Текст книги "Веспасиан. Фальшивый бог Рима"

Автор книги: Роберт Фаббри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

В кои веки Веспасиан добровольно и с воодушевлением последовал за Калигулой.

ГЛАВА 24

еспасиан невольно ахнул, когда голова их колонны, которую вёл за собой Калигула, перевалила на западный склон горы Нуова в самой северной точке Неаполитанского залива.

Стоя в своей колеснице, Калигула обернулся и, увидев перед собой море изумлённых лиц, торжествующе крикнул:

– Что я вам говорил? Разве это не чудо, сотворённое богом?

Это действительно было чудо. Внизу под ними, переброшенный через лазурные воды залива от Байи, чуть севернее горбатого мыса Мизенум и до Путеол, в трёх с половиной милях на другом берегу, протянулся мост, составленный из двойного ряда кораблей. Скреплённые цепями, они лениво покачивались на волнах.

По ним была проложена дорога, такая же прямая, как и Аппиева, только шире, гораздо шире. При этом мост не был прямой линией. То там, то здесь от него, извиваясь, подобно щупальцам, отходили «отростки», которые заканчивались округлыми полуостровами, также составленными из судов. Суда эти были полностью закрыты настилом, на котором – в это верилось с трудом! – стояли здания. По ту сторону удивительного моста виделся порт Юлий, совершенно пустой, а ведь ещё недавно здесь стоял весь западный флот.

Щёлкнув кнутом и выкрикнув молитву собственному гению, Калигула устремил квадригу вниз, выбивая железными ободами колёс из каменистого склона искры. Воодушевлённые видом столь дивного творения, Веспасиан и другие молодые сенаторы с гиканьем, словно подростки, понеслись на своих скакунах вслед за ним. Каждый мечтал в душе оказаться на мосту первым, сразу за императором. Преторианская кавалерия скакала за ними следом, оставив пехотинцев и повозки далеко позади. Предполагалось, что те проделают остаток пути длиной в полмили со свойственной им скоростью.

Конь Веспасиана цокал копытами по главной улице небольшого рыбацкого городка Байи. Что касается всадника, то на его лице играла довольная улыбка. Стоило ему вслед за императором выехать к пристани, как перед ним, теряясь вдали, вырос мост. Его истинные размеры стали понятны лишь вблизи. Построенная Корбулоном дорога была более тридцати шагов в ширину и являла собой не просто дощатый настил, прибитый гвоздями к палубам судов. Она была проложена так, будто проходила по земле. Собственно, так оно и было. Палубы судов, от мачты и до кормы, были по самые перила засыпаны землёй. Чтобы их уравновесить, на нос каждого судна положили огромные валуны, а сами корабли, корпус к корпусу, в два ряда скрепили цепями, после чего, сняв с них рулевые вёсла, скрепили корму с кормой. Небольшие промежутки между судами прикрыли настилами из толстых досок, прибив их к палубам гвоздями длиной в целый фут. Землю утрамбовали, получив таким образом непрерывную ровную поверхность, протянувшуюся на три с половиной мили.

Как будто этого было недостаточно, землю замостили, положив на неё плоские квадратные камни шириной в один фут. Между камнями оставили промежутки толщиной в большой палец, чтобы они не наезжали друг на друга при покачивании моста.

Калигула повёл квадригу прямиком на своё творение и вскоре остановил её рядом с тремя десятками странного вида колесниц, в которые парами были впряжены низкорослые, лохматые лошадки.

Здесь он обернулся и обратился к тем, кто скакал следом.

– Это копии колесниц британских племён, а эти лошадки привезены из Британии и специально выдрессированы, чтобы возить их за собой. Вперёд, друзья мои, разбирайте колесницы, и мы вместе поскачем через залив! Как только британских дикарей достигнет слух о том, что мы не только умеем управлять их колесницами, но и ездим в них по воде, они падут ниц передо мной, вашим богом, и станут молить меня пощадить их! Вперёд, друзья мои, вперёд!

Соскочив с коня, Веспасиан наперегонки со всеми устремился вперёд, чтобы занять колесницу: желающих стать возницей оказалось гораздо больше, чем самих колёсных средств.

Выхватив у одного из рабов-кельтов поводья, он взобрался на ближайшую к нему колесницу. Та была проста, если не сказать, примитивна: деревянная платформа, поставленная на два обутых в железо колеса, каждое в два фута диаметром. По бокам – полукруглые плетёные перила, с просветом спереди и сзади. Хомуты лошадок пристёгнуты к гнутому шесту. Во рту у них были удила, от которых к вознице тянутся поводья.

– Ты умеешь управлять такими повозками? – крикнул Сабин, с довольной улыбкой запрыгивая на соседнюю колесницу.

– Есть только один способ это проверить! – крикнул в ответ Веспасиан и, как только раб вскочил на платформу и встал позади него, дёрнул поводья.

– Опустись на колено, господин, – сказал раб, как только колесница устремилась вперёд. – Как я. Тогда поводья не будут слишком высоко.

Веспасиан оглянулся: его спутник действительно опустился на одно колено. Стоило ему скопировать его позу, как поводья пролегли вдоль спин низкорослых лошадок. Веспасиан слегка натянул их вправо. Лошадки тотчас откликнулись на его требование и взяли ближе к середине дороги. Вокруг него другие возницы – правда, с разным успехом – получали точно такой же урок от своих наставников.

Как только колесницы были разобраны и выстроились за ним следом, Калигула решил, что ему хватит ждать. Воздев в воздух позолоченный меч, он неспешной поступью зашагал в сторону мерцавших в утреннем мареве Путеол, окружённых жёлто-коричневыми холмами.

Те из сенаторов, кто или не успели, или не захотели обзавестись колесницей, следовали верхом, вместе с турмой преторианской кавалерии. В полумиле позади них с холма спускалась тёмная масса преторианской пехоты. Замыкали процессию несколько сот повозок, только-только приближавшихся к Байи.

Веспасиан подъехал ближе к Корбулону.

– Как только тебе это удалось? – спросил он. – Мост почти не качается.

Корбулон едва ли не с детской радостью посмотрел на него, что случалось крайне редко. Обычно лицо его сохраняло каменное выражение.

– Всё дело в рабах, вернее, в их количестве. Я конфисковал всех рабов мужского пола в радиусе пятидесяти миль. Боюсь, последние пару месяцев кое-кому из богатых купцов пришлось обходиться без ежедневного массажа или приличного рыбного рагу.

Сказав это, Корбулон несколько раз фыркнул, что, по всей видимости, обозначало смех.

Преодолев треть пути, они миновали первый полуостров. Калигула между тем перешёл с шага на рысь. Для Веспасиана это лёгкое увеличение скорости имело своим последствием то, что он начал обращать внимание на покачивание моста. Теперь он переходил с корабля на корабль быстрее, так что любая, даже самая малая разница в уровне ощущалась сильней. Справа от него изгиб уходившего к полуострову ответвления огораживал гавань, в которой покачивались прогулочные лодки, чересчур крошечные и потому не пригодные для моста. Впрочем, потом здесь наверняка можно будет неплохо позабавиться на воде, подумал Веспасиан.

Тем временем за их спинами на мост въехали повозки. Замыкала процессию пехота. Примерно на середине моста, там, где от него в обе стороны к полуостровам тянулись ответвления, Калигула, щёлкнув кнутом, перешёл в карьер. Между тем любопытство среди возниц нарастало. Они во все стороны вертели головами. Увы, из-за плетёных стенок им была видна только вода и мелькание мачт; самих кораблей, составлявших мост, они не видели. Неудивительно, что им казалось, будто они несутся но бескрайней водной глади.

Когда до конца моста оставалась лишь четверть мили, Калигула пустил лошадей в галоп. Приземистые британские пони последовали их примеру, а вслед за ними и тысячная кавалерия.

Топот нескольких тысяч копыт гулким эхом отдавался в пустых корабельных трюмах. В этом оглушительном грохоте тонули выкрики возничих и всадников. Не замечая вкруг себя ничего, кроме этой бешеной скорости, барабанного стука копыт и порывов солёного ветра в лицо, разогнавшего все его мысли, Веспасиан вслепую летел за Калигулой, и из его горла рвался пронзительный крик.

Вскоре мост закончился, но Калигула не остановился, а понёсся дальше, на жителей Путеол, которые высыпали поглазеть на столь диковинное зрелище. Размахивая позолоченным мечом, он направил свою потешную армию прямо в гущу людей, сбивая с ног, давя копытами и колёсами тех, кому не хватило проворства отскочить в сторону.

В следующий миг, не имея возможности остановиться, так как сзади на них напирала кавалерия, колесницы, круша и давя, налетели на стену человеческих тел. Утренний воздух пронзили истошные крики и плач, заглушив даже дробь лошадиных копыт по мосту. Влекомые выносливыми лошадками, британские колесницы на полном скаку проложили кровавый след сквозь толпу, которая ещё несколько мгновений назад приветственно махала им руками.

Веспасиан с ужасом осознал, что его колесница врезалась в целую семью. В воздух с плачем взлетел младенец, а его родители и старшие братья и сёстры с душераздирающим криком исчезли под копытами. Увы, перед ним тотчас выросли новые лица. Окаменев от ужаса, они едва успели бросить прощальный взгляд на обезумевший мир.

По обеим сторонам от него Сабин и Корбулон, как и он, давили колёсами несчастных людей. Позади них, не имея возможности остановиться из-за напиравших сзади рядов, кавалерия расползлась влево и вправо. Теперь всадники летели на тех, кто пока ещё не пострадал, однако всеми силами пытался спастись.

В этом хаосе переломанных конечностей и проломленных черепов Веспасиану наконец удалось остановить свою колесницу. Сопровождавший его раб выбежал вперёд и, запрыгнув между вздыбленными лошадками, схватил удила и потянул лошадиные головы вниз. Пони замерли на месте. Постепенно вся их безумная колонна сбавила скорость. Остановились сначала всадники на мосту, а потом и колесницы.

Поскольку на людей перестали напирать, они обратились в бегство. Толкаясь и давя под собой слабых, – с тем же остервенением, как и те, что только что едва не отняли жизнь у них самих, – они устремились в узкие улочки, что вели прочь от гавани.

Внезапно среди кровавого месива раздавленных и изуродованных тел возник пеший Калигула, с истерическим хохотом ведущий за собой свою квадригу. Её колёса катились по мёртвым и раненым, но он, казалось, этого не замечал.

– Назад на мост, друзья мои! Сейчас мы совершим жертвоприношение моему брату Нептуну в благодарность за спокойное море, без чего эта блестящая победа была бы невозможна.

Веспасиан и Сабин переглянулись. Сердца обоих переполнял стыд и ужас. Внезапно братья прозрели. К обоим пришло осознание последствий того, в чём они только что с таким рвением приняли участие. Осознание собственной наивности, заставившей их поверить, будто они причастны к чему-то великому и волнующему, а сама эта безумная гонка – прелюдия к чему-то ещё более грандиозному.

Отказываясь верить собственным глазам и лишь молча качая головами, рабы развернули упряжки. Животные тоже были напуганы и шарахались от груд изуродованных тел. Не проронив ни слова, рабы взобрались на колесницы и повели их прочь. Вокруг них, среди царившего на пристани и на мосту хаоса, преторианцы пытались восстановить стройность своих рядов, правда, без особого успеха.

В отличие от них, Калигулу военный порядок не интересовал. Как только британские колесницы развернулись, он запрыгнул на свою квадригу и, щёлкнув кнутом, направил лошадей прямо на преторианцев. Тем ничего не оставалось, как разомкнуть нестройные ряды, уступая дорогу императору. Тем, кто всё ещё был на пристани, делать это было довольно легко. Но как только Калигула, подгоняя лошадей, въехал на мост, всадникам оказалось намного сложнее уступить ему дорогу. Не желая попасть под копыта императорской квадриги, они резко развернули коней в сторону, толкая тех, кто стоял рядом. Те, в свою очередь, толкнули следующих. В результате те, кто был ближе к краю дороги, под испуганное конское ржание упали или были вынуждены спрыгнуть на палубы кораблей, до которых, на их счастье, было не более четырёх футов. Веспасиан и другие возничие последовали за Калигулой через этот хаос. Наконец, император прорвался сквозь задние ряды. Дорога впереди была свободна. Щёлкнув кнутом, он снова пустил лошадей карьером, прямиком на сенаторские повозки и пехоту.

Когда колесница Веспасиана достигла середины моста, его лошадки уже были на последнем издыхании. Отсюда к самому крупному полуострову, выгнувшись дугой, пролегла ещё одна дорога. Калигула прибыл к этому месту первым, оставив других далеко позади, однако, судя по перевёрнутым повозкам, в которые всё ещё были впряжены перепуганные лошади, – как на самой дороге, так и на палубах кораблей с обеих её сторон – одновременно с сенаторами, ехавшими ему навстречу. Здесь Калигула сошёл со своей квадриги и, отвязав Инцитата, вместе со своим любимцем пешком повёл за собой сенаторов и их жён по изогнутому, опирающемуся всего на один ряд кораблей мосту туда, где высилось нечто вроде храма, со всех сторон окружённого колоннадой и ступенями.

В гавани, которую образовала изогнутая дорога, и вокруг платформы, на которой высился храм, на приколе стояли десятки небольших лодок. Правда, в отличие от лодок в первой гавани, эти имели экипаж. Их свёрнутые паруса были подняты, а вёсла вставлены в уключины.

Веспасиан, Сабин и другие возничие соскочили со своих колесниц и бегом бросились вдогонку за Калигулой.

– А, мои дорогие мальчики, я уже заждался вас! – крикнул им Гай из-под зонтика, который держал Энор. Второй раб усердно работал веером, стараясь создать посреди палящего зноя некое подобие ветерка. – И как вам? С той стороны это было потрясающее зрелище!

– Это было убийство! Самое настоящее убийство! – Веспасиан сплюнул и с благодарностью принял у Магна мех с водой. Сделав жадный глоток, он передал мех Сабину, а сам тыльной стороной ладони вытер рот. – Теперь мы должны отблагодарить Нептуна за то, что тот позволил Калигуле раздавить колёсами и копытами половину населения Путеол!

– Лишь половину? – ехидно уточнил Магн. – Да, похоже, он понемногу сдаёт!

Одарив друга колючим взглядом, Веспасиан зашагал по дороге к храму Нептуна.

Окружённый восемью телохранителями-германцами, Калигула, вместе с Инцитатом, стоял перед храмом. Руки его были в крови молодого бычка.

– Страшась моего могущества и не желая оскорблять меня, мой брат Нептун с благодарностью принял мою жертву, – объявил он сенаторам и их жёнам, до отказа набившимся на платформу перед храмам.

Сам храм, как успел заметить Веспасиан, зданием назвать было нельзя. Скорее, это была деревянная конструкция, обтянутая раскрашенным под мрамор холстом. Стволы деревьев были раскрашены, как колонны.

– Поскольку он, как это очевидно, испугался меня, его можно будет не опасаться, когда мы, перед пиршеством в честь нашей победы, выйдем в море. В лодки, друзья мои, в лодки!

Сопровождаемый телохранителями, он шагнул к краю платформы и спрыгнул в изящную восьмивесельную плоскодонную лодку. Германцы спрыгнули вслед за ним и сели на вёсла.

– Думаю, небольшая морская прогулка перед обедом не повредит, – заметил Гай, когда Веспасиан, Сабин и Магн помогли ему занять место в крошечной лодчонке, на вёслах которой сидели провонявшие рыбой и потом старик-рыбак и его внук.

Гай, Энор с зонтиком и второй раб с веером расположились на носу. Братья и Магн сели в середину лодки. Внук рыбака оттолкнул её от причала, старик развернул треугольный кожаный парус, и лодка, влекомая лёгким бризом, медленно вышла в воды залива.

Как только они начали рассаживаться по лодкам, настроение сенаторов и их жён, не видевших кровавой давки в Путеолах, тотчас улучшилось. Как и Гай, они решили, что морская прогулка перед обедом пойдёт на пользу их аппетиту. Вскоре на лазурной глади залива между храмом и мостом, на котором тёмными рядами выстроились преторианцы, покачивались более сотни лодок – часть под парусом, часть на вёслах.

Те, кому не хватило места, а также те, кто считал, что стихия морского бога несовместима с их телосложением, прогуливались по настилу, любуясь видом и махая руками тем, кто оказался удачливее или смелее их самих.

Лодка Калигулы сновала туда-сюда, поворачивая то влево, то вправо. Сам он стоял на корме, держа в руках рулевое весло, и время от времени издавал ликующий крик. Когда императорская лодка проплывала мимо лодки Флавиев, Веспасиан заметил, что Калигула растерянно повертел головой, как будто не понимал, где он, после чего сел и посмотрел на своих мускулистых германцев.

– Идём на таран! – пронзительно крикнул он.

Главный гребец послушно налёг на вёсла. Его примеру последовали остальные. Императорская лодка устремилась вперёд, к группе медлительных прогулочных лодок.

Не догадываясь, какая судьба их ждёт, судёнышки не изменили курса. В считанные мгновения лодка Калигулы налетела на них. Крепкий деревянный нос врезался в корпус ближайшей плоскодонной лодки и с лёгкостью её перевернул. Сидевшие в ней с визгом полетели в воду.

Не снижая скорости, лодка Калигулы понеслась дальше. Двумя руками управляя рулевым веслом, он направил её на следующую лодку. Результат был тот же самый. Он успешно протаранил ещё две, когда вокруг него началась паника. Впрочем, внезапно он развернул свою лодку и направился назад.

Проплывая мимо барахтающихся в воде людей, он вынул из уключины рулевое весло и, безумно хохоча, принялся бить им по головам несчастных мужчин и женщин. Те, потеряв сознание, шли на дно.

– Моему брату Нептуну на пиру нужны гости. Передайте ему от меня привет! – кричал он, пока его лодка, не снижая скорости, прокладывала себе путь среди барахтающихся в воде тел, идя прямиком на утлое судёнышко Флавиев.

Несколько мгновений те с ужасом следили за её приближением, затем повернулись к старику. Судя по ужасу в его глазах, он тоже её заметил. Из-за лёгкого ветра времени для манёвра у него не было. Старик сидел, окаменев от ужаса глядя на летящую на них императорскую лодку. Докричаться до него было невозможно. В любом случае, что он мог сделать? Его пассажирам ничего не оставалось, как схватиться за борт лодки и ждать удара.

Тот не заставил себя ждать. Лодка перевернулась, и Веспасиан полетел в воду. Правда, ему хватило присутствия духа нырнуть как можно глубже, чтобы избежать удара веслом по голове. Досчитав до тридцати, он решил, что можно выныривать обратно. Их с Сабином головы показались над водой почти одновременно. Братья быстро осмотрелись по сторонам. В следующий миг рядом с ними вынырнул Магн.

– Где дядя Гай? – крикнул Веспасиан.

Все трое в панике принялись вертеть головами. Из-за перевёрнутой лодки выплыли старик и его внук. Увы, дяди Гая нигде не было видно. Что делать? Веспасиан нырнул.

Пловцом он был посредственным, однако отчаяние придало ему сил и сделало правильными его движения. Он быстро спустился ниже, миновав тело Энора. Из пробитого черепа раба сочилась кровь. На его счастье, вода была прозрачной, и вскоре он разглядел пухлую фигуру дяди. Выпучив от напряжения глаза, тот слабо трепыхался, пытаясь всплыть на поверхность, но набрякшая водой тога не давала ему это сделать. Веспасиан устремился к нему на помощь, следом за ним – Сабин и Магн. Схватив Гая за руку, он потянул его наверх. Магн и Сабин тем временем попытались стащить с него тогу. Наконец им это удалось. Веспасиан уже собрался было всплывать, как в следующий миг дядя Гай страдальчески посмотрел на него и разжал губы. Изо рта и носа вверх тотчас устремились пузырьки воздуха, а в лёгкие хлынула морская вода.

Втроём они кое-как сумели вытолкать несчастного Гая на поверхность и сами попытались отдышаться. Увы, дядюшка не двигался. Губы его были бледными, глаза закрыты.

– Его срочно нужно доставить на берег! – крикнул Веспасиан своим спутникам.

Старик с внуком, оба хорошие пловцы, пришли им на помощь. Впятером они как можно скорее подтянули Гая к настилу. Здесь им навстречу, желая помочь, протянулись новые руки. Совместными усилиями тяжёлое тело удалось вытащить из воды. Тем временем за их спинами Калигула продолжал морское побоище.

Как только Гай оказался на суше, Веспасиан перевернул его на живот. Голове он позволил свеситься с настила, чтобы изо рта вытекала вода:

– Магн, помнишь, что ты сказал, когда мы занимались Поппеем? Что якобы надо немного подождать, прежде чем удалять из лёгких воду, потому что человек может прийти в себя.

Лицо Магна прояснилось.

– Ты прав, господин, – скал он, усаживаясь верхом Гаю на спину и кладя руки ему на рёбра. Веспасиан и Сабин опустились на колени по обе стороны от Гая.

– Готовы? – спросил Магн. – Начали. – Шесть рук одновременно надавили на грудную клетку. – Раз-два! – И снова. – Раз-два!

И так ещё несколько раз.

После полдесятка нажатий изо рта Гая вырвался фонтан воды; после ещё пары – второй, ещё более мощный, а вслед за ним – вздох. Ещё одно нажатие – и лёгкие освободились от остатка воды. Гай судорожно вдохнул и открыл глаза. Его тотчас вырвало морской водой. Очистив желудок, он сделал ещё несколько судорожных вдохов. Магн на всякий случай ещё пару раз нажал ему на грудную клетку, чтобы освободить лёгкие от последних капель, какие могли ещё там оставаться, после чего слез с него.

Вскоре Гай уже мог дышать – быстро, поверхностно, но всё же дышать. Он растерянно посмотрел на Веспасиана.

– Я помню, что упал в воду и начал тонуть.

– Зато теперь ты снова жив, дядя. Подозреваю, Нептун испугался, что ему придётся отдать тебе большую часть своего обеда, – пошутил Веспасиан.

Увы, лицо дяди мгновенно омрачилось.

– А где мои мальчики?

Веспасиан покачал головой и посмотрел в сторону гавани. Рядом с их перевёрнутой лодкой лицом вниз плавали два тела.

Устал ли Калигула отправлять гостей на пир к своему морскому брату или же озаботился тем, что если отправит их туда слишком много, то некому будет присутствовать на его собственном победном пиршестве, неизвестно. Однако вскоре после того как Гай пришёл в себя, император сошёл на берег и приказал всем отправиться в огромный триклиний, устроенный на полуострове к северу от моста.

Калигула явно пребывал в приподнятом настроении. Шагая вместе с Инцитатом по узкому мосту, он время от времени игриво сбрасывал в воду какого-нибудь сенатора, который с трудом пытался выбраться из лодки на берег. Впрочем, императора самого окружали верные германцы, так что никто не осмелился тронуть его даже пальцем. Присутствие на мосту преторианцев также служило ему надёжной защитой. Император был единственной причиной их собственного существования. Ради него они были готовы в любую минуту пожертвовать собой. Любая попытка покуситься на его жизнь закончилась бы быстрым и кровавым возмездием. От Сената просто ничего не осталось бы. И сенаторы знали это не хуже, чем сам Калигула.

В знак признания этого факта Калигула произнёс длинную речь в адрес своих верных гвардейцев, воздав им хвалу за их сокрушительную победу над городом Путеолы, и пообещал по возвращении в Рим выплатить каждому награду в размере годичного жалованья. И как после этого не постоять горой за императора?

Во второй половине дня Калигула по перешейку повёл Сенат на победный пир. Веспасиан и Сабин шагали позади него рядом с Гаем. Тот был всё ещё слаб и еле держался на ногах, однако не осмелился остаться в повозке. Переживая по поводу гибели своих любимцев, он ковылял в общем строю, поддерживаемый Магном.

– А, Сабин! – крикнул Калигула и даже остановился, поджидая, когда Флавии догонят его. – Мне кажется, настало время для твоего сюрприза.

Лицо Сабина осталось непроницаемым.

– Для меня это великая честь, Божественный Гай.

– Знаю. Но мне нужны люди, которым я могу довериться в течение года моих побед. Ведь даже я не в состоянии сделать всё один.

– Я верю тебе, Божественный Гай.

– Так и есть. Для моего похода в Германию в следующем году мне потребуется Девятый Испанский легион. Я намерен избавиться от трусливого идиота, который им сейчас командует, и назначить легатом тебя. Если не ошибаюсь, ты уже отслужил в качестве трибуна.

На лице Сабина, когда он посмотрел на Калигулу, читались смешанные чувства – и удивление, и благодарность, и недоверие. Впрочем, объект этих чувств тотчас разразился холодным смехом.

– Что, не ожидал? Думал, тебя ждёт наказание, а не награда? Я так и знал, что увижу на твоём лице это выражение, после того как ты столько дней томился неизвестностью!

– Я никогда не сомневался в тебе, Божественный Гай. Чем мне отплатить тебе за столь высокую честь?

Калигула похлопал его по плечу, и они вместе шагнули к высоким деревянным дверям триклиния.

– Я не знал, до вчерашнего дня. Но теперь такой случай представится, причём гораздо скорее, чем ты думаешь.

Херея уже ждал императора, чтобы доложить ему, что всё готово, когда пара рабов распахнула перед ним массивные двери.

– Сегодня, Херея, паролем будет слово «Евнух», – сказал Калигула, отталкивая его в сторону.

Шагая внутрь, Веспасиан заметил в глазах трибуна знакомую ему ненависть. Впрочем, та моментально была забыта, стоило ему оглядеться по сторонам. Внезапно до него дошло, что хотя день выдался безумный и непредсказуемый, ибо до сего момента буквально всё зависело от очередного каприза Калигулы, заключительная часть была осуществлена с точностью до минуты.

Помещение, в которое он шагнул, поражало размерами и величием. Триклиний был сооружён тем же способом, что и храм: обтянутая холстом деревянная конструкция с раскрашенными под мрамор колоннами, которые поддерживали крышу. Внутри было просторно и дышалось легко. В дальнем конце зала виднелись ещё одни двери, которые вели в другие помещения. Перед ними, с усердием перебирая струны лир и трубя в духовые инструменты, расположились музыканты. На огромном пространстве мраморного пола, на равном расстоянии друг от друга были расставлены несколько десятков столов в окружении пиршественных лож. Впрочем, поражало другое: над столами в потолке были прорезаны небольшие квадратные отверстия, причём так, что только в это время дня лучи солнца падали на каждый стол, освещая только его и ничего более. Даже пиршественные ложа вокруг, и те оставались в тени.

– Великолепно! – воскликнул Калигула, обращаясь к Каллисту. Низко склонив в поклоне голову, тот застыл рядом с Нарциссом с внутренней стороны дверей. – Каллист, ты потрудился на славу! Пожалуй, я вознагражу твои старания свободой!

Каллист поднял голову. На его лице не было заметно даже намёка на радость по поводу обещанной свободы.

– Как тебе будет угодно, божественный хозяин.

– Всё, как я и хотел, – сказал Калигула и повернулся к Нарциссу. – Позаботься об удобстве почётных гостей. Остальные могут занимать места по своему усмотрению.

– Разумеется, Божественный Гай, – проворковал грек.

Калигула тем временем шагнул мимо него к группе женщин – одна из них была с ребёнком на руках. Стоя у почётного стола в дальнем конце зала, они ждали, чтобы поприветствовать его. Рядом с женщинами стояли Клемент, Клавдий и – как ни странно – Корвин.

Когда Веспасиан проходил мимо, Нарцисс поймал его за руку и шепнул ему на ухо:

– Поздравляю с приобретённым богатством. Я пока ничего не сказал императору. Думаю, мы с тобой сами уладим это дело, не так ли? – с этими словами он похлопал Веспасиана по плечу и отправился рассаживать сенаторов, что толпой входили в широкие двери.

– Чего хотел от тебя этот скользкий вольноотпущенник? – спросил Сабин, пока они вслед за Калигулой шагали через зал.

В отличие от младшего брата, он буквально лучился гордостью по поводу своего нового назначения.

– Ничего. Просто плохо замаскированная угроза испортить мне жизнь, когда у Калигулы закончатся деньги.

– Ещё один такой день, и я не удивлюсь, если это произойдёт совсем скоро, мой дорогой мальчик, – кисло заметил Гай.

Веспасиан посмотрел на золотые блюда с изысканными деликатесами, которые рабы начали расставлять на столах по мере того, как сенаторы и их жёны занимали свои места.

– Кто-то должен положить этому конец.

Гай тяжело опустился на ложе.

– Признаюсь честно, будь я чуть посильней, я бы сделал это сам.

– Не волнуйтесь, господин, – успокоил его Магн, – это скоро пройдёт, а чувство самосохранения снова возьмёт верх.

– Надеюсь, ты прав, Магн. Я слишком стар и грузен, чтобы ловко орудовать кинжалом цареубийцы.

– В отличие от Хереи, – заметил Веспасиан. – Ещё несколько оскорбительных фраз Калигулы в его адрес, и он созреет для этого. Вопрос в другом: чью сторону займёт Клемент? – он посмотрел на и без того бледное лицо преторианского префекта и был поражён его измученным выражением. В отличие от него стоявший рядом Корвин с улыбкой смотрел на шагавшего к ним Калигулу.

– Агриппина и Юлия Ливилла! – воскликнул Калигула, приветствуя сестёр, и поцеловал каждую в щёку. – Надеюсь, вы усвоили свои уроки?

Похоже, недавнее тесное общение с римской чернью не слишком отразилось на их состоянии.

– Да, дорогой брат, – ответила Агриппина.

Её сестра ограничилась кивком.

– Мы снова в твоём полном распоряжении.

– Прекрасно, моя дорогая, – произнёс Калигула, поглаживая рыжие волосы ребёнка у неё на руках. – Как поживает наш юный Луций Домиций?

– Он крепок и своенравен.

– Он и должен быть крепок, если вдруг я буду вынужден отправить тебя в изгнание на пустынный остров, где закончила свои дни наша мать, – с этими словами он нежно приподнял ей подбородок и поцеловал в губы. – Прошу тебя, не вынуждай меня это делать. – Не дожидаясь ответа, он повернулся к следующей женщине. – Мессалина, твой брат Корвин оказал мне великую услугу. В следующем месяце я буду рад принять тебя в мою семью, даже если ради этого тебе придётся выйти замуж за этого недоделка, – с этими словами он бросил взгляд в сторону Клавдия.

Тот склонил голову и что-то раболепно пробормотал.

Мессалина улыбнулась и посмотрела на Веспасиана. На мгновение их глаза встретились. Корвин же одарил его высокомерным взглядом. Что касается Клемента, было видно, что тот едва сдерживается. Тем временем гости постепенно занимали места за столами.

Калигула перешёл к четвёртой, последней женщине. Она была старше предыдущих трёх и далеко не красавица: такое же вытянутое лицо и длинный нос, как и у её сводного брата Корбулона.

– Цезония Милония, – произнёс Калигула, кладя руку ей на живот. – Как протекает твоя беременность?

– Я ношу под сердцем ребёнка бога, божественный Гай, и он чувствует себя прекрасно.

– Разумеется. Тем не менее я не стану тебе докучать и буду искать удовольствий в иных местах. А пока прошу всех к столу!

* * *

– Вы только посмотрите на них! – презрительно бросил Калигула, жуя лебяжью ногу, и помахал в сторону расположившихся за пиршественными столами сенаторов. Слова эти предназначались Веспасиану и Сабину, с которым он делил пиршественное ложе. – Они все ненавидят меня после всего, что я делал с ними в последние два года. И всё же любой готов пожертвовать всем на свете, лишь бы оказаться там, где сейчас находитесь вы – рядом со своим императором!