Текст книги "Веспасиан. Фальшивый бог Рима"

Автор книги: Роберт Фаббри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Над ним во весь рост высился Магн.

– С тобой всё в порядке, господин?

Сплёвывая набившийся в рот песок, Веспасиан поднял голову.

– Вроде бы да, – с трудом произнёс он. – Во рту пересохло, как в пустыне.

Зири поднёс к его губам мех с водой.

– Пей, господин!

Веспасиан жадно припал к горлышку и пил до тех пор, пока Зири не оторвал бурдюк от его губ.

– Хватит, господин!

– Боюсь, что он прав, – сказал Магн, протягивая руку, чтобы помочь Веспасиану встать. – Это последняя наша вода, если, конечно, мы не найдём новый колодец.

Веспасиан вскочил на ноги и огляделся по сторонам. Вокруг царило умиротворение. Над барханами, поливая их дрожащим серебряным светом, плыла луна. Над северным горизонтом маячили смутные очертания пыльного облака, движущегося дальше к побережью. Глаз также различил несколько человеческих фигур, не более двух десятков, по одиночке или парами копошащихся в песке.

– Где Корвин? – спросил Веспасиан, оглядываясь туда, где он в последний раз видел командира всадников и его скакуна.

– С ним всё в порядке, – ответил Магн. – Он составляет поисковые партии, хотя трудно сказать, насколько успешными окажутся поиски. Большая часть лошадей разбежались. В живых остались лишь те солдаты, что сумели удержать своих коней. Боюсь, Агилай не из их числа. Бедняге не хватило силёнок.

– Проклятье, мы пропали!

– Это почему же? – с ухмылкой возразил Магн, словно четвероногого любимца похлопав Зири по курчавой голове. – Зири знает, как добраться до Сивы.

Юный мармарид кивнул.

– Хозяин, господин, Зири, Сива, да.

– Смотри-ка, он становится разговорчивым, – заметил Веспасиан.

– Ещё каким! – согласился Магн. – Кстати, и мы тоже, вместо того, чтобы начать копать. Неплохо бы проверить, что у нас осталось.

В лицо Веспасиану ударили первые лучи света. Как же приятно ощущать себя живым! Проваливаясь по колено в песке, он отправился на поиски своего бесценного меха с водой. Сказать по правде, лёжа калачиком под боком у своего скакуна, он успел впасть в отчаяние.

Поначалу он пытался отгребать песок от лица, однако по мере того, как буря свирепствовала всё сильнее, он понял никчёмность этой борьбы и в результате оказался с ног до головы засыпан песком. Что даже к лучшему. Продолжай он и дальше эту неравную борьбу, это означало бы, что постепенно он оказался бы выше своего скакуна, а значит, лишился бы своей последней защиты. Вместо этого он кое-как натянул на голову плащ, оставив лишь крошечную щель для доступа воздуха. Сделать это удалось благодаря спате, выполнявшей в его импровизированной палатке роль шеста до тех пор, пока он от духоты не потерял сознание.

Каким чудом он остался жив – этого Веспасиан не знал. Он мог лишь предположить, что Фортуна прикрыла его руками, что она действительно оберегает его, какую бы судьбу ему не уготовили другие боги с тех самых пор, когда он, будучи пятнадцатилетним юношей, подслушал предсказание матери. В тот день он слышал, как его родители говорили о знамениях, окружавших его рождение, и что те значили.

С тех пор все отказывались говорить ему, что в них содержалось. Те, кто присутствовали на церемонии его имянаречения, состоявшейся на девятый день его рождения, предпочитали хранить молчание, связанные клятвой, данной его матери. Поначалу это раздражало его, но постепенно любопытство угасло, и он старался больше об этом не думать.

Правда, оно на какое-то время вновь проснулось в нём четыре года назад, после того как он и его брат Сабин прочли смутное пророчество в святилище Амфиарая в Греции. Помнится, там говорилось нечто малопонятное про некоего брата, который скажет правду царю на Востоке. Значили или нет эти строки хотя бы что-то для Сабина, Веспасиан не знал. Брат по-прежнему отказывался говорить с ним на эту тему, оправдываясь тем, что должен хранить данную матери клятву.

Отслужив положенный срок в качестве триумвира капиталис, он, до избрания квестором, провёл два года главным образом в своём имении в Козе, унаследованном от бабки. И всё это время почти не вспоминал о пророчестве – вплоть до настоящего момента. Его не отпускало чувство, будто некая невидимая божественная рука хранит его. Он затруднялся сказать, как спаслись остальные. Однако точно знал, что наверняка задохнулся бы прошлой ночью, погребённый под слоем песка в канун собственного двадцатипятилетия.

– Похоже, наши дела не слишком хороши, – хмуро произнёс Корвин, подходя сзади к Веспасиану и Магну, после того как он наконец отыскал свой мех с водой. – В живых осталось лишь двадцать шесть человек и нас четверо. На три десятка человек всего восемь мехов с водой, причём все наполовину пусты.

– Девять, префект, – уточнил Веспасиан, вытаскивая из песка ещё один. – Думаю, мы сможем определить, где были лошади, и постараемся откопать ещё несколько.

– Мы пытались, но большинство лошадей и все мулы, за исключением одного, разбежались вместе с провизией неизвестно куда. Теперь их уже не найти, – сердито возразил Корвин, взмахивая рукой. – Пока нам удалось откопать лишь мёртвых всадников. Я потерял трёх из четверых моих декурионов. А ведь они не заслужили такую позорную смерть посреди проклятой пустыни.

– Ну что ж, если в живых больше никого нет, думаю, пока солнце ещё не слишком высоко, нам следует как можно скорее отправиться в путь.

– В путь? Куда в путь? – потеряв самообладание, крикнул Корвин.

– В Сиву, куда мы и шли, префект. До неё осталось чуть больше дня пути.

– И что нам делать, когда мы придём туда? У нас почти не осталось солдат. Ты умудрился угробить их, пустившись в эту авантюру.

– Хочу напомнить тебе, с кем ты разговариваешь, префект! – сердито возразил Веспасиан, тыча пальцем в лицо молодому офицеру.

– Мне не надо напоминать, с кем я разговариваю. Это я и сам знаю – с выскочкой, у которого нет никаких манер, зато имеется жуткий сабинский акцент.

– Какие бы патрицианские предрассудки ты ни пестовал против меня, Корвин, начальник здесь я. Я представляю в Киренаике наместника, а в его лице и Сенат. И ты поступишь так, как тебе будет приказано, и не посмеешь меня ослушаться! Если ты считаешь, что спасение римских граждан из рабства – это безумная авантюра, мне остаётся лишь молить богов, что если вдруг такая судьба постигнет тебя самого, чтобы нашёлся такой безумец, как я, готовый явиться на твоё спасение. А теперь собирай своих всадников...

Договорить ему не дал далёкий скорбный вопль. Веспасиан посмотрел на восток, откуда тот доносился.

– Это ещё что такое?

– Ещё один глупец, который имел несчастье последовать за тобой в пустыню, – огрызнулся Корвин и, резко развернувшись, пошёл прочь, раздавая приказы своим немногочисленным всадникам, которые теперь с опаской поглядывали на небо.

– Почему ты честно не признался, – сказал Магн, провожая Корвина взглядом, – что пустился на поиски Капеллы лишь потому, что у него в любовницах смазливая бабёнка? Ну, ты понял, о чём я.

Веспасиан был готов испепелить его взглядом:

– Как смешно!

– Вот и я тоже так подумал, и как мне кажется, я недалёк от истины.

Веспасиан фыркнул. Что ни говори, а Магн прав. Не положи он глаз на Флавию, разве были бы они сейчас здесь? А главное, около ста человек были бы живы. С другой стороны, коль всё предначертано судьбой, значит, так у них было написано на роду. Фортуна распростёрла руки лишь над горсткой из них, сохранив им жизни ради других дел. «Интересно, – задумался Веспасиан, – ради какого дела Фортуна пощадила меня самого?»

ГЛАВА 3

ива! Сива! – крикнул Зири и от радости даже зашёлся на гребне бархана в диковатой пляске, смешно вскидывая при этом руки и ноги.

Прищурив глаза от безжалостного полуденного солнца, Веспасиан устало посмотрел на юного мармарида. У самого него от жары растрескались губы, а так как во время песчаной бури он потерял шляпу, то ему сильно напекло голову, отчего каждое движение отзывалось в ней пульсирующей болью.

Шёл второй день после бури, и все они как один были на исходе сил. В течение предыдущего дня каждый получил лишь по три кружки бесценной воды, и по одной сегодня утром. А вот Зири изнуряющий зной, похоже, был нипочём. Пока остальные медленно взбирались на бархан, он продолжал выделывать на его гребне свои замысловатые коленца.

– Кажется, мы вовремя, – прохрипел Магн, с трудом переставляя ноги по мягкому, как перина, песку. – Я всё утро мечтал выпить собственную мочу.

– Какое совпадение! – с улыбкой, какую позволяли запёкшиеся губы, ответил Веспасиан. – Я тоже всё утро мечтал выпить собственную мочу.

– Тебе пришлось бы сражаться за неё со мной.

Ответ застрял у Веспасиана в горле. Ступив наконец на гребень бархана, он замер в немом изумлении. Впереди, на расстоянии двух миль, насколько хватало глаз, простиралась пышная зелень оазиса. Пятьдесят миль в длину и десять в ширину. Оазис напоминал ярко-зелёный ковёр, раскинувшийся посреди бесплодной и враждебной пустыни.

Корвин остановился рядом с Веспасианом.

– Хвала богам, мы дошли!

– Да, но вы забыли про дорогу назад, – буркнул Магн.

Все замерли на месте как вкопанные, любуясь зелёным пятном оазиса, который казался зеленее обычного после долгих дней в пустыне, когда их окружала лишь растрескавшаяся коричневая земля и пронзительно-голубое небо. Они стояли, не в силах оторвать глаз, а между тем до них донеслась ритмичная дробь барабана, звуки рога и звон цимбал.

– Что это? – спросил Веспасиан.

– Не знаю, – ответил Магн. – Похоже, что там у них какой-то праздник.

Выпив остатки воды, путники легко преодолели оставшуюся пару миль и уже через час ступили под сень первых финиковых пальм.

Музыка становились всё громче, а вот обитателей этого зелёного блаженного края пока нигде не было видно. Между тем стало заметно прохладнее – примерно так, как бывает в жаркий день в Риме.

Преодолев ещё милю среди деревьев, которые теперь росли ещё гуще и отбрасывали приятную тень, путники неожиданно для себя вышли к озеру. Не раздумывая, все тотчас бросились вперёд и прыгнули в прохладную, освежающую воду. Утолив жажду и остудив разгорячённые тела, они наконец сбросили с себя усталость нескольких дней пути под беспощадным палящим солнцем.

Освежившись, они углубились в оазис, шагая туда, откуда доносилась музыка. Вскоре они вышли на дорогу, по которой двинулись дальше. Теперь помимо барабанной дроби, рожков и цимбал, до них доносились голоса. Через несколько сотен шагов им стали встречаться низкие глинобитные хижины с плоской крышей. Веспасиан и Магн заглянули в окна. Пусто.

– Предполагаю, что все на празднике, – сделал вывод Веспасиан, когда они подошли ближе к очередному скоплению местных жилищ.

Музыка теперь звучала совсем близко. Дорога резко свернула вправо и, миновав ещё пару хижин, вывела их на огромную, запруженную людьми площадь, окружённую со всех сторон такими же глинобитными постройками, как будто грудой наваленными одна на другую. Музыка и пение между тем сделались ещё громче, и все, кто были на площади, воздели руки над головой и подпрыгнули вверх.

– Амон! Амон! Амон! – истошно кричали они, заглушая даже звон цимбал и барабанную дробь.

Неожиданно голоса смолки.

В дальнем конце площади на ступеньках небольшого храма появился человек жреческой наружности, в кожаной юбке с широким золотым поясом. На голове – высокая чёрная кожаная шапка без полей, с золотыми изображениями солнца.

Жрец воздел в воздух крючковатый посох, и его паства как по команде пала ниц. Затем начал читать молитву, однако заметив, что Веспасиан и его спутники стоят, тотчас смолк. Указав в их сторону посохом, он что-то крикнул, по всей видимости приказывая лечь животом на землю. Молящиеся приподняли головы, и на пришельцев уставились несколько тысяч глаз.

– Как бы неприятно это ни было, думаю, нам лучше подчиниться, – сказал Веспасиан и лёг на землю, а вслед за ним Магн, Корвин и остальные всадники.

Для гордых римлян, привыкших повелевать и смотреть на других свысока, распластаться в пыли перед каким-то иноземцем было в новинку. Тем не менее Веспасиан, Магн и Корвин был вынуждены это сделать. А вот Зири и ливийские всадники последовали их примеру спокойно, ничуть не чувствуя себя ущемлёнными.

Удовлетворённый, что вся конгрегация оказывает ему должное почтение, жрец возобновил свой речитатив, который, казалось, длился целую вечность.

– Амон! – наконец воскликнул он, обращаясь к небу.

– Амон! – повторила толпа.

Судя по всему, молитва завершилась, так как люди стали подниматься на ноги. Веспасиан тоже поднялся с земли и попытался – правда, безуспешно – стряхнуть грязь с мокрой туники. Тем временем жрец прошёл сквозь толпу и встал напротив Веспасиана.

– Что ты здесь делаешь, чужеземец? – спросил он по-гречески.

– Я не чужеземец, – ответил Веспасиан, гордо расправляя плечи и принимая властный вид, насколько это позволяла сделать выпачканная в грязи туника. – Я – Тит Флавий Веспасиан, квестор провинции Крит и Киренаика, и эта земля – часть её.

Жрец склонился в поклоне.

– Квестор, ты и твои люди, да будете нашими желанными гостями!

От Веспасиана не скрылось, как настороженно умолкли всадники за его спиной.

– Моё имя Ахмос, – продолжал жрец, – я служу Амону, Тому, что незрим для взора, Тому, что пришёл первым. Ты увидишь, что все мы здесь верные подданные Рима, и я окажу тебе помощь, насколько это в моих силах. Но сначала, мне кажется, вам не помешает утолить голод, после чего ты расскажешь мне, как так получилось, что ты пешком пришёл сюда с запада.

Сидя в довольно неудобных позах на застеленном ковром полу в пышно украшенном доме Ахмоса, Веспасиан, Магн и Корвин разделили со жрецом трапезу – оливки, финики, хлеб и жареное мясо, которого никто из них не пробовал раньше. Мясо, правда, было жестковато, но все они так проголодались, что даже этого не заметили, и уж тем более не волновались о том, как его переварят их желудки.

– Значит, вы ищете караван мармаридов с рабами, – сказал Ахмос, выслушав рассказ римлян о приключениях в пустыне. – Они всё ещё здесь, прибыли всего четыре дня назад. Иначе почему верблюжатина на вкус такая свежая.

– Это верблюжатина? – воскликнул Магн, глядя на кусок мяса в своей руке.

– Разумеется, чем же ещё ей быть. Мармариды, когда проходят через оазис, всякий раз расплачиваются за нашу воду верблюдами. Мы же в обмен даём им хлеб, финики и оливки.

– Что ж, на вкус ваш верблюд лучше, чем на запах, – прокомментировал Магн, прежде чем откусить ещё кусок.

– Верно, – согласился жрец. – У мяса своеобразный вкус. Кстати, молоко верблюдиц не менее полезно и вкусно.

– Фу, какая гадость, – брезгливо поморщился Магн.

– Скажите, а мармариды случайно не уводили ваших людей в рабство? – спросил Веспасиан, тщетно пытаясь выбросить из головы картину, как он пьёт верблюжье молоко.

– Нет, мы нужны им только для пополнения запасов воды и провианта, перед тем как им отправиться в Гараму. Откажи мы им в этой любезности, как переход через пустыню стал бы для них ещё опаснее.

– А что мешает им пополнить запасы силой? – спросил Корвин, отправляя в рот зелёную оливку.

– Население оазиса – более десяти тысяч человек. Мы легко можем дать им отпор. Случись у нас неприятности, мы воззвали бы о помощи к цезарю, как когда-то взывали к фараонам, когда были частью Египетского царства.

В душе Веспасиан усомнился, что цезарь послал бы в эту глушь армию, однако предпочёл оставить свои мысли при себе.

– А как нам отыскать караван мармаридов? – спросил он.

– Их можно найти у последнего озера на юго-западном краю оазиса. Это примерно в шести милях отсюда.

– Нам понадобятся лошади.

– Думаю, если мы не дадим их сами, вы можете их взять самостоятельно, без всякой платы.

– Боюсь, что мы так и сделаем. Как квестор, я имею на то полномочия.

– Как квестор, ты имеешь полномочия зачислить этих лошадей в счёт налога, который мы уплачиваем каждый год.

Веспасиан улыбнулся жрецу.

– Если ты добавишь к лошадям копья и провиант для обратного пути в Кирену, думаю, это будет нетрудно устроить.

– Договорились, квестор. – Ахмос поплевал в ладонь и протянул её Веспасиану. Тот нехотя её принял. – Но это вся помощь, какую я могу тебе оказать. Если я дам тебе людей, это может нарушить деликатное равновесие наших отношений с мармаридами.

– Я мог бы затребовать их себе без всяких условий.

– Мог бы, но, боюсь, ты столкнулся бы с затруднениями. В данный момент мы отмечаем праздник Амона, который продлится ещё три дня, праздник в честь Александра Великого, который триста шестьдесят семь лет назад пришёл сюда просить у Амона его мудрости. Сегодня в его честь будет устроен пир, на котором вы будете почётными гостями. К рассвету я добуду для вас лошадей и оружие, и вы сможете отправиться в обратный путь.

* * *

Веспасиан открыл глаза. Стояла глубокая ночь. Голова слегка кружилась от финикового вина, которое рекой лилось на пиру. Магн только и делал, что опрокидывал кубок за кубком, причём не пьянея. А вот Корвин и его всадники быстро захмелели и вскоре уже валялись без сознания, чему Веспасиан совсем не удивился. Вино было крепким, и он ограничился всего парой кубков. Но даже так трезвым он себя не назвал бы. Что касается Зири, то за весь вечер он даже не пригубил вина, хотя щедро подливал его Магну. Сейчас он лежал, свернувшись калачиком, у ног своего хозяина.

Внезапно за окном что-то звякнуло. Веспасиан мгновенно насторожился. Он был уверен, что именно этот звук и разбудил его. Мешали храп Корвина и тяжёлое дыхание Магна, но он всё равно прислушался. Звук повторился: за окном кто-то был. Теперь у него не осталось сомнений.

Левой рукой он потянулся за спатой, что лежала на полу рядом с его циновкой, и положил её себе на грудь. Пальцы правой руки сомкнулись на рукоятке. Он снова напряг слух. Ничего. Напряжение отпустило.

Однако в следующий миг раздался треск, как будто где-то рядом проломили дверь. Вслед за треском раздались крики. Веспасиан тотчас сел и выхватил из ножен меч.

– Магн! – крикнул он, но, увы, опоздал.

Дверь рухнула на пол, и в лунном свете в комнату ворвались тёмные фигуры. С рёвом вскочив на ноги, Веспасиан бросился на них с мечом в руке. Краем глаза он заметил, что Магн тоже схватился за меч. Зири тоже вскочил. Тем временем сам он вслепую размахивал мечом. Похоже, один из ударов пришёлся в цель: в темноте раздался пронзительный вопль, а в лицо ему брызнула струя крови. Веспасиан не стал останавливаться и двинулся дальше. Вскоре его лезвие поразило ещё одного из ночных гостей. В свою очередь Магн подскочил к другому из нападавших и ударом колена в живот повалил его на пол. Зири набросился на следующего и боднул его головой в нос. Противник рухнул как подкошенный.

Веспасиан тоже не терял зря времени. Выбросив вперёд левую ногу, он согнул в колене правую и врезал ею в пах следующей фигуре. Взвыв от боли, нападавший пошатнулся и рухнул на пол. Правда, на полу он уже не выл, а лишь, как рыба, хватал ртом воздух. Затем от пола донеслось сдавленное бульканье – это Зири собственными руками отправил к праотцам своего противника.

Следующим на очереди был противник Магна, которого тот вырубил ударом в глаз. Этого оказалось достаточно, чтобы остальные в спешном порядке ретировались.

– Проклятье, что это было? – спросил Магн, пытаясь отдышаться.

– Не знаю, но мы точно должны скорее убираться отсюда. Помоги мне поднять Корвина, – ответил Веспасиан, вгоняя остриё спаты в горло противника, что с воем катался по полу, сжимая раздавленную мошонку.

Найти в темноте Корвина оказалось парой пустяков – производимый им храп услышал бы даже глухой. Иное дело – его разбудить.

– Проклятье, придётся его тащить отсюда. Зири, давай сюда! – позвал мармарида Магн, после того как третья пощёчина оказалась бессильна привести в чувство пьяного префекта.

Подхватив под мышки, Магн и Зири быстро вытащили Корвина в открытую дверь.

Выглянув наружу на залитую лунным светом площадь, Веспасиан поблизости никого не увидел, только ночных гостей, которые бежали на другую её сторону. Там смутные фигуры окружили склад, куда накануне вечером оттащили пьяных вдрызг всадников, чтобы они проспались после выпитого ими в немереных количествах финикового вина.

– Там нам делать нечего, – прошипел Веспасиан, отворачиваясь и хватая Корвина за лодыжки. – Их уже всех перерезали, давайте убираться отсюда, пока эти головорезы не привели сюда подкрепление.

Таща между собой, словно мешок, пьяного Корвина, они бросились наутёк. Вскоре им попался переулок, что вёл прочь от площади. Они уже почти свернули в неё, когда от склада донёсся зычный крик.

– Проклятье, они гонятся за нами, – буркнул Магн, вбегая в тёмный переулок. Корвин застонал. Голова его безвольно моталась из стороны в сторону. – Лишь бы только этот красавчик не облевал меня.

Неожиданно переулок вывел их на главную улицу. Здесь беглецы остановились и огляделись. Никого. Перебежав дорогу, они нырнули в другой переулок и бросились по нему со всех ног. Позади них раздавались крики. Преследователи нагоняли их.

Через минуту убогие домики по обеим сторонам дороги внезапно закончились, и беглецы вбежали в пальмовую рощу.

– Вперёд! – прохрипел Веспасиан. – Смотрите по сторонам, где можно спрятаться. Нам от них не убежать, а всё из-за этого красавца. Давайте молить богов, чтобы те, кто гонятся за нами, не заметили, в какой переулок мы свернули.

– Может, бросить его?

– Если мы окажемся перед выбором – погибнуть всем четверым или троим спастись, то да, бросим.

– Мне кажется, мы уже оказались перед таким выбором, – заметил Магн, когда из переулка, примерно в сотне шагов позади них, выскочила целая толпа тёмных фигур.

Быстро обернувшись, они бросили бесчувственного Корвина, а сами бросились наутёк. Петляя между залитыми лунным светом пальмами, они смогли развить неплохую скорость. Увы, преследователи, которые знали местность гораздо лучше, стремительно нагоняли их.

– Давайте бросимся врассыпную! – крикнул Веспасиан, резко беря влево. – Встретимся сразу после рассвета на берегу озера.

Невнятно буркнув что-то в знак согласия, Магн вместе с Зири свернул налево. Оставшись один, Веспасиан в темноте устремился вперёд. Вскоре напомнили о себе ноги, точнее, о них напомнила боль в натруженных мышцах. В груди покалывало, стук сердца отдавался в ушах гулким эхом. Крики за его спиной между тем раздавались всё ближе и ближе. Преследователи стремительно сокращали расстояние.

Вскоре ноги вынесли его на поляну. Отругав себя за то, что лишился прикрытия, Веспасиан бросился на другую её сторону. До относительной безопасности оставалось лишь десять шагов, когда ночную тьму прорезал пронзительный крик. Веспасиан остановился как вкопанный, а затем и вообще, зажимая ладонями уши, рухнул на землю. Вскоре крик перерос в вой, поначалу низкий и подрагивающий, словно некий прекрасный скорбный гимн богам. Затем он с каждым мгновением становился всё выше и выше, пока не достиг высот такой чистоты и пронзительности, что все остальные чувства притупились. Остался лишь слух. Веспасиан как зачарованный слушал этот неземной звук. Постепенно звук заскользил ниже и стал стихать, как будто певец устал от собственных чувств и потому решил серией нежнейших рулад подвести песню к финалу. Каждая новая нота звучала всё ниже и тише, пока, наконец, с последним, еле слышным вздохом, песнь не прекратилась. Вновь воцарилась тишина.

Всё ещё околдованный этим неземным пением, Веспасиан поднялся на колени и оглянулся. Его преследователи распластались на земле по другую сторону поляны. В следующее мгновение рощу осветила ослепительная вспышка света. Веспасиан зажмурился и опустил голову, чувствуя, как по коже растекается приятное тепло. Открыв глаза, он увидел, что вся поляна залита светом, причём свет этот с каждым мгновением делается всё ярче, как бы повторяя только что прозвучавшую песню.

– Бенну! Бенну! – закричали лежавшие на земле люди.

Веспасиан поднял глаза и, прикрыв их ладонью, увидел, что источником света является огонь, пылающий высоко-высоко, на верхушке финиковой пальмы, что росла неподалёку от него на краю поляны. Казалось, будто дерево разбрасывает вокруг себя сноп золотых искр. Плавно падая на землю, они становились оранжевыми, затем красными, пока наконец не оседали на тлеющей кучке золы у основания ствола.

Между тем огонь на верхушке пальмы разгорелся так сильно, что сделался белым. Его жар обжигал Веспасиану лицо и руки, пока он стоял на коленях, омываемый этим неземным сиянием.

– Бенну! Бенну! – продолжали кричать по другую сторону поляны.

Затем с резким треском, как будто невидимый титан, играя в камешки, ударил друг о друга двумя валунами, огонь внезапно погас. Он как будто израсходовал всё своё топливо, не оставив догорать ни одного тлеющего уголька. Последняя искра упала на землю и погасла.

В холодном предрассветном воздухе холмик золы под пальмой продолжал тускло светиться, словно брошенный кем-то костёр.

Обернувшись, Веспасиан увидел, что его преследователи уже поднялись на ноги и, повторяя слово «Бенну!», направляются через всю поляну в его сторону.

Он уже было повернулся, чтобы вновь броситься наутёк, когда холмик тлеющего пепла у него за спиной взорвался, обдав его горячим дождём, и к небу устремился крик. Он резко обернулся. Холмик пепла исчез, а на его месте возникло что-то вроде облака мерцающего красного тумана или пыли.

Крик оборвался, а красный туман принялся клубиться, как будто взбиваемый сверху гигантским опахалом. Веспасиан кожей ощутил порыв ветра, затем другой. С каждым разом порывы становились всё сильнее, как будто некая огромная птица, хлопая крыльями, кружила в темноте у него над головой. Он в страхе отскочил от невидимой угрозы. В следующий миг мощный порыв ветра сбил его с ног и повалил на землю. Затем всё стихло.

Когда через несколько мгновений Веспасиан открыл глаза, первое, что он увидел, это пару ног рядом с собой. Он посмотрел вверх.

– Ты в безопасности, – сказал Ахмос, протягивая руку, чтобы помочь ему подняться. Пришедшие со жрецом люди смотрели на Веспасиана со смесью восторга и ужаса. В лунном свете глаза самого Ахмоса сверкали фанатичным огнём.

– На тебе благодать Амона, тебе ничего не грозит.

– А как же мои товарищи? – спросил Веспасиан, поднимаясь на ноги.

– Они живы, но мы продадим их в рабство мармаридам.

– Чтоб ты пропал со своим благословением! – Веспасиан сплюнул и заехал жрецу кулаком в солнечное сплетение. – У нас с тобой ведь был уговор, ты, кусок дерьма. Или ты уже забыл?

Ахмос согнулся пополам, но в Веспасиана тотчас вцепился десяток рук. Наконец, отдышавшись, жрец злобно посмотрел на него.

– Неужели ты и вправду считаешь, что нам по силам помешать мармаридам схватить твоих людей и отправить их на невольничий рынок в Гараму? Мы не такие воинственные, как они, мы земледельцы. Каждый год мы продаём им некоторое количество рабов, чтобы они не трогали нас самих. Твои друзья отлично им подойдут, ты же останешься здесь. Я жрец Амона, и мой долг привести тебя в его святилище в центре Сивы, и если на тебе действительно лежит его благодать, ты, как сам Александр и горстка других избранных, услышишь его мудрость.

Веспасиан с отвращением посмотрел на вероломного жреца.

– А почему это твой долг?

– Тебя коснулся ветер Бенну, и ты омыт светом его огня. Амон знает, что я тому свидетель.

– А что такое Бенну?

– Священная птица Египта, чья смерть и возрождение отмечают конец одного века и начало нового. Тому, кто искупался в его свете и почувствовал на себе взмахи его крыльев, когда он летит в священный город Гелиополис, чтобы свить гнездо на алтаре великого Ра, – судьбой уготовано сыграть роль в этом новом веке. На твоём языке эта птица называется Феникс.

* * *

На протяжении остатка ночи и всё утро Веспасиана вели на восток. Меч у него отобрали, но связывать рук не стали. Впрочем, окружённый десятком вооружённых мужчин, он не стал предпринимать попыток к бегству. Даже сопровождай его всего один лишь вероломный Ахмос, он послушно последовал бы за ним, а месть отложил бы до более удобного случая. Сейчас же он был снедаем любопытством, желая услышать, что ему скажет оракул Амона. Кто знает, вдруг это прольёт свет на пророчество Амфиарая?

Они всё дальше углублялись в оазис. По пути они миновали несколько водоёмов, размерами больше первого, в котором он искупался накануне. Повсюду были прорыты оросительные каналы, по которым бесценная влага бежала на небольшие участки обрабатываемой земли и в оливковые рощи. Куда ни посмотришь, повсюду тянулись сады и огороды, а на зелёных пастбищах вокруг водоёмов щипали траву овцы и козы. Людей навстречу тоже попадалось всё больше и больше. Мужчины с обмотанными тряпками головами обрабатывали поля, собирали фрукты, грузили урожай на повозки. Женщины стирали бельё и купали в водоёмах детей, носили на головах в высоких глиняных кувшинах воду или же на открытых очагах рядом с глинобитными хижинами готовили пищу. Похоже, местное население отнюдь не бедствовало. Да что там! Было гораздо богаче, нежели можно было предположить из налоговых отчётов, которые поступали из Сивы. Похоже, до него ни один квестор даже не пытался узнать истинное положение дел.

Взяв это на заметку, Веспасиан мысленно поклялся, что как только вернётся в Кирену, он в отместку жителям оазиса, столь вопиющим образом нарушившим законы гостеприимства, непременно увеличит налог, который те платят в тощую казну провинции.

Незадолго до полудня они подошли к глинобитной стене и сквозь широкие ворота вошли в город. Жизнь здесь била ключом. Его соглядатаи были вынуждены прокладывать путь среди уличной толпы. По обеим сторонам улицы, расстелив прямо на земле одеяла или плетёные коврики, земледельцы продавали плоды своих трудов. В воздухе стоял густой, липкий запах специй и человеческого пота.

На холме в центре городка стоял построенный из песчаника храм, в северной части которого высилась сужающаяся кверху башня. По мере приближения к ней Веспасиан сумел рассмотреть бесчисленные ряды фигурок, вырезанные в его каменных стенах. Любопытство взяло верх, перевесив недоброе отношение к жрецу.

– Кто это такие? – спросил он у Ахмоса.

– Это гимны Амону, списки жрецов и царей, которые побывали здесь с тех пор, как более семисот лет назад был построен этот храм.

– Так это письмена? – удивился Веспасиан. Ему и в голову не пришло, что изображения зверей и странные значки способны выстраиваться в осмысленные предложения.

Ахмос кивнул. Вскоре они вдвоём уже поднимались по ступенькам к дверям храма, оставив сопровождающих внизу.

Переступив порог храма, Веспасиан поёжился – внутри было холодно. Высокий потолок поддерживали симметричные ряды колонн. Установленные на расстоянии трёх шагов одна от другой, они напоминали некий упорядоченный лес. В южной стене было прорезано несколько узких окон. Сквозь них, подобно мечам прорезая царивший в этой каменной роще полумрак, на пол падали узкие полосы света, в которых, словно мошкара, плясали пылинки. В воздухе висел запах благовоний и запах высохшего за столетия камня, столь непохожий на душистые ароматы пряностей и плодов, что щекотали нос по пути сюда. Шаги обутых в сандалии ног Веспасиана гулко раздавались по каменному полу.