Текст книги "Веспасиан. Фальшивый бог Рима"

Автор книги: Роберт Фаббри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

У Клавдия от растерянности отвисла челюсть. Налитые кровью глаза забегали во все стороны, взывая о помощи. Увы, похоже, ждать её было не от кого, даже от его хорошенькой спутницы. Та отвернулась с печальной улыбкой на влажных, бледных губах.

– Давай! – угрожающе прошипел Калигула.

Глаза его сверкнули злобой.

Понимая, что выбора у него нет, – хочешь не хочешь, а придётся стать всеобщим посмешищем. – Клавдий поднялся на нетвёрдых ногах и заковылял по ступенькам в нижний сад.

– Вот это будет потеха! – воскликнул Калигула. – Чего только он у меня ни делал. Скакал, прыгал, бегал, ползал. Но танцевать – пока ещё не танцевал. – Он повернулся к хорошенькой спутнице Клавдия. – Скажи, Мессалина, а хотя бы членом своим он умеет действовать? Или ты откладываешь этот кошмар до первой брачной ночи?

Мессалина рассмеялась вместе со всеми. Правда, в её тёмных, холодных глазах смеха Веспасиан не заметил. Более того, она с ненавистью посмотрела на него, когда он притворился, будто смахивает в уголке глаза слезу.

Клавдий тем временем доковылял до помоста и принялся выделывать неуклюжие коленца – кружился, дрыгал ногами и размахивал руками. Растерянно посматривая в его сторону, танцоры продолжали свои грациозные движения. На соседнем помосте тем временем лев дожирал останки обезглавленного преступника. А ещё дальше, на западе, солнце постепенно садилось за Большой Цирк.

– Ты только взгляни на него! – сказал Калигула, давясь от смеха. – Не будь в нашем семействе бога, он вполне мог стать императором. В этом случае пророчество Тразилла уж точно бы сбылось.

– А что за пророчество, Божественный Гай? – поинтересовался Сабин.

Внизу под ними Клавдий обессиленно рухнул на помост, к вящей радости всех присутствующих.

– Он предсказал, что если, пребывая в границах Египетского царства, представитель сенаторского сословия окажется свидетелем возрождения из пепла Феникса, сенатор этот станет родоначальником новой династии.

Веспасиан едва не поперхнулся вином.

– То есть если сенатор увидит полёт Феникса, скажем, над Иудеей, то это не считается. Я правильно понял? – невинно спросил он.

– Тразилл выразился ясно и чётко. Это должно произойти в границах Египта. Именно по этой причине сенаторам так долго было запрещён въезд в эту провинцию.

Веспасиан задумчиво кивнул и потому не заметил, как брат пристально посмотрел на него.

Калигула откинулся назад, чтобы погладить Инцитата, после чего повернулся к Клементу.

– Инцитат говорит, что он устал и хочет спать. Как и я, он с предвкушением ждёт завтрашнего дня. Выгони обитателей всех домов на расстоянии четверти мили от его конюшни и выстави стражу, чтобы никто не мешал его сну. Я хочу, чтобы он как следует отдохнул перед нашим путешествием.

– Разумная мера предосторожности, божественный Гай, – без тени иронии произнёс Клемент, поднимаясь на ноги.

Калигула тоже встал из-за стола.

– Хочу проводить Инцитата до дверей. Он страшно оскорбится на меня, если я этого не сделаю, – с этими словами он поцеловал коня в губы. – Ну разве он не красавец? Пожалуй, я сделаю его консулом. В следующем году он станет мне прекрасным помощником, куда более разумным, нежели тот идиот с лошадиным лицом, которого я уже выбрал.

Ещё раз нежно поцеловав коня, Калигула повёл своего дорогого гостя к выходу.

– Что такого в этом пророчестве про Феникса, коль оно вызвало у тебя вопрос? – спросил Сабин, как только Калигула отошёл от них.

Веспасиан с хитрой усмешкой посмотрел на брата.

– Если верить старому шарлатану Тразиллу, я едва не стал основателем новой императорской династии.

– Ты же сказал, что не видел Феникса.

– Я не видел его в Александрии, но четыре года назад в Киренаике видел. Он на моих глазах возродился из пепла. Но Киренаика – не Египет, так что пророчество ко мне не приложимо.

– Когда-то она была частью Египетского царства. Помнится, я от кого-то это слышал в Иудее.

– Египетской провинцией, но не частью самого царства. Но даже будь она частью Египта, я видел Феникса в Сиве. А это оазис, затерянный посреди бескрайней пустыни.

Сабин пристально посмотрел на Веспасиана.

– Когда Александр завоевал Египет, он отправился к оракулу Амона в Сиве. Тогда она была частью Египетского царства. Частью Киренаики сделали её мы, чтобы нам было легче ею управлять. Исторически – это неотъемлемая часть Египта.

Глаза Веспасиана удивлённо округлились. Однако затем он покачал головой и махнул рукой, мол, к чему этот пустой разговор.

– Нет-нет. Уже после того, как я видел Феникса, я побывал у оракула Амона. Он говорил со мной, однако и словом не обмолвился о том, что я стану основателем новой династии. По большому счёту, он вообще ничего мне не сказал. Лишь заявил, что я, мол, явился к нему слишком рано, а в следующий раз должен принести с собой дар, равный дару, который оставил там Александр.

– Что за дар?

– Я задал ему тот же вопрос. Но решать тебе.

– Мне? Почему мне?

– Потому, Сабин, что оракул сказал, что брат всё поймёт, и нравится нам это или нет, мы всегда останемся братьями.

Калигуле не терпелось поскорее отправиться к Неаполитанскому заливу. По этой причине он сразу после наступления темноты завершил пир, объявив, что желает посвятить остаток ночи примирению с Нептуном, чтобы тот не наслал на него бурю и не раскидал его мост. Облегчённо вздохнув, гости удалились, довольные тем, что покидают дворец живыми и невредимыми, и, что немаловажно, их честь осталась не запятнана.

Веспасиан попрощался с Сабином. Тот один отправился к себе на Авентин. Веспасиан же, несмотря на поздний час, решил нанести один визит, который страшил его, но тянуть с ним он, увы, не мог.

Не считая «братишек» Магна, маячивших на углу, улица, на которой жила Ценис, была пуста. Кивнув часовым, Веспасиан решительно подошёл к её двери.

На его стук, как обычно, откликнулся великан-нубиец и молча впустил его в дом.

– Я знала, что ты придёшь, – нежно сказала Ценис, как только он шагнул в тускло освещённый атрий. – И потому не ложилась.

Она подошла к нему и, обняв за шею, поцеловала в губы.

Веспасиан закрыл глаза и со всей страстью ответил на её поцелуй, жадно вдыхая аромат благовоний и нежно гладя изгиб её спины.

– Как ты узнала, что я вернулся в Рим? – спросил он, наконец отрываясь от неё.

Ценис подняла на него влажные глаза и улыбнулась.

– Время от времени, когда мне становится скучно, я наведываюсь в гости к твоему дяде. Вот и сегодня вечером я тоже ходила к нему домой.

– Так, значит, ты... – Веспасиан шумно втянул в себя воздух.

– Видела Флавию? Да, любовь моя. Она настоящая красавица.

Веспасиан сглотнул комок в горле, подумав о том, как далеко могла зайти встреча обеих женщин.

– Я хотел первым рассказать тебе о ней.

– Именно поэтому я и ждала тебя. Но ты можешь ничего мне не говорить. Она сама рассказала мне всё, причём в мельчайших подробностях. Если ты хочешь жениться на ней, то я благословляю ваш брак.

– Ты всегда была и будешь для меня на первом месте, любовь моя.

– Я знаю и потому с лёгким сердцем отпускаю тебя. Это моя тайная победа над ней. Пусть я буду второй в том, что касается твоего внимания и никогда не смогу родить тебе детей. Но я всегда буду первой в том, что касается твоей любви, и мне этого достаточно.

Веспасиан взял её за плечи и, с улыбкой заглянув ей в глаза, нежно поцеловал в лоб.

– Мне остаться?

– Я бы не простила тебя, если бы ты ушёл.

ГЛАВА 23

имский Форум огласился звуками буцин, за которыми последовали отрывистые команды центурионов. Одновременно стукнув о камни мостовой подкованными подошвами сандалий, пять когорт преторианской гвардии застыли как вкопанные. Сопровождаемые взглядами зевак, двигаясь в ногу со звездой этого грандиозного зрелища, по Священной дороге рысью проскакали две алы преторианской кавалерии. Над их головами на высоте пятидесяти футов и примерно в ста шагах левее, по мосту, ведущему от Палатина к Капитолию, верхом на Инцитате гарцевал одетый Вулканом Калигула в тунике с одним открытым плечом. В одной руке император сжимал кузнечный молот, в другой – огромных размеров плоскую раковину. Следом за ним шествовали десять обнажённых женщин, покрашенных золотой краской. Они изображали десять рабынь, которых бог огня и кузнечного дела выковал себе в услужение из драгоценного металла.

По всему Форуму пылали костры; в них в качестве жертвы огненному богу люди бросали живую рыбу и мелких животных – крыс, мышей, щенков и котят – в надежде на то, что знойным, сухим летом Вулкан пощадит город от пожаров. Городская стража, в чьи обязанности также входило тушение пожаров, зорко следила за каждым таким костром.

Со ступеней Курии Веспасиан и другие сенаторы наблюдали за процессией на мосту. Доехав до Капитолия, Калигула спешился и, спустившись по Гемониевой лестнице мимо храма Конкордии, остановился перед святилищем Вулкана, одним из древнейших в городе. Здесь, в тени старого кипариса, перед алтарём его уже ждали рыжий телёнок и рыжий вепрь. Обоих животных предстояло принести в жертву богу, чей праздник начинался в этот день.

– Насколько я понимаю, заключив мир с Нептуном, наш император теперь ищет расположения Вулкана, чтобы тот в его отсутствие не спалил город, – заметил Веспасиан.

Между тем в руке Калигулы сверкнуло острое лезвие, и телёнок рухнул рядом с алтарём.

– А то вдруг нашлёт огонь из своей кузни под Везувием и спалит этот мост, – пробормотал Сабин.

– Ты ошибся горой, мой дорогой мальчик, – поправил его дядя Гай.

Тем временем, разбрызгивая фонтаны крови, рядом с телёнком упал и вепрь.

– Вулкан обитает под Этной на Сицилии, – продолжал свою лекцию Поллон. – В любом случае он пускает красного петуха лишь тогда, когда его супруга Венера ему изменяет. Поэтому, если мы не хотим нового извержения на Сицилии, нам в первую очередь следует задобрить её, чтобы она вела себя достойно, как то приличествует замужней матроне.

Веспасиан улыбнулся брату и дяде.

– Лично я должен непременно отблагодарить её за поведение Флавии сегодняшним утром.

– Ещё как должен! – согласился Гай.

– Кто такая Флавия? – не понял Сабин.

– Это, мой дорогой мальчик, женщина, на которой собрался жениться твой брат. Ты самая женщина, которая, когда Веспасиан на рассвете вернулся домой, проведя ночь в объятиях Ценис, поцеловала его и поинтересовалась, хорошо ли он накануне провёл вечер. Невозмутимо закончив завтракать, она собрала вещи и отбыла в дом своего отца, захватив с собой моё письмо, в котором я предложил условия брачного контракта. Твоего же младшего брата она предупредила, чтобы он не слишком усердствовал и к брачной ночи, которая состоится в следующем месяце, у него оставались силы и на неё.

Не веря собственным глазам, Сабин посмотрел на брата. Веспасиан невинно пожал плечами.

– Должно быть, она глупая женщина, коль не поняла, что он провёл ночь с другой.

– О, она всё прекрасно поняла. Более того, накануне вечером она познакомилась с Ценис и объяснила той правила.

– Какие ещё правила, дядя? – насторожился Веспасиан.

– Да-да, мой дорогой мальчик, правила.

– И каковы они?

– Они на редкость просты: если Флавия принимает гостей, если ей нужен отдых или же требуется приструнить детей, если ей хочется прогуляться по городу или же забеременеть, твоё внимание в первую очередь положено ей.

В любое другое время ты можешь уделять его Ценис, но не более, чем четыре ночи подряд. С рождением первенца, когда тому исполнится два года, это количество сократится до трёх, когда же ему исполнится семь – до двух, ибо детям нужен отец.

Сабин хохотнул. Стоявшие рядом сенаторы тотчас зашикали на него, и он поспешил сделать серьёзное лицо, более приличествующее проводимой церемонии.

– Похоже, они поделили его очень даже аккуратно.

– О да, ведь обе прекрасно знают, чего хотят. Они держались подчёркнуто вежливо и даже отпускали взаимные комплименты относительно причёски, украшений и тому подобного. И всё же, хотя обе не питают друг к другу тёплых чувств, они пришли к мирному соглашению. За этим было интересно наблюдать, и я в очередной раз убедился в мудрости моего образа жизни.

– И ты позволил им заниматься делёжкой, – возмутился Веспасиан, – будто я этакий гладиатор, который нравится им обеим?

– Я ничего им не позволял, мой дорогой мальчик, – возразил Гай, пожимая плечами. – Меня это вообще не касается. Я лишь наблюдал. Ведь это ты, а не я, внёс сложности в свою семейную жизнь. Остаётся лишь надеяться, что ты не заплатишь за это слишком высокую цену. Я имею в виду как деньги, так и сердце.

Оглушительный рёв толпы вернул их внимание к событиям дня. Похоже, ауспиции оказались благоприятными. Калигула взошёл на квадригу. Инцитат занял место слева от него. Сопровождаемые алой кавалерии, они вместе покинули Форум. Под ликующие возгласы толпы преторианцы, когорта за когортой, выдвинулись следом за ними.

– Думаю, причиной ликования плебса стало не столько это зрелище, сколько то, что как только Калигула проедет по своему мосту, корабли можно будет снова использовать по их прямому назначению. Например, доставлять зерно для голодных желудков, – заметил Гай, как только они вместе с другими сенаторами пристроились в хвост процессии.

– Будем надеяться, что это свершится как можно быстрее.

В двух милях от Капенских ворот, в поле рядом с Аппиевой дорогой, сенаторов уже поджидали кареты с их жёнами. Жара стояла невыносимая, так что рабам скучать было некогда: они суетились вокруг своих истекающих потом хозяек.

На то, чтобы более пятисот человек во всеобщей суматохе расселись по своим каретам, ушло около часа. Не способствовал этому и Калигула. Сопровождаемый турмой злорадно ухмыляющихся всадников, он, стоя в колеснице, направо и налево раздавал удары кнута, якобы для того, чтобы ускорить процесс, а на самом деле лишь создавая хаос. Часть мулов от испуга бросились в бегство, волоча за собой повозки с визжащими пассажирами. Что неудивительно: колёса подпрыгивали на ухабах, и для большинства дело окончилось падением в придорожную канаву.

– Я здесь, господин, – неожиданно раздался голос Магна.

Веспасиан, Сабин и Гай тотчас обернулись. К их великому облегчению, Магн восседал на козлах крытой повозки, в которую были впряжены четыре крепких мула. Рядом с ним сидел Энор и ещё один юный германец-раб. К повозке поводьями были привязаны две лошади. Одна – для Веспасиана, вторая – для Сабина.

– Хвала богам, Магн! – крикнул в ответ Гай и вразвалочку поспешил к повозке. Двое рабов тотчас сошли на землю, чтобы помочь хозяину. – Вот уж не думал, что найду тебя в этой суматохе.

Не успели они занять свои места, как колесница Калигулы появилась вновь. Император громко щёлкал хлыстом, гоня перед собой группу немолодых сенаторов.

– Ну почему старики вечно путаются под ногами у молодых? – ревел он на них.

Хуже всего доставалось последнему, на спину которому сыпался удар за ударом. В какой-то момент несчастный споткнулся и с истошным криком исчез под копытами турмы.

– Бесполезный старый хрыч! – с усмешкой крикнул Калигула, заметив братьев, и ловким движением остановил колесницу.

Испуганные сенаторы побежали дальше.

– Его семейка заседала в Сенате не больше двух поколений. Неудивительно, что ему отшибло память. Думаю, он не помнил даже, где у него задница. Не говоря уже о таких вещах, как найти собственную повозку.

– Ты как всегда прав, Божественный Гай, – согласился Веспасиан, не став напоминать Калигуле о том, что и он сам был сенатором лишь во втором поколении.

Калигула одарил его сияющей улыбкой.

– По крайней мере, ты успел вовремя. Как только мы приблизимся к заливу, ты поедешь со мной в голове процессии. Хочу видеть восхищение на ваших лицах, когда вы впервые увидите мой мост, – в глазах Калигулы читалась гордость. – Особенно на твоём, Сабин. Кстати, у меня для тебя есть приятный сюрприз.

Сказав это, Калигула щёлкнул хлыстом и вместе со своей турмой умчался вперёд. Изуродованное тело старого сенатора осталось лежать в дорожной пыли, пока его не подобрали родственники.

Гай трясся в немой ярости.

– Это возмутительно! С каких это пор мы топчем копытами сенаторов и оставляем их валяться в пыли, как будто это какие-то варвары, а не граждане Рима, прослужившие ему верой и правдой всю свою жизнь! Доколе это можно терпеть?!

– Дядя, – произнёс Веспасиан, кладя ему на плечо руку. – Вспомни, какой совет ты недавно мне дал?

Гай сделал глубокий вдох и постарался взять себя в руки.

– Ты прав, мой дорогой мальчик. Береги собственную шкуру и не позволяй уязвлённой чести взять верх над разумом. Пусть терпение лопнет у кого-то другого. С такими выходками долго ждать не придётся.

– По крайней мере, нетрудно представить себе, что произойдёт, – заметил Магн. – Можно заранее приготовиться и свыкнуться с тем, что будет. Скажу больше, так даже легче держать свои чувства в кулаке. Когда же вещи случаются неожиданно, разум частенько изменяет нам.

С этими словами он хмуро посмотрел на Сабина. Было видно, что тот горд собой. Ещё бы, ведь у всех на виду он удостоился внимания самого императора.

– Чего бы мне хотелось меньше всего, так это сюрпризов Калигулы. Ну, ты меня понял.

Процессия двигалась на юг по Аппиевой дороге. Никаких сюрпризов пока не было, если не считать изматывающего зноя и усталости. Калигула капризно решил отправиться в путь уже на следующий день после того, как Веспасиан доставил ему кирасу. Времени решать такие насущные, но, увы, приземлённые вопросы, вроде обеспечения людей в пути провиантом, не было. В результате процессия двигалась по той части Италии, что больше других пострадала от самодурства императора, конфисковавшего на строительство моста все корабли в итальянских водах. На пятый день у преторианцев кончились пайки. Съестные припасы, которые захватили с собой сенаторы, были либо съедены, либо протухли из-за жары.

На шестой день процессия не проделала и половины пути, а всё потому, что Калигула неожиданно стал проявлять интерес к дедам каждого городка, через который они проезжали. Когда его носилки пересекали Форум, он давал растянувшейся на целую милю колонне приказ остановиться и, сидя в тени навеса из лебяжьего пуха, творил правосудие – так, как он его понимал – и издавал новые законы. Его квартирмейстеры тем временем отнимали у горожан не только новый урожай, но и скот, и сделанные на зиму припасы. После чего, оставив после себя с десяток обезглавленных, распятых или покалеченных преступников, новые законы, касающиеся принесения в жертву богу-императору павлинов и прочей живности, а также город, которому в ближайшие месяцы грозил самый настоящий голод, колонна вновь приходила в движение. Отцы города могли утешать себя разве что тем, что теперь у них имелась выданная императором расписка на некую сумму, которая – как подозревали они – никогда не будет выплачена.

По вечерам Калигула отдавал преторианцам приказ строить походный лагерь, со рвом и палисадом, как будто они были на вражеской территории. В некотором смысле наверно так оно и было, особенно после их дневных «подвигов» и беспощадной рубки леса на многие мили вокруг.

За исключением тех немногих, что догадались захватить с собой собственную палатку, сенаторы и их жёны были вынуждены спать в душных повозках, стоящих впритык одна к другой в углу лагеря, без какой-либо надежды укрыться от посторонних взглядов.

Единственным утешением для женщин была возможность пользоваться уборной, которую сооружали специально для них. Их мужья, которые в своё время отслужили под сенью имперского орла, как и любые солдаты, без всякого стеснения спешили облегчиться во время первого же привала. Увы, природная стыдливость не позволяла женщинам последовать их примеру. Неудивительно, что к вечеру они превращались в злобных гарпий – мало того, что они весь день были вынуждены трястись в повозке, но и были лишены возможности справить нужду.

Веспасиан и его спутники старались привлекать к себе как можно меньше внимания и по возможности избегали участия в «развлечениях» Калигулы. Те сенаторы, кому вечером «повезло» получить приглашение в огромный императорский шатёр, возвращались бледные, с рассказами о насилии, содомии, издевательствах и прочих вещах, для которых у них, и в особенности у их напуганных жён, даже не находилось названия.

Увы, вскоре тот факт, что они столь успешно не попадались на глаза Калигуле и избегали его «приглашений», заставил братьев задуматься. Странно, почему вдруг император обходит их вниманием? Ведь обычно он причислял их к своим самым близким друзьям. До конца их путешествия оставался всего один день, а они ни разу так и не получили приглашения ни на одно из его пышных пиршеств, какими бы омерзительными увеселениями те ни сопровождались бы. Вскоре этот вопрос уже не давал Сабину покоя.

– На твоём месте я бы не переживал по этому поводу, мой дорогой мальчик, – прогудел Гай, путешествуя в относительном комфорте на мягких подушках. – Мне показалось, он был рад тебя видеть, когда мы только выехали из Рима.

– Вот именно, дядя, – ответил Сабин, гарцуя рядом с его повозкой. – Он знает, что мы здесь. Он вбил себе в голову, что мы его друзья, и неустанно это повторял. И тем не менее он забывает о нас пятнадцатый день подряд. Интересно, чем мы его оскорбили?

– Он, как и обещал, позовёт тебя к себе сегодня, ближе к вечеру, чтобы отпраздновать последний день путешествия.

– Но зачем ему было ждать так долго?

– Наверно, не хотел раньше времени раскрывать сюрприз, который он приготовил для тебя, – предположил Веспасиан, подставляя лицо порыву прохладного ветра, что дул с Тирренского моря, до которого было не более сотни шагов.

– Не смешно, паршивец ты этакий.

– Вот и я тоже так подумал, – поддакнул Магн.

Сабин одарил его колючим взглядом и снова повернулся к брату.

– Пойми меня правильно. Мне было бы куда приятнее знать, что я в фаворе у Калигулы, нежели ежеминутно мучиться вопросом, чем я ему не угодил, и жить в постоянном страхе, что он в любой момент может меня казнить.

– Тогда я точно получу приглашение на его пир, – пошутил Веспасиан.

– Ты на что намекаешь?

– По словам Клемента, пару месяцев назад Калигула приказал отцу присутствовать при казни сына. Естественно, отец пытался уклониться, сославшись на какую-то хворь, и тогда Калигула прислал за ним носилки. После казни он пригласил несчастного отца на пир и весь вечер развлекал его шутками. Не удивлюсь, если той же чести он удостоит и чьего-нибудь брата.

– Если это произойдёт, не удивлюсь, если ты станешь смеяться его шуткам, глядя, как льётся моя кровь.

Низкий звук трубы возвестил об окончании дневного марша. Колонна остановилась; преторианцы взялись разбивать лагерь. Пока Веспасиан с братом и дядей ждали в тени повозки, они заметили, что в их сторону по запруженной дороге спешит всадник. В простой тунике и широкополой шляпе, закрывающей от солнца лицо, – такие ещё любили носить всадники в Киренаике, – он явно был не из числа преторианцев. Проезжая мимо, он посмотрел в сторону братьев и тотчас развернул коня.

– Сабин, император велел мне найти тебя и передать, – объявил всадник, снимая шляпу, – что завтра утром ты и твои спутники должны предстать перед ним.

Веспасиан изумлённо посмотрел на всадника. Перед ним был Корвин.

– Спасибо, Корвин, – ответил Сабин, делая шаг вперёд, чтобы пожать протянутую руку. – Мы все будем у него с зарей. Но почему я не видел тебя, пока мы были в пути? Где ты прятался?

– Я только сегодня догнал вас. До этого у меня были другие дела.

Сабин повернулся и указал на Веспасиана.

– Ты знаком с моим братом? Его имя Тит Флавий Веспасиан.

Корвин посмотрел на него с лёгким прищуром.

– О да, мы встречались. Тогда до завтра! – он развернул коня и ускакал.

Веспасиан с тревогой посмотрел на брата.

– Откуда ты его знаешь?

– Корвина? Мы с ним живём на одной улице на Авентине и часто возвращаемся домой вместе с заседаний Сената. Когда я вернулся в Рим, мы с ним быстро подружились. Странно, что он ни разу не сказал мне о том, что знает тебя. А ведь он расспрашивал про нашу семью, и я не раз упоминал твоё имя.

– Что ещё ты ему сказал?

– Ничего из того, что я не сказал бы любому сенатору, который вежливо интересуется тем, кто мы, откуда, кто наши родители и родители моей жены. Не более того.

– Ты рассказал ему про Ценис?

– Вроде бы нет. Но почему ты спрашиваешь?

– Потому, что ему нет причин меня любить. Более того, он угрожал мне.

– Это с какой стати, мой дорогой мальчик? – спросил Гай, с тревогой глядя вслед Корвину.

– Когда я служил в Киренаике, он был префектом кавалерии. Обстоятельства вынудили меня принять пару решений, которые ему не понравились, хотя, возможно, он был по-своему прав. Ты его знаешь?

– Марка Валерия Мессалу Корвина? Конечно знаю. Похоже, ты нажил себе врага, который умеет быть влиятельной фигурой. Если только его будущий шурин останется жив, его сестра в один прекрасный день станет императрицей.

– Это как?.. – Веспасиан не договорил и шумно втянул в себя воздух, вспомнив пару тёмных глаз, с ненавистью посмотревших на него, когда он смеялся какой-то шутке Калигулы.

Гай хмуро кивнул.

– Да, мой дорогой мальчик. Его сестра – будущая жена Клавдия, Валерия Мессалина.

* * *

На следующее утро, едва рассвело, братья с замиранием сердца ехали к шатру Калигулы. Вокруг уже кипела работа. Преторианцы разбирали лагерь. Свежий морской ветер разносил дым и пар только что потушенных костров. Сбившись в небольшие кучки перед входом в императорский шатёр, свита Калигулы приготовилась приветствовать божественного цезаря.

Подъехав к шатру, братья спешились и отдали коней рабам. Внезапно от одной такой кучки у входа в шатёр, состоявшей из Клавдия, Азиатика, Палла и – к досаде Веспасиана – Нарцисса, отделилось знакомое лицо.

– Я всю дорогу гадал, увижу вас или нет, – произнёс Корбулон, подходя к братьям.

– А ты, Корбулон, я смотрю, жив и здоров, – ответил Веспасиан, пожимая ему руку.

– Да, в той мере, в какой может быть жив и здоров тот, кто менее, чем за два месяца, при помощи двух тысяч судов удлинил Аппиеву дорогу на три с половиной мили, – с этими словами Корбулон пожал руку Сабину. – Отныне я никогда не стану жаловаться в Сенате на состояние дорог.

– Так вот почему он взвалил на тебя эту работу! – Веспасиан с трудом сдержал улыбку.

Аристократическое лицо Корбулона приняло несчастное выражение.

– Да, он сказал, что коль мне не нравятся дороги, он даёт мне возможность построить для него хорошую новую. Теперь имя моей семьи навсегда связано с его самым расточительным капризом. Как будто мало того, что моя сводная шлюха-сестра опозорила нас тем, что при первой же возможности прилюдно служила ему подстилкой и даже исхитрилась от него забеременеть. По крайней мере, так она утверждает.

– Нет, мы ничего об этом не слышали, – сочувственно произнёс Сабин. – Какой позор! Мне искренне тебя жаль.

– Вас обоих здесь не было. Будет лучше, если вы узнаете об этом от меня. Как бы там ни было, она здесь вот уже несколько дней. Калигула отправил её ко мне, чтобы во время беременности она не слишком утруждала себя. Если она выносит ребёнка, он обещал на ней жениться. Впрочем, судя по измученному виду преторианских всадников, сопровождавших её сюда, ей явно было не до отдыха.

– Значит, дорога готова? – спросил Веспасиан, меняя тему разговора, чтобы не рассмеяться.

– Разумеется, готова, – огрызнулся Корбулон. – Ведь я из Домициев, а мы, как известно, привыкли доводить до конца даже самые дурацкие дела.

– Разумеется. Иначе почему император выбрал тебя?

– Правда, я бы не сказал, что необходимость работать в паре с этим выскочкой Нарциссом облегчила мне задачу. Этот человек просто помешан на власти. Он даже как-то раз пытался указывать мне. Как вы это себе представляете?

– Уверен, Калигула щедро вознаградит тебя за твои труды.

Корбулон гордо надул щёки.

– На следующий год он обещал сделать меня вторым консулом. Это хотя бы частично смоет позор с нашей семьи.

Веспасиан предпочёл не говорить Корбулону, что Калигула уже решил сделать вторым консулом своего коня.

– Меня он назначил претором.

Корбулон свысока посмотрел на Веспасиана.

– Довольно необычно, чтобы преторства удостаивался новичок, причём уже в самый первый год. Чем же ты заслужил такую честь?

– Беспрекословно выполнив не менее дурацкое задание, что и ты.

Внезапно толпа рядом с ними стихла. Из шатра показался Клемент.

– Сенаторы и народ римский! – объявил он. – Я вручаю вам вашего императора, Божественного Гая, владыку суши и морей.

– Да здравствует Божественный Гай, владыка суши и морей! – разразились восклицаниями присутствующие.

Спустя пару мгновений полы шатра распахнулись, и навстречу сенаторам вышел Калигула – в кирасе великого Александра, поверх которой, трепеща на ветру, была наброшена пурпурная шёлковая хламида, заколотая на правом плече фибулой. Голову венчал венок из дубовых листьев. В руках Калигула держал меч и серебристый щит аргираспида, украшенный инкрустацией в виде шестнадцатиконечной македонской звезды. При виде Калигулы хор голосов сделался громче: император действительно был похож на юного бога.

Воздев меч и щит к небесам, Калигула откинул голову назад, упиваясь всеобщим преклонением.

– Сегодня, – произнёс он в конце концов, – я завершу своё самое великое дело. Вместе с моим братом Нептуном я проеду в колеснице через залив. Наша вражда окончена!

Присутствующие хотя и терялись в догадках относительно природы этой вражды, разразились криками ликования.

– Как только этот день завершится, я вернусь в Рим и посвящу целый год подготовке к завоевательному походу, который состоится следующей весной. Дабы показать всему миру, что я – истинный владыка суши и морей, я поведу наши армии в Германию и искуплю позор, которым до сих пор запятнана честь Рима. Я верну последнего орла, утраченного в Тевтобургском лесу после поражения Семнадцатого легиона. Как только орёл будет найден, мы двинемся дальше, к краю известного мира, откуда, в согласии с моим братом Нептуном, я поведу мои армии через море и покорю для себя и для Рима Британию.

Даже Веспасиан поймал себя на том, что его, как и всех остальных, увлёк этот грандиозный замысел. Наконец, вместо пустого, бессмысленного мотовства свершится нечто такое, что, наоборот, принесёт Риму ещё большую славу и большую выгоду. Ему очень хотелось надеяться, что юный император наконец нашёл способ одновременно утолить и свою жажду увековечить собственное имя – скольких денег и человеческих жизней это бы ни стоило, – и жажду новых побед и новых открытий от своих подданных.

– За мной, друзья мои! – выкрикнул Калигула. – Следуйте за мной к мосту. Мы пройдём по нему к победе и славе, которые ждут нас на другом берегу.