Текст книги "Веспасиан. Фальшивый бог Рима"

Автор книги: Роберт Фаббри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 10

а следующее утро Веспасиан встал ещё затемно. Каково же было его удивление, когда он застал в атрии брата Сабина и дядю Гая. Сидя возле небольшого очага, оба завтракали хлебом с оливками и чесноком, запивая разбавленным вином, которое им подливал красавчик Энор.

– Молодой квестор вернулся домой из провинции, – произнёс Сабин, – и привёз с собой сундук, до отказа набитый бедами.

– Иди ты знаешь куда! – Огрызнулся Веспасиан, протягивая Энору сложенную тогу, и тоже сел за стол. Дядя тем временем наполнил ему кубок.

– А вот я рад тебя видеть, брат. Как тебе понравились верблюды?

– Я тут объяснял Сабину, в какую историю ты вляпался, – поспешил вставить слово дядя Гай, не желавший, чтобы братья ссорились. Отношения между ними всегда были не самые лучшие. Правда, в последнее время Сабин стал оказывать младшему брату больше уважения, что, однако, не мешало ему отпускать в его адрес скабрёзные шутки, особенно после столь длительного отсутствия. – Присоединяйся к нам и давай выкладывай, что там сказала вам Антония.

– Убийство?! – воскликнул Гай, как только Веспасиан закончил свой подробный ответ. – Не самое, однако, приятное слово.

– Знаю, дядя. Это женское оружие, – пристыженно признался Веспасиан. – Но иного выхода у нас нет.

– А, по-моему, ты был прав, когда это предложил, – заявил Сабин, чем несказанно удивил Веспасиана. – Это самый быстрый и чистый способ решить проблему, пусть даже и женский.

Веспасиан пропустил колкость мимо ушей.

– Мы с Корбулоном отомстим Поппею.

– О, приятно слышать! – согласился Сабин. – Это значит, что мы сдержим обещание, которое я от имени нас обоих дал Поппонию Лабеону.

– Что за обещание?

– В тот день, когда он вскрыл себе вены, Лабеон послал за мной, зная, что мы перед ним в огромном долгу за то, что он прятал наших родителей от Сеяна в своём имении в Авентикуме. В качестве платы он взял с меня обещание, что мы отомстим Поппею.

– Что ж, я рад, что от меня будет хоть какая-то польза, – произнёс Веспасиан, не скрывая сарказма.

– Ещё какая! Более того, не одна, а две. Ты только что указал мне, как я могу расквитаться с Иродом.

– А что ты имеешь против него?

– Он публично унизил меня в Идумее, причём самым вопиющим образом. Такого прощать нельзя. Сейчас, когда я, как эдил, отвечаю за раздачу в городе хлеба, я могу с уверенностью сказать, что цена растёт потому, что запасы зерна в хранилищах достигли критической отметки.

– Я слышал.

– Что? – ужаснулся Сабин. – По идее этого никто не должен знать.

– О, об этом знаю лишь я, братья Магна с большой дороги, а также их друзья и родственники. Но больше никто.

– Как смешно! – фыркнул Сабин.

– А как насчёт зерна со второго судна? Почему ты никак не можешь его найти?

– Ну а это ты как узнал?

– О, это ещё один страшный секрет.

– Что ещё поведали тебе эти братишки? Что мне дали взятку, лишь бы только я ничего не нашёл? Верно я говорю?

– Надеюсь, что нет, мой дорогой мальчик, это было бы слишком! – воскликнул Гай, делая для самоуспокоения глоток вина.

– Я не настолько глуп, дядя. Как бы то ни было, первый африканский конвой с зерном прибудет со дня на день, так что постепенно всё образуется. Однако из-за нехватки цена по сравнению с прошлым годом выросла почти на четверть и, похоже, это ещё не предел. Так что любой, кто утаивает запасы, в том числе и наш друг Ирод, сильно рискует. Я отправлю анонимное письма Алабарху. Пусть знает, что Ирод пустил взятые у него взаймы деньги на спекуляцию зерном. Я дам ему совет поставить в известность прокуратора Флакка до того, как это сделаю я. В противном случае он поставит под удар и себя. Флакк предан Тиберию и наверняка проведёт расследование. Если он найдёт припрятанное зерно и доложит о нём императору, уточнив, кому оно принадлежит, песенка Ирода будет спета.

– Ты должен действовать предельно осторожно, мой мальчик, – посоветовал Гай. В следующий миг раздался стук в дверь. – Ирод скупил зерно у Клавдия, и если это выяснится, Клавдию также несдобровать. Антония не слишком жалует тех, кто создаёт проблемы для членов её семейства. Это право принадлежит ей одной.

– В том-то и вся прелесть анонимного письма. Ей никогда не узнать, кто его автор. Кстати, Ирод этого тоже не узнает, – ответил Сабин. Тем временем в атрий вошёл Магн. Судя по его лицу, он провёл бессонную ночь.

Веспасиан поднялся на ноги и сделал знак Энору, чтобы тот помог ему облачиться в тогу.

– Ты недооцениваешь Антонию и её нюх, Сабин. Ей известно буквально всё. Одно её слово, и тебе не видать должности претора как своих ушей. На твоём месте я бы прислушался к совету дяди. Придумай какой-нибудь другой способ расквитаться с Иродом.

– Я подумаю, – хмуро ответил Сабин.

– Доброе утро, господа! – поприветствовал их Магн, как только стало понятно, что разговор окончен.

– Доброе утро, Магн. Нам пора, – ответил Веспасиан, пока Энор поправлял на тоге последние складки.

– Зири ждёт снаружи, господин.

– Я должен пойти поприветствовать моих клиентов, – ответил Гай, вставая. – Желаю тебе, мой мальчик, удачи в этом неприятном деле. Энор, моя тога.

Кивнув брату, Веспасиан повернулся и вслед за Магном вышел вон. За дверью уже ждали около четырёх десятков клиентов, пришедших с утра пораньше засвидетельствовать своё почтение патрону.

Найдя за их спинами Зири, все втроём зашагали вниз с Квиринала. Было прекрасное летнее утро. Впрочем, в воздухе уже ощущался намёк на полуденный зной. С гор дул лёгкий ветерок. Веспасиану показалось, будто помимо запахов города он уловил аромат скошенного сена и луговых цветов. Ему тотчас вспомнилось его имение в Аквах Кутиллах, и в этот момент он понял, что отдал бы всё на свете, чтобы перенестись туда, а не шагать навстречу убийству.

Дом Клавдия оказался совсем не таким, каким Веспасиан предполагал его увидеть. Пусть Клавдий не в фаворе у матери, но ведь он тоже родственник императора. Расположенный почти у самой городской стены в тихом переулке на Эсквилине, дом скорее походил на жилище торговца, которому в последнее время не везло в делах.

Побелка на стенах растрескалась и облупилась. Штукатурка местами осыпалась, отчего стала видна кирпичная кладка. И всё же дом выглядел внушительно, и что не добирал во внешнем виде, с лихвой компенсировал своим местоположением, как будто был специально построен для того, чтобы кто-то прожил в его стенах незаметную жизнь. Именно такие мысли пришли в голову Веспасиану, пока он ждал Антонию и Корбулона.

Незадолго до второго часа из-за угла, в сопровождении двух рабов, появился Корбулон, явно довольный собой.

– Доброе утро, Веспасиан! – поздоровался он, делая вид, что не замечает Магна и Зири. – Из нашего малоприятного дела всё же вышло кое-что хорошее. Сегодня утром Азиатик прислал мне записку, в которой пообещал поддержать мою кандидатуру на выборах преторов. Имея в Сенате его поддержку, я вполне могу рассчитывать на победу, а значит, через год смогу претендовать на наместничество в какой-нибудь провинции.

– Я рад за тебя, Корбулон, – искренне произнёс Веспасиан. – И за себя тоже.

– А что, Азиатик и тебе что-то пообещал?

– Нет. Но поскольку ты заручился его поддержкой не без моего участия, это означает, что ты снова у меня в долгу, и если что, то я могу потребовать его назад. Разве не так?

Корбулон нахмурился, но сказать ничего не успел: из-за угла как раз показались носилки Антонии. Рядом неся ларец Капеллы, шествовал Палл.

Двенадцать мускулистых нубийцев-носильщиков опустили носилки на землю рядом с парадным крыльцом. Антония отдёрнула занавески и вышла. У Веспасиана затрепетало сердце: вслед за хозяйкой из носилок вышла Ценис. Увидев его, она едва заметно улыбнулась. Однако в её обычно кристально-ясных голубых глазах затаилась печаль. И всё же от её взгляда у Веспасиана перехватило дыхание. Он открыл было рот, чтобы всё ей объяснить, однако вспомнив, что они не одни, тотчас же его закрыл его и вымучил нервную улыбку.

Ценис едва заметно кивнула, как будто подтверждая, что им нужно поговорить, после чего отвернулась, чтобы забрать из носилок свои письменные принадлежности.

– Доброе утро, господа! – поприветствовала их Антония.

Веспасиан тотчас вернулся на землю. При этом ему показалось, будто он заметил на её губах лёгкую улыбку, как будто его немой диалог с Ценис был понятен не только им двоим.

– Говорить буду я, – продолжала матрона. – Вы же молчите, если только я не спрошу вашего мнения. Помните, что вы здесь единственно для того, чтобы довести наше дело до... его логического завершения.

Палл поднялся по ступенькам и постучал в дверь.

* * *

– Я ничего не знал, м-м-матушка, – твердил Клавдий, вытирая платком слюну в уголке рта. – Я понятия не имел, что будет с поместьями. – Он покосился на вольноотпущенника Нарцисса. Тот сидел рядом с ним на скамье под раскидистым грушевым деревом. Разговор происходил в ухоженном саду в дальней части дома. – Уверен, что и Нарцисс тоже.

Веспасиан и Корбулон сидели по обе стороны от Антонии, с интересом наблюдая, как та допрашивает сына. После того как она показала ему договоры, и он признался, что Нарцисс незаконно скупал земли в Египте, Клавдий стал постоянно дёргаться и заикаться. А вот Нарцисс, напротив, оставался невозмутим, как будто это совершенно его не касалось и он считал ниже своего достоинства в чём-то признаваться.

Веспасиан посмотрел на Ценис, но та сидела, опустив голову, и аккуратно записывала разговор на восковые таблички, стопкой лежавшие у неё на коленях. Палл стоял за её спиной с каменным лицом.

– То есть я должна поверить, что ты собирался продать семь самых крупных египетский поместий, которые являются важными производителями зерна, – продолжала Антония, кивком указав на ларец Капеллы, что стоял открытым между ними, – некоему неизвестному покупателю, и даже не поинтересовался, кто это такой?

– Нам казалось, что мы это знаем, высокородная матрона. Мы думали, что это Поппей, – подал голос Нарцисс, пригладив пухлой рукой напомаженную бороду. Его короткие пальцы все были сплошь унизаны кольцами с драгоценными камнями, которые сверкали и переливались на солнце.

– Этот вопрос был адресован не тебе, вольноотпущенник! – рявкнула на него Антония. – Ты уже совершил возмутительный поступок, сидя без приглашения в моём присутствии. Как будто этого мало, ты ещё и говоришь, когда тебя об этом не просят. Кстати, для тебя я «домина»!

– Верно, домина, – ответил Нарцисс и в знак согласия медленно склонил голову и развёл руки.

– То есть ты не знал, что конечный покупатель – Макрон?

– М-М-Макрон?! – в ужасе пролепетал Клавдий. – Нет, м-м-матушка. П-Поппей обещал, что если я продам ему семь поместий, он спишет долг сразу за всё.

Нарцисс лишь скривил губы.

– И он не сказал тебе, что он намерен делать с ними? – выпытывала правду Антония.

– Нет, м-м-матушка.

– Прекрати называть меня матушкой, Клавдий! Если тебе трудно произнести это слово, зачем вообще тратить на него время. Обойдёмся без него. Да и разговор пойдёт гораздо быстрее.

– Да, м-м-мда. Мы, то есть я, предположили, что он хочет оставить их себе, – сказал Клавдий и снова покосился на Нарцисса.

Тот сидел с отсутствующим видом, рассматривая свои наманикюренные ногти. Впрочем, едва заметным кивком головы грек дал понять, что Клавдий ответил правильно.

– Так вот, это не так. Он собрался продать их Макрону. К счастью для тебя, я тебе верю. Я знаю, ты не насколько глуп, чтобы вручить такое потенциальное богатство безжалостному и беспринципному человеку, который задался целью расчленить империю. А ведь ты в один прекрасный день можешь ею править.

– Я? – воскликнул Клавдий и открыл от удивления рот.

От Веспасиана не скрылось, как губы Нарцисса скривились в усмешке.

– Да, ты, Клавдий. Только не надо изображать наивность. Это оскорбительно для нас обоих. И если ты хочешь, чтобы я серьёзно рассматривала тебя как наследника императорской короны, ты должен помочь мне остановить эту сделку. Причём так, чтобы Макрон не заподозрил, что это я сыграла против него. И никому об этом ни слова, даже своему жадному до денег дружку, Ироду Агриппе.

Нарцисс прикрыл шёлковым платком рот и негромко прочистил горло, глядя на Антонию с таким удивлением, что её обе брови поползли вверх.

– В чём дело? – спросила та.

– О, спасибо тебе, домина, – проворковал Нарцисс с приторной искренностью. – Мы, то есть, мой хозяин и я, естественно сделаем всё, о чём ты нас просишь. Ты можешь полагаться на наше молчание. Я лишь осмелюсь высказать мнение, что остановив эту сделку и даже устранив Поппея, мы тем самым, однако, вряд ли обманем Макрона.

– Ты считаешь, я об этом не подумала?

Нарцисс вскинул руки и ссутулил плечи, откинув голову назад и полуприкрыв глаза.

– Разумеется, нет, домина. Но не могу ли предложить случайную смерть?

– Нет, не можешь, наглый ты грек. Мы инсценируем естественную смерть, причём сделаем это в этом же доме.

Глаза Нарцисса полезли на лоб. Он всё понял.

– И это произойдёт, как только мы заключим договор. Верно, домина?

– Именно. У Клавдия останется и расписка за списанный долг, и договоры.

– Могу я высказать тебе комплимент за столь тонкий ход?

– Нет. Это идея Веспасиана.

Кстати, сам Веспасиан уже не знал, так это или нет. Поймав на себе взгляд Нарцисса, он посмотрел в его сторону. В глазах вольноотпущенника читалось не то восхищение, не то уважение. Или же и то, и другое одновременно. Нарцисс улыбнулся и ответил ему лёгким кивком.

Веспасиан же подумал про банковскую расписку. У братьев Клелиев он получит по ней деньги – в качестве возмещения кое-какого должка.

– Я оставлю вас обсудить детали, – сказала Антония и, вставая, в упор посмотрела на сына. – Если сделаешь всё, как надо, я, возможно, изменю своё мнение о тебе. Пойдём, Ценис.

Мужчины встали. Антония направилась к двери. Вопросительно посмотрев на Веспасиана, Ценис последовала за хозяйкой. Пока она шла через сад, он проводил её взглядом, думая о том, сумеет ли он когда-нибудь загладить трещину в их отношениях.

– Итак, давайте ещё раз пройдёмся по нашему плану, – сказал Палл, ставя ларец Капеллы на стол. Обойдя дом и конюшенный двор, где к ним присоединился Магн, они вошли в атрий. – Когда Поппей и его секретарь Косма прибудут сюда, они пройдут в сад, где и состоится сделка. Как только она будет заключена, Клавдий попросит Поппея о беседе без свидетелей. Нарцисс же пригласит Коему в свой кабинет. Они пройдут через атрий, где он увидит нас. Мы якобы будем ждать аудиенции Клавдия. Тем временем рабам будет приказано перенести носилки Поппея в конюшенный двор и поставить как можно ближе к ступеням, что ведут в дом. Затем носильщикам будет предложено пройти на кухню и перекусить. Их задержат там до того момента, когда туда вбежит Магн и объявит, что хозяин их ждёт перед...

Их беседу прервал громкий стук в дверь. Прежде чем Нарцисс успел вмешаться, привратник открыл дверь, и в атрий, в сопровождении раба, вошёл высокий подтянутый мужчина лет сорока, одетый в чёрную хламиду, ниспадавшую ему до щиколоток, поверх которой был наброшен пурпурный плащ, украшенный золотой вышивкой.

– Ирод, м-м-мой дорогой друг! – произнёс Клавдий и, шаркая ногами, заковылял навстречу гостю. При этом его слабые колени стукались друг о дружку, а тело было наклонено вперёд, отчего казалось, что, стоит ему остановиться, как он тотчас же упадёт и разобьёт лицо о каменный пол.

Ирод крепко взял его за руку.

– Прошу прощения, если я вам помешал, – произнёс он, бросив через плечо Клавдия подозрительный взгляд на собравшуюся в атрии компанию. – Пойдём, Евтих, Клавдий, очевидно, занят. Мы придём попозже.

Вольноотпущенник повернулся и зашагал к двери.

– Н-н-нет-нет, Ирод, эти господа как раз собрались уходить...

– Почему ты заикаешься в моём присутствии, друг мой? Это на тебя не похоже.

Палл посмотрел на Веспасиана и кивком указал на дверь. Тот понял.

– Благородный Клавдий, мы не хотим вам мешать и оставляем тебя наедине с твоим гостем, – произнёс Веспасиан и направился к выходу.

– Только после того, как ты представишь нас друг другу, – произнёс Ирод, сверля Палла взглядом. – Кстати, Палла я знаю, он управляющий твоей матери. Сенатор Корбулон, рад тебя видеть. – Корбулон кивнул в ответ. – Но я не имею удовольствия знать этого молодого господина, – он с приторной улыбкой посмотрел на Веспасиана.

Тот встал.

– О да, разумеется, – согласился Клавдий и, заливаясь краской, заикаясь и обильно брызжа слюной, попытался произнести его полное имя, после чего вытер рот краем тоги.

– Почему-то твоё присутствие, Веспасиан, заставляет хозяина дома нервничать, – произнёс Ирод, беря его за руку. – С чего бы это? – он вновь пристально посмотрел на Палла, а затем на Веспасиана. – Я встречал твоего брата в Иудее. Кроме того, у нас с ним были кое-какие дела здесь в Риме. Передай ему от меня привет.

– Непременно, – пообещал Веспасиан, задавшись мысленным вопросом, с какой стати Сабину иметь дела с тем, кто его оскорбил.

– Прими мою благодарность. Но не буду вас задерживать.

– С удовольствием поговорю с тобой при нашей следующей встрече, – учтиво произнёс Веспасиан, хотя и не совсем искренне.

– Взаимно, мой друг, – проворковал Ирод. – Евтих, иди сюда, болван. Или ты забыл, что мы пришли по делу?

– П-п-пойдём, Ирод. Нарцисс их проводит. А мы с тобой пройдём в сад. Всего доброго, господа, – схватив Ирода за локоть, Клавдий торопливо вывел его из атрия.

Тем временем Нарцисс поспешил проводить до двери гостей.

– Мой хозяин полагает, что он мастер притворства, что, увы, далеко не так, – прокомментировал Нарцисс. – Я приложу все усилия к тому, чтобы Ирод подумал, что ваш визит сюда носил исключительно деловой характер. К сожалению, его глаза, уши и нос натасканы на то, чтобы подмечать интриги. Так что, боюсь, от него можно ожидать всего, что угодно.

– В таком случае всё должно быть сделано как можно скорее, – сказал Корбулон.

– Твоё суждение безупречно, сенатор, – проворковал Нарцисс, – и делает тебе честь. Поппею не терпится довести сделку до конца. Думаю, он не станет возражать, если мы пригласим его сюда завтра во втором часу. Ведь по причине праздника Аполлона заседания Сената не будет.

– Если ничего не изменится, мы будем здесь с зарей, Нарцисс, – сказал Палл, поднимая ларец. – Я также напомню Азиатику, что начиная с третьего часа он должен ждать на Форуме и, как и договорено, задержать носилки.

После этих его слов привратник проводил их на улицу. Как только дверь за ними закрылась, Палл удивил всех, воскликнув:

– Вот дерьмо!

С Корбулоном они расстались у подножия Целия, откуда он зашагал домой. Остальные четверо направились на Палатин.

Сотни людей медленно взбирались на холм, распевая хвалебные песни в честь Аполлона. В руках у многих были полированные бронзовые диски, символизировавшие солнце. Протолкнуться сквозь плотную толпу было невозможно. Все четверо медленно передвигали ноги, подлаживаясь под шаг белых быков, которых вели во главе процессии.

– Их принесут в жертву Аполлону, Зири, – пояснил Магн рабу.

– Аполлону? А что это? – спросил юный мармарид, испуганно оглядываясь по сторонам.

– Это бог всего на свете – истины, пастухов, земледельцев, лучников, разных... – Магн не договорил. По лицу Зири было видно, что скудные познания мальчишки в латыни делают его объяснения бессмысленным. – Ладно, что уж тут говорить. Главное, что после жертвоприношения в амфитеатре на Марсовом поле состоятся гладиаторские бои. Мы туда непременно пойдём. Там точно будет, на что посмотреть. – Магн бросил взгляд на Веспасиана. – Что скажешь на это, господин?

– О нет, спасибо! Я, как только поговорю с Антонией, пойду в бани, – ответил Веспасиан, как только они сумели выбраться из процессии и свернули на улицу, где жила Антония. – Кстати, последний раз мы были в банях на Крите, – добавил он, многозначительно посмотрев на Магна.

– Днём раньше, днём позже, какая разница! Кроме того, хочу взглянуть, как Зири отреагирует, когда увидит, как все... ну, ты сам знаешь.

– А не рано ли ему? – нахмурился Веспасиан.

– Сомневаюсь, что прилюдное рукоблудие всякий раз, когда на арене погибает гладиатор, делает римлянам честь, – заметил Палл.

Магн довольно осклабился.

– Зато получаешь двойное удовольствие, особенно когда рядом молодая шлюшка, готовая тебе в этом деле помочь. Ну, ты меня понял...

– Рукоблудие? Что это такое? – спросил Зири.

– Вскоре сам узнаешь, – ответил Веспасиан, подходя к двери Антонии.

Велев Магну и Зири ждать его на рассвете у дома Гая, Веспасиан отпустил друга, а сам прошёл вслед за Паллом в дом.

Вскоре к ним вышла Антония в сопровождении Ценис. На служанке был плащ с капюшоном.

– Всё готово? – спросила она у Палла.

– Да, домина, но Ирод Агриппа и его вольноотпущенник Евтих видели нас в доме Клавдия.

Антония изменилась в лице.

– Ирод! Если кто-то и заподозрит неладное в смерти Поппея, то только он. Надо будет подумать, что с этим делать. Кто он, этот его вольноотпущенник?

– Два года назад Ирод был вынужден дать ему свободу, с тем, чтобы он от его имени мог ставить подпись под ссудой. Больше мне о нём ничего не известно. Знаю только, что Ирод купил его ещё мальчишкой и всегда обращался с ним как с последним идиотом.

– Он ему верен?

– Сомневаюсь. Как можно быть верным тому, кому неведома верность? Разве что самому себе.

– Думаю, есть смысл попробовать с ним поговорить. Вдруг он захочет выдать кое-какие маленькие секреты?

Внезапно Веспасиану вспомнились слова Сабина о том, чем можно шантажировать Ирода. В голову тотчас пришла идея.

– Домина, а если пригрозить ему разоблачением его махинаций с зерном? Думаю, это можно сделать, не ставя под удар Клавдия.

– Это как же?

– Задействовав моего брата. Как эдил, отвечающий за поставки хлеба, он имеет право наложить на время нехватки зерна арест на запасы Ирода в Египте. Думаю, Сабин не станет докапываться, у кого это зерно было куплено.

Антония с улыбкой посмотрела на Веспасиана.

– То есть мы поставим Ирода перед выбором: или он теряет деньги, или же помалкивает, храня при себе подозрения на тот счёт, почему у Макрона вдруг сорвалась сделка. Отлично, Веспасиан, ты быстро учишься. Я сейчас же этим займусь. А пока Ценис хотела бы посетить жертвоприношения в храме Аполлона. Знаю, у сенаторов не принято провожать чужих рабынь, но я подумала, что ты согласишься разок сделать исключение из этого правила.

Веспасиан посмотрел на Ценис. Та ответила ему робкой улыбкой.

– С удовольствием, домина.

– Прекрасно. Палл, пойдём со мной. Нас ждёт работа. Нужно послать Сабину записку, чтобы он, как только освободится в зернохранилище, пришёл сюда.

С этими словами Антония пожала Ценис руку и вышла из комнаты. Веспасиан шагнул навстречу девушке.

– Ценис, я...

Она отстранилась от него.

– Не здесь, любовь моя. Пойдём.

* * *

– Моя хозяйка мне объяснила, – сказала Ценис сквозь сжатые зубы и кулаками стукнула себя по бёдрам. – Я знаю, мы никогда не сможем пожениться, но я ни разу не слышала про закон, пока хозяйка не сказала мне о нём, прежде чем показать письмо Корвина. Поначалу я даже не поняла, зачем она это мне говорит. Она ни с того ни с сего завела этот разговор, и мне было больно это слышать. Я мечтала стать твоей женой, любовь моя, как вдруг узнаю, что это невозможно. Спустя несколько мгновений я поняла, почему Антония сказала мне об этом: чтобы я приготовилась услышать, что ты добиваешься благосклонности другой женщины.

– Мой долг велит мне иметь сыновей, – попытался оправдаться Веспасиан, правда, довольно неубедительно.

– Долг! Ну, конечно, это твой долг! – взорвалась Ценис так громко, что люди даже обернулись в их сторону. – А как же я? Мы? Наша любовь?

– Она была и останется для меня самым главным на свете, – ответил Веспасиан, стараясь говорить как можно тише.

Похоже, люди вокруг уже догадались, что происходит, и с улыбкой посматривали на них.

– То есть, пока ты будешь жить с этой женщиной, я должна отойти в сторонку и ждать, пока мне перепадут крошки любви, которые ты будешь время от времени бросать в мою сторону, когда сумеешь выкроить свободную минутку от выполнения семейного долга и служения Риму? Тем временем я буду сгорать от ревности, зная, что мой возлюбленный, мой самый лучший друг, сжимает в объятиях другую, которой он также будет клясться в своей любви. Мне же закон запрещает одарить его тем, что я так страстно хотела бы ему подарить: детей. – Ценис остановилась и повернулась к нему лицом. – Скажи, разве такое возможно, любовь моя? Нежели ты думаешь, что я соглашусь? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Но Флавия исчезла, и я не знаю, где её искать.

– Ничего, найдёшь другую. Это лишь вопрос времени.

Веспасиан посмотрел в её красные от слёз глаза, и внутри у него как будто затянули тугой узел. Ценис была права: именно этого он от неё и ждал. Другое дело, что он ни разу даже не попытался взглянуть на свои планы её глазами. Представляя своё семейное будущее, он исходил из того, что Ценис отойдёт на второй план, добровольно уступив место его законной супруге. Более того, обеих женщин это будет вполне устраивать. Как же он заблуждался! Вольно или невольно, но он воспринимал чувства Ценис лишь в рамках её социального статуса – рабыни, которая вскоре получит свободу. Теперь же он впервые смотрел на неё как на равную себе: они были просто мужчина и женщина, любящие друг друга.

– Мы с тобой загнаны в западню, ведь так, любовь моя? – прошептал он, не замечая толпы, окружавшей их со всех сторон, ибо видел перед собой лишь её, Ценис.

Она взяла его руки в свои.

– Да, Веспасиан. Если только я не откажусь от детей, которых жаждет подарить тебе моё тело, или же ты – от карьеры, которой требует от тебя твоя честь гражданина Рима.

– Что же нам делать?

Ценис печально улыбнулась и потупила взор.

– Пока могу предложить лишь одно: пойдём на жертвоприношение.

Площадь перед храмом Аполлона была запружена до отказа – таких толп здесь не было с пресловутого дня падения Сеяна, почти четыре года назад. Впрочем, сенаторская тога Веспасиана позволяла им без особых усилий прокладывать путь в людской массе. Они довольно легко прошли вперёд, невольно вспоминая роль, которую каждый сыграл в тех бурных событиях. Правда, оба старались не давать волю чувствам. Со стороны могло показаться, будто они просто вышли вместе прогуляться. Нет, они прекрасно понимали, что это лишь временное затишье. Отсрочка. Вскоре им предстоит принять важное для себя решение, но пока оба были счастливы и наслаждались обществом друг друга.

Наконец они достигли ступеней храма. Веспасиан посмотрел на Ценис: никогда ещё он не любил её так сильно, как в эти минуты. Поймав на себе его взгляд, она незаметно сжала его руку. По его телу тотчас пробежала дрожь.

– Мы помним про Аполлона, что шлёт свои стрелы издалека, – прозвучал мелодичный голос жреца, разрушив их уединённый мирок.

Позади жреца, под портиком перед закрытыми дверями храма, украшенные золотыми лентами, покорно стояли три белых быка. Лица сопровождавших их юношей были выкрашены золотой краской. Ещё два жреца стояли по обеим сторонам от первого, накинув на головы складки тоги. На верхней ступени на равном расстоянии друг от друга были расставлены три медных чана. И наконец, по бокам с обеих сторон расположились музыканты.

– Отец Аполлон, наш всевидящий покровитель, мы возносим тебе молитвы. Будь милостив к Риму, храни и защищай его. Будь бдителен и предупреди императора, если вдруг его подданные или же чужеземцы станут устраивать против него заговор. Какими бы коварными ни были их намерения, пусть он всегда будет готов дать им отпор. Оберегай и защищай нас.

Под звон литавр двери храма распахнулись, открыв взору украшенную гирляндами цветов статую бога. Казалось, что в свете факелов, что отражался в отполированных до блеска бронзовых дисках, от статуй исходило золотое сияние.

Ценис тотчас склонила голову и зашептала молитву. Между тем быков вывели вперёд и поставили каждого рядом со своим чаном. Из храма вышли три аколита[7]7
  Аколит – помощник жреца.


[Закрыть]. Первый нёс золотую урну, второй – золотое блюдо, третий – поднос с ножами для жертвоприношения. С пояса каждого свисал тяжёлый молот.

Главный жрец взял с блюда три небольших комка соли и раскрошил их над головами животных. Второй жрец совершил над крошками возлияния. Третий взял с подноса ножи и раздал их остальным жрецам. Аколиты, встав каждый рядом со своим быком, сняли с пояса молотки и приготовились.

– Поверни к нам свой лик, о Великий Лучник, мы молим тебя об этом, Аполлон! Приди к нам на помощь, Отец! Раскрой свои длани над нами и над императором. Если ты одобряешь то, что мы делаем, наполни силой нас и его, важнее которого нет для процветания нашего города. Отец Аполлон, снизойди до нас и прими наш дар.

По широким бычьим лбам, оглушив животных, одновременно ударили три молота. Вслед за молотами, перерезая быкам горло, на солнце сверкнули три острых лезвия. Брызнула алая кровь. Ножи погрузились в мягкую плоть, перерезая животным артерии и дыхательное горло.

Бычьи сердца продолжали биться, качая кровь. Вскоре брызги превратились в струи, которые побежали вниз, в чаны. Впрочем, те быстро переполнились, и вскоре ручейки крови уже стекали вниз по ступеням. Ещё через несколько мгновений они слились в один поток, который побежал по стёсанному сандалиями посетителей мрамору, прямо под ноги Веспасиану и Ценис. Ручей крови достиг их в тот момент, когда на каменный пол рухнул первый бык. Затем поток раздвоился, огибая их по желобку между неровными камнями, которыми была вымощена площадь. Потом оба красных рукава соединились снова. Веспасиан и Ценис оказались пойманы на небольшом каменном островке посреди реки бычьей крови.

Ценис посмотрела на Веспасиана.

– Я молила Аполлона, чтобы он дал мне знак и помог принять решение. И он его дал, – она указала на землю. – Жертвенная кровь окружила нас, а это значит, что мы всегда должны быть вместе. Ты не можешь спорить с волей Аполлона. Поступай так, как велит тебе твой долг. Я же всегда буду рядом, что бы ни случилось.

Веспасиану страстно хотелось поцеловать её, однако правила приличия не позволили сенатору прилюдно это сделать. Как будто угадав его желание, Ценис шепнула ему на ухо:

– Моя хозяйка отпустила меня до утра. Можешь взять меня к себе в постель, любовь моя.