Текст книги "Венецианская маска"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)
Глава 14
Елена продолжала усердно искать. Она и так потеряла много времени, когда ей пришлось прерваться и составлять Филиппо компанию на его вилле с июня до конца августа. После этого много времени она потратила на разного рода мероприятия, такие как присмотр за приготовлениями к торжествам в палаццо Селано, в том числе к маскарадному балу, который обещал быть самым грандиозным событием, когда-либо случавшимся в Венеции. Похоже, Филиппо до сих пор не мог насытиться вдоволь празднованием поражения Торриси, несмотря на то что прошло уже много лет.
На подобные торжества Филиппо обычно нанимал оркестр из Пиеты. Он надеялся, что, когда большинство гостей уйдут из бального зала ужинать, девушки из Пиеты смогут сами потанцевать под присмотром монахинь. Их партнерами станут охотно согласившиеся юноши из числа гостей, а играть им будет специально приглашенная группа. Елена, занятая ужинающими гостями, и не заметит, что Филиппо не упустит возможности хотя бы раз потанцевать с Бьянкой.
Когда обыск письменного стола Филиппо, полок и многочисленных папок ни к чему не привел, Елена приступила к не менее многочисленным ящикам и тайникам, о которых знала. В конце концов, она вернулась к высокому буфету в спальне Филиппо, хотя перспектива пройти сквозь него не внушала ей надежды.
Справиться с задачей было сложно еще и потому, что нужно было следить, чтобы камердинер Филиппо не увидел ее здесь. Он шустрый малый и тут же донесет об увиденном Филиппо. Она уже чуть было не попалась в предыдущий раз. И все же это должно было случиться.
Безопаснее всего делать это было во время ужина Филиппо с компаньонами. В этом случае Елене не нужно было показываться за столом, а они просиживали часы напролет за стаканами с выпивкой, обсуждая какие-то вопросы. Камердинер готовил для Филиппо ночную рубашку, расстилал кровать и не появлялся до тех пор, пока пьяные гости не начинали расходиться по гондолам.
Елена обыскала все в буфете, кроме верхней четверти, к тому вечеру, когда Филиппо собирал один из таких ужинов. Ни на минуту не забывая о своем задании, Елена вернулась домой из театра пораньше, отказавшись пойти с друзьями в казино. Поднимаясь по лестнице, Елена услышала хриплый хохот над какой-то непристойной шуткой. Она знала, что в последующие два-три часа ее никто не потревожит.
Служанка помогла ей раздеться, и, оставшись одна, Елена встала с кровати и надела вельветовое платье с глубокими карманами. Она должна была суметь спрятать любую вещь, которую только могла найти. В комнате Филиппо горели свечи, когда она вошла через смежную дверь. Сначала она закрыла дверь, ведущую в коридор, собираясь приступить к завершающей попытке, и никакие меры предосторожности не могли ей помешать. Кресла, обитые тканью, были очень тяжелыми, но она сумела пододвинуть одно к буфету. Она взобралась на кресло, открыла верхние дверцы и начала свои поиски.
Елена надеялась, что найдет еще один тайник, как тот с картинкой и кольцом, и принялась толкать и ощупывать каждый дюйм дерева в буфете. Ничто не двигалось, не поддавалось, не выявляло признаков наличия тайников. Она опустила ноющие руки в отчаянии. Она так надеялась!
Взволнованная, Елена уже было спустилась с кресла, когда вспомнила о потайном ящичке, который нашла раньше. Он был довольно широкий, но мелкий. А если за ним скрывался еще один? Выдвинув ящик, она увидела, что за ним только дерево. Как только она вернула ящик на место, то, что должно было быть стенкой буфета, откинулось, открыв своего рода полость. В ней была стопка бумаг! Убедившись, что это то, что она искала, Елена вынула их. Быстро просмотрев первые страницы, она окончательно в этом уверилась. Осторожно она вернула связку бумаг на место и закрыла ящик. Теперь, зная, где лежат доказательства, она могла взять бумаги на следующий день. Она хотела поскорее показать их Мариетте, этой же ночью и спрятать их в надежное место, но это было невозможно. Слуги все еще не спали, и Елена не могла рисковать, зная, что Филиппо даже жутко пьяный мог вернуться в спальню и решить проверить, целы ли бумаги, или, что скорее всего, позлорадствовать над ними.
Она устанавливала вырез стены, скрывающий ящик, на место, когда услышала приближающиеся шаги Филиппо. В панике она соскочила с кресла, запуталась в полах платья и упала, повалив за собой кресло. Филиппо начал дергать ручку запертой двери и кричать.
Елена попыталась поскорее встать, но вывихнутая лодыжка не позволила сделать это, и от этого она тяжело дышала, когда все-таки поднялась на ноги. Претерпевая боль, она закрыла дверцы буфета, но прежде, чем она смогла передвинуть кресло, соседняя дверь распахнулась, и перед ней возник Филиппо.
– Какого черта тут происходит? – Он посмотрел на кресло, придвинутое к буфету, и заметил застывшее выражение ужаса на ее лице.
– Я пыталась поймать моль! – в отчаянии выкрикнула она, испугавшись своих слов, словно ребенок. – Ты же не выносишь моль в своей одежде.
Филиппо не спускал с нее глаз. Он поднялся наверх за плащом и маской, чтобы вместе со своими дружками пойти в публичный дом. В этих походах они себе никогда не отказывали, но новое развитие событий отложило в сторону всякие развлечения.
– Возьми это кресло и поставь его к стене, – приказал он.
Ей ничего не оставалось, кроме как повиноваться, дрожа так, что она едва могла передвигать его. Он позвонил в звонок, чтобы пришел его камердинер и отпер дверь. Когда Филиппо снова повернулся к ней, Елена, с бледным лицом и большими от страха глазами, уже сидела в кресле. Он ничего не сказал, но все его подозрения подтвердились. Актриса из нее была никудышная, и он понял это сразу же после того, как она пыталась изобразить радость за поражение Дома Торриси. Злость и гнетущая ситуация протрезвили его голову, что было сейчас крайне необходимо для принятия здравого решения. Неожиданные изменения в его планах на вечер, то, что он решил подняться сюда, значило только то, что он один знал, где находятся необходимые ему вещи, ведь даже клерк не мог пошевелиться без его разрешения. Но однажды он видел, как Елена ищет что-то в ящиках среди старых счетов и бумаг.
Камердинер пришел.
– Синьор?
– Скажи джентльменам, что моей жене стало нехорошо и я не могу оставить ее. После этого можешь идти к себе. Ты мне больше не понадобишься сегодня.
Камердинер вышел, и Филиппо запер за ним дверь. Обычно Филиппо не утруждал себя возиться с ключами, так как никто не смел входить к нему без стука. Елена решила, что он делает это для того, чтобы она не сбежала от нежелательного разговора. Филиппо вернулся назад и остановился перед ней.
– Что ты делала на моем буфете? – спросил он властно.
– Ничего! – солгала она. – Я же сказала тебе, почему я здесь!
– Это неправда!
Он в ярости помахал кулаком перед ее лицом.
Она инстинктивно пригнулась и все же нашла в себе силы бросить ему еще одну ложь – это был единственный шанс избавиться от его жестокости.
– Меня не волнует, что ты прячешь в своих буфетах или где бы то ни было!
Внезапно он резким движением схватил ее за волосы. Она вскрикнула от боли, пока он ставил ее на ноги. Он крепко прижал ее лицо к своей груди и не отпускал. Зная, что она ничего не видит, он открыл тайник свободной рукой и понял, что она ничего не нашла. Найти это хитрое место было бы сложно даже самому искусному вору, но из-за своей глупости она, естественно, просмотрела его.
Хотя Елена понимала, что он делает, она думала, что он решил задавить ее своим телом. Она не могла дышать, так крепко он держал ее. Потом он отпустил ее, но ненадолго, а лишь за тем, чтобы перехватить за шею с такой яростью, что даже вена пульсировала у него на виске.
– Думаешь, я не подозревал о твоих проделках?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь!
– Нет, понимаешь! Ты же такая честная. Вместо того чтобы выбить из меня признание, ты решила найти на меня компромат, чтобы оправдать ее муженька, разве не так?
Она подумала, он задушит ее.
– Да! – выкрикнула она в панике. – Именно так! Тебя нужно запереть в «Колодцах»! А не того человека, которого твои взяточники и коррупционеры посадили в тюрьму!
Даже теперь, в порыве сумасшествия, он знал, что она должна умереть, однако его руки тряслись, он не мог лишить ее жизни. Но это можно осуществить другим способом, уже давно испробованным. И все же он надеялся где-то глубоко в душе, что ему никогда не придется прибегнуть к этому способу.
Отпустив ее, он отошел, чтобы сбросить с себя плащ. Ее страх всегда возбуждал его. Когда она попыталась убежать, он поднял ее и бросил на постель. Теперь, как и много раз до этого, он сорвал с нее одежду и жестоко изнасиловал ее. Закончив, он поднял ее за руку резким движением и чуть ли не пинком отправил в ее комнату.
– Сиди там! – проревел он, тыкая в нее трясущимся пальцем.
У нее не оставалось другого выбора, потому что входную дверь своей комнаты он запер, забрав ключи, а вышел через ее, тоже заперев дверь на ключ, оставив ее пленницей в своей собственной комнате.
Все, чего она сейчас хотела, это зарыться подальше в постели, но ей нужны были эти бумаги. В смежной двери не было замка с тех самых пор, как она хотела закрыться, защищаясь от Филиппо. Хотя бы теперь это происшествие давало ей какое-то преимущество. Боясь, что он снова вернется, она прислушивалась несколько минут у двери, потом, собравшись с духом, решилась. Сначала она подошла к своему секретеру и достала оттуда стопку бумаг, которая, насколько она помнила, была похожа на ту, что лежала в тайнике. Следующим шагом было вернуться в его комнату и снова придвинуть кресло к буфету.
Сердце разрывалось от страха, а руки тряслись, когда она подкладывала свою стопку бумаг взамен той, что там была. Она надеялась, что если Филиппо и решит еще раз проверить тайник, то сделает это так же быстро, как и тогда, в ее присутствии. Когда она снова все закрыла и расставила по местам, то вернулась в свою комнату. Там она достала из шкафа платье, которое наденет завтра днем. Она распорола часть каймы, вложила туда листки один за другим и снова сшила кайму. Только повесив на место платье, она упала в постель. И все же она не смогла уснуть, жутко боясь того, что сделала. Прошло еще два часа, прежде чем на лестнице снова послышались приближающиеся шаги Филиппо.
Мариетта все еще держала в секрете свою беременность от всех, кроме тех, кому доверяла. Это было легко в широких платьях и накидках. В магазине поверх платья она надевала самодельную безрукавку, которая свисала кружевными лоскутами шелка, скрывая ее живот. Днем она обычно надевала маску. Так же поступали и остальные ассистенты в магазине, включая Лукрецию, так что покупатели приняли этот маскарад за новый способ привлечь внимание, который оказался довольно популярным.
Но наступало время, когда уже ничто не могло скрыть ее положения. Если бы правда не имела печальных последствий для Доменико, которого могли перевести на более строгий режим в «Колодцах», и для капитана Тсено, которого могли уволить, она бы объявила на всю Венецию, что носит ребенка своего мужа.
– У тебя нет выбора, – говорила ей Адрианна, – тебе придется уехать из Венеции, чтобы родить ребенка. Оставаться здесь слишком рискованно.
– Мне бы не хотелось оставлять Элизабетту, и если я уеду, значит, тебе придется присматривать за моим магазином.
– Элизабетта не пропадет под моим присмотром, а ты должна позаботиться о безопасности своего ребенка, да и о своей тоже. Если родится сын, Селано приложат все силы, чтобы избавиться от него.
Мариетта вздрогнула.
– Не говори так.
– Но это правда. Появление наследника Доменико означает месть семьи Торриси семье Селано.
Мариетта была вынуждена согласиться. Она объявила всем, что берет длительный отпуск и собирается навестить старую подругу за городом. Мариетта последовала совету Доменико, который он дал во время их последней ночи, и составила документ о дате, годе и обстоятельствах рождения ребенка. Когда капитан Тсено в очередной раз пришел справляться о здоровье ребенка, Мариетта попросила прочитать и подписать бумагу.
– Но зачем вам это нужно? – спросил он, нахмурившись.
– Когда правда откроется, я смогу доказать, что мой ребенок законнорожденный.
– Если этот документ попадет в руки моего командования, у меня будут большие неприятности.
– Не попадет, и вам не стоит беспокоиться об этом. Во всяком случае, никто не увидит вашей подписи до тех пор, пока сын не достигнет совершеннолетия или дочь не выйдет замуж.
Капитан колебался несколько минут, рассматривая свое положение в этой ситуации. Хотя он был неверующим, все же не хотел, чтобы невинный ребенок носил клеймо незаконнорожденного, поэтому взял перо, которое протянула ему Мариетта, и подписался.
Следующим, кого она попросила подписаться, оказался Себастьяно. Она была рада, что этот человек стал свидетелем того, как ее сажали под стражу и отпускали. Себастьяно, как и Доменико, и Адрианна, тоже предупредил ее об опасности, но то, что он сказал, придавало совершеннолетию сына Доменико еще большую значимость.
– Молодой человек может обратиться с иском к дожу о возврате собственности Торриси и восстановлении фамильного имени в Золотой книге. Должен сказать, что такой ход крайне нежелателен, ведь это будет означать возобновление мести.
– Это последнее, что я могу пожелать своему сыну! – воскликнула Мариетта. – Если и будут делаться какие-либо прошения в будущем, то только в целях освобождения Доменико.
Адрианна и Леонардо, тоже осведомленные о ее визите в тюрьму, были следующими и последними подписавшими документ. После этого Мариетта начала приготовления к последней стадии беременности.
Был момент, когда ее что-то встревожило посреди ночи, в то время как она пошла успокаивать Элизабетту, которой приснился кошмар. Когда она возвращалась, то столкнулась лицом к лицу с Лукрецией, которая спускалась на кухню за стаканом воды. Девушка молча уставилась на живот Мариетты, хорошо проступающий через ночную рубашку. Потом девушка прямо взглянула ей в глаза.
– Когда я впервые пришла сюда, – сказала Лукреция серьезно, – мой отец запретил обсуждать ваши личные дела с кем бы то ни было. И я не собираюсь ослушаться его. Доброй ночи, синьора Торриси.
– Доброй ночи, приятных снов, Лукреция, – ответила Мариетта с облегчением.
За неделю до отъезда Мариетты из Венеции весть о том, что Елена заболела меланхолией и остается в своей комнате, облетела всю округу. Адрианна однажды хотела навестить ее, но ей сказали, что Елена не принимает гостей. Мариетта встретила ее по возвращении, не скрывая волнения.
– Когда мне сказали, что я не могу видеть Елену, – сказала Адрианна, снимая перчатки и шляпку, – я попросила принести мне ручку и листок бумаги, чтобы написать ей записку. Потом я дождалась, пока ее отнесут, и была уверена, что она попросит меня подняться. Но слуга вернулся со словами, что синьора приносит свои извинения, однако здоровье не позволяет ей принимать посетителей.
Мариетта еще больше взволновалась.
– Бедная Елена. Все те странности, что мы заметили в ней, должно быть, действительно послужили причиной ее недуга. Как же мы не догадались? Мы думали, что поступаем верно, позволяя тратить ей время на нас, но мы ошибались. Мы должны были настоять.
– Я постараюсь увидеть ее снова перед твоим отъездом, – пыталась успокоить подругу Адрианна.
Однако вторая попытка поговорить с Еленой оказалась ничуть не успешнее предыдущей, но ей удалось узнать, что Филиппо послал за доктором из Вероны, который разбирается в меланхолии, и он прибудет сюда завтра. Мариетта отправилась на Большую землю в надежде, что Елена скоро поправится. Ее поездка проходила по реке Брента мимо закрытого замка Торриси, в котором она когда-то провела столько счастливых часов. Она смотрела на него, пока замок не скрылся из виду. Наконец она доехала до места, где ее должен был встретить приемный сын Изеппо, Джованни. Она видела жену и детей Джованни несколько раз, когда они заходили к его родителям, но не видела его с тех пор, как сама, еще будучи ребенком, уехала в Венецию на его барже. Они обнялись, словно брат и сестра.
– Как здорово видеть тебя снова, Мариетта! – воскликнул он.
Ее переполняли эмоции.
– Дорогой Джованни! Это так мило с вашей стороны, что вы смогли принять меня.
– Зачем же нужны старые друзья, если они не могут помочь друг другу в трудную минуту? Франческа так ждала тебя. Несмотря на троих детей, ей одиноко временами, когда я работаю на барже.
Он взял ее багаж из лодки и положил его на повозку. Потом взвалил на плечи большую походную сумку и тоже перенес ее на повозку.
– Я сначала попросила разрешения написать тебе у твоих приемных родителей, – сообщила Мариетта, когда он помогал ей сесть. – Я была уверена, что Франческа примет меня, и все же решение оставалось за тобой.
– Я очень рад, что они позволили тебе связаться со мной. Я редко вижусь со своим отчимом, после того как ему пришлось уйти на пенсию из-за боли в суставах, тем не менее, как только у нас появляется возможность поехать в Венецию, мы стараемся остановиться у них на ночь. Это радует стариков.
– Уверена, так и есть.
В доме Джованни на окраине деревни, так похожей на ту, в которой провела свое детство Мариетта, его жена и дети приветствовали гостью. Франческа была добродушной, практичной женщиной лет тридцати пяти, акушеркой-самоучкой. Они с Джованни знали положение Мариетты и поэтому сочувствовали ей. В последующую неделю Мариетта получала заботу, о которой только могла мечтать. Франческа следила за тем, чтобы ее гостья отдыхала, хорошо питалась, дышала свежим воздухом и делала упражнения. Мариетта наслаждалась простыми житейскими делами, напоминавшими ей детство. Дом часто наполнял аромат свежеиспеченного хлеба, а Франческа готовила поленту [8]8
Полента– итальянское блюдо из кукурузной муки.
[Закрыть]точно так же, как готовила ее мать Мариетты.
Время родов Мариетты подошло быстро. Она поняла это, когда мыла посуду. Франческа тут же пришла на помощь.
– Вам нужно немедленно в кровать, – сказала Франческа, вытирая пену с ее рук. – Я позову соседку. Мы всегда с ней работаем вместе и еще никогда не теряли ни мать, ни ребенка.
Она послала одного из своих детей к соседке, и та незамедлительно явилась. Мариетта встречала ее раньше, и она ей понравилась, потому что так же неравнодушно относилась ко всему, как и Франческа. Роды продолжались пять часов. В конце концов в два часа утра 1 февраля 1795 года Мариетта родила близнецов.
Детей крестили в местной церквушке, назвав их Данило и Мелиной. Деревушка была островной, как и многие другие в округе Венецианской республики, и Джованни был единственным, кто когда-либо уходил за ее границы. По деревне сначала ходили разные слухи о загадочной женщине, приехавшей откуда-то, чтобы родить ребенка, потом они прекратились. Местных жителей мало интересовало происходящее в Венеции, мужчины следили за ценой зерна и качеством урожая винограда, пока женщины вели хозяйство. Франческа и Джованни вместе с Адрианной и Леонардо, которые приехали сюда специально для этого, стали крестными близнецов.
– Что ж, – заметила Адрианна, когда они возвращались в дом Джованни, – неплохой улов. Ты намеревалась доверить своего ребенка Франческе на время, но готова ли она принять двоих?
– Да, но Мелину я возьму с собой домой. Если Селано и обнаружат правду, девочка не будет представлять для них никакой угрозы.
– Но ты понимаешь, сколько слухов и скандалов появится вокруг твоего имени? Все будут думать, что у тебя есть любовник.
Мариетта пожала плечами.
– Те, чье мнение мне важно, знают правду. Венеция – колыбель скандалов. Надеюсь, им будет о чем потолковать в ближайшие несколько недель. – Она взволнованно нагнулась вперед. – Скажи лучше, что нового ты слышала о Елене. Она и Доменико волнуют меня сейчас больше всего.
– Думаю, ей лучше, но я не уверена. Я наведываюсь в палаццо Селано регулярно, но ни разу не смогла добиться встречи с Еленой, я виделась с ее служанкой в Пиатсетте и смогла поговорить с ней.
– Ты знакома с ней?
Адрианна кивнула.
– Я видела Марию в присутствии Елены несколько раз, но она больше не работает в палаццо Селано, однако не держит на Елену зла. Она уверена, что это синьор Селано распорядился выгнать ее, потому что Елена никогда не обращалась с ней так бессердечно, ведь она прослужила ей много лет. Мария была с ней с тех пор, как она вышла за Селано замуж.
– Она говорила что-нибудь о ее болезни?
– Я не смогла спросить у нее об этом, она была еще с двумя женщинами.
– Ты знаешь, где она живет? Мне бы хотелось поговорить с ней лично, как только я вернусь в Венецию.
– Нет, но если я снова с ней встречусь, то обязательно спрошу ее адрес. – И Адрианна снова вернулась к близнецам. – Ты должна обдумать свое решение вернуться с Мелиной. Мужчины и так толпами ходили за тобой в прошлом, а теперь они удвоят свои силы, узнав, что ты прокололась.
Мариетта усмехнулась.
– Я могу справиться с ними. – Тут ее лицо приняло воинственное выражение. – Я выращу сама по крайней мере одного своего ребенка. Или ты думаешь, я забыла своего сына, которого потеряла?
Адрианна понимающе покачала головой.
– Знаю, что не забыла. Я понимаю. Но если ты возьмешь одного из близнецов, тебе придется забрать и второго.
Мариетта вскинула голову, словно пораженная.
– Ты же знаешь, почему я не могу этого сделать! – воскликнула она с болью в голосе. – Мне тяжело оставлять Данило.
– Тогда возьми их обоих в Венецию. Если одного ребенка ты можешь показывать, то никому и в голову не придет, что существует второй.
Мариетта приподняла брови и засмеялась.
– Думаю, это получится только первые несколько месяцев.
Адрианна тоже рассмеялась.
– Когда вернемся домой, я помогу тебе с нашим маленьким обманом. Честно говоря, я так не хотела, чтобы ты расставалась со своим ребенком, будь то мальчик или девочка, что уговорила Леонардо проделать дверь из нашего дома в твой.
– Но ведь из магазина всегда была дверь в ваш зал.
– Новая дверь наверху, и ведет она из твоей спальни в верхнюю комнату в нашем доме, которая раньше была маленьким складским помещением для масок. Комната станет отличной спальней для одного из младенцев, а другой будет спать в колыбельке в твоей спальне. По крайней мере, вы не будете лишены возможности быть вместе хотя бы эти первые месяцы их жизни. Семья Селано столько отняла у тебя, Мариетта. Я поклялась, что больше они не посмеют ничего у тебя отнять.
– Дорогая Адрианна! О таких друзьях, как вы с Леонардо, можно только мечтать! – Мариетта обняла ее. Обе знали, что Данило придется отдать на воспитание Франческе, но ведь это еще в будущем.
Джованни отвез Мариетту с ее близнецами и двумя друзьями в Венецию на своей лодке. Когда он высадил их на ступенях неподалеку от улицы Богородицы, уже стемнело. И женщины, и Леонардо были в масках, Мариетта и Адрианна держали по младенцу под накидками. В очередной раз Мариетта подумала о необычайной способности скрыться, которую Венеция предоставляет одинаково и убийце, и переносящим невинных детей людям под укрытие их дома.
В магазине горел яркий свет, и ассистенты бегали в предкарнавальной суете. Леонардо пошел узнать, все ли в порядке, пока его жена и Мариетта зашли в дом. Дети уже спали, поэтому все беспрепятственно прошли наверх в новую детскую. Там они уложили Данило в колыбель, в которой перебывало не одно поколение Савони, а Мелину положили в колыбель в комнате по соседству, которую Адрианна приобрела сразу же после того, как узнала от Джованни о рождении близнецов. Адрианна тут же написала письмо о радостном известии и передала его капитану Тсено, взяв с него обещание, что оно будет доставлено Доменико, как и все остальные письма Мариетты.
– Наверное, всем стало не по себе, – заметила бодро Мариетта, когда они с Адрианной сняли маски, мантильи и мантии, – но я так рада, что близнецы здесь.
– Мы будем решать проблемы по мере их поступления, – ответила Адрианна с прежней уверенностью.
Проблемы и тревоги не заставили себя долго ждать. Но, сделав из этого всего игру для младших детей дома, одну из них женщины успешно решили. Старшим мальчикам и их сестрам семьи Савони удавалось держать при себе то, что им сказали. Лукреция тоже пообещала хранить молчание, когда вернулась в дом Мариетты после поездки домой во время отсутствия Мариетты.
И снова капитана Тсено уговорили исполнить маленькую просьбу, которую он не одобрял. Он не мог скрывать своего сострадания по отношению к Мариетте, хотя и понимал: это еще и из-за того, что она нравится ему. В результате однажды на рассвете, когда близнецам уже было четыре недели, Мариетта взяла Данило, а Адрианна – Мелину, и они пошли к Соломенному мосту. Там Мариетта обратилась лицом к печально известному мосту скорби, который соединял замок дожа с тюрьмой. Она внимательно следила за каменными узорами, которые составляли два отверстия, и думала, в какое из них подведут Доменико. Небо светлело, а канал внизу становился бледнее, словно ракушки. Вдруг она увидела, как промелькнула его рука в первом отверстии, а потом и он сам прильнул к нему настолько близко, насколько мог.
Он видел, как Мариетта торжественно поднимает его сына. Его наследника! Будущее его семьи! Смысл всей его жизни! Ему до слез захотелось обнять свою жену и детей. Потом Мариетта передала мальчика Адрианне и подняла Мелину так, чтобы ему было видно. Он знал, что его дочь прекрасна.
К сожалению, Мариетта увидела, как пальцы Доменико исчезают из каменных отверстий. Он должен был возвращаться. Нарушив обещание, данное капитану Тсено, молчать, она выкрикнула:
– Мы ждем тебя!
Он услышал ее, хотя шум летающих чаек унес ее крик подальше от посторонних ушей.
Когда близнецы подросли, у Данило волосы стали совсем темными, а у Мелины – светло-коричневыми. Они различались и внешне, и по темпераменту. Данило был трудным ребенком, в то время как Мелина была спокойной. Он то и дело просыпался по ночам, а Мелина спала до утра. Поэтому она всегда спала в соседней комнате, и, чтобы не тревожить лишний раз Савони, Мариетта сама проводила много бессонных ночей с Данило в своей комнате. Он уже так походил на Доменико, что любой мог бы сказать, что это его ребенок. Однако Данило видел внешний мир гораздо реже, чем Мелина. Сначала в чепчике и платке он ничем не отличался от своей сестры, но теперь Мариетта брала его на улицу только тогда, когда выходила в маске, чтобы никто не знал, кто они такие.
Элизабетта любила малышей одинаково, однако Данило обнимала и играла с ним больше, чем с Мелиной, но только потому, что понимала: его отдадут в чужой дом, прежде чем он научится ходить и говорить. Она была уже достаточно взрослой, чтобы понять, почему ее отец в тюрьме, и поддерживала мать в вере в то, что правда однажды откроется.
Элизабетта всегда неохотно прощалась с младшим братом, когда ей приходилось уходить с Мариеттой, которая по традиции, заведенной Леонардо лично, доставляла маски особо важным покупателям. Чтобы избежать нежелательных осложнений, которые предсказывала Адрианна, она перестала доставлять заказы в одиночку. Она брала с собой Элизабетту, а еще лучше Лукрецию, которая тоже помогала нести самодельные сатиновые коробки с масками, перевязанные лентами. В определенные места, где мужья ждали ее именно тогда, как их жены отлучались, один из помощников магазина сопровождал Мариетту с коробками.
Мариетта шла по площади Святого Марка с очередной партией коробок, Элизабетта безмятежно танцевала рядом с ней, когда пара, выходящая из базилики, вдруг привлекла ее внимание.
– Посмотри, Элизабетта! – воскликнула она. – Да это же Елена с мужем! Пойдем, подойдем поближе.
Хотя лицо Елены закрывала сетчатая вуаль, не было никаких сомнений, что эти яркие золотые волосы – ее. Она качала головой из стороны в сторону и медленно шла, облокотившись на руку мужа, словно ей было невероятно сложно переставлять ноги. Мариетта заметила, с какой заботой Филиппо смотрит на Елену. Впечатление всегда обманчиво. Она не могла поверить, что Филиппо не приложил руку, чтобы Елена была в таком состоянии. Когда знакомые пытались подойти, Филиппо вежливо извинялся, и один из его помощников преграждал им путь к Елене со словами, что синьора не станет ни с кем беседовать.
Мариетта с Элизабеттой быстро перешли к тому месту в Пиатсетте, которое пара по дороге к своей гондоле не могла миновать. Женщина надеялась, что Елена увидит ее, и они смогут перекинуться парой слов на их тайном языке. В определенный момент, когда Филиппо отвернулся, чтобы ответить на очередное приветствие, она передала ей короткое сообщение, в котором просила Елену принять Адрианну, когда та придет в следующий раз. Ответа не последовало. Руки Елены не изменили положения.
Элизабетта, всегда особенно чутко воспринимавшая все беды и неудачи Елены, очень расстроилась, увидев леди, которую она так хорошо знала, в таком состоянии. Елена никогда не обнимала ее и не целовала, как Адрианна и другие мамины подруги, и все же во взгляде Елены, в ее улыбке было то тепло, которое, Элизабетта знала, было исключительно для нее. Теперь, позабыв про все на свете, она метнулась вперед Мариетты к Елене и схватила ее за руку.
– Это я, Елена! Почему мы никогда не видим тебя?
Елена выдернула у нее руку, вздрогнув, словно в нее выстрелили, и уткнулась лицом в плечо Филиппо, ища у него защиты. Он же, узнав и мать, и дочь, взревел:
– Уберите этих грязных Торриси от моей жены!
Один из его слуг бросился исполнять приказ, схватив Элизабетту за руку и оттащив ее в сторону. Она упала и заплакала, но не от ушибов, а от чувства досады. Мариетта согнулась над ней и бережно взяла девочку на руки.
– Елена больше не любит меня! – всхлипывала Элизабетта.
– Шш! Конечно, любит. Ты просто напугала ее, вот и все. Она серьезно болеет и, мне кажется, еще не скоро выздоровеет.
Пришлось потратить немало времени, чтобы успокоить ребенка, и всю дорогу до места, куда нужно было доставить маски, она несла ее на руках. А когда они вернулись домой, одна из девочек Савони ждала ее со своими куклами, и скоро обе весело занялись игрой. Мариетта надеялась, что девочка забудет инцидент, однако, когда Адрианна, услышав рассказ о происшедшем, снова засобиралась в палаццо Селано, Элизабетта лаконично предсказала исход ее визита.
– Адрианне не следует туда идти. Елена больше не желает быть с кем бы то ни было из нас.
Было ясно, ничто не заставит дитя поменять свое мнение, и, когда Адрианна вернулась с тем же результатом, что и в предыдущие разы, Мариетта стала подумывать, не согласиться ли с ней. И все-таки она решила до конца верить, что всему причиной меланхолия, это она навела на Елену темные чары, если бы не они, она оставалась бы такой же, какой ее все знают.
