебника полечить и меня тоже – надо экономить. А раны можно просто промыть и перевязать, чтобы не попала инфекция, этого будет достаточно. К тому же мне всё равно придётся потратиться на новое платье: в этом уже нельзя ходить, его никак не зашьёшь и не отстираешь.
Провожу рукой по лицу. Я прям вижу, как деньги исчезают у меня на глазах.
– Он поправится.
Вздрагиваю и поднимаю глаза на мага, который уже закончил и выпрямился. Бросаю быстрый взгляд на Артмаэля, чьё дыхание стало ровным и глубоким. Спит. Рана на плече, кажется, больше не кровоточит, хотя наверняка останется уродливый шрам.
– Вам повезло, что жало его не задело: яд мантикоры смертельно опасен, но на зубах его нет. Я закрыл рану. Пусть отдыхает и, возможно, к утру будет как новенький.
– Возможно? – недовольно восклицаю я.
Мужчина нервно смеётся на мой сердитый взгляд.
– Кому-то нужно больше времени на восстановление, кому-то – меньше. Но его жизни ничего не угрожает.
– Ясно.
Открываю кошель с монетами и отдаю ему, сколько просит. И когда он уже собирается уходить, останавливаю:
– Вы, случайно, не магистр? – внезапно решаю спросить, хоть и понимаю, что это глупо.
Мужчина потрясённо моргает.
– Будь я магистром, то не зарабатывал бы на жизнь целительством за пару монет. Я бы давал уроки в Башне, как и все магистры. Но отсюда недалеко до Башни. Если вам нужен магистр, отправляйтесь по основной дороге. На лошади можно добраться за два дня. Максимум три.
Ещё раз киваю и склоняю голову.
– Спасибо.
Мужчина наклоняет голову в ответ и уходит. После того, как дверь закрывается, тишину прерывает другой голос:
– Мечтаешь поскорее от нас избавиться, да?..
Я разворачиваюсь так быстро, что спина болезненно ноет от резкого движения. Артмаэль снова расплылся в этой своей насмешливой ухмылочке на глупом лице. Стихии пожелали пересечь наши пути, чтобы я настрадалась и поняла, что моя жизнь до этого была не так уж и плоха. Они как будто говорят: «Вот что бывает, когда пытаешься сбежать от того, что мы тебе уготовили».
– Конечно, но только ради статистики: за всю жизнь я не бывала так часто на волоске от смерти, как за эти дни, что мы путешествуем вместе. Даже когда голодала на улице, между двумя смертельно опасными ситуациями проходил плюс-минус месяц.
Артмаэль закрывает глаза, но уголок его губ всё ещё приподнят в его типично насмешливом выражении. Я сдерживаюсь, чтобы не потребовать открыть глаза, хотя мне так было бы спокойнее. Знаю, что ему уже ничего не грозит, но мне невыносимо видеть его как-то иначе, кроме как бодрствующим и прекрасно себя чувствующим. Мне страшно, что он может снова упасть в обморок.
– Тебе не кажется, что… – шепчет он и обрывает сам себя. – Нет, забудь.
Принц, который всегда убеждён в своей правоте, поправляет себя? О, он явно хотел сказать что-то интересное. Или совершенно безумное. Впрочем, он постоянно несёт всякий бред, так что ему сложно будет меня по-настоящему удивить.
– Что? – настаиваю, чтобы договорил.
– Ты, наверное, сочтёшь это глупостью… но мне нравится это ощущение… – бормочет всё ещё слабым голосом. Может, он бредит? Мне приходится наклониться, чтобы лучше слышать. – Разве… не захватывающе? Быть всё время в движении, просыпаться каждый день в новом месте, не знать, что принесёт нам новый день… И даже опасность…
– О, замечательно, – восклицаю я с неприкрытой насмешкой. – Наш принц ещё и мазохист. Этого я и боялась. Вот будет Сильфос жить спокойно, процветая, много-много лет, пока однажды королю не захочется испытать ощущений и он, не знаю, решит позвать драконов, чтобы они разрушили Дуан… Это ведь так захватывающе – смотреть, как сгорает столица!
Мне удаётся рассмешить его, и сама слегка улыбаюсь в ответ. Но тут же принимаю свой обычный серьёзный вид, стоит ему только открыть глаза.
– Тебе это всё кажется просто капризами избалованного принца?
Я немного теряюсь, видя его таким слабым. Он всё ещё белый, как мел, и на лбу проступили капельки пота. И хотя кровь больше не идёт, мне всё ещё не по себе от красных пятен на простыни.
– На самом деле нет, – признаюсь ему. – Мне кажется, в чём-то ты прав.
И, если честно, я его понимаю. Мне нравится путешествовать. Нравится открывать мир. Это с самого начала входило в мои планы и на деле оказалось даже лучше, чем я могла себе представить. А сколько ещё нового впереди… Я не могу отрицать, что с нетерпением предвкушаю то, что ждёт нас дальше. Мы уже увидели немало: густые леса, в которые почти не проникает солнечный свет; луга, где цветут настолько прекрасные цветы, что невозможно поверить в их реальность; животные, которых мы никогда раньше не встречали. Да что уж там говорить: вот же, накануне вечером мы столкнулись с настоящей мантикорой. Я как-то читала, что охотники на чудовищ безумно мечтают отыскать их и убить, потому что они…
Вздрагиваю.
Ценные. Очень ценные.
За мантикор можно выручить очень много денег.
Опускаю взгляд на мешок с монетами, почти пустой, и в голову моментально приходит идея.
– Ты меня слышишь? – спрашивает Артмаэль, вырывая из раздумий. Я смотрю на него, не зная, о чём он говорил. – Ты реально согласна со мной? Кажется, этот день серьёзно на тебя повлиял…
Вполне возможно, кстати, но я не собираюсь признаваться.
– Только из жалости. Ты ранен, и мне тебя жаль. Так что не переживай, ты мне по-прежнему кажешься таким же идиотом, каким был при первой встрече. А то и хуже, потому что я не знаю, кто бы в здравом уме пошёл на такое.
– Ты имеешь в виду, кто бы проявил силу и отвагу и сумел побороть чудовище свои недюжинным умом?
– Так и знала, что только ты придёшь в себя, как начнёшь задирать нос.
Принц с энтузиазмом кивает, развеселившись, и я закатываю глаза, вставая. Поправляю его одеяло, как вдруг он хватает меня за запястье.
– Ты ранена. Почему не сказала магу, чтобы исцелил и тебя тоже?
– Я не могу разбрасываться деньгами. Это всего лишь пара царапин – заживёт без всякой магии.
– Чушь. Даже большая чушь, чем то, что обычно слетает с твоих красивых губ, – он обводит взглядом комнату, пока не замечает свои вещи, которые мы оставили на стуле рядом с порванной рубашкой. – Вон моя сумка: возьми, сколько потратила на меня, и оплати своё лечение.
