Текст книги "Веспасиан. Фальшивый бог Рима"

Автор книги: Роберт Фаббри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 14

азмеры дворца Августа поражали воображение. Веспасиан подумал, что в атрии легко уместился бы целиком его дом в Аквах Кутиллиевых. Дворец превосходил даже дом Антонии или её дочери Ливиллы, два самых больших дома, в которых ему доводилось бывать на Палатине. Но ведь для того он и был построен, этот символ могущества того, кто стал первым среди равных в римском правящем классе, – повергать в трепет любого, кто переступал его порог.

Вместе с тем в нём не было ничего кичливого. Это был архитектурный символ власти, но отнюдь не выставка роскоши и богатства. Колонны, что поддерживали высокий потолок атрия, были из белого мрамора. Пол украшала причудливая мозаика, изображавшая сцены из «Энеиды». Казалось, будто её персонажи находятся в постоянном движении, такими похожими на живых людей они были.

А вот мебель, украшения и статуи были достаточно скромными. Каждый предмет – небольшой шедевр, не броский, однако мастерски выполненный. Качество говорило само за себя и не нуждалось ни в позолоте, ни в драгоценных камнях или дорогих тканях, – свидетельство вкуса и политической прозорливости того, кто этот дворец построил. Он не стал опустошать римскую казну, чтобы жить в восточной роскоши, когда значительная часть населения едва сводила концы с концами. Он возвёл этот дворец с одной целью: сразить тех, кто прибывал в Рим, чтобы заручиться в их лице дружбой и поддержкой всего римского народа. И он построил его по образу и подобию Рима: крепкий, гордый, практичный и, самое главное, без показной роскоши.

– Уныло, не правда ли? – пожаловался Калигула, когда Веспасиан поравнялся с ним. – Август совершенно не умел показать своё богатство. Придётся потрудиться, чтобы как-то оживить это унылое место.

– А, по-моему, дом прекрасен. Я бы не стал ничего в нём менять.

– Что ты понимаешь в красоте? – фыркнул Калигула. – Ты, деревенщина, да ещё с сабинским говором? В любом случае твоё мнение никому не интересно. Император я, ты же мой подданный.

– Верно, принцепс.

– Гай, мой дорогой, – раздался женский голос. Это в дальнем конце огромного атрия появилась Антония. – Я уже заждалась тебя. Подойди ко мне, дай взглянуть на нового императора, которого я не видела целых шесть лет.

Калигула замер на месте.

– Это ты подойди ко мне, бабушка. Теперь распоряжения отдаю я, а не ты.

Антония с застывшей улыбкой приблизилась к нему и, встав напротив внука, взяла его лицо в ладони и заглянула в его запавшие глаза.

– Хвала Юноне, ты хорошо выглядишь. Я уже давно молила богов об этом моменте, и вот он наконец настал. Мой малыш Гай – император.

– Я вознагражу тебя за твои молитвы, бабушка, хотя, сказать по правде, в них не было необходимости. Пурпур был мне предначертан судьбой. Я уже приказал Сенату проголосовать для тебя за титул «Августы».

– Твоя щедрость безгранична, Гай, для меня это честь. – Антония машинально подняла руку, чтобы взъерошить ему волосы, как когда-то делала, когда он был ребёнком, однако тотчас отдёрнула, заметив, как сильно они поредели.

– Это всё твоя дурацкая привычка, – огрызнулся Калигула. – Осторожней, женщина, то, что я в один момент одарил тебя такой высокой честью, это вовсе не помешает мне в другой потребовать твоей смерти. Теперь я могу поступить с любым человеком так, как мне заблагорассудится, – сказал Калигула и ушёл. Антония с тревогой посмотрела на Веспасиана.

– Всё гораздо хуже, чем я опасалась, – тихо сказала она. – Он накличет смерть на нас всех.

* * *

Калигула зашёлся в приступе истерического хохота.

– Ну, разве они не хороши? – наконец произнёс он. – Я выписал их из Александрии четыре года назад. Они обошлись мне в целое состояние. Но они стоят каждого потраченного на них денария.

Веспасиан вежливо наблюдал за выступлением группы обнажённых карликов-акробатов. Сейчас они показывали то, что, он надеялся, было финалом программы.

Шестнадцать мужчин образовали пирамиду в пять карликовых ростов, вверх по которой, используя их пенисы в качестве ручек и опор для ног, карабкались четверо карлиц. Сопровождали это действо барабанная дробь и завывания шести полубезумных барабанщиц с вытаращенными глазами, которые были едва видны из-за своих инструментов.

– Тиберий их обожал, – заявил Калигула, – особенно, когда они начинают совокупляться друг с другом и не могут остановиться.

– Представляю себе, – сказал Веспасиан, из последних сил изображая воодушевление.

Оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь это мерзкое действо завершится.

Увы, судя по тому вниманию, которое карлицы оказывали каждой такой ручке, его ждало разочарование. Впрочем, не меньше разочаровало его и то, как на протяжении всего ужина Калигула вёл себя по отношению к Антонии. Он при каждой возможности отпускал в её адрес язвительные замечания или высмеивал её мнение, причём явно делал это из желания унизить, а не потому, что она была неправа. Антония невозмутимо терпела его насмешки даже тогда, когда в ответ на её совет держаться подальше от сестёр, Калигула принялся в подробностях описывать, что он будет делать с каждой их них, когда они вернутся в Рим.

Веспасиан натужно пытался найти золотую середину. С одной стороны, не хотелось раздражать опьянённого властью императора, и не выглядеть льстецом в глазах Антонии – с другой. В конце концов, он выбрал первое. Похоже, Антония его поняла – по крайней мере, в те мгновения, когда внимание Калигулы было направлено на что-то другое, он прочёл в её взгляде сочувствие.

Последние полчаса, в течение которых Калигула с извращённым интересом упивался представлением карликов, стали для них обоих испытанием на крепость нервов. Было видно: Калигула задался целью вызвать у бабушки омерзение и добился своего.

– Гай, я не уверена, что это представление способствует хорошему пищеварению, – заметила Антония, не в силах больше терпеть омерзительное зрелище.

Чтобы хоть как-то оградить себя от него, она взяла яблоко и принялась его медленно чистить.

– Да будет тебе, бабушка, дуться, это просто смешно. Можно сказать, детские забавы по сравнению с тем, что они вытворяли для Тиберия на Капри.

– Гай, дорогой, здесь не Капри. Здесь Рим. Здесь нужно соблюдать известные приличия.

– Какие ещё приличия? Приличия аристократов? Приглашать кулачных бойцов, чтобы они, потные и окровавленные после того, как отлупят друг друга, задержались и, как только гости уйдут, устроили схватку иного рода? Это твои приличия, и я тебя за них не сужу, если это то, что тебе нравится. Мне же нравятся мои карлики. Они поднимают мне настроение. Так что не советую тебе упрекать меня. По крайней мере, я честен и не скрываю своих вкусов. Более того, возможно, я самый честный из всех рождённых в сенаторском и всадническом сословии в этом лицемерном, словно двуликий Янус, городе.

Антония положила на тарелку наполовину очищенное яблоко и поднялась на ноги. То, что Калигула в присутствии Веспасиана озвучил её собственные сексуальные предпочтения, явно стало для неё последней соломинкой.

– Я не упрекаю тебя за это, Гай. Я просто не хочу это видеть. Я устала, как и положено старой, разочарованной женщине. Поэтому позвольте пожелать вам обоим доброй ночи. Спасибо, это был в высшей степени интересный вечер.

С этими словами Антония, не оборачиваясь, быстро зашагала прочь.

– Я попрошу Веспасиана, чтобы он прислал своего приятеля Магна. Вот кто тебя развеселит, бабушка! – крикнул ей вслед Калигула, когда она вышла из триклиния, после чего с торжествующим смехом повернулся к Веспасиану.

Тот попытался не выдать своего ужаса и тревоги по поводу того, что стал невольным соучастником последней дерзости Калигулы в адрес Антонии.

– Мне кажется, я отлично дал ей понять, где её место. Что ты скажешь?

– Что ты мастерски осадил её, – ответил Веспасиан. Теперь, когда Антония ушла, он мог без стыда прибегнуть к откровенному подхалимажу, за что ненавидел самого себя. – И ты прав. Ты действительно единственно честный человек во всём Риме.

Калигула со снисходительной улыбкой посмотрел на Веспасиана.

– Просто я единственный, кто может себе это позволить. Сенат слишком долго жил в заблуждении, что они с принцепсом делят власть, хотя на самом деле они рабски проголосовали за так называемое его завещание, а затем и за завещание Тиберия лишь с целью заручиться благосклонностью нового императора. Они давно позабыли, что такое честность. С тем же успехом в Курии может заседать стадо овец. Что ж, я лично поучу этих овец честности.

Веспасиан открыл было рот, чтобы дать честный ответ, но передумал.

– Не сомневаюсь, что из тебя выйдет прекрасный учитель.

– Ты прав, друг мой, ещё какой! – подтвердил Калигула, вновь переключая внимание на пирамиду из карликов.

Главная карлица оседлала её вершину, в то время как все остальные энергично обихаживали «ручки».

– Принцепс, я хотел бы попросить тебя об одном одолжении, – произнёс Веспасиан, надеясь в душе, что поскольку представление, похоже, во всех смыслах достигло своего финала, столь любимого Калигулой, тот, пребывая в благостном состоянии духа, не ответит отказом на его просьбу.

– Веспасиан, друг мой, проси, что хочешь.

– У меня в Египте есть одно семейное дело, которое я хотел бы довести до конца. Ты дашь мне разрешение на поездку туда?

– И на пять-шесть месяцев лишиться друга? Что же буду без тебя делать? Пусть твои дела решает за тебя кто-то другой, главное, чтобы не сенатор, потому что это опасно. Судя по всему, Феникс уже родился, но ещё не улетел на Восток.

– Нет, дело требует моего личного участия. К тому же я уеду не раньше, чем истечёт срок моего эдильства, а это будет только в конце года, – уточнил Веспасиан, мысленно удивившись, какое отношение к безопасности сенаторов в Египте имеет перелёт Феникса на Восток.

– Хорошо, я подумаю. Вдруг к тому времени я от тебя устану, а Феникс уже улетит. Каллист! – в триклиний торопливо вошёл коротышка-управляющий, которого Веспасиан видел ещё в Мизенуме. – Как только мои карлики завершат представление, позови Клемента и раздобудь для нас грязные туники и плащи с капюшонами.

Сказав эти слова, Калигула повернулся, чтобы лицезреть неизбежный финал.

– Хочу сегодня напиться и на славу погулять в городе. Мы могли бы попросить Магна, чтобы он показал нам самые интересные места. Хочу послушать, что простые люди – то есть люди честные – говорят про меня.

* * *

– Это не самое лучшее вино из того, что ты когда-то здесь пил, Магн, – сказал дородный хозяин таверны, ставя на грязный, засаленный стол кувшин с вином. – Но и не худшее.

– Думаю, Бальб, это будет твоя обычная бурда, – с лукавой ухмылкой ответил Магн, разливая для троих своих спутников вино по треснувшим чашам.

– А кто это с тобой? Сдаётся мне, раньше я их не видел, хотя, сказать по правде, лиц почти не разглядел.

– Друзья из деревни. Приехали в город посмотреть на нового императора.

Бальб шумно чмокнул свой большой палец.

– Юпитер держит нашу сияющую звезду в своих ладонях. Новый император – надежда Рима. Я видел его сегодня, и он был похож на бога.

– Может, он и есть бог, – буркнул Калигула из-под капюшона.

– Очень даже может быть. Август им точно был... и есть. В любом случае добро пожаловать, хотя капюшоны лучше опустить, если только вы не против.

Веспасиан и Клемент опустили капюшоны, в отличие от Калигулы, который не стал этого делать, зато вытащил из кошелька золотой и протянул его Бальбу.

– Думаю, этого хватит на вино и женщин.

Бальб укусил монету. Стоило ему убедиться, что она не фальшивая, как глаза его радостно вспыхнули.

– Всё, что угодно, парни. Можете поиметь хоть меня самого, и я даже не обижусь, что не увидел ваших лиц и любви в ваших глазах.

Слух о золотом уже разлетелся по просторной – с низким потолком и липким от винных пятен полом – таверне, в которой густо висел дым очага, располагавшегося за уставленной амфорами с вином стойкой. В считанные мгновения на коленях у каждого уже сидело по пухлой, пахнущей смесью пота и дешёвых благовоний шлюхе. Другие жрицы любви заняли позиции поблизости, в надежде на то, что те, кому повезло быть первыми, наскучат клиентам, и они смогут занять их место. Со всех концов полутёмного помещения доносилось недовольное бормотание. Лишившись привычного женского внимания, посетители за другими столами кидали на них косые взгляды. Но что поделать? Окрестные шлюхи, словно мухи на сладкое, постепенно слетались к столу, за которым водились деньги.

– Тебе не стоило, Гай, хвастаться здесь золотом, – заметил Магн, пытаясь сделать глоток вина посреди того фурора, который произвёл в таверне его новый знакомый. Всем им было строжайше велено обращаться к Калигуле лишь по имени.

Калигула поёрзал на стуле, давая сидевшей у него на коленях шлюхе сунуть руку ему под тунику.

– Сделай то же самое, Магн, если оно у тебя есть.

– А вот у тебя, мой сладкий, его полно, – проворковала шлюха, гладя рукой ему ногу. – Причём самого разного, – добавила она и тотчас удивлённо вскрикнула. – Помоги мне Венера! Сёстры, вы только пощупайте! У меня таких ещё не было!

Калигула сидел довольный тем вниманием, какое вызвала его эрекция. Женщины по очереди подходили взглянуть на это чудо: почти фут в длину, огромный в обхвате. Они гладили член Калигулы и восторженно охали по поводу его размеров.

– Такой красавец достоин самого Юпитера! – воскликнула шлюха Веспасиана, когда подошла её очередь. – Он даже не помещается у меня в руке!

Веспасиан воспользовался этой возможностью, чтобы столкнуть её с колен и обвести взглядом таверну. Кое-кто из посетителей уже поднимался с места. Они сбивались в кучку, бросая недобрые взгляды в сторону их столика.

– Боюсь, нас скоро попросят отсюда, – пробормотал он сидящему рядом Клементу и кивком указал на тех, кто, по его мнению, обязательно будет участвовать в назревающей драке.

Клемент огляделся по сторонам, после чего наклонился и что-то шепнул Калигуле на ухо, Затем, на всякий случай, вытащил из ножен спрятанный под плащом меч. Оттолкнув женские руки, Калигула встал во весь рост, правда, капюшон по-прежнему опускать не стал.

– Бальб! – крикнул он, не потрудившись даже поправить задранную тунику. – Вино и угощения для всех в этой таверне! – с этими словами он запустил руку в кошелёк и вытащил ещё пару золотых. – Пьём за здоровье нашего нового императора!

Таверна огласилась хором ликующих голосов. Сияющий Бальб взял монеты и сделал знак рабам. Те принялись снимать с полок за стойкой амфоры с вином и разливать его по кувшинам. Через пару минут на стойке рядом с кувшинами появились блюда с хлебом и жареной свининой. Посетители – за исключением лишь тех, у кого всё ещё чесались кулаки – дружно набросились на бесплатное угощение. Ещё бы, ведь такое бывает не каждый день!

– Наполни мне чашу, Магн! – велел Калигула и, погладив волосы двум женщинам из стайки, что собралась у его ног, поднялся из-за стола.

С чашей вина в руке он перешагнул женщин и, выйдя вперёд, обратился к посетителям таверны:

– Сегодня сын Германика и потомок божественного Августа вернулся в Рим как император! Воздадим же ему славу! – с этими словами он залпом осушил чашу.

Таверна тотчас наполнилась криками. «Калигула! Наша сияющая звезда!» – раздавалось со всех сторон.

Веспасиан встал и присоединился к всеобщему ликованию. Правда, за внешним воодушевлением скрывалась тревога: останься Калигула любимцем толпы, он станет поступать так, как ему нравится. Веспасиан же отлично знал, что нравится Калигуле.

– Видишь, мой друг, – сказал Калигула, поворачиваясь к нему. Веспасиану были видны лишь его горящие глаза. – Честные люди меня любят.

Золото Калигулы делало своё дело: вино текло рекой. Веспасиан же не знал, куда ему деться. Весть о бесплатном угощении разлетелась быстро, и теперь таверна была забита до отказа. То и дело вспыхивали ссоры, сначала по мелочам, однако, разогретые алкоголем, они вскоре разрастались до вселенских масштабов. Пару раз спорщики хватались за ножи; окровавленных жертв выбрасывали на улицу, где они защищали себя, чем придётся. Калигула всё это время пил, что, однако, внешне это никак на нём не сказывалось. Он даже успел удовлетворить нескольких женщин. Те выстроились в очередь, чтобы покататься верхом на его коленях. Выносливость Калигулы поражала. Веспасиан, позволивший местным шлюхам пару раз удовлетворить себя, диву давался, глядя на своего венценосного друга.

Клемент всё это время оставался настороже – почти не пил и отказывал женщинам. Магн же упился и после нескольких совокуплений с жрицами любви храпел, уткнувшись носом в тарелку с холодной свининой. Из уголка рта вытекала подкрашенная вином слюна. Содержимое перевёрнутой чаши капало ему на колени.

– Всё, нам пора! – объявил Калигула, когда с его колен, тяжело дыша, слезла очередная шлюха. – Мне здесь надоело.

Услышав эти слова, Веспасиан облегчённо вздохнул и, наклонившись через стол, растолкал пьяного Магна.

– Мы что, идём домой? – сонно спросил Магн, снимая со щеки ломтик налипшей свинины и отправляя его в рот.

– Нет, просто мне здесь надоело, – произнёс Калигула, – отведите меня куда-нибудь ещё.

Магн кое-как поднялся на ноги.

– Туда, где больше разнообразия, – уточнил он. – Надеюсь, ты меня понял.

– Разнообразия?

– Да, именно разнообразия, – с этими словами Калигула принялся проталкиваться сквозь толпу.

– Эй, приятели, наша золотая жила решила сделать ноги! – произнёс, еле ворочая языком, какой-то тип с внешностью грабителя. – Ладно, пусть проваливает, главное, чтобы денежки оставила нам.

Двое его приятелей подскочили к Калигуле и, схватив за руки, стащили с головы капюшон. Главарь тем временем потянулся за кошельком.

В следующий миг сверкнула разящая сталь клинка. Это Клемент выхватил меч и воткнул его под рёбра ближайшему нападающему. Тот с криком отпустил руку Калигулы и, дёрнувшись, рухнул на пол. Клемент вытащил окровавленный меч. Веспасиан и Магн вытащили из-под плащей кинжалы и, переворачивая столы, под гром бьющейся посуды бросились на других двоих. Женщины завизжали, мужчины схватились за ножи. Кто-то решил встать на защиту щедрого благодетеля, кто-то – присоединился к грабителям.

Веспасиан, с силой толкнув пьяного зачинщика драки, сбил его с ног. Тот упал на пол, но кошелька не выпустил. Сонливости Магна как не бывало. Схватив за волосы третьего нападавшего, он полоснул ему по горлу ножом. В лицо Калигуле брызнула кровь. Одной рукой обхватив его за плечи и угрожающе выставив перед собой вторую, с зажатым в ней мечом, Клемент оттащил императора в относительно безопасное место, а именно в гущу столпившихся вокруг их стола испуганных женщин.

Увернувшись от летевшего в его сторону кувшина с вином, Веспасиан в прыжке набросился на поверженного противника и с силой вдавил обутую в сандалию ступню ему между ног. Пронзённое острой болью, тело на полу задёргалось и, словно крыльями, взмахнуло руками. Пальцы разжались, и кошелёк полетел через всю таверну. Веспасиан попытался взглядом проследить его полёт, однако был вынужден прийти на помощь Магну, который как раз сцепился с новым противником. Все трое упали на стол. Тот не устоял и завалился на пол, они же рухнули за ним следом. Веспасиану повезло, он упал сверху и первым пришёл в себя. Схватив обидчика за ухо, он рывком приподнял ему голову и несколько раз ударил её о каменный пол, круша черепные кости. В следующий момент дверь в таверну распахнулась, и внутрь, размахивая дубинками, вбежали новые участники потасовки – городская стража.

Состоявшая главным образом из бывших рабов, ночная стража не слишком церемонилась с гражданами Рима. Вот и сейчас правоохранители принялись разнимать дерущихся столь рьяно, что по творимому ими насилию превзошли тех, кого пришли усмирять. Отказываясь разбирать, кто прав, кто виноват, они раздавали удары дубинками налево и направо. Эти удары сыпались на головы, спины, протянутые руки, пробивая черепа, ломая кости, дробя зубы. Веспасиан и Магн едва успели подняться с пола и отойти в дальний конец таверны, где под защитой Клемента, с ног до головы забрызганный кровью, в истерическом хохоте заходился Калигула. Встав плечом к плечу перед императором, они ждали, с кинжалами наготове.

Стражники постепенно утихомирили буянов, потеряв при этом только одного своего товарища. Взяв драчунов в кольцо, они начали теснить их через весь зал, пока не загнали в угол. Внезапно опцион стражников, коренастый и лысый, с руками, похожими на поросшие мхом брёвна, заметил Веспасиана и его товарищей.

– Эй, вы, кому говорят, живо сложите оружие! – проревел он, направляясь к ним, однако заметив в руке у Клемента меч, тотчас отступил назад.

Поскольку право на ношение меча в городской черте имели лишь городская когорта и преторианцы, причём исключительно на дежурстве, он вполне разумно предположил, что перед ним опасный преступник.

– На твоём месте, опцион, я бы нас отпустил! – предостерёг его Клемент, загораживая собой Калигулу.

– Ребята, ко мне! – крикнул опцион стражникам, – здесь есть для нас работёнка.

Оттеснив обезоруженных драчунов к стойке, стражники встали шеренгой напротив Веспасиана, Магна и Клемента.

– Молодец, опцион, хорошо послужил своему императору! – воскликнул Калигула и, оттолкнув Клемента, шагнул вперёд.

– Откуда тебе об этом известно, крысёнок?

– Оттуда, что я твой император. Ещё одна такая фраза, и ты хорошо послужишь мне на арене. – Калигула вышел на светлое место и гордо вскинул голову.

В таверне на миг воцарилась тишина, после чего все дружно ахнули, узнав того, чьё имя они громко славили сегодня утром. Перед ними и впрямь стоял император, пусть даже забрызганный кровью.

– Принцепс, прости меня! – пролепетал опцион и покорно склонил голову.

– Наша звезда! – крикнул кто-то.

Другие подхватили этот крик. Калигула воздел руки и какое-то время купался во всеобщем обожании, после чего указал на зачинщика драки. Тот, схватившись за пах, всё ещё катался по полу.

– Мне кажется, опцион, ему мешают тестикулы! – крикнул Калигула поверх гула голосов. – Отсеки их ему!

Шум тотчас смолк. Опцион вопросительно посмотрел на раненого, затем на Калигулу и понял: тот не шутит. Выбора у него не было, тем более что он уже оскорбил императора. В страхе за собственную жизнь опцион вытащил нож и нагнулся над раненым.

Пронзительный вопль возвестил о том, что операция по удалению тестикул прошла успешно. Калигула улыбнулся.

– Спасибо, опцион, я простил тебя. Остальных можешь отпустить. Все они любят меня и готовы следовать за мной, как стадо овец за пастухом, ибо знают, что он никогда не сделает им плохо.

– Принцепс, возьми! – сказал Бальб, протягивая императору кошелёк.

– Оставь его себе, Бальб, но не забудь поделиться с женщинами, – с этими словами, сопровождаемый Веспасианом, Клементом и Магном, Калигула шагнул к двери. Толпа почтительно расступилась перед ними.

– Спасибо тебе, наш повелитель! – выкрикнула одна из шлюх. – Мы запомним твою щедрость и то удовольствие, которое ты подарил нам. Нас как будто удовлетворил бог.

– Удовлетворил бог? – задумчиво повторил Калигула, когда они вышли на улицу. – Наверно, так оно и было, и я есть бог. В конце концов, пастух правит стадом не потому, что он главная в нём овца, а потому, что он – существо высшего порядка. Из чего следует, что если я управляю стадом, заседающим в Курии, то делаю это как существо высшего порядка.

Веспасиана насторожил ход его мыслей.

– Звучит логично, принцепс, – осторожно произнёс он, – но только помни: чтобы жить, пастух не должен резать сразу всех своих овец, а по одной, но регулярно.

Калигула холодно посмотрел на него. Веспасиан тотчас пожалел о своей шутке.

– Ты прав, мой друг, – произнёс Калигула. – В интересах самого стада, чтобы пастух был сыт и в добром здравии. Поэтому он имеет полное право выбрать себе овцу, дабы удовлетворить свой голод.