Текст книги "Мечты камня (ЛП)"
Автор книги: Селене Паскуаль
Соавторы: Ирия Паренте
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
Когда я договариваю, на его лице отражается ещё большее отчаяние.
– Я не хотел сделать тебе больно, Линн! И не хочу. Я был растерян и зол сам на себя и… пьян. Выпил лишнего и наговорил глупостей. Ты не ответила на мой вопрос там, у Башни. Я расстроился. Знаю, это не оправдание моего поведения, но это правда.
Всё из-за того, что я не ответила на его предложение продлить наше путешествие?
– Я испугалась! – выкрикнула я, не в силах поверить, что он повёл себя как козёл именно из-за этого.
Мой ответ его озадачил.
– Испугалась? Ты? Чего?
Да многого. Что я тебе нравлюсь. Что я не могу полюбить тебя в ответ. Что мы расстанемся. Что я буду скучать по тебе. Что мы станем слишком близки и причиним друг другу много боли.
Всего, чего ты не боялся.
– Это уже неважно, – отвечаю вслух. – Пожалуйста, уйди.
– Нет! – Артмаэль не даёт мне закрыть дверь, подставив руку. Он смотрит на меня своими серыми глазами, умоляя дать ему шанс. – Думаешь, мне не страшно? Думаешь, меня это… не приводит в ужас? Ты даже не представляешь, что творится внутри меня, Линн!
Да прекрасно представляю. И от этого больнее всего. Что он видит во мне приз, который нужно получить. Что он сойдёт с ума, если не добьётся желаемого.
Что я просто вещь.
– Уходи, – требую. – Я уже натерпелась этого в своей жизни, Артмаэль. Ты просто очередной мужчина, ждущий, что я буду делать… то, что ты захочешь. Конечно, тебе станет лучше, как только мы переспим… Тебя сразу отпустит. Ты бы поверил, что добился невозможного, и почувствовал себя намного лучше. Это всё потому, что я отказываю тебе, верно? И это не даёт тебе покоя. Потому что никто никогда тебе не отказывал, а я не даюсь.
– Не поэтому, а потому что я люблю тебя!
Мы оба потрясены как его интонацией, так и смыслом этих слов. Моё сердце замирает, желая поверить ему, но я напоминаю себе, что всё не так просто. Он уже хорошо показал, что он принимает за любовь. Но всё равно, когда он поднимает руку к лицу – уставший, печальный, потерявший надежду, – мне хочется верить, что он искренен и… Нет. Я значу для него не больше, чем для всех остальных.
«А с чего бы тебе значить больше? Какую другую любовь ты хочешь? Другой ты не заслуживаешь, Линн».
– Это не любовь… – шепчу я, уставившись в пол.
Он зажмуривается, словно моя реакция стала для него большим ударом, чем если бы я всё-таки врезала ему кулаком.
– Это любовь, Линн. Я люблю тебя. Но ты же и так об этом догадывалась, правда? Замечала… как я смотрю на тебя. Сегодня, вчера, позавчера… Наши руки случайно соприкоснулись бесчисленное количество раз, прежде чем я заметил, что специально ищу повод прикоснуться к тебе.
Вздрагиваю. Да, это правда. Сегодня утром я верила, что он может быть влюблён в меня, если не больше. Но уже вечером…
– Пока ты не сказал…
– Пока я не наговорил глупостей, – перебивает он с виноватым видом. – До этого, если ты не замечала, я пытался убедить себя в том, что не было правдой.
Колеблюсь. Он кажется серьёзным. Будто он правда… раскаивается. Понимает, что поступил неправильно. И терзается этим. Знает, что это значило для меня, как это ударило по мне. Но могу ли я ему доверять? Не знаю. И всё же часть меня, этот маленький тихий голосок, изредка напоминающий о себе, отчаянно хочет ему верить. Надеется, что шанс есть. Мне хочется, чтобы Артмаэль сказал, что не считает меня вещью, которой можно обладать. Которая может кому-то принадлежать. Любовь – это не о владении, любовь – это о свободе.
Остаётся небольшой червячок сомнения. Боль немного утихает под пристальным взглядом принца. По крайней мере, я уже не испытываю такого острого желания захлопнуть перед ним дверь. Он решает воспользоваться этой небольшой паузой и делает шаг ко мне.
– Прости, Линн, – шепчет, не сводя с меня глаз. Никогда ещё он не смотрел на меня с такой ясностью во взгляде и с такой грустью. – Раньше… я хотел… не знаю. Наверное, я хотел почувствовать, что всё ещё управляю своей жизнью, и ты не так уж важна для меня. Хотя теперь я понимаю, что это было неизбежно… – он переводит взгляд с моего лица на свои руки. Я ловлю себя на том, что тоже теперь разглядываю его ладони. – У меня всегда была свобода делать что захочу. Но сейчас я… чувствую себя потерянным. Потому что когда ты рядом, мне кажется, будто я стою на краю обрыва, с трудом удерживая равновесие, – сжимает кулаки, а затем опускает их. Его глаза снова встречаются с моими, и я вздрагиваю от беззащитности в его взгляде. – Я сам себя не узнаю, и мне страшно меняться дальше. Но в то же время мне хочется измениться, потому что хоть я уже и не я, но мне кажется, что я становлюсь лучше, с тех пор как мы познакомились. Это… противоречивое чувство, которое я никогда прежде не испытывал. Н-не знаю, как ещё тебе объяснить.
Он замолкает, а я не могу ничего ответить. Несколько секунд мы стоим молча, пока тишина связывает нас невидимыми узами. Он вёл себя как придурок, таким и остался. Но теперь он это понимает.
А я начинаю понимать его чуточку лучше. Наша главная проблема в том, что мы… молчали. Все те моменты, когда мы не говорили друг другу то, что нужно было сказать, пряча неловкость за шутками и меняя тему, были потеряны. Я замечала его внимание, но не говорила об этом. И он тоже не признавался.
Мы просто два труса, которые боялись посмотреть друг другу и правде в глаза.
Может быть, сейчас у нас появилась возможно по-настоящему понять друг друга. У нас ведь не так уж много вариантов. Либо окончательно сбросить маски, либо расстаться навсегда, потому что что сделано, то сделано и как раньше уже не не будет. Мы можем спасти то, что имеем, или выбросить всё за борт.
И лично я хочу понять его. Хочу выяснить, насколько его чувства ко мне настоящие.
Глубоко вдыхаю, мысленно обзывая себя идиоткой. Однажды я об этом пожалею.
Отхожу от двери, чтобы впустить его в комнату. Артмаэль набирает воздух в лёгкие, в его глазах загорается надежда.
– Возможно, нам стоит продолжить разговор, – тихо произношу я. Мне всё ещё больно смотреть на него, не зная, что с нами будет дальше, поэтому мой взгляд направлен в пол. – Без масок. И твоей, и моей.
Хотя я не знаю, как мне самой сейчас соблюсти своё же правило.
Он, в свою очередь, поджимает губы, но решительно кивает. Заходит внутрь и оглядывается, остановившись посреди комнаты. Я закрываю дверь и замираю на секунду, глядя в дерево. Нужно дышать глубже. Напоминаю себе, что поступаю правильно. Надо быть уверенной, что я делаю то, что должна.
Разворачиваюсь. Он украдкой наблюдает за мной.
Прохожу мимо него, чувствуя, как он не сводит с меня глаз.
Сажусь на кровать, но не предлагаю ему сесть рядом.
Снова молчим.
– Почему ты не сказал мне утром о своих чувствах, вместо того чтобы… промолчать и гордо уйти?
Мне кажется, это неплохой вопрос для начала. Если бы он только сказал мне тогда…
Разумеется, сама я не рискнула спросить, потому что слишком боялась услышать ответ.
– Потому что знал, что будет больно, – тихо отвечает Артмаэль. Наверное, это было ещё одной нашей ошибкой. Которых мы допустили слишком много. – И потому что мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы сказать тебе это сейчас, Линн. Это не так… просто. Говорю же: это нечто новое для меня. Никогда такого не испытывал.
Вздрагиваю. Почему я? Он знал стольких женщин, сколько хватило бы на целый дворец. Он получал тех, кто ему нравится, когда хотел. Не может такого быть, чтобы со мной было иначе.
– Может быть, ты ошибаешься, – понизив голос, предполагаю я. Не уверена, хочу ли я, чтобы он со мной согласился или чтобы начал с жаром отрицать. – С чего бы кому-то любить меня? Зачем это тебе?
– А почему бы и нет? – нерешительно, но он делает шаг ко мне. Наблюдаю за ним краем глаза. Открываю рот, чтобы ответить, но он меня опережает: – Ты особенная. Красивая, умная и весёлая, – он резко вдыхает и, несмотря на напряжённую атмосферу, слегка улыбается. Он выглядит смущённым. Мне самой немного неловко. – И ты сводишь меня с ума, во всех отношениях. И я… – снова запинается, делая ещё один шаг ко мне. Задерживает дыхание, принимая серьёзный вид. – Я знаю, что ты сама себя не любишь, Линн. Знаю, что тебе причинили много боли и что тебе… вбили в голову мысли, которые не являются правдой. И перебороть их нелегко. Но даже если ты не любишь себя, я… я мог бы это делать за двоих, пока ты не научишься.
Его слова попадают прямо в цель, меня даже немного пошатывает, словно мир вокруг потерял опору. Он видит всё это? Видит, что у меня не получается стать той, кем я хотела бы быть? Видит, что мне хотелось бы иметь веру в себя? Видит, что я всё время считаю, что я недостаточно хороша, и мне от этого больно? Не думаю, что он хотя бы немного понимает, что это значит, но… он это видит.
Перед глазами на мгновение всё плывёт. Он видит и всё равно… хочет быть рядом. Любит меня такой, какая я есть.
Я не знаю, что ответить.
Он снова пользуется паузой и подходит ещё немного ближе. Слёзы щиплют глаза.
– Сегодня утром я… когда я сказал, что мы могли бы вместе отправиться на Грат, я хотел… хотел продлить всё это, Линн. То, что между нами. Даже если между нами ничего нет. Наши отношения… не обязательно, чтобы что-то менялось. Я не рассчитывал, что что-то изменится. Я готов был принять всё, как есть. Но когда ты не ответила… Я запаниковал. Закрылся. Разозлился, потому что если бы ты сказала нет, то мне бы хотя бы стало понятно, что происходит в твоей голове.
У меня много чего происходит в голове, но что-то в его словах цепляет моё внимание сильнее, чем его признание, о чём думал, когда предлагал мне продолжить путь вместе. То, за что я хватаюсь, как за соломинку. Единственное, что мне на самом деле хочется услышать.
– Ты бы принял всё, как есть? – осторожно повторяю. – Ты готов был… оставить всё, как было, не рассчитывая на большее? Перед тем как… – сглатываю, вспоминая его раздражение и шутки, его слова. – Перед тем как разозлился из-за того, что я… не согласилась.
– Не стану врать, Линн… Конечно, мне бы хотелось большего. Конечно, мне бы хотелось, чтобы ты полюбила меня в ответ. Но я бы смирился с этим. Я не хочу… просто переспать с тобой. Ты не просто тело. Даже если ты ответишь мне взаимностью, это не сделает тебя моей собственностью, да я и не хочу этого. Как-то так я чувствовал… Пока ты не разозлилась на меня за то, что я поступил как трус.
Он сказал это. Он не смотрит на меня как на вещь. Он не считает, что может иметь надо мной власть. Он не рассматривает меня как что-то, что можно взять и присвоить.
Словами не описать, какое облегчение меня охватило с головы до ног, и принц это замечает – я понимаю это по тому, как он виновато прикрывает глаза.
– Я был дураком. Не думал, что говорю. Если честно, спроси меня сейчас – я даже не вспомню, что именно сказал. Отныне можешь забирать у меня алкоголь, когда захочешь. Я не стану возражать.
Киваю, но при этом пытаюсь выдавить улыбку, чтобы он перестал чувствовать себя виноватым.
– Почему ты назвал себя трусом?
– А как назвать того, кто пытается забыться с помощью алкоголя? Того, кто пытается сбежать таким образом от проблем вместо того, чтобы решать их? Я не знал, что мне делать. Мне не хватало смелости… спросить тебя, почему ты поцеловала меня, значило ли это что для тебя так же, как для меня… потому что не знал, хочу ли услышать ответ.
Опускаю взгляд. У всех нас есть способы сбегать от реальности, когда нам что-то не нравится. Пусть он это сделал с кувшином, но я-то оказалась не намного смелее, спрятавшись за своим молчанием.
– Видимо, в итоге мы с тобой два труса.
Артмаэль хмурится, но, поборов последние сомнения, решается сесть рядом со мной.
– Ты это к чему?
Тяжело сглатываю. Похоже, теперь моя очередь снять маску. Объясниться. Прояснить, что происходило с моей стороны.
И если я не скажу это сейчас, то мне никогда не хватит духа заговорить.
– Я молчала… не потому, что собиралась отказать. Я молчала, потому что… просто не знала, что ответить. Мне было страшно. Я не знала, что ты чувствуешь ко мне и смогу ли я ответить на твои чувства. До сих пор не знаю. Не знаю, сумею ли я вообще кого-нибудь полюбить, Артмаэль. И я боялась… что мы причиним друг другу боль. Что продление путешествия лишь отсрочит неизбежное, а под неизбежным я имею в виду наше расставание, и… Чем дольше мы вместе, тем больнее будет потом, разве нет? Но в то же время я… Я правда хотела провести больше времени с тобой, – закрываю глаза, стараясь не обращать внимания на голос, который кричит мне, что это безумие. – Я честно хотела не бояться и… поступить, как дети: наслаждаться настоящим, даже если потом будет больно. Я правда хотела… – набираюсь храбрости и смотрю на него, чтобы он по глазам мог прочитать все мои сомнения, страхи, опасения, которые заставили меня промолчать. – Я правда хотела узнать, к чему это может привести.
Его выражение лица меняется прямо у меня на глазах. Я вижу его потрясение, неверие, вижу, как он задерживает дыхание. Не знаю, то ли от надежды, то ли от желания продолжить откровения. Его пальцы касаются моих, и я опускаю взгляд на это нежное действие. Никакого давления. Он не сжимает мою ладонь, только слегка накрывает сверху. Это та самая потребность прикасаться ко мне, о которой он говорил? Один из тех жестов, когда он пытается оказаться ближе ко мне? Не могу сказать, что меня напрягает. Это приятно.
Как и целовать его.
– А сейчас… что бы ты хотела?
Я набираю в лёгкие воздуха, перед тем как ответить, снова поднимая глаза на него. Он не кажется взволнованным, скорее наоборот – очень спокойным и терпеливым. Если я скажу ему, что не знаю, он поймёт такой ответ? А если скажу, что мне нужно подумать, чтобы принять правильное решение, он даст мне время?
Хотя кое-что мне осталось непонятно. Знаю, что не могу погружать его в весь тот хаос, что творится у меня в голове, о масштабах которого он даже не догадывается. Если бы он это увидел, то уж точно не решился бы сказать, что любит меня. Никто не смог бы любить весь этот кошмар.
– Я знаю, чего бы я не хотела, Артмаэль, – прикрываю глаза, отчасти чтобы сдержать слёзы, отчасти чтобы не смотреть на него. – Сделать тебе больно. Ты… не знаешь, что у меня внутри. Не представляешь, сколько там… страха, неуверенности в себе, размышлений о том, что сколько бы я ни старалась, этого всегда будет мало. Ни для кого я не буду достаточно хороша. Даже для самой себя. Ты не знаешь, каково это иметь голос в своей голове, который всегда готов напомнить тебе, что ты ничтожество. И что ты никогда ничего не добьёшься. Я не хочу… грузить тебя этим. И поэтому не хочу, чтобы ты испытывал что-то ко мне. Разве не видишь? Будь я другой девушкой, полноценной, то, скорее всего, поступила бы иначе. Накричала бы на тебя или просто подождала, пока ты не протрезвеешь. Но я поверила твоим словам, потому что мне проще поверить, что я ничего не значу, потому что это мне втолковывали всю жизнь, чем поверить в то, что я могу быть кем-то значимым.
Второй рукой принц касается моего подбородка, и мне приходится открыть глаза. Он пристально смотрит на меня, не упуская из виду ни малейшей детали. Внешне он абсолютно спокоен, и в то же время в его взгляде столько беспокойства обо мне, что моё сердце пропускает удар.
– Давай впредь ты будешь говорить об этом? – предлагает он. – Каждый раз, когда будешь слышать этот голос, я буду говорить громче, чтобы заглушить его. На каждое его ужасное слово я буду говорить тебе два прекрасных. Когда-нибудь ты станешь успешной торговкой, и мне будет нечего сказать из того, что ты и так будешь знать. Но пока что… я готов напоминать, что ты важна. Ты очень много значишь, даже если пока только для меня и Хасана…
Не могу сдержать слёзы, из-за которых его лицо расплывается.
– Не хочу ни от кого зависеть… Не хочу быть такой слабой…
Артмаэль улыбается, словно знает секрет, о котором не знаю я. Слезинка соскальзывает с моих ресниц, он ловит её пальцем и смахивает, будто ничего и не было.
– Делиться с кем-то проблемами не значит зависеть от этого человека, Линн. Это значит иметь кого-то на своей стороне. И пока ты можешь довериться хотя бы одному человеку, ты всегда будешь чуточку сильнее, чтобы осуществить задуманное… Или, по-твоему, я смог бы зайти так далеко в своём путешествии, стать героем, о котором все говорят, если бы со мной не было тебя?
У него бы всё получилось и без меня. Он намного сильнее, чем я. Хоть и глупее. Только этим можно объяснить, почему он всё ещё здесь, несмотря на все мои проблемы. Только этим можно объяснить то, что он пришёл ко мне, чтобы не дать уйти, хотя разумнее было бы оставить всё как есть и не мучить друг друга. Только этим можно объяснить, что он меня любит.
Потому что он правда меня любит. Сильно.
Я чувствую себя дурой, что не замечала этого раньше. Как я могла думать, что его любовь эгоистична, а его чувства ко мне хоть чем-то похожи на то, как ко мне относились другие мужчины?
– Почему ты делаешь это всё ради меня? – не удерживаюсь от вопроса. – Особенно после того, как я сказала, что не знаю, смогу ли ответить тебе взаимностью…
Артмаэль вздыхает.
– Не думаю, что это вопрос взаимности, Линн. Мои чувства от этого не изменятся.
Так разве не проще держаться от меня подальше? Чтобы не страдать. Неужели ему не тяжело находиться рядом и при этом понимать, что человек, которого ты любишь, недосягаем? Зачем он это делает?
Как бы то ни была, я рада. Рада, что он меня любит и остаётся рядом.
– Не знаю, смогу ли ответить на твои чувства, – повторяю я, а он просто кивает. – Не знаю, смогу ли полюбить кого-то по-настоящему. Но… – Артмаэль прищуривается, сбитый с толку этим «но». Я прикусываю губу, терзаясь сомнениями, и хочу промолчать, но тут же вспоминаю, что здесь и сейчас мы пообещали быть честными до конца, без масок. – Ты… первый человек, чьи прикосновения меня не пугают. Первый, кого я сама захотела поцеловать… Первый, с кем я что-то почувствовала во время поцелуя. Я тебе говорила, но ты не слушал внимательно: я не ожидала, что поцелуй будет для тебя что-то значить. Но я не говорила, что он ничего не значил для меня.
Я наблюдаю за ним – удивление за секунду преображает его лицо. Мои щёки вспыхивают от смущения.
– Почему? – спрашивает, не дыша. Словно затаил дыхание в ожидании моего ответа. Его рука напряжённо сжимает мою.
– Не знаю. Просто… – запинаюсь, потому что не могу сказать ему это в глаза, пока он так пристально смотрит на меня, внимая каждому слову. – Это было приятно. Когда я тебя поцеловала, то это не напомнило ни один прежний поцелуй. Не было ни боли, ни дурных мыслей, ни голосов. Наступил… мир на душе.
Молчание похоже на змею, которая подползает к нам и обвивается вокруг наших тел, чтобы задушить. Я наблюдаю за своим спутником, который не сводит с меня глаз. Колеблется, но снова касается моего лица, чтобы повернуть к себе. Всё теми же осторожными движениями, словно боится сломать меня. Будто я облачко, которое растворяется, когда ты пытаешься его схватить.
– Могу я… – он судорожно вдыхает, его щёки окрашивает розовый цвет. – Можно тебя… поцеловать?
Заливаюсь румянцем, столбенея.
– Что? Сейчас?
Он тоже краснеет ещё сильнее.
– Н-ну, мы сейчас здесь, вдвоём, и ты говоришь такие вещи, а я умираю от желания, и… Почему нет?
Я хочу дать какой-нибудь остроумный ответ, но на ум ничего не приходит. Не сейчас, когда он смотрит на меня вот так, а мой взгляд всё норовит опуститься на его губы. Ёрзаю на месте, перед тем как снова посмотреть ему в глаза, которые ничего не упускают из внимания. Точно так же, как я замечала каждый раз, когда смотрел на мой рот. Возможно… это хорошая идея. Может быть, я смогу убедиться в том, что почувствовала вчера на несколько секунд. Как это будет, когда он поцелует меня? Когда мы поцелуемся по-настоящему, а не на секунду под давлением момента…
К тому же он попросил у меня разрешения. Разрешения! Никто никогда не спрашивал, можно ли меня поцеловать – просто брали, когда хотели.
Поэтому, после долгого взгляда, когда мы сидим, затаив дыхание, я медленно киваю.
Артмаэль снова глубоко вдыхает. Простыни шуршат, когда он пододвигается ближе. Его пальцы ещё сильнее сжимают мои. Он наклоняется, и у меня чуть ли не кружится голова. Пульс учащается, пока он смотрит на меня, будучи близко-близко. Не целует сразу. Смотрит. Никто никогда не смотрел на меня так. Его пальцы касаются моей щеки, и по всему телу пробегают мурашки. Не знаю, чем я должна отвечать. Как вести себя, кроме как просто наслаждаться мгновением, чувствуя его нежные прикосновения и горячее дыхание совсем близко. Мгновением, в котором есть только его глаза и рот.
Мир за пределами его лица исчез.
Мы оба прикрываем глаза. Приоткрываем губы.
И он целует меня.
Сначала просто мягко прижимается губами к моим. Но этого уже достаточно. Достаточно, чтобы голова перестала соображать. Достаточно, чтобы меня накрыла волна жара. Как же сладко. И так бережно… И становится ещё лучше, когда касание губ превращается в ласку. Набираясь смелости, мы пододвигаемся чуть ближе, потому что это так нежно, так приятно, а значит, мы всё делаем правильно.
Потому что никогда ещё меня не целовали вот так. Никогда не держали моё лицо, как это делает это он. Никогда не гладили по спине так, чтобы мне было приятно. Никогда не дарили мне таких ощущений.
Мы оказываемся ещё ближе. Ищем возможности прикоснуться – теперь уже вдвоём. Я дотрагиваюсь до его волос, он обнимает меня за талию. Ни на секунду не прекращаем целоваться, не отстраняемся друг от друга. Не хочу разрывать контакт. Он даже не знает, что творит со мной. Может, для него это нормально, но не для меня. Его действия так не похожи на всё, что было прежде. Никогда у меня не было такого узла в животе, никогда я не чувствовала такой потребности в ком-то другом, возрастающей с каждой секундой, что наши губы соединены вместе. У меня ещё не бывало таких мурашек по коже, как в момент, когда наши языки переплетаются, играя друг с другом, и мы забываемся, теряемся друг в друге.
И лучше всего то, что у меня даже ни одной мысли в голове.
Нет никаких воспоминаний о других поцелуях, непрошенных ласках.
Я ещё никогда не чувствовала себя такой чистой, как сейчас.
Но Артмаэль отстраняется, когда мы уже на волоске от того, чтобы задохнуться. Он начинает отстраняться, и я распахиваю глаза, растерявшись.
Нет. Не уходи.
Внезапно меня охватывает чувство пустоты. Я смотрю на него, готовая снова смять его губы, но он сидит напряжённый, с закрытыми глазами. Делает глубокий вдох. Его руки всё ещё лежат у меня на талии – он держится так, будто это его единственный якорь, благодаря которому его не уносит течением.
– Линн, – бормочет хриплым голосом с заметным усилием, – что бы там ни значило моё имя, я всё же не каменный. Если ты продолжишь… мне будет сложно вести себя как подобает благородному рыцарю…
До меня не сразу доходит смысл его слов.
И когда доходит, я не могу в это поверить.
Я приоткрываю губы. Он смотрит на меня несколько смущённо. А я… едва сдерживаю порыв расхохотаться. Это довольно забавно, да, но ещё мне хочется смеяться, потому что я… счастлива. Ещё никто никогда меня не останавливал. Ему нужно от меня не только тело. Если бы он этого хотел, то не стал бы останавливаться. Зачем ему сдерживаться? Он пытается отодвинуться, чтобы увеличить дистанцию между нами, но я не даю ему это сделать, удерживая его руки на своей талии. Он вздрагивает, растерянно глядя на меня. Я подаюсь вперёд и вновь касаюсь его губ своими. Снова мурашки по коже. Мне никогда не надоест это ощущение. Какие ещё чувства он во мне вызовет?
– Тебе вовсе не обязательно вести себя как рыцарь, Артмаэль, – шепчу прямо ему в губы. – Всё хорошо.
– Но…
– Всё хорошо.
Я целую его, словно пытаюсь это доказать. Потому что это правда. Всё хорошо. Всё очень хорошо. Наверное, это первый раз, когда я испытываю желание, бегущее по венам, распаляющее изнутри. Первый раз, когда я хочу увидеть, что скрыто под одеждой. Первый раз, когда два прижавшихся тела не кажутся мне пыткой. Первый раз, когда я по-настоящему хочу, чтобы меня приласкали. Потому что если один только поцелуй вызывает во мне такие эмоции, то что будет, когда его губы пройдутся по всей моей коже? Что будет, когда я почувствую его всем телом?
Он может исцелить меня. Может показать, что для меня ещё не всё потеряно.
– Я не хочу, чтобы ты потом пожалела об этом… – шепчет он прямо мне в губы, тогда как его руки уже гладят меня по спине, а мои собственные ладони уже скользят по его груди вниз.
– Я не пожалею.
Мы снова целуемся, с новой силой, с ещё большей потребностью друг в друге. Когда его губы касаются моей шеи, я не могу сдержать низкого стона. Когда мои руки забираются под его рубашку, он задерживает дыхание. Нет, о таком точно нельзя пожалеть.
Не прекращая следующий поцелуй, обернувшийся настоящим безумием, мы падаем на кровать, прижатые, переплетённые, неразделимые. Я немного отстраняюсь, чтобы посмотреть на него сверху: на то, как раскраснелись его щёки и полностью сбилось дыхание. Я заставляю его немного приподняться, чтобы стянуть с него рубашку через голову. И рассматриваю его так, как никогда ни на кого не смотрела. Обычно мне плевать на чужие обнажённые тела. Все они одинаковы. Но только не он. Я провожу пальцами по его груди, в которой взволнованно колотится сердце, по лицу, повсюду – вот у него шрам на плече, а здесь, на боку, пара родинок…
Он сглатывает. Его пальцы скользят по моим ногам, утягивая за собой наверх ночную рубашку. Я его не останавливаю. Хочу, чтобы его руки коснулись меня везде. Чтобы они узнали о моём теле всё, что хотели. Хочу, чтобы он позволил мне почувствовать удовольствие, которое я всё время давала другим, но никогда не получала в ответ.
Поднимаю руки. Медленными ласками, которыми он покрывает каждый сантиметр моей кожи и распаляет желание ощутить его ещё ближе, он снимает с меня ночнушку.
Я не чувствую неловкости, будучи обнажённой перед ним, даже когда замечаю его взгляд. Я видела желание многих мужчин, но не в глазах Артмаэля.
Я могу ему доверять.
Обхватываю его лицо ладонями. Мы оба закрываем глаза и снова целуемся. Снова прижимаемся друг к другу. Когда он проводит руками по моей спине, слегка царапая зубами шею, я едва сдерживаю стон, но накланяюсь к его уху.
– Пусть это будет, как поцелуи… – шепчу я то ли ему, то ли самой себе. – Пусть это будет… так, будто я нечто большее, чем просто развлечение.
Он ничего не говорит. Только ещё сильнее вцепляется в меня руками. А я ещё сильнее вцепляюсь в него.
Мы теряемся друг в друге. Остаются только тела, вздохи, стоны, ласки. И всё хорошо. Мы касаемся друг друга везде, изучая, кусая, царапая, убивая, разрушая, чтобы возродиться вновь в нежных объятьях. Мы двигаемся, потеем, меняемся местами, сдаёмся без боя. И я как будто делаю это впервые, несмотря на все те годы, когда ко мне прикасались другие. Будто я не знала, что это на самом деле такое. Потому что до этого самого дня я не знала, на что способно одно ласковое движение. Один-единственный поцелуй. Не знала, что такое дрожать от желания, не знала, как это – отключить голову, потерять счёт времени, позабыть про весь мир, когда между двумя людьми не остаётся свободного пространства.
Я не знала, что значит взорваться, распасться, раствориться, забыться, будто это тело мне не принадлежит.
Я не знала, каково это, когда кто-то кончает, но продолжает целовать, обнимать, утыкаться носом в твоё плечо. Раньше, когда всё заканчивалось, я пыталась отстраниться. Но пока Артмаэль дышит мне в шею, я могу только провести пальцами по его волосам и закрыть глаза. И в этот самый момент наши липкие тела вовсе не кажутся мне чем-то отвратительным.
Мы остаёмся лежать так, молча, тяжело дыша, пытаясь успокоить сердцебиение, долго-долго обнимая друг друга.
– Можно… я останусь? – шепчет он слабым голосом.
Открываю глаза и вижу перед собой потолок, а затем смотрю на него, всё ещё прижимающегося щекой к моему плечу. Глажу его волосы.
– Останешься?.. Спать? Здесь?
Он медленно приподнимается. Словно боится отказа. Будто сомневается в своих словах.
Не могу сдержать улыбку. Никто прежде не хотел остаться ночевать со мной.
Никогда ещё я не просыпалась рядом с кем-то.
– Можешь.
Артмаэль поднимает голову, но я не даю ему вставить слово.
Мы снова целуемся.
Хотя бы на одну ночь мы можем притвориться, что за пределами этой кровати ничего не существует.
АРТМАЭЛЬ
Я просыпаюсь утром с первым лучами солнца, но с чувством, что закрыл глаза всего несколько минут назад.
Знаю, что пора вставать, одеваться и идти завтракать. Но я позволяю себе ещё несколько секунд поваляться в этом состоянии полудрёмы, наслаждаясь теплом простыней и тела, льнущего ко мне. Тела девушки, которую я крепко прижимаю к себе, как это делал всю ночь. Мои пальцы скользят по нежной коже её спины и останавливаются на изгибе бёдер.
Открываю глаза. Линн лежит щекой на моей груди, а её взлохмаченные волосы щекочут мне шею. Её грудь поднимается и опускается под ровный ритм дыхания, а обнажённое тело, прижатое к моему, кажется таким же естественным, как биение сердца. Мы не отстранялись друг от друга всё это время, и мне дико хочется, чтобы так было и дальше. Остаться здесь навсегда, в этой комнате, вдали от всего остального мира, только вдвоём – разве не прекрасно? Здесь мы можем быть теми, кем хотим. Здесь прошлое не имеет значения. Разве она не сказала, что мой поцелуй подарил ей умиротворение? Я был первым, с кем она это испытала. Улыбаюсь, не в силах поверить своему счастью. Мне… невероятно повезло. Такой бред. Ну просто глупость. Но это ощущение не проходит, даже когда сны сменяются явью.
Она просыпается, но чары всё равно не развеиваются до конца. Возможно, потому что она ничего не говорит. Или потому что наши взгляды встречаются, и она просто улыбается, ещё сонно, рассеянно. Мы не ищем друг друга, потому что уже нашли ночью. Её губы касаются моей груди – там, где бьётся сердце, после чего она снова прижимается щекой. Мой пульс учащается.
Я не против помолчать ещё немного.
Можно мы просто останемся здесь? Я не выпущу её из этой комнаты, пока она не научится любить саму себя. Пока не полюбит меня. Забудем про Сильфос, корону, Кенана, тех людей, которых он послал за ней… Даже про Хасана, его лекарство и некромантов в Башне. Разве это плохо?
Наверное, это всё же не то, чего я бы хотел для нас. Не хочу прятаться, скрываться. Прошлая ночь не отменяет всё то, чем мы занимались до этого вместе, и всё хорошее, что у нас было: мои приключения, её торговые дела.
