Текст книги "Стражи Хейвена"

Автор книги: Саймон Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 100 страниц)

Даниель, как и прежде, время от времени бросала на Медлея мрачные взгляды и затем продолжала прихорашиваться перед зеркалом. Ее наряд был элегантен и безукоризнен, но она, судя по всему, нуждалась в постоянном подтверждении этого факта. Хок подумал, что каждый человек по-своему справляется с расходившимися нервами. Сам он, например, предпочитал в подобные моменты заниматься каким-нибудь делом.

Хок снова посмотрел в зеркало и насторожился, – толпа пришла в возбуждение. Кое-кто начал выкрикивать имя Адаманта. Цепочка наемников у подножия лестницы выглядела ужасающе хрупкой.

Хок усмехнулся. Одно дело – мечтать о небольшом беспорядке, чтобы рассеять скуку, но совсем другое – когда беспорядки действительно начинаются.

Медлей без конца повторял одну и ту же фразу, и Даниель, не выдержав, рявкнула на него. Они встретились взглядами, Даниель дрогнула и повернулась к мужу, ища поддержки. Адамант улыбнулся им обоим, произнес несколько ободряющих слов, и им передалось его спокойствие. Толпа в зале начала более или менее в унисон скандировать: «Адамант! Адамант!». Адамант улыбнулся телохранителям.

– Знаете, это целое искусство. Чем дольше мы заставляем зрителей ждать, тем сильнее будет восторг, когда я наконец появлюсь. Конечно, не надо заставлять ждать слишком долго, иначе они взбунтуются. Тут нужен точный расчет.

Люди кричали, топали ногами и размахивали флагами, извергая накопившиеся эмоции в единой волне любви и приветствия. Шум становился все громче, эхом отражался от стен и потолка. Адамант подал знак, и Даниель с Медлеем подошли к лестнице, чтобы присоединиться к нему. Люди в зале совсем сошли с ума. Даниель любезно улыбнулась толпе. Медлей тоже приветственно кивнул, но с мрачным и бесстрастным видом.

Хок уставился в зеркало, стараясь разглядеть в толпе возможные источники беспорядков. Бурные эмоции в ограниченном пространстве – это всегда определенный риск; какой-нибудь небольшой инцидент мог обернуться самыми тяжелыми последствиями. По замыслу Медлея, необходимо, комбинируя речи и театральные жесты, сфокусировать все внимание толпы на Адаманте, а затем выпустить ее, заряженную энтузиазмом, в город. Весьма сильнодействующее средство, если правильно все организовать. И Адамант способен на такое. Он хороший оратор. Правильные слова, сказанные в нужный момент, способны свергать монархов и создавать империи, разжигать огонь восстаний и гражданских войн, после которых горы трупов остаются лежать на сожженных полях.

Фишер, не скрывая тревоги, придвинулась поближе к мужу, чтобы он немного освободился от нервного напряжения, расслабился. Хок ответил ей благодарной улыбкой, хотя, по его мнению, ничего опасного пока не происходило. Адамант и Медлей спланировали мероприятие четко, вплоть до мельчайших деталей. Люди Хардкастла, считали они, не смогут им помешать. Даже если им неизвестно о Мортисе, все равно большинство из них должно понять, что Адамант пользуется защитой какого-то опытного колдуна.

Хок прикусил нижнюю губу и поглядел на Адаманта. Тот все еще улыбался и махал зрителям рукой. Даниель безмятежно стояла рядом, стараясь не отвлекать от мужа внимание толпы, а наоборот, способствовать его популярности. Медлею под взглядами сотен людей было явно неуютно, но ведь никто и не собирался делать его всеобщим любимцем. Достаточно уже того, что он стоял рядом с Адамантом.

Хок видел, что толпа все еще не собиралась успокаиваться. Флаги, плакаты, лозунги, повязки из голубых лент партии Реформ… Здесь собрались представители самых разных слоев общества, между которыми не существовало никаких очевидных связей. Присутствовало много бедных, потрепанных жизнью людей – и никого не удивляло, что они поддерживали реформаторов. Но были и другие, одежда и внешность которых выдавали в них купцов и торговцев, а иногда и представителей элиты. В обычных условиях только в морге или в долговой тюрьме можно встретить собрание столь разных людей, спокойно относящихся друг к другу. Сейчас они стояли плечом к плечу, объединенные дружбой и преданностью человеку, которому они доверяли и которого восторженно приветствовали. «Политики заводят себе странных друзей», – подумал Хок. Внезапно Адамант вскинул руки и возгласы замерли. Над толпой повисло молчаливое ожидание.

Хок из укрытия на площадке внимательно наблюдал за происходящим. В Адаманте возникло что-то новое. Какая-то сила. Внезапно он стал как бы выше ростом, и в его облике появилась властность, как будто вера толпы сделала его именно таким героем, какой был нужен собравшимся. Тот Адамант, которого видел Хок, был приятным, можно даже сказать – очаровательным человеком. Но новый Адамант обладал могуществом и вдохновением, он сверкал, как маяк в ночи. Капитан только сейчас понял, почему Хардкастл боится этого человека.

В зале стояла мертвая тишина. Все взгляды устремились на Адаманта. Их нетерпеливое выражение не понравилось Хоку. Ему пришло в голову, что связь между Адамантом и его сторонниками не односторонняя. Эти люди боготворили его, они даже могли умереть за своего вождя, но в каком-то смысле он был и их собственностью. Именно они определяли, кто он есть и кем может стать.

Речь продолжалась почти час. Толпа упивалась его словами. Адамант говорил о темной стороне жизни Хейвена, об эксплуатации рабочих и бандитизме, о магазинах, принадлежащих компаниям и обдирающих бедняков как липку, о наемных громилах, которые расправлялись с теми, кто осмеливался протестовать. Адамант говорил о некачественной пище и гнилой воде, о домах с дырами в потолке и крысами в подвалах – и толпа была потрясена, как будто никогда не слышала о таких вещах. Адамант заставил их взглянуть на мир по-новому, увидеть и понять, насколько он на самом деле отвратителен.

Он рассказывал о могущественных и высокопоставленных бонзах, которые ни в грош не ставили бедняков, поскольку те были рождены на самом дне, следовательно, по их мнению, ничем не отличались от животных, и с ними можно не церемониться. О титулованных особах, которые объедаются изысканными блюдами в роскошных банкетных залах, пока дети бедняков умирают на улицах от голода и истощения… Он говорил, и толпа, заполнившая помещение, задыхалась от ненависти.

Затем Адамант заявил, что со всеми этими пороками необходимо покончить.

Он рассказал о партии Реформ и ее программе ликвидации темных сторон жизни Хейвена, но не насилием и революцией, а путем медленных постепенных перемен. Люди должны трудиться сообща – вне зависимости от их происхождения, богатства или положения. Едва ли выполнить программу будет легко. В Хейвене есть силы, которые скорее умрут, чем допустят изменение политической системы. Бой за реформы будет долгим и трудным, но в конце концов реформаторы победят, потому что, объединившись, люди становятся гораздо сильнее, чем привилегированные ничтожества, которые пытаются удержать их в узде. Адамант гордо улыбнулся стоящим перед ним мужчинам и женщинам.

– Пусть противники зовут нас хулиганами и анархистами, – произнес он ровным голосом. – Мы докажем людям Хейвена, что это не правда. Мы – те, кто сыт по горло действительностью и кто требует справедливости. Чего бы это ни стоило. Всех нас не убьют.

Адамант закончил речь, и на мгновение наступила тишина. Когда же толпа взревела, стало ясно, что оратор превратил кучку людей, еще недавно очень разных, не имевших ничего общего, в армию, единую армию, и они знали это. Все, что им теперь нужно, – враг, с которым следовало сражаться, и очень скоро они найдут этого врага на улицах. Хок встревоженно наблюдал за толпой в зеркале. Возбуждать подобным образом людской гнев опасно для всех. Если Хардкастл пробудит аналогичные эмоции в своих последователях, то улицы превратятся в арену борьбы сторонников двух партий. Адамант снова поднял руки – и толпа замолкла. Он сделал короткую паузу, как будто не мог найти нужные слова, а затем медленно и спокойно начал объяснять, как надлежит поступать с врагом.

– Насилие – путь Хардкастла, а не наш. Пусть избиратели увидят, кто первым прибегнет к насилию, и тогда поймут, кто говорит правду, а кто ее скрывает.

Адамант обвел взглядом толпу и продолжил:

– В ближайшие часы некоторые из вас неизбежно будут ранены, а может быть, и погибнут. Но что бы ни случилось, вы должны только защищаться – в той мере, в какой необходимо. Ненависть и жажда мести легко могут заманить вас в ловушку, но это путь врага, а не наш путь. Реформаторы борются за перемены, а не за разрушения.

Он снова помолчал, чтобы аудитория переварила его слова, а затем внезапно повысил голос и пожелал всем удачи, наполняя сердца слушателей надеждой и решимостью, поклонился и под одобрительный гул толпы неспешно отступил в полумрак лестничной площадки вместе с Даниель и Медлеем. Ему хлопали до изнеможения, а потом, когда собравшиеся начали медленно покидать зал, смеясь и возбужденно болтая в предвкушении бурного дня, Адамант устало опустился в кресло, и из его груди вырвался долгий вздох облегчения.

– Думаю, все в порядке, – произнес он наконец, протянув руку жене, и Даниель крепко сжала ее обеими ладонями.

– Конечно, – подтвердил Медлей. – Ведь мы очень долго репетировали.

– Не обращай на него внимания, – сказала Даниель мужу, окатив Медлея ледяным взглядом. – Ты был великолепен, дорогой! Слышишь, Джеймс, тебе все еще хлопают!

– Тяжела жизнь политика, – мрачно заметил Адамант. – Все это низкопоклонство… Как я смогу не поддаться ему?

Медлей фыркнул.

– Подожди, пока не выйдем на улицу, Джеймс. Только тогда начнется настоящая работа. Там все будет совсем по-другому.

Через полчаса все участники митинга разошлись. Адамант и его спутники вернулись в кабинет, где их уже ждали посетители.

Гаррет Уолпол и Люсьен Сайке были крупными бизнесменами. Хок и Фишер слышали о них. Оба происходили из почтенных семей, чья родословная по древности не уступала Хейвену, и если бы их деньги не были нажиты торговыми операциями, они стали бы виднейшими представителями элиты. Но сейчас отношение к ним высшего общества, мягко говоря, оставляло желать лучшего. Даже купцы приходили к ним через черный ход, вне зависимости от размеров своего состояния. Именно эта ситуация и стала одной из причин визита Уолпола и Сайкса, в чем, конечно, они никогда бы не признались.

Обменявшись вежливыми рукопожатиями с Адамантом, посетители перешли в решительную атаку.

– Ваш консультант может остаться, – резко произнес Сайке, – но остальным придется выйти. У нас конфиденциальное дело.

Хок улыбнулся и покачал головой.

– Мы – телохранители и останемся с сэром Адамантом.

Уолпол удивленно взглянул на Хока и Фишер и рявкнул:

– Джеймс, отошли своих гончих псов! Пусть твоя жена отведет их на кухню и напоит чаем или чем-нибудь еще, пока мы будем заниматься делами.

– Не беспокойтесь, – сказала Фишер. – Мы не хотим чая, и мы останемся.

– Вы сделаете то, что вам приказано, черт побери! – заорал Сайке. – Убирайтесь и не возвращайтесь, пока вас не позовут. Адамант, прикажи им!

Хок только улыбнулся. Сайке внезапно побледнел, у него перехватило дыхание. Хотя Хок не пошевелил ни одним мускулом, в его облике что-то изменилось.

Покрытое шрамами лицо оставалось холодным и бесстрастным, но во взгляде таилась смертельная угроза, и Сайке не мог не заметить, что рука Хока лежит на рукоятке топора. Комната внезапно показалась ему очень маленькой – даже повернуться негде.

– Мы – телохранители, – мягко повторил Хок. – Мы останемся.

– Джентльмены, пожалуйста! – поспешно произнес Адамант. – Вам совершенно незачем ссориться. Мы все здесь друзья.

– Конечно, – ответил Хок безупречно вежливым тоном, но холодный взгляд его единственного глаза по-прежнему был угрожающим.

Сайке взглянул на Фишер. Она улыбалась, но лучше бы ему не видеть этой уничтожающей улыбки.

– Нет нужды волноваться, друзья мои, – опять вмешался Адамант. – Мои телохранители полностью понимают необходимость сохранения тайны. Обещаю вам, что ни одно слово из нашего разговора не выйдет за пределы комнаты.

Уолпол взглянул на Сайкса, и тот недовольно кивнул. Хок усмехнулся. Фишер прислонилась к камину и сложила руки на груди.

– Но твоей жене, Джеймс, все-таки придется уйти, – упрямо заявил Сайке. – Это не женское дело.

Даниель покраснела от злости и взглянула на мужа, ища у него поддержки, но Адамант неохотно кивнул и тихо пробурчал:

– Хорошо, Люсьен, раз ты настаиваешь. Денни, если ты не возражаешь…

Даниель стрельнула в мужа взглядом – «Предатель!», – затем собралась с духом и, прежде чем выйти из комнаты, любезно улыбнулась остающимся. Она не хлопнула дверью, но у присутствующих возникло чувство, что удержаться от этого ей стоило немалых усилий. Адамант пригласил Уолпола и Сайкса сесть и стал терпеливо ждать, пока они устроятся, а затем налил им вина из самого изящного графина. Хок и Фишер тоже протянули бокалы, но Адамант ограничился тем, что просто передал им графин, а затем уселся напротив посетителей. Двое Стражей остались стоять.

Хок незаметно рассматривал гостей сквозь стекло своего бокала. Ему не приходилось вращаться в их кругу, но, как и все Стражи, он знал влиятельных лиц Хейвена в лицо. Это помогало избежать многих неприятностей.

Гаррет Уолпол, которому было лет шестьдесят, представлял собой тип грубоватого военного. Он двадцать лет прослужил в армии Нижних Королевств, после чего вышел в отставку и занялся семейным бизнесом. Военная жизнь отложила на нем свой отпечаток. Он по-прежнему стриг волосы, как предписывал устав, держался прямо, словно проглотил палку, и одевался в темную одежду старомодного покроя. Сейчас он сидел в кресле так, как будто дом принадлежал ему.

Люсьен Сайке – толстяк с румяным лицом, одевавшийся по последней моде, лет сорока пяти – пятидесяти – был явно обеспокоен. Он играл важную роль во внешнеторговых операциях и именно потому пришел к Адаманту. Гильдия докеров уже вторую неделю продолжала забастовку, и вся деятельность в порту остановилась. Братья де Витт, пользовавшиеся поддержкой консерваторов, пытались покончить с забастовкой с помощью рабочих-зомби, но у них ничего не получалось. За зомби необходимо тщательно присматривать, к тому же их никак нельзя назвать квалифицированными работниками. Гильдия же докеров еще сильнее обозлилась на консерваторов и твердо стояла за реформаторов. Словом, чтобы его корабли в скором времени вышли из порта, Сайксу требовалась помощь реформаторов.

Хок усмехнулся. Может, он и новичок в политике, но и ему кое-что известно.

– Ну, – произнес Адамант, когда все пригубили вино, а молчание слишком затянулось, – что именно могу я для вас сделать, друзья мои? Я бы с большим удовольствием побеседовал с вами, но борьба на выборах отнимает очень много времени. Если вы сообщите, что вам необходимо, я скажу, во что это обойдется.

– Джеймс, откровенный разговор – это конечно, здорово, – улыбнулся Уолпол, – но я бы на твоем месте держал свои мысли при себе. В политике и бизнесе откровенность неуместна.

– Ему это известно, – заметил Медлей.

– Джеймс, я не могу сказать, что верю в твою победу, – продолжал Уолпол.

– Консерваторы выигрывают выборы в Хай-Степс уже более тридцати лет. Конечно, Хардкастл – мерзавец, но люди проголосуют скорее за дьявола, которого знают, чем за партию, которая им не известна.

– Даже если дьявол много лет пил из них кровь, а неизвестная партия сражается за их благо? – изумленно поинтересовался Адамант. – Или вы не верите в реформы?

– Друг мой, тебе не на что надеяться! – Уолпол вытащил из кармана сигару, с тоской поглядел на нее и положил обратно. – Мне разрешена только одна сигара в день, – объяснил он. – Приказ доктора. Я бы нашел другого доктора, но этот – брат моей жены… Джеймс, идея реформ – прекрасная идея, но больше в ней ничего нет. Мода бывает разной, но она никогда не продолжается долго. Против вас выступает слишком много людей, облеченных властью.

– Вы затем и пришли сюда? – спросил Медлей. – Сказать, что мы проиграем?

– Совсем нет. Джеймс, ты просил у меня денег, и я дам их. Кто знает? Может, и выиграете – и не помешает, если вы будете мне обязаны. Кроме того, я всю жизнь был другом вашей семьи. Сражался рядом с твоим отцом в кампании Брокен-Ридж. Он отличный товарищ. В те дни я был более чем обеспечен и мог позволить себе выкинуть на ветер несколько тысяч дукатов. – Он вытащил банковский чек из кармана и протянул его Медлею. – Бери и используй, Джеймс, и сообщи, если тебе понадобится еще. А после того, как вся эта чепуха кончится, приходи в гости. А теперь я в самом деле должен идти. Сам понимаешь, дела. Удачи на выборах.

Уолпол не сказал: «Тебе понадобится удача», но явно подразумевал это. Он не торопясь поднялся с кресла и потянулся. Адамант позвонил дворецкому. Прежде чем встать, Медлей убрал чек в бумажник. Явился дворецкий. Уолпол пожал руки всем присутствующим и покинул кабинет в сопровождении слуги.

В комнате воцарилась тишина. Адамант и Медлей сосредоточили все внимание на Люсьене Сайксе. Он кинул быстрый взгляд на двух Стражей, недовольно нахмурился, а затем наклонился вперед, поближе к Адаманту, и сказал приглушенным голосом:

– Вам известно мое положение. Если мои корабли в ближайшее время не выйдут из порта, я потеряю все состояние до последнего пенни. Вы знаете, что в прошлом я финансировал вашу партию и был одним из главных спонсоров. Теперь мне нужна ваша помощь. Вы должны дать слово, что, оказавшись на посту Советника, первым делом надавите на ублюдков из гильдии докеров, чтобы они прекратили забастовку. По крайней мере, временно.

– Боюсь, что не смогу так поступить, – ответил Адамант. – Но я могу повлиять на братьев де Витт. В конце концов, именно они спровоцировали забастовку, отказавшись тратить деньги на то, чтобы обеспечить безопасность работ в доках.

Сайке еще больше нахмурился.

– Это ни к чему не приведет. Я уже говорил с Маркусом и Дэвидом де Виттами. Черта с два они шевельнутся ради других. Их принцип – не соглашаться с требованиями рабочих. Раз они хотят вырыть себе финансовую могилу, их дело, но пусть я буду проклят, если позволю похоронить меня вместе с ними.

– Вы всегда можете отправиться к Хардкастлу, – сказал Медлей.

– Я пытался. Он не принимает меня. Три тысячи дукатов, Адамант. Такова моя цена. Чек с собой.

– Я поговорю с гильдией и окажу какое возможно давление на де Виттов, – сказал Адамант. – Вот все, что я могу вам обещать. Если этого недостаточно, нам придется обойтись без ваших денег.

Сайке вынул сложенный чек из кармана, подержал его в руке, а затем бросил на стол.

– Увидимся, Адамант… если вы победите на выборах.

Он надел пальто, взглянул на Хока и Фишер и покинул кабинет, захлопнув дверь. Хок сразу же атаковал хозяина:

– Такая откровенность должна считаться нормальной? Ведь если вникнуть, оба они дали вам взятки в обмен на будущие привилегии. Реформаторы всегда выступали против коррупции такого рода.

– Борьба на выборах стоит денег, – ответил за Адаманта Медлей. – Очень больших денег. У Джеймса нет возможности проводить кампанию за свой счет, а партия не может выделить достаточно средств.

Деньги, какие у нее есть, распределяются между более бедными кандидатами. Все, что она смогла для нас сделать, – купить дом. Приходится брать то, что дают. Могу поспорить, Хардкастл не столь щепетилен. Если его сторонники перестанут давать деньги, ему останется только пригрозить поднять налог на собственность. Кроме того, мы вовсе не обещали делать что-то, противоречащее нашим принципам. В конце концов, политика основана на том, что люди оказывают друг другу взаимные услуги. Может, это и не лучшая система, но не забывайте, что мы боремся, чтобы изменить положение вещей.

Дверь открылась, и в кабинет вошла Даниель. Она взглянула на всех с нескрываемой яростью и опустилась в любимое кресло.

– Мне очень хочется открыть все окна и зажечь благовония, чтобы выкурить отсюда запах политики.

– Извини, Денни, – сказал Адамант. – Но они действительно не могли бы откровенно говорить в твоем присутствии, а нам нужны деньги.

Даниель фыркнула.

– Давайте сменим тему.

– Согласен, – кивнул Медлей. – Капитан Хок, капитан Фишер, хотите ли вы еще что-нибудь узнать, прежде чем мы начнем кампанию?

– Да, – ответил Хок. – Мне нужно как можно больше информации о других кандидатах. Например, о Хардкастле. Если я правильно понимаю, он непопулярен даже среди своих людей.

– Этот человек – чудовище, – заявил Адамант. – Он управляет Хай-Степс, как своей вотчиной. Даже взимает собственный налог, хотя, конечно, называется он по-другому. Страхование или что-то подобное. Людей, которые не хотят или не могут платить, внезапно оставляет удача. Сначала их избивают на улице, потом поджигают дом, и все кончается гибелью строптивых. А все молчат. Даже Стражи отворачиваются.

Хок холодно улыбнулся.

– Мы не будем отворачиваться. Расскажите о самом Хардкастле.

– Он головорез и буян, его слово ничего не стоит, – объяснял Медлей ровным голосом. – Он берет у всех взятки, но не спешит выполнять обещания. Он сколотил огромное состояние. Ходят слухи, что ему известны некоторые очень важные секреты. Хардкастл содержит армию головорезов. Любому, кто попытается перечить, сначала ломают ноги – в качестве предупреждения. Не думаю, что у него есть друзья, но среди знакомых многие занимают высокие посты.

– Что-нибудь еще? – спросила Фишер.

– Он женат, – добавила Даниель. – Но я никогда не видела его супругу.

– Мало кто ее видел, – заметил Медлей. – Она редко выезжает в свет. Я слышал, что брак был по расчету. Они женаты уже семь лет. Но детей у них нет.

– «Армия головорезов», – произнес Хок задумчиво. – Вы хотите сказать – наемников?

– Верно, – ответил Медлей. – Трудно назвать точную цифру, но под его личным командованием находится по крайней мере триста наемников. Может быть, даже больше.

– И вы боретесь с таким человеком? – спросила Фишер. – Должно быть, вы сошли с ума. Вам тоже нужна личная армия – хотя бы для того, чтобы не бояться ходить по улицам.

– Для чего мне армия? – возразил Адамант. – У меня есть вы и капитан Хок, не так ли? Ну, а если начистоту, есть и наемники. Не так много, как у Хардкастла, но в достаточном количестве.

– Расскажите о других кандидатах, – попросил Хок.

Адамант взглянул на Медлея, который задумался, прежде чем заговорил.

– Ну, во-первых, лорд Артур Синклер. Моложавый тип, унаследовал титул несколько лет назад при довольно сомнительных обстоятельствах, но это в Хейвене не в диковинку. Занимается политикой просто от скуки. Любит привлекать к себе внимание и пользуется любым случаем, чтобы публично повалять дурака. Он выступает как независимый кандидат, потому что не нужен ни одной партии. Поскольку он требует отменить все виды налогов на алкоголь, то пользуется поддержкой дельцов пивоваренной, винодельческой и винокуренной промышленности. Он достаточно богат, чтобы купить какое-то количество голосов, но выберут его только в том случае, если все остальные кандидаты погибнут. Впрочем, тогда результаты выборов аннулируют.

– Он не представляет опасности ни для кого, кроме самого себя, – добавил Адамант. – Я слышал, что он пьет как сапожник.

– Есть еще Меган О'Брайен, – продолжил Медлей, терпеливо ожидавший, когда Адамант закончит. – Он торговец пряностями и выступает за свободную торговлю. Принимая во внимание, что большая часть доходов Хейвена состоит именно из тех налогов, которые О'Брайен хочет отменить, не думаю, чтобы у него было много шансов. Ему повезет, если он переживет выборы.

И, разумеется, есть генерал Лонгарм. Когда-то он служил в армии Нижних Королевств, теперь возглавляет воинствующее крыло Братства стали. Братство официально отреклось от него, но значит ли это что-нибудь на самом деле – не известно. Братство стали никогда не отличалось искренностью. Лонгарм считается независимым кандидатом и выступает за Закон и Порядок. Утверждает, что любой нарушитель закона должен быть казнен на месте, и хочет, чтобы каждый мужчина старше четырнадцати лет проходил обязательную военную службу. Он сумасшедший, а вдобавок считает себя богоизбранным. Связи с Братством могут принести ему некоторое количество голосов, но в остальном он безвреден.

– Я бы не стал сбрасывать его со счетов, – возразил Адамант. – Воинствующее крыло Братства на последних выборах отобрало у консерваторов место от района Даунс. Думаю, будет разумно приглядывать за генералом Лонгармом.

– Есть еще какие-нибудь кандидаты? – спросила Фишер, наливая себе вина из ближайшего графина.

– Только один, – ответил Медлей. – Таинственный кандидат. Колдун по имени Серый Плащ. Никто его никогда не видел и ничего о нем не слышал, но это имя внесено в официальный список. Как правило, волшебникам никто не запрещает участвовать в выборах, но законы против применения магии так суровы, что большинство колдунов не выставляют свои кандидатуры. Они говорят, что подвергаются дискриминации, и, возможно, правы. Мортис утверждает, что никогда не слышал о Сером Плаще, а значит, тот не должен быть очень сильным чародеем.

Хок нахмурился.

– Сегодня утром у нас произошла стычка с колдуном. Вполне возможно, именно с ним.

– Какая разница, – сказала Фишер. – Он скрылся. Если это был Серый Плащ, то, думаю, мы можем больше не считать его кандидатом.

– Давайте подведем итог, – предложил Хок. – Кроме вас, есть Хардкастл и его наемники, воинствующее крыло Братства стали и группа независимых кандидатов со своими наемниками и телохранителями. Адамант, предстоят не просто выборы, а вооруженный конфликт. До сих пор мне доводилось участвовать в гораздо менее опасных заварушках, чем эта.

– Вы правы, – подтвердила Даниель.

– Я думаю, что итог вы подвели верно, – заключил Адамант. – Кто-нибудь хочет перекусить, прежде чем мы выйдем? Сомневаюсь, что потом у нас найдется время поесть.

Хок с надеждой взглянул на Фишер, но та решительно покачала головой.

– Нет, спасибо, – отказался Хок. – Мы сыты.

– Это несложно устроить, – возразила Даниель. – Хватит одной минуты, чтобы послать кого-нибудь на кухню и к дегустатору.

Хок взглянул на нее.

– Дегустатору?

– Меня постоянно пытаются отравить, – объяснил Адамант. – У реформаторов множество врагов в Хейвене – особенно в Хай-Степс. Мортис заботится о моей безопасности, так что мы держим дегустатора просто на всякий случай. Вы даже не поверите, каких бешеных денег он стоит.

– Я не думаю, что мы станем отвлекать себя закусками, – сказал Хок. Фишер опустила глаза.

– Хок, уверен, мы сработаемся, – усмехнулся Медлей, – и основательно познакомим вас с хейвенской политикой. В ней есть многое, что скрыто от глаз.

– Что ж, посмотрим, – ответил Хок.