Текст книги "Дух демона"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 40 страниц)

Демон до сих пор переживал поражение на Аиде и утрату своего телесного облика. Он пока не решил, как и каким образом восстановить этот облик. Возможность управлять, словно марионеткой, отцом-настоятелем Абеликанской церкви, всегда являвшейся злейшим врагом демона, стала для Бестесбулзибара весьма приятным развлечением, которое позволяло забыть о поражении.

Точнее, почти забыть.

– Зачем мы пришли сюда? – спросил брат Браумин, беспокойно оглядываясь на колеблющиеся тени, порожденные неровным светом факела.

Со всех сторон их окружали ряды полок, забитых пыльными древними фолиантами. Сверху давил массивный низкий потолок.

– Здесь я рассчитываю найти ответы, – спокойно ответил магистр Джоджонах, совершенно равнодушный к огромным скалам, нависшим у них над головой.

Оба монаха стояли в подземном хранилище рукописей – старейшей части монастыря. Она находилась ниже всех более поздних этажей, почти на уровне вод залива Всех Святых. В давние времена отсюда существовал выход прямо на скалистый берег – туннель, соединяющийся с коридором и подъемными дверями, возле которых магистр Де'Уннеро отражал нападение поври. Потом монастырь стал расти вверх, появились новые этажи, и туннель заделали наглухо.

– Теперь, когда настоятель Добринион мертв, а канонизация, в лучшем случае, отложена, у отца-настоятеля нет оснований отсылать меня из Санта-Мир-Абель, – объяснил Джоджонах. – Но он конечно же придумает для меня какое-нибудь занятие, чтобы у меня было как можно меньше свободного времени, а брат Фрэнсис или кто-нибудь еще будет непременно таскаться за мной по пятам.

– Но брат Фрэнсис не так-то скоро здесь появится, – предположил брат Браумин.

– Еще как скоро, – возразил магистр Джоджонах. – Ведь он совсем недавно уже бывал здесь. В этом хранилище старины Фрэнсис нашел карты и описания, которыми мы пользовались в нашем путешествии к Аиде. И некоторые карты, друг мой, были вычерчены самим братом Аллабарнетом из Сент-Прешес.

Брат Браумин вскинул голову, не совсем понимая, как это связано с их нынешним приходом в хранилище.

– Я возьму на себя роль главного радетеля в приготовлениях к канонизации брата Аллабарнета, – пояснил магистр Джоджонах. – Так у меня появится возможность освободиться от вмешательства отца-настоятеля. Уж можешь быть уверен: он собирается загрузить меня работой настолько, чтобы ни на какие, образно говоря, шалости времени у меня не оставалось. Когда я во всеуслышание объявлю, что берусь продолжать дело канонизации Аллабарнета, отец-настоятель не захочет осложнять отношения с Сент-Прешес и будет вынужден предоставить мне время для занятий. Ему даже придется освободить меня от повседневных обязанностей.

– Чтобы вы проводили целые дни в этой духоте? – недоверчиво спросил брат Браумин.

Ну что можно здесь найти? Едва они сюда пришли, Браумину захотелось сразу же покинуть это место и выбежать на яркий дневной свет или хотя бы подняться в верхние, более светлые и приятные помещения монастыря. По представлениям Браумина, хранилище рукописей напоминало склеп. Впрочем, здесь действительно располагался склеп – совсем рядом, в нескольких соседних помещениях! Хуже того, в дальнем углу хранилища находился шкаф с древнейшими рукописями по колдовству и демонической магии, запрещенные церковью. Эти рукописи специально сохранялись для того, чтобы лучше распознавать действия врагов. Все остальные экземпляры безжалостно сожгли. Браумин сожалел, что и эти манускрипты не попали в огонь; от одного их наличия у него по спине ползли мурашки, и он ощущал, как рядом витает холодное, словно лед, зло.

– Здесь мне и место, – проговорил Джоджонах.

Изумленный Браумин развел руками.

– Да что вы собираетесь здесь искать? – спросил он, инстинктивно оглядываясь на шкаф с дьявольскими писаниями.

– Честно сказать, не знаю, – ответил Джоджонах.

Он заметил испуганный взгляд брата Браумина, но не придал ему значения, ибо демонические рукописи в намерения магистра не входили. Завладев вниманием собрата, Джоджонах подошел к ближайшей полке и с почтением приподнял внушительный фолиант, чей переплет был едва скреплен толстой веревкой.

– Вот здесь, в истории церкви, я найду ответы, – добавил магистр.

– Ответы?

– Я посмотрю на историю так же, как Эвелин, – попробовал объяснить Джоджонах. – Воззрения и принципы, какие я наблюдаю сегодня среди, казалось бы, святых людей, разительно отличаются от воззрений и взглядов основателей нашего ордена. Кто пошел бы сейчас за Марквортом, если бы не традиции, которым более тысячи лет? Кто стал бы придерживаться учений нынешних отцов Абеликанского ордена, если бы вдруг духовно прозрел и увидел в них просто людей, безуспешно пытающихся уничтожить высший порядок, установленный Богом?

– Смело сказано, магистр, – тихо заметил брат Браумин.

– Возможно, настало время, когда кто-то должен произнести эти смелые слова, – ответил Джоджонах. – Столь же смелые, как деяния Эвелина.

– Деяния брата Эвелина навлекли на него обвинения в воровстве и убийстве, – напомнил молодой монах.

– Но мы-то знаем, что это ложь, – быстро возразил магистр.

Он вновь поглядел на старинный фолиант и смахнул пыль с истрепанного переплета.

– И я верю, они тоже посчитали бы это ложью. Я говорю об основателях ордена – тех мужчинах и женщинах, которым впервые воссиял Божий свет. Непременно посчитали бы.

Джоджонах умолк, а брат Браумин долго обдумывал услышанное. Он понимал, что место Джоджонаха – действительно здесь. Однако, допуская возможность самых ужасающих результатов поисков, он не мог не спросить:

– А если ваши поиски обнаружат, что церковь всегда была такой, какая есть сейчас?

При этих словах брат Браумин заметил, как ссутулились широкие плечи его наставника.

– Тогда придется признать, что я напрасно прожил жизнь, – сказал Джоджонах. – И в заблуждении своем следовал не священным, а мирским законам.

– Подобные слова обычно произносили еретики, – предостерег брат Браумин.

Магистр повернулся и остановил на нем свой пристальный взгляд, полный неистовой решимости. Браумин никогда бы не подумал, что этот грузный и обычно веселый человек способен так глядеть.

– Нам остается лишь надеяться, что еретики ошибались, – мрачно проговорил он.

Магистр вновь повернулся к фолиантам, а Браумин молчал, словно желая, чтобы услышанное улеглось в его сознании. Дальнейшие расспросы будут ни к чему: магистр избрал путь, откуда нет возврата. И этот путь приведет его либо к озарению и подтверждению собственных воззрений, либо к отчаянию.

– С тех пор как мы вернулись из Сент-Прешес, брат Делман задает много вопросов, – сказал Браумин, пытаясь направить разговор в другое русло.

Наконец-то лицо Джоджонаха осветилось улыбкой.

– Он спрашивает о действиях отца-настоятеля по отношению к нашим пленникам, считая эти действия недопустимыми и несовместимыми с нашими принципами, – продолжал брат Браумин.

– Пленниками? – перебил его Джоджонах. – Маркворт привез их сюда?

– Семью Чиличанк и кентавра. Но мы не знаем, где они содержатся.

Магистр Джоджонах умолк. Этого следовало ожидать. Просто весть об убийстве Добриниона заставила его почти забыть о несчастных пленниках.

– И в Сент-Прешес не воспротивились насильственному увозу палмарисских граждан? – спросил он.

– По слухам, настоятеля Добриниона это буквально взбесило, – ответил Браумин. – Говорят, у Маркворта возникла стычка с солдатами барона Билдебороха, явившимися освобождать его племянника. Этот племянник был якобы женат на женщине, которая сопровождала брата Эвелина. Многие считают, что Добринион состоял с бароном Билдеборохом в заговоре против отца-настоятеля.

Джоджонах беспомощно усмехнулся. Разумеется, слухи эти были вовсе не беспочвенны, и сейчас он был еще более уверен, что никакой поври не убивал настоятеля Добриниона. Магистр едва не сказал об этом брату Браумину, но благоразумно удержался. Подобные вещи могли бы сломать безупречного или толкнуть на безрассудные поступки.

– Говоришь, брат Делман внимательно относится к происходящему? – спросил Джоджонах.

– Он задавал множество вопросов, – повторил брат Браумин. – Некоторые граничили с открытой критикой отца-настоятеля. И, разумеется, мы все озабочены, что двое братьев не вернулись в Санта-Мир-Абель. Не секрет, что они пользовались огромной благосклонностью отца-настоятеля, и их поведение всегда обсуждалось молодыми монахами.

– Нам надо зорко следить за ищейками Маркворта, – серьезно сказал Джоджонах. – Не доверяйте ни Юсефу, ни Данделиону. А теперь возвращайся к своим обязанностям. Со мной будешь видеться только в самых крайних случаях, когда узнаешь что-нибудь предельно важное и безотлагательное. Появится возможность – я сам тебя найду. Мне будет интересно узнать об успехах брата Делмана. Попроси брата Виссенти, пусть подружится с ним. Виссенти достаточно далек от меня, и его беседы с братом Делманом будут незаметны для отца-настоятеля. И прошу тебя, брат Браумин, разузнай о пленниках: где их содержат и как с ними обращаются.

Брат Браумин поклонился и уже готовился уйти, как магистр остановил его.

– И не забывай, друг мой, – предостерег Джоджонах, – что брат Фрэнсис и иные, не столь заметные ищейки Маркворта всегда где-то поблизости.

Браумин ушел. Магистр Джоджонах остался один в окружении старинных фолиантов Абеликанского ордена – книг и пергаментных свитков. Многих из них столетиями не касалась ничья рука. У Джоджонаха было такое ощущение, словно души его собратьев по церкви до сих пор витают в темных помещениях склепа. Магистр остался наедине с историей, наедине с тем, чему он посвятил жизнь и принимал как божественное водительство.

Он молился о том, чтобы эта история не обманула его чаяний.

ГЛАВА 22
ДЖИЛЛИ

– Джилли, – как можно нежнее и ласковее повторил Коннор.

На лице Пони были написаны удивление и ужас. Такое выражение бывает у ребенка, когда он сталкивается с чем-то немыслимым и страшным.

Элбрайн, не спускавший с любимой глаз, однажды уже видел ее лицо таким, но лишь однажды. Тогда их первый поцелуй на холме близ Дундалиса был прерван звуками погибающего города.

Увидев, что Пони потеряла равновесие и вот-вот упадет с коня, Элбрайн подхватил ее. Но ее замешательство продолжалось недолго. Пони отбросила прочь нахлынувшие чувства и вновь обрела ту внутреннюю решимость, которая многие годы помогала ей проходить через превратности жизни.

– Джилсепони, – поправила она Коннора. – Меня зовут Джилсепони, Джилсепони Альт.

Она бросила взгляд на Элбрайна, черпая силу в его неизменной любви.

– Точнее, Джилсепони Виндон, – добавила она.

– А когда-то – Джилсепони Билдеборох, – тихо сказал Коннор.

– Этого не было, – поспешно и с неожиданной для себя резкостью возразила Пони. – Ты уничтожил это сочетание, провозгласив перед законом и перед Богом, что подобного никогда не было. Или благородному Коннору теперь вдруг понадобилось заявить права на то, от чего он в свое время поспешил избавиться?

Элбрайн снова дотронулся до нее, пытаясь успокоить.

Слова Пони больно обожгли Коннора, но он принял их как нечто заслуженное.

– Я был молод и глуп, – ответил он. – Наша брачная ночь… твое поведение… все это оскорбило меня, Джилли… Джилсепони, – быстро поправился Коннор, увидев гримасу на ее лице. – Я…

Пони махнула рукой, требуя, чтобы он замолчал, потом взглянула на Элбрайна. Насколько же мучителен для него этот разговор, только сейчас сообразила она. Зачем ему страдать от воспоминаний о ее несостоявшейся брачной ночи с другим человеком?

Однако Элбрайн оставался спокойным, и в его светлых глазах не было ничего, кроме симпатии к женщине, которую он так горячо любил. Он не позволил, чтобы в них вспыхнули огоньки гнева и ревности, ибо это было бы оскорбительным для Пони.

– Вам есть о чем поговорить, – сказал он. – А мне надо следить за караваном.

Он вновь дотронулся до Пони, но на этот раз мягко, почти игриво, желая показать, что уверен в их любви. Затем, чтобы разрядить напряжение, он столь же игриво подмигнул ей и отошел.

Пони с нежностью следила, как он удаляется. Оглянувшись и убедившись, что поблизости нет чужих любопытных глаз и ушей, она пустила Дара шагом. Коннор поехал рядом.

– Поверь, я ничего не затевал против тебя, – попытался объяснить Коннор, когда они остались одни. – Я не намеревался причинить тебе зло.

– Я отказываюсь говорить о той ночи, – твердо и бесповоротно сказала она.

Пони прекрасно знала, что Коннор намеревался причинить ей зло, и знала причину: гордость, уязвленная ее отказом в интимной близости.

– И ты можешь с такой легкостью выбросить из памяти все? – спросил Коннор.

– Иначе мне пришлось бы без конца возвращаться к тому, что не нуждается в объяснениях и способно принести лишь боль, – ответила Пони. – Будущее важнее прошлого.

– Ты отказываешься от прошлого. Хорошо. Но позволь мне рассчитывать на прощение, – сказал Коннор.

Пони пристально посмотрела на него, заглянув в серые глаза молодого аристократа. Она конечно же помнила все, что предшествовало той жуткой брачной ночи. До этого они были близкими друзьями.

– Ты помнишь, когда мы впервые встретились? – спросил Коннор, уловив ее мысли. – Помнишь, когда я бросился в тот закоулок, чтобы спасти тебя, и меня окружила целая шайка каких-то подонков?

Пони через силу улыбнулась. Да, были и хорошие воспоминания, причем немало, но конец все равно оставался тяжким и мучительным.

– Но это не было любовью, Коннор, – честно призналась она.

Племянник барона посмотрел на Пони так, словно она огрела его мокрым полотенцем.

– Я не знала, что такое любовь, пока вновь не встретилась с Элбрайном, – добавила Пони.

– Но мы же были близки, – возразил Коннор.

– Мы были друзьями, – ответила Пони. – И я буду ценить нашу дружбу, продолжавшуюся до тех пор, пока мы не попытались превратить ее в нечто большее. Обещаю тебе.

– Значит, мы ио-прежнему можем оставаться друзьями, – заключил Коннор.

– Нет.

Ответ прозвучал раньше, чем Пони подумала о своих словах.

– Ты дружил с другим человеком – с неуверенной девчонкой, не знавшей, откуда она пришла и куда идти дальше. Я давно уже стала другой. Джилли больше нет, как, по правде говоря, нет и Джилсепони. Есть Пони, спутница, возлюбленная и жена Элбрайна Виндона. Мое сердце принадлежит ему и только ему.

– И в этом сердце не найдется места для твоего друга Коннора? – осторожно спросил молодой аристократ.

Пони вновь улыбнулась, но теперь уже спокойнее.

– Ты ведь даже не знаешь меня, – ответила она.

– Знаю, – возразил Коннор. – Даже когда ты была, как ты только что сказала, неуверенной девчонкой, в тебе и тогда был огонь. При всей твоей растерянности и незащищенности, в твоих прекрасных глазах ощущалась сила, какая встречается лишь у немногих.

Пони понимала, что сейчас испытывает Коннор. Их отношения оборвались на горькой ноте, и это заслоняло прекрасные месяцы, проведенные вместе. И теперь его простые слова несли ощущение завершенности и успокоения.

– Зачем ты оказался здесь? – спросила она.

– Я далеко не впервые в этих краях, – ответил Коннор с оттенком бравады, чувствуя, как его голос обретает прежнюю уверенность. – Воевал с гоблинами, с поври. Могу похвастаться: даже уложил нескольких великанов!

– Зачем ты сюда приехал? – не отставала проницательная женщина.

Она прочла по лицу, что их встреча – отнюдь не такая неожиданность для Коннора, как для нее самой. Странно, если учесть, что они давно потеряли друг друга из виду.

– Ты что-то знал обо мне, да?

– Догадывался, – признался Коннор. – До меня доходили слухи, что в здешних краях кто-то сражается с врагами, применяя магию, и что ты имеешь отношение к магическим самоцветам.

Пони не знала, что сказать.

– Позови своего… мужа, – попросил Коннор. – Ты сказала, что готова забыть о прошлом и обратиться к будущему. Действительно, у меня была причина отправиться сюда, Джилл… Пони. И не только ради того, чтобы вновь тебя увидеть, хотя и для этого я бы мог проехать Хонсе-Бир вдоль и поперек.

Услышав последние слова, Пони удивилась: почему же Коннор не сделал этого за все годы, что она находилась в армии? Ладно, незачем теперь ворошить прошлое и бередить старые раны.

Вскоре появился Элбрайн. Дальнейший разговор происходил под деревом, в листве которого удобно устроился Джуравиль.

– Ты помнишь настоятеля Добриниона Калисласа? – начал Коннор.

До этого он долго и беспокойно расхаживал взад-вперед, не зная с чего начать.

– Конечно, – кивнула Пони. – Это настоятель монастыря Сент-Прешес.

– Бывший, – коротко ответил Коннор. – Его убили несколько дней назад, ночью, в собственной спальне.

Молодой аристократ умолк, наблюдая за тем, какое впечатление произвели на собравшихся его слова. Похоже, что новость не особо встревожила этих людей. Неудивительно, ведь они ничего не знали о Добринионе и о его щедром сердце, а также о его далеко не полюбовных отношениях с церковью.

– Утверждают, что это сделали поври, – продолжал Коннор.

– Воистину мрачные наступили времена, если какая-то тварь сумела проникнуть в здание, которое должно было бы являться самым неприступным во всем городе, – заметил Элбрайн.

– Я думаю, что настоятель был убит церковью, которой служил, – пристально глядя на Элбрайна, напрямую заявил Коннор.

Теперь уже Элбрайн подался вперед, удивленный такими словами.

– В Палмарисе останавливались монахи из Санта-Мир-Абель, – пояснил молодой аристократ. – Более двух десятков, во главе с самим отцом-настоятелем. По слухам, отец-настоятель встречал в Палмарисе монашеский караван, вернувшийся издалека, чуть ли не из Барбакана.

Собравшиеся внимательно слушали Коннора.

– Помните, Роджер рассказывал про какой-то караван, пронесшийся мимо Кертинеллы и Ландсдауна? – подсказала Пони.

– Они ищут тебя, – без обиняков сказал Коннор, указав на Пони. – И все из-за самоцветов, которые, как утверждают церковники, были украдены из Санта-Мир-Абель.

У Пони округлились глаза. Некоторое время она бормотала какие-то бессвязные слова, затем повернулась к Элбрайну, ища у него поддержки.

– Именно этого мы и боялись, – признался Элбрайн. – Потому мы и хотели переправить беженцев в Палмарис, где им ничего не угрожало бы. Нам с Пони нельзя оставаться с ними – риск слишком велик. Поэтому мы лишь доведем их до безопасного места, а дальше двинемся своим путем.

– Риск больше, чем вам кажется, – возразил Коннор. – Отец-настоятель и большинство монахов отбыли восвояси, а двое остались. Может, их и больше, но двое – это точно. Двое хорошо натасканных убийц. Я считаю, что именно они убили настоятеля Добриниона. Они охотились и за мной, ибо знали, что я имею отношение к Пони. Но мне удалось скрыться. Теперь они будут охотиться за Пони.

– Карающий Брат, – произнес Элбрайн, вздрогнув при мысли, что вновь придется иметь дело с человеком, подобным Квинталу. И в этот раз – с двумя.

– Зачем они убили Добриниона? – спросила Пони. – И зачем им понадобился ты, да еще в такой связи?

– Потому что мы противились методам отца-настоятеля, – ответил Коннор. – Потому что…

Он умолк и бросил на Пони полный сочувствия взгляд. Ей явно не понравится эта новость, но она должна знать.

– Потому что мы не одобрили его обращение с семьей Чиличанк. Отец-настоятель собирался проделать то же самое и со мной, пока не вмешался мой дядя.

– Обращение? – переспросила Пони, вскакивая на ноги. – Какое обращение? О чем ты говоришь?

– Отец-настоятель похитил их, Пони, – рассказал Коннор. – Повез в цепях в Санта-Мир-Абель вместе с кентавром по имени Смотритель.

Теперь уже на ноги вскочил изумленный Элбрайн. Он был настолько взволнован, что даже не мог говорить.

– Смотритель мертв, – прозвучал сверху голос Джуравиля.

Коннор обернулся, но никого не увидел.

– Он погиб во время взрыва на Аиде, – добавил эльф. – Тогда же, когда был уничтожен демон-дракон.

– Он не погиб, – стоял на своем Коннор. – Если кентавр и был мертв, значит, монахи нашли способ его оживить. Я видел его собственными глазами. Жалкий, измученный, но вполне живой.

– И я тоже его видел, – заявил Роджер Не-Запрешь, который вышел из-за деревьев и присоединился к собравшимся.

Парень подошел к Элбрайну и положил руку на его могучее плечо.

– Я же рассказывал, как он скакал в конце каравана.

Элбрайн кивнул, припомнив рассказ Роджера и чувства, которые возникли у него, когда он услышал про монашеский караван, проехавший мимо двух городов. Он повернулся к Пони, пристально глядевшей на него, и увидел огоньки, ярко блиставшие в ее синих глазах.

– Мы должны добраться до них, – сказала она.

Элбрайн кивнул; их дальнейший путь вдруг стал предельно ясным.

– До монахов? – спросил непонимающий Роджер.

– Давно пора, – вмешался Коннор. – Я отправлюсь вместе с вами.

– Это тебя не касается, – вдруг сказал Элбрайн.

Ему тут же захотелось взять эти слова обратно, ибо они были продиктованы желанием держать Пони как можно дальше от Коннора.

– Настоятель Добринион был моим другом, – возразил молодой аристократ. – И семья Чиличанк – тоже, все трое. Ты знаешь об этом.

Последние слова были обращены к Пони. Коннор рассчитывал на ее поддержку и обрадовался, когда женщина кивнула.

– Но вначале мы должны обезопасить убийц. Не относитесь к ним легковесно. Они сумели проникнуть к Добриниону и обставили его убийство как нападение поври, заметая собственные следы. Они хитры и смертельно опасны.

– Мертвыми они уже не будут опасны. А мертвыми им быть, и довольно скоро, – произнес Элбрайн с такой решимостью, что никто не осмелился усомниться в его словах.

На следующее утро пришло время прощаться с беженцами.

– Мы еще встретимся, – заверил Элбрайн Белстера О'Комели, крепко пожимая ему руку.

Элбрайн знал, что Белстер едва сдерживает слезы. Видно, предчувствует, что больше они не увидятся.

– Когда война закончится и ты вновь откроешь в Дундалисе свой трактир, знай, Полуночник обязательно явится туда, чтобы попить твоей водички и попугать твоих посетителей.

Белстер тепло улыбнулся, хотя и не верил, что вернется в Дундалис, даже если в ближайшее время со всеми этими тварями будет покончено. Он был немолод, и боль воспоминаний сильно давила на него. Он ведь покинул Палмарис исключительно из-за долгов. Других причин не было. Но теперь ему казалось, что все это происходило многие века назад. Он был вполне уверен, что сумеет открыть в Палмарисе новое заведение и не бояться напоминаний о прошлом. Правда, незачем сейчас рассказывать о его замыслах Элбрайну. Еще рано. Поэтому он лишь продолжал улыбаться.

– Будь им хорошим предводителем, Томас, – сказал Элбрайн человеку, стоявшему рядом с Белстером. – По всем расчетам, ничто не должно мешать вашему переходу до Палмариса. Но если вдруг попадете в беду, не сомневайтесь, я приду на помощь.

Томас Джинджерворт мрачно кивнул и ударил по земле черенком вил – своего нового оружия.

– Мы в долгу перед тобой, Полуночник, – сказал он. – А также в долгу перед Пони и перед вашим маленьким невидимым другом.

– Роджера не забудь, – быстро добавил Элбрайн. – Он для жителей Кертинеллы и Ландсдауна, пожалуй, сделал больше всех.

– Роджер не позволит нам забыть о нем! – вмешался Белстер, и его радостный голос чем-то напомнил Элбрайну голос Эвелина.

Все засмеялись, и это было наилучшим завершением прощания. Они пожали друг другу руки и расстались друзьями. Томас побежал к началу каравана, чтобы дать сигнал к отправлению.

Вскоре к Элбрайну подошли Пони, Коннор и Джуравиль, чтобы поглядеть, как уходит караван. Однако вскоре из толпы идущих отделилась ловкая фигурка и бросилась назад.

– Роджер He-Запрешь, – без особого удивления сказала Пони.

Караван меж тем двинулся дальше.

– Тебе же предстояло быть главным проводником у Томаса, – сказал Элбрайн, когда Роджер вновь оказался с ними.

– У него найдутся и другие, которые неплохо справятся с этой ролью, – ответил парень.

Взгляд Элбрайна был суровым и непреклонным.

– А почему он остается здесь? – возразил Роджер, указывая на Коннора. – И почему вы оба не отправились в Палмарис, когда до города только три дня пути? Разве в эти тяжкие времена Элбрайн и Пони не оказались бы ценной находкой для палмарисского гарнизона?

– Есть другие причины, которых тебе не понять.

– И они касаются его? – спросил Роджер, вновь указывая на Коннора.

Молодой аристократ с трудом сдерживался, чтобы не отвесить дерзкому мальчишке хорошую оплеуху.

Элбрайн нахмурился.

– Лучше бы ты отправился вместе с беженцами, Роджер, – по-дружески сказал он. – Нам туда идти нельзя, ибо существует причина и ее нужно устранить, прежде чем мы сможем показаться в городе. Но поверь мне: тебе здесь оставаться опасно, и эта опасность гораздо серьезнее, чем мы можем себе представить. Так что беги догонять Томаса и Белстера.

Роджер решительно замотал головой.

– Нет, – ответил он. – Если вы должны остаться здесь, чтобы сражаться дальше, то и я останусь.

– Тебе больше не нужно ничего завоевывать, – сказала Пони. – Твое имя и так известно, а положение – прочно.

– Имя? – сморщился Роджер. – В Палмарисе я довольно скоро вновь сделаюсь Роджером Биллингсбери. Просто Роджером Биллингсбери: сиротой, бродягой, отщепенцем.

– Мой дядя – барон, и он сумеет оценить твои способности, – предложил Коннор.

– Вот когда ты сам вернешься к дяде и расскажешь обо мне, я отправлюсь с тобой, – быстро и насмешливо ответил парень.

Но вдруг его беспечность испарилась, и он очень серьезно взглянул на Элбрайна.

– Не заставляй меня возвращаться к беженцам, – попросил Роджер. – Возвращаться, чтобы опять стать Роджером Биллингсбери? Здесь, сражаясь с гоблинами и поври, я открыл в себе нечто такое, о чем даже не подозревал. Какую-то иную часть себя. Мне понравилась эта часть, и я боюсь потерять ее в сонной жизни благополучного города.

– Не такого уж благополучного, – чуть слышно произнес Коннор.

– Ты не утратишь ее, – серьезно и убедительно сказал Элбрайн. – И никогда уже не будешь тем мальчишкой, каким был, пока враги не вторглись в твой родной город. Ты даже не представляешь, насколько хорошо мне это известно. Скажу тебе честно: в Палмарисе ты останешься Роджером He-Запрешь, героем сражений на севере.

Элбрайн взглянул на Пони, мысленно взвесил всю тяжесть ответственности, вспомнил об обете целомудрия, который они с любимой были вынуждены принять под давлением обстоятельств, и добавил:

– Лавры героя, Роджер, не столь уж восхитительны, как ты думаешь.

Парень расправил плечи и заставил себя кивнуть, но общее выражение его лица не изменилось. Чувствовалось, что Роджер хочет остаться, и окончательное решение ложилось на плечи Элбрайна.

Элбрайн взглянул на Пони. Та кивнула.

– За нами с Пони охотятся два человека, – начал Элбрайн. – И за Коннором тоже. Они уже пытались убить его в Палмарисе, и потому ему пришлось покинуть город и отправиться на поиски нас.

– Он вас знает? – спросил Роджер, указав на Коннора. – Вы были знакомы раньше?

– Он знает меня, – пояснила Пони.

– Коннор искал того, кто владеет магией камней, хотя и не знал, кто это, – объяснил парню Элбрайн. – Мы с Пони оба находимся вне закона; мы – изгои. Ты помнишь, мы говорили об этом с Джуравилем вскоре после того, как монашеский караван проехал мимо городов. Церковь хочет вернуть магические камни, но клянусь могилой нашего друга Эвелина, мы их не отдадим. Теперь церковь послала по нашему следу обученных убийц. Боюсь, они уже неподалеку.

Но при всей мрачности этих слов на лице Элбрайна мелькнула ободряющая улыбка.

– И, если Роджер He-Запрешь решит присоединиться к нам, наша задача окажется намного легче.

Роджер улыбнулся во все лицо.

– Но помни, что тогда и ты в глазах церкви станешь изгоем, – предупредила его Пони.

– Когда все кончится, мой дядя исправит это положение, – быстро добавил Коннор.

– Вы собираетесь скрыться от них или сражаться с ними на своих условиях? – решительно спросил Роджер.

– Я не собираюсь прятаться от гнусных убийц, – ответил Элбрайн таким тоном, что у Коннора похолодела спина. – Пусть они прячутся от меня.

Дух Пони летел по густому лесу. Она увидела, как Белли'мар Джуравиль перебирается с ветки на ветку, и пронеслась прямо над ним. Восприимчивый эльф навострил уши, и хотя дух Пони был невидим и двигался бесшумно, Джуравиль все же что-то почувствовал.

Затем Пони опустилась ниже и полетела, легкая, как ветер. Она увидела Коннора на его рыжей лошади, объезжавшего границы их небольшого лагеря. Она увидела даже собственное тело, сидевшее поодаль. А еще дальше рос громадный раскидистый вяз, у подножья которого чернел вход в небольшую пещеру. Там сейчас находился Элбрайн, разговаривавший с Оракулом, и Пони не осмелилась нарушить его покой.

Мысли ее вновь вернулись к Коннору, и Пони попыталась разобраться в произошедшем. Ей было спокойнее оттого, что он сейчас оберегал их лагерь. Ее действительно тронуло, что молодой аристократ отправился сюда с намерением разыскать и предупредить ее. Значит, он давно знал о том, что она владеет силами магических камней, или, по крайней мере, догадывался об этом. Понимая, что церкви прежде всего нужны эти камни, Коннор мог бы скрыться от убийц не здесь, а в южных, более населенных землях. Или мог бы просто спокойно жить в Палмарисе – ведь церковь не считала его своим врагом. Но Коннор поступил по-иному: он поехал на север, дабы предостеречь ее. А до этого он вступился за семью Чиличанк.

Пони не питала ненависти к Коннору даже тогда, на следующее утро после их ужасной свадьбы. Да, он поступил отвратительно, и в этом Пони не сомневалась. Но его действия были продиктованы неподдельным отчаянием, и Пони сознавала, что сама повинна в этом. Если возвращаться к событиям той ночи, она знала: Коннор не посмел бы силой овладеть ею. Он слишком много заботился о Пони, чтобы поступить так.

Пони уже давно простила Коннора, с самых первых дней своей службы в королевской армии.

Но что она испытывала сейчас, глядя на человека, бывшего когда-то ее мужем?

Между ними не было любви. Теперь Пони это понимала, ибо знала, какие чувства просыпаются в ней, когда она смотрит на Элбрайна. Это нечто особое и совсем другое. А о Конноре она просто по-дружески заботилась. Он стал ей другом, когда она остро нуждалась в дружбе. Он был нежен, ухаживая за ней, и Пони начала избавляться от кошмаров своих воспоминаний. Коннор помог ее чувствам исцелиться. Если бы их брачная ночь кончилась иначе, она осталась бы его женой, родила бы ему детей и…

Цепь размышлений Пони внезапно оборвалась, когда она сообразила, что больше не жалеет о тех событиях. В первый раз она вдруг осознала позитивный смысл того, что привыкла считать ужасным моментом в своей жизни. Та ночь помогла Пони стать тем, кем она была сейчас. В армии, куда попала девушка, она получила отличную выучку и развила свои природные бойцовские качества. Дальнейшие обстоятельства жизни свели ее с Эвелином, благодаря которому она узнала иные, более значительные и глубокие истины, повлиявшие на ее духовный рост. В конце концов, события, произошедшие в Палмарисе, помогли ей вновь встретиться с Элбрайном. И только сейчас, сопоставив свои чувства к Элбрайну с тем, что она когда-то испытывала к другому человеку, Пони осознала, насколько удивительна и необычна их любовь.