Текст книги "Дух демона"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 40 страниц)

Трое друзей вновь были вместе.

– Один из дней, – сухо проговорила Пони. Элбрайн кивнул. По тону ее голоса он понял, что его спутница близка к отчаянию, словно блестяще проведенное сражение чем-то ее не удовлетворяло.

ГЛАВА 2
САНТА-МИР-АБЕЛЬ

Его морщины в свете факела казались сейчас еще глубже. Их борозды пролегли на иссохшем лице человека, слишком много повидавшего на своем веку. По мнению магистра Джоджонаха, Далеберт Маркворт, отец-настоятель монастыря Санта-Мир-Абель, занимавший самое высокое место в иерархии Абеликанского ордена, сильно постарел за два минувших года.

Оба монаха стояли на вершине стены их величественного монастыря, смотревшей на воды залива Всех Святых. Грузный Джоджонах сам был далеко не молод. Он изучающе глядел на Маркворта и пытался сравнить нынешний облик отца-настоятеля – небритого, с ввалившимися глазами – с тем, как выглядел этот человек всего лишь несколько лет назад. То было в 821 году Божьем, когда все они с нетерпением ожидали возвращения «Бегущего по волнам» – парусника, на борту которого четверо братьев из Санта-Мир-Абель отплыли на экваториальный остров Пиманиникуит для сбора священных камней.

Многое, очень многое изменилось с тех дней надежды и восторга.

Экспедиция оказалась успешной. Монахам удалось собрать и должным образом подготовить огромное количество самоцветов. К несчастью, бедный брат Таграйн погиб, попав под метеоритный дождь, но остальные трое вернулись целыми и невредимыми. Правда, брат Пеллимар вскоре умер.

«Жаль, что метеорит прошиб голову Таграйну, а не Эвелину», – часто повторял потом отец-настоятель Маркворт. Эвелин, достигнув величайшего в истории церкви успеха и снискавший славу Собирателя священных камней, вернулся с острова другим человеком и вскоре совершил самое ужасное преступление перед орденом. Эвелин сбежал из монастыря, прихватив с собой часть самоцветов. В заварухе, сопровождавшей его побег, был убит магистр Сигертон. Друг Маркворта, он находился на одной ступени с Джоджонахом.

Отец-настоятель не смирился ни с побегом, ни с кражей. Наоборот, он занялся подготовкой последнего из четверки путешественников – крепко сбитого и довольного жестокого монаха по имени Квинтал. По строжайшему распоряжению Маркворта Квинтал принял на себя миссию Карающего Брата и отправился на поиски Эвелина, получив приказ вернуть в монастырь либо самого отступника, либо его бездыханное тело.

Всего лишь месяц назад стен монастырской библиотеки достигла весть, что Квинтал погиб, не успев выполнить порученное.

Маркворт не смирился и на этот раз. Он повелел Де'Уннеро – лучшему бойцу в монастыре и, по мнению Джоджонаха, наиболее злобному человеку – подготовить взамен Квинтала не одного, а двух Карающих Братьев. Джоджонах вообще не любил Де'Уннеро, считая темперамент этого человека неподходящим для монаха Абеликанской церкви. Ему совсем не понравилось, когда еще достаточно молодого Де'Уннеро сделали магистром, заполнив брешь в иерархии, возникшую после убийства Сигертона. Выбор кандидатур также тревожил Джоджонаха; он подозревал, что двух этих молодых монахов – Юсефа и Данделиона – приняли в Санта-Мир-Абель ради карательной миссии. Они ничем не превосходили остальных соискателей, которым было отказано. Зато эти двое умели сражаться.

Итак, даже выбор кандидатов для приема в орден, что всегда являлось величайшей ответственностью, лежащей на плечах магистров и настоятелей, оказался принесенным в жертву желанию Маркворта восстановить собственную репутацию. Отец-настоятель хотел вернуть украденные самоцветы.

Тщетное желание, – подумал магистр Джоджонах, глядя на изможденные черты лица настоятеля. Ныне Далеберт Маркворт был одержим идеей изощренной мести. Если поначалу ему было достаточно захватить Эвелина и подвергнуть беглеца допросу, то теперь высокий иерарх жаждал смерти отступника. Маркворт хотел, чтобы Эвелина подвергли пыткам и зверски убили, причинив неимоверную боль, а потом вырвали бы у него из груди сердце и выставили на столбе у ворот Санта-Мир-Абель. Теперь Маркворт едва упоминал о Сигертоне; все внимание настоятеля было целиком сосредоточено на камнях, на драгоценных самоцветах, которые он стремился вернуть назад.

Однако мстительные замыслы Маркворта на какое-то время отошли на задний план, затмив одержимость настоятеля: война наконец докатилась и до Санта-Мир-Абель.

– Вон они, – бросил отец-настоятель, указывая в сторону залива.

Джоджонах облокотился на низкий парапет стены и вперил взгляд в темноту. Там, огибая северный уступ скалистого берега, двигались огни судна, имевшего очень низкую осадку.

– Плавучий бочонок поври, – раздраженно проговорил Маркворт, увидев, что огней становится все больше и больше.

– И они настолько самоуверенны, что даже не пытаются маскироваться и не тушат огней, – добавил про себя Джоджонах. Но это была лишь часть грозящей аббатству опасности, хотя магистр не видел необходимости говорить о ней сейчас.

– А сколько их может атаковать с суши? – все так же раздраженно спросил отец-настоятель, словно прочитав мысли Джоджонаха. – Двадцать тысяч? Пятьдесят? Такое ощущение, будто здесь собирается весь этот народец поври, будто все население Островов Непогоды оказалось у наших ворот.

И опять грузному Джоджонаху было нечего сказать. По сведениям из надежных источников, громадная армия, состоящая из жестоких поври – особой породы низкорослых карликов, – высадилась менее чем в десяти милях к югу от Санта-Мир-Абель. Эти живодеры не тратили времени даром, опустошая близлежащие деревни и убивая без разбору всех, кто не сумел скрыться. Джоджонах мысленно представил себе эту картину, и его пробрала дрожь. Жестоких тварей называли еще «красными шапками». У поври было обыкновение окунать свои особо почитаемые береты, изготовленные из человеческой кожи, в кровь убитых врагов. Чем больше крови впитывалось в береты, тем ярче становился их зловещий оттенок. По нему различали ранг в армии поври, этих тонкоруких, тонконогих и имевших бочкообразные тела тварей.

– У нас есть камни, – проговорил Джоджонах. Маркворт презрительно хмыкнул:

– Мы исчерпаем возможности нашей магии раньше, чем армия гнусных поври поредеет, не говоря уже об армии гоблинов, которая, по слухам, движется сюда с юга.

– Есть сведения о взрыве, произошедшем далеко на севере, – сказал Джоджонах, надеясь и пытаясь любым способом вывести Маркворта из его мрачного состояния.

Отец-настоятель не стал возражать. Слухи из надежных источников действительно говорили о чудовищном взрыве, произошедшем в Барбакане – далеком северном краю. Этот край считали обиталищем демона-дракона, собравшего и сплотившего армию завоевателей. И хотя эти слухи позволяли надеяться, что война подступила к логову самого демона, все это не умаляло опасность, надвигавшуюся на Санта-Мир-Абель, о чем Маркворт не преминул напомнить.

– Наши стены крепки, наши братья хорошо подготовлены по части боевых искусств, а катапультисты не имеют себе равных на всем побережье Короны, – продолжал Джоджонах, с каждым словом говоря все увереннее. – И Санта-Мир-Абель способна выдержать осаду лучше, нежели любая другая крепость в Хонсе-Бире, – добавил он, предваряя следующий выпад Маркворта.

– Была бы способна, если бы в нее не набилось столько лишних ртов, – наскочил на него Маркворт, и Джоджонах вздрогнул, словно от удара. – Жаль, что поври позволили им улизнуть!

Магистр Джоджонах вздохнул и отошел на несколько шагов, не в состоянии выдерживать раздражающий пессимизм отца-настоятеля. Его последнее замечание, которое недвусмысленно относилось к массе несчастных беженцев, хлынувших в Санта-Мир-Абель, граничило с богохульством. Они же являлись чадами церкви, основанной, казалось бы, для защиты простых людей. И теперь отец-настоятель, их духовный наставник, жалуется на необходимость предоставлять убежище тем, что потерял почти все. Первой реакцией Маркворта на приток беженцев стало распоряжение убрать и надежно запереть все ценное: книги, листовое золото и даже чернильницы.

– Эвелин затеял все это, – перескочил на больную тему настоятель. – Этот вор ослабил нас сердцем и душой, отчего наши враги столь осмелели!

Знакомая песня. Джоджонаху уже доводилось слышать ее от отца-настоятеля. По всем монастырям побережья Короны растрезвонили о том, что Эвелин Десбрис повинен в пробуждении дракона-демона, а значит – и во всех последовавших за этим бедствиях.

Магистр Джоджонах, бывший наставником Эвелина и главным союзником на протяжении всех лет, которые тот провел в Санта-Мир-Абель, в глубине сердца не верил ни единому слову. Джоджонах обучался в монастыре добрых четыре десятка лет и за все это время ни разу не встретил человека, который бы отличался такой удивительной святостью, какая была свойственна Эвелину Десбрису. Правда, магистр так и не мог примириться с последними событиями, связанными с Десбрисом, – кражей камней и убийством магистра Сигертона (если это было убийство). Джоджонах подозревал, что в версии отца-настоятеля содержится далеко не вся правда. Более всего грузному магистру сейчас хотелось подробнейшим образом поговорить со своим бывшим учеником и понять его побуждения: почему он бежал и зачем взял камни.

В темной гавани появились новые огни – напоминание Джоджонаху, чтобы не забывал о суровой реальности. Размышления об Эвелине придется отложить на потом, ибо на рассвете стены Санта-Мир-Абель познают всю ярость войны.

Монахи удалились, ощущая необходимость собраться с силами.

– Покойного сна на груди Господа, – произнес на прощание магистр Джоджонах. То было традиционное пожелание, которым обменивались монахи при отходе ко сну.

Маркворт рассеянно махнул рукой и зашагал прочь, бормоча себе под нос ругательства в адрес нечестивого Эвелина.

Магистр Джоджонах вдруг осознал еще одну опасность, угрожавшую бедой Санта-Мир-Абель и всему ордену, – отец-настоятель все больше превращался в одержимого. Но Джоджонах тут же напомнил себе, что противостоять ей не в его власти, и направился в свою келью. К обычным вечерним молитвам он добавил немало слов об Эвелине Десбрисе, слов надежды и прощения. Помолившись, Джоджонах свернулся на постели, зная, что вряд ли будет хорошо спать.

Оказавшись в своих роскошных покоях, отец-настоятель тоже произносил слова, имевшие отношение к Эвелину Десбрису. Маркворт занимал четыре комнаты, расположенные почти в центре массивного наземного этажа. Охваченный гневом, старый монах сыпал проклятиями и оплевывал имя Эвелина, а также имена других величайших предателей и еретиков, которые хранила история церкви. Потом он еще раз поклялся увидеть мучительную смерть Эвелина прежде, чем сам предстанет перед лицом Бога.

Долгие годы Маркворт безупречно правил Санта-Мир-Абель и был несказанно удачлив, ибо время его главенствования в ордене совпало с «дождем камней», и груда самоцветов, крупнейшая из когда-либо привозимых с Пиманиникуита, казалось бы, лишь упрочила его положение в ряду отцов-настоятелей. И вдруг этот гнусный Эвелин все перевернул, очернив его репутацию. Теперь он оказался первым настоятелем, познавшим бесчестье из-за утраты священных камней.

С этими мрачными мыслями, совершенно позабыв о вражеском флоте, заполнившем залив Всех Святых, отец-настоятель Маркворт наконец заснул.

Сны его были столь же неистовыми, как и его гнев. Настоятелю снилась далекая, незнакомая земля. Он видел Эвелина, низкорослого и толстого, который исступленным рычащим голосом отдавал приказы гоблинам и поври. Маркворт видел, как этот человек ударом молнии свалил великана, и не потому, что тот вызвал ненависть у злобного народца. Просто великан не выказал беспрекословного подчинения приказам Эвелина.

Где-то позади взору Маркворта предстало крылатое ангелоподобное существо, и было оно огромным и устрашающим. То было воплощение гнева Господня.

Теперь Маркворт понял, в чем дело. Разве причиной войны явился демон-дракон? Нет, эту беду породило нечто, превосходящее даже такую темную силу. Средоточием зла, его направляющей силой был еретик Эвелин!

Отец-настоятель проснулся в поту и сел на постели. Его била дрожь. Это всего лишь сон, – несколько раз напомнил он себе.

Но разве в этих диковинных и странных видениях не было капли истины? Такая мысль принесла немалое облегчение уставшему старику. Она прозвучала призывом к пробуждению, отозвалась внутри оглушительным колокольным звоном. Годами настоятель называл Эвелина главной причиной всех несчастий, но до сих пор он говорил так, чтобы отвлечь внимание от собственных ошибок. Но он всегда знал скрытую правду, и вот теперь…

Теперь Маркворт понял: да, это действительно Эвелин, и никаких сомнений тут быть не может. Этот человек осквернил самое святое, обратил силу камней на свои непотребства, действуя против церкви и всего человечества.

Теперь Маркворт знал это наверняка. Он ощущал всю глубину своего знания. Наконец-то с его помощью можно будет избавиться от чувства вины.

Старик слез с кровати и наклонился над столом, зажигая лампу. Потом он повалился в кресло: недавнее откровение истощило все его силы. Настоятель машинально достал ключ из потайного отделения в одном из ящиков стола и открыл другое потайное отделение, достав оттуда мешочек с принадлежащими лично ему камнями. На стол высыпались рубин, графит, малахит, серпентин, тигровая лапа, магнитный железняк и наконец, самый драгоценный из всех – гематит, магический камень. Во всем Санта-Мир-Абель не было другого гематита, равного этому по силе. С помощью этого тяжелого серого камня Маркворт был способен послать свой дух за многие мили. Он даже мог входить в контакт с доверенными лицами, находившимися на другой половине континента. Используя свой гематит, отец-настоятель общался с Карающим Братом, хотя подобная задача была не из легких. Квинтал не был искусен в использовании камней. К тому же целеустремленность этого брата выработала в нем определенную дисциплину ума, барьер которой было трудно преодолеть.

Этим же камнем Маркворт воспользовался, чтобы войти в контакт с другом, жившим в Эмвое. Эмвой находился напротив Палмариса, отделенный узким заливом Мазур Делавал. Другу настоятеля удалось узнать о провале миссии Карающего Брата.

Для монахов Санта-Мир-Абель не существовало больших сокровищ, чем эти камни, и Маркворт не мог примириться с мыслью, что позволил исчезнуть хотя бы некоторым из них.

Настоятель смотрел на россыпь камней, словно они были его детьми, затем выпрямился и хитро подмигнул. Ему казалось, что сейчас он видит эти камни совсем не так, как видел прежде; намного отчетливее, словно ему открылась великая истина. Маркворт видел силы, сокрытые в каждом камне, и знал, что может высвободить их одной-единственной мыслью, почти без усилий. Некоторые камни казались ему слившимися друг с другом. Теперь старик видел новые и более могущественные сочетания разных камней.

Отец-настоятель откинулся на спинку кресла и даже вскрикнул. Из его глаз струились слезы радости. Он неожиданно понял, что свободен от жуткой хватки Эвелина. Теперь он с предельной ясностью это понимал. Вместе с откровениями к нему пришло более глубокое понимание. Словно саднящая заноза, Маркворту не давала покоя мысль, что еретик Эвелин был самым могущественным повелителем камней за всю историю церкви. Если камни приходили от Бога, значит, их сила являлась благодатью. Но как же тогда Бог допустил, чтобы этот вор Эвелин Десбрис оказался столь искусным в использовании камней?

Демон-дракон – вот кто дал Эвелину силу! Это он воздействовал на камни, позволив еретику познать их тайны.

Маркворт крепко прижал к груди свои камни и вернулся в постель. Бог ответил дракону, даровав ему, Маркворту, равные по силе – если не большие – откровения. Настоятелю было не до сна: теперь его снедали мысли о предстоящей битве.

Далеберт Маркворт, отец-настоятель, занимавший высший пост в иерархии Абеликанской церкви, наконец-то смог отбросить мысли об Эвелине на задворки своего сознания, чем принес немалое удовлетворение духу демона-дракона. До чего ж легко сумел Бестесбулзибар войти в контакт с этим трусливым стариком и повернуть в нужном направлении «откровения» Маркворта!

Еще до рассвета почти все из семисот с лишним монахов Санта-Мир-Абель собрались на береговой стене, готовясь к появлению флота поври. Почти все, за исключением двоих, что не ускользнуло от взора магистра Джоджонаха.

Он обнаружил, что братьев Юсефа и Данделиона нигде не видно. Маркворт позаботился об их безопасности, приберегая для более важного задания.

Большинство монахов заполнили длинные монастырские парапеты, тогда как другие направились к своим стратегическим позициям – в помещения, находящиеся ниже уровня стены. Две дюжины катапульт были нацелены на многочисленный флот поври, приближающийся со стороны скалистого утеса. Но помимо катапульт в монастыре имелось более грозное оружие. Монахи старших ступеней – магистры и безупречные (так называли монахов, обучающихся в течение десяти и более лет) – подготовили необходимые камни. В числе этой группы находился и отец-настоятель с его новым пониманием и возросшей силой.

Маркворт сосредоточил большую часть монахов на прибрежной стороне монастыря, хотя ему пришлось отправить свыше двух десятков братьев на противоположную стену – следить за ожидавшимся нападением с суши. После этого все в монастыре замерли и стали наблюдать за тем, как десятки вражеских судов, огибая уступ, выстраиваются в ряды напротив Санта-Мир-Абель. В большинстве своем суда поври напоминали качающиеся на воде бочки, но были и плоскодонные, на открытых палубах которых стояли катапульты.

Одна из монастырских катапульт, расположенная как раз под тем местом, где находился настоятель, произвела выстрел. Смоляной шар устремился ввысь и пролетел изрядное расстояние, но так и не сумел достичь ближайшего вражеского судна.

– Прекратить! – сердито закричал вниз Маркворт. – Вы что, собираетесь показать им дальность стрельбы наших катапульт?

Магистр Джоджонах положил руку на плечо настоятеля.

– Молодые братья нервничают, – проговорил он, пытаясь объяснить преждевременный выстрел.

– Они просто идиоты! – резко ответил настоятель, освобождаясь от мягкого прикосновения его руки. – Разыщите этого горе-стрелка, поставьте на его место другого, а его самого приведите ко мне.

Джоджонах попытался было возразить, но быстро понял тщетность этих попыток. Если он еще сильнее рассердит отца-настоятеля (а того раздражало каждое произнесенное магистром слово), Маркворт более сурово накажет молодого монаха. Грузный магистр привычно вздохнул, подумав, что за эти дни он слишком часто вздыхает от бессилия, затем отправился на поиски незадачливого катапультиста. Для замены он взял с собой монаха второго года обучения.

Количество вражеских кораблей постоянно возрастало, но ни один из них не находился в пределах досягаемости катапульт или магии камней.

– Они ждут атаки с суши, – заметил Фрэнсис Деллакорт, монах девятого года обучения, известный своим острым языком и суровым обращением с младшими монахами. Эти качества сделали его любимцем Маркворта.

– Что нового на западных стенах? – спросил Маркворт.

Фрэнсис тут же махнул двум младшим монахам, послав их на разведку.

– Полагаю, что вначале они попытаются ударить по нам с суши, – произнес он.

– Какие доводы привели тебя к такому заключению?

– Скала возвышается над морем не менее чем на сто футов, – начал рассуждать Фрэнсис. – У поври, что на кораблях, мало шансов достичь наших стен, если только по нам не будет нанесен серьезный удар с запада. Они рассчитывают сильно ударить с суши, и затем, когда нам придется оттянуть часть защитников с этой стены, их флот начнет атаку.

– Что вам известно о тактике поври? – громко спросил Маркворт, вовлекая в разговор всех, кто находился рядом, включая вернувшегося магистра Джоджонаха и приведенного им стрелка. Маркворт знал, что скажет по этому поводу Фрэнсис, поскольку тот, подобно другим старшим монахам, изучал хроники предыдущих нападений поври. Но в данный момент, как считал настоятель, рассуждения красноречивого Фрэнсиса послужат достойным напоминанием.

– Мы знаем несколько примеров двойного удара поври, – начал Фрэнсис. – Обычно они атакуют преимущественно с моря, причем делают это с немыслимой скоростью и жестокостью. Однако я полагаю, что Санта-Мир-Абель слишком неприступна для подобного удара, и враги об этом знают. Они попытаются уменьшить число наших защитников, ударив с запада, а затем начнут забрасывать на береговую стену свои крепкие веревки, выстреливая их мотки из катапульт.

– Интересно, насколько им вообще удастся добраться до верха, учитывая нашу оборону стены? – дерзко спросил один из монахов. – Мы попросту перережем их лестницы, выпустим по атакующим град стрел или применим против них магию.

Магистр Джоджонах собрался ответить, но Маркворт жестом руки остановил его, предпочитая выслушать соображения Фрэнсиса. Затем настоятель велел тому продолжать.

– Не надо их недооценивать! – с горячностью заявил Фрэнсис, и Джоджонах впервые за многие недели заметил на лице настоятеля слабую улыбку. – Всего лишь несколько месяцев назад поври атаковали Пирет Талме – крепость на скале, не уступающей по высоте нашей. Используя упомянутую мною тактику, враги проникли на внутренний двор прежде, чем большая часть гарнизона сумела добраться до стен и оказать сопротивление. Что же касается тех, чьи позиции располагались на вроде бы защищенных стенах Пирет Талме…

Фрэнсис не договорил. Все и так знали, что из отборных частей береговой охраны, защищавших Пирет Талме, в живых не осталось никого, а обнаруженные тела были зверски изуродованы.

– Не надо их недооценивать! – вновь прокричал Фрэнсис и обернулся, желая убедиться, что каждый из слышащих его монахов отнесся к этим словам с должным вниманием.

Магистр Джоджонах пристально рассматривал Фрэнсиса. Он не то что недолюбливал, а вообще не любил этого человека. Брат Фрэнсис отличался значительной амбициозностью и еще – способностью воспринимать каждое оброненное настоятелем Марквортом слово так, словно оно исходило непосредственно от Бога. Джоджонах не верил, что преданностью брата Фрэнсиса настоятелю двигало почтение, а не прагматические устремления. Наблюдая, как тот упивается вниманием, магистр лишь укреплялся в своих предчувствиях.

Вернулись монахи, посланные к западной стене. Они запыхались, но на их лицах не было тревоги.

Ничего не видно. Никаких признаков наступающей армии.

– Совсем недавно пришли несколько крестьян, – добавил один из них. – Они рассказали, что к западу от Санта-Мир-Абель замечены крупные силы поври, двигающиеся в западном направлении.

Джоджонах и Маркворт обменялись удивленными взглядами.

– Уловка, – предостерег брат Фрэнсис. – Они уходят на запад, чтобы усыпить нашу бдительность, а потом напасть с суши, застав нас врасплох.

– В твоих рассуждениях есть резон, – заметил магистр Джоджонах. – Но мне думается, мы могли бы обратить эту уловку против самих же поври, если, конечно, она действительно является таковой.

– Поясните, – сказал заинтригованный Маркворт.

– Скорее всего, флот действительно ожидает нападения с суши, – начал Джоджонах. – А нападение, возможно отложено, чтобы мы успокоились и ослабили свою оборону. Однако наши «гости» в гавани не в состоянии увидеть западные стены монастыря и местность, простирающуюся за ними.

– Но они услышат звуки сражения, – подсказал один из монахов.

– Или услышат то, что посчитают звуками сражения, – лукаво ответил магистр Джоджонах.

– Я все устрою! – воскликнул брат Фрэнсис и сорвался с места прежде, чем отец-настоятель дал согласие.

Маркворт распорядился, чтобы каждый второй ушел с прибрежной стены, скрывшись от вражеских глаз.

Вскоре послышался шум, сопровождаемый криками: «Нападение! Нас атакуют!», а также характерные звуки стреляющих метательных орудий. Затем земля содрогнулась от мощного взрыва, и в воздух поднялось зажигательное ядро. То проявилась магическая сила рубина.

– Похоже, – сухо проговорил магистр. – Но нашему неуемному Фрэнсису следовало бы поберечь свою магическую энергию.

– Ему необходимо убедить поври, – резко ответил Маркворт.

– Они приближаются, – послышался чей-то крик, не давший Джоджонаху ответить. И действительно, вражеский корабль, словно дождавшись сигнала, начал двигаться к берегу. С западной стороны продолжали доноситься звуки воображаемого сражения: крики, скрип катапульт. Возбужденный Фрэнсис пустил еще одно зажигательное ядро. Поври, поверившие в реальность увиденного и услышанного, стали активно двигаться к берегу. Их бочкообразные корабли раскачивались на волнах.

Маркворт велел подпустить их поближе, хотя уже не одна монастырская катапульта успела выстрелить. Однако корабли двигались быстро и вскоре оказались в пределах досягаемости. Тогда, по горячему благословению отца-настоятеля, две дюжины катапульт, нацеленных на море, начали свой яростный разговор, выстреливая по врагу каменными ядрами и смолой. Одно судно, на котором тоже стояла катапульта, запылало. Другое – плавучая бочка – получило в свой круглый борт столь сильный удар, что перевернулось. Третьему ядро угодило прямо в переднюю часть. Ударивший валун увлек нос судна под воду; корма взметнулась вверх, и судовой винт, приводимый в действие педалями, бесцельно завертелся в воздухе. Вскоре немало злобных поври оказались в воде, крича и барахтаясь.

Но ликование на монастырской стене продолжалось недолго. Спустя считанные минуты значительное число передовых кораблей поври подошло вплотную к монастырским стенам, оказавшись буквально под ногами у отца-настоятеля. Вот тогда-то и заговорили вражеские катапульты, выстреливая мотки тяжелых узловатых веревок, снабженных хитроумными многозубыми крюками. Проклятые веревки обрушивались на стену, словно град, повергая монахов в смятение. Нескольких братьев зацепило крюками и поволокло к стене. Несчастные кричали от сильной боли: крюки застряли у кого в руке, у кого в плече.

Группа из семи безупречных, образовав круг, стояла справа от Джоджонаха. Монахи пели в унисон. Шестеро из них соединили руки; седьмой находился в центре круга, держа кусок графита. Над заливом затрещал голубой электрический разряд, отражаясь на металлической поверхности катапульт. Десятки вражеских стрелков бездыханными повалились на палубы.

Все это длилось какой-то миг, а уже в следующую секунду на месте погибших поври появились десятки новых. Они устремились к веревкам и, перебирая руками, с поразительной скоростью полезли вверх.

Монахи атаковали их выстрелами из луков, применяли силу камней, ударяли молниями и исторгали огонь из кончиков своих пальцев, чтобы поджечь веревки. Одновременно они били тяжелыми молотками, вышибая крюки, и перерубали веревки мечами. Поври гроздьями летели с высоты в воду, увлекая за собой обрывки веревок. Но к стенам подходили новые корабли, и штурм не прекращался ни на секунду.

По-прежнему не было никаких признаков приближения наземных сил врага, поэтому все монахи собрались на береговой стене. Вся сила Санта-Мир-Абель сосредоточилась на сотнях вражеских кораблей, которыми кишел залив Всех Святых. Воздух дрожал от выплесков магической энергии. Повсюду стоял смрад от горящей смолы. Слышались крики тонущих в холодной воде поври. Их крикам вторили крики умирающих монахов. Как только враги исчерпали свои запасы веревок, судовые катапульты начали обстреливать стену увесистыми корзинами, наполненными «ежами» – двухдюймовыми деревянными шариками, усеянными тонкими металлическими иголками. Зачастую острия иголок были смазаны ядом.

Несмотря на все разговоры о судьбе Пирет Талме и предостережения старших, более опытных и образованных монахов, защитники Санта-Мир-Абель все же были поражены дерзостью и жестокостью осады. По части выучки и дисциплины армия поври не уступала любой другой боеспособной армии мира. Никто из монахов, даже упрямец брат Фрэнсис, ничуть не сомневались: появись сейчас наземные силы врага – и Санта-Мир-Абель, древнейшая и самая неприступная крепость во всем Хонсе-Бире, на сей раз падет.

Но даже и без наземных сил отец-настоятель Маркворт понимал опасность ситуации.

– Эй! – крикнул он монаху, чья катапульта выстрелила первой. – У тебя есть шанс искупить свою вину.

Молодой брат, страстно желавший восстановить благосклонность настоятеля, тут же подбежал к нему. Старик вручил ему три камня: малахит, рубин и серпентин.

Когда юноша догадался, в чем дело, у него округлились глаза. Отец-настоятель хотел, чтобы он прыгнул со скалы, спланировал на одно особо крупное скопление вражеских судов, используя силу левитации малахита и защитные свойства серпентина, а затем метнул бы по кораблям огненный шар.

– Ему не удастся подобраться близко, – начал протестовать Джоджонах, но Маркворт с такой злостью поглядел на него, что грузный магистр тут же отступил. Про себя Джоджонах продолжал спорить с настоятелем, доказывая ему ошибочность выбора столь неопытного монаха. Троичное действие камней было по силам более зрелым и опытным братьям, имевшим ступень безупречного, а то и магистра. Даже если этому юнцу и удастся выполнить задание, взрыв получится слабым – вспышка пламени, не больше. Этим поври не остановишь.

– Другого пути нет, – сказал молодому монаху Маркворт. – Надо уничтожить это скопище кораблей, и немедленно, иначе мы потеряем монастырь!

Не успел он произнести эти слова, как через стену перелезли двое поври. Безупречные немедленно бросились к ним и уничтожили прежде, чем те успели хоть как-то защититься. Потом монахи перерезали веревки, свисавшие со стены. Слова Маркворта получили наглядное подтверждение.

– Они не заметят твоего появления, разве что подумают, будто тебя зашвырнула одна из их катапульт, – объяснил он юноше. – Но об истинном положении вещей они догадаются лишь тогда, когда будут полыхать в огне, а ты – набирать высоту.

Монах кивнул, крепко сжал камни и вскочил на парапет. Оглянувшись назад, он резко оттолкнулся и прыгнул, камнем полетев со скалы. Маркворт, Джоджонах и еще несколько монахов поспешили к парапету, чтобы наблюдать его спуск. Когда магическая сила малахита превратил стремительное падение юноши в легкое снижение пера, несомого ветерком, настоятель громко выругался. Его посланец все еще находился слишком высоко над вражескими судами.

– Дурак! – заорал Маркворт, когда поври заметили монаха и начали метать в него пики, молоты и целиться из небольших арбалетов. К чести этого юноши (либо вследствие охватившего его ужаса, а может, еще и потому, что он не обладал магическими знаниями и силой), он не изменил направления, и хотя его несло обратно к скале, он продолжал снижаться.