Текст книги "Венецианская маска"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)
– Зовите меня ночью, если Елене станет хуже, – попросил он Мариетту.
В два часа утра Бьянка со всех ног бросилась к нему, ворвалась в комнату и принялась трясти его.
– Пожалуйста, идемте! – кричала она. – Мы боимся, что Елена умирает.
Он встал с постели, накинул халат и, прихватив докторский чемоданчик, поторопился за ней. На протяжении оставшейся ночи они все вместе пытались спасти Елену.
– Она даже не сопротивляется! – воскликнул он однажды.
На восходе Елене стало еще хуже, она чуть было не покинула их. Мариетта схватила ее тонкие руки.
– Нет, Елена! Нет! Подумай об Элизабетте! Подумай о Николо! Ты не можешь допустить, чтобы они так и не узнали друг друга!
Сестра Джаккомина и Бьянка после всегда твердили, что Елена услышала призыв Мариетты. Сама Мариетта в этом не сомневалась, в тот момент она поняла, каким должно быть будущее Элизабетты. Пьетро видел смысл только в том, что крик Мариетты совпал с понижением жара, но, что бы там ни было причиной, Елена пошла на поправку.
– Но это не значит, что ей больше не угрожает опасность, – сообщил Пьетро Мариетте на следующий день. – Возможность реабилитации, которая затянется на долгое время, всегда присутствует. Ей необходима тишина и постоянный уход.
– Мне бы хотелось вернуть прежнюю служанку Елены, которую уволили, когда начался весь этот обман.
– Конечно.
– В этом случае Бьянка может вернуться в Пиету.
Он покачал головой.
– Мне бы хотелось, чтобы вы пока остались здесь всем составом.
В Бьянке поднялись противоречивые чувства, когда ее известили об этом решении. Она хотела помочь ухаживать за Еленой и в то же время жаждала быть подальше от палаццо Селано и больше никогда близко к нему не подходить.
Сразу же после похорон присутствие Пьетро в замке стало довольно заметным. Он никогда не повышал голос и не грубил, но все уважали его. Слуги быстро исполняли его приказы, приняв его сначала за второго Филиппо, но потом все поняли, что он совершенно другой человек. Доктор Грасси, узнав о достижениях Пьетро, с радостью принял его тактичные замечания по улучшению здоровья Елены. Ее кашель ослабевал, и она стала лучше спать по ночам. Пьетро давал ей еще какие-то травяные настои, которые стимулировали аппетит, и тогда Елена уже стала есть легкую пищу. Временами Пьетро приходил на кухню и сам готовил ей что-нибудь.
Мариетта была уверена, что Елена не помнит ничего о дне ее спасения, но однажды этот вопрос все-таки пришлось обсудить с ней.
– Где Филиппо?
Мариетта наклонилась к ней.
– Он больше не с нами.
– Это падение убило его?
– Говорят, он еще пытался подняться на ступени и упал во второй раз.
Елена закрыла глаза, нахмурившись.
– Как ужасно!
– Постарайся не думать об этом.
В другой раз Елена спросила, что с Доменико.
– Почему он не приходит навестить меня?
– Он не может, – ответила уныло Мариетта. – Доменико все еще в тюрьме. Сегодня я отослала ему письмо, где сообщила ему, что я здесь, ухаживаю за тобой.
– Но те бумаги! – Елена попыталась встать. – Они все объясняют. Я читала их и до сих пор помню слово в слово. Отнеси их дожу!
Елена так расстроилась, что Мариетта, тоже в отчаянии от такой потери, с трудом смогла успокоить ее.
– Когда тебе станет лучше, мы соберем их вместе.
Это, казалось, успокоило Елену, но Мариетта понимала, что доказательства, найденные ее подругой, вряд ли будут иметь какое-либо значение в их состоянии.
Алессандро довольно долго оставался в замке и помогал Пьетро во многих делах, касающихся семьи, за которые теперь он нес ответственность. Накануне отъезда в Рим у него состоялся разговор с Лавинией.
– Как ты знаешь, – начал он, – я уезжаю завтра.
Она безрадостно кивнула.
– Ты завезешь меня по пути обратно к матери?
Он понял.
– Ты выполнила свой долг, Лавиния. Пьетро решил твое будущее. Мы помним, что, когда ты была девочкой, ты хотела пойти в монахини. Еще не поздно. На окраине Рима в очень живописном и спокойном месте есть монастырь. Монахини выращивают там еду для голодных и цветы для продажи, чтобы помочь бедным. Хочешь пойти туда?
Она засветилась от счастья.
– А можно, Алессандро? Могу я навсегда покинуть этот ненавистный дом?
– Ты свободна. Мы уедем в Рим вместе.
– Я всегда любила огородничать. Пьетро знает об этом, – воскликнула она радостно. – Но мама никогда не одобряла моего желания работать с землей и всегда ограждала меня от этого.
– Скажи своим слугам, чтобы собрали все необходимое.
Алессандро с облегчением вздохнул, когда доставил Лавинию в монастырь. Всю дорогу она только и говорила о грядках, выращивании, окучивании и посадке, к которым скоро приступит, о цветах, которые ей нравились, и овощах, которые приносят наибольший урожай. Он понял, что все эти годы она, должно быть, прочитала много книг по земледелию.
Если бы доктор Грасси все еще занимался лечением, Елена пролежала бы в постели долгие месяцы, но однажды утром Пьетро перенес ее из кровати в удобно обложенное подушками кресло у камина. Бьянка суетилась вокруг нее, укрывая одеялом.
Елена улыбнулась ему:
– Как же хорошо! Я уж думала, что навеки буду прикована к постели.
– На сегодня будет достаточно десяти минут, – сказал он, опустив руки на подлокотники и улыбаясь ей. – Мы увеличим время, если вы не будете уставать.
– Не буду, – пообещала она. Когда он ушел, она откинула голову на подушки. – Что за милый человек! Должно быть, его неспроста отослали подальше от всей семьи Селано, когда он был молодой, ведь у Лавинии такой же добрый характер.
Бьянка, сидевшая с ней в комнате, ничего не ответила.
Адрианна была единственной, кого пускали к Елене. Когда больная стала поправляться, вместе с Адрианной к ней стала приходить Элизабетта. Это была идея Мариетты. Однако перед этим она объяснила девочке, что это не Елена так грубо обошлась с ней перед базиликой, но объяснения были ни к чему. Войдя в комнату и увидев, как Елена улыбается ей, Элизабетта радостно кинулась к ней с распростертыми объятиями.
– Ты вернулась, Елена! Пожалуйста, не уходи больше никогда!
Смеясь и одновременно плача, Елена обняла свою дочь впервые после своего перерождения.
Елена скоро поняла, что многие политические изменения произошли за то время, пока она болела. Французы подписали мирный договор с Австрией, и отношение генерала Бонапарта к Венецианской республике становилось все агрессивнее. Елена ждала новостей от Пьетро, когда он вернулся со своего первого заседания в зале Большого Совета. Бьянка, которая в тот момент пришла навестить ее, попрощалась и оставила их наедине.
– Как все прошло? – спросила Елена.
Пьетро недовольно улыбнулся и покачал головой.
– Я очень разочарован дожем как консулом. Он нервный, озабоченный и нерешительный. Венеции нужен сильный вождь в такое важное время.
– Он избран пожизненно, – заметила она.
– Тем более жаль. Ла-Серениссима в опасности. И я вижу, как она приближается.
– Муж Мариетты постоянно предупреждал об этом.
– И Дом Торриси пал, – заметил он сухо.
Она наклонилась поближе.
– Доменико настоящий патриот и никогда никого не предавал. Филиппо все выдумал и даже подкупил свидетелей, чтобы только бросить его в тюрьму. Я нашла бумаги, доказывающие это, но Мариетта сказала мне несколько дней назад, что из-за сырости все доказательства стали бесполезными.
Пьетро пристально смотрел на нее несколько минут, а потом снова заговорил:
– Расскажи мне, что ты знаешь.
Когда она закончила, он спросил, позволит ли Мариетта заняться ему этими бумагами.
– Да, думаю, она отдаст их. Но ее друг Себастьяно недавно вернул их ей назад, так как они оказались совершенно бесполезными даже с моими словами. Что же еще можно сделать?
– У меня в Падуе есть друг, он мастер по разбору документов, которые ранее считались безнадежно утерянными. Естественно, он работает над древними манускриптами, но я уверен, что он попытается восстановить и те бумаги, которые ты нашла в буфете Филиппо. Полагаю, те, что ты положила на место, все еще там.
Перед тем как лечь спать, Пьетро, руководствуясь словами Елены, нашел тайник и убедился в том, что Филиппо не перепроверял его с тех самых пор. В одной из вынутых бумаг содержалось письмо Елены к некоему Николо.
Мариетта принесла связку бумаг Пьетро, но, прежде чем отдать их ему в руки, задала вопрос:
– Какова конечная цель твоего исследования этих бумаг? Ты действительно заинтересован в избавлении имени Торриси от клеветы, несмотря на постоянное противоборство с Селано, или же намерен убедиться в вине своего брата и уничтожить доказательства?
Такая прямолинейность не застала его врасплох. Наоборот, он честно ответил:
– Если твоего мужа действительно посадили в тюрьму из-за несправедливости Селано, это моя прямая обязанность восстановить равноправие, чего бы это ни стоило.
Она поверила ему. С самого первого момента встречи с Пьетро она поняла, что этот человек принадлежит самому себе, а не подстраивается под традиции Селано.
– Если тебе удастся доказать невиновность Доменико, я буду благодарна тебе всю жизнь. Но что, если я скажу, что месть не прекратилась?
– Значит, у тебя есть сын. Я уверен, ты держишь его где-то в безопасном месте.
Она кивнула:
– Мне бы не хотелось выдавать его.
Он повертел бумаги, которые держал в руках.
– Если из этого удастся узнать правду, я буду настаивать на прекращении мести на основании того позора, который Филиппо наложил на Селано своими действиями, и необходимости пересмотреть личность Доменико Торриси. Только тогда гармония восстановится, и твоему сыну не будет угрожать никакая опасность.
– Ты хороший человек, – уверенно сказала она.
Пьетро отправил бумаги со специальным посыльным, и Елена была довольна тем, что дело движется.
– Кто такой Николо? – спросил он однажды, когда во время разговора наступило неловкое молчание.
Она покраснела:
– Человек, которого я любила. Я писала ему письма, которые никогда не отправляла.
– То, что я видел, было написано незадолго до твоего заточения. Он отец Элизабетты?
Она широко раскрыла глаза от удивления.
– Почему ты так думаешь?
– В ту самую ночь, когда мы едва не потеряли тебя, Мариетта умоляла тебя не умирать и не допускать того, чтобы Элизабетта и Николо так и не узнали друг друга. – Он облокотился на кресло, глядя на нее в ожидании. – Девочку я видел несколько раз. Элизабетта действительно очень на тебя похожа, если хорошенько приглядеться. А вчера Мариетта попросила разрешения оставить своего ребенка на некоторое время в замке. Я думал, она приведет одного из своих детей. Но теперь понимаю, она хотела, чтобы ты проводила больше времени со своей дочерью.
– Я отдала ее Мариетте, – выдавила она. – Я не должна была видеть ее.
– Может быть, теперь, когда Филиппо нет, она хочет вернуть девочку тебе.
Елена наклонила голову и закрыла лицо рукой.
– Это дар, который я не могу принять.
Пьетро, дав ей время успокоиться, взял кресло за спинку и придвинул его ближе к ней.
– Николо был женат?
Она опустила руку.
– Нет, но, наверное, уже женился. Ведь столько времени прошло.
Он выслушал всю ее историю. Он проявлял интерес и внимание к каждой детали. Когда она закончила словами Николо о том, что он просил ее связаться с ним, если будет возможность, Пьетро одобрительно закивал.
– Тогда почему не написать ему по вашей старой дружбе, если теперь ты спокойно можешь сделать это? Я прослежу за тем, чтобы письмо было доставлено.
Если бы Пьетро расценивал отношения Елены и Николо как мимолетное увлечение, он бы никогда не посоветовал такого. Она столько пережила, эта женщина, когда-то юная пиетская воспитанница, которую передавали, словно подарок, то одному, то другому человеку, так жестоко истерзанная замужеством. Она была вынуждена расстаться со своим новорожденным ребенком и не иметь возможности наблюдать, как девочка растет, не зная, кто ее настоящая мать. Если раньше Елена и имела какие-то радости, тогда они перестали приходить к ней. Искреннее желание Мариетты полностью разделить Элизабетту с ее настоящей матерью говорило о том, что Елене действительно пришло время возместить все просчеты судьбы.
Предложение Пьетро не покидало Елену ни на минуту, хотя она не предпринимала никаких действий. Она утратила былую фигуру и красоту, и теперь была не той женщиной, которую любил Николо. Заточение очень изменило ее. На самом деле она была намного сильнее, чем думала, несмотря на физическую слабость. Она думала о Доменико. Если его невиновность будет доказана бумагами, которые Мариетта отдала Пьетро, как они соберут жизнь воедино, начнут ли они ее сначала? Он тоже изменится, даже из-за того, что Мариетта теперь самостоятельная женщина с развитым деловым чутьем и возможностью обеспечить себя.
Елена стала заметно поправляться с тех пор, как Элизабетта стала гостить в замке. Вид озорного детского личика в двери, перед тем как она сама входила, шутки между ними, совместное чтение наполняли дни Елены счастьем. Между посещениями Елена отдыхала или спала, в то время как девочка гуляла с няней или играла с игрушками в библиотеке, где сестра Джаккомина по просьбе Пьетро возобновила работу с книгами.
Мария Фонди, восстановленная в должности личной служанки леди, была надежной сиделкой теперь, когда постоянный присмотр сменился ежедневным уходом, что давало Мариетте возможность находиться некоторое время в магазине, заниматься с Мелиной и давать уроки Лукреции. Мариетта и монахиня сменяли друг друга, ночуя на раскладной кровати в комнате Елены, чтобы успокаивать ее, когда ей снятся кошмары.
– Мама сказала, что ты и она – обе мои мамы, – сказала Элизабетта однажды утром. – Так же, как вы обе крестные Бьянки. Поэтому я тоже буду называть тебя мамой, Елена.
Елена, тронутая до глубины души, обхватила ее маленькое личико руками и поцеловала.
Наконец пришло время, когда Мариетта смогла переехать домой. Элизабетта осталась в замке еще на некоторое время. Девочке нравилось, что все внимание уделяют ей одной, ведь дома ей приходилось делить его с Мелиной, а в доме Савони с детьми Адрианны. Магазин масок по-прежнему приносил неплохой доход, и Мариетта была довольна новым музыкальным отделением. А недавно сбылись надежды Леонардо, когда соседний к нему магазин стал свободен и он вскоре начал продавать там музыкальные инструменты.
Сестра Джаккомина была вполне согласна совмещать уход за Еленой и работу в библиотеке, в то время как Бьянка должна была вернуться в Пиету. Пьетро принял решение.
– Бьянка должна вернуться к своим занятиям, – сказала он Мариетте, и та согласилась.
Бьянку снова охватили противоречивые чувства. Она не хотела оставаться в замке, и в то же время не проявляла больше интереса к игре на флейте. Ее жизнь была выбита из колеи, изменена так сильно, что, казалось, она нигде не могла найти себе места, и, возможно, этим местом меньше всего была Пиета.
Пьетро говорил с Бьянкой лично незадолго до ее отъезда.
– Мне не раз представлялся случай понять, что замок совсем не для тебя. Могу только догадываться, с какой неприязнью у тебя ассоциируется это место, с тем, что, как мне известно, никогда не должно было произойти. Мне ничуть не легче находиться здесь. – Он в порыве эмоций взмахнул руками. – Я не хочу вести здесь праздную жизнь, полную утех, и посещая зал Большого Совета время от времени. Я не политик и не достигну высоких званий. Мое призвание в другом. Мое дело – медицина, и, как только палаццо Селано можно будет закрыть, я вернусь домой в Падую.
– Почему вы мне все это говорите? – спросила она, хотя догадывалась об ответе.
– Я хочу, чтобы ты посмотрела на факты и поняла, почему я желаю твоего возвращения в Пиету.
Сестра Сильвия приехала забирать Бьянку. Как только Пиета появилась в поле зрения, Бьянка увидела ее в новом свете: она стала желанным местом.
Бьянка жила в Пиете уже месяц, когда одним апрельским днем французский корабль зашел в воды Венеции, чтобы переждать шторм. Из-за нарастающего страха за намерения французов командир венецианского форта приказал дать предупредительные выстрелы для непрошеных гостей. В результате соседний венецианский корабль сгорел. Были убиты несколько французов, судно взято под арест, а выжившие пленены.
Инцидент стал маленькой искоркой, из которой разгорелся большой пожар. Наполеон Бонапарт едва с ума не сошел от ярости. Венецианские представители, прибыв в его лагерь для обсуждения положения дел, вели беседу в очень оскорбительном и непозволительном тоне. Он пригрозил им, помахав кулаком перед их лицами.
– Я разберусь с Венецианской республикой! – ревел он.
Послы вернулись с такими запросами, от которых дожа бросило в дрожь, он совершенно растерялся от такой кровожадности. Его смятение и незнание заставили сенат тоже впасть в панику. Пьетро, посещавший собрания Большого Совета, был глубоко поражен полнейшей безынициативностью. Он пытался подать голос, но мало кто его слушал, и не было никого, кто принял бы его советы во внимание. Сошлись на том, что французские войска приближаются к Венеции.
Рано утром в первый день мая Пьетро пошел в зал Большого Совета, чтобы услышать окончательный приговор, который французы сообщили дожу накануне. Его сильно обеспокоило то, что собрались далеко не все члены совета, многие бежали этой ночью, поняв перспективу будущего. Когда дож вошел в зал в своем одеянии, по его щекам текли слезы. Не веря своим ушам, Пьетро внимал его словам о том, что французы разместили пушки на Большой земле, чтобы обстрелять Венецию, а к лагуне уже подступило множество их отрядов. Французский министр в Венеции требовал, чтобы венецианские корабли под командованием французов перевезли эти отряды в Венецию. Это непоколебимое требование означало полное поражение.
Даже когда дож созвал их всех для принятия всех этих положений, снаружи слышались выстрелы. И тут все поторопились отдать свой голос и скрыться как можно дальше. Только несколько советников остались, Пьетро и Себастьяно были среди них.
Удрученный дож сказал свои последние слова:
– Венеция больше не Самая Спокойная Республика!
Пьетро прощался с остальными, пока дож медленно удалялся в свои покои, глядя в никуда. Когда он вошел в свою комнату, то снял официальные одежды и передал их слуге.
– Они больше не понадобятся.
Пьетро вышел из замка и остановился на самом верху высоких ступеней, залитых солнечным светом, по которым он, возможно, больше никогда не поднимется. За триста лет, с тех самых пор как Венеция была основана, город никогда не знал завоеваний. Будучи морской державой, богатству и торговле которой завидовал весь мир, Венеция разрушила себя изнутри праздной жизнью и излишним достатком, став пошлой олигархией, которая скоро пала, словно переспевшая слива. Французы налетели на нее, как стая ос. Лучезарная и неповторимая эра пришла к концу.
Французы довольно быстро перебрались в город. Барнаботти, которые долгое время таили злобу и зависть по отношению к тем властным людям, за счет которых они жили, приветствовали захватчиков, как своих братьев. Большинство же венецианцев испытывали лишь нарастающее чувство стыда за то, что Ла-Серениссима сдалась в руки французов без боя. Многие хотели восстать, объединяясь в группы с рабочими из оружейных лавок, но все оказалось напрасно, потому что уже было слишком поздно.
К Мариетте в магазин стали наведываться покупатели совершенно иного вида. Французские офицеры пытались флиртовать с ней, приглашая ее поужинать, сходить в театр и потешить себя другими развлечениями, которые еще были доступны в городе. Она отказывала им. Они покупали маски и упаковывали их в подарок для своих жен и девушек, ждавших их дома. Она с отвращением обслуживала их, видя, как каждый из них уничтожает настоящую Венецию. Они привязывали своих лошадей к колоннам Дворца дожа. На площади Святого Марка Дерево Свободы готовили к празднику Святого Воскресения. Алое знамя французов, символ Великой французской революции и нового режима, венчало верхушку. Золотая книга с именами самых благородных семей Венеции уже была уничтожена, ведь представитель Бонапарта в командовании города выполнял все приказы незамедлительно. Некоторые величайшие творения венецианских художников, так же как и церковная утварь, и скульптуры, и манускрипты, и многие другие бесценные сокровища, были официально конфискованы с целью переправить их во Францию.
Единственная добрая новость пришла к Мариетте от Лукреции, которая примчалась к ней в магазин после работы.
– Синьора Торриси! Я только что слышала, что всех политических заключенных отпускают по приказу французского командира!
Мариетта в это время обслуживала покупателя. Не говоря ни слова, она сунула ему пригоршню монет из кассы и выбежала из магазина в чем была, без головного убора и с маской в руках. Она попыталась нанять гондолу, но французские отряды, казалось, заняли их все.
Она побежала через мост Риалто, выкинув по пути маску. Люди оборачивались, когда она пробегала с растрепанными густыми рыжими волосами. Когда ей не удалось взять транспорт и на Рива-делла-Карбон, она пошла пешком. То и дело она останавливалась, чтобы перевести дух и облокотиться на стену. Наконец она дошла до площади Святого Марка, подошла к Пиатсетте и проследовала к главному входу во Дворец дожа, где находился вход к камерам. Толпа уже собиралась, и она пробралась через нее, видя, как выходят и радостно машут руками несколько человек.
Она решила, что это французы, арестованные после первых угроз. Вскоре толпа начала расходиться.
Вдруг она поняла, что Доменико мог выйти среди первых освобожденных и она пропустила его. Увидев капитана Тсено, собирающегося уходить, она позвала его.
– Капитан Тсено! Пожалуйста, подождите!
Он обернулся и спустился на несколько ступеней, качая головой.
– Вы не должны здесь находиться, синьора.
– Куда направился Доменико? Он сел в гондолу?
– Мне очень жаль, но французские офицеры городской управы не позволили освободить его.
– Почему? – выкрикнула она, не веря своим ушам.
– Он ненавидит изменников. А раз ваш муж не может служить Франции из-за его действий против власти Венецианской республики, он должен оставаться под стражей.
Мариетта упала в обморок, и он подхватил ее.
Организованное французами празднество прошло в Святое Воскресенье с полным размахом и большими толпами, собравшимися посмотреть процессию, возглавляемую французским отрядом, венецианскими детьми с цветами и людьми, поющими и танцующими, людьми, несущими трехцветный флаг. Вокруг Дерева Свободы состоялись танцы с бывшим дожем, только одетым уже в гражданскую одежду. Многие венецианцы не могли поверить в то, что люди поддерживали творящееся в самые тяжелые дни в истории Ла-Серениссимы.
Казалось, их сограждане думали, что это просто праздник, а на следующий день они проснутся как ни в чем не бывало и французы исчезнут.
Это было далеко не так. В семнадцатый день мая Мариетта шла в магазин Леонардо, когда какое-то волнение на площади Святого Марка заставило их выйти. Приехал сам генерал Бонапарт. Он стоял в окружении нескольких офицеров, невысокий, в аккуратной форме, взирая на отливающий золотом мозаичный фасад базилики с ее четырьмя бронзовыми конями над входом, и потом медленно перевел взгляд на величественную площадь.
– Это самая прекрасная гостиная во всей Европе! – объявил он в восхищении.
Если венецианцы все еще нуждались в доказательствах завоевания, то наглядное его доказательство явилось тогда, когда с базилики сняли четырех позолоченных коней с того места, где они простояли с середины двенадцатого века. Когда их грузили на корабли, чтобы отправить во Францию, казалось, из Венеции вырезают ее сердце.
Пьетро пришел навестить Мариетту, когда вся эта операция только начиналась. Она закрыла на время магазин из-за того, что французский командир, исполняя приказы Бонапарта, запретил проводить карнавал. Надевать маски больше не разрешалось. Пьетро застал Мариетту и ее помощницу упаковывающими маски и выставляющими вместо них музыкальные инструменты.
– Маски все равно не принесут нам никакой прибыли, – пояснила она, – хорошо, что я сделала музыкальный отдел.
– Мне нужно поговорить с тобой наедине, – произнес он, пересказав события, которые только что наблюдал у базилики.
Они поднялись в комнату наверху.
– Что еще случилось? – спросила она взволнованно, когда они усаживались, потому что поняла, что ничего хорошего не услышит.
– Те бумаги, они вернулись из Падуи.
– Только не говори, что все напрасно, – нервно попросила она.
– Нет, как раз все наоборот. Благодаря следам от пера, хоть и не очень ярко выраженным, мой друг сделал точную копию написанного. Посмотрев примеры почерка, что я послал, он подтвердил, что автором был Маурицио. Все так, как говорила Елена. Доменико невиновен, он не замешан ни в каких изменах по отношению к Ла-Серениссиме, как ты и говорила. В бумагах есть все счета и планы, имена тех, кому платили за ложные показания, и тому подобное.
Если бы только он выказал чуточку энтузиазма по поводу несказанной проблемы, но его лицо оставалось непоколебимым.
– Итак? – выдохнула она.
– Как только я получил доказательства, то сразу же понес их французскому командованию, которое отказалось принять меня. Я попытался снова, когда приехал генерал Бонапарт, раз уж он проповедует всеобщую справедливость, но мне сказали, что он очень занят и не может принимать посетителей. Я оставил копию доказательств его человеку, попросив показать их ему, перед тем как генерал покинет город, но ответа не последовало. Сомневаюсь, что он вообще обратит внимание на бумаги.
Мариетту напугало, что такие настойчивые попытки не увенчались успехом. В ее глазах было отчаяние.
– Могу только поблагодарить тебя за то, что ты пытался сделать для Доменико.
– И все же я могу еще кое-что предпринять. Я заплатил за специальные памфлеты, которые расклеят по всей Венеции завтра же. На них будут напечатаны основные положения доказательства, разоблачающего коварный план Филиппо и оправдывающего Доменико. Также я приношу вам свои извинения от себя как главы Дома Селано за позорные действия против невиновного человека. В конце памфлет содержит заявление о прекращении мести и воцарении дружбы между нашими семьями, начиная с меня, Доменико и его законного сына Данило.
Она не могла вымолвить ни слова из-за нахлынувших слез.
– Для Доменико это очень важно, особенно восстановление справедливости вокруг его имени и признание сына. Он не представлял, что когда-нибудь сможет очиститься от связывающей его сети лжи. Даже если французы не станут слушать, то венецианцы будут знать правду.
– Завтра эти памфлеты будут розданы каждому члену нового муниципалитета, когда они встретятся во дворце герцога. Они должны будут донести весть до командира. Еще не все потеряно.
И все же попытка оказалась тщетной. Новый орган управления не имел права голоса, кроме повседневных дел, все важные государственные дела рассматривал французский офицер. Относясь с подозрением ко всему, что делают венецианцы, он видел в рассмотрении дела Торриси Советом Трех вызов его авторитетной власти. Так как это было связано еще с чревоугодием Венеции и свержением влиятельных семей, он был уверен, что против него что-то замышляют, чтобы вернуть власть и ослабить французские законы и приказы. Дело Торриси стало запретной темой.
Мариетта видела, как все ее труды и старания друзей в конце концов зашли в тупик. И, словно этого было недостаточно, французский командующий отменил заключенному Торриси все привилегии. Капитан Тсено, который посмел протестовать, был уволен со своего поста, но прежде он успел передать один памфлет Доменико.
Впервые Елена вышла из замка навестить дом своих друзей на улице Богородицы. Пьетро тоже был приглашен. Адрианна и Мариетта устроили маленький вечер в честь выздоровления Елены. Несмотря на то что всех печалило пребывание Доменико в тюрьме, Мариетта была решительно настроена провести празднество с удовольствием, как хотел бы того Доменико. Вечер был посвящен еще и другому событию: заявление Пьетро о примирении Селано дало Мариетте возможность вернуть Данило домой, и теперь он с Мелиной ползали вокруг нее.
– Добро пожаловать обратно к нам! – воскликнула радостно Адрианна, когда они с Леонардо по очереди обнимали Елену, а Пьетро они встретили так, что он чувствовал себя как дома. Все хотели поздравить Елену, но Элизабетта была первой среди детей, кто обменялся с ней поцелуями и объятиями. Когда пришел черед монахинь, Бьянка очутилась лицом к лицу с Пьетро.
– Как настроение, Бьянка?
– Все так волнующе, – сказала она, растерявшись.
– Это пройдет.
Таковы были единственные слова, которыми они обмолвились друг с другом за весь вечер, но ни один из них не забыл их.
Они все вместе расселись за столом, покрытым лучшей парчой Савони и сервированным лучшим серебром. Леонардо был превосходным хозяином, и весь вечер звучали тосты за Елену, Пьетро и, конечно, за Доменико. К счастью, Леонардо последовал примеру Мариетты и организовал музыкальный отдел, что спасло его от разорения. Торговля масками свернулась. Заграничные путешественники обходили стороной Венецию, а это вместе с запретами Бонапарта на карнавалы и фестивали привело многих к банкротству.
Для трех бывших пиетских воспитанниц и Бьянки вечер стал чем-то вроде соединения старых нитей. Их дружба прошла все испытания и стала еще крепче, чем прежде. И все же многое изменилось. Адрианна переживала события, переменившие жизни Мариетты, Елены и Бьянки, но чувствовала себя в стороне от них, разделяя их настоящие надежды и трудности.
Каждый из детей приготовил Елене по маленькому подарку, и после ужина они собрались в зале, где она и распаковала их с неподдельным восхищением и восторгом. Ребятишки толпились вокруг нее, стараясь рассказать, как шилась, готовилась и принимала форму та или иная деталь. Когда волнение стихло, Леонардо сказал несколько слов от лица взрослых. Он поклонился ей, протягивая небольшую деревянную коробочку.
– Пусть это радует тебя музыкой и приносит счастье в твою жизнь!
Елена уже знала, что это, когда принимала от него коробочку. Это была флейта. Все захлопали в ладоши и попросили ее сыграть. Улыбаясь, она приложила инструмент к губам, и ее пальцы затанцевали под звуки любимой мелодии Коломбины. Взрослые и дети стали петь. Бьянка подождала несколько минут и в нужный момент вступила в дуэт с Еленой.
Вечер был теплый, и на обратном пути с Пьетро Елена не выпускала из рук алый веер, подарок Элизабетты, а гондольер Селано напевал песенку, словно протестуя против настигнувших Венецию перемен. Пьетро, поистине благородный человек, заговорил о покупке для нее домика на Рива-делла-Скьявони, совсем рядом с ее друзьями по Пиете, и о содержании, которое не заставит ее ни в чем нуждаться. Она была очень благодарна за его доброту, ведь больше всего на свете она хотела покинуть палаццо Селано, место, где ее терзали ничтожные и ужасные воспоминания. Когда она поселится в новом доме, то станет брать Элизабетту на концерты в Пиету.
