Текст книги "Мечты камня (ЛП)"
Автор книги: Селене Паскуаль
Соавторы: Ирия Паренте
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)
Идеальный план.
– Но в итоге всё рухнуло.
– Мне оставалось совсем чуть-чуть до достижения цели, но Кенан всё испортил. Выпустить его из темницы и убить тех стражников-тупиц было проще простого, потому что никто никогда не заподозрит невинную женщину, – я резко втягиваю воздух. Она?.. Вспоминаю два мёртвых тела, и тошнота подкатывает к горлу. – Всё это время я была у тебя перед глазами, Артмаэль, но ты не видел дальше своего носа. Надо же было Кенану так облажаться… Я говорила ему убить девчонку до твоего прихода. Ты бы никак не узнал, жива она ещё или нет, но… Конечно же, он не прислушался к моим словам. В итоге мне пришлось менять план на ходу.
Мы замираем на месте. Никто не говорит не слова. Неужели она не понимает, что никаких планов уже быть не может? Всё кончено. Мы не можем убить её, пока она не родит, но как только… Колеблюсь. Возможно, это будет сложнее, чем я думал.
Но я уже принял решение и не стану повторять ту же ошибку, что допустил с Кенаном. Я не дам ей сбежать. Она больше никому не причинит боли. Моего отца уже ничто не вернёт, но я хотя бы могу защитить остальных.
Так будет лучше для всех.
Даже если мне это решение даётся непросто.
Потому что так работает правосудие.
– Арельес, ты обвиняешься в государственной измене. Полагаю, мне нет необходимости пояснять, что это означает для тебя.
С видом невинного ребёнка она останавливается передо мной.
– Прошу, господин, скажите…
Стискиваю зубы. Во что она играет? Она не может не знать. Не может не бояться. Едва сдерживаюсь, чтобы не обнажить меч, защищая остальных, но понимаю, что она не может никому причинить вреда, кроме как словами. Её рука скользит между складками платья, я напрягаюсь.
– Тебя казнят, – отвечаю я. Мой голос дрогнул, как бы я ни старался держаться.
Мелькает остриё ножа, и я не понимаю, как мог это проглядеть. Должно быть, его принесли вместе с едой. Линн хватает меня за руку с такой силой, что остаются следы от ногтей, а Жак бросается передо мной, будто готов защитить ценой своей жизни. Но мне не нужно, чтобы меня защищали другие. У меня тоже есть оружие, да и её целью был не я.
Арельес подносит лезвие к собственному горлу с холодной решимостью, несколько капель крови стекают по её белой коже.
– Тогда, может, мне стоит сделать этой самой, прямо сейчас, не дожидаясь палача.
Жак бледнеет. Не удивлюсь, если он дрожит. Линн рядом со мной резко вдыхает. Они оба в ужасе, но только не я. Я… не чувствую ничего. Может, оно и к лучшему. Может, нам же будет проще, если на этом всё закончится, пока она не выкинула ещё что-нибудь. Пока она не причинила нам ещё больше боли. Пока она не… Но она уже это сделала.
– Арельес! Ты с ума сошла?
Жак делает шаг к ней, но останавливается, когда она сильнее вдавливает остриё, проливая больше крови.
Она делает это, не моргнув и глазом. Даже не морщится от боли.
Она не сможет. Никто бы не смог. Ей не хватит сил.
Это просто блеф.
– Стой, или я это сделаю. Ты же этого не хочешь, правда? – она облизывает губы. – Хотя, возможно, твой брат придерживается иного мнения.
Кладу ладонь на рукоять своего меча.
Я не пойду у неё на поводу. Это просто бред.
– Ты убила моего отца. Ранила меня кинжалом. Всё королевство могло пострадать от твоей жажды власти. Ты избавилась от одного мужа и собиралась провернуть это со вторым. Поверь, я не стану оплакивать твою смерть.
– Артмаэль! – отчаянный выкрик Жака останавливает меня. В его взгляде мольба.
– Сострадание нужно проявить не к ней, – шепчет мне Линн, всё ещё не отпуская моей руки. – А к ребёнку, Артмаэль.
Поджимаю губы. Арельес смотрит на меня с вызовом. С насмешкой. Она смеётся надо мной? Над нашей сентиментальностью? Этот ребёнок ей не важнее собственного мужа. Она либо использует его, либо бросит. А то и убьёт.
Но если я не остановлю её сейчас, не закончу эту историю, пока есть возможность, мало ли что она может выкинуть в будущем. Возможно, если её отпустить, ей хватит ума больше не приближаться к нам, но с такими стратегиями она где угодно будет отравлять окружающим жизнь.
Не обрекаю ли я сейчас какого-то другого человека, будь то простолюдин или дворянин, из другой семьи, из другой страны?
Кем я тогда буду?
Сжимаю кулаки.
– Как я могу оставить её в живых, зная, что она продолжит причинять боль другим людям? Я бросил Кенана в темницу, думая, что это защитит нас, и… – бросаю взгляд на Линн, которая в этот момент с трудом сглатывает. – Я не повторю своей ошибки. Я не могу так рисковать. Иногда приходится чем-то жертвовать…
Даже если ты не можешь быть уверен в правильности своего решения. Потому что нерождённый ребёнок ни в чём не виноват. При мысли о том, что он может умереть по прихоти своей мамаши, когда до рождения осталось совсем чуть-чуть, у меня внутренности сворачиваются в узел. Но это её выбор, выбор матери, которую ребёнок не выбирал. Которая может бросить его сразу после рождения.
Этот малыш – или малышка – может иметь великое будущее, если о нём кто-нибудь позаботится. Может, наш мир станет лучше благодаря ему.
Я не знаю, как поступить.
– Таково твоё решение, Артмаэль? – давит она.
Зажмуриваюсь. Может быть, если не смотреть, то выбрать будет легче. Может быть, выбирать вовсе не придётся.
Вот что значит вершить правосудие? Решать, чья жизнь ценнее другой? Не идти на поводу у собственной жажды мести? Может быть, покой моего отца не зависит от того, казню я эту женщину или нет, но мне нужно быть уверенным, что на этом всё закончится.
– Этот ребёнок ни в чём не виноват, Артмаэль, – шепчет Линн, взывая к моему состраданию. – Он всего лишь ребёнок! Он… сын твоего брата. Твой племянник…
Открываю глаза. Не решаюсь посмотреть в глаза Линн, но Жак стоит прямо передо мной, и его взгляда я не могу избежать. Он безмолвно умоляет меня. Мне даже кажется, что он вот-вот заплачет. Бросится в ноги и будет ползать передо мной, или Арельес, или перед кем придётся. Моя любимая рядом со мной, хотя я не могу к ней прикасаться и скоро она покинет меня – раньше, чем мне бы того хотелось. Да, это больно, но она жива и рядом, а он… один. Если Арельес покончит с собой, он останется без обожаемой жены и ребёнка. Никакое предательство не сравнится с абсолютным одиночеством..
Опускаю голову. Это несправедливо. Я ставлю брата превыше правосудия. Я не могу принять решение беспристрастно. Я должен позволить ей умереть, раз уж она готова пойти на это. Но…
– И что же ты хочешь?
Арельес не убирает нож.
– Свободу. Хочу, чтобы ты позволил мне уйти прямо сейчас.
– А что будет с ребёнком?
– Я не такая дура, чтобы рожать в этих четырёх стенах и позволить тебе убить меня сразу после этого. Когда родится, я вам его пришлю. Мне он не нужен.
Она опускает руку, держа кинжал на уровне живота, словно бы угрожая ребёнку. Чтобы мы не забывались и не совершали резких движений. Чтобы мы не делали глупостей, иначе она сделает ещё большую. Ей нечего терять. Если мы её схватим, она так или иначе умрёт.
– Как ты можешь такое говорить? Как ты можешь такое говорить о нашем ребёнке?
– Ты считаешь любовь к ребёнку чем-то само собой разумеющимся. Разве не бывает мужчин, которые бросают своих детей, Жак? Не будем ходить далеко: разве не так поступил твой отец? Ему было плевать на тебя. Ему было плевать все эти годы, пока ты не начал представлять настоящую угрозу. Так почему же со мной не может быть иначе? Я не собираюсь связывать свою жизнь с ним, жертвовать собой лишь потому, что носила в своей утробе несколько лун. Мне не нужен будет такой груз в новой жизни: ребёнок требует внимания, которого я не могу ему дать, дорогой мой. Лично я считаю, что не все женщины созданы, чтобы стать матерями, даже если вы, мужчины, полагаете иначе.
Жак опускает взгляд, полный боли. Это лучше, чем если бы он набросился на неё, пытаясь доказать, что он не слабак и не дурак.
Вот только это всё потому, что он её любит.
– Иди, – тихо говорю я, сдаваясь. – Сейчас же уходи, или я убью тебя голыми руками, Арельес. Хоть с ребёнком, хоть без.
Улыбается. Улыбка победительницы, которая знала исход боя ещё до его начала. Я ничего не могу сделать, потому что не могу быть уверен, что даже в темнице, под стражей и без оружия, она не найдёт способа покончить с собой и унести заодно жизнь их сына. Она уже показала, на что способна.
Стоя перед нами, она делает медленный реверанс, несмотря на свой огромный живот.
– Благодарю вас, ваше величество.
И больше ей ничего не нужно. На кровати уже лежит накидка, которую Арельес накидывает на плечи, а под ней – седельная сумка, звенящая чем-то внутри. Видимо, решила прихватить свои драгоценности, чтобы продать на рынке или обмануть какого-нибудь бедняка.
Перед тем как уйти, она задерживается, чтобы бросить последний взгляд на мужа. Если бы не знал, что это невозможно, сказал бы, что в её глазах мелькнуло сожаление.
– Прощай, мой милый Жак, – говорит она, всё ещё держа нож у живота. Она произносит это беззаботно, словно уезжает на пару дней, а не навсегда. Она же понимает, что если останется в Сильфосе, я обязательно её поймаю. Да и в любом случае ей здесь делать нечего.
Мы втроём смотрим ей вслед. Так и остаёмся стоять посреди комнаты, даже когда она спокойно уходит.
Линн берёт меня за руку, мягко сжимает, но я не отвечаю.
Да, мы не всегда можем победить. Правосудие иногда не работает.
Я всё понимаю.
Но во рту всё равно остаётся привкус горечи.
ЛИНН
Артмаэль вне себя.
С того самого момента, как Арельес покинула замок безнаказанной, радуясь, что все преступления сошли ей с рук благодаря ребёнку в утробе, принц сходит с ума. Заперся в наших покоях, расхаживает из стороны в сторону и что-то бормочет. Он чувствует себя потерянным и бесполезным. Осмеянным. Оскорблённым. Я его понимаю. Я пыталась с ним поговорить, но он не желает слушать. Он не может думать ни о чём другом, кроме как о самом себе и своём, как он это воспринимает, поражении.
Я не считаю это поражением, но не могу убедить в том Артмаэля, да что там – у меня не получается даже просто привлечь его внимание. Поэтому я просто молча наблюдаю за тем, как он накручивает круги по комнате. Когда-нибудь да надоест. Рано или поздно гнев уступит усталости, и тогда у меня будет шанс достучаться до принца.
Так и происходит. Спустя несколько минут Артмаэль останавливается у окна и смотрит на королевство, простирающееся внизу, которое совсем скоро он получит вместе со всеми титулами и регалиями. Коронация откладывается не больше чем на неделю. Подготовка уже идёт полным ходом, и я внезапно осознаю, что именно столько времени у нас осталось, чтобы провести его вместе. Всего одна неделя. После этого он займёт трон, а я уеду. Мы ещё не говорили об этом. Мне не хватило духу спросить, что будет с нами потом. Не знаю, хватит ли потом. Сейчас я не способна ни на что большее, кроме как держать его за руку.
Мне хочется забыть обо всём пережитом ужасе и проломить стену между нами. У нас осталась всего одна неделя до расставания, а я продолжаю держать дистанцию. Поэтому, убедившись, что он застыл на месте, я встаю с кровати и подхожу к нему на носочках. Осторожно протягиваю руки. Заставляю себя не дрожать.
Обнимаю его со спины. Отмечаю, как он напрягается на мгновение, перед тем как выдохнуть. Он остаётся неподвижен. Не берёт меня за руки, не касается никоим образом, и я ему за это благодарна. Прижимаюсь к нему ещё сильнее. Знаю, ему это сейчас нужно. Ему как никогда нужно, чтобы я была рядом. И поэтому я здесь.
– Прости меня… Ты не должна была этого видеть, – шепчет он, прислоняясь лбом к стеклу.
Я ничего не отвечаю. Поколебавшись мгновение, целую его спину.
Он судорожно вдыхает.
– Как я смогу стать хорошим королём, править всем этим королевством, если не могу справиться ни с одним человеком, Линн?
– Ты сделал то, что должен был, – тихо говорю в ответ. Он опускает голову, я обнимаю его ещё чуть-чуть крепче. – У тебя не было выбора. Она продумала всё.
– Она заслуживает виселицы, я позволил ей сбежать без единой царапины. Она убила моего отца. Моего отца, Линн. И в какой-то степени в том, что случилось с тобой…
Конец фразы повисает в воздухе. Я мотаю головой. В том виноват только Кенан: даже если это была идея Арельес – использовать меня в качестве приманки, чтобы избавиться от Артмаэля, – всё остальное было инициативой самого Кенана. Она ему не приказывала.
– Подумай о своём брате, – напоминаю ему. Принц снова вздыхает, но кивает. – Подумай… о ребёнке. Какие бы преступления ни совершила его мать… он, или она, не должен за них расплачиваться. Как и твой брат. Он бы остался ни с чем. Он бы этого не пережил, ты же знаешь, – конечно, Артмаэль всё это понимает, иначе бы ни за что не отпустил Арельес, но меня радует, что он кивает, соглашаясь. – И ты не должен расплачиваться за её преступления.
– Я? – горько усмехается он. – Линн, я до конца жизни буду помнить, что позволил уйти безнаказанной убийце моего отца.
Вздыхаю. Тут мне нечем возразить. Это правда. Ему придётся жить с этой болью, как мне приходится со своей. У каждого своё бремя.
– Твоего отца уже не вернуть. Смерть этой женщины в любом случае ничего не исправит. Мне жаль… Мне правда жаль, Артмаэль.
Я крепко его обнимаю, он неуверенно касается моих рук. Замечаю, как он пытается посмотреть на меня краем глаза. В то же время холодок внутри меня пробегает сверху вниз, но я стараюсь не подавать виду. Он всегда ведёт себя со мной так, как мне это нужно. Я вполне могу потерпеть лёгкие поглаживание, если ему так будет легче. Может, со временем я привыкну. Постепенно…
– Но сейчас, – продолжаю после недолгой паузы, – благодаря тому, что ты её отпустил, у тебя может появиться… новая семья.
Он напрягается, и до меня доходит, что он неправильно понял мои слова. Я имела в виду, что у него останется брат и этот ребёнок, его будущий племянник или племянница. Они останутся с ним. Но он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня через плечо, и я задерживаю дыхание.
– И ты будешь моей семьёй, Линн?
Мы смотрим друг на друга. Мне очень хочется ответь «да», но, если честно, я не знаю. Не уверена, что у нас получится.
Возможно, сейчас самое время выяснить.
Моё молчание Артмаэль воспринимает по-своему и, печально улыбнувшись, снова смотрит в окно.
– Нет, конечно, нет… – я вздрагиваю от того, сколько сожаления в его голосе. – У тебя… есть более важные дела. Ты ведь собиралась начать своё дело, верно? И… ничего не изменилось. Даже сейчас, израненная, ты не сдашься. Не останешься со мной ещё ненадолго…
Я не могу это отрицать, поэтому опускаю глаза. Я думала о том, чтобы отказаться от своих планов. Очнувшись после всего пережитого кошмара, я думала, что больше никогда не смогу встать на ноги.
Но сейчас, как никогда раньше, мне нужно доказать себе, что я так просто не сдамся. Теперь, когда Кенана нет, а сделка с королём Дионы всё ещё в силе, всё зависит от меня.
Это будет слабостью – спрятаться под одеялком и сидеть сложа руки, когда у меня есть возможности получить желаемое.
Нужно только немного постараться.
– Ты справишься, – говорит принц. Его ладонь сжимает мою, и в груди всё холодеет, но я напоминаю себе, что он не пытается причинить мне боль. – Познакомишься с великими королевами из дальних стран. Прославишься. Заработаешь целое состояние…
Его вера в меня ложится тяжким грузом на сердце, потому что мне страшно не оправдать его ожиданий. Я боюсь разочаровать его. Боюсь разочаровать саму себя.
– Не знаю, смогу ли стать той девушкой, о которой ты говоришь, Артмаэль, – признаюсь ему едва слышно.
Принц разворачивается в моих объятьях. Я его так и не выпускаю из рук, хоть и отстраняюсь немного, чтобы мы могли посмотреть друг другу в глаза: я неуверенно, а он – с сожалением и в то же время с решимостью.
– Ты была рождена для этого, Линн. Тебе суждено совершить много великих дел. Куда больше, чем просто стать торговкой. Только лучшей из всех. Ты не можешь подвести своего короля, – лукаво добавляет он, подняв брови. Мы оба слегка улыбаемся. Он колеблется, но поднимает руку и заправляет прядь за ухо. Почти не касаясь моей кожи. Мы оба не дышим в этот момент. – Займись тем, о чём всегда мечтала, и исполни все свои желания. Считай это моим первым королевским указом.
Я прикусываю губу. Не хочу, чтобы на этом всё заканчивалось. Я ведь даже не рассказала ему о разговоре с королём Дионы. Мы избегали разговоров о том, что произошло за время нашей разлуки, чтобы не вспоминать обстоятельства, при которых произошло наше воссоединение.
– В Дионе… В Дионе я… меня… – запинаюсь, пытаясь подобрать слова. – В благодарность за спасение принцессы король пообещал мне корабль, полный товаров с его земель.
Его глаза удивлённо распахиваются. Во взгляде и улыбке я вижу гордость за меня и чувствую себя недостойной его.
– Это… это же замечательно, Линн.
Пытаюсь улыбнуться, но получается не так хорошо, как хотелось бы, потому что я всё ещё должна сказать то, что ему не понравится.
– Корабль будет моим, если я… вернусь в течение месяца, – опускаю взгляд в пол, чтобы не видеть его реакцию. – Я уеду сразу после твоей коронации. Я не могу упустить такой шанс.
Между нами повисает молчание. Я поднимаю глаза. Артмаэль сжал губы, но, заметив мой взгляд, выдавливает улыбку. У него выходит не лучше, чем у меня. Он отступает от меня на шаг, и я успеваю испугаться, что потеряла его, что он сейчас оттолкнёт меня и уйдёт, не оставив возможности насладиться последней неделей вместе. Но вместо этого он берёт меня за руки и мягко сжимает ладони.
– Будешь мне писать?
Я переплетаю наши пальцы. Звучит так, будто мы уже прощаемся, причём навсегда. Неужели это правда?
– Я… Я буду писать тебе из каждого порта. И присылать сувениры из каждой страны, в которой побываю. Самое уникальное, что смогу найти. То, что будет больше всего напоминать мне о тебе…
Принц кивает, стараясь снова улыбнуться. Но у него так и не получается. Грусть в глазах выдаёт его. И всё равно он, как всегда, пытается сделать вид, что всё хорошо, что у него есть шутки на все случаи жизни.
– Надеюсь, тебе не придёт в голову присылать мне разные камни, потому что я не обрадуюсь…
Я хочу посмеяться над шуткой, но знаю, что это прозвучит фальшиво.
– Да, в твоём кабинете будет самая большая коллекция камней со всего мира…
Артмаэль смеётся. Тихо, невесело, после чего наступает тишина. Мы стоим молча, зная, как сильно будем скучать, и я понимаю, что не могу не попытаться. Да, это эгоистично во всех отношениях – просить его подождать меня, но мне хочется верить, что он это сделает. Если у него нет других планов…
– Что будешь делать? – осторожно интересуюсь. – Ну, когда… станешь королём.
Он, похоже, не понимает, к чему я это спрашиваю.
– Править, – отвечает, как будто это само собой разумеется. Ну, вообще да. – И учить своего племянника или племянницу разным шалостям. Жак будет меня проклинать, и нам это выйдет боком, но оно будет того стоить.
Мне легко представить, что именно так всё и будет. Если родится мальчик, Артмаэль научит его, как флиртовать с симпатичными служанками и забираться им под юбки, а если девочка, то она станет настоящим сорванцом, что будет возвращаться с прогулок в грязных порванных платьях, вдоволь наигравшись в саду. Я так живо себе это представляю, что хочется смеяться, но не могу сбросить оцепенение. Его ответ не помог мне понять, есть ли в его будущем место для меня.
– Возможно, у этого ребёнка появится… двоюродный брат… – говорю я, внимательно глядя на Артмаэля. Он вздрагивает, когда до него, наконец, доходит смысл моих слов. Не знаю, радует меня это или расстраивает. – Королевству, в конце концов, нужен наследник.
– Ты хочешь знать, собираюсь ли я жениться, Линн?
Он произносит это с такой небрежностью, что я чуть было не краснею. Ну вот, теперь мне стыдно. Как я могу задавать такие вопросы после всего, что произошло? Надо просто уйти и позволить ему делать всё, что захочет. С той, кто не будет трястись от страха в его объятьях. С той, которую ему не придётся ждать неизвестно сколько. С той, что всегда будет рядом, когда ему это понадобится.
То есть, не со мной.
Поэтому я не отвечаю, а опускаю глаза, поджав губы.
– Линн, – зовёт он. Я не поднимаю глаз, и он отпускает одну из моих рук, чтобы коснуться моего подбородка. Я стараюсь не думать о том, как сжимал мою челюсть Кенан, чтобы я не уклонялась от его поцелуев. Вместо этого встречаюсь взглядами с Артмаэлем, который не сводит с меня глаз. – Я ни на ком женюсь, если только ты не захочешь выйти за меня. И либо у нас будут общие дети, либо у меня их не будет вообще.
Он говорит это так уверенно, что теперь я точно не могу не покраснеть. Он говорит это так, будто иначе просто быть не может. Мне показалось, или он косвенно предложил мне выйти замуж за него? Краснею ещё сильнее и окончательно теряюсь с мыслями.
Чувствую себя нелепо.
– Это всё… просто смешно, – обвиняю его, хотя голос предательски дрожит, потому что мне хочется, чтобы это было правдой. – То есть ты оставишь королевство без наследника из-за… девицы, с которой случайно столкнулся посреди ночи? Мы ведь знакомы всего ничего… Как ты можешь говорить так уверенно? В мире столько достойных девушек – принцессы… красивые и богатые, у которых есть всё, что нужно королевству…
– Ты сильно ошибаешься.
Вздрагиваю и ловлю себя на мысли, что хочу услышать все его возражения. Мне нужно знать, почему он так думает. Почему он убеждён, что у нас может быть… совместное будущее. До этого момента меня устраивало то, что есть, но сейчас, когда нам предстоит новая разлука, мне нужно знать, зачем мы должны сделать всё возможное, чтобы снова быть вместе.
– Во-первых, я прекрасно помню ночь, когда мы познакомились. Это была не просто какая-то ночь, а начало главного приключения в моей жизни. То была ночь, без которой я бы сейчас здесь не стоял, хорошо это или плохо. Да, с тех пор не прошло и двух месяцев, но какая разница? Я уверен, что у меня никогда не было… Я никогда не чувствовал ничего подобного, Линн. Возможно, у тебя ещё не было возможности узнать, каково это – быть рядом с тем, кого ты любишь. Но у меня была. Всю жизнь я был свободен, мог делать что захочу. Я встречал многих девушек, проводил с ними ночи, но ни одну из них не любил. Тем более так сильно, как тебя, – я не могу не улыбнуться на этих словах, и он улыбается в ответ. Он проводит большим пальцем по тыльной стороне моей руки, и меня снова охватывает дрожь, но на этот раз… приятная. – А это значит, что ты для меня, конечно же… не первая встречная. Ты та самая девушка, с которой я хочу прожить всю жизнь. Мне неважно, принцесса ты или нет. Ты просто идеальна для меня. Давай будем честны: вряд ли у какой-то другой девушки хватит на меня терпения, – не могу сдержаться и хихикаю, его улыбка становится шире. – И даже если бы здесь собрались все девушки Маравильи, и ты стояла бы в лохмотьях посреди толпы, я бы всё равно выбрал тебя.
Невольно улыбаюсь, но не могу отделаться от ощущения, что не заслуживаю всех этих слов. Я не понимаю его. Не понимаю, откуда в нём столько нежности ко мне, столько уверенности, что он не сможет найти никого лучше, тогда как мне кажется, что для этого ему даже стараться не придётся.
– Почему я? – спрашиваю снова. Сколько бы раз он ни объяснял, боюсь, я никогда не смогу понять его. – Тем более сейчас… После того, как ты видел меня такой… После того, как… когда я не могу даже…
– Я уже сказал тебе почему, Линн: потому что я люблю тебя. Потому что ты тоже любишь меня, наверное. Потому что с тобой не нужно красивых слов, не нужно притворяться тем, кем я не являюсь. Потому что ты знаешь меня настоящего. И я знаю тебя. И потому что… даже в самые трудные моменты ты не отказалась от меня. Потому что мне хочется верить, что… я нужен тебе. Что я могу тебе помочь. Что вместе мы справимся.
Он прав. Если кто-то и может мне помочь, так только он. Один раз ему уже удавалось. И почему-то мне кажется, что он сможет сделать это снова. Но не думаю, что это работает в обратную сторону.
– Но тебе не нужна я. Нет ничего, чем я могла бы тебе помочь.
– Ты помогаешь мне с первой минуты нашей встречи. Ты… заставила меня повзрослеть. Ну, мне хочется в это верить. Когда… я рассказал отцу, что познакомился с одной чудесной девушкой, Линн, ты даже не представляешь, как он обрадовался – я вздрагиваю от неожиданности. Артмаэль опускает глаза. Его раны так же кровоточат, как мои. – Он попросил меня рассказать обо всех наших приключениях. О тебе.
Судорожно вдыхаю. Интересно, каким был его отец? Разве у него не было своих планов на личную жизнь сына? Тех планов, что я успела порушить в Дионе… Не могу сдержать улыбку.
– А твой отец… он разве не хотел, чтобы ты женился на Иви?
Артмаэль, нахмурившись, опускает голову.
– Возможно, сначала да, но в конце сказал, что ты похожа на мою маму и что мне нельзя тебя отпускать. И я не отпущу.
То есть даже его отец верил, что у нас есть будущее.
Вздыхаю.
Кажется, мой эгоизм победил.
– Тогда я рада.
Артмаэль вздрагивает, не ожидав такого ответа. Он смотрит меня, недоумённо нахмурившись, и не понимает, как это трактовать.
– Рада?
Не могу не улыбнуться, глядя на его растерянность.
– Корабль был моим не первым желанием. Сначала я попросила короля Дионы, чтобы он отказался выдавать свою дочь за тебя… Мне не хотелось идти против воли твоего отца.
Принц приоткрывает рот от удивления. В его глазах появляется весёлый блеск, несмотря на общую грусть.
– Не знай тебя, я бы решил, что ты приревновала к Иви Дионской.
Ох, ну конечно я ревновала, но никогда не признаюсь в этом вслух. К тому же сейчас это уже неважно, поэтому я просто пожимаю плечами.
– В отличие от тебя, король сразу понял: у принца Сильфоса уже есть другие обязательства.
Я наблюдаю за его реакцией, пока он медленно осознаёт смысл моих слов. Сначала было полное непонимание. Затем шок. После этого волнение. На губах появляется нерешительная улыбка, он сильнее сжимает мои ладони. Меня это не пугает, но смущает немного.
И, наконец, его глаза сияют от счастья.
– Кажется, я неправильно тебя понял…
Ой, да неправда. Всё он прекрасно понял. Просто хочет услышать от меня прямое подтверждение. Я чувствую, как горят мои щёки, вопреки моему желанию.
Сейчас или никогда. Либо мы дадим друг другу шанс, либо навсегда оставим попытки.
– Я всё ещё собираюсь уехать. Не могу не попытаться, особенно после… всего, что произошло. Я должна это сделать. Ради себя. И… мне нужно уехать на какое-то время, чтобы забыть. Побыть немного одной. Стать сильнее, восстановить веру в собственные силы. Поверить, что я способна добиться чего-то в жизни. Доказать самой себе, что… я заслуживаю тебя и места рядом с тобой. Мне важно приносить пользу, в том числе королевству, а не просто быть красивой женщиной при муже, которая только мило улыбается и рожает наследников. Я всё ещё хочу стать торговкой. Успешной. Великой. И мне нужно доказать самой себе, что я всё могу. Ты ведь сам сбежал из замка, чтобы показать отцу, на что ты способен… И мне тоже это нужно, только убедить я должна не кого-то, а саму себя. Но… – сглатываю. Слова застревают в горле, но я беру себя в руки, чтобы попросить о том, на что не имею права. – Если ты готов меня подождать…
Он слушает меня предельно внимательно и, кажется, не дышит при этом.
И хотя я считаю, что сказала достаточно, он настаивает на том, чтобы я договорила:
– То?..
Краснею.
– Ты знаешь, что я хочу сказать.
– Да, и надеюсь, что мне не придётся ползать на коленях, чтобы услышать это из твоих уст, Линн.
Это просто смешно. Как будто его можно заставить ползать на коленях. Тем более, учитывая, какой он гордый.
– На это могут уйти годы, – предупреждаю я. – Даже не могут, а уйдут. Я вернусь нескоро. Не знаю, когда точно. Ты сказал, что я должна стать лучшей из всех, а это займёт время.
– Я просплю сто лет, если так время пролетит быстрее, – торопливо заверяет он.
Сомневаюсь, что можно покраснеть ещё сильнее, чем я уже.
– Ну, Хасан сказал мне, что в сказке про принцессу, ждущую своего принца, мы можем поменяться ролями, но лично я не думаю, что стоит так серьёзно относиться к традициям…
Но он прерывает меня. Не словами, а поступком.
Он опускается на одно колено.
Он реально это делает.
С округлившимися глазами я открываю рот, но не могу выдавить ни слова.
Он смотрит на меня снизу вверх, его щёки тоже покрываются румянцем. Он продолжает держать меня за руку, а свободную ладонь кладёт на своё сердце.
– Линн, послушай меня, и советую сделать это внимательно, потому что вряд ли я когда-нибудь решусь всё это повторить. Пускай я не лучший из мужчин. Пускай у меня тысяча недостатков и одно достоинство. Пускай… я самовлюблённый и тщеславный, и часто ворчу. Пускай я часто ошибаюсь и упорствую в своих заблуждениях. Возможно, если ты останешься со мной, то я буду бесить тебя каждый день до конца жизни. И вполне может оказаться так, что в итоге это я недостоин такой, как ты. Но я люблю тебя. И я уверен, что никто – ни в этом королевстве, ни в соседнем, ни за морями – не сможет полюбить тебя сильнее, чем я, – Артмаэль улыбается, нервно и смущённо. И почему-то эта улыбка мне кажется самой прекрасной из всех. – У меня нет всего золота Маравильи, и уж точно я не смогу его собрать, так что могу предложить только то, что есть. Тем не менее, я спрашиваю тебя – и мне неважно, сколько пройдёт времени: месяцы, годы или десятилетия… Ты выйдешь за меня?
Я даже не заметила, когда у меня появились слёзы, пока перед глазами всё не поплыло. Я даже не осознавала, как мне хочется смеяться от всей души, от чистого счастья, пока не услышала собственный смех. На мгновение – одно чудесное мгновение – всё осталось позади: все страдания, которые я перенесла не только за последние дни, но и за всю свою жизнь. Потому что я и подумать не могла, что кто-то может полюбить меня так сильно. Потому что я и представить не могла, что я могу любить так сильно в ответ.
Впервые в жизни я не спрашиваю себя, заслуживаю ли я этого, правильно ли это, правда ли всё так будет. Я не думаю обо всём плохом, что может нам помешать. Я хочу наслаждаться моментом, когда Артмаэль радостно смеётся, а я опускаюсь на колени рядом с ним, потому что не хочу смотреть на него сверху. Мы оба всегда были наравне. На одном уровне. И поэтому между нами всё было хорошо.
Мои пальцы касаются его лица и не дрожат, разве что от счастья, когда я нежно провожу ими по его щекам.
– Я вернусь, когда стану самой успешной торговкой во всей Маравилье, – обещаю ему взволнованным голосом. С трепещущим сердцем. – Я вернусь, когда стану сильнее, чем когда-либо. Ты будешь гордиться мной, Артмаэль, – он открывает рот, чтобы сказать, что и так гордится мной, но я кладу палец на его губы. – Я вернусь, когда смогу быть полезной для своей страны. Когда моё дело будет процветать… я смогу это использовать на благо Сильфоса. И я продолжу им заниматься, уже будучи рядом с тобой. Я вернусь, когда… смогу помочь тебе, разделить бремя власти. И вот тогда да, Артмаэль из Сильфоса. Я выйду за тебя.
